Текст книги "Отверженный"

Автор книги: Александр Шаповалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

1 ГЛАВА.

Вот уже много лет подряд меня беспокоит один и тот же вопрос. Ответ на который я до сих пор не могу найти. И уже не знаю, где его искать. Нет, я не потерял надежду. Скорей всего это надежда потеряла меня и навсегда покинула мой дом. Но я не обижаюсь на её капризное непостоянство. Видимо, ей надоели мои фантастические идеи. Хотя для меня они кажутся вполне реальными и имеют полное право на существование.

Моя одержимость заключается в том, что я хочу понять человеческий разум, увидеть душу и переосмыслить её поступки, совершаемые на протяжении всей жизни. Мои старые предположения строились, в основном, на обобщённых знаниях, выборочно взятых из книг. И в какой то мере они меня удовлетворяли, если бы не одно но.

Как ни странно это звучит, но когда я выхожу на улицу, у меня создается впечатление, что я первый раз увидел живых людей. И мне хочется к ним прикоснуться, чтобы узнать: они действительно существуют, или мне показалось? Причина возникновения подобных желаний проста и банальна как мир. Я изолирован от общества. Состояние моего здоровья не позволяет мне появляться днём в общественных местах. Не хочу вызывать к себе жалость. Что я с ней делать буду?

И только когда за окном стемнеет, я разрешаю себе прогуляться по пустынным улицам маленького шахтёрского городка. Здесь без оглядки пронеслось моё детство, пролетела молодость, и совсем скоро в дверь постучится старость. Но я не буду ей открывать. Пускай подождёт меня на пороге. На пороге вечности. Я пообещал ей, что обязательно приду туда без опозданий. И не только я один. Со временем все мы там будем. А пока мой срок не закончился, мне остаётся самая малость. Наслаждаться одиночеством. Совсем недавно меня осенила мысль, что это мой путь к самосовершенствованию. Значит, я ещё нахожусь в пути. И одному лишь богу известно, когда я его пройду. Желая избавить меня от смертельной тоски, он наградил меня бессловесными спутницами. Они не отходят от меня ни на шаг. Одну из них звать госпожа Ночь. Она уже не вызывает у меня животного страха, как раньше. Я давно с ней подружился. И даже чуточку влюбился. И она всегда отвечает мне взаимностью. Это же так прекрасно! Мы не разделимы, как брат и сестра. Можно часто увидеть, как мы дружно гуляем по мостовой, долго бродим по набережной и тихо сидим в старом парке. Я ни от кого не скрываю, что она моя верная подруга. Я свято верю в её порядочность и твёрдо знаю, что она меня никогда не предаст. Именно в ней я черпаю жизненные силы и огромное вдохновение, необходимое для преодоления всевозможных трудностей. А их и так хватает. Ведь пенсию по инвалидности нельзя сравнить с депутатской. А кушать хочется не только депутатам, но и простым смертным. Несмотря на все невзгоды, я стараюсь меньше думать о еде. Её цена, оригинальность и необычность в названии не имеют для меня никакого значения. Я считаю, что каждый может довольствоваться самым малым. Только не все это умеют делать. Ну и пусть. Им не ведомо, что понятие сытости весьма относительное. А постоянно возрастающий аппетит никогда не будет удовлетворён. И, в конечном счете, человек разумный становиться похожим на белку, которая стремительно вращает колесо своих желаний и каждый раз возвращается на прежнее место своего бытия.

Мои потребности не слишком велики и, одновременно, просты как божий день. Мне бы всего лишь мирного неба над головой и душевного спокойствия. А остальное не так уж важно.

Уже прошло два часа, как я сижу неподвижно на скамейке и всматриваюсь в ночь. Какая же она таинственная. Даже не знаю, что и сказать. А нужно ли вообще что-то говорить. Зачем тревожить тишину?

Безучастно смотрю я на чёрные силуэты деревьев. В тусклом свете уличного фонаря отчётливо видно, как они обречёно протянули к небу корявые руки. Вряд ли найдётся кто-то, кто станет меня переубеждать, что дерево не имеет рук. Тогда я приглашу его к себе и попрошу посмотреть, как на тёмно-синем небе происходит нечто странное. Как по волшебству дерево оживает и перевоплощается в могучего великана с растопыренными пальцами.

Моё время прогулки длится по-разному. Однажды летом я просидел до утра. Глядя на луну, я мечтал о будущем. Отчётливо понимая, что никакого будущего у меня быть не может. Луна была полностью солидарна с моим мнением. Но хранила молчание, чтобы меня не обидеть. Она является моей второй подругой. Как и много тысяч лет назад, она хладнокровно смотрит вниз. Интересно, а вдруг она помнит все мои прошлые жизни и знает, за что я наказан. Ведь если есть теория о реинкарнации, значит должен кто-то её

наблюдать. А кому дано видеть эволюцию всего человечества? Конечно же, звёздам и

огромному жёлтому диску. И для чего ему дали женское имя? Неизвестно.

Сегодня пасмурно, и луна не вышла ко мне. Вместо неё явился холодный ветер. Он нагло проникает сквозь одежду и вызывает дрожь во всём теле. Я вчера с ним поссорился. И теперь он гонит меня домой. Нелестно отзываясь обо мне, он поднимает в воздух сухие листья и швыряет мне их в лицо. Таким образом он даёт мне понять извечную истину, что мир не любит слабых. А о калеках и вообще говорить нечего. Кроме того, он с дикой ненавистью заявляет, что лучше бы они и вовсе не рождались.

А я же не считаю себя калекой. Только кому это докажешь. Нет ничего глупее, чем опровергать очевидное и доказывать невероятное. Всё равно останешься ни с чем. И тебя выставят на всеобщее посмешище.

И тогда у меня внутри просыпается революционный дух. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не прокричать во весь голос: ну посмотрите на меня, я же такой, как и вы! У меня такое же тело, как у вас, такие же внутренние органы, и мой мозг мало чем отличается от вашего. Я тоже наделён чувствами, эмоциями и умею отличать холодное от горячего и чёрное от белого. Я ненавижу смирение и призираю терпение. И безропотно нести тяжёлый крест я отказываюсь раз и навсегда. Никто не видел меня. Никто не знает, что я есть. Я избавлен от многих обязательств и никому ничего не должен. Отсутствие ограничений меня смущает. Мне открыт большой простор для действий. Но они имеют свои границы. Эти границы рождает моё воображение, и при соприкосновении с реальностью стирает любой намёк на вольготную жизнь. Порабощённый собственным телом, я готов в любую минуту разорвать надоевшие мне цепи и забросить их как можно дальше, чтобы не мозолили глаза. В этом мире я один. Разрушивши моральные правила, я выдвигаю претензии по поводу несовершенства вселенной. Я нашёл ключ познания высшего разума и готов одолжить его другу. Но где его найти. Я ужасно соскучился по живому общению.

И готов без оглядки подарить миллион долларов за тёплое слово. Без него я угасаю. Я могу отправиться на край света. Стать монахом, философом, учителем, но только не тем, кем я являюсь сейчас.

Я окружён стихийными духами природы и незаметно в них растворяюсь. Я сливаюсь с неживыми предметами, которые я вынужден созерцать. Олицетворяя свободу, как высшую добродетель, я неустанно веду борьбу со зловредной судьбой. Она уничтожила мою надежду и теперь тихо подкрадывается ко мне. Я уже слышу её шаги. Они становятся всё громче. Леденящий душу страх сковывает меня. Я уже не могу пошевелиться. Нет ничего противней, чем дожидаться, когда наступят предсмертные муки. И после последнего удара сердца ты навсегда отправишься в другое измерение.

Стоп. Что со мной происходит? Это же всего-навсего дождь. Так почему я его испугался. Он как босоногий мальчишка весело шлёпает по лужам, стучит по стёклам, тарабанит по крышам, пугая кошек на чердаках. А, может, это и не дождь вовсе, а слёзы наших умерших предков. Им невыносимо больно смотреть, как вся их робота, все старания пошли прахом. Всё, за что они боролись, исчезло вмести с ними. И ничего не осталось. Тогда для чего они жили, творили, строили правовое государство, распространяли утопические идеи, дурманили народ?

Злой гений, придумавший машину репрессий, и не догадывался, что всё вернётся на круги своя. Внуки и правнуки фанатично настроенных большевиков будут миллионерами.

История жестока по отношению к героям. Она приносит горе побежденным и не щадит даже победителей.

Жёсткие жернова слепого рока перемешивают всех без исключения. Не взирая ни на привилегии, ни на личные заслуги перед родиной. И тому много есть примеров. Созданные по образу и подобию божьему человекоподобные существа яростно боролись за клочок земли, а теперь спокойно в ней лежат. Вернее, там покоятся их исстрадавшиеся тела. А души вознеслись на небеса и льют горькие слёзы. И каков их смысл жизни? Безумие, умноженное на арессию. Видно не в добрый час они родились.

Страдание, как известно, пробуждает сознание. Но как его пробудить, если оно отравлено злобой. Ни мне это решать. Я всего лишь посторонний свидетель, получивший возможность видеть скрытое и пренебрегать явным. Истолковывать прописные истины не для меня. К тому же мне пора уходить. Я уже весь промок и могу легко простудиться и заболеть. Начертив палкой на песке символ бесконечности, я ухожу не оглядываясь. И оставляю наш диалог с дождём не законченным.

Жаль, что я не умею резко обрывать отношения. Расставание для меня очень грустное событие. И я поневоле стараюсь его избегать. Я редко ставлю точку. Так намного легче. А впрочем, я могу и ошибаться. И на всякий случай поставлю многоточие. Используя тайный язык древних рун. Они должны принести мне счастье и удачу.

Мой неожиданный уход вызвал раздражение у могущественного повелителя стихий. И он разразился проклятиями на тысячу верст. Поверит ли мне кто-то, если я скажу, что видел грозу в середине октября. Наверное, нет. Но я не обманываю. Зачем мне лгать. Я всегда любил говорить только правду. Но, тем не менее, я редко с ней сталкивался в действительности. И то, что в данную минуту происходит, можно расценивать как злую шутку живого воображения. Но как бы там ни было, дождь продолжал идти. И его никто не собирался отменять. А мне пришлось в срочном порядке подыскать хоть какое-то укрытие. Иначе тяжёлая форма гриппа мне будет уже обеспечена или предоставлена в аванс. Спорить с природой бесполезно. А перехитрить и вовсе невозможно. Каждый неправильный шаг, действие или поступок исчезнет во тьме веков. И уже никогда не возвратиться. Именно так исчезают люди, города и древние цивилизации. Именно так ушла под воду Атлантида. И, возможно, вслед за ней и мы. От сумы и от тюрьмы не принято зарекаться. Но я этого не делаю. Ворошить прошлое не в моих правилах. Но его дыхание до сих пор волнует меня. Оно затаилось в укромном уголке, и, как суфлёр из оркестровой ямы, даёт мне подсказки. Странные и очень противоречивые. И слегка насмешливые. В них я ищу истину. Прямую, безжалостную, но истину. Я противник сладких выражений и не потерплю красочных описаний. Какой толк разбрасываться яркими словами. Они неминуемо померкнут, столкнувшись с суровым господином возмездия. Его следы отпечатаны в грубой форме на остроконечных плитах мироздания или высвечиваются на глухих тропах, уходящих в долину безмолвия. Ещё их можно встретить в заброшенных, обветшалых зданиях, хранящих и без того горькие воспоминания о былом. И, как ни странно это звучит, я вновь с ними столкнулся. Моим убежищем оказался продуктовый магазин. Или точнее то, что от него осталось. А осталось от него не так уж много. Бесформенные четыре стены и дырявая крыша, готовая в любую минуту обрушиться на голову несчастным путникам. Мрачное сооружение отслужило свой век. И теперь его наверняка снесут или разберут по кирпичику. А вместо него ничего не построят. Даже не вериться, что я раньше тут покупал молоко и конфеты. А по выходным сюда привозили вкусную и очень густую сметану. Я намазывал её на сдобную булку и съедал с большим удовольствием. Правда отец ругал меня за то, что я часто пачкал рубашку или брюки. И тем самым добавлял матери лишнюю работу. Но она мне всё прощала. И даже не сердилась, когда я терял сдачу от покупки хлеба или нечаянно разбивал чашку. Она, конечно, понимала, что я не специально это делал. Ведь злого умысла у меня и в помине не было. Кроме того, я никогда не отличался особой аккуратностью и бережливостью. И мама, безусловно, это знала. А когда я ей заявлял, что стану знаменитым художником, она нежно обнимала меня и почему-то тихо плакала. Я не докучал ей глупыми расспросами и не выяснял, отчего она так расстраивалась. Да она бы и не ответила. Она обладала сильным характером и старалась скрывать от других свои переживания. Но я догадывался, в чём заключалась причина её беспокойства. А вот исправить ничего не мог. Я был бессильным перед безжалостной судьбой, толкающей меня на край пропасти. С каждым годом я приближался к ней семимильными шагами. И, благодаря врожденному инстинкту самосохранения, чудом её избегал. Расставляя знаки препинания в личных проблемах, я давал себе клятву, что завтра начну всё сначала. И меня уже никто не остановит. Но, видимо, я плохо выучил грамматику. И завтра начиналось с тех же тоскливых нот, что и заканчивалась вчера. Я нарочно уходил в неизвестноё направление, любовался красотой природы и незаметно опустошал всё в середине себя. Подавляя вспышки гнева, я неэкономно расходовал энергию и разбрасывался на бессмысленные проекты. Я отдавал себе полный отчет, что им не суждено воплотиться в жизнь. И, в конечном счете, они обречены на вымирание. Причина всех моих бед коренилась, прежде всего, в моём восприятии действительности. И тут уже нет оправданий. Их не найдёшь в пустом пространстве, связанном тонкими нитями болезненного восприятия. И мне становилось ясно, что в череде человеческих открытий много пробелов. Намного больше, чем их должно быть на самом деле. И, к сожаленью, заполнить их уже нечем.

Обеспокоившись тем, что дождь всё не прекращался, я пожалел, что вообще вышел на прогулку. Ну, для чего я пришёл сюда и, кроме того, преодолел два с половиной километра, чтобы посмотреть на заброшенную шахту. Как будто я раньше её не видел. Хотя ночью она более привлекательна, чем днём. А при сумеречном свете луны она похожа на развалины старинного замка.

Махнув на всё рукой, я вышел из укрытия. И направился домой. Ускоряя шаг, я спешил, словно за мной гналась целая стая разъярённых волков. Голодных хищников, готовых на всё, чтобы с особым остервенением растерзать в клочья любое живое существо, ставшее на их пути. На чьем пути я стоял, мне оставалось только догадываться. И эти догадки ни к чему хорошему не приводили. Голова шла кругом. А смутные предположения настойчиво возлагали на меня груз ответственности за неправильно поставленные решения.

Я не давал никому торжественных клятв и старался избегать чёткого расписания. В нём я замечал ограничения свободы. Именно к ней я постоянно стремился. И огорчался, что у меня её украли. Ведь бывает же украденное счастье. Я о нём читал в одной книге. Название уже не помню. Но для себя я выяснил одну важную вещь. Счастье продаётся и покупается не хуже, чем хлеб. И пользуется повышенным спросом, особенно среди неимущей части населения, не видевшей ничего кроме непосильного физического труда.

О себе я лучше промолчу. Потому что у меня просто нет слов. Я же ни с кем не общаюсь. А только лишь думаю. Умственный процесс у меня не прерывается ни на минуту. Даже во сне я могу разгадывать кроссворды, составленные только для меня упрямым одиночеством, не желающим отпускать меня в свет. Но я на него не сержусь. И, может быть, сумею его перехитрить. И освободиться от его назойливого покровительства. Бесцельные скитания по безлюдным просторам вымирающего городка подошли к концу. Я вернулся туда, где меня никто не ждёт. Где обычные слова утратили былую силу. А вновь приобретенные желания соскальзывали в зловонное болото тоски и тонули в пучине безысходности. Это моё царство. В нём обитает дух безмолвия, и я вместе с ним. По-моему, это не лучшая компания для создания семьи. Не правда ли?

Прежде чем зайти в дом, необходимо набрать угля и дров, чтобы растопить печку. Я открыл сарай, не обращая внимания на то, что холодные капли текли мне за шиворот, а курточка полностью прилипла к телу. Лампочка как назло перегорела, и мне пришлось засветить спичку. Лопата переломалась на две части, и уголь я насыпал в ведро голыми ладонями. Дров почти не осталось. А те, что валялись по углам, давно уже прогнили и превратились в труху. Насобирав сухих щепок, я накрыл ведро тряпкой и побежал в дом. Растопить печь не составило большого труда. Уже через минуту огонь жадно облизывал бумагу и подкрадывался к деревянным стружкам. Я развесил мокрую курточку и брюки на безопасном расстоянии от печи, чтобы они быстрей просохли. И переоделся в спортивный костюм. Комната медленно наполнялась теплом. Но я его почти не ощущал. Наверное, я сильно перемёрз на улице. И поэтому меня знобило. Несмотря на экстремальные условия своего существования, я так и не привык к холоду. Стоило мне простудиться, как тут же начинались осложнения. Простуда переходила в бронхит или в острое воспаление легких. По всей видимости, иммунитет у меня был снижен. И организм не мог долго противиться коварным замыслам болезнетворных микробов, населявшим и без того загрязнённую атмосферу нашего городка. Неудивительно, что тут редко кто доживал до шестидесяти лет. Высокая смертность стала одной из наших главных визитных карточек. Так что если вам очень плохо живётся, то приезжайте, пожалуйста, к нам, то есть к тем, кому ещё хуже. Ведь надо же хоть как-то сменить обстановку. А то со временем всё приедается и надоедает. А так и депрессией заболеть можно. У меня, кстати, от неё есть народное и проверенное веками средство. Оно хранится в зелёной продолговатой бутылке. В народе его ещё называют не иначе как зелёный змий. Но никакого змия я там не увидел. Уж лучше бы там находился всемогущий джин. Он бы без проблем выполнил мои три заветные желания. А так какой толк в бутылке, если конечно не брать во внимание её рыночную стоимость. Если верить журналам, то многие американские миллионеры сколотили своё состояние на сборе стеклотары. Чем же я хуже? Но меня такой бизнес не прельщал.

Открыв в очередной раз бутылку с вином, я всерьез задумался, а есть ли в нём истина, как писалось в стихах? Я неоднократно читал в медицинской энциклопедии, что алкоголь воздействует на те участки головного мозга, которые отвечают за удовольствие и поощрение. А если человек не может достигнуть его реальным путём, то получает его с помощью химии. Вот так и появилось пьянство на всей Руси и не только на ней, и во всём честном народе. Ой, что-то я начал заговариваться. Но я же только стаканчик выпил. Не мог же я опьянеть от каких-то трёхсот граммов крепленого кагора, выпитых натощак. Конечно же, нет. А на чём я остановился? Ах да, завтра нужно срочно проснуться рано и поехать в соседний город, где не так давно закрыли шахту. Занять очередь, выстоять её до полудня, и заказать машину дров. А то как я буду зимовать? Прошлой зимой морозы достигали тридцати градусов. А когда привезут дрова, их нужно перенести под навес. Перебрать, хорошенько пересмотреть, чтобы не было гвоздей. Потом перепилить, как можно короче разрубать на мелкие части и сложить в сарай. Я живо прикинул, сколько будет стоить всё это удовольствие. Получилось, чуть меньше моей пенсии по инвалидности. И тогда снова придется жить впроголодь и питаться одними сухарями с пшеничной кашей. Ну что ж, мне не привыкать.

Второй стаканчик мне придал ощущение невероятной бодрости. И если бы мне кто-то предложил пойти с ним неизвестно куда, я бы, не раздумывая, согласился. Мне нечего терять. И какая разница, что со мной случиться дальше, если вся жизнь мне опротивела. И ничего уже не радует. Однотипное времяпровождение среди четырёх стен казалось хуже тюрьмы. А прогулки в одиночку ещё больше портили настроение. Если бы мне дали сверхвозможности, я бы перевернул земной шар и слепил бы из него квадрат. Круг всегда ассоциировался у меня с замкнутым пространством. А мне всегда хотелось его разорвать.

Интересно, а кто выдумал названия, и как они появлялись? Я вертел в правой руке стакан и пытался понять, почему он именно так называется. Кто решил, что он должен быть похож на цилиндр. И откуда вообще берутся все окружающие нас правила, законы и порядки? А кто диктует моду, назначает модные тенденции и руководит мыслями целых народов? Забегая в глухие дебри, я интуитивно искал выход и выдумывал остроумные гипотезы относительно всего сущего на земле.

Затем я уже не мог усидеть в кресле и стал беспокойно ходить по комнате. Мне не хватало открытого пространства. Где я мог бы, наконец, почувствовать себя свободным человеком. Я бы с удовольствием поехал в кругосветное путешествие. Познакомился с культурой разных стран, посмотрел исторические памятники. А почему бы и нет. Что может быть лучше новых впечатлений, придающих полный вкус райской жизни. Но где же эта жизнь. Почему она мне не доступна?

Расстроившись до слёз, я закурил. И, чтобы забыться, делал глубокие затяжки. Горький дым вызывал сухой кашель. Но сигарету я не выбросил. Предостережения Минздрава я игнорировал и смеялся над ним. Откуда такое повышенное внимание к курильщикам, если пол страны едва сводит концы с концами. Не лучше бы сначала отменить платную медицину и дать всем желающим работу. А уж потом беспокоится о сохранении здоровья.

Снова на меня навалилась скука и чуть меня не раздавила. Слава богу, я успел от неё отбежать на значительное расстояние, а то не известно, чем бы закончилось её внезапное вторжение в мои законные владения. В поисках полезного занятия я принялся скитаться по дому и переворачивать всё вверх дном. Всё казалось бессмысленным и никому не нужным. Ну, для чего наводить порядок, если ко мне никто не приходит. А для чего держать цветы в горшочках, если я их не переношу. У меня на них аллергия. Пускай на лугу цветут. Там, кстати, им самое подходящее место. С грязным бельём я потом разберусь. Устраивать среди ночи стирку я не собираюсь. Так, что у нас дальше? Изношенные дорожки. Ну, тут уж извините, я ничего изменить не могу. Всё упирается в деньги. А их у меня не так уж много осталось, чтобы заказывать себе персидские ковры, помойные вёдра из хрусталя и золотые унитазы, инкрустированные бриллиантами. Переходим на личные вещи. В книжном шкафу беспорядочно валялись старые открытки вперемешку с пожелтевшими альбомами и разрисованными листами бумаги. Это я упражнялся в рисовании. Но сегодня, пожалуй, у меня нет настроения даже карандаш брать в руки, не говоря уже об изобразительном искусстве. Ладно, оставим изобразительное искусство на завтра и идём дальше. Настенные часы отработали свой срок и ушли на заслуженный отдых. Как их починить я не имею понятия. Я же не часовщик. Что же тогда делать?

Я остановился среди прихожей и взял в руки молоток. А что, если устроить самому себе праздник? Кто мне вправе запрещать. Я и только я тут полноправный хозяин. Опустошив третий стаканчик, я открыл вторую бутылку.

А жизнь все-таки хороша, особенно когда рядом есть великолепное вино, согревающее одинокие сердца в минуты невзгод. И это чистая правда.

Для развлечения я начал вбивать гвозди в порог. А когда мне это надоело, стал забивать их в стену. Побелка сразу осыпалась и внушительная часть штукатурки тоже отвалилась.

Нет, так дело не пойдёт. Необходим внутренний запал. Без него скучно. А как работают дровосеки. Они же рубят с такой отдачей, что кругом только искры да щепки летят. Тут ко мне постучали. Придерживая на плече топор, я пошёл открывать. Увидев меня с внушительным оружием, незваный гость отступился. Для большей убедительности я переложил топор в другую руку. Отчего ещё больше смутил молодого паренька. Он нервно замялся, как перед экзаменом в школе, невнятно пролепетал.

– А вы не видели случайно чёрной крысы?

– Кого? – переспросил я, не веря своим ушам.

–Чёрной крысы. Только вы не пугайтесь. Видите, я прилично одет и не собираюсь заниматься воровством. Час назад у меня случилась большая беда. Я вывел свою любимую крысу погулять, и она от меня убежала. Я за неё очень беспокоюсь. Вдруг ещё она заблудится или коты её съедят. Тут же так много диких котов. Я не переживу, если с ней что-то плохое случиться. На прошлой неделе она вывихнула лапку, и я за ней старательно ухаживал. Кормил три раза в день молочком и булочкой. А сегодня она попросилась искупаться в луже и погрызть немножко желудей. Я согласился и не надел ей ошейник, надеясь, что она никуда от меня не убежит. Но как только я отвернулся, она скрылась. И теперь я ищу её.

– Так что вы от меня хотите?

–Только узнать, может, она тут пробегала.

–Нет, к сожаленью она тут не пробегала.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Спасибо вам большое.

Странный визитёр перешагнул через бордюр, прошёлся по клумбе с хризантемами и перелез через забор к соседям.

Подобные разговоры у нас не редкость. А порой и не такое услышишь. Однажды ко мне забрался полоумный мужик и на коленях просил, чтобы я его заживо похоронил на приусадебном участке и сообщил его жене, что он уехал на дальний север и уже никогда не вернётся. Я тогда наотрез отказался. А он предлагал мне за это сто долларов. Я уже и не помню, как мне удалось от него отделаться. Вроде, его кто-то позвал за калиткой, и он убежал.

Вообще то я привык к чудачествам своих земляков и уже ничему не удивляюсь. Такая видно у них судьба. Ведь кто хотел её изменить, выехал отсюда на заработки. Тут каждый второй дом заброшен. А те, кто остались, давно спились от горя или вообще не могут нигде устроиться по причине умственной отсталости. Больных у нас хватает. Рядом находится завод по производству химического и бактериологического оружия. Ещё до моего рождения там случилась крупная авария. Вышел из-под контроля главный пульт управления по обработке химических соединений. И в атмосферу стал выделяться фиолетовый дым. Разразился скандал. Из Москвы даже приезжала одна важная комиссия. Проводила какие-то измерения, вычисления. Не обошлось и без судебных разбирательств. Руководство завода досрочно отправили на пенсию. Некоторых привлекли к уголовной ответственности. А работникам дали внеочередные путёвки в оздоровительные санатории. Газеты умолчали о реальных последствиях трагедии. Писали, что ничего страшного не произошло. А уровень радиации не превышает допустимой нормы. О последствиях трагедии заговорили намного позже. Нашёлся один сочувствующий журналист, у него, по-моему, родилась дочь с серьезными отклонениями психики. Так вот он провёл личное расследование и выяснил, что во многих роддомах появились на свет дети с физическими уродствами или психическими заболеваниями. И как раз в тот период я и родился. На добрую память от трагедии я унаследовал перекошенное лицо и целый букет различных болезней. А на счёт ума я не знаю, есть ли у меня там проблемы или нет. По крайней мере, в школе учился хорошо, по поведению у меня в табеле всегда стояла пятёрка. Экзамены тоже сдавал нормально. В принципе, я ни чем не отличался от других сверстников за исключением физических недостатков. Но я не комплектовал по этому поводу. В нашей школе учились ребята без волос и без пальцев.

Углубляясь в воспоминания, я ещё выпил вина, и оно мне показалось сладким. Таким точно, как варенье из шелковицы. Я его обожал и не мог никак его наесться. Его всегда казалось мало. А мне хотелось ещё. Через год я заметил, что начинаю полнеть. Но кушать меньше варенья всё же не стал. Мама умела очень хорошо его варить. А я неплохо его съедал. Но и не забывал поделиться с родителями. Иначе некрасиво получится. А я хотел, чтобы всё было по справедливости.

Стремление к справедливости не раз становились причиной моих конфликтов с соседскими мальчишками. Однажды я заметил, как курносый мальчуган поднял кошелек, выпавший из кармана пиджака у старенького дедушки. Наверное, у него карман был дырявый. Вот поэтому он и выпал. Ничего не подозревающий дедушка направлялся в аптеку. А мальчуган уже за его спиной пересчитывал измятые купюры. Ради восстановления справедливости я подбежал к нему и попросил вернуть кошелёк. Но моя просьба только вызвала у него вызывающую улыбку. Он даже принял оборонительную стойку, предчувствуя, что я могу его ударить.

Я не являюсь любителем уличных драк, но в редких случаях могу применить силу. А что ещё остаётся делать, если тебя не слушают и не понимают. К тому же мальчуган первым полез ко мне с кулаками и старался попасть мне в глаз. Такое неуважение к старшим меня просто взбесило. Я схватил его под мышки, поднял верх и потряс на вытянутых руках. От чего он даже захныкал. И стал меня умолять отпустить его, а добычу разделить поровну. Я наотрез отказался от его заманчивого предложения. Вследствие чего ему ничего не оставалось делать, как отдать мне кошелёк. А я уже вернул его дедушке. За что и получил благодарность в два рубля на мороженое. Я тогда купил четыре штуки шоколадного эскимо. И с огромным удовольствием с ним расправился в парке, где раньше были качели. Теперь там лесопосадка, заросшая сорной травой. И такое создаётся впечатление, словно там и не было ничего. А то, что было – всего лишь прекрасный сон с красочными картинками. И теперь на смену ему пришла серая и унылая реальность в виде закрытых заводов, разобранных магазинов, заброшенных фабрик, опустевших школ и детских садиков.

Забывшись на короткое мгновение, я вновь пришёл к неутешительному выводу, что меня ничего хорошего не ждёт впереди. Тогда не плохо бы сейчас покончить с собой и получить долгожданный вечный покой, обещанный всем верующим на небесах. Под столом я нашёл нож. Откуда он там взялся, я понять не мог. Вроде если мне не изменяет память, то я всегда клал его в ящик для посуды. Боже, какое убожество меня окружает. Но это только додуматься надо, чтобы тарелки держать в узком ящике. Ну а что мне остаётся делать, если ко мне никто не приходит. Ну а что за обои висят. Им скоро сто лет исполнится. Надо будет обязательно отпраздновать их юбилей. А не то они всерьёз обидятся. Если, конечно, я не сорву их и тем самым укорочу им век. Они мне уже надоели до тошноты. О самоубийстве я уже позабыл и переключился на коричневую бумагу, наклеенную на стенке. Орудуя тупым ножом, я сдирал её клочьями и швырял куда попало. Скоро на полу образовалась приличная груда мусора. Но я не останавливался. Затхлый воздух действовал мне на нервы. Я решил отчистить комнаты от старого хлама и всего того, что раздражало меня в последние месяцы. Шум и треск только придавали мне бодрости и смелости. Будучи трезвым, я вряд ли решился бы на такие кардинальные действия по переустройству собственного жилища. Сломанный табурет я разрубал на части и швырнул в печку. Отсчитав нужное количество страничек отрывного календаря, я вырвал остальные и отправил туда же. Не пожалел даже свои старые рисунки. Для меня они не имели никакой ценности. А значит, их можно спалить. Скоро в доме стало жарко. Я почти полностью разделся и остался в одной футболке и шортах. Делая в перерывах между работой по глотку вина, я продолжал развлекаться. Рыжие шторы я сорвал вместе с карнизом и вынес в кладовку. Затем подумал, что не мешало бы принять тёплую ванну. У нас с водой раньше были проблемы. Её подавали два раза в неделю. Сейчас немножко чаще. Но только рано утром и поздно вечером. А в другое время тут действует сухой закон. Наполнив огромную кастрюлю водопроводной и подозрительно чистой водой, я оправил её греться. Как именно спросите вы? Да очень просто. Я разработал новейший метод левитации, то есть переноса предметов на расстоянии с помощью силы воли. Но пока у меня её не хватает, я помогаю ей пальцами. Вот так.