Текст книги "Шрам времени (СИ)"

Автор книги: Александр Верес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Люди разворачивались синхронно. Плавно.

Слишком плавно.

Лида шагнула ближе к Герману.

– Они смотрят.

– Я вижу.

Сотни глаз.

Одни и те же искусственные улыбки.

Сотни лиц – и ни одного по-настоящему живого.

И вдруг – всё замерло.

Абсолютно.

Как будто фильм остановили на паузе.

Ребёнок на санках завис в воздухе на повороте, не коснувшись земли.

Едущая машина остановилась посреди дороги, колёса не вращались.

Снег перестал падать.

– Лида… – выдохнул Герман.

Но сказать что-то ещё он не успел.

Потому что пространство слева от них… потекло… Как растопленный целлулоид, который начали тянуть за края.

Фонари вытянулись в длинные блестящие полосы. Дома дрогнули, потеряли чёткость, словно фокус ушёл.

И вся площадь начала расплываться, шурша как киноплёнка, когда её прожигают лампой.

Люди – замороженные – начали менять форму. У женщины вытянулись руки.

У ребёнка голова качнулась назад – слишком далеко, под нечеловеческим углом. У старика на лавочке лицо стало двоиться, а затем троиться, как будто кто-то копировал его слой за слоем.

Их улыбки расползались в стороны.

– Герман… они… – Лида отступила.

Словно разрывая бумагу из пространства начали появляться кошмарные твари медленно приближаясь к ним.

Но монстры не успели напасть.

Потому что в самой сердцевине распадающегося пространства ударил свет – тёплый, янтарный, как лампа старой мастерской.

Из этого светового разрыва вышли двое.

Мужчина и женщина.

Очень старые. Измотанные. Лицо у мужчины было изрезано морщинами и багровыми шрамами, волосы у женщины были седыми и растрёпанными. Их одежды – лоскуты, сплетённые как попало, обожжённые, порванные.

Но в их чертах лиц…было нечто пугающе знакомое. Герман моргнул. И понял.

Это ОНИ! – Они сами с Лидой, только прожившие похоже десятки циклов.

Пережившие то, чего он и Лида ещё даже не начали понимать.

Старшая Лида шагнула вперёд.

Её голос был хриплым, сорванным, но уверенным:

– Не двигайтесь. Мы закроем этот разрыв.

Старший Герман вынул из-за пояса странный прибор – полусферу с мерцающими прожилками. Нажал на боковую пластину.

Мир взорвался гулом.

Пространство надорвалось ещё сильнее, монстры закричали, расползаясь в стороны, как тени под прожектором.

А потом—хлопок. Как удар воздуха.Как выстрел. И рваный край реальности стянулся, как будто его сшивали толстой нитью. Старший Герман опустил прибор.

Они оба тяжело дышали, будто только что вырвались из другого ада.

Старшая Лида посмотрела прямо на молодую себя. И сказала тихо:

– У вас осталось мало времени. Они скоро попробуют снова прорваться.

Глава 13

Глава 13. Проседающая реальность

Герман и Лида во все глаза смотрели на своих двойников не в силах поверить своим глазам. Они были похожи на них настолько, что у Лиды от ужаса перехватило дыхание. Старшая Лида была выше ростом, худее, с впалыми щеками и нервными движениями, как будто каждое движение тела отдавало болью. На её висках – тонкие линии полупрозрачных нанопроводов, уходящие под кожу, будто сросшиеся с черепом.

Рядом с ней стоял Герман – только не тот, которого Лида знала. Этот был словно выжжен временем: глубокие морщины, шрам через всё лицо, серые глаза, будто выцветшие. И руки – с синими прожилками вен, но присмотревшись можно было понять, что это вовсе не вены, а тончайшие трубки в каких пульсирует синяя жидкость.

Они оба были в странных костюмах – гибких, тёмных, будто сотканных из углеродных нитей. По поверхности пробегали слабые синие пульсации, словно ткань дышала.

Молодой Герман невольно сделал шаг назад:

– Это… что за фокус?..

Старший Герман поднял руку – медленно, умиротворяюще.

– Если бы это был фокус, мальчик… – его голос был хриплым, но в нём чувствовалась невероятная усталость. – Я бы предпочёл, чтобы он закончился двадцать лет назад.

Лида – молодая – ощутила, как у неё холодеют пальцы глядя на себя старую.

Старшая Лида смотрела прямо на неё – как на дочь, как на зеркало, в котором увидела прошлое, давно потерянное.

– Мы – это вы, – сказала она. – Только прожившие настолько длинный цикл… что вы пока представить не можете.

Молодые переглянулись.

– Какой ещё цикл? – спросила Лида. – Вы откуда вообще пришли?

Пространство позади старших слегка сверкнуло – как будто за их спинами открылся вход в другой мир. Мгновенный, но достаточно яркий, чтобы понять: там – совсем иное небо, совсем иная реальность.

Старший Герман выдохнул:

– Мы родом из того, что называем верхним уровнем реальности. Там, где хронополе не просто изучают… там им пользуются. Наш мир – результат сотен слоёв, наложенных друг на друга и он всего лишь один из миллиарда копий отражений вашего мира. Мы не бегаем по времени – мы переплываем его.

Старшая Лида добавила:

– Но за это есть цена.

Мы стареем не в годах – мы стареем циклами.

Старшие говорили, а их слова оживали в воображении молодых:

– Представьте себе города, – говорил старший Герман, – стоящие сразу в трёх эпохах. Улицы, которые утром ведут в 2301 год, а вечером – в 1924, потому что хронополе движется, как прилив. Там есть районы, где время течёт быстрее, и районы, где оно застыло. Дома, где можно прожить год за час… и подземелья, где ты можешь застрять на десятилетия в трёх минутах. Мы живём в мире, где будущее видит нас раньше, чем мы его.

Старшая Лида продолжила:

– Наши технологии – это не магия. Это… биосшивка. Мы используем наноструктуры, которые встроены в нервы. Они позволяют удерживать разум целым, когда реальность вокруг рвётся.

Но это нас изнашивает. Мы раз за разом плывём против течения …и с каждым циклом остаётся всё меньше сил.

– Но зачем вы здесь? – спросил молодой Герман, пытаясь говорить спокойно, хотя голос дрожал.

Старший Герман улыбнулся криво, как человек, который давно разучился смеяться по-настоящему.

– Чтобы закончить то, что начали вы.

Он посмотрел на самого себя – молодого, ещё живого, упрямого.

– Ты – вариант один. Я – вариант сорок два. До нас было сорок один цикл, где вы умирали. Или город умирал. Или время ломалось. Впрочем молодая копия Лиды в курсе, она то как раз проходила все эти стадии, когда раз за разом восстанавливала себя и окружающий мир, но ей не приходилось проходить через что прошли мы…

Тишина была густой, как вода.

Молодая Лида шепнула:

– И что вы хотите от нас?

Старшая Лида протянула руку и едва не коснулась её лица – как будто боялась разрушить что-то хрупкое.

– Мы хотим, чтобы вы не повторили наш путь. Чтобы кто-то наконец выжил. Чтобы мир не разрушился. Чтобы это всё… – она обвела рукой вокруг себя, где всё ещё слышно было глухое эхо монструозных существ, – …не стало бессмысленным.

Старший Герман поднял маленький металлический цилиндр – и молодые увидели внутри нечто напоминающее вращающийся фрагмент пространства, свернувшийся в капсулу.

– Это ключ. И проклятие.

Вы его активировали. Неосознанно. Мы – сделали это намеренно когда-то… и потеряли всё, что имели.

Он посмотрел на молодого Германа почти с жалостью:

– Ты думаешь, случайно оказался в пятьдесят втором году? Нет. Это была только первая трещина. Сейчас рвётся всё полотно времени из-за экспериментов какие проводились в том времени, той части Земли. И нам нужно, чтобы вы закрыли то, что мы уже не в силах закрыть.

Старшая Лида добавила:

– Если вы нас сейчас не примете всерьёз – дальше будет слишком поздно.

Твари снаружи – только начало.

Молодой Герман снова взглянул на разлом позади старших. Там, где пространство мерцало, – как будто горелка держала воздух в расплавленном состоянии.

– Это… ваш мир? – выдавил он.

Старший Герман тихо усмехнулся:

– Нет. Наш мир… в нескольких шагах отсюда. Но вы его увидите.

Он щёлкнул пальцами по цилиндру. Разлом, словно живой, дрогнул – и расширился. И на мгновение молодой Герман увидел нечто вроде панорамы:

Горизонт, на котором сразу несколько солнц стояли в разных точках небосвода.

Дороги, идущие под углом друг к другу, будто пространство было нарисовано на листе, который пытались согнуть многими руками. Башни, светящиеся изнутри, растущие прямо в воздухе, как деревья на ускоренной съёмке.

И фигуры, похожие на людей… но их движения были слишком быстрыми, слишком резкими, как будто они жили в ином темпе времени.

Старшая Лида заметила, как молодой Герман оцепенел:

– Это только поверхность. То, что можно показать без риска.

Наш настоящий мир… он не красивый.

Он – перегруженный.

Молодая Лида нахмурилась:

– Перегруженный чем?

– Временем, – ответила старшая. – Намешанными эпохами. Несовместимыми слоями. Каждый раз, когда кто-то где-то проводит эксперименты вроде тех, что делали ваши учёные в пятьдесят втором…

мир получает удар. И этот удар отдаётся на всех нас.

Старший Герман продолжил:

– Ваши учёные думали, что открывают окно. На деле они пробили стену вот, что важно понять…

Он медленно наклонился к молодому себе – так близко, что тот увидел сетку микроскопических трещин под его кожей.

– Время не любит дыр. Оно пытается затянуть их, как рваную ткань. Но каждая попытка стянуть – разрывает что-нибудь ещё.

Старшая Лида добавила:

– И если это продолжится… слои реальности просто сложатся друг на друга.

Произойдёт каскадная просадка.

Тот мир перестанет быть тем, каким вы его знаете. Будет только шум. Только фрагменты.

– Как города в проекциях, что мы видели? – спросил молодой Герман.

– Да, – ответила она. – Только хуже.

Там, где вы стояли – была лишь тень, слепок, инерция чьей-то погибшей памяти.

Но когда произойдёт просадка – тенью станет всё. И люди…

Люди станут чем-то вроде движущихся воспоминаний.

Не живыми, но и не мёртвыми.

Молодая Лида побледнела:

– Вы хотите сказать, что наш мир – только начало разрушения?

Старший Герман кивнул:

– Ваш – один из первых уровней, где всё пошло не так.

Если его не стабилизировать…волна дойдёт до всех остальных. Включая наш.

Молодой Герман всматривался в старших – и спросил то, что давно висело в воздухе:

– А вы… вы как оказались вместе?

Вы что – были парой?

Старшая Лида и старший Герман переглянулись и впервые в их взглядах мелькнула тёплая искра.

– Нет, – сказал старший Герман. – Поначалу мы были врагами.

– И инструментами, – уточнила старшая Лида, опустив взгляд.

– Меня использовали “верхние”. Я была связующим звеном. Могла стабилизировать участки разрывов – ценой собственных нейронов. Каждый раз, когда я “сшивала” пространство, часть меня оставалась в том слое.

Старший Герман добавил:

– А я… я был погонщиком. Охотником на тех, кто пытался сбежать из слоёв. Мне вживили первые модели нанотрубок, чтобы я мог выдерживать переходы между эпохами.

Но это разрушило моё тело.

– А потом мы встретились, – сказала старшая Лида.

– И поняли, что оба – расходный материал, – усмехнулся старший Герман.

Она кивнула:

– Мы ушли. Сбежали. Спрятались в “сером слое”, где время почти стоит.

И решили сделать то, чего “верхние” никогда бы нам не позволили.

Молодой Герман спросил:

– Что именно?

Старшая Лида подняла на него глаза:

– Спасти ту часть реальности, где вы живёте.

Даже если это нарушит все правила.

Даже если это разрушит наш мир.

Старший Герман медленно повернулся к проёму разлома.

– “Верхние” – это не боги. Не демоны.

Это просто… другая ветка человечества.

Та, что научилась управлять временем раньше, чем вы научились его понимать. Они окружили себя созданиями живущими в других мирах и они стали ихними глазами, ушами и телохранителями.

Старшая Лида добавила:

– Но у них есть одна слабость. Они верят не в жизнь, а в устойчивость.

Им плевать, сколько миров умрёт – если главный слой выстоит. Они считают главным тот слой, где впервые произошло синхронное наложение истории, – сказала старшая Лида.

– Там, где человечество впервые увидело “эхо будущего” и не сошло с ума, – добавил старший Герман.

Молодой Герман устало всплеснул руками:

– У меня голова идёт кругом от вашего словоблудия, я практически ничегошеньки не понимаю о чём идёт речь. Вы можете говорить попроще без этих ваших заумных словечек, я нихрена не понимаю чего у вас тут происходит вокруг.

Ответ старшего был холодным:

– Ваш мир – слабое звено. Тонкая нить.

Его хотят отрезать. Чтобы спасти остальные. Я не могу сейчас разжёвывать тебе всю информацию, принимай то что мы вам говорим без обсуждения.

Молодая Лида побледнела:

– То есть… мы – лишние?

Старшая Лида покачала головой:

– Нет. Вы – ключевые.

Потому что именно ваш мир… породил сбой.– Она подошла ближе и сказала тихо, почти шёпотом:

– Мир – это не линейная история. Это не дорога. Это ткань. И иногда… чтобы её исправить, нужно нить, которая сама не знает, как она важна.—Она коснулась груди молодой Лиды.– Ты – такая нить, точнее вы двое, друг без друга вы не сможете устранить причину и следствие.

Вы – не случайность. Вы – узел, в котором сходятся все ошибки,—Она посмотрела в разлом– И все надежды.

Старший Герман хотел что-то добавить, но внезапно всё пространство вокруг них дрогнуло – едва заметно, как если бы по глади воды прошла лёгкая рябь.

Молодая Лида вздрогнула:

– Это что… землетрясение?

– Нет, – старшая Лида резко обернулась к разлому. На её лице впервые появилось выражение страха. – Это они.

Разлом расширился сам по себе – неравномерно, рывками, словно ткань реальности кто-то тянул с другой стороны. Воздух стал тяжелее, гуще. Молодой Герман почувствовал, как вокруг медленно падают частички пыли – но когда взглянул вверх, понял, что это была … не пыль. Это секунды. Фрагменты времени, дробящиеся в воздухе, будто чешуйки.

Старший Герман рявкнул:

– Вздохните глубже и не двигайтесь! Они фиксируют движение по хроновибрациям!

– Кто “они”? – прошипел молодой Герман сквозь стиснутые зубы.

Но ответа не понадобилось.

Из разлома медленно выдвинулась тень.

Она не имела формы. Или – имела слишком много форм одновременно.

Глаза пытались ухватить её контуры, но они менялись, скользили, складывались как многослойный оригами из человеческих силуэтов, силуэтов животных, детских фигур, клочков одежды и лиц, мелькающих как на обрывочной киноплёнке.

Старшая Лида прошептала:

– Хроновид. Разведчик. Они уже здесь…

Голос существа прозвучал без звука – прямо внутри головы.

Холодный, ровный, нечеловеческий.

– Возврат нарушен. Слой нестабилен. Удалить.

Молодой Герман схватился за виски:

– Оно… оно говорит в моём мозгу!

– Оно не говорит, – сказал старший Герман мрачно. – Оно читает.

И ищет того, кто инициировал цикл.

Молодая Лида чувствуя ужас, пробормотала:

– Нас?.. Вы же сказали, что это ваша вина… ваших циклов…

Старшая Лида схватила её за запястье – сильно, до боли:

– Девочка. У верхних нет понятия “вина”.

Есть только “ресурс” и “помеха”.

А вы – помеха, которую они хотят удалить, чтобы цикл не повторился.

Хроновид начал разворачиваться.

Теперь он стал похож на вытянутую человеческую фигуру, но по её поверхности шевелились лица – чужие, незнакомые, мигающие, словно перескакивающие через сотни лет.

– ОНИ ПРОРВАЛИСЬ НЕ ОДНИ, – сдавленно произнёс старший Герман.

И правда – за тенью появился второй разлом, а затем третий.

Из них вытекал свет – белый, стерильный, безжизненный, как в операционном зале.

И в этом свете начали проступать фигуры.

Высокие, стройные, люди – но слишком идеальные. Слишком симметричные.

Кожа у них будто светилась слабым серебристым свечением, а по суставам проходили тонкие линии, словно их тела были собраны из гладких модулей.

– “Верхние”… – выдохнула старшая Лида. – Элитная группа стабилизации.

Если они здесь… значит, они сочли этот слой потерянным.

Один из верхних подошёл к краю разлома. Его голос прозвучал сразу в трёх местах:

– Цикл сорок три. Подтверждён.

Узел обнаружен.

Он посмотрел прямо на молодых Лиду и Германа.

И реальность вокруг дрогнула. Не воздух, а сама структура пространства.

Линии домов слегка наклонились.

Асфальт под ногами стал мягким, как резина.

Тени поехали в стороны.

– Начинается просадка слоя! – крикнул старший Герман. – Они разрывают вашу реальность, чтобы обрушить её!

– Зачем?! – закричал молодой Герман.

Ответ был коротким:

– Удаление дефектного узла стабилизирует остальные слои.

– Зачем вы хотите уничтожить весь наш мир?! – вскрикнула молодая Лида, обращаясь к серебристой тени.

“Верхний” кивнул, как человек, объясняющий таблицу умножения:

– Ваш слой несовместим с устойчивостью хроно каркаса. Ваш мир – ошибка.

Старший Герман повернулся к молодому себе – жёстко, резко:

– Теперь понимаешь ПРИЧИНУ?!

Вас хотят стереть, чтобы сохранить остальное.

Старшая Лида, дрожала:

– Они не остановятся.

Хроновиды очистят пространство, а стабилизаторы взорвут временную ткань.

Через минуту здесь ничего не останется.

Даже воспоминаний.

Молодая Лида в слезах:

– Что же делать, есть какой-то выход?!

Старший Герман шагнул вперёд – и его глаза впервые вспыхнули холодным голубым светом нанотрубок.

– Делать то, что должны были сделать мы, но не смогли: закрыть хроно ключ и остановить падение цикла.

Сделать то, что сорок два раза мы не сумели.—Он протянул цилиндр молодому Герману:

– ТВОИ руки – единственные, которые ещё не сломаны. ТВОЙ разум – единственный, который не прожёгся циклами. Ты – единственный, кто может замкнуть петлю правильно.

Молодой Герман, с дрожью в голосе:

– Но я не знаю как…

Старшая Лида шагнула ближе к молодой, обняла её за плечи:

– Мы покажем. Но вам нужно бежать,

сейчас же!—За их спинами разломы вспыхнули ярче – и из них начали выходить новые фигуры. Больше. Организованнее. Страшнее.

“Верхние” пришли за ними.

Глава 14

Глава 14. Игра за реальность

Мир вокруг сжимался – не метафорически, а буквально: края улицы дрожали, набухали, втягивались внутрь, словно по асфальту прокатывалась гигантская, невидимая воронка.

Хроновиды выходили из разломов, как вода, прорывающая плотину. Верхние стояли неподвижно: гладкие лица, холодное серебряное сияние, абсолютная уверенность в собственной правоте.

Герман видел, как молодая Лида вцепилась в рукав старшей, а та – стиснула зубы, будто готовилась броситься под паровоз, лишь бы выиграть ещё несколько секунд.

И вдруг…

Герман – молодой – шагнул вперёд. Это не было храбростью или отчаянием, он просто внезапно ощутил спокойствие хищника, которое всегда охватывало его в самые безнадёжные моменты жизни.

То самое чувство, которое помогало ему когда-то на подпольных играх выживать среди людей, куда опаснее хроновидов.

Он выдохнул и сказал громко, отчётливо, так чтобы услышали все – даже те, кто говорил только мыслями:

– Стойте!

Силуэты замерли. Даже разлом, казалось, перестал расширяться.

– Вы хотите уничтожить слой, – произнёс Герман медленно, рассматривая фигуры неподдающиеся описанию. – Ладно, но… разве у вас нет понятия чести?

Серебристый, главный среди верхних, наклонил голову. Его голос прошёл сквозь сознание, как ледяная игла:

– У нас нет чести. Есть расчёт.

– Тогда давайте рассчитаем, – сказал Герман, и старший он сам посмотрел на своего младшего двойника с предчувствием катастрофы. – Предлагаю сделку. Вы играете в азартные игры?

Лида ахнула:

– Герман, ты… ты что несёшь?!

Но он уже не слушал.

Ему казалось, что весь мир сужается до одной идеи внезапно осенившей его– до образно говоря одной карты, лежащей в рукаве.

– Игра, – повторил он. – На кону наш мир. Или… его стирание. Если вы выигрываете – делайте, что хотите. Если побеждаю я – вы закрываете разлом и уходите. Навсегда.

Верхние молчали.

Хроновид, вытянутый и полупрозрачный, колыхался, как пламя.

Он выделил мыслеобраз – резкий, строгий:

– Игра недопустима. Решения принимаются согласно протоколам…—Но серебристый поднял руку и время вокруг словно дёрнулось.

Секунды перестали падать из воздуха. Разлом застыл. Даже старшие Лида и Герман замерли как фигуры из воска.

Только молодой Герман мог дышать.

Серебристый шагнул ближе. На его лице появилось что-то… похожее на любопытство.

– Игра… это понятие низших слоёв. Примитивная форма моделирования вероятностей. Почему ты предлагаешь именно игру?

Герман усмехнулся уголком губ:

– Потому что это то что я умею делать лучше всего.

– Ты не из этой временной реальности. Мы видим тебя и знаем откуда ты здесь появился. Хроно ошибка в лице этих людей переместила тебя сюда и ты выполняешь не свою миссию. Какое значение лично для тебя имеет этот мир, если ты живёшь в другом времени? Мы поглотим эту реальность, как делали уже не один раз. Люди примитивны и ничему не учатся, всё одно они уничтожат друг-друга рано или поздно. Мы поможем им в этом намного быстрее и создадим новую реальность.– На безликом образе серебристого появилось, что-то похожее на маску брезгливости.– Они захотели поиграть с пространством и временем думая, что это безобидно, но в итоге сделали проход и мы теперь беспрепятственно можем входить в него.

– Ты хочешь сказать, что до этого не могли этого делать?– Герман, что-то обдумывал и тянул время.

– Граница между мирами незыблема, если только, кто-то извне не разорвёт защитный контур. Эти люди хотели увидеть, что находится за пределами этой границы и в итоге поплатились за это уже не раз. Конечно они научились отматывать время назад, но постоянно совершали одни и те же ошибки и их мир исчезал. В этот раз разрыв стал слишком велик и мы лично пришли, чтобы раз и навсегда стереть его из этой части пространства ибо они слишком сильно расширили его.

– Уничтожить эти миры вы всегда успеете, но я прошу дать нам последний шанс всё исправить. Давайте сыграем в игру, так будет честно и никто не будет в обиде.

– В твоих словах скрывается хитрость, человек, ты явно хочешь обмануть нас.

– Послушайте, у нас на Земле во все времена, приговорённому к смерти давали последнее желание. Так пусть это будет последним желанием, сыграть со мной в игру, ставку в которой я уже озвучил.

Пауза тянулась долго. Возможно – вечность. А потом верхний произнёс:

– Мы согласны.

Внезапно город исчез.

Не растворился, не расплылся, – а именно исчез, как рисунок, стёртый гигантской ладонью. Вместо него открылось… нечто.

Герман стоял на поверхности, которая не была ни твёрдой, ни жидкой. Она колебалась, будто дышала. Под ногами – прозрачные пласты, сквозь которые виднелись бесконечные коридоры света, словно отражения реальностей, сдвинутых на сотни лет. Над головой висела сфера.

Она выглядела как огромный пузырь из стекла, внутри которого плавали куски прошлого, настоящего и будущего:

– Какая-то древняя улица по какой шли люди в старинных одеждах

–Самолёты бомбят город

– Комната с детскими игрушками.

– Океан.

– Бесконечный тоннель из часов.

Все эти изображения кружились, сталкивались, дробились на осколки времени.

Ветер здесь не дул – он шевелил мысли.

Звук здесь не распространялся – он звенел внутри костей.

Герман почувствовал себя не человеком – а точкой, внесённой на карту неизведанного космоса.

– Это… – Лида не договорила. Её голос растворился в прозрачном воздухе.

Старшая Лида стояла рядом, бледная, как мел. Её губы дрожали – словно этот мир причинял ей физическую боль и только смогла прошептать:

– Это межслой. Пространство между реальностями. Здесь нет никаких законов, всё подчинено мирозданию.

Старший Герман добавил:

– Здесь время не течёт. Оно смотрит.

И Герман почти физически почувствовал чужой взгляд – огромный, холодный, древний. Как будто сама вечность наблюдала за ним.

Серебристый кивнул и перед Германом возник стол. Но это был не стол в обычном понимании, он выглядел как плоская чёрная пластина, по ней стекались световые нити – время, люди, судьбы, моменты, страх, боль, радость… всё смешивалось и складывалось в символы.

– Эта игра не ваша, – сказал верхний. – Мы называем её– хроноигра. Она собирается из вариантов реальности. Каждая фишка – событие. Каждый ход – перекройка вероятностей.

– Значит, играем в судьбу, – хмыкнул Герман.

– В реальность, – поправил верхний.

Он провёл ладонью – и между ними над столом зависли вытянутые фигуры, стол разделился на чёрные и белые квадраты, какие постоянно перемещались и сливались один в другой, то вытягиваясь в форму ромба, то стекали по краю, чтобы появиться в другом месте.

Герман ожидал увидеть какое-то подобие карт, но вместо этого были эти фигуры в каждой из которых отражались фрагменты миров, сжатые в символы.

Герман ощутил жар в руках.

Они дрожали – не от страха, а от волнения, он понятия не имел, что это будет за игра, но делал вид, что ему всё знакомо и понятно. По накалу эмоций это было даже сильнее, чем когда он играл последнюю партию против Жорки Лысого в подвале на Бауманской, когда поставил на кон свою жизнь. Но там ставки были ничтожными. Здесь – весь мир.

Старший Герман наклонился к нему:

– Они читали тысячи игроков. У них нет эмоций. Они видят все вероятности. Ты не сможешь обмануть их обычными трюками…

– Я и не собираюсь играть обычными, – сказал молодой Герман.

Серебристый коснулся пластины и игра началась. Над столом раскрылась карта мира – но не плоская, а сферическая, разделённая на всё те же плавающие геометрические фигуры. На ней крутилось множество точек: города, события, смерти, рождения, войны, ошибки, выборы.

Верхний сделал первый ход: он сместил одну из фигур – и вокруг них вспыхнули всполохи. Нить реальности вибрировала, будто гитарная струна. Герман сразу понял: они не играют, они управляют.

Каждое их движение – ломает, перестраивает, переписывает какую-то часть жизни на Земле.

Он сжал зубы.

– Ну что ж… моя очередь.

Герман выбрал свой символ. Действовал интуитивно. Он плохо понимал суть этой игры, она чем-то напоминала шахматы и одновременно карты и правила игры были похожие. Но прежде чем сумел разобраться в её тонкостях часть его фигур уже выбыла побитая фигурами Верхнего. Но он не терял присутствия духа, имея богатый опыт в различных азартных играх, Герман часто использовал тактику, отточенную годами в подпольных притонах – дать противнику почувствовать себя умнее.

Верхний улыбнулся глазами – без губ, без мимики. Он уже видел проигрыш этого жалкого земляного червя посмевшего кинуть ему вызов. И только желание напоследок ещё раз унизить обитателей этого мира, заставило Верхнего принять этот вызов и сыграть.

Герман сделал следующий ход – он был чуть рискованнее.

И тут…мир вокруг вспыхнул. Он услышал чужие голоса. Сотни голосов. Сотни вариантов себя.

– Ходи правее.

– Не смей!

– Это ловушка.

– Это выигрыш!

– Это конец.

Символы мелькали. Верхние начали применять давление – не физическое, а мысленное, принуждая Германа ошибиться. Он задыхался. Внутри черепа словно гудел трансформатор.

Существа играли всерьёз. Ещё один ход верхнего стал смертельным.

Он провёл линию – и часть сферической карты в центре просто… провалилась, исчезла…

– Они вырезали слой, – прошептала старшая Лида. – В тренировочных играх так делают, когда хотят сломать волю игрока. Герман почувствовал это физически – будто из него вырвали кусок памяти. Он пошатнулся.

– Ты проигрываешь, – сказал серебристый.

– Я только разогреваюсь, – выдавил Герман. Он закрыл глаза и увидел улицу 1976 года, неоновые огни магазинов, запах бензина, шум трамваев и как пахнет трава после дождя. И внезапно осознал: каждая линия на игровом поле – это его собственная жизнь, растянутая в стороны, словно трилистник. Он сделал глубокий вдох и сделал ход. Простой. Незаметный.

Но этот ход – пересёк две линии вероятности, которые верхний не учёл.

Пластина дрогнула.

Время на мгновение закашлялось, словно подавилось собственным дыханием.

Серебристый вскинул взгляд.

Ему явно не понравилось случившееся.

Верхние перешли к грубой силе.

Символы закружились вокруг Германа, как рой насекомых. Они касались кожи, пробирались под череп, трогали воспоминания. Он видел:

– свою мать;

– покинутый дом;

– Лиду;

– себя в детстве;

– кровь;

– туман;

– смерть;

– рождение;

– несказанные слова.

Верхние ломали его прошлое, чтобы разрушить будущее. Но Герман… вдруг рассмеялся. Хрипло, жёстко, но искренне.

– Вы все видите вероятности… – сказал он, подняв глаза, полные безумной решимости. – Но вы не видите самое важное.

– Что? – холодно спросил серебристый.

– Инстинкт игрока.

Он вбил свой символ в центр поля.

И реальность вокруг…вспыхнула белым ослепительным светом.

Игра перешла в стадию, которую никто из верхних не ожидал. Поле стало нестабильным: символы дробились, сливались, комбинации менялись сами.

Ходы стали хаосом, в котором надо не думать – их надо было чувствовать.

И Герман чувствовал. Он был не шулером.

Не вором. Не простым человеком. В этот миг он стал частью этого мира, его нитью, его нервом. Он провёл последний ход – почти вслепую. И пластина…запела.

Звук был похож на рвущийся металл и детский смех одновременно.

Серебристый рывком поднял голову:

– Невозможно…

На поле светилась комбинация, которую ни один верхний не мог предсказать. На карте появилась петля, она была словно замкнутая в себе.

–Фундаментальная устойчивость слоя.– Поражённо произнёс Герман старший глядя на карту,– он сумел это сделать, сукин сын!

Молодой Герман взглянул на Верхнего:

– Я так понимаю выиграл, надеюсь условия нашей сделки с вами в силе?—

Верхний долго молчал разглядывая карту.

Очень долго.

А потом… кивнул.

– Мы вернёмся, – сказал он. – Когда твоя удача иссякнет.

– Удача тут ни при чём, – хмыкнул Герман. – Просто вы не умеете играть с теми, кто живёт, а не рассчитывает.

Разломы закрылись.

Хроновиды с воем растаяли внутри, а меж слой растворился в пространстве.

Их привычный мир снова вернулся.

Герман стоял, тяжело дыша, а в голове звенело одно: Он выиграл.