Текст книги "50 знаменитых убийств"

Автор книги: Александр Фомин

Соавторы: Владислав Миленький
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

После тяжелого и практически равного боя, длившегося целый день, Ярослав победил. Святополк бежал в Польшу, а оттуда, боясь мести Болеслава, в Чехию. В пути он умер.

За свои многочисленные преступления в русских летописях Святополк был прозван Окаянным, то есть подобным библейскому братоубийце Каину.

Но. Как люди, живущие в просвещенное время, мы знаем, что у всех обвиняемых должны быть свои защитники. Немало таких защитников есть и у Святополка. Часть современных историков придерживаются мнения, что описанные выше злодейства Святополк не совершал и они были приписаны ему позднее. Более того, согласно этим теориям, братоубийцей был не оклеветанный после смерти Святополк, а Ярослав. Доводы, которые приводят сторонники подобной точки зрения, разнообразны, и многие из них выглядят очень убедительно. Начнем с нескольких косвенных подтверждений невиновности Святополка.

Все сведения о преступлениях Святополка явно почерпнуты из одного источника, не сохранившегося до наших дней. Когда и кем был написан этот текст – не известно. Историю пишут победители. После того как Ярослав пришел к власти, либо он, либо его потомки могли повлиять, прямо или косвенно, на трактовку событий в каком-то литературном источнике, до наших дней не дошедшем.

Далеко не однозначно известно, был на самом деле Святополк приемным или родным сыном Владимира. Ребенок родился, когда его мать уже была замужем за Владимиром. Он якобы взял в жены беременную вдову Ярополка, причем насильно. Но летописи, указывающие на это, могут быть недостоверными. Дело еще и в том, что дохристианская жизнь Владимира в летописях умышленно описывается в основном черными красками, чтобы продемонстрировать, какие благотворные перемены произошли благодаря крещению. В любом случае, даже если Святополк и не был родным сыном Владимира, он был усыновлен. А следовательно, мог претендовать на престол и без братоубийства. В то же время Ярослав, как мы уже писали, отошел от отца. Только смерть помешала Владимиру пойти войной на мятежного сына. Естественно, что после этого путь на киевский престол был Ярославу заказан. Таким образом, убийство братьев было выгодно именно ему, а не Святополку.

Сам Ярослав никогда не обвинял Святополка в братоубийстве. Более того, еще при жизни Ярослава один из его внуков получил имя Святополк. Вполне убедительным кажется рассуждение о том, что дед едва ли согласился бы, чтобы его внука назвали именем его же заклятого врага и братоубийцы.

Помимо подобных умозаключений, у альтернативной точки зрения есть и более существенные подтверждения. Это несколько письменных источников. Первый – скандинавская сага об Эймунде. Как мы уже писали, в те времена у русских (а особенно – новгородских) князей в качестве наемников служили варяги. Эймунд был одним из них. В саге в частности рассказывается, что два воина, Эймунд и Рагнар, были изгнаны из Норвегии и поступили в Холмгарде (Новгороде) на службу к конунгу Ярицлейфу, в котором нетрудно угадать Ярослава. Далее говорится, что Ярицлейф вел войну против своего брата. Бурицлава, который правил в Кенугарде (Киеве). По всей видимости, Бурицлав – не кто иной, как Борис (Борислав – полный славянский вариант этого имени). Далее говорится о том, что Ярицлейф одолел брата в сражении, тот бежал, через некоторое время вновь собрал войско, вернулся и опять потерпел поражение. А вот как в «саге об Эймунде» описывается гибель Бурицлава:

«Эймунд конунг хорошо заметил вечером, где лежит в шатре конунг, идёт он сразу туда и убивает конунга и многих других. Он взял с собой голову Бурицлава конунга… И едет Эймунд к Ярицлейфу конунгу и рассказывает ему всю правду о гибели Бурицлава».

Это убийство похоже на почерпнутое из русского источника описание смерти Бориса с точностью до подробностей, которые и в летописи не обязательно достоверны. В любом случае, Святополк, противник Ярослава в летописном источнике, точно умер иначе. Таким образом, получается, что после смерти Владимира киевский престол занял не Святополк, а Борис. Ярослав пошел на него войной. Борис дважды потерпел поражение и в конце концов был убит наемником-скандинавом. Косвенно подтверждает это мнение и описанный в летописи нелепый поход Бориса против печенегов, которых он так и не нашел. Кому-то понадобился повод, чтобы убрать Бориса из Киева на время, пока не умрет его отец и к власти не придет Святополк. Вполне возможно, что этим «кем-то» попросту был летописец.

О смерти Глеба в «саге об Эймунде» ничего не сказано. В рамках альтернативной теории есть несколько предположений о том, как он умер. Одна из них – тоже был убит по поручению Ярослава. Другая – погиб от рук своих же подчиненных (как это, в общем-то, и указано в летописи), но в результате бунта.

Второй источник, косвенно подтверждающий невиновность Святополка, – хроника Титмара Мерзебургского. Очень много внимания в этой хронике уделяется истории отношений между немцами и славянами. Этот источник по сравнению с «летописью» и «сагой» обладает одним несомненным достоинством: его автор жил непосредственно в одно время с описываемыми нами событиями. Вот цитата из хроники:

«Имея троих сыновей, он (речь идет о Владимире) дал в жёны одному из них дочь нашего притеснителя герцога Болеслава (Болеслав Храбрый), вместе с которой поляками был прислан Рейнберн, епископ Колобжегский….Упомянутый король, узнав, что сын его по наущению Болеславову намерен тайно выступить против него, схватил епископа вместе с сыном и его женой и заключил каждого в отдельную темницу….Названный король умер в преклонныхлетах, оставив всё своё наследство двум сыновьям, тогда как третий до тех пор находился в темнице; впоследствии, сам ускользнув, но оставив там жену, он бежал к тестю».

Естественно, что в этом документе ничего не сказано об убийстве Бориса и Глеба. Но в нем ясно сказано, что после смерти отца Святополк бежал в Польшу. О его пребывании на киевском престоле речь не идет. Это лишний раз говорит в пользу того, что после Владимира к власти пришел вызванный им еще перед смертью Борис. Что и естественно: не оставлять же киевский престол мятежному Святополку.

Что касается убийства еще одного брата, Святослава, то сторонники теорий о невиновности Святополка приписывают его организацию или тому же Ярославу, или самому Борису.

Кроме того, есть еще один источник, который, возможно, снимает с Святополка ответственность за другое преступление – предательство своего тестя и бунт против него. В хронике Галла Анонима говорится:

«Болеслав в течение десяти месяцев владел богатейшим городом и могущественнейшим королевствомрусских и непрерывно пересылал оттуда деньги в Польшу; а на одиннадцатый месяц, так как он владел очень большим королевством, а сына своего Мешко ещё не считал годным для управления им, поставил там в Киеве на своё место одногорусского, породнившегося с ним, а сам с оставшимися сокровищами стал собираться в Польшу».

Конечно, обстоятельства, при которых польский князь «поставил в Киеве на свое место» Святополка (а речь очевидно идет о нем), явно не указаны. Возможно, это был и бунт, поднятый зятем. Но здесь названа другая причина: молодость сына Болеслава.

В заключение хочется сказать, что собственного мнения по поводу истинных причин смерти Бориса, Глеба и Святослава авторы не имеют. По мере своих возможностей мы постарались изложить две точки зрения. На протяжении нескольких сотен лет русские ученые не ставили под сомнение вину Святополка в смерти братьев. Возникшие относительно недавно альтернативные теории имеют и сильные, и слабые места. В научных дискуссиях переломано уже почти столько же копий, сколько сломали за свою жизнь люди, ставшие предметом этих дискуссий. Будем надеяться, что когда-нибудь новые исследования приведут к тому, что чаша весов склонится в сторону той или иной точки зрения. Возможно также, что смерть святых великомучеников Бориса и Глеба на самом деле произошла при каких-то иных обстоятельствах, не укладывающихся в рамки описанных теорий.

МАМАЙ (? -1380)

Татарский темник, фактический правитель Золотой Орды. Организовал походы врусские земли. Потерпел поражение от московского князяДмитрия Донского в битвах нареке Вожа в 1378 году и на Куликовом поле в 1380 году. Потеряв власть, бежал в Крым. Убит в Кафе.

Сложность описания какого-либо знаменитого убийства прямо пропорциональна его древности и географической удаленности от «просвещенной» Европы. Действительно, если в том же Древнем Риме были Светоний и Плиний, то в случае с Улугбеком или Мамаем приходится опираться в основном на русские летописи. А в летописи эти в основном записывали не то, что произошло на самом деле, а то, что было выгодно тому князю, у которого на службе состоял тот или иной летописец. Этот факт не раз с блеском использовали и академик Анатолий Фоменко, и известный писатель-фантаст Александр Бушков для своих исторических «открытий». Например, согласно тому же Бушкову, князь Дмитрий Донской и хан Тохтамыш – одно и то же лицо. Согласиться с этим, конечно, тяжеловато, но вот то, что эти двое не были такими уж врагами, какими их рисовал советский учебник истории, – факт. Более того, главный враг (по крайней мере на момент Куликовской битвы) у них был общий и им был Мамай.

Но это так – прелюдия, ставящая своей целью подготовить читателя к тому, что повествование о жизни и, особенно, о смерти Мамая является, строго говоря, собранием не столько фактов, сколько предположений, несколько отличающихся от приведенных в «собрании стереотипов» – школьном учебнике истории Древнего мира. Возьмем, например, два основных стереотипа, которые с детских лет, мы уверены, помнят многие читатели. Первый стереотип – Мамай был ханом Золотой Орды. Второй стереотип – на Куликовом поле русские войска сражались не столько против Мамая, сколько против войск Золотой Орды и, соответственно, против татаро-монгольского ига. Вот привычная трактовка Мамаева побоища из Большой Советской Энциклопедии: «…На Куликовом поле был нанесен сильный удар по господству Золотой Орды, ускоривший ее последующий распад». Оба этих факта, мягко говоря, действительности не соответствуют. Но обо всем по порядку, и перед тем, как приступить к рассказу о Мамае, расскажем о ситуации, в которой оказались Русь и Орда к 1380 году, и о том, какие события привели к грандиозной битве возле впадения реки Непрядвы в Дон.

Русь. Хотя, впрочем, какая Русь? Прежняя Киевская Русь канула в небытие уже в начале XIV века. Политического единства русских земель больше не существовало. Люди остались, но сама система власти и организации отношений между людьми оказалась разрушенной окончательно. Сейчас основную роль в жизни Руси играли другие города, пришедшие на место старых городов Приднепровья. Наиболее важными из них были: располагающаяся на Волге Тверь; стоящая на границе со степью Рязань (и, соответственно, более других страдающая от набегов степных грабителей); Нижний Новгород – торговый город на границе с волжскими булгарами; Смоленск – фактически западный форпост Руси; Владимир, в котором с 1299 года находился престол митрополита; претендующая на роль столицы Суздаль; потихоньку набирающая авторитет и силу Москва. Столицей этой Руси был Владимир, и Русь, соответственно, называлась Владимирской.

Как мы видим – сильных городов, которые, объединившись, могли дать отпор завоевателям-татарам, хватало. Русские князья вместо того, чтобы объединиться против общего врага, с большим удовольствием воевали между собой за право быть первым «вассалом» на службе у татарского хана. Сразу после смерти своего князя Михаила Тверского Тверь сделалась противницей Москвы. Также тяготели к самостоятельности Суздаль и Нижний Новгород. Рязанцы, которые, ввиду своего географического положения, воевали больше других русских княжеств, также претендовали на независимость и более охотно воевали с москвичами, нежели с татарами.

Когда князь становился «великим князем Владимирским», получив ярлык на княжение от золотоордынского хана, он фактически приобретал в качестве подданных только население своего удела – москвичей, нижегородцев или тверичей. И если некоторым подданным не нравился этот князь или установленный им порядок, они могли беспрепятственно перейти в любое соседнее княжество и там чувствовать себя достаточно свободно и независимо.

Можно задаться вопросом: что же являлось связующей нитью для всех русских людей в XIV в. при всей разобщенности отдельных княжеств? Ответ прост и логичен – православная вера. Всякий, кто исповедовал православие и признавал духовную власть русского митрополита, являлся русским. И именно православная церковь не дала состояться окончательному распаду Руси.

Начало подъема Москвы связывают с княжением (с 1325 года) в Москве Ивана Калиты. Еще в первой половине XIV в. Иван Калита, опираясь на поддержку вначале хана Узбека, а затем его сына Джанибека, взял на себя функцию выплаты дани за всю Русь. Теперь Москва собирала дань как налог со всех русских княжеств и выплачивала в Орду то, что называлось «выход». И если, например, тверичи призывали против Москвы литовцев, то татарские отряды, приходившие с Волги, защищали источник доходов хана.

Поле смерти Ивана Калиты фактическим главой государства стал митрополит Алексий, сменивший на престоле митрополита Феогноста. Алексий происходил из знатного боярского рода Плещеевых и был умным и грамотным политиком. В качестве верховного главы Русской церкви Алексий обладал вполне реальной властью над всеми русскими князьями без исключения. В 1362 году Москва (с московским князем Дмитрием Ивановичем) победила Суздаль в войне за Владимир. Центром политической жизни Руси становится Москва. Но оставим на время дела русские и посмотрим на восток.

Орда. Хотя, опять же, – какая Орда? Еще в 40-х годах XIII века великое государство Чингисхана было разделено на три части – Белую Орду, находившуюся между Иртышом и хребтом Тарбагатай (район нынешнего Семипалатинска); Золотую (Большую) Орду, находившуюся на Волге, и Синюю Орду, кочевавшую от Тюмени до Арала. Нас, конечно, больше интересует Золотая Орда, как ближайшая к Руси. В 1345 году ханом Золотой Орды стал Джанибек – человек добрый, честный и дельный, который противостоял проникновению в Поволжье и в Причерноморье католиков-генуэзцев – союзников константинопольских императоров. Период царствования Джанибека ознаменовался хорошими отношениями с Русью и лично с митрополитом Алексием. Финал царствования «доброго царя» Джанибека был трагичен. Один из его многочисленных детей – Бердибек – стал (в 1357 году) отцеубийцей, захватил трон и казнил всех своих братьев, дабы упрочить свои права на престол. Но изверга-отцеубийцу никто не собирался поддерживать, и вскоре Бердибек был убит. После этого объявился целый ряд самозванцев. Кульпа, Навруз и другие называли себя уцелевшими детьми Джанибека. Все они претендовали на престол, а их истинным происхождением никто не интересовался. В результате стабильность в Орде была утрачена – за десять лет сменилось несколько десятков ханов, большинство из которых были чисто номинальными политическими фигурами. Русские летописцы очень точно назвали происходившее в Орде «Великой замятней».

В этот момент (наконец-то!) и выходит на политическую арену главный герой этой главы – Мамай, – муж дочери Бердибека. В. А. Чивилихин в своей книге «Память» отмечал следующие факты, касающиеся происхождения и характера Мамая: «До того как стать главой Золотой Орды, Мамай был «темником», т. е. начальником 10-тысячного воинского соединения («тумен»). По своим религиозно-общественным взглядам Мамай принадлежал к ордену «исмаилитов», возникшему первоначально как одна из сект шиитского течения ислама. Исмаилиты высших степеней, к числу которых принадлежал и Мамай, становились людьми, исповедующими эклектическую религиозную философию, замешанную на крайней беспринципности и цинизме, преследуя исключительно цели достижения богатства и власти, создавая тайные организации заговорщиков и интриганов, действующих с помощью банд наемных убийц. Исмаилиты действовали не только по всему мусульманскому миру, ноив Европе. Недаром в итальянском и французском языках название одной из исмаилитских сект – «ассасин» – стало словом, обозначающим убийство или убийцу». Сам Мамай происходил из монгольского рода Кыйан, который проиграл борьбу за власть роду Чингиза еще в XI веке. Мамай не был Чингизидом (т. е. не был из рода Чингиза) и не мог быть ханом, поэтому он возводил на престол Золотой Орды марионеточных ханов (которые во время «замятии» особо долго не жили), но при этом фактически главой государства был он сам. Историки считают Мамая храбрым полководцем, способным администратором и искусным политиком. В 1370 году Золотая Орда распалась на 7 независимых владений. Мамаю досталось Причерноморье, откуда он попытался наладить через генуэзские колонии в Крыму контакты с Западом.

Тут самое время сказать несколько слов и о генуэзцах. Контролируя в XIV и первой половине XV века бассейн Черного и Азовского морей с помощью своих колоний, генуэзские банкиры внимательно следили за странами, через которые шли основные торговые пути к Черному и Азовскому морям, и активно вмешивались в их внутренние дела и отношения между ними. В зону интересов генуэзцев попала и Русь, уже не Владимирская, а Московская. А в качестве инструмента влияния генуэзцами был выбран именно Мамай, который очень нуждался в деньгах, чтобы платить их своим солдатам. Так как волжские татары неохотно служили Мамаю, в его войске их было немного, поэтому Мамай привлек ясов, касогов (черкесов), крымских караимов и другие кочевые племена. Генуэзцы потребовали взамен концессии для добычи мехов и торговли на севере Руси, в районе Великого Устюга.

Впрочем, о военном столкновении изначально речь не шла. До 1374 года Мамай не проявлял враждебности в отношении Москвы, напротив, по собственному почину, например, посылал князю Дмитрию Ивановичу «ярлык на великое княжение», хотя полагалось, чтобы русские князья сами обращались с просьбой об этом ярлыке. Так что же произошло в 1374 году?

Если бы Дмитрий согласился на сделку с итальянцами, Московская Русь в очень короткое время превратилась бы в торговую колонию генуэзцев. В этот момент свое веское слово сказала православная церковь. Преподобный Сергий Радонежский заявил, что с латинянами никаких дел быть не может: на Святую Русскую землю допускать иноземных купцов нельзя, ибо это грех. Преподобного Сергия поддержал митрополит Алексий, и предложение Мамая принято не было. Но ключевую роль в ссоре с Мамаем сыграл суздальский епископ Дионисий – приверженец Сергия и горячий сторонник войны с татарами. Так как Суздаль был маленьким городом, по существу крепостью, епископ Дионисий жил в богатом Нижнем Новгороде, принадлежавшем суздальским князьям. И когда Мамай в 1374 году прислал туда посольство – полторы тысяч человек, чтобы договориться о мире и союзе, епископ Дионисий настроил народ против татар. Нижегородская чернь накинулась на посольство, и все татары были умерщвлены самым жестоким образом: их, раздев донага, выгоняли на лед Волги и травили собаками. Самого посла (Сарай-аку), правда, Дионисий успел спрятать, но 31 марта 1375 года Сарай-ака умер – как считают исследователи, не без помощи политического врага Москвы, нижегородского князя Василия Кирдяпы. Любопытно, что митрополит Алексий знал о неистовой ненависти Дионисия к татарам, как знал и о готовящемся прибытии посольства в Нижний Новгород, поэтому и рукоположил Дионисия в епископы суздальские непосредственно перед прибытием Сарай-аки, тем самым фактически спровоцировав войну.

Мамай, придя в негодование от гибели своего посольства, послал на город царевича Арапшаха. Суздальские князья были не готовы к нападению, и на реке Пьяне их войска были вырублены воинами Арапшаха. После этого был взят Нижний Новгород и там учинена резня. Затем Мамай двинул войска дальше, чтобы окончательно подавить русских, но на реке Ворскле московские войска одержали полную победу над мурзой Бегичем, командовавшим войсками Мамая. В открытом бою русские сломили сопротивление татар и показали, что они по боеспособности не уступают татарам.

После всего происшедшего столкновение русских с Мамаем стало неизбежным. К томуже ситуация в Орде начала нормализоваться и времена «великой замятии» подходили к концу. Наконец-то нашелся человек, который благодаря своим талантам смог не только захватить власть, но и удержать ее. Этим человеком был Тохтамыш – сын эмира Мангашлыка Туй-ходжа-оглана, убитого правителем Белой Орды Урус-ханом. После казни отца Тохтамыш убежал к легендарному Железному Хромцу – Тамерлану – и предложил ему свои услуги. Тимур согласился и предоставил молодому Тохтамышу военную помощь. В 1375 году Урус-хан скончался, а его сын и наследник Токтакия умер через два месяца. На престол вступил брат – Тимур-Малик, который проявил исключительную бездарность и патологическую лень, поэтому неудивительно, что в 1376 году Тохтамыш без труда овладел Белой Ордой. А так как Синюю он получил по праву наследования, то для объединения Орды Тохтамышу оставалось лишь справиться с Мамаем и его Причерноморской Ордой. Инструментом для этого законный правитель Орды и избрал своего «вассала» – московского князя Дмитрия Ивановича.

Все эти события и привели к тому, что 8 сентября 1380 года на Куликовом поле сошлись две грандиозные по тем временам армии. Общее количество русских ратников, собравшихся под знаменами Дмитрия Московского, исчислялось 150 тысячами человек. Это войско состояло из княжеских конных и пеших дружин, а также ополчения, вооруженного копьями, рогатинами и топорами. Конница (около 20 тысяч дружинников) была сформирована из крещеных татар, перебежавших литовцев и обученных бою в татарском конном строю русских. В войсках Мамая была генуэзская пехота, а также аланы, касоги и половцы, мобилизованные на генуэзские деньги. В Европе для Мамая генуэзцы наняли 4 тысячи пехотинцев-копейщиков, которые должны были усилить конное войско Мамая. Этот отряд был доставлен из Европы на генуэзских кораблях через Средиземное, Черное, Азовское моря к устью Дона, откуда двинулся на соединение с войском Мамая. Численность войск грозного темника составляла приблизительно 200 тысяч человек.

И у Мамая, и у русских имелись союзники. На помощь темнику двигался литовский князь Ягайло, который давно строил планы завладеть Русью и обратить ее в католичество. Для этого литовский князь заключил мирный договор с Тевтонским Орденом, чтобы освободить все свои войска для похода на Дон.

Всего в литовском войске насчитывалось около 80 тысяч человек. А союзником Дмитрия Ивановича, естественно, выступал поддерживаемый Москвой хан Тохтамыш. Поскольку Тохтамыш с войском из сибирских татар двигался к Сараю, Мамай задумал вначале разбить Дмитрия, предварительно соединившись с войсками Ягайла. В противовес этому князь Дмитрий принял решение выйти навстречу Мамаю и не дать ему соединиться с литовцами. Вот мы плавно подошли к разрушению и второго стереотипа: русские князья на Куликовом поле не против Золотой Орды, а против Мамая, который в это время считался в Орде изменником.

Одним из основных факторов, предопределившим судьбу битвы, стало опоздание войск Ягайла к месту битвы на один переход. По некоторым сведениям, Ягайло и не старался успеть, а хотел занять выжидательную позицию. Таким образом, литовцев на Куликовом поле не было. Про саму же Куликовскую битву написано очень много, и ее описание выходит за рамки данной статьи. Скажем только, что в решающий момент битвы в тыл армии Мамая пошел засадный полк – 10 тысяч свежих бойцов, которые с ходу ударили по уже потерявшей строй татарской коннице. Удар засадного полка вызвал панику в рядах врага; «мамайцы» (татар, как мы уже говорили, в войске Мамая практически не было) обратились в бегство, и на протяжении 20 верст русские преследовали их и рубили, не давая пощады никому.

Победа была одержана, но потери русских оказались очень большими: из 150 тысяч человек в строю оставалось 30 тысяч, 120 тысяч погибло или было ранено. Сколько людей потерял Мамай, неизвестно, – известно лишь то, что в скором времени Мамай собрал новую, довольно большую армию, во главе которой он спустя несколько месяцев на реке Калке сошелся с войсками Тохтамыша. Однако боя не было – воины Мамая присягнули на верность законному хану Чингизиду. Мамая, однако, при этом они не предали и разрешили ему уйти. Без армии, без денег, без охраны и без власти экс-темник возвращается в единственное место, где он может чувствовать себя в безопасности, – в генуэзскую крепость Кафу (современная Феодосия).

И тут мы наконец-то приступаем к описанию смерти Мамая – событию не менее, а то и более загадочному, чем его рождение и жизнь. К сожалению, в Кафе своего Светония или Плутарха не нашлось, поэтому смерть Мамая не описана так красочно, как, скажем, смерть Гая Юлия Цезаря. С другой стороны, Цезарь-то был императором, а Мамай был типичным неудачником, который к тому же потратил чужие деньги, а обещанного так и не выполнил. Судьба Мамая была предрешена.

В конце 1380 (по другим сведениям – в начале 1381) года он был убит в Кафе генуэзцами. Как? Мы вряд ли узнаем это абсолютно точно и достоверно. Согласно «Сказанию о Мамаевом побоище», «Мамай же прибеже пакы в Кафу... и ту убиен бысть фрязи».

Согласно H. М. Карамзину, «оставленный верными мурзами, Мамай бежал в Кафу и там кончил жизнь свою: генуэзцы обещали ему безопасность, но коварно умертвили его, чтобы угодить победителю (Тохтамышу) или завладеть Мамаевою казною».

Советский писатель Сергей Бородин в своем романе «Дмитрий Донской» так описал убийство Мамая:

«Ночью от Мамая вышла женщина. Бернаба [генуэзец, раб, советник Мамая] поспешил войти к хану [все тоже заблуждение], прежде чем он успел закрыть за женщиной дверь. Мамай отпрянул от Бернабы, но успокоился, видя, что вошел свой.

– Есть новости?

– Да! – ответил Бернаба. И воткнул в горло Мамая нож.

До рассвета Бернаба оставался у мертвеца. Он обшарил каждую щель, зная, как Мамай хитер, как осторожен. Он нашел мешочек алых лалов, запрятанных под порог. Нашел алмазы, вшитые в шов халата, завернул в пояс слитки золота. Заткнул за пояс тяжелые серебряные, изукрашенные драгоценными камнями рукояти мечей, отломанные от лезвий. Повесил на грудь мешочек с изумрудами».

Но откуда большие сокровища у дважды разбитого полководца? Скорее всего, Мамая убили не из-за денег, а или из желания угодить Тохтамышу, или из мести за погибших на Куликовом поле родичей. Вероятно, генуэзцы разочаровались в своем ставленнике. Он больше не был им нужен, более того, он мог быть опасен – как беглец от законного хана Золотой Орды. В благодарность за убийство Мамая генуэзцы получили от хана Тохтамыша спорные территории в Крыму.

Хан Тохтамыш через 2 года после сражения на Непрядве поверил в клевету суздальских князей о том, что Дмитрий Московский, уже ставший Донским, ведет переговоры с Литвой. Недолго думая, Тохтамыш подошел к владениям своего недавнего союзника и спалил Москву. Затем он вел долгую войну с еще одним своим недавним союзником – Тамерланом. Этот конфликт закончился кровопролитным сражением 15 апреля 1395 года на реке Терек, в котором более искусные и профессиональные воины Тамерлана одолели бившихся не на жизнь, а на смерть татар. Тохтамыш даже после этой битвы успел еще вдоволь повоевать. Пару раз осаждал Кафу, участвовал на стороне Витовта в проигранной битве на Ворскле и, наконец, погиб в 1406 году в низовьях Тобола при столкновении с ханом Шадибеком. Так завершил свою жизнь «последний паладин степной культуры» (Л. Н. Гумилев).

Генуэзцы продержались в Крыму еще около 100 лет, но ничего не смогли сделать с начавшейся турецкой экспансией. Когда в 1475 году османы захватили Кафу, в городе было всего лишь 300 генуэзцев, остальное же население составляли греки и армяне.

А Русь. Междоусобицы, конечно, после Куликовской битвы не закончились, и до объединения страны надо было ждать еще не один десяток лет. Однако значение Куликовской битвы для русской истории, конечно, огромно. Во-первых, едва ли не впервые русские княжества сумели договориться и выступить единой военной силой против общего врага. Во-вторых, победа в Куликовской битве показала народу и князьям, что можно одолеть и такого грозного противника, как монголо-татары. Таким образом, ломалась вековая психология русичей – страх, робость перед могучим восточным пришельцем. Это был огромной силы моральный успех, который в конечном итоге и привел к становлению Московского государства, которое началось спустя век после Куликовской битвы во времена правления действительно великого государя – первого царя Всея Руси Ивана III Мудрого.