Текст книги "Белый Клинок"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

На это и рассчитывал Тилод Зодчий. Нет, уже не Тилод. Здесь, в Гибельном лесу он был уже не Тилодом – Несмехом. Черным Охотником Вечного Лона. Чутьем Несмех выбрал направление и бежал ровной охотничьей побежкой, сменяя одну тропу на другую. И сумрачные своды Вечного Лона пели над ним Песню Жизни. Сейчас не охотником был Несмех. Но пока еще и не жертвой. Одежда на нем была такая, как подобает. Иначе разве могли бы ссыльные работать в Гибельном Лесу? Конечно, до костюма Черных Охотников далеко, но стрекала и шипы ему не угрожали. Нужно лишь успеть засветло пробежать десять миль, расстояние, отделявшее берег реки от края Великой Топи. Топь – не Лес. Там много безопасней. Хотя к Несмеху и вернулось его чутье, едва он оказался в Лесу, но ночью Вечное Лоно наверняка взяло бы его жизнь.

Надежда придавала силы конгаю. И еще он нашел меч. Старый, заржавленный, но вполне пригодный для боя. На половину клинка врос он в древесный ствол, и синие хлопья мха свисали с рукояти. Несмеху потребовалось полчаса, чтобы освободить оружие.

Ему повезло вдвойне. Он нашел меч уже у самой границы Топи, где густая трава срослась в сплошной зеленый ковер, чавкающий под ногами. Найди Несмех оружие раньше – бег его замедлился бы и он не смог бы вовремя достичь границы Топи. А меч – дар Судьбы. Оставлять его нельзя.

Несмех успел. Когда солнце скрылось за кромкой гор, он уже лежал на плавучем островке посреди зеленой душной протоки, и сырое мясо пойманной лягушки наполняло его желудок. Не лучшая пища, но достаточная, чтобы остаться в живых. Здесь безопасно. У Великой Топи свои чудища, но большинству из них Несмех не интересен.

Двадцать шесть дней плыл он на крохотном, шесть шагов в ширину и восемь – в длину, плавучем островке. Пищей Несмеху служили лягушки, грибы и редкие в болоте съедобные плоды. Путь его был извилист, как полет медовницы над цветочной поляной. Часто не вперед, а назад вели тинистые протоки. Каждое утро смывал он затхлой водой с кожи нежную зеленую плесень. В конце первого десятидневья чуть не умер от неведомой болезни. Но – справился. И, как дар, вернулось к нему утраченное чувство потока, влажной стихии Воды. Великая Топь покорилась ему, хотя пути ее не стали намного прямей. Может быть, и нужны были эти двадцать шесть дней, чтобы освободить окончательно Охотника Несмеха от Зодчего Тилода. И тот, кто плыл сейчас по Зеленой Реке, был совсем не тем, кого схватили фарангские стражники, одурманив пыльцой сонного гриба. С этим им было бы не совладать!

Неспешно течет Зеленая Река, называемая глупцами Проклятой. Ненамного быстрей сонной ленивой Фуа. Неподвижно сидит Несмех на связанных лианами полых стволах розового болотного тростника. Сидит, смотрит в подвижную воду. Ненужное, лежит рядом весло. Власть над водой – снова с ним, и несет его Зеленая вниз, не приближая ни к одному из берегов. И огибают плот быстрые светлые смертоносные тени. Несет его Зеленая туда, где изгибается ее широкое русло, отекая невысокую гору из мягкого камня. Там ждет его Город-на-Берегу, тот самый, из-за которого называют на Побережье Черных Охотников Лона Береговым Народом.

Несмех возвращался туда, где ждала (знал, что она ждет) его жена. Эйрис. Он был спокоен, потому что знал: вскоре они встретятся и больше не разлучатся. До самой смерти.

И они встретились…

Конец шестой книги.

Книга седьмая
БЕЛЫЙ КЛИНОК

I

«Тень облаков

Раздвинулась внезапно,

И в мир сошла прекрасная Маат,

Богиня Правды.

Сошла и потерялась…»

Линг Зеркало Снов, скадд из Тунга

Была весна тысяча двенадцатого года по летоисчислению Империи. Года, который позже объявят годом Освободителя.

Забавно, но отец того, кого здесь, на севере Конга, уже не звали иначе как Освободителем, даже предстставить не мог, кем всего лишь за один год стал его сын. Забавно, но сходя по трапу корабля на раскаленный пирс фарангского порта, он был абсолютно уверен, что дома встретит своего Санти. Такого же, каким тот был год назад. Ну, быть может, чуть-чуть повзрослевшего.

«Должно быть, самостоятельность пошла ему на пользу»,– думал Тилод Зодчий, предвкушая эту встречу и то, как он наконец представит сына той, на кого он так похож…

– Мой Фаранг! – сказал Тилод своей спутнице, с нежностью оглядывая вознесшийся над морем город.

Корабль, полчаса назад вошедший в устье залива, скользил сейчас по сверкающей тысячами зеркал синеве к просторной Фарангской Гавани.

Двухмильная линия порта, разделенная на две неравные части впадающей в залив Фуа, пестрела флагами и цветными парусами. А за ней полого поднимался вверх сам Страж Севера, гордый Фаранг.

– Он не меньше Сарбура! – Эйрис с интересом разглядывала разбросанные по склонам, утопающие в садах дома.

– Вот тот дворец наверняка строил ты! – Она указала на светло-желтое здание, увенчанное тремя белыми башенками.

– Это не дворец – просто вилла. Да, ее строил я. Как ты догадалась?

– Похожа на тебя! – Женщина рассмеялась.

Купцы, стоявшие у борта неподалеку от них, обернулись и тоже засмеялись, воздев вверх руки. Они ведь тоже возвращались домой!

Засуетились, убирая паруса, матросы. Кормчий правил к особому пирсу. Суда, пришедшие с Юга, швартовались отдельно от других торговцев. Их товары не облагались пошлиной – только особой податью Великого Ангана.

Когда трап коснулся причала, Тилод первым сбежал вниз.

На пирсе, как всегда, толпился народ. Носильщики, встречающие, воришки, просто любопытные. Раздвигая толпу, Тилод двинулся наверх, ведя за собой женщину. Его крупная темноволосая голова возвышалась над разноцветными головными повязками портового народа. Эйрис несильно шлепнула по руке, попытавшейся забраться в ее переброшенную через плечо суму. Она привыкла к подобному еще в Сарбуре. Хозяин руки тут же испарился. Фаранг – не Сарбур: суровые законы Конга здесь карают без жалости.

Они выбрались из толпы и по каменной лестнице поднялись наверх, оказавшись на просторной площади.

– Поедем или пойдем? – спросил Тилод, остановившись у ворот загона для пардов.

– Как хочешь! – Эйрис, как девочка, вертела головой, впитывая окружающее.

– Здесь пахнет совсем не так, как на юге! – заметила она.

– Тебе тут понравится! – убежденно сказал Тилод.– Пошли-ка пешком! Что-то я соскучился по этому городишке!

– Как скажешь,– Эйрис на миг коснулась щекой плеча зодчего и легонько подтолкнула его вперед.– Тебя никто не встречает? – спросила она.– Ты же кого-то предупреждал о своем возвращении!..

– Да! Я послал гелиографом весть Шинону, Начальнику Фарангской Гавани. И еще просил оповестить моего сына. Но, может, это и к лучшему, что нас не встречают. Значит, никто лишний не узнал о том, что я вернулся. Мне ведь и по сей день неведомо, кто и почему отправил меня на Юг!

– Думаешь, этот кто-то захочет повторить?

Несмех потрогал обтянутую кожей рукоять широкого меча Черных Охотников:

– Не так это просто! – сказал он, улыбаясь.– Да ведь и ты теперь со мной! Кто в Конге справится с нами?

Он шутил, но Эйрис кивнула совершенно серьезно.

– Я очень хочу увидеть нашего сына! – призналась она.– Ты полагаешь, с ним все в порядке?

– Немного свободы Санти на пользу,– сказал зодчий.– Боюсь, я здорово мешал ему расти. Но ты сделаешь из него Черного Охотника, верно? Тем более, у тебя есть опыт! – и стукнул кулаком по своей мощной груди.

– У него могут быть свои собственные пути! – возразила Эйрис.– Но давай, пойдем. Ты же не хочешь, чтобы о твоем приезде узнали, а на нас уже смотрят.

Быстрым шагом они двинулись по широкой аллее, стараясь держаться посередине, чтобы кроны деревьев не затеняли солнца. Дважды им пришлось уступить дорогу всадникам. Один раз по камням прогрохотала красная карета. Тилод быстро отвернулся, но его осторожность оказалась напрасной: шторки кареты даже не шелохнулись. Впрочем, они привлекали к себе не много внимания. В Фаранге незнакомец – не редкость. А они еще в Сарбуре купили себе обычную одежду, какую носят на севере Конга. Светлые волосы Эйрис были убраны под головную повязку, а на лбу нарисован такой же значок, что и у Тилода: вестник. Оружие ее было уложено в суму мужа, хотя у самого зодчего меч висел на виду. Большинство встречных мужчин также были вооружены: они шли по «богатой» части Фаранга.

И без того смуглое лицо Тилода загорело дочерна под небом Юга. Но не загар изменил его внешность, а то, что черты его лица как будто осветились изнутри. В холодных глазах засияла юношеская удаль, губы, прежде плотно сжатые, то и дело растягивались в белозубой улыбке, а сам он щурился, как сытый пард.

Свернув на улицу, что вела к храму Морской богини, но не дойдя до храма шагов двести, Тилод остановился:

– Вот мой дом! – сказал он Эйрис.

Женщина окинула взглядом изящное двухэтажное строение с садом на крыше; с выгнутыми наружу, как шпангоуты корабля, резными колонками, что поддерживали навес над террасой второго этажа.

– Сад совсем запущен! – недовольно сказал Тилод.– Я сделаю Сантану выговор!

– Только попробуй! – Эйрис ткнула кулаком в широкую спину зодчего.– Если ты посмеешь испортить нам встречу…

– Молчу! – улыбнулся Тилод и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.– Никаких замечаний! Клянусь! Тебе нравится мой… наш дом?

– Да! – и, еще раз посмотрев на широкие окна: – По-моему, внутри никого нет!

– Может быть! – согласился Тилод.– Уже не так рано…

Его подруга решительно распахнула ворота и направилась к дверям.

– Сантан! – крикнул зодчий.– Сантан!

Эйрис вошла в дом, и Тилод, быстрым шагом пройдя по дорожке, последовал за ней.

– Сантан! – еще раз позвал он, оказавшись внутри.

Никто ему не ответил.

Эйрис присела, провела пальцем по мозаичному полу прихожей. Потом посмотрела на затянутые паутинной сеткой окна.

– Здесь никого не было месяц или больше! – заметила она.

– Разберемся! – уверенно сказал Тилод – Пошли наверх! Сейчас ты примешь ванну, мы поедим и отправимся к Шинону. Он наверняка знает, что к чему!

Его оптимизм успокоил женщину.

Пока Эйрис нежилась в маленьком бассейне на втором этаже, Тилод обошел дом и убедился, что он и впрямь пустует не меньше месяца. Земля в цветочных горшках пересохла, и часть растений погибла. Кое-где углы комнат затянуло паутиной.

Ничего не пропало, разумеется. В Конге закон может посмотреть сквозь пальцы на воришку, стянувшего на базаре кошелек: по первому разу ему всыплют десяток-другой плетей и отпустят. Войти же в чужой дом – иное. За это могут лишить обеих рук. А если ограблен дом в «богатом» квартале, стража не успокоится, пока силой или подкупом не выяснит имя вора. Порядок этот возник еще в доимперские времена, оберегая жилища соххоггоев. В эпоху империи закон стал немного мягче, но после отделения от Империи вошел в прежнюю силу и распространился на любой дом в пределах благословенного Конга; хотя в Сарбуре от закона можно было откупиться золотом, а в большинстве хижин Междуречья и вовсе было нечего брать, кроме съестного. Но воровать еду в Конге никто бы не стал. Если голоден, попроси. Не хочешь просить – приди на базар за час до захода и бери, что осталось – не зря же называют Конг благословенным!

Тилод вышел наружу, обогнул дом, заглянул в стойло и не нашел там своего парда. Сад вокруг был порядочно запущен, хотя из маленького фонтана в форме прыгающей ящерицы по-прежнему взлетала, рассыпаясь искрящимися веерами, струя родниковой воды.

Тилод вернулся в дом и распаковал суму с провизией.

«Не послать ли в харчевню за горячим?» – подумал он и вспомнил, что посылать некого. Ладно! Обойдемся тем, что есть! А пообедать можно и у Шинона: его повар-гурамец – настоящий мастер!

Тилод вынул из шкафа серебряную посуду и выложил остатки дорожной еды. Насыпав на поддон жаровни лопатку древесного угля, он плеснул немного масла, чтобы сразу разгорелось. Подогрев вылитое из фляги вино, Тилод добавил в него три ложки белого меда и щепотку пряностей.

Циновка за его спиной скрипнула. Тилод обернулся. Эйрис, мягко ступая босыми ногами по голубому паутинному шелку, шла к нему. Пушистое белое полотенце она набросила на плечи, а поверх него рассыпались потемневшие от воды пряди длинных волос. Такая же стройная и грациозная, как в тот день, когда Тилод впервые увидел ее в Лабиринте Города на Берегу, она лишь стала более женственной, мягкой. Стальные мускулы уже не просвечивали сквозь тонкую кожу, а переливались под ней при каждом движении, как морские волны. Бедра стали немного шире, но грудь осталась такой же маленькой. Совершенно исчезла порывистость, резкость жестов, свойственная ей два десятка лет назад, но зодчий знал, что при необходимости она может двигаться еще быстрее, чем прежде.

Сейчас она шла к Тилоду, улыбалась ему, протягивая тонкие руки, и зодчий физически ощущал исходящую от нее силу, уверенность в собственной мощи, почти всемогуществе, сходную с тем чувством, что испытывал он сам после того, как обретенное двадцать лет назад искусство полностью вернулось к нему.

Положив руки на плечи Тилода, Эйрис заглянула снизу в его зеленые глаза:

– Иди, смой с себя запах моря,– сказала она.– Я оставила в бассейне с в о ю воду!

Тилод наклонился к ней, вставшей на пальчики ног, и поцеловал в уголок рта:

– Иду! – сказал он.– Начинай есть, не жди меня!

– Нет уж! Я подожду! – Эйрис бросила полотенце на одно из широких кресел и уселась в него, подобрав под себя ноги.– Вечером я уберу здесь! – пообещала она.– Даже в наших пещерах меньше пыли, чем на твоих шелках!

– Оставь! – крикнул сверху уже поднявшийся по лестнице зодчий.– За маленький серебряный грош я найму женщину, которая вполне справится с этим!

– Я хочу сама убирать свой дом! – крикнула Эйрис, но Тилод ее уже не слышал.

Зодчий снял с окон кисеи, и теперь маленькие медовницы уже порхали в комнате. Стремительно выбросив руку вперед, Эйрис поймала одну, зелено-алую малышку, издавшую возмущенный писк. Женщина погладила ее по блестящей спинке и подбросила вверх. Крылатая ящерка часто-часто затрепыхала полупрозрачными крылышками и опустилась на голубую розетку комнатного цветка. Воздух в комнате нагрелся от тлеющих в жаровне углей. И все же Эйрис, привыкшей к южному зною, Фаранг в конце третьего месяца зимы, казался холодным. Впрочем, к холоду она относилась так же равнодушно, как и к жаре.

Тилоду же после купания захотелось надеть что-нибудь теплое, и он накинул на себя длинный халат из тончайшего тайского розового мохера, за который когда-то заплатил целый золотой «дракон». Сам халат весил немногим больше уплаченной за него монеты.

Золотистое солнце, столь приятное в этот сезон, заглянуло в высокое окно, заблистав на полированных стенных панелях и синем шелке, устилающем половые циновки.

– Эйрис! – позвал он.– Как там наше вино? Еще не остыло?

– Пора идти! – сказал Тилод, делая последний глоток.– Хотел бы я знать, куда делся Санти!

– Жив! – сказала Эйрис.– Это-то я чувствую! А не могли ли его выслать вместе с тобой?

– Дети не отвечают за вину отцов! – возразил зодчий.– Да я и своей-то вины не знаю! Нет, милая, выслать его не могли! И в лагере его не было, а дом, как видишь,– не продан. А по закону, если у исчезнувшего нет наследника, имущество его распродают не позже, чем через два-три месяца! Нет, он, скорее всего,– в городе! Якшается с простонародьем!

– Тебе это неприятно?

– Да нет! Я ведь и сам – не из благородных. Но предпочел бы, чтобы мой сын лучше следил за домом и меньше возился с девками на фарангских пляжах!

Эйрис пожала плечами и отправилась наверх, где осталась ее сумка: переодеться.

Тилод сбросил халат, отодвинул стенную панель, вынул шелковую рубаху с короткими рукавами, шитую по вороту серебром, и «зимние» штаны, просторные, доходящие до середины икр. Открыв вторую панель, зодчий достал кольчугу, дорогую, двухслойную, собранную из крохотных колец. Тилод, колеблясь, подержал ее в руке, а потом положил обратно.

Сверху спустилась Эйрис. Одета она была по-прежнему в конгайскую юбку с косым краем и блузу, оставлявшую открытым правое плечо. Длинные волосы собраны на голове в подобие башни, под черной шелковой сеткой, скрепленной серебряными булавками в три четверти локтя длиной. Прическа эта прибавляла Эйрис роста и придавала величественный вид. Но Тилод оценил и то, что под черной сеткой светлый цвет волос не бросался в глаза, а острые длинные булавки были неплохим оружием в умелых руках. Не единственным оружием Эйрис. Золоченые вырезанные из толстой кожи леопарды, с внешней стороны украшающие сандалии женщины, поднимались почти до колен, а их головы с прижатыми ушами были круглыми рукоятями кинжалов. И не знай Тилод об этом заранее, он никогда не догадался бы.

– Потрясающе! – признал Тилод.– Я боюсь вести тебя в город!

– Я плохо выгляжу?

– Тебя похитят! Наверняка! Я бы ни за что не устоял! Хотя,– он показал взглядом на сандалии,– обнимать кугурра, пожалуй, безопасней, чем тебя!

– Разве? – прошептала женщина, обвивая руками талию зодчего.

– Если ты хочешь, чтобы мы вышли сейчас, а не через два часа,– отпусти меня! – быстро произнес Тилод.– Или ты…

– Нет, пойдем! – возразила Эйрис.– Мы так долго ждали друг друга, что можем подождать еще немного! И не бойся, меня не похитят, раз ты со мной, ты, победивший хорахша!

– Кстати, о хорахшах! – сказал Тилод, когда они оказались на улице.– Натро сказал, что вы взялись приручать эту тварь?

– Хорахша? – Эйрис расхохоталась.– Хорахш слишком глуп, чтобы его приручать! Натро говорил о сиргибрах!

– И того не легче! – Тилод вспомнил хищного ящера, о котором говорила Эйрис. Уступая хорахшу в размерах (длиной сиргибр не превосходил двадцати локтей, а ростом – тринадцати) он, фактически, был куда более страшным противником: такой же быстрый, с длинными и ловкими передними лапами, с коротким острым рогом на конце морды, круглоголовый и хитрый. Его шкура была так же упруга, как у хорахша, а клыки, хотя и меньшие по размеру, могли мигом перекусить человека пополам. Вдобавок эти ящеры имели скверную привычку охотиться стаей. Правда, Черных Охотников они обычно не трогали. Днем.

– Сиргибры! – повторил Тилод с недоверием.– А как насчет акул?

– Ты и представить себе не можешь,– сказала Эйрис,– какие это очаровательные зверушки!

– Угу,– сказал Тилод.– Я вполне могу представить, как такая зверушка очаровательно отхватит тебе голову!

– Ну что ты! – возразила Эйрис.– Они же совсем маленькие, когда вылупляются из яиц. Не больше гурамского следопыта[10]10
  Гурамский следопыт – порода собак с великолепным чутьем размером с лису.


[Закрыть]! Впрочем,– добавила она рассудительно,– растут очень быстро! Старшим, тем, что уже по пятнадцать-шестнадцать лет, надо довольно много мяса. И они такие сообразительные! Дирг говорит, что и без магии с ними можно управиться, имей лишь терпение! Правда, яйца их без магии не добудешь. Самка, высиживающая кладку, ни за что не даст ее потревожить.

– Надо же! – усмехнулся Тилод.– А я думал: ящеры сами приносят вам яйца!

– Нет, к сожалению,– совершенно серьезно ответила Эйрис.– Это очень непростое дело. Но Дирг сказал: Народу понадобятся прирученные сиргибры, а значит, так и получилось. Но они очень славные. Представь, отвадили от лагеря всех хищников! А как с ними приятно играть! Они такие быстрые, Несмех! Просто чудо!

– Знаю я, какие они быстрые! – буркнул Тилод.– Сколько лет прошло, а я еще помню, какие они быстрые, ваши ящеры!

– Ты должен благодарить Судьбу за того хорахша! – серьезно сказала Эйрис.– С его помощью ты прошел большую часть Пути!

– Да! В Нижний Мир! – согласился Тилод. Но он уже шутил.– Мне жаль, что я не успел взглянуть на ваших новых воспитанников! Вот демон! Здесь, в Фаранге, трудно чувствовать себя Охотником – слишком спокойно вокруг!

– Охотником? А дичью тебе не трудно себя чувствовать? – поинтересовалась Эйрис.

– Ты о чем? – голос Тилода отвердел.

– За нами идут два человека! Порознь идут, от самого дома!

– Сучьи дети! Когда я заходил в дом, поблизости никого не было!

– Хочешь взглянуть? – Эйрис вложила ему в руку серебряное зеркальце.

– Обойдусь! Шинон избавит меня от соглядатаев! А вот, кстати, и его дом!

– Тоже ты строил?

– Разумеется!

Они подошли к черной кованой решетке. Ворота оказались запертыми. Прежде такого не было.

Тилод дернул шнур бронзового колокола. Чистый звон прокатился над садом. И, словно отвечая ему, ударил колокол в храме Морской богини: полдень!

Полминуты минуло, и на аллее, ведущей от дома к воротам, появился человек.

– Я желаю видеть Начальника Гавани Шинона! – решительно сказал зодчий.

– Это невозможно! – ответил подошедший.

– Не шути! – предупредил Тилод.– Будешь наказан!

Взглянув на суровое лицо зодчего, человек больше ничего не сказал, лишь поклонился, отпер ворота и пропустил Тилода и Эйрис внутрь. А потом снова запер ворота. Зодчему это не понравилось. Так же, как и отсутствие стражи. Но он смолчал.

По пустынной аллее гости прошли к дому. И вновь Тилод удивился: не только стражи нет, но – даже боевых псов, которых у Шинона всегда полон парк.

Зато сам дом не изменился, и зодчий вновь с удовольствием обозрел собственное творение. Одно из лучших!

По широкой лестнице к ним спускался человек. Заметив на нем форму моряка-воина, Тилод вздохнул с облегчением.

– Я велел тебе никого не пропускать, Саит! – сердито крикнул моряк.

– Кто ты такой? – резко спросил он.

– Я – друг Шинона Отважного,– уклончиво представился Тилод.– И я…– он заколебался.

Человек в форме моряка-воина хмуро смотрел на него. В чертах его лица зодчему чудилось что-то знакомое.

– …И я тот, кто построил этот дом! – решился он.– Могу я видеть моего друга?

– Нет,– сказал моряк.– Он умер. Я – Лэн, брат Шинона! Прошу вас войти в дом, тебя и твою спутницу, зодчий Тилод! Саит! Я сам провожу гостей, принеси нам вина и фруктов!

Большой дом Начальника Гавани был пуст. С каменных лестниц исчезли ковры, и высокие своды эхом отзывались шагам.

– Отчего нет ковров? – спросил Тилод.

Его ум еще не воспринял печальную весть, и смерть друга казалась ему нереальной.

– Они испорчены! – ответил Лэн.– А у меня нет денег, чтобы приобрести новые. Да это и не важно! – заключил он.

Они вошли в зал рядом с восточной террасой. Зал, в котором Тилод так часто сиживал прежде.

– Садитесь, прошу вас! – сказал Лэн, указывая на кресла.– Сейчас раб принесет вино! – глядя на лицо воина-моряка, можно было вообразить, что у него очень болят зубы, но он всеми силами старается этого не показать.

– Раб? – удивился Тилод.

– Я взял его на пиратской шекке! – равнодушно пояснил моряк.– Если я дам ему свободу – уедет на родину! А он хорошо готовит.

– Ты сказал – Шинон умер? – проговорил зодчий.– Отчего?

– Убит!

– Убит? – Несмех был поражен.– Кем убит?

– Его убил некий Эрд, светлорожденный из империи,– Лэн смотрел не на зодчего, а куда-то вбок.– Трудно поверить, но это так! Он – хороший боец, этот светлорожденный. Говорят, они дрались честно: клинок на клинок. Хотя никто не видел: свидетелей не осталось. Так мне рассказал Ганг, тысяцкий. Еще он сказал, что у северянина был какой-то особенный меч, но сам Ганг в это не верит.

– Я знаю Ганга,– сказал Тилод.– И сам расспрошу его.

– Не выйдет. Он отбыл. По велению Великого Ангана..

Саит принес вино и фрукты.

– Вино неважное! – предупредил Лэн.– Я нынче небогат! Все истратил, чтобы похоронить брата. На жертвы тоже…– Голос его был бесцветен, как осенние сумерки.

– Сочту за честь помочь тебе! – предложил Тилод.– Мои деньги…

– Нет, не нужно. Благодарю. Скоро я получу сезонное жалованье. Брат высоко ценил тебя, зодчий Тилод! Спасибо тебе за этот дом: он теперь мой!

– Я строил его для Шинона! – с горечью проговорил Несмех.– Но боги рассудили иначе! Пусть Судьба будет милостива к тебе, Лэн!

– Все мы умрем,– ответил моряк.– Пей, господин зодчий! И ты, госпожа, пей! Шинон был лучшим в нашей семье. И он не оставил наследника!

– Он – странный! – сказал Тилод, когда он и Эйрис снова оказались на улице.

– Ему плохо,– ответила женщина.– Ты понимаешь его боль! – она обняла Тилода, прижалась к нему.– Но тебе – легче! У тебя есть я! И есть наш сын! Куда мы теперь пойдем?

– К Наместнику! – решительно сказал Тилод.– Даже если он причастен к моему исчезновению, все равно: лучше к нему, чем к Дагу! В этом городе заправляют они! И еще Ганг. Но Ганга, к сожалению, нет!

Стража у дворца скрестила перед ними копья, хотя шедший за ними гонец вошел беспрепятственно.

– Я – зодчий Тилод! – заявил отец Санти.– Наместник Алан знает меня!

Один из стражников свистнул, и из домика слева от ворот вразвалочку вышел десятник.

– Я – Тилод! Ты знаешь меня, «сдвоенный меч».

– Зодчий Тилод? – на бронзовом лице десятника выразился ленивый интерес.– Тот, что… пропал? Прости, господин зодчий! Не узнал тебя сразу! – щербатая улыбка десятника была угодливой и наглой одновременно.– Ты сильно изменился, господин зодчий! Конечно, Наместник примет тебя! – однако он не подал знака, чтоб солдаты пропустили Тилода, а продолжал разглядывать его и Эйрис.

Зодчий сдвинул брови.

– Прости, что заставляю тебя ждать! – пробубнил десятник.– Но приказ, господин… Если ты соизволишь обождать вон в той харчевне, хорошей харчевне, господин зодчий, я лично доложу о тебе Наместнику!

– Хорошо! – отрывисто бросил Тилод.– Я подожду в харчевне!

– Видно, что э т о строил не ты! – сказала Эйрис, кивнув в сторону дворца.

– Разумеется! Не мог же я построить весь Фаранг!

– Ты построил лучшее в нем! – женщина улыбнулась.– Думаешь, этот владыка знает, где Сантан? Может, нам поискать самим? Как ты полагаешь, где он?

– Сейчас меня больше интересует не Сантан, а то, ради какого демона меня отправили на Юг! – проговорил Тилод, опускаясь на шестиногий табурет за самый чистый из столов в харчевне.– Будь я просто зодчим, так бы и сгнил в Гибельном лесу во благо Великого Ангана.

Подскочил слуга.

– Что желают господа? – осведомился он.

– Хорошего вина,– сказал зодчий.– Х о р о ш е г о, ты понял? И что-нибудь горячее!

– О! – медовым голосом пропел слуга.– Есть запеченное в тесте мясо желтой лягушки! Отличное! Нежное! Восхитительный вкус!

Глаза Тилода начали медленно наливаться кровью. Лягушатины он на всю жизнь наелся, пока плыл по Великой Топи.

– Что ты сказал?!

– Мясо лягушки…– пролепетал перепуганный слуга.– Нежный, восхитительный…

– Господин не любит лягушатины! – сказала Эйрис, кладя руку на колено Тилода.– Господин хочет самое лучшее!

– Есть еще телячьи котлетки, запеченные в листьях, с грибной подливкой! – несмело предложил слуга и покосился в сторону Тилода так, словно на табурете сидел не человек, а хуруг.

– Хорошо, мой друг! – нежно улыбнулась Эйрис.– Неси!

– Мигом, госпожа! – с облегчением воскликнул слуга и исчез, как осенний лист, подхваченный ветром.

Трактир был почти пуст. Лишь две женщины пили сок в противоположном углу зала, да какой-то бродяга тянул из деревянной кружки вино. Лицо у бродяги было покрыто струпьями, и на левой руке, которой он постукивал по столу, не хватало двух пальцев.

– Я начинаю тревожиться! – тихо сказала Эйрис.– Что-то здесь не так, в твоем городе! Я чувствую запах грозы!

Тилод втянул носом воздух:

– Вряд ли! – сказал он.– День будет ясным!

– Запах грозы! – повторила Эйрис.– Тихо так, все будто застыло… Словно все ждут чего-то… недоброго!

Бродяга за соседним столом вдруг отчаянно застучал по столешнице и запел неожиданно сильным, глубоким голосом:

– Он идет по тропинке слов,

Рассекающей дымный кряж!

Позади него – мираж!

А плечо у него – свело!

На плече у него мешок:

Черный демон внутри зашит!

Строчкой рун, как змеей, обвит

Ярко-красный атласный шелк!

Он восходит на край скалы!

И идет, потому что слеп!

А глаза его так светлы!..

Что не жить ему на земле!

Бродяга грохнул кружкой по столу.

– Вот! – воскликнул он.– Баллада об Освободителе! Ликуй, благословенный Конг!

И присосался к кружке, хлюпая и проливая кислое вино на грудь.

Слуга принес мясо и вино, и Тилод принялся за еду. Эйрис к своей порции даже не притронулась.

Десятник, как и обещал, самолично появился в харчевне.

– Наместник примет тебя и… госпожу! – сообщил он.– Не торопись! Если желаешь доесть – доешь!

Но Тилод поднялся:

– Пойдем! – сказал он Эйрис, положив на стол серебряную монету.

Эйрис тоже встала, но, прежде, чем последовать за ним, взяла свое нетронутое блюдо и кувшинчик с вином и поставила их на стол бродяги.

– Поешь! – сказала она ласково.

Мужчина поднял лицо. Глаза его смотрели над ее головой: незрячие глаза.

– Пусть берегут тебя боги, дочь! – произнес он звучным красивым голосом, так не вязавшимся с его внешностью.

Эйрис ничего не ответила ему, просто повернулась и вышла следом за мужем.

Дворцовый парк тянулся почти на полмили. Пламя солнца искрилось в бесчисленных фонтанах, сверкало на ажурных крышах беседок и павильонов. Между мощными стволами платанов, затеняющих аллею, росли кусты с алой мелкой листвой, подстриженные так, чтобы формой они походили на сидящих пардов. Люди в парке встречались редко. Эта часть его была закрыта для служащих Канцелярии Наместника. Здесь бывали лишь личные гости Наместника Алана.

Тилод, Эйрис и десятник подошли к белой каменной арке справа от парадной лестницы. Два воина в сверкающих бронзовых доспехах шагнули им навстречу. Один прикоснулся к груди Тилода, останавливая пришельца, второй дотронулся рукой в перчатке до эфеса меча зодчего.

Тилод оглянулся на десятника.

– Придется оставить! – сказал тот, будто извиняясь.– Это не новый обычай, так было и прежде, верно, господин зодчий?

Тилод кивнул и, отстегнув меч, протянул стражнику. Затем поднял руки, чтобы тот мог убедиться: другого оружия у зодчего нет.

Эйрис никто обыскивать не стал.

Едва они вошли в тень арки, рядом возник слуга, босоногий, в белой набедренной повязке. Он молча поклонился Тилоду и провел их во внутренний дворик с фонтаном и широкими мраморными скамьями, застеленными коврами.

– Можете подождать здесь! – сказал десятник.– Наместник сейчас выйдет к вам!

Застывший как изваяние слуга не произнес ни звука.

Спустя некоторое время из дверей, выходивших во двор, отталкивая друг друга, выскочили два огромных боевых пса. Постукивая когтями по камню, они подбежали к гостям и уселись рядом, не сводя с них карих умных глаз. Головы псов были вровень с головой сидящего на скамье Тилода. С брыластых черных морд свешивались нити слюны.

Наместник появился через пару минут. Он быстрыми шажками направился к поднявшемуся Тилоду, закивал лысой головой. Рыбьи глаза утонули в морщинах слащавой улыбки.

– Рад видеть тебя, зодчий! – воскликнул он в ответ на сдержанный поклон.– Слышал, вновь потянуло тебя на Юг? – Наместник хрюкнул.– А мы-то так тревожились! Особенно отважный Шинон, да будет добра к нему Кала! Отчего ж не поставил нас в известность, зодчий Тилод? Ты – не последний человек в моем городе! Ты нам нужен!