Текст книги "Бойцы Лупы (СИ)"

Автор книги: Александр Чичулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

«Как начиналась судьба героя»

Стоянка заканчивалась. Пассажиры занимали места.

Карл принимал удобную позу и был расслаблен пока он спал и видел сны, все мышцы его хранили спокойствие, мужские черты лица были недвижимы. Всё то долгое время пока его переправляли к месту прибытия, всю эту бесконечную дорогу Карл спал. Только во время пересадок Карл выходил из транспортника и вдыхал жаркий, иногда спёртый или душный воздух гипердрома, и наблюдал на мириады мерцающих в вышине звезд, или, бродил сонной походкой по душным галереям, и всё равно спал на ходу.

Когда очередная стоянка заканчивалась, пассажиры снова загружались в, гигантский бледного цвета, лётный транспортник с гиперускорителями, оглушительно ревели двигатели, и Карл, притеревшись задницей к новому неудобному креслу, снова засыпал. Он был как будто в царстве снов и везли его в страну по ту сторону грёз.

Карлу хотелось выспаться за все эти долгие месяцы, которые он теперь видел в своих кошмарных снах... Да..., это были страшные месяцы. Это была контрактная служба.

Ему снились горы и поля с их блестевшими водяными проплешинами, хороводы тонконогих женщин скорее похожих на мальчишек, порой с длинными волосами, а порой коротко постриженных, как новобранцы. Ещё снились жалкие постройки аборигенов, похожие на будки для собак или какие там ещё животные.

Карл был военным, говорили, что в будущем наступит век гуманизма, что люди станут добры друг к другу вне зависимости от своих убеждений, но будущие уже наступило и всё по-прежнему и даже уже на соседней планете все здорово горит в брызгах напалма! По-прежнему люди, пусть: старухи с детьми, хромые старики, женщины, похожие на девчонок, и девчонки, уже расцветшие как женщины торопливо, в безумном страхе, бегут скатываясь от струй огня, отбегали, отползали, словно жуки или, чёртовы, ящерицы. Кричали, плакали, звали на помощь неизвестных богов...

Но женщины! Женщины там были красивые с их точеными фигурками, густыми черными волосами, спускавшимися ниже пояса, с их большими грустными глазами и ослепительно белыми зубами.

И такие женственные, с аккуратными попками и буферами, такие очаровательно изящные.

Карл видел этих женщин невозмутимыми, ловкими, твердыми в бою, когда они целились из своих старых винтовок, а он завороженно следил за ними в мощный бинокль и, чаще всего, с грустью и каким-то разочарованием, разряжал в них свой автомат.

Но иногда, Карл давал слабину, и он торопливо уходил от всех, не желая видеть каменные лица этих женщин, их намертво слепленные губы и зажмуренные глаза, когда ребята, захватив двух, а может трех в плен, громко гогоча, поджаривали им спины зажигалками, прежде чем прикончить.

«Ебучие садисты!», – думал про своих товарищей в такие моменты Карл. Но по-другому здесь не по получалось, иначе можно было сойти с ума.

Калу казалось, что он ловко притворяется, но все всё замечали, и его прозвали чистоплюем и тихоней. Хорошо хоть пидором не называли.

Впрочем, в бою он был смел, искусен и не раз выручал товарищей, так что его все-таки за гниду его никто не считал, а скорей наоборот, уважали. В конце концов, это его дело, может, у его дома ждёт роскошная ревнивая невеста, с формами по круче чем у этих местных селёдок.

Нет конечно, у Карла невесты не было, тем более богатой и роскошной. Были у него только старенькие родители, которые к несчастью приказали долго жить, пока их сын отбывал первый год службы и там, на краю другой планеты, успешно истреблял чужих родителей, отцов и матерей. Был у Карла ещё старший брат, благополучный, женатый, отец троих детей, который тоже проходил военную службу по контракту на планете принадлежавшей Европейскому союзу, там он был ранен и потому не понимал, как это Карл по своему собственному желанию завербовался в армию. Он что, дебила кусок? Или самоубийца? А может, вляпался и теперь скрывается от полиции? А может залетела от него малолетняя красотка? То, что Карл никак не мог найти для себя работы по душе, а точнее, вообще любую работу с которой его не увольняли бы после пары дней, что его манили приключения, путешествия и исследование неизведанного, а ещё конечно хороший заработок, брат этого не понимал.

– В тебя ни разу ещё не попадали пулями или ножами не резали? – серьезно спрашивал он Карла.– Нет? А по госпиталям с капельницей ты не валялся? Тоже нет? Вот если бы ты все это прошел, если бы на своей шкуре ощутил всю ту боль, то ты бежал бы от вербовочного пункта быстрей спортивного болида.

-Что ж ты мне прикажешь – подохнуть, чтобы побыстрей сообразить, что умирать не рекомендуется?– возражал Карл.– Не всех же ранят. Вон кое-кто вернулся с орденами и привез кое-что материальное. Да и не так просто со мной справиться, кстати. Так что не гони...

И он выпрямлялся во весь свой без малого двухметровый рост, выправлял свой могучий торс поигрывая мышцами. Да, уж когда Карл боролся с кем-нибудь, его противники частенько теряли сознание.

На вербовочном пункте его оценили и определили в десантные войска. В этих войсках хрупких и нежных мальчиков не держали, но даже там он выделялся своей силой и выносливостью.

А выносливость, кстати, в этих войсках, очень ценилась, кто не выносил нагрузки тот в пролёте.

Не все выдерживали, многие пролетали, оказывались лишними для такой работы.

Чего только не приходилось на долю будущих десантников! Бег с тяжелейшими ранцами на десятки километров, ползание в грязи, в болоте, в гнилье на десятки метров, перепрыгивание, десантирование с самолётов, десантирование с вертолётов, прыжки с мчащихся фур, бронетранспортёров и танков и еще множество чего... Их учили рукопашному бою, учили убивать голыми руками, лопатами, палками, любыми инструментами, любыми приспособлениями, бытовыми приборами, вещами народного потребления: ремнями, шариковыми ручками, и вообще всем на свете. Учили чтобы любой предмет, любая непонятная штука, которая оказывалась под рукой, послужил оружием в их руках. Оказалось, что всем на свете можно убивать!

Их учили допрашивать. Когда инструктор демонстрировал методы допроса, Карла едва не стошнило, хотя особой сентиментальностью он никогда не отличался, просто с непривычки, кто может сохранить человеческие чувства после длительной, полугодовой подготовки и находясь в постоянной стрессовой ситуации?

Да и, выдерживать допросы тоже учили, это скорее было факультативом и не было в обязательной тренировочной программе, так как после этого двое ребят покончили с собой.

Но главное – учили игнорировать, быть слепым. Не иметь сентиментальности ни к кому. Ненавидеть каждого: товарищей по роте, инструктора, старших офицеров, командиров, просто прохожих ну и, конечно же, «потенциальных врагов» – белых, черных, желтых, красных, голубых; людей с других планет, с нашей планеты; любого и каждого... Ненавидеть и брать на мушку при удобном, а лучше не удобном случае.

Выстраивали в любую непогоду и заставляли хором кричать: «Убей всех! Ненавижу всех! Задушу их всех! Сожгу их всех! Трахну их всех!» Под «их всех» понимали всех возможных и невозможных врагов. Врагов страны, величайшее счастье родиться гражданином которой выпало на их долю.

-Если теперь,– сказал им инструктор по окончании учебы, инструктором у них был настоящий фашист,– вы способны пожалеть собственную мать, значит, мы потратили все это время даром. Запомните, вы – цвет нации, лучшие граждане нашего государства. Ясно, недоноски? Вы – хищники, вы кровожадные звери, а потому лучшие из лучших! Все понятно, сборище недоносков?! Ну хорошо, теперь идите и воюйте, убивайте и побеждайте! Когда будете убивать врага, представьте на его месте меня, тогда наверняка убьете, потому что вы твари, без жалости, без чести! Ха-ха-ха – Инструктор заржал оглушительным смехом, а Карл и другие десантники с тоской думали о том, нельзя ли посчитаться с их мучителем прямо сейчас.

Случаи убийства инструкторов «неизвестными лицами» случались не редко.

Когда наконец-то Карл и другие братцы головорезы, надрюченные инструкторами, словно солдатики трансформеры, с автоматами в руках погрузились в транспортник, они представляли собой банду законченных ублюдков и убийц. Но внешне это были рослые парни, мускулистые, загорелые, белозубые, в лихо заломленных набок беретах цвета густой венозной крови.

Такими они прибыли и к месту назначения, на соседнюю планету, а там сошли на землю у самого края и сразу окунулись словно в сауну, и отправились в свой лагерь.

Вот тогда для Карла началась его кошмарная жизнь. Впрочем, вначале она вовсе не казалась кошмарной. Уже одно то, что кончились нечеловеческие тренировки, издевательства инструктора, постоянное напряжение, было для него облегчением. Теперь они вымещали на других накопленную за долгие месяцы тренировок злобу...

Там в рабочих полисах, вернее, окраинах, где по пальцам пересчитать можно нормальные дома годные для жизни, а все больше крафтовые постройки напоминавшие хижины, ещё огромные металлические цистерны, перевернутые обустроенные под ресторанчики, пивные, а в глухих переулках – дома, наполненные местными красавицами, которые из всех своих усилий пытались хоть немного помочь своей бесчисленной голодной родне вырученными грошами от продажи своих тел и услуг.

Карл и его друг Риккардо, или Рикк, по сравнению с другими еще сохранившие остатки порядочности, немного жалели этих миниатюрных беззащитных девушек и, выбрав себе постоянных подруг для секса и просто встреч, во время нечастых визитов заносили им кое-какую провизию: консервы, сухой наркотический порошок, который был в тех краях не под запретом и заменял сигареты, а ещё не скупились и после любой встречи были щедры в оплате.

Кто знает, может, именно тогда Карл впервые задумался. О чем? Ну, вообще, о себе, о своей жизни, о дальнейшей судьбе, о том, что он делает и правильно ли живет, о том, наконец, что есть на свете и другие страны, кроме его собственной, и другие люди, кроме него и его ребят, и., быть может, они тоже имеют право на жизнь. Вот блин, именно такие мысли сбивают бравых солдат, настоящих воинов с истинного пути.

Но все не так оказалось и просто, эти мысли возникли после одного разговора, который состоялся у него с Гагрой, его местной подругой.

В свободный от службы день они отправились вчетвером на служебном внедорожнике километров за сорок от полиса.

Риккардо гнал машину, словно в конце пути его ждал большой куш ну или хотя бы не очень большой приз. А может, так оно и было? Встречных машин не было, вокруг была пустыня, но вот они въехали в крытый парник, он был огромен и вмещал небольшую рощу из пальм, там прямо на обочине дороги, а кое где и поперек пути им встречались голые малыши, которые потом вслед провожали машину задумчивыми взглядами.

Они приехали к храму, где и сейчас, в узких и высоких вазах возле статуй местных божков курились ароматические палочки и молча сидели калеки, протянувшие за подаянием иссохшие и увечные руки.

Огромное дерево с серым стволом роняло смешные, похожие на ушастую голову животного не то листья, не то зачатки будущих плодов. Они уселись в тени его гигантской кроны, вытащили припасы, которыми можно было, наверное, накормить всех этих калек и ещё на неделю бы им осталось, еще пили пиво, хохотали, бросали объедки не решавшимся приблизиться голожопым детишкам. Те смотрели огромными печальными глазами. Покорность, безнадежность, тоска застыли в несчастных детских глазах.

Следующий привал устроили на берегу гигантской реки, катившей свои желтовато-бурые воды не одну тысячу километров. Этот канал был образован инженерной мыслью и человеческими силами и опоясывал всю планету.

По этой реке плыли длинные транспортные корабли, сообщались полиса, доставлялись грузы, а на время беспорядков, пираты выходили на разбой, грабили, топили, угоняли суда. Здесь жили, рождались, росли и умирали.

Одинокий мальчишка в широкополой шляпе, стоял на краю бетонного заграждения и наблюдал в даль, в его руке был флаг. Любой сигнал можно было поймать, поэтому пираты использовали сигналы флагами. Тот мальчишка был пиратом, такой маленький, а уже встал на этот путь, а что делать там были все такие, рядом плескались в мелкой воде мальчишки, и что-то кричали ему, подельнички.

Карл с Рикком, сразу заметили его, но ничего не торопились предпринимать, зачем? Ведь сегодня у них выходной.

Вдоль канала с обоих берегов росли невысокие редкие заросли. Что это были за растения, никто не знал, возможно выращивали себе что-нибудь покурить, а может просто таскали туда девчонок трахаться. Такое случается везде. Карл так и не узнал за долгие месяцы пребывания в этом краю ни названия здешних растений: деревьев, кустов, трав, цветов, животных, ни названия полисов и окраин. Что говорить, Карл не знал и истории этой планеты и за что они здесь воюют. А зачем? Все эти низкорослые люди, их бабы и их детишки, вообще их жизнь были отделены от него словно стеклянной стеной. Как они жили и жили ли вообще, его интересовало так же мало, как судьба вечно мотавшихся по столу в столовой мелких насекомых. Нет, муравьев, конечно, больше – Карл ненавидел насекомых, но его научили в тренировочном лагере не бояться, не стрематься, не показывать жалость или отвращение... Карл убивал порой тех людей из местных – что же тут поделаешь, он приехал сюда воевать. Но только во время наступлений, когда приходилось стрелять из своих автоматов по домам из которых вели ответный огонь, Карл забрасывал их гранатами и минами, он же не видел тех, кого эти мины убивали. А что касается пленных, то, как уже говорилось, он не любил смотреть, что с ними делают. Ну, а сейчас, на берегу канала, где легкий ветерок скрадывал жару, он, глядя вдаль на уходящую во тьму пустыню, слегка пьяный и довольный, просто радовался жизни, ни о чем не задумываясь. Вот рядом Гагра, нежная и покорная, чуть поодаль Рикк, надежный и верный друг, друг навеки, впереди веселый вечер. Их часть на отдыхе, а значит, в ближайшую неделю нет опасности, дома его ждет в банке приличный счёт и каждый день капают ещё деньжата, расходов же нет.

Скоро кончится эта дурацкая кампания, он вернется домой... Ну а может никто и не против, чтобы еще немного продлилась эта суматоха, пусть деньжат станет ещё немного побольше. Да, честно говоря, и работать не очень хочется, здесь-то разве это работа! А дома придется, там без дураков. Он, правда, давно оторвался от родины и не очень представляет, что и как, но все же он достаточно знал свою страну, ее порядки и законы и понимал, что таким, как он, если хочешь жить, надо работать. Хотя что зря себе мозги накручивать?

Тогда-то и произошел этот знаменательный разговор.

Рикк со своей подругой пошли к берегу реки, романтично и очень эротично – близость на берегу, а Карл притянул к себе Гагру. Она послушно села возле него по-турецки, стала медленно оголять свое тело и смеяться. Но ему вдруг захотелось поговорить, надоел этот секс, хочется в кой это раз пофилософствовать, что случалось с Карлом довольно редко.

-Вот ты, Гагра, ты вообще зачем живешь?

-Зачем?– Она удивленно посмотрела на него.– Чтоб жить...

Этот простой ответ сбил Карла с толку. Вообще-то, он знал, что Гагра была неглупой девочкой, у нее было какое-то образование, четыре класса, она неплохо владела его родным языком, но старательно изображала маленькую девочку, так как поняла, что белые солдаты не любят умных девушек. «Чтобы жить...», Вернулся Карл к ответу Гагры.

– А он зачем живет? – переспросила она.

-А я зачем живу?– спросил Карл.

-Чтобы убивать,– последовал простодушный ответ.– Ты ведь солдат, ты должен убивать.

-Ты что дура! Я же убиваю только врагов,– возмутился Карл. – Это все для чего я живу...

Гагра помолчала и нерешительно пробормотала:

-Враги – те, кто делают тебе плохо.

Карл опять задумался. А кто ему делает плохо? Вот инструктор – мерзавец, да, и мудатский ублюдок, тоже да! Вот кто уж враг так враг! А что, собственно, плохого сделали ему соотечественники этой миниатюрной красавицы, которая сидит здесь рядом, устремив задумчивый взгляд на широкий канал, на уходящие за горизонт пустынные поля, на неподвижный высокие горизонт? Ну ему, положим, ничего, но его родине, которою он защищает тут? Тут? Где тут? Это другая планета и чужая земля?

Карл в конце концов, всё-таки солдат, она сама так сказала, а солдат не должен рассуждать. Его дело выполнять приказы. Ведь убийство на войне и в быту тем и отличается, что в армии по приказу и никто не виноват, круговая порука в зад её. Если каждый солдат будет говорить командиру: «В того стрелять буду, мне его рожа не нравится, она противная, а в этого не буду, он мне ничего плохого не сделал», то ничего война не война получится, а самое главное то что большинству нужно отдать приказ, ведь не каждый может взять на себя груз ответственности за убийство другого человека. Вот и ха-ха! Лучше уж тогда вообще не воевать. А может, действительно лучше не воевать?

-Как ты относишься к войне?– спросил Карл уже совсем дурацкий вопрос.

-Воюют мужчины,– ответила Гагра. Логика ее была обезоруживающей, но улавливался легкий пиздешь. Женщины воевали с пистолетами и автоматами нового поколения в руках, не хуже мужчин.

-Как ты жила до войны? – не успокаивался Карл.

-Хорошо,– быстро ответила она и тут же добавила: – И сейчас хорошо, потому что есть ты, успела подлизаться она к своему временному, на период военных действий, мужчине.

Она, видимо, испугалась, что может обидеть его, а может того что, обидевшись может всадить ей пулю в лоб. Не знаешь, чего ожидать от этих отшибленных десантников.

-Война кончится, я уеду, будешь скучать по мне?– Карл притянул к себе полуголую, сексуально выглядящую девушку.

-Буду, конечно буду,– тихо, но отстраненно и показалось совсем не ласково ответила Гагра.

Да хрен там был скучать она будет! Не скучать, а радоваться и песни петь каждый день и свечку вместе с вонючей, пахучей палочкой ставить, радуясь, что он уехал, он и его товарищи. Это для него они товарищи, а для нее, для всех здесь – убийцы, разорители, завоеватели. И не будет она скучать по нему, не любит потому что его, и может быть, даже, ненавидит, может быть, мечтает, чтоб его убили, а может сама готовиться рано или поздно прикончить его во сне.

Но Карл угадал вопрос в её глазах и спросил напрямую:

-Ты бы хотела, чтобы меня убили?

-Нет, нет, что ты,– испуганно заговорила Гагра,– ты хороший, ты добрый, ты щедрый...

Вот! Он щедрый, значит, не надо его убивать, придет другой, будет меньше платить. Простая логика, простой расчет. Но настанет день, он уедет домой или на тот свет, и он и его товарищи, и вся армия военных покинет планету, здесь настанет мирная жизнь, у нее будет другой, может любимый жених, или муж, такой же бедняк, как она, без щедрот, и вот с ним она будет счастлива.

-У тебя есть жених?– спросил он.

Гагра долго молчала.

-Есть? – переспросил Карл.

-Был,– еле слышно ответила она.

-А где он теперь? Отвечай! – Надавил он.

-Он там...– Она неопределенно махнула рукой. Но Карл понял: «там» – в партизанах, воюет против ..., против них, против него лично, раз уж он сейчас развлекается с его женщиной.

-Он воюет против нас?– Карл усмехнулся.– Может, он когда-нибудь убьет меня или я его. A? Гагра? – с юмором, но с укором в душе бросил Карл.

Гагра закрыла лицо руками и заплакала. Ну все блин. Против этого неотразимого женского аргумента Карл уже ничего не мог поделать. Он просто обнял ее за слабые плечи и привлек к себе.

Но потом еще долго почему-то вспоминал этот нелепый разговор.

А все шло по-прежнему – душная пустыня под куполом чужой планеты, искусственные поля, и неожиданные засады, выстрелы неизвестно откуда, хитро спрятанные мины, смертельные ловушки, которые делали для них. Почему бы и нет? Военные прибывшие на чужую планету, без проса вламывались в чужие дома громили, грабили, отрезали уши раненым врагам, вгоняли раскаленные иголки под ногти пленным, сжигали убогие деревушки, расстреливали детей и стариков, насиловали женщин, заливали поля ядовитыми химикатами так, что еще десятилетия ничего не сможет расти на этой земле?

Войска старались менять здесь почаще, но это не всегда получалось, и порой долгие недели приходилось вести жестокие бои на этой чужой, враждебной земле.

Порой Карлу казалось, что он уже мертв и попал в ад и вот теперь навечно обречен мучиться в этой адовой мясорубке, и постоянно беспросветно страдать. Но наступал момент, когда их отводили в город, то, что еще день назад было реальностью, превращалось в кошмарное воспоминание, и снова начинались кутежи, пьянки, начинался «отдых». Только беспросветно напившись можно было отрешиться от кошмаров, стоявших за спиной прошедшего дня.

-И это жизнь?– с тоской спрашивал он своего друга Риккардо.– Ведь если нас здесь не убьют и не искалечат, мы все равно вернемся домой моральными уродами, душу-то не вылечить. И болячек небось в нас засядет миллион. А работа? Где и какую мы найдем работу потом? Ведь платят то нам хорошо, но не настолько чтобы потом всю жизнь валяться с бабой на пляже и нигде не работать.

-Брось,– успокаивал его Риккардо.– Мы ж герои. Нас ждут. Не успеем сойти с корабля, как все директора банков будут нас умолять сделать вклады именно в их банки, а можно еще и акций прикупить, и вообще не паникуй или ты забыл наш инструктаж... – посмеялся над Карлом его лучший друг Риккардо.

-Вот именно,– усмехался Карл,– «и вообще». И вообще, ради чего мы здесь торчим?

-Это ты брось, не прибедняйся.– Теперь Риккардо говорил серьезно.– Во-первых, я каждый день, проснувшись, прикидываю, сколько скопилось у меня на счету в банке. Прямо скажу, немало, теперь немало, а ведь с каждым днем становится все больше. Вот почему у меня всегда с утра хорошее настроение. Во-вторых, мы здесь много чему научились.

-Чему это, интересно? – удивился Карл.

-Ну пожалуйста: метко стрелять, справляться голыми руками с любым противником, незаметно подкрадываться к врагу, выживать во всех возможных и невозможных условиях... – ответил ему друг.

-Забыл еще, убивать людей сотнями способов, особенно детей, еще поджигать, грабить, ...,– продолжил Карл.

-А что? Чем не наука? Вернемся, организуем с тобой ОПГ.– Он опять начинал острить.– Будем миллионеров грабить, похищать детей для выкупа, или будем по найму в детективном агентстве блядей, ну неверных жен, выслеживать, а...?

– ОПГ?

– Организованная преступная группировка, ну мафия. Чем мы не мафиози? – смеясь толкнул локтем Риккардо своего друга Карла.

-Да не, вышибалой в кабак ты наймешься,– вяло ответил Карл.

-Да хоть бы так!– Риккардо был полон энтузиазма.– Вышибалой тоже можно неплохо зарабатывать. Только вот зачем самому работать?– Заметил Рикк после паузы.– Пусть другие работают на нас. Нет ну, серьезно, Алварис, у нас все же кое-какие, и неплохие деньжата теперь будут, сложимся и откроем, внимание, детективное агентство. А? Назовем «Карло» или «Рикк», а лучше «Рикк и Карло», а Карл? Красиво. Почти как «Монте и Карло». А? Наймем каких-нибудь подонков из наших же ребят, ну которые деньги прокутили, не то что мы. Сами будем командовать. Снимем офис в центре, будем сидеть с сигарой и клиентов принимать.– Рикк размечтался, аж глаза закатил.– Представляешь, приходит к нам расстроенный муженек неверной жены и плачет, и вздыхает: «Помогите, моя жена мне изменяет, помогите!» А мы ему: «Конечно, господин, только осторожней, не зацепите рогами люстру!» Ха-ха-ха!– заливался смехом Риккардо.

Но его мечты наводили Карла на другие мысли.

-А ты не думаешь, что неплохо бы и жену подыскать. Пора бы. Вернемся на родину, и дом и работа будет, а с работы возвращаюсь – она встречает, в фартучке, обед на столе. Эх! А там, глядишь, детишки карапузики появится...

-Ладно, размечтался,– неожиданно зло прерывал Рикк, он был противник семейных отношений и обещал не женится никогда, даже клятву дал,– сначала надо вернуться, а не подохнуть в этой чертовой стране. И зачем только мы здесь торчим?

-Вот именно, зачем?– закончил пустую беседу Карл.

Над этим вопросом задумывались не только они и не только здесь, но и на их родине. И каждый раз, как в каком-нибудь удаленном гипер-порту очередной транспортник выгружал еще одну, очередную партию запаянных, прикрытых национальным флагом гробов, вопрос звучал все громче. «Сколько можно кормить трупами наших мальчиков, чужую планету?»

Но пока что они воевали. И бои становились все более затяжными, все более ожесточенными. Пока им везло – живы, целы, не ранены. А уж скольких ребят они проводили на кладбища и в госпитали! И чем меньше оставалось им воевать на этой земле, а тем больше они чувствовали, что скоро войне придет конец, тем отчаяннее им всем хотелось сохранить свои жизнь.

«Путь домой был долгим и сложным»

Они уже не только не рвались в бой, в ночной дозор, или в разведку, они старались отсидеться в укрытии, в укрепленных лагерях, на оснащенных и защищенных со всех сторон базах. Они притворялись больными, ссылаясь на любые причины, лишь бы не идти под пули.

Вот карательные экспедиции это пожалуйста. Они смело и самоотверженно поджигали полиса на окраинах, расстреливали мирных жителей, травили поля, забивали скот, губили парники с растениями. Они считали себя цивилизованными людьми и искренне возмущались, когда их местные союзники в борьбе с восставшими совершали дикие жестокости. «Нелюди и мрази!» – негодовал Риккардо, не задумываясь о том, что только что загруженный им химикатами воздухоплавательный дрон обречет на мучительную смерть сотни людей. Теперь у них была новая цель – выжить! Не капитал накопить, а именно выжить. Иначе зачем любая, даже самая огромная сумма на счете если ты уже труп.

В один из дней отдыха, удобно устроившись на велорикше, что катил их по вечернему полису, они озабоченно обсуждали эту проблему.

Велорикша быстро крутил педали, непонятно как избегал бредущих по улицам людей и встречных рикш, и улегшихся посреди дороги собак, и неподвижно застывши, заспанных прохожих. Они проехали, даже не замечая, мимо проснувшихся после дневной сиесты уличных торговцев, которые, раскрыв лотки, полулежали на невысоких витринных столах, и явно не надеялись на покупателей. Правда, изредка кто-то подходил к лоткам выпить воды со льдом или чего-нибудь покрепче, засуетившийся хозяин тут же наливал в высокий стакан любой напиток.

Облезлые, обшарпанные дома зияли окнами без стекол и дверными проемами без дверей, сквозь них была видна убогая мебель: старые облезлые столы, такие же стулья, лежаки, почерневшая от грязи домашняя утварь.

В общем ничего не могло оживить унылые пейзажи полисов.

Да и зачем ему было знать здешние названия и имена этих людей? Разве это вообще люди? Копошатся как жуки, разве так могут люди? Что ему их судьбы, их дела, их заботы... Он уедет, и плевал он хотел на то, что с ними тут будет, да и останется ли в живых здесь хоть кто-нибудь из них... Главное самому уцелеть.

Но Риккардо заговорил о другом: тут один предлагает по дешевке всякие камушки, каких-то божков из драгоценных металлов, всё-таки эта планета сплошной рудник, за то и воюем....

-Как ты думаешь, дома то, наверное, можно неплохо заработать на перепродаже, а? Дураков всяких хватает. А? – предложил он Карлу.

-Да ну брось,– лениво отмахнулся Карл,– кому это все нужно? Да и где хранить, как везти? Могут подсунуть какое-нибудь барахло, ты и не поймёшь разницы. Ты что, специалист, можешь отличить изумруд от стекляшки, или золото от брезента?

-Ну уж золото то я отличу, а так, да, то есть нет, конечно я не специалист,– неуверенно промямлил Риккардо,– но посоветоваться можно. Вон сержант из второй роты, он у ювелира спрашивал...

-Ерунда это все, я думаю.– Подвел итог Карл.

Он давно заметил, что его друг последнее время ведет какие-то таинственные переговоры с непонятными людьми, что-то покупает, прячет, куда-то ходит. Когда Карл спрашивал, Риккардо бормотал в ответ всякую ерунду и что-то неразборчивое переводил разговор на другую тему. Ну и черт с ним! Хочет стать барыгой, челночником – на здоровье!

Солнце катилось к закату. Быстро темнело, но духота не спадала. Наконец они прибыли в отель «Ротор» – одно из редких убежищ, где европейцы могли, по выражению Риккардо, «Высунуть голову из дерьма и глотнуть свежего воздуха».

За решеткой, окружавшей отель, оставались пыльные раскаленные улицы, мешки с песком и мотки колючей проволоки вокруг немногих правительственных домов, назвать эти постройки «зданиями» язык не поворачивался. Перед террасой отеля, обвеваемой мощными вентиляторами, голубел в свете фонарей бассейн. Фонари не гасли, вентиляторы не останавливались – отель имел собственный генератор, и постоянные перебои с электричеством его не затрагивали.

У бассейна лежали в шезлонгах здоровенные загорелые парни и молодые женщины, некоторые из самых отбитых лапали и сдирали трусы с местных красоток прямо у бассейна, еще там были бойцы вспомогательных служб, секретарши разных боссов и гражданских шишек, слетевшихся сюда, как коршуны на падаль. Там, где война и разруха и голодающие люди лежат на обочинах разбитых дорог, как не парадоксально, всегда замешаны большие деньги.

Миниатюрные красотки, завернутые по щиколотки в свои черные юбки, разносили лимонад, спиртные напитки. Звучала музыка, из бассейна слышался смех, крики, вздохи сексуальных женщин.

Карл и Риккардо небрежно бросили рикше комок смятых купюр, местные деньги давно пора было измерять весами, а не номиналом на купюрах. Рикша кланялся, благодарил. Потом медленно, тяжело дыша, стал педалировать дальше по улице, высматривая новых пассажиров. На его тощем, высохшем теле можно было без труда сосчитать ребра.