Текст книги "Будущего нет! Кошмар наяву"

Автор книги: Александр Голодный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Вода словно смыла переживания и грязь воспоминаний о будущем, оставив только спокойную усталость от суточного наряда.

Ожидая остальных, парни присели на лавках в картофельной. У стены стояли сетки с овощами, в соседнем цеху журчала вода, а Сергей как-то спокойно осознал – все. Это последний наряд по кухне. Дальше только пятый курс. Один год без караулов и тяжелых нарядов. И выпуск.

Глянув на Володю, понял – он думает о том же.

– Что, Серега, отпахали?

– Отпахали, командир.

Дождавшись последних товарищей, Александров выключил в душе свет и вернул на место замок. Теперь ужин – и в общежитие. Но перед отдыхом надо зайти к одному человеку.

***

Отец Дмитриева служил в милиции. Сам Олег должность предка никогда не раскрывал, но намеки давал щедрые, и на тему, как советская милиция борется с преступностью, поговорить любил. Иногда, якобы под большим секретом, рассказывал о «реальных» делах. Начитанный Александров легко узнавал сюжеты произведений Василия Ардаматского, но врать не мешал. Кстати, получалось у Дмитриева неплохо, с фантазией.

Сергей зашел в комнату сокурсника вечером, когда тот, лежа на кровати, читал свежий номер «Огонька».

– Олег, твоя помощь нужна. Проконсультироваться хочу. Ты же в сленге уголовников разбираешься?

Товарищ закрыл журнал, не торопясь принял вертикальное положение. Махнул рукой в сторону стула:

– Присаживайся.

– Спасибо.

В ответ на вопросительный взгляд Александрова продолжил:

– В фене? Ботаю немного.

– Подскажи – кто такой «смотрящий»?

Правильный ответ Дмитриев точно знал. Уж больно заинтересовано он взглянул на Сергея.

– А ты где это слышал?

Ответ на закономерный вопрос, естественно, был заготовлен заранее:

– В троллейбусе. Два мужика в углу разговаривали. О чем – не поймешь, как не по-русски. Вот этого смотрящего часто вспоминали.

Дмитриев многозначительно покивал:

– Откинулись недавно, значит. С дачи хозяина.

С чувством собственной значимости растолковал непонимающе глядящему Сергею:

– С зоны они вышли. А смотрящий – это вор, который зону держит. Вроде начальника над всеми уголовниками, но против администрации. За воровскими порядками следит.

Видя, что собеседник внимательно слушает, продолжил:

– Еще смотрящий в каждой тюремной камере есть. Ты наколок на урках не видел?

Сергей вспомнил грязные руки Пети:

– Вроде на пальцах татуировки были.

– Перстни. Там их вся их жизнь нарисована. Был бы я там, все о них узнал бы. Куда они ехали?

– Да кто его знает? Вышли на Парке культуры.

– Как выглядели, не помнишь?

Помолчав, Александров ответил:

– Не помню. Мутные какие-то.

После паузы добавил:

– И гнусные. Мрази, короче.

– Это точно. У меня батя как с ними наобщается, сам не свой делается. Нелюди, говорит, сплошные. Нормальный человек так жить не может.

– Слушай, Олег, а такое выражение – «бомж» – ты знаешь?

Сокурсник задумался:

– «БОРЗ» слышал. Это те, которых за тунеядку сажают. Без определенного рода занятий. А вот «бомж»… Это наверное гастролеры какие-то. У нас по регионам в милиции разные сокращения приживаются. «Без определенного» точно, а что дальше – не знаю.

– Понял, спасибо. Отлично ты все объяснил.

– Не за что. Обращайся, если что.

***

Помывка в жизни нормального военного – это вообще особая статья. Положенная баня, конечно, дело хорошее, но при ежедневном, без послаблений, физо и многочасовой строевой подготовке, одного раза в неделю катастрофически не хватало. Как решали вопрос на младших курсах в казарме – отдельный разговор. Все точки училища с горячей водой были известны каждому курсанту, и у каждой почти всегда собиралась очередь. Начальники курсов постоянно реквизировали запрещенные кипятильники вместе с трехлитровыми банками.

Положение резко изменилось в лучшую сторону после переезда в общежитие.

В каждом крыле здания находились действующие, отделанные белой плиткой душевые. Днем до их седьмого этажа горячая вода не доходила, вечером под вялые струйки наперегонки набивались «штатные» курсовые спортсмены. После вечерней тренировки пропотевшие бегуны, гиревики и борцы бурно выясняли отношения между собой, но желающему помыться из простых смертных отпор давали дружно. И занимать очередь можно хоть до посинения – все равно пойдешь последним, то есть, до поверки и отбоя точно не успеешь. Поэтому Сергей повадился организовывать помывку в три или половину четвертого утра. Здоровенный механический будильник, доставшийся в наследство от выпустившегося пятого курса, своим грохотом поднял бы даже мертвого. Хлопнув по кнопке, сонный Александров брал приготовленные с вечера умывальные принадлежности, полотенце и шлепал тапками в соседнее крыло – там душевая была с новой сантехникой, удобной полочкой и побольше размером.

Встрепенувшись, дремлющий за столом дневальный обычно приветствовал глупым вопросом:

– Шуран, ты куда?

«Смешные» ответы вроде: «По бабам. Видишь, уже в трусах» или «Вешаться. Вот мыло скользкое каптер выдал» отпускать уже приелось, поэтому он коротко буркал:

– Туда, – и шагал дальше.

Окончательно просыпаться под горячими тугими струями – это особое эстетическое удовольствие. В спящей общаге тишина, лишь успокаивающе, по-домашнему шумит вода. Никто не ломится в дверь, не орет про время, в общем – песня!

Полчаса душевной помывки, а потом распаренный и умиротворенный, чувствуя, как сон снова одолевает организмом, Сергей заползал между чистыми простынями и сладко засыпал, испытывая восхитительное ощущение чистоты. Да, вымыться – это…

***

… совсем забыл, какое это удовольствие. Стоя под парящими струями, чувствуя, как согревается почти забывшее тепло тело, Серый привычно смотрел вниз, на деревянную решетку под ногами, как-то нерешительно удивляясь цвету стекающей воды. Неужели он такой грязный?

В чем Пете нельзя было отказать – это во владении обстановкой. Он ухитрялся всегда вовремя узнать о раздаче бесплатной похлебки, старой одежды и других гуманитарных акциях вроде открытия бесплатной ночлежки или выдачи гигиенических наборов.

В этот раз повезло вдвойне – они попали в партию счастливчиков, которых отобрали для участия в съемках. Кинематографисты CNN работали над документальным фильмом об истории и участи бездомных в России. Заныкав сумки с барахлом, Петина шайка налегке подошла по нужному адресу.

– Не материться, не драться, не гадить в штаны. Молчать, отвечать только если что-то спросят господа американцы. Рожи в камеры не корчить, жрать аккуратно, хлеб в карманы не прятать. Чужие порции не отбирать. Не воровать. Кто нарушит правила – вылетит. Всем все понятно?

С презрением оглядев грязную, оборванную и дурно пахнущую группу, старший охранник поморщился и негромко, но с чувством добавил:

– Уроды.

Вышибали тут действительно быстро. Крепкие парни в одинаковых комбинезонах гуманитарной миссии мгновенно замечали нарушителей, выдергивали и отправляли за дверь, выбрасывая следом вонючее тряпье. Желающих на освободившиеся места хватало с избытком – у входа кучковались постоянно подходившие соискатели. Благодаря пробивному Пете, Серый стал практически звездой фильма – бывшим офицером оказался он один. И когда атаман успел сообщить о его прошлом распорядителю?

– Слушай сюда, дурик. Упорешь косяка – убью прямо за дверью. Делаешь все, что скажут, всех слушаешься, стараешься. Как в твоей сраной армии. Понял?!

Последнее слово прозвучало резко и по-настоящему угрожающе. Испуганно отшатнувшись, бомж часто закивал головой:

– Да-да, я понял, смотрящий, понял…

Тихо перемещающиеся операторы снимали профессиональными камерами группы тех, кто когда-то был людьми, иногда брали крупный план и запускали чем-то приглянувшихся на дубли.

Вот Серый, согнувшись от тяжести, помогает идти старательно хромающему Рыжему. Лучше бы наоборот, тот здоровее в два раза, но так решил господин распорядитель.

Второй дубль, третий.

Повинуясь жестам охранника, Серый раскладывает снятую одежду. То, что можно еще носить – в металлическую корзину из тонкой сетки на прожарку от насекомых и стирку, вонючее рванье – в картонную коробку на выброс.

Голый, прикрывшись рукой, шагает по серой плитке коридора в дезинфекционную камеру.

– Ноги на ширину плеч, руки поднять вверх. Вверх, я сказал! Глаза закрыть, набрать воздуха в грудь, не дышать.

Со всех сторон ударяют вонючие струи какой-то едкой химии.

Постоял, подождал. Ощутимо оживившиеся вши и блохи, щекоча кожу, падают на пол.

Стрижка. Всех одинаково, под ноль, равномерно гудящими машинками. Парикмахерами выступают все те же крепкие парни в комбинезонах и тонких резиновых перчатках на руках. Неопрятные шевелюры, свалявшиеся, грязные бороды – все долой.

И душ. Кусочек коричневого хозяйственного мыла, одноразовая бумажная мочалка.

Горячие струи несли блаженство, напомнили чистую, беззаботную, прекрасную юность. Подняв лицо, ощущая, как в него ударяет вода, Серый улыбнулся от удовольствия.

– Ты!

Бомж вздрогнул, испуганно посмотрел на охранника. Здоровяк рядом с оператором утвердительно кивнул головой.

– Сделай еще раз так же.

Серый не понял:

– Что сделать, господин распорядитель?

Жалкий подобострастный тон помог. Охранник спокойно уточнил:

– Морду задери кверху и улыбайся. Как только что.

Серый немедленно исполнил требуемое.

– Нет, стой.

Бомж испуганно сжался.

Здоровяк внимательно выслушал оператора, скомандовал:

– Вы, двое, ушли в сторону. Ты. Встал на колени, задрал морду под струи и улыбайся. Вот, так. И глаза закрой, типа, тащишься.

Наконец оператор выдал короткое:

– О'кей.

– Все, вставай, домывайся. И чисто чтоб отмылся, господа американцы у тебя интервью будут брать.

Петя возник откуда-то сбоку:

– Я его отмою, господин распорядитель.

– Ты? Ты ему кто?

– Начальник типа.

– Ну, мой.

Петя с Рыжим действительно помогли Серому отмыться до невероятной степени чистоты. Одновременно атаман проводил инструктаж:

– Денег можешь не просить – хрен дадут. Проси консервы и хлеб. Вежливо, жалостливым голосом. Повторяй: господин распорядитель. И одежду проси потеплее. Запомнил?

– Да, смотрящий.

– Смотри у меня… Не вздумай заикнуться о водке.

После помывки ему выдали ношеное, но чистое нательное белье – трусы и черную трикотажную футболку с длинными рукавами, застиранные, выгоревшие джинсовые штаны вроде полукомбинезона на лямках, пару носок и больничного вида, заношенные тапочки.

Потом был обед. Они сидели на лавках за длинными столами и ели из одноразовых тонких пластмассовых тарелок. Горячее картофельное пюре с рыбной котлетой и томатной подливкой. И хлебушек. Совсем не воняющий плесенью, свежий ржаной хлеб, по три ломтя.

Подошел оператор с давешним охранником.

– Эй, ты, как тебя?..

– Серый, господин распорядитель.

– Серый? Ладно, слушай сюда. Ты жрать культурно можешь? Не спеша, не чавкая, типа, раньше по-другому ел?

Далекое и почти забытое шевельнулось в душе. Нет, остальное лучше не вспоминать!..

Сосредоточившись, бомж постарался выпрямиться, прижал локти к бокам. Отделил ложкой кусочек котлетки, аккуратно поднес к губам.

– Во, отлично. Вы, трое, свалили из кадра.

За соседним столом кто-то завистливо причмокнул, когда Серый на дубле получил еще одну порцию и не спеша съел под объективом камеры. Напиток, правда, достался только один, в бумажном стаканчике. Газированный, коричневый, сладкий, почему-то опять напомнивший курсантскую молодость.

– О'кей.

Его и еще двоих отделили от основной массы. Осоловевший от сытной еды, прогревшийся на помывке, Серый с трудом вникал, что требуется от него распорядителю:

– Ты точно был раньше офицером?

– Да.

– Звание?

– Капитан.

– Служил где?

– На Севере… кажется… Да, на Севере.

– В каких войсках?

Где-то на задворках сознания вяло шевельнулось опасение. Лучше соврать.

– В мотострелках. Склады округа охраняли.

– Командир роты?

– Да.

– Хорошо. Тебе подготовят текст, необходимо его выучить. Ты меня слышишь?

Как хочется спать! Упасть бы прямо здесь, свернуться калачиком…

– Ты меня слышишь?

Нет, сейчас нельзя. Петя убъет…

– Да, господин распорядитель, слышу.

– Хорошо. Выучишь текст, завтра у тебя возьмут интервью.

Потом они сидели за тем же обеденным столом и заполняли анкеты с многочисленными вопросами. Хорошо, что Петя снова был рядом – он помог быстро разделаться с отпечатанными на сероватой бумаге страницами, не забывая поддать острым локтем, когда Серого уж очень заметно клонило в сон.

На ужин были макароны с непривычного вкуса, но питательными мясными консервами.

– Нормалек, американский тушняк! Давай, Серый, старайся, нам такой в масть.

На выданную зубную щетку и маленький тюбик пасты бомж смотрел с непониманием: он почти забыл, для чего предназначены эти предметы гигиены. Сколько времени он не чистил зубы? Да и сколько осталось тех зубов?

Ночевать их устроили в большом, но теплом помещении. Двухъярусные металлические кровати, как и потрепанные темно-синие одеяла, снова всколыхнули воспоминания о военном училище. Постельного белья, правда, не оказалось – на металлических пружинящих сетках лежали только матрацы в чехлах из синтетической ткани.

– Кто нагадит в постель – отмудохаем и выбросим подыхать в одних трусах. Срать – в сортир!

Американцы уже ушли, поэтому дежурная смена охранников не стесняясь показала свое истинное лицо.

Серый послушно отправился в туалет. Как выяснилось, кто-то из коллег серьезно позавидовал его популярности и решил свести счеты. Когда бомж выходил из кабинки, удар в челюсть отбросил его назад…

***

… дернувшись назад, больно стукнулся локтем о стену. Опять! Окончательно проснувшись, Александров все еще живо ощущал пережитое во сне. Очень ярком и хорошо запомнившемся сне. Надо скорее записать!

Анализировал увиденное Сергей уже на самоподготовке. Мрачно уставившись в раскрытую тетрадь, вспоминал сытых, холеных, деловитых операторов в иностранных фирменных шмотках с портативными телекамерами «Sony» в руках, брезгливые рожи «оказывающих гуманитарную помощь» здоровяков-охранников и унижающегося себя. Вызывающего отвращение и возмущение. И ненависть. Ненависть к тому, чем он стал, к проклятому, поджидающему впереди будущему, к уродам Пете и Рыжему.

Из сна проскочила и полезная информация. Капитан.

Два года до старлея. Потом три до капитана. Переломным станет 1993 год. Пять лет. Это если не будет задержек с новой должностью. Пять лет в офицерском звании, за которые необходимо переиграть то, что воспринимается сейчас неизбежным. И готовиться надо не только морально…

***

Глянув на часы, Александров подошел к сидящему в стороне, отстраненно смотрящему в окно Никитину:

– Командир?

– Что, Сергей?

– Володь, я пойду в спортзал позанимаюсь?

Владимир перевел взгляд на последний ряд, где над анекдотами ржала компания командира отделения Сергея. Кивнул:

– Хорошо. На построение к ужину не опаздывай.

– Спасибо. Не опоздаю.

Подхватив черный пластиковый «дипломат», противогазную сумку со спортивной формой (последний училищный «писк»), Александров вышел из аудитории.

Четыре месяца назад на кафедру физподготовки училища прибыл новый офицер. Прошедший Афган майор.

Успевший качественно размяться Сергей нашел его в зале рукопашного боя.

– Товарищ майор, курсант Александров. Разрешите обратиться?

Оторвавшись от старательно занимающихся самбистов-третьекурсников, поджарый, широкоплечий офицер кивнул:

– Обращайся.

– Товарищ майор, возьмите меня на секцию рукопашного боя. Пожалуйста.

Помолчав, посмотрев в глаза Сергею, офицер уточнил:

– Что вы хотите там освоить, товарищ курсант?

– Бой без оружия.

Резко вспомнился угрожающий финкой Петя. И ужас, который испытывал там, в будущем, бомж при виде медленно приближающегося клинка.

– Бой против вооруженного ножом противника.

– Все?

– И ножевой бой.

– Интересный выбор. Какой курс?

– Четвертый.

– Факультет?

– Тоже четвертый.

О специализации факультетов майор уже знал. Это было понятно по вопросительно приподнятой брови и явному интересу во взгляде.

– Зачем это вам, товарищ курсант?

Александров постарался ответить с максимальной убедительностью:

– Надо. Очень надо, товарищ майор. На будущее.

Последнее прозвучало честно.

– Ну, разувайся, выходи на маты. Что по рукопашному бою на экзамене получил?

Скидывая кеды, Сергей ответил:

– Четверку.

И сразу уточнил:

– «Снятие часового» подзавалил.

– Сейчас посмотрим.

Повернувшись к занимающимся, офицер позвал:

– Михайлов! Прервись. Давай с макетом ножа ко мне.

Они встали друг напротив друга. Жестко глядя исподлобья, Сергей ожидал «удар ножом снизу». Образ злобно ухмыляющегося Пети словно наплывал на подобравшегося противника.

– Бей!

Встречный блок левой вышел таким, что нож вылетел из руки третьекурсника. Рывок, имитация (почти удар) коленом в пах, вывернуть руку за спину, зафиксировать.

– Стоп! Что же ты нож не удержал, Михайлов?

– Да он резкий какой-то, бьет со всей дури. Руку отбил. У нас же тренировка?

Майор согласно кивнул, подбирая резиновый макет:

– Тренировка. Но готовимся мы к войне.

И без перерыва продолжил, командуя самому себе:

– Удар ножом сверху. Бей!

С блоком получилось и в этот раз, но выйти дальше на прием не удалось. Резко отшатнувшийся офицер ловко крутанул в пальцах макет. Черная полоса стремительно мелькала у тела, целя то в грудь, то в лицо, заставляя непрерывно уклоняться и уходить от ударов. Против такого мастерства стандартные приемы самозащиты бессильны. Раза три получив резиновым клинком по прикрывающей тело левой руке, Сергей с отчаянием понимал – шансов нет.

– Стоп! Ничего, гибкий. И реакция есть. Подходи… – Взгляд на электронные зарубежные часы «Монтана», – Через сорок минут.

– Есть. Я пока наверху на снарядах позанимаюсь?

– Позанимайся.

Яростно отжимаясь на брусьях, Сергей мысленно грозил Пете, Рыжему, всему своему поганому будущему:

– Я подготовлюсь, твари. Мы еще посмотрим…

***

– Серега!

Плотный парень радостно махал рукой, подзывая к себе. Стоящий рядом такой же здоровяк широко улыбался.

– О, Шуран, а что «болтам» от тебя понадобилось?

Не отвечая на поддевку командира отделения, Александров вопросительно посмотрел на Никитина:

– Володь, я схожу к парням?

– Хорошо. Только аккуратно, не забывай, что сейчас время самоподготовки.

– Есть.

Кирилл и Вадим были курсантами первого факультета, уже пятикурсниками. По негласному училищному делению – «болты», но эти отдающие оскорблением названия Сергей не любил.

Отличные парни, сильные борцы-вольники. Они и познакомились на почве борьбы – тогда, в первый раз, Сергей сделал заметку о победах команды ракетного училища. Редакцию газеты заинтересовал материал, поэтому следом вышла небольшая статья с фотографией спортсменов. Парням было очень приятно.

А два месяца назад они отличились уже в другой ситуации. Проходя по переулкам Мотовилихи, борцы увидели отблески пламени за окнами деревянного домишки и услышали испуганные детские крики.

Конечно, такая мелочь, как запертая дверь, их не остановила. Вынеся преграду вместе с коробкой, курсанты проскочили по горящему коридору в комнаты. Чумазых, испуганных мальчика с девочкой они подали подскочившим соседям в выбитое мощным ударом ноги окно. За спиной гудело стремительно раздуваемое тягой пламя, но пятикурсники решили проверить и вторую комнату. Не напрасно – на диване лежала пьяная «в сисю» мать детишек. Матерясь, отправили на улицу и ее, а потом, буквально уже из огня, выскочили и сами.

Дом полыхал, как коробка спичек, от припеченых шинелей и шапок мощно перло горелой шерстью. К пожару бежал народ с ведрами, в конце улицы уже мелькали вспышки спецсигнала пожарной машины, а герои решили скромно смыться. Причина предельно банальна – парни были в «самоходе», самовольной отлучке, проще говоря.

Так и остались бы они безвестными пятикурсниками-ракетчиками, если бы Сергей из принципа не изложил происшедшее в газетной статье. Разумеется, мудро умолчав о деталях и грамотно расставив акценты.

Ознакомившись с материалом, командование первого факультета немедленно представило не в меру скромных героев жаждущей общественности. По телевизору, в «Новостях Прикамья» их не показали, но серия статей в прессе прошла.

Мощное рукопожатие, дружеский хлопок по плечу:

– Серега, идем в буфет! Мы проставляемся!

– За что, мужики? Да и патруль сейчас шастать будет, самоподготовка же…

Ответил Кирилл:

– Начальник патруля – наш курсовой. А за что…

Он достал из кармана небольшую красную коробочку, раскрыл:

– Вот!

На бархатной подушечке лежала новенькая медаль. «За отвагу на пожаре».

Вадим дополнил:

– Сегодня нам вручили. Если бы не ты, Серега…

– Я-то тут причем? Парни, вы ведь сами…

– Все! Кончай болтать, там наши уже в буфете ждут. Пойдем!

Начальник патруля, конечно, зашел. Но только поздравил виновников торжества, да задал пару вежливых вопросов о газетном творчестве Сергея. Разливая по стаканам лимонад «Буратино», Александров внезапно понял, что ему напомнила газировка из сна. Пепси-колу.

Почти один-в-один.

***

Первая войсковая стажировка курса проходила под Новосибирском, в ракетном полку. Курс раскидали по разным точкам, их группе досталась самая дальняя. Площадка, как здесь называли. Четыре дивизиона, небольшой военный городок, солидный автопарк. Здесь Сергей впервые вблизи увидел ядерный меч, могучее оружие страны – ракетный комплекс «Тополь». Впечатление осталось незабываемое.

Командование ББО с энтузиазмом приняло молодых курсантов, распределив по дивизионам и нагрузив проведением занятий с личным составом.

Но не единой службой жив человек. Свободного времени оставалось достаточно, до Оби привычным бегом было около получаса, а Новосибирск расположен на широте Сочи, что подтверждало бесподобное жаркое лето.

В офицерском буфете без ограничений продавались отечественные вафельные торты и американская пепси-кола в оригинальных фигурных бутылочках. Затарившись, они убегали на песчаный пляж и наслаждались отдыхом.

Да, точно, это была та самая пепси-кола.

***

– Сергей, ты чего?

Оторвавшись от воспоминаний, Александров глянул на Вадима.

– Чего застыл, спрашиваю?

– А-а. Да так, мысли.

– Муза посетила? Давай, развивай это дело. Глядишь, и в «Советском Воине» напечатают.

Ставя бутылку, Сергей усмехнулся:

– Вообще-то уже. Позапрошлый номер, в разделе писем.

– Ну, ты могёшь!

– Не могёшь, а могешь…

Дружно улыбнувшись крылатой фразе, парни продолжили веселье.

Когда расходились, Кирилл придержал Александрова, негромко предложил:

– Серега, сегодня после отбоя мы в общаге медали обмываем. Водка будет, портвешок. Подходи.

Внутренне содрогнувшись, открыто и честно глядя другу в глаза, Александров покачал головой:

– Извини, Кирилл – нет. Не боюсь и не брезгую, но есть одно дело… Короче, слово я дал. И это принципиально.

Смягчив тон, с чувством:

– Вы уж извините.

– Да ладно, не переживай. Дал слово – держи.

Улыбаясь:

– Опять же, нам больше достанется.

Ответно улыбаясь, Сергей как-то ассоциативно вдруг подумал, что «сухой закон» Горбачева – это всего лишь один из шагов по уничтожению великой страны.

***

Продолжение сна пришло, когда он, успешно сдав экзамены и съездив на заводскую практику, стал пятикурсником.

В отпуск домой, в военный городок не тянуло. Отношения между отцом и матерью делались все напряженнее. Дело шло к разводу, собственно, он практически состоялся – под одной крышей жили уже совершенно чужие друг другу люди. От оформления разрыва удерживали лишь членство отца в КПСС и его служебная карьера. В коротком письме батя сообщил: «Поставили на полковничью должность».

Три звезды на двух просветах, папаха… радость за отца охватывала сердце. К гордости примешивалась горькая струя – самому Сергею этой вершины не достичь. Четыре маленькие звездочки, а потом пропасть. В которую, похоже, рухнет и вся страна. Что будет там с отцом? С матерью? Принесенные снами куски отравленной алкоголем памяти бомжа ответа не давали.

Скорее всего, ничего хорошего.

Поневоле Александров опять задумался о том, чтобы донести до кого-нибудь свое проклятое знание. Батя… Нет. Он просто не поверит. Сын фронтовика, посвятивший всю жизнь служению Отечеству, заслуженно носящий офицерские погоны, достигший высот службы… Разве что привычно спросит:

– Ты что, перегрелся?!

Нет, так не пойдет.

И что сможет сделать пусть полковник, но обычный офицер из далекого от Москвы гарнизона?

После бесплодного анализа вопроса мысли вернулись к взаимоотношениям родителей.

Такое впечатление, что особой любви между ними не было никогда. Череда скандалов сопровождала всю жизнь Сергея. Он не один раз задумывался об этом, и пришел к закономерному в общем-то выводу – мать просто воспользовалась шансом покинуть глухую провинцию, выскочив замуж за блестящего, подающего лучшие надежды офицера. И поначалу все складывалось, как в мечтах – батя поступил в академию. Москва. Прекрасный город, сердце Союза. Мама всегда с восторгом вспоминала эти времена. Посещения театров, знакомства с актерами, модное изобилие ГУМа и ЦУМа, рестораны…

Но потом просторы столицы сменили далекие гарнизоны и частые переезды. Маленький Сережа тепла отношениям не прибавил, похоже, давая лишь еще одну причину для раздражения самим своим существованием. Опять же, ведь не просто так мать настояла на поступлении Сергея в далекое уральское училище? Были места и гораздо поближе к их военному городку. Но тогда бы он ездил домой в увольнения.

М-да, чем больше задумываешься, тем хуже настроение. А что: все логично.

Постоянная нервозная обстановка в доме привела к тому, что отец все чаще менял семейный очаг на товарищеские посиделки. Всегда соблюдая норму, но, как говорится, был бы повод…

Новые раздоры лишь укрепляли порочный круг.

Так, поездка домой отменяется. Сегодня же поработать над письмом, в котором указать понятную и вменяемую причину. Например, друзья пригласили в поход на Чусовую.

А заняться…

Ночевать можно и в общежитии, вместе с отбывающими срок за неуспеваемость, готовящимся к переэкзаменовке двоечниками. Отпускной билет в кармане, сорок рублей с мелочью в портмоне – организовать культурную программу есть на что. Кстати, пора бы завести постоянную знакомую взамен уехавшей Светланы.

Симпатичных девчат что у солдатского клуба, что на дискотеках в ДК телефонного завода – масса. И он сам, загорелый, подтянутый, с пятью гордыми полосками на рукаве – чем не приятное знакомство?

Решено!

***

Когда его в троллейбусе засыпали вопросами по училищу, начиная от «Как добраться?» и до «Тяжело ли учиться?», Сергей не сразу сообразил, в чем дело. Совершенно незнакомые дамы атаковали курсанта, словно вознамерившись выпытать все военные тайны. Но, по мере движения по Комсомольскому проспекту к набережной, он понял:

– Сегодня же присяга!

Сломавшись на просьбы многочисленных мам, согласился послужить гидом. Рассказывая о деталях службы и учебы жадно внимающим женщинам (пара очень симпатичных, несмотря на возраст), привел их к плацу. Там уже выстраивались подразделения первокурсников, коротко стриженных, лопоухих, еще неуверенно держащих строй ребят.

Назвав и указав факультеты, Александров наконец-то остался один. Но решил не уходить, а задержаться на западающем в душу событии.

Присягу принимают и солдаты. Но их призывают. Добровольно или не очень – отдельный вопрос.

В офицеры молодой человек, практически мальчик, идет сознательно, опираясь на собственное решение, по велению сердца. Присяга приобретает совершенно другой смысл. Один раз и на всю жизнь ты даешь клятву служить своей Родине. И служишь потом без малого четверть века. А достигшие полковничьих и генеральских высот даже поболее.

Четыре года назад, в такой же солнечный день он стоял с автоматом на груди и повторял западающие в сердце слова:

– … всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооруженных Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами…

Как отдавший за Родину жизнь лейтенант Иван Александров. Как достойно носящий золотые офицерские погоны и награды за ратный труд отец.

И он, курсант пятого курса Александров, уже доказал верность данному слову своей учебой, отличным прохождением заводских и войсковых практик. Пусть это только начало. Получив лейтенантские звездочки, он честно продолжит семейную традицию.

Когда подразделения нового первого курса училища, пройдя торжественным маршем, отправились по казармам, с расходящейся толпой зрителей потянулся в общежитие и Сергей.

– Александров! Курсант Александров!

Метрах в десяти махал рукой знакомый полноватый подполковник из политотдела. Так, непонятно.

Приблизившись быстрым шагом, Сергей рубанул строевым, вскидывая ладонь к козырьку фуражки:

– Товарищ подполковник, курсант Александров по вашему приказанию…

– Здравствуй, Сергей. Хватит тянуться.

Пожимая руку, Александров по-уставному ответил:

– Здравия желаю.

– Ты сейчас свободен?

– Так точно, нахожусь в отпуске.

– Вот и хорошо. Пойдем со мной в политотдел.

М-да… все как-то загадочно. Сохраняя невозмутимый и серьезный вид, Сергей перебирал в уме возможные причины. Скорее всего, дело связано с его газетным творчеством. Но с каким конкретно материалом?

Вроде бы ничего резкого за последние три месяца не отправлял.

– У тебя знакомый в училище поступил? Его присягу смотрел?

Александров мгновенно прикинул варианты ответов. С политотделом ухо надо держать востро и отвечать всегда правильно. Неприятностей эти дружелюбные офицеры способны отсыпать воз и маленькую тележку любому преподавателю или курсовому, что уж тут говорить о простом курсанте?

– Никак нет, товарищ подполковник. Просто пришел посмотреть. Статью собираюсь написать. Считаю Присягу очень важным событием в жизни военного. Определяющим, можно сказать.

– Молодец! Правильно рассуждаешь. Себя на их месте не вспоминал?

– Так точно, вспомнил. Словно вчера было.

– Вот и проведи параллели. Поступившие первокурсники и ты, практически, выпускник, лейтенант. Как сессию сдал?

– Одна четверка, остальные – «отлично».

– Тем более. Не стесняйся, упомяни о своем личном примере… Так, сейчас мы списки глянем, подберем тебе первокурсника с максимальным проходным баллом и встречу организуем. Возьмешь у него интервью.

Ну, что тут ответишь? Только идеологически выдержанное:

– Спасибо, товарищ подполковник.

– Не за что, Сергей. Это наша работа. Ты, кстати, мог бы почаще к нам заглядывать, планами делиться.

– Виноват, товарищ подполковник. С временем плохо. Учеба, спорт…

– Ладно, не переживай. Самостоятельность – это тоже хорошо.

Причина, по которой понадобился политотделу Сергей, открылась в кабинете начпо училища. В достаточно торжественной обстановке ему вручили пришедшее из редакции «Красного бойца» удостоверение нештатного корреспондента.