Текст книги "Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава"
Автор книги: Александр Витт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 3. По встречной полосе
«Волки», – подумал я, видя, как Адель начала оглядываться и прясть ушами. Облака совсем спустились к верхушкам огромных елок, и нас уже битый час окутывал холодный и промозглый туман, забиравшийся, похоже, через меховой плащ прямо мне под кости. У меня не попадал зуб на зуб, и от этого соображать я начал урывками, в такт рыси Адели. Решив, что с этим надо заканчивать, я сделал глубокий вдох крепкого соснового воздуха и остановился. И сделал это как раз вовремя: со стороны старого моста, который мы проехали минут десять назад, раздались звуки конного отряда и скрип деревянных несмазанных колес.
«Не волки – хуже», – решил я, спешился, и мы с Аделью ломанулись по топкой придорожной канаве и невысокой новой поросли ельника к более или менее плотным кустам метрах в двадцати от старой дороги, которая была в этих местах одна. И если путник не хотел встречаться с другими пилигримами, то другого выхода, кроме как скрыться из глаз, у него и не было.
Адель была умным животным и вела себя тихо, лишь кося глазом в сторону приближающегося конвоя. А то, что это был именно конвой, стало заметно почти сразу. Несколько всадников, не менее десятка, в расшитых красных кафтанах и шапках «а-ля рюс» гнали пятерых пленников. В грязных остатках их одежды можно было угадать некогда вполне приличное платье зажиточных чухонских землепашцев.
Кавалькада шла медленно, и тому была причина – не было согласия в рядах супостатов. Главный, невысокий и крепкий черноволосый русский, в выделявшемся золотым шитьем камзоле, видно, уже давно собачился со своими спутниками, которые, надо сказать, отвечали ему тем же, но с некоторой опаской и изрядной долей подхалимажа.
Меж тем процессия остановилась как раз напротив меня, и споры вспыхнули с новой силой.
– Пошто, пошто ты деньги себе забрал все? – не унимался один из охранников, выделявшийся маленькой жидкой дьяконской бородкой и рябым лицом. – Так забрал бы и поделил, ан нет! Вон они в подсумке лежат, все же видели! – он обернулся к сородичам, ища поддержки.
Те стояли молча, но по оголодавшим лицам было видно, что оратора они поддерживали. Рябой распалялся всё больше:
– И этих пошто везём? Корми их ещё, самим жрать нечего. Ты ничего такого не подумай, Воевода Ярославский, мы за тебя горой, да и грамота-то царская только у тебя. Но поговорить с войском надобно, – закончил как-то неуверенно рыжебородый.
– Войско, называется, – как-то уж больно добродушно произнес черноволосый, почесав наросшее брюшко под лёгкой кольчугой.
Оглянувшись по сторонам, он начал пристально вглядываться в окружающий лес. Мы с Аделью перестали дышать. Нет, всё-таки глупых животных не берут в королевскую конюшню. Пронесло! Тёмный исподлобья взгляд скользнул мимо, на секунду повеяло холодом. Но это было только полбеды. Взявшийся ниоткуда ветер принёс от группы всадников тонкий, едва уловимый запах. Я сжал рукоять короткого меча и надавил на скрытый тумблер. Нас тотчас накрыло слабеньким полем, которого, впрочем, было достаточно для основной защиты. Переменившись, ветер не сможет нас обнаружить – стук моего сердца и урчание в животе Адель тоже скрылись от восприятия. Хотя в зоне прямой видимости обнаружить нас было можно, но я надеялся, что ребята не пойдут по нужде через топкую канаву.
– Привал, – скомандовал Воевода.
Отряд рассредоточился, спешившись прямо на тропе. Пленники как шли, так и привалились кто где, сжавшись в бесформенную кучу.
– Ты, Борис, бери двоих порукастее, и идите вон туда, – и Воевода указал рукой в противоположную от нас сторону. – Нужно несколько лесин посуше и хвороста.
У троих стрельцов возникло немое недоумение, но благоразумие победило, и они неохотно двинулись в сторону подлеска. Рябой же Борис после произнесенной им смелой речи, видно, совсем морально обессилел и, даже не взглянув в глаза Воеводе, широким шагом двинулся вослед ушедшим. «Я бы не стал на него ставить, – вдруг подумалось мне, – балаболка он, да и реально никто не поддержит его из остальных. Младшие да средние сыновья купцов, из которых царь Иван набрал стрелецкое войско, слишком хорошо знали, что бывает за неповиновение в походе. И не только им – под корень вырезали всю семью, не щадя никого. Жестокие нравы царили в то время в моём Отечестве…»
Через час нашего с Аделью сидения в кустах посередине тропы, или как мне хотелось её назвать – дороги, воздвиглось круглое строение наподобие вигвама из сухих поваленных еловых стволов и веток хвороста. Тёмно-коричневая масса пленников ещё больше сжалась, начал накрапывать мелкий дождик, и стало темнеть. В свете факелов казалось, что тени охранников мечутся хаотично, иногда наползая на темно-зеленую хвою деревьев причудливыми рогатыми чудищами. Но вот в светлое пятно посередине вышел Воевода.
– Дружина, – начал он, – я думаю, что пришло время испытания, – уверенный, хриплый голос с шаманскими интонациями завораживал, лишал воли, и теперь разношерстная компания охранников сбилась в кучу баранов, внимавших пастуху. – Мы вышли две недели назад. Нас было две сотни, помните?
– Помним… – голоса звучали тихо в унисон вопросу, будто эхо.
Я поднялся, чтобы лучше рассмотреть. Опираясь на шею Адели, которую всё происходившее, судя по всему, вогнало в нормальный лошадиный сон. Она лишь немного дернулась, но продолжала видеть сны о королевской конюшне, свежей подстилке и вкусном овсе. Я вытянул затёкшие конечности, уже не боясь быть замеченным: начиналось что-то серьезное, и всем было не до меня.
– Остались только мы. Остальные сгинули в этих чёртовых болотах. Но не я, не я…
И тут я понял. Понял, что придется выбирать. Даже не между бездействием и смертью – это было бы слишком просто. Как там Экселенц говорил: знание событий не освобождает от желания их изменить.
Воевода вдруг протянул руки к небу – и закружилась, заструилась полупрозрачная стена вокруг пятна света от факелов и ещё незажженного ритуального костра. Пройти её я не смогу, но вряд ли он боялся этого, его целью были даже не покорные ко всему и до чёрта измученные чухонские крестьяне. Главное сейчас – заставить разрозненный деморализованный стрелецкий отряд беспрекословно, отринув свою человеческую сущность, принести в жертву пятерых. Ему нужна совершенно беспрекословная зондеркоманда, которая не будет думать о себе, оставшихся семьях или ранах и боли. Собрать их он может только так, связав заклинанием и дав силу пятерых душ.
И что делать мне? Негнущимися пальцами я начал набирать номер Верховного. Зелёный индикатор передатчика горел издевательски жизнерадостно и ярко. На том конце долго не отвечали, но вот…
– Экселенц, непредвиденное осложнение: сейчас здесь принесут в жертву пятерых местных. Я предвижу, что это даст отряду, с которым мы схлестнемся в выборгском замке, значительное преимущество. По крайней мере на стражу Густава мне рассчитывать не придется – стрельцы после этого будут настолько сильны, что сметут её в миг.
– Кто у них главный сейчас там, где ты находишься? Ты знаешь его имя?
– Это Воевода Ярославский.
Экселенц на том конце провода замолчал. У меня было минут десять, пока Воевода развернет заклинание паралича воли, но надо было торопиться.
– Вольдемар, мальчик мой, – голос Экселенца звучал уж больно деловито, но обращение выдало его с головой. – Мы попытаемся сейчас, минуты через три, пригнать к вам автоматический патрульный бот. Но всё, что он сможет сделать – это незаметно нейтрализовать заклятие паралича воли массированным универсальным полем, которое накроет там всё в радиусе километра и отменит любые заклинания или техногенное воздействие. То есть он не добьётся своего, они останутся людьми. Но поле не помешает огню. И этому ублюдку тоже.
– А бот сможет снять силовое поле, которым он закрыл всё? Боже, Экселенц, осталось меньше пяти минут!
– Отставить панику! – рев Верховного взорвал мой мозг изнутри. – Сейчас поле начнет работать. Ты что, не изучал воздействие такого режима? Чёрт побери, в Информаторий загоню на месяц, безвылазно! – проклекотав, этот представитель расы ангелов быстро сказал: – Не знаю, что с тобой будет, но тесты – а их было немало – подтверждают, что люди просто садятся на землю в полнейшей прострации и отвращении к любого рода действиям. Может, для тебя это и не так, не в такой степени…
– Экселенц, выходит, либо у меня перед глазами сейчас появятся пять обгорелых заживо трупов, но стрелецкий десант не окажет такого дьявольского сопротивления, которого так хочет Воевода, и в Выборге у меня будет шанс, либо я сейчас кину мой единственный резервный паралитик в режиме неконтролируемого взрыва, может быть, проделаю брешь в этом дьявольском поле и попытаюсь убить как можно большее количество врагов. При этом, скорее всего, итоговой цели не достигну, Воевода меня проткнет чем-то острым, и тот же резервный бот доставит мою трепещущую душу с бездыханным телом пред ваши светлые очи. При таком варианте бедные чухонцы расползаются по углам и остаются в живых. Всё это возможно в случае крайнего, практически нереального везения.
Воевода наконец закончил рисовать узор на старых камнях римской дороги, и мизансцена убийства была передо мной как на ладони. Он вошел в круг света, и я ясно увидел его лицо. Я впился в него глазами, пытаясь на расстоянии разорвать ему глотку, но только усмехнулся собственным мыслям.
– Шеф, отзовите бот! Я иду…
– Нет, задание должно быть выполнено, и ты мне будешь нужен через два дня в Выборге, живым и здоровым. По крайней мере так записано в Сценарии, твое присутствие там задокументировано как минимум в трёх источниках. Извини, Вольдемар, не сейчас.
Меня вдавило в грунт, и я понял, что полевой генератор бота наконец начал работать. Двигаться я совершенно точно не мог, но то, что происходило передо мной, я видел ясно.
Воевода Ярославский, несмотря на непонятно откуда взявшееся сопротивление, всё равно двигался достаточно резво. Плевать он хотел на наш бот, он был природным, талантливым тёмным. Такая первобытная, дикая сила клокотала в нем, что даже мне стало страшно от увиденного.
Как скот, он запихнул по очереди внутрь кострища пятерых пленников, стрельцы при этом стояли в стороне совершенно апатично, придавленные и заклинанием паралича воли, и нейтрализующим полем бота.
Я заплакал от бессилия, от безразличия этого сильного темного монстра ко всему, который не ведал, по чьему приказу и ради какой цели он сейчас лишит жизни пятерых невинных. Следующие минуты мне врезались в память на столетия. Взяв в обе руки по факелу, он с какой-то торжественностью, медленно и уверенно, поднес пламя к засохшим еловым иглам. И взвился костёр, треском наполнив пустынную дорогу на километры вокруг.
В полной, абсолютной тишине люди внутри горели заживо. Они даже не двигались, завороженные пиковыми значениями универсального поля бота, бортовые огни которого я видел далеко наверху.
Через полчаса всё закончилось. Мне не хотелось вставать, хотя поле уже исчезло, и ничто не мешало уехать прямо сейчас. Отряд всадников давно скрылся за поворотом дороги, а я всё лежал, уткнувшись в ковер из засохших иголок, и не хотел подняться. Но меня ждал Выборг. Как всегда.
Глава 4. Лаврик
Выходя из кабинета, помимо привычной секретарши Экселенца, я увидел и нового персонажа – длинноногого, нескладного, очень молодого ангела с бородкой-эспаньолкой и несколько полубезумным оптимизмом в глазах. Отметив новое лицо, я зашагал прочь.
Леонид Валерьянович Красильников, в интерпретации Верховного – Лаврик, попал наверх совсем недавно. По меркам Базы его возраст назвали бы не просто юным, а вообще младенческим, что, однако, не помешало ему через два года занять место подле самого Экселенца. Леонид Валерьянович был горяч, порывист, а также изобиловал идеями различного креативного содержания, которые были направлены исключительно на то, дабы облагодетельствовать всё человечество, желательно сразу. В земной жизни Лаврик занимался абсолютно разными вещами. В последнее время, превзойдя свои былые заслуги, одновременно в нескольких ипостасях вывозил на себе целый журнал. Специалист на все руки, он был вписан Экселенцом как минимум в пять Сценариев, так как Верховный имел на него огромные планы.
В летнюю ночь, когда присматривающий за Красильниковым Анри по своему обыкновению предавался любимому занятию, а именно поглощению спиртных напитков и созерцанию обнаженных юных дев в пригородных озерах, Лаврик, уснув за рулем в полном одиночестве, в четыре часа ночи съехал с дороги и протаранил сарай на перегоне Осельки – Васкелово. Как именно Анри не смог увидеть очевидных изменений в сознании Лаврика и не вывернуть руль, никто не знает. Ходили упорные слухи, что одна из особо привлекательных дев в приятном подпитии танцевала при свете луны для старого алкоголика – по странному совпадению это происходило как раз в тот момент, когда Анри должен был выполнять свои прямые обязанности.
Кто тогда видел Экселенца, думаю, никогда этого зрелища не забудет. Шеф разошелся не на шутку и минимум полчаса метал громы и молнии, которые местные питерские синоптики назвали северным торнадо. Вследствие этого далеко не природного явления добрая половина области остались без света и прочих благ цивилизации на целых полтора месяца. Анри пришлось очень быстро тащить бездыханное тело с едва трепыхавшейся душой прямиком на Базу и в качестве почетного обвиняемого присутствовать на легендарном разносе у Верховного.
Белка находилась в самом эпицентре урагана на собственной даче и на себе смогла ощутить разгулявшуюся стихию. Рассказ об этом событии её знакомым, в том числе Вольдемару, сводился к передаче ощущения первобытной мощи, перед которой земные жители устоять не в силах. Приехавший на следующий день муж притащил генератор, а потом ещё долго пилил поваленные деревья, проклиная Верховного, Лаврика и всех ангелов в придачу, поскольку усопший Леонид Валерьянович, вследствие каких-то непонятных причинно-следственных связей, нарушил его очередную финансовую аферу и оставил без Егора средств к существованию.
Успокоившись, Экселенц забрал мальчишку к себе в помощники-ученики, надеясь воспитать из него толкового переговорщика. Пока же Лаврик второй год околачивался в его приёмной, постигая премудрости работы вместе с секретаршей Верховного – Алисой.
Глава 5. База
Из кабинета шефа я прихватил початую бутылку – Экселенц презентовал мне её, наверное, от широты души. Там ещё оставалось, и я стал шататься по Базе, думая, что Анри рано или поздно проявится на запах дорого виски Верховного. Лучше бы ему поторопиться, через полчаса оно точно закончится.
База постоянно перестраивалась, и этот процесс, по моёму разумению, не закончится никогда. Как по мановению волшебной палочки, появляются новые палубы и причальные доки. Я шел сквозь напряженную жизнь этого орбитального мегаполиса, время от времени отрешенно прикладываясь к живительному горлышку, постепенно приближаясь, как мне казалось, к старому доку для малых шаттлов, где мы с Анри пришвартовались сегодня. Придя на место, я увидел группу людей без сопровождающих. Они озирались по сторонам и были немного подавлены. Их ждала встреча с Верховным.
Надо сделать небольшое лирическое отступление: не всякие люди могут к нему попасть. Прежде всего, Экселенца интересуют представители рода человеческого, имеющие одно явно выраженное качество – они могут искренне любить других. Несмотря на известное земное убеждение о всеобщем распространении данного чувства, на самом деле это не так. Число таковых колеблется в пределах от 0,1 до 0,3 процентов в популяции, говоря языком наших крылатых аналитиков. А готовыми раскрыть дар считается значительно меньшее количество земных жителей. Парадоксальный сей факт делает этих людей крайне интересными для верхнего руководства. Две европейского вида женщины и один явный мулат жались к аппарели и имели затюканный и загнанный вид. Я прошел мимо и присел в небольшом алькове на мягкую скамейку.
Если бы я видел, чем сейчас занимается Экселенц, думаю, я был бы поражен до глубины души. Но я этого не знал. Вскоре явился на удивление трезвый Анри, и мы стартовали обратно.
Глава 6. Консервная банка с острыми краями
Верховный сидел на жёстком стуле рядом со столом и сосредоточенно тыкал шестерней в клавиатуру. Набрав сложный код доступа, он стал ждать ответа. На том конце что-то трещало и ухало, наконец появилось изображение. Интеллигентного вида человек в бабочке приветливо улыбнулся ему и изобразил на лице готовность слушать.
– Как дела, братец? – спросила голова в бабочке. – Ты по-прежнему сидишь в тех же координатах?
– Да, – ответил его собеседник, – в тех же. В гости не собираешься, я надеюсь? – Экселенц рефлекторно внутренне поморщился, но на его светлой личине прочитать эмоции было невозможно.
Последний раз их семейная встреча привела к совсем не братскому выяснению отношений. Он потер правую руку, будто ещё раз ощутив в ней металлическую силу бесконечно острого, в выщерблинах времени, меча. В этот раз вихрь эмоций, который он позволил себе тогда, пришлось унять – сейчас совсем другая цель. Жаль, раздвоенный язык Экселенца норовил выстрелить изо рта и слизнуть к праотцам половину старого космического камня, на котором были выстроены все уровни Базы.
– Зачем звал? – бабочка наклонилась поближе к экрану и стала видна змеиная кожа на шее и скрытые там же небольшие жабры, – я немного занят.
– У меня дело, – Экселенц был спокоен, даже апатичен. – Ты собираешься забрать мальчика и его отца. До них мне дела нет – они твои, а вот она меня очень интересует. Здесь есть на неё планы.
– Ты о них? – экран сразу разделился надвое, и стали видны лица двоих – мальчика и взрослого мужчины с короткой стрижкой и круглым лицом.
– Спасибо, братец, ты сэкономил мне пару минут для объяснений. Ну, что мы решим?
– Как обычно – решит жребий, я думаю, – жабий подборок заколыхался в подобии смеха.
– Хорошо, если я тебя правильно понял, вмешиваться ты не собираешься?
– Ну что ты, конечно, нет. Сценарий всё сделает сам, ты только не мешай и всё. Обещаешь?
Удача! Вот это удача! Под белой туникой взбугрились мышцы, и Верховный, как мальчишка, еле заметным движением потянулся в кресле. Можно и выпить полстаканчика, сегодня он это заслужил. Раскрылся-таки супостат, в кои-то веки начал убеждать светлых в том, что не надобно лезть в Сценарии – чревато это, мол!
– Не думаю, что сдержу обещание. Не обижайся.
Приятно говорить правду. Он всегда предпочитал так делать, это прерогатива сильных. И сейчас, несмотря на свой приличный возраст, Экселенц снова почувствовал себя мальчишкой, который впервые увидел этот голубой шарик с орбиты. Как же её звали – Уна? Белый песок с остатками кораллов, тень пальмы, её губы, шептавшие что-то на этом странном земном, – наверное, так ему запомнилось первое приземление. Тогда он сказал, что никогда не вернется, и это было правдой. Как и то, что теперь он вспоминает Уну каждый раз, когда ему что-то удается. Ладно, надо работать.
Удивительно довольное, его лицо ещё секунду торчало в белизне экрана, но погасло, оставив между братьями ощущение недосказанности и вселенского подвоха – этим они занимались уже не одну тысячу земных лет. Экран отключился, как будто торопился, боясь, что милое лицо собеседника Верховного пролезет в его кабинет.
Глава 7. Забытый линкор
Экселенц встал из-за стола, перестав смотреть в пустоту погасшего экрана на овальной стене, куда он пялился, наверное, уже минут пять после разговора с братом. Походил около стола, разминая ноги, тоскливо посмотрел в сторону бара и по-человечески почесал затылок. Особенное впечатление на него произвела скорость, с которой Мессир перевел картинку с персонажами аварии на выборгском шоссе со своего монитора на экран Верховного: «Это значит, у него файл Сценария был уже загружен, загружен», – машинально повторял про себя Экселенц, мотая головой.
Решился, широкими шагами прошел сквозь темную пустую приёмную и, закрывшись полем, начал спускаться по ярусам вниз, выбирая по возможности пустые коридоры. Внизу было относительно многолюдно, хотя собственно людей попадалось немного: встречались либо андроиды, удивительно похожие на людей, либо одинокие ангелы, спешившие по своим делам в этот ночной час.
Прогулка стала спасением от несколько застойного состояния, ступора, в котором нечеловеческие мозги Верховного пребывали после описанного блица с собственным братом. Но уже уверенной мощной поступью он входил в расположение старейшего на Базе аналитического управления Z12, направляясь как раз прямиком в кабинет его руководителя Джона Карпентера, однофамильство которого с известным земным режиссером последние двадцать лет было предметом зубоскальства половины персонала. Вторая половина, более опытная, предпочитала помалкивать, поскольку за тихим покладистым нравом Джона скрывался взрывной характер, мгновенно превращавший его в минуты опасности в чрезвычайно авторитарного руководителя, тем не менее неоднократно спасавшего безнадежные ситуации. Хорошо, что такие моменты были редки, и немногие помнили последний кризис, случившийся лет шестьдесят назад.
– Здравствуйте, Экселенц, – склонился Джон в стандартном приветствии, спрятав шестипалые руки в складки плаща на талии.
Они присели в плетеные кресла около небольшого столика в просторном холле департамента. Внизу, за небольшим барьером, располагались рабочие места сотрудников, которых в этот ночной час было немного. Визит самого Верховного вызвал у них плохо скрываемый интерес – в обычном переговорном гуле повисла неёстественная пауза, только зуммеры срочных вызовов тягуче ввинчивались в наступившую тишину.
– Чай у тебя есть? – начал он издалека. – Может, остался тот «Экскурмэ» из последней поставки?
– Нет, есть малиновый с Земли, они похожи. И ты же помнишь, когда была поставка. Проверяешь, что ли? – ворчал Джон, возясь с заваркой.
Официальная часть закончилась быстро. Экселенц знал Джона уже очень давно, поэтому ломать комедию смысла не имело.
– Ты Поттера помнишь? На твоем же месте сидел лет четыреста назад. Его все звали просто Гарри, потом наш бывший агент проболтался внизу…
– Хорошо, что так, повествование завершилось молодыми годами высокочтимого Поттера. Хотя всё равно это плохо, я не сторонник утечек, даже и в таком виде.
– Давай вспоминать его подвиги, не описанные в беллетристике. Вольдемар вернулся.
– То есть это ты его вернул?
– Я бы, может, и не стал. Я, как и ты, не очень люблю выражение «вдруг». А с ним это сплошь и рядом. Но Анри почему-то настоятельно советовал прислушаться, так что это даже не мое решение, он просто передал на словах убедительную депешу из Метрополии с просьбой ввести Вольдемара. А они, к слову, не шлют нам с тобой наш любимый «Экскурмэ» в нужных объемах.
– Я слышал, там, около Дворца правосудия, построили огромный аквариум. Вообще, все помешались на «гыпках», – Джон грассировал совершенно бесподобно, подражая старому Прокуратору.
– Все, кто сидят наверху, просто обязаны завести аквариум и платить огромные деньги за новые экземпляры живности.
– И в этот самый большой аквариум вполне могут поместиться несколько отщепенцев. Они будут в воде махать крыльями примерно сутки, пока Прокуратор не смилостивится. Довольно, мы с тобой всё равно ничего не изменим, нам бы здесь разобраться…
– А есть с чем, раз ты пришел сам.
– Да, Джон, есть. Вольдемар изменил течение. И это основная ветка Сценария «Выборг – Густав».
Сказать, что у Джона Карпентера, официально – руководителя аналитического департамента и неофициально – отдела Z12, который ни в какие департаменты не входил и вообще не существовал, изменилось лицо – это ничего не сказать. От красноватого оттенка – к мертвенной бледности, от спокойного свечения нимба – до северного сияния, вот примерно в таких выражениях можно было описать масштабы наблюдаемых Экселенцем изменений.
Сценарий «Выборг – Густав» начался лет четыреста назад, но не был закончен в связи со смертью агента и одной из фигуранток – принцессы Хелены Эстрельской, которые не «воскресали» достаточно долго после этого, кстати. Интересен «Выборг – Густав» тем, что в процессе своей реализации создает ложные течения, практически неотличимые от настоящих. Ни до, ни после ни один Сценарий подобным образом себя не вел.
– Не зря ты его любил так… – почему-то невпопад сказал Джон. – Хорошо, хорошо, – бормотал он, пока, почему-то путаясь в складках плаща, вставал с кресла и подходил к парапету.
– Внимание всем! Сегодня никто не уходит. Завтра с утра мне нужен весь состав департамента на рабочих местах. – Зычный, хорошо поставленный голос гулял под сводами, так что объявление было похоже на сообщение о рейсе в Пулково. – Полевую кухню пригоню, и пусть никто не уйдет обиженный, – немного снизив громкость, сказал он это уже сам себе.
Джон, покачиваясь, стоял напротив Верховного, наливаясь гневом. Потом стал говорить, подбирая выражения, очень тихо, почти шепотом.
– Ты помнишь Монка? Точно же помнишь… Сколько ты его продержал без связи – лет пять? А знаешь, что с ним потом случилось? Когда ты его вернул, он почти нормальный был. Только всё время молился, иконы стал на стенах малевать вскорости, но всё равно нормальный… почти. Светила психиатрии из Метрополии прилетали, вправляли Монку мозги. Улетели довольные, ты же отчёты их помнишь: «кризис миновал», «устойчивое состояние», «допуск в арсенал». Помнишь же? Знаешь, я же в последний день с ним разговаривал. Ни о чём, просто так. Он потом взял у меня мороженое, так с ним к шлюзу и пошел. С вишенкой сверху. Насвистывал ещё что-то, очень довольным выглядел. Потом спокойно зашел в внутрь, разбил аварийный рубильник и вышел прогуляться на поверхность. Пеленг он снял, поэтому его нашли только через час.
– И ты мне будешь это вспоминать каждый раз теперь?
– Нет, не буду, прости. Вывел ты меня, Я вообще больше не хочу об этом говорить. Ты вот не любишь термин «вдруг», и я не люблю. А мы с тобой сами – сами! – бросаем совсем не плохого избранного агента в Питере на восемь лет без связи, хотя он знает и стационарные точки, и следы может видеть… Потому как он, вообще-то, очень несчастен – попробуй вот так в течение столетий спасать мир. При этом никакой благодарности в виде личного персонального счастья…
– Давай лучше по делу. Что ты говоришь, мы должны были вспомнить о Поттере, упокой Господи его душу? Как он не смог объяснить причины внезапного прекращения этого Сценария, да?
Хрестоматийный «Выборг – Густав» изучали во всех Школах, однако это был сокращенный вариант. Открытый финал не давал возможности опубликовать полную версию. Однако именно незавершенность самого необычного Сценария Земли и огромное количество мифов, которые он породил, стали уже забываться. Прошло четыреста с небольшим лет, и все участники, кроме Вольдемара, были далеко. Белка вообще пропала, и только Экселенц знал про её второе воплощение, которое как раз пришлось на восемь лет отсутствия Вольдемара. Экселенц не выпускал её из поля зрения ни на день, начиная с пробуждения в номере маленького апарт-отеля в Венеции, когда бывшая принцесса Хелена Эстрельская вдруг совершенно четко поняла, что именно в этом городе она была раньше, ещё совсем ребенком. Но ни моторных катеров, ни огромной толпы туристов здесь тогда не было. Был её отец, Густав Ваза, король Швеции, который со свитой гостил летом у своего дальнего родственника. И огромный балкон, выходящий на Canal Grande. Закат, переговоры гондольеров, вечные голуби на Piazza San Marco, одуряющий запах духов и похоти, который заполнял всё пространство между каналами с закатом солнца.
Лежа в душном полумраке комнаты, она медленно осознавала непрерывность бытия. Последние дни в Выборге, бал в честь приезда Короля, шушуканье за крепостными стенами. Странно одетые люди в городе и непонятный язык. И, конечно же, ворвавшийся в её жизнь Вольдемар.
