Текст книги "Право на бессмертие. Ядерный скальпель"

Автор книги: Александр Голодный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Тогда и ты будешь обязана честно ответить на вопрос.

– Конечно. Ты там действительно убил много людей?

– Очень много. Миллионы.

Лара неподдельно потрясена:

– Но как?..

– Ядерное оружие. Как планируется и здесь. Символично, тебе не кажется?

– О господи…

Помолчали. Моя очередь:

– Лара, после беседы с Дарьей ты не боялась ложиться ко мне в постель?

– Нет. Я ее слушала, но не верила. Я знаю, чувствую, что ты хороший, добрый. Рядом с тобой так спокойно и надежно… Но Дарья всерьез считает тебя демоном.

Это не все вопросы – повернувшись и положив ладошку на мою грудь (напротив сердца, кстати), женщина спрашивает:

– Скажи, тебе не страшно использовать это чудовищное оружие? Ты ведь знаешь, что погибнет много невиновных?

– Я знаю. Но у меня нет выбора между добром и злом. Я уже видел, к чему приводит оккупация нашей страны – там. Но хочу рассказать о том, что было здесь, у нас и совсем недавно. У меня есть знакомый, отличный парень. Он поисковик, поднимает погибших на Великой Отечественной солдат. Но в поисках попадаются не только солдаты. Представь себе обычный деревенский колодец. Полный детских скелетов деревенский колодец. Им перерезали горло штык-ножами и сбрасывали вниз. Мальчиков, девочек, совсем малышей – без разницы.

Лара вздрагивает, глаза расширены, рука дрожит.

– Потом, устав резать, солдаты зондеркоманды стали просто колоть и продолжали сбрасывать тела в колодец. Уже не всех мертвых, кто-то был ранен – даже у палачей кончаются силы. На детских косточках зарубки от немецких штык-ножей хорошо заметны. По положению маленьких скелетиков поисковики точно определили тех, кто умер уже там, в глубине, задохнувшись под телами…

– Саша, перестань!!!

Замолкаю, осторожно вытираю слезы с лица плачущей женщины. Обнимаю, прижимаю к себе покрепче:

– Да, я преступлю все человеческие законы. Выжгу это гнездо, убив и тысячи невиновных. Но, если понадобится, я уничтожу всю их страну только для того, чтобы подобное никогда не повторилось на нашей земле.

Нежно поглаживая, успокаиваю любимую женщину. Плохо, что расстроил напоследок. Понемногу Лариса затихла, о чем-то думает, с любовью и жалостью поглядывая на меня.

Нет, не могу больше разговаривать. Отгораживаюсь от мира, закрывая глаза. Нервы ни к черту. Впрочем, это действительно страшно – быть массовым убийцей.

Поневоле задумаешься о правильности миссий, своей роли в них. Внутренняя убежденность говорит, что все сделано верно, другой путь недостоин советского офицера. Приходят мысли о той силе, что ведет по жизням, определяет судьбу. Вспоминаю танец золотых искр, теплое дыхание Всевышнего, его бесконечную доброту и любовь. Нет, это не сила Зла. Добро должно быть с кулаками, а раковую опухоль положено удалять беспощадно, пока она не погубила весь организм. Что думал бы скальпель в руках хирурга, если бы являлся живым существом? Что чувствовал бы он, омываемый горячей кровью и режущий по живому?

Укрепившись в решении, открываю глаза. Ларочка так и заснула на моем плече. Поправляю сползшее одеяло, осторожно выключаю ночник.

Ранний подъем, сонное умывание, надеваю подготовленный с вечера полувоенный технический комбинезон. Спускаемся к машине, стремительная поездка в Кубинку. Лицо милой женщины озабоченно и печально, она сильно переживает.

Проезжаем несколько КПП, открывается бескрайнее летное поле, освещенная тускнеющими в наступающем рассвете фонарями туша трудяги «Ан-32». Прощание. Жадное, с надрывом объятие, частые поцелуи, горячий шепот:

– Сашенька, ты только вернись, только вернись, милый мой…

Развернувшись, автомашина уезжает. В руке остался пакет с завтраком (позаботилась, любит), на губах – вкус прощальных поцелуев. Поправляю сумку с компьютерными девайсами и изготовленным по спецзаказу мультитулом, направляюсь к самолету.

– Как настроение, Искандер?

– Рабочее, Ахмет.

Пожав парням руки, вдохнув на прощание сырой московский воздух, поднимаюсь по дюралевой рифленой аппарели в салон. Внутри закреплены два наших джипа, ящики с вооружением и снаряжением надежно принайтованы к настилу прочной транспортной сетью. Ахмет указывает на место у небольшого откидного столика. Имеется мудрая доработка – подключенная к блоку преобразователя напряжения розетка. Что характерно – английская трехштырьковая на двести сорок вольт. Разворачиваю защищенный «Панасоник», закрепляю, подключаю питание, загоняю в слот PCMCIA первое устройство, стыкую с кабелем хитрой антенны. Загрузка винды, запуск не совсем обычной программы, тестирование. Норма, перехожу в режим сканирования. Теперь весь полет будет контролироваться состояние радиоэфира и мгновенно засекаться и фиксироваться любая радиопередача с борта. В общем, радиомаякам и закладкам ничего не светит. Бортинженер в потрепанном комбинезоне поднимает аппарель, лязг стыковки обрывает визг привода. Тщательно проверяет крепление техники, уверенно кивает в ответ на вопросительный взгляд Кемаля, проходит в кабину пилотов. Самолет трогается с места и выходит на взлетную полосу. Нарастает гул двигателей, разгон, отрыв. Все, операция началась.

Полет проходит над облаками. Ориентируясь по солнцу – идем на юг. Освоившись в салоне, помыв руки из обычного дачного рукомойника над закрепленным оцинкованным ведром, распаковываю пакет Лары. Два больших пирога – с яблоками и персиками. Нарезаю одинаковыми ломтями, Кемаль приносит из пилотской кабины большой китайский термос и стопку пластиковых стаканчиков. Запивая неплохим чаем, всей группой с удовольствием завтракаем. Очень приятно, когда о тебе заботятся, особенно если это делает красивая и желанная женщина. Вот только как дальше сложатся отношения и есть ли у них будущее? Впрочем, нечего забивать голову, надо выполнить задание и суметь вернуться. Возвращаюсь к ноуту, проверяю первые полученные данные. Показываю четко засеченные пики передач на диаграмме Ахмету, прослушиваем записи через наушники. Радиопереговоры экипажа с землей, все штатно. Командир кивает, показывает понятным жестом на расставленные на настиле медицинские носилки. Ага, четверо уже дремлют. Что же, мудрое решение – прикорну и я, благо что настоящему военному звуки полета спать не мешают.

Просыпаюсь от изменения давления и ощущения снижения. Заходим на посадку. Посмотрев в иллюминатор, безошибочно определяю любимый юг. «Миллерово», – объявляет Мансур. Знакомое название – военный аэродром в Ростовской области. Подумать только – часа три на машине – и я дома. Жена, сын… Не видел их больше двух месяцев. Плохо, но в жизни приходится делать не то, что хочется, а то, что надо. Посадка. Пробежав по полосе, транспортник замирает, подъезжает заправщик. Вижу в иллюминатор контролирующего процесс бортинженера, через открытую дверь пилотской кабины долетает теплый аромат разогретых солнцем осенних степей. Готово. Проверив лючки и шасси, бортинженер возвращается. Запуск двигателей, выход на ВПП. И снова в полет.

– Следующая посадка на заправку в Азербайджане, Искандер.

– Как они нас воспримут?

– Нормально. А, ты не видел – на самолете маркировка частной транспортной компании, да еще и украинской. Все оплачено, поэтому заправят без лишних слов.

Хм-м, неплохое прикрытие. Таких транзитных транспортников со срочными грузами – валом.

Занимаем эшелон, проверяю ноут, прослушиваю записанные переговоры экипажа. Все нормально, никаких чужих сигналов. Артур и Аслан раздают пластиковые пакеты американских сухих пайков. Мудрое решение – поесть не помешает.

Хорошо все-таки враги для себя делают. Провиант разнообразный, вкусный, пакеты вскрывать удобно, предусмотрено все для комфортного приема пищи. Бифштекс с грибами под соусом очень даже ничего, особенно в разогретом виде. С аппетитом откушав, пользуюсь входящей в комплект салфеткой, прикидываю расход. Ничего, тушеные бобы и вяленая говядина на ужин в самый раз. По очереди налив воды в порошковые напитки (у меня лимонад) из стандартной бутыли с ручным насосом, завершаем обед.

Ревя моторами, транспортник продолжает движение на юг. Интересно, через какую страну полетим после Азербайджана? Вспоминаю политическую карту мира. По логике – через Иран. По транспортному авиационному коридору пересечем границу с Ираком, а дальше перейдем в сухопутные, хотя и на колесах, силы.

От раздумий отвлекает Мансур:

– Искандер, пойдем, гримировать буду.

Пересаживаюсь на низенький складной брезентовый стульчик, Мансур на столике раскрывает пластиковую коробку. Оценивающе смотрит, что-то прикидывая, проводит пальцами по лицу, приступает к работе. Я здорово ошибался, когда полагал, что грим – это только парик, накладные усы, брови и разные кремы. По команде закрывая глаза, чувствую быстро высыхающую жидкость, маленькие ножницы подравнивают усы, на кожу ложатся и, кажется, намертво прилипают тонкие синтетические накладки. Ахмет контролирует процесс, давая редкие замечания. Точно знает, что в итоге должно получиться.

– Все, Искандер.

Мансур, улыбаясь, подает зеркало:

– Я догадывался, что ты не русский, брат.

Шутку принимаю, но, когда вглядываюсь в отражение, воспринимаю полностью. М-да. Конечно, не таджик, но явный клиент для московской полиции. Абсолютно естественный смуглый цвет лица, измененный к миндалевидному разрез глаз, выраженная горбинка носа, тонкие восточные усики, переходящие в ухоженную короткую бородку. Себя не узнаю абсолютно. Принимаю от усмехающегося Ахмета шапочку типа тюбетейки, надеваю.

– Ну, как?

Смиренно-скорбное «Иншалла» вызывает дружный смех напарников.

– Нет, Искандер, твой язык – английский. Да и похож ты больше…

– Таки я понимаю, что и без пейсов натуру не скроешь.

Парни опять смеются.

– Точно. У курдов плохо с техническими специалистами. Особенно в области ядерного оружия. Зато в Израиле с ними очень хорошо.

– Где все наши и много бывших советских. А вот шекелей таки совсем мало, на всех не хватает.

– Правильно. В этой роли смотришься органично, Искандер.

– Командир, а в группе, что мы подменяем, есть похожий на меня специалист?

– По логике, специалист у них должен быть. Но это неважно, потому что определение группы будет проводиться по другим параметрам.

– Понятно. Как мне теперь с умыванием?

– Спокойно. Ни в чем себе не отказывай. Грим трое суток выдержит без проблем, да и потом смоется только специальным растворителем.

– Отлично.

Уши начинает закладывать – снижаемся. Вот так незаметно пересекли границу своей страны, уже дозаправка в Азербайджане.

Не знаю, что это был за город – к иллюминаторам не подходили. Пилоты двери тоже не открывали, вдохнуть воздуха субтропиков не удалось. Томительно тянулись минуты, сопровождаемые техническими звуками, проходящими по металлическому корпусу самолета. Гораздо дольше ожидали и разрешения на взлет. Но наконец транспортник взлетел, вернулась ставшая уже привычной атмосфера.

– Парни, через час ужинать, не забудьте про туалет, и будем готовиться к высадке.

Команда ощутимо взбодрила. Первым делом туалет, потом прослушал аудиозаписи. Продублировавший Ахмет удовлетворенно кивнул – посторонних сигналов с борта широкодиапазонный сканер не засек. Перекусив, скидываем в один пакет нераспечатанные блюда пайков, снимаем с первого ящика крепящую сеть. Сначала одежда, каждому свой комплект. Гражданские разноцветные футболки, разнокалиберный пустынный камуфляж, головные уборы – арафатки, очки-консервы, иностранные берцы и «дышащие» кроссовки. Все не новое, но крепкое и чистое. Легкие кевларовые бронежилеты, разгрузки. Страну-производителя определить невозможно. Теперь ящик с оружием. Все знакомое, пристрелянное на полигоне. Потертые «АКС» с арабской вязью, мне и Мансуру «АКМ» с оптикой, пошарпанные магазины, соединенные специальной приспособой парами. Снаряжаем магазины болгарскими патронами, рассовываем по карманам разгрузки. Пистолеты. Мой излюбленный «браунинг хай пауэр» занимает место в кобуре, запасные обоймы ложатся в разгрузку. Крепим на дугах джипов «ДШК», пулеметчики (Кемаль и Мансур) готовят боекомплект. Вооружены мы мощно – лежат еще два «РПГ-7» с зарядами, «Клейморы», ящик немецких наступательных гранат. Три длинные упаковки в первой машине прозрачно намекают о ПЗРК.

Вышедший бортинженер объявил о десятиминутной готовности к посадке. Точно, в ушах начинает закладывать – снижаемся. Выключаю и упаковываю ноут, сажусь на свое место, пристегиваюсь.

Саддам Хусейн был человеком, прекрасно понимающим толк в подготовке армии к войне. Поэтому с наличием военных взлетно-посадочных полос в самых неожиданных местах дела обстояли замечательно. Судя по всему, с агентурой в Ираке у ГРУ тоже все нормально, другим и не объяснишь неплохо очищенную от песка полосу железобетонных плит и грамотно установленную лазерную систему обеспечения посадки. Стальная птица только заканчивала движение по ВПП, а мы уже раскрепляли автомобили. Бортинженер дело знал туго – момент полной остановки практически совпал со стуком о покрытие опустившейся аппарели. Первый джип срывается с места – в нем близнецы и Мансур. Я во втором, рядом с водителем. Выезжаем из нутра транспортника, жаркий воздух пустыни бьет в лицо и перехватывает дыхание. Заложив вираж, проезжаем остатки вышки диспетчерской (явно последствия авианалета) и движемся по изрядно занесенной песком колее. Судя по показаниям джипиэс-навигатора (без сомнения, с далекой от гражданского назначения картой), на северо-восток, к границе с Ираном. Через пять минут, описав круг, над нами проходит «Ан-32» и ложится на противоположный курс. Последний кусочек Родины покинут.

Чувство новизны и общий азарт притупляются где-то через час – уж больно однообразный и мало радующий глаза вокруг расстилается пейзаж. Выжженная солнцем каменистая пустыня, иногда сменяемая невысокими барханами серого песка. Никаких золотых или оранжевых тонов, ожидаемых после красочных фильмов «Национальной географии», сплошные оттенки серого. С дороги ушли минут тридцать назад, сейчас размеренно пылим по проложенному в электронных мозгах навигатора курсу. Каждые полчаса по сигналу Ахмета откидываем в сторону закрывающий низ лица край арафатки и прикладываемся к флягам с подсоленной водой. Смочившие рот и горло мелкие глоточки падают словно в бездну, не принося особого удовлетворения. Просто не верится в дождливую московскую осень в этой прокаленной за день, высушенной духовке. Хорошо, что заходящее солнце светит почти в спину, уже не добавляя жара. Придерживая за цевье нагревшийся «АКМ», обвожу взглядом свой сектор горизонта, уже привыкнув к очкам-консервам. Кемаль на заднем сиденье регулярно встает и, держась за дугу, осматривает путь через бинокль. Механика грозного «ДШК» закрыта брезентовым чехлом на резинке, мелкие песчинки с завидным постоянством бьют в стекла очков.

Солнце уже почти зашло, когда мы остановились, взобравшись на приличный холм. Ахмет достает и включает рацию, звучит певучая речь. Чувствуется сразу – арабский для командира как родной. Немедленно отзывается невидимый собеседник, улавливаю в тоне радость, облегчение и озабоченность. Посерьезнел и командир. Радиообмен закончен.

– Проблема, бойцы. Те, кого мы должны подменить, выдвигаются навстречу слишком большими силами. Люди из засады опасаются, что могут кого-то упустить, поэтому будем их дублировать.

Близнецы молниеносно устанавливают на фары инфракрасные насадки, водители цепляют приборы ночного видения. Темнота упала мгновенно, и она густая и беспросветная, несмотря на мириады звезд над головой. Млечный Путь сияющей рекой пересекает черный небосклон, узнаю пару созвездий, потом снова пытаюсь что-то разглядеть в своем секторе, впрочем, без малейшего успеха – после звезд глаза не видят ничего. Но по крайней мере чужой свет не пропущу. Наддавшая ходу машина прыгает на неровностях почвы, ремень безопасности резко впивается в грудь, сбивая дыхание. Минут сорок ночной гонки показались часами. На остановке получаю свой комплект специальной оптики, осматриваюсь в синеватом свете. Отличное место – два холма как горбы верблюда, дорога проходит между ними. Хлопнувший по плечу Мансур зовет за собой. Устроившись с комфортом на коврике в роли второго номера снайпера, наблюдаю, как парни умело устанавливают «Клейморы», занимают выбранные позиции, не забыв про запасные. У нас таких сразу две, правда, уже без ковриков. Теперь ждать.

Вместе с темнотой пришла сухая прохлада. Сначала незаметно, потом ощутимо она потянула тепло из земли. Перепад температур изрядный – слышно, как потрескивают нагретые за день камни. И, кстати, что-то живое шуршит совсем рядом, перебегая по щелям. Не иначе скорпионы, кобры, пауки-фаланги размером с блюдце и прочие пустынные радости из передачи «В мире животных».

Началось! Горизонт расцвечивается мощной вспышкой, еще одной, с ощутимым запозданием доходит грохот взрывов. Ночную тишину наполняют отдаленные щелчки выстрелов, стаккато пулеметных очередей. Узнаю басовитое рычание крупняков, непроизвольно оглядываюсь на наши джипы. Нормально – Кемаль и, по-моему, Артур готовы задействовать свои машины смерти. Заваруха за горизонтом разворачивается не на шутку – темп огня высок и все нарастает. Догадку о попытке прорыва подтверждает движение поднесшего к лицу рацию командира. Вот и команда нашей засаде:

– Три машины прорвались. Готовность пять минут.

Мансур показывает на прибор ночного видения, дорогу впереди, оптику автомата. Понятно: мы должны убрать прибор до взрыва «Клейморов», потом работать через оптику, благо освещения на пустынной пока дороге точно прибавится.

Опа! Издали сверкнул луч фар подпрыгнувшего на кочке автомобиля. Выключаю прибор, снимаю, аккуратно кладу в сторону, приникаю к прицелу. Точно, приближающиеся фары. Ревущие моторами внедорожники входят в сектор поражения, и с хлестким грохотом срабатывают мины направленного действия. Первая машина исчезает в пламени взрыва бензобака, вторая резко виляет в сторону и останавливается – водителю хана. Улавливаю движение за пулеметом (крупняк типа нашего), всаживаю две пули. Не я один – работают Мансур и кто-то еще. Тела в джипе содрогаются от попаданий. Где третья? Ага! Отставший автомобиль тормозит, вдоль дороги бьет трассерами пулемет. Прикинув дальность, перещелкнув переводчик огня, отрабатываю одиночными. У меня тоже трассирующие через один, поэтому корректируюсь без проблем. Свою лепту вносят наши крупняки, наполняя ночь коротким ревом. Все, никто больше не стреляет в ответ, наступает тишина, нарушаемая гулом пламени и хлопками рвущихся в огне патронов. Короткая команда Ахмета, он и Аслан зигзагами выдвигаются на контроль. Держу в прицеле вражескую машину в готовности немедленно поддержать огнем. Не понадобилось. Щелчок контрольного выстрела, еще два у второй машины. Боевые жесты:

– Норма. Продолжайте прикрывать.

Ахмет берется за рацию, общается с засадой. Ожидаемый жест – сворачиваемся. Кончено. Заменив рожок, подхватив ПНВ и коврик, выдвигаюсь к своему внедорожнику. Мелькают тени, загораются и резко вспыхивают две вражеские машины. Подбегает командир, занимает место за рулем, пристраиваемся за ведущим. Совсем недолгий путь – и снова вокруг нас первозданная темнота, над головой невообразимо прекрасный звездный ковер. Адреналин покидает кровь, возвращается способность спокойно размышлять. Естественно, задаюсь вопросом – как я действовал? Вроде пристойно. И вообще, настроение после боестолкновения нормальное и уверенное. Не детишек покрошили – боевиков-курдов, готовящихся к проведению ядерного теракта. В моей любимой стране, между прочим. По делам и воздаяние, короче.

Часа через три останавливаемся среди холмов. Температура ощутимо упала – с удовольствием надеваю теплую куртку. Выбрав подходящее место, загоняем в расщелину машины, натягиваем маскировочную сеть, ставим две палатки. Оказывается, сложное занятие в ПНВ – постоянно теряюсь с правильным определением расстояния, парням явно привычнее. Определено место отправления естественных потребностей (очень кстати), командир расщедрился на две кружки воды к вечерним процедурам (вообще отлично). Экзотика непередаваемая – в таких условиях еще зубы не чистил. Ополоснув лицо, забираюсь в нашу палатку. Слабо горит светодиодный фонарик.

– Как настроение, Искандер?

– Отличное, командир.

– Честно хвалю – действовал грамотно, не терялся.

– Спасибо.

– Взгляни.

Покрытая арабской вязью серебряная пластина неправильной формы на толстой, серебряной же цепочке. Вещь явно старинная. Усмехнувшись, Ахмет достает из внутреннего кармана камуфляжки точно такую же. Сто процентов – это и есть ключ для опознавания

– Удачно мы засаду подстраховали.

– Это точно.

Чистим оружие, командир гасит свет. Спать.

Хорошо, но мало – это про сон. На свежачке спалось, как дома, четырех часов явно недостаточно. Даже набившийся за поездку во все складки одежды мелкий песок не помешал творчески «придавить массу». Правда, испытываю угрызения совести – командир не стал назначать меня в караул, а парни и того не поспали.

Налитый в пластиковый стакан сухпайный кофе из вскипяченного на таблетках сухого спирта полуторалитрового котелка и пачечка крекеров сгоняют остатки расслабухи. Быстро сворачиваем лагерь и выезжаем с первыми лучами солнца.

– Искандер, встреча назначена на десять утра. Ты готов?

– Да. Ахмет, а почему днем?

– Боятся. Те, кто передает заряд, – арабских отморозков, а принимающие – засады контртеррористических сил. Место тоже подобрано с умом – увидишь.

Действительно, через пару часов увидел. Поразительно ровное каменистое плато, причем камня в избытке – окоп не выроешь, замаскироваться сложно. Останавливаемся, разворачиваю ноут, подключаю через преобразователь к прикуривателю, сканируем эфир. Вторая машина по спирали исследует место. Все тихо, близких радиопереговоров нет. Ждем еще час в нарастающей жаре. Вот и первые миражи – плато в паре километров от нас как будто скрылось под ровным слоем плещущейся воды. Аж пить захотелось сильнее. Терплю, команды не было, хотя фляги с утра наполнены. Пик на графике дисплея совпадает с вызовом рации. Они. Ахмет отвечает. Пересекая мерещащееся озеро (даже отражаются в мираже!), идут три открытых внедорожника, Кемаль за пулеметом отслеживает их через бинокль. Тем же занят и Мансур. Увидели нас – две остановились, одна машина неспешно продолжает путь. Коротко переговорив по рации, командир запускает двигатель, следуем навстречу. Тормозим метров за десять. Кемаль готов стрелять, мой автомат на коленях, патрон дослан, предохранитель снят, у командира расстегнута кобура. Ахмет выходит из машины и подчеркнуто спокойно, держа в левой пластину-пароль, идет. Ему навстречу выдвигается такой же боевик. Сошлись, улавливаю движение рук. Готов выпрыгнуть из машины и начать стрелять еще в полете… Не понадобилось. На жест чужого посланца движется машина, Ахмет со спутником направляются к нам. Выбираюсь из машины, автомат вешаю на плечо стволом вниз.

Визави здорово похожи на нас – те же арафатки, пустынный камуфляж, очки-консервы, «калашниковы». Их джип останавливается, пулеметчик с заднего сиденья спрыгивает, откидывает задний борт. Выкрашенный в темно-серый цвет бочонок литров на сто пятьдесят с четырьмя ручками для переноски, надежно закрепленный стяжками. Пока боевик раскрепляет груз, меняю девайс в ноуте, отключаю аппарат от стационарного питания. Очередь моей проверки.

Нефонящих радиоактивных изотопов не бывает, каждый имеет свой спектр. На основе этих данных создано оригинальное устройство для компьютера. Ставлю ноут рядом с грузом, прикладываю панель с датчиками к боку бочонка, щелкаю по тачпаду. Две минуты – готов результат. Характерные спектры урана и калифорния. Оно. Одобрительно киваю. Наблюдавший за процедурой со своего места водитель выходит, направляется ко мне. Прячу ноут и девайс в сумку. Пулеметчик и переговорщик с усилием снимают заряд, ставят на песок.

– Ты говоришь на английском?

– Да.

Опа! А водила-то непростой. Светлые кисти рук (в отличие от моих «замаскированных»), сине-серые глаза за очками-консервами, проглядывает слабо загорелая кожа лица. Откинув мешающую говорить полу арафатки, открывает физиономию типичного англосакса. М-да, как-то и не сомневался. Сдвинув очки на лоб, положив руку на крышку заряда, вопросительно смотрит. Аналогично открываю лицо, сдвигаю очки. Какой цепкий, запоминающий и оценивающий взгляд!

– Cмотри внимательно, запоминай.

Поворачивает рычажок, открывает за него крышку. Под ней – несложный пульт.

– Вот клавиша «тест». Она проверяет исправность фугаса.

Жмет. По одному загорается цепочка зеленых светодиодов. Черт, видно плоховато – солнце уже изрядно засвечивает.

– Это дисплей установки временного механизма. Здесь – часы, здесь – минуты. Набирать на клавиатуре, сначала набираются часы. Если нужны только минуты, нажимать «ноль». Понятно?

– Да.

Хрен ты от меня «сэра» дождешься. А вот пару пуль из «браунинга», да в брюхо, чтобы сдыхал подольше, сволочь, я бы тебе обеспечил.

Покосившись с оттенком недовольства, британец продолжил:

– Если что-то установил неправильно – нажмешь клавишу «сброс». Правильно выставленное время подтверждаешь клавишей «ввод», потом закрываешь крышку. С этого момента отменить взрыв невозможно, замок на крышке блокируется. Ты понял?

– Да.

– Повтори, что я рассказал. Я должен быть уверен, что ты все запомнил.

Интересная проверка. Точно, мечтает определить акцент. Ну-ну. Невозмутимо и без эмоций пересказываю услышанное, нажимая кнопки. Англичанин внимательно слушает.

– Все правильно…

Остаток фразы пробурчал под нос. На каком языке? Скорее всего, иврит. Нахально усмехаюсь в ответ и молчу. Еще один пристальный взгляд, не прощаясь, британец разворачивается и садится на соседнее с водителем место. Остальные так же молча занимают сиденья, джип трогается, уезжает. Не понял. А где «Аллах акбар» и прочая романтика джихада? Быстро стыкую и запускаю схему контроля эфира, благо ноутбук оставил в спящем режиме, возвращаюсь к заряду.

Кемаль уже готовит стяжки – визитеры свои не оставили. Интересно, почему?

– Искандер?

– Пока все нормально, командир. Точно скажу, когда залезу в потроха.

– Хорошо.

Проверяю обнуление схемы, закрываю крышку, с некоторым усилием водружаем втроем ядерный фугас в джип. Совсем Кемалю мало места осталось.

– Не сильно фонит?

– Нет, Кемаль, практически не излучает – не тот тип изотопов.

Запрыгиваем на сиденья. Взгляд на дисплей – никакого радиообщения. Непонятно. Делюсь сомнением с командиром.

– Да, странно. По идее, должны были доложить.

– Или тот англичанин?..

– Да. Скорее всего, высокого ранга и сам определяет, когда и кому докладывать.

Наконец разворачиваемся и едем. Поглядывая на дисплей ноута, освежаю в памяти порядок технологических работ с вражескими зарядами. Какая-то неясная мысль бродит на задворках… Блин, на этой жаре мозги плавятся. Жара!

– Ахмет, у них в машине чехла для заряда не было? Серебристого, плотного?

– Не видел.

– Надо останавливаться, срочно закрывать фугас от солнечных лучей. Перегрев крайне вреден для ядерной начинки, да и взрывчатке не шоколад.

Серия жестов в сторону ведущей машины, синхронно тормозим. Наши коврики, теплые куртки, маскировочная сеть надежно закрыли бочонок.

Придерживая прыгающий ноут (с плато съехали минут десять назад, дорога резко ухудшилась), размышляю. Почему не обеспечивалась термостабилизация? Конечно, есть вариант, что передающая сторона не профессионалы, а у настоящих террористов был свой специалист, разбирающийся в вопросе… Нет, что-то очень мутно. Или уран-калифорниевая смесь имеет высокую твердость? Дико сомневаюсь, хотя пальцами в этом добре не ковырялся. Ладно, домыслю потом, в более цивилизованных условиях. Машину жестко тряхнуло; поймав мой вопросительный взгляд, Ахмет разрешающе кивнул. Хватит издеваться над ноутом, хотя он и защищенный, но вещь деликатная. Выключаю так и не засекший переговоров агрегат, убираю в уже изрядно пропыленную сумку, оглядываюсь. Едем практически точно на запад, в сторону Сирии.

Тигр, Евфрат… Экзотические и полные романтики названия. На деле – грязные, не самые широкие реки, хотя берега и живописны. Притормозив в неприметной лощинке и выполнив правила маскировки, плотно пообедали из пакетов амеровского сухпая (использовать нагреватель вообще не пришлось – две минуты на глыбе черного базальта чуть не расплавили полиэтиленовую оболочку курятины с отварным рисом под тайским соусом), сняли крупняки, наклеили на борта опознавательные знаки какой-то частной армии, немного изменили прикид. Теперь щеголяю старой штатовской военной панамой, у каждого на рукаве большие яркие шевроны. Смысл действия понятен – через час выскакиваем на грунтовку, а потом на порядком раздолбанную асфальтовую дорогу. Эль-Кут, Эль-Дивания, Эль-Куфа, в общем, грязные, изрядно потрепанные войной кишлаки. Несколько раз встречали амеровские военные патрули на «Хаммерах», удостаиваясь лишь беглого взгляда. Кстати, в потоке машин эмблемы частных вооруженных сил попадались довольно часто. В центре Ирака хватало и военной авиации. Небо пересекали инверсионные следы истребителей, регулярно над головой свистели лопастями вертолеты. Первый раз вижу вживую вражескую технику, как и самих амеровских солдат, впрочем. После заправки на окраине Эль-Мусайиба дорога становилась все хуже, а движение реже. Выждав, командир решительно свернул влево, на малозаметную грунтовку. Удалившись по совершенно безлюдным местам километров на сто от трассы, возвращаем на место пулеметы, приводим к исходному состоянию внешний вид. Правильно, в царстве пустынных партизан лучше выглядеть соответствующе.

Шпарим точно на северо-запад и опять по темно-серой каменистой пустыне. Хорошо, что наступает вечер – жара в этой природной духовке сумасшедшая. Уже в темноте пересекли достаточно оживленное шоссе, полчаса стояли, выжидая просвет в движении. Водители перешли на приборы ночного видения. Блин, железные парни – двенадцать часов за баранкой, а рулят уверенно. По идее, скоро будет граница с Сирией. Интересно, она как-то охраняется или патрулируется?

Черт! Накаркал! На приборной панели вспыхивает красный светодиод, коротко выматерившийся Ахмет резко бросает джип вправо. Наверное, поздно, потому что с неба светит слепящий прожектор, а метрах в пяти впереди каменистый грунт вспарывает очередь авиационного пулемета. Резко выскочивший непонятно откуда вертолет описывает круг. Никаких шансов – мы для него как на ладони. Хотя… Резкий свист, мощный грохот, позади резво наддавшего джипа валится и взрывается то, что осталось от ударной винтокрылой машины. Экипаж второго внедорожника отработал четко, а шансов уцелеть на таком расстоянии вертолетчикам не было – ПЗРК разит молниеносно.