Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая (СИ)"
Автор книги: Александр Воронецкий
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
вторым или третьим в отряде мужиком!»
«Правильно!» – крамолы в моих словах Леня не нашел. И я тут же
озвучил мыслишку, тоже не совсем, как мне казалось, для него приятную:
«Может и не прав, но мне кажется, что девуля не просто глаз на Рому,
напарника Палыча, положила, а в него втрескалась. Ничем другим не
объяснить ее внезапную скромность. Сам знаешь – попробовала девушка
мужика – и уже не остановится, пока», – зачем то погрозил Лене пальцем, -
«по настоящему не влюбится. А признаки этого я замечаю: крестик мужской,
подарок парня, постоянно носит, пальчиками постоянно поглаживает и даже
иногда целует. Неспроста это!»
«Пусть целует!» – к моему удивлению, расстройства Лене не прибавил -
он даже улыбнулся, – «Месяц Палыч с командой в отряде не появится – мы и
поживем спокойно. Если эта мадам подарок не перестанет поглаживать и
целовать, и за старое примется!»
«Мечтать не вредно», – деликатно высказал я сомнение, насчет месяца
нашей спокойной жизни. На что Леня пожал плечами:
«А что делать?» – действительно нечего, если принять, что все в руках
божьих.
А что это так – через три дня мы и убедились: в субботу к отряду
подкатил Камаз, причем один и с севера, откуда должен возвращаться пустым
не по разбитому проселку через родник, а по асфальту от нас в двухстах
километрах. Остановился от домиков в сторонке, и к нему тут же рванула
наша головная боль – студенточка Роза. А из него выбрался Палыч и пошел к
нашему домику. Леня не замедлил рвануть ему навстречу, на полпути
встретил, о чем-то пять минут разговаривали, потом в домик зашли. Оба
очень серьезные. Палыч со мной поздоровался, а Леня после этого тяжело
вздохнул, и гостю показал пальцем на меня – что бы объяснил ситуацию.
«Мужики! Богом клянусь, не мог я по другому!» – Палыч закрутил
головой, бросая взгляды то на меня, то на Леню, – «Влюбился мой дурак в
вашу девку, и слушать никого не хочет. Назад, говорит, через отряд поедем!
Я, говорит, девушку должен увидеть! Сразу с собой увезти, или
договориться, когда за ней приехать!»
23
«Что делать будем?» – это Леня мне, – «Сейчас машина за канавщиками
поедет – представляешь, что здесь устроит отвергнутый Гриша, этот Ромео,
когда Камаз увидит и узнает, кто в нем сейчас хрен знаем чем занимается?»
«Спрятать машину, пока не поздно, подальше от отряда. Пусть там
парочка и договаривается, кто к кому поедет. А Палыч – у нас в домике
заночует. Только что б в отряде не светился», – умнее я ничего не придумал.
«Не-не», – Палыч не согласился, – «Ночевать я рядом с машиной буду.
Сейчас пойду – и отгоню подальше, а утром девку подвезу к вам – и сразу
уедем».
«Перебьется девка», – теперь не согласился Леня, – «пешком в отряд
прибежит! А вы», – то-есть Палыч и его напарник Роман, – «утром здесь не
показывайтесь. Сразу уезжайте!»
Палыч внимательно нас выслушал, и тут же начал прощаться:
«Ну, мужики, я пошел. Спасибо в положение вошли, из отряда не
выгнали и парню позволили с девкой встретиться», – пожал нам руки, -
«Свидимся через месячишко – тогда и поговорим по душам, с водочкой. За
это время глядишь – страсти любовные и поутихнут!»
Через десять минут Камаз попылил на юг, с нашей студенткой. Леня
проводил его глазами, с явной тревогой, пока тот не скрылся из вида, после
чего уже спокойно заметил:
«И правильно. За месяц я канавшика, любовью тронутого, точно в
партию отвезу!» – огляделся, и пошел вдоль домиков к палатке-камералке,
возле которой несколько человек возбужденно размахивали руками.
Наверное, что-то обсуждали, и начальник решил поинтересоваться, о чем
конкретно шел разговор.
Вернулся в домик недовольным:
«Все их видели», – это насчет нежданных гостей, – «и Палыча, что сюда
приходил, и что студентка к Камазу побежала».
«Стой на своем: гости были проездом, а студентка – гуляет где-то.
Может, и пронесет».
Однако не пронесло. Через час с работы привезли канавщиков, и
несчастный Гриша обо всем узнал. Тут же прибежал к Лене с вопросом: где
его любовь, и не увезли ли ее из отряда навсегда. Леня, как мы договорились,
уверил, что не увезли, а где-то гуляет. Парень немедля вокруг отряда начал
нарезать круги, и, слава богу, до Камаза все же не добежал. В отряд вернулся
к ужину, и начал патрулировать возле палатки студенток. Совсем парень
свихнулся!
Весь вечер Леня выбегал из домика – проверял, что возле этой палатки
творится. Возвращался недовольным, ничего мне не говорил – напрашивался
вывод, что влюбленный пост свой не покидает. И только уже по темному, с
очередной проверки Леня вернулся с улыбкой и насвистывая веселую
мелодию. Разобрал кровать, начал раздеваться, и видя, что я за ним
внимательно наблюдаю, прояснил ситуацию:
«Ушел наконец!» – то-есть, молодой канавщик пост возле палатки
покинул, – «Это ж до чего любовь довела!» – посочувствовал парню, залез
24
под простыню и улыбнулся, – «И девка хороша! Что б пожалеть! Дала б
разочек – с нее не убудет. И он бы успокоился».
«Не-е-е…», – влез я со своим, – «здесь так не получится. Девка не та.
Она – лидер, знает, что красивая, уверена, что все от нее без ума. И сама
выбирает парней, а не они ее. И выбирает смелых, наглых, напористых. А не
сюсюкающих, боящихся хватануть за нужное место. Для нее приятней, если
силой возьмут, даже изнасилуют! Так что нашему сюсюкающему канавщику
ничего не обломится».
«Зато мне обломится», – Леня выключил в домике свет, – «головная боль
на все лето».
По воскресеньям отряд просыпался поздно. Я открыл глаза и
продолжал валяться в кровати, а Леня из домика вышел, как обычно пройтись
по отряду, посмотреть все ли в порядке. Вернулся довольный:
«Студентка только что в отряд вернулась. Все в порядке, слава богу».
«Наш влюбленный ее не встречал?» – поинтересовался я, вернее сделал
попытку слабенького прикола.
«Не видел!» – Леня заулыбался, – «Он, наверное, ночь не спал, сейчас
наверстывает!»
Здесь забамкала железякой повариха, приглашая на завтрак, и я начал
из кровати вылезать. Леонид сразу пошел в столовую, а я чуть позже, после
утреннего омовения.
К столовой народ подходил и уже из нее уходил, и среди завтракавших
я несчастного канавщика не нашел. Зато присутствовала его любовь, и в
таком виде, что сомнений, где и как она провела ночь, ни у кого возникнуть
не могло.
После завтрака, большинство в отряде занялись личными делами –
если, конечно, не было отставаний по работе. Но канавщиков, сознательно
приехавших «зашибить деньгу», эти дела мало интересовали, как и пустое
весь день времяпровождение в духоте палаток. Поэтому, рядом – что бы
можно было дойти пешком – всем задали по канаве, и по воскресеньям
работяги шли к ним помахать лопатой. Так же пешком пораньше
возвращались назад – к обеду. Я это к тому, что отсутствие канавщиков в
палатке-столовой никого не удивило – позавтракали пораньше, как они всегда
делали, и ушли, поработать по прохладе. Но в отряде, как оказалось,
отсутствовал и канавщик влюбленный, который после вечерних страстей и
бессонной ночи идти на канаву вроде бы не должен. А и я, и Леня этот факт
пропустили, не придали ему значение. Зато насторожились через полтора
часа после завтрака, когда к величайшему нашему удивлению в распахнутую
дверь домика вломился запыхавшийся напарник Палыча Роман. А они оба
должны быть в Камазе, и уже километрах в тридцати от отряда!
«Ты чего здесь?» – это Леня с возмущением, удивлением и
недоумением, потому что по договоренности утром парень в отряде не
должен был появиться! А у меня на душе кошки заскреблись. Студентка в
отряд прибежала давно и одна, как и договаривались, и этот парень ее точно
провожал. А сейчас пришел второй раз – значит, что-то случилось. Причем
25
серьезное, и как бы не с Палычем. И как бы молодой канавщик, любовью
прибабаханый и в данный момент в отряде отсутствующий, к этому
серьезному делу не приложил руку.
«Мужики! Машина исчезла! Вместе с Палычем!» – прохрипел Рома, и
шагнув к кровати, в изнеможении на нее рухнул.
«Как исчезла?» – Леня головой помотал, словно отгонял неожиданное
наваждение, – «Сломалась, или еще что?»
«Уехал Палыч! Бросил меня!» – это парень с придыханием, словно вот-
вот у него потекут слезы. А до Лени начало доходить, что дело серьезное, и
он повернулся ко мне:
«Найди шофера, возьми ключи. Скажешь, что свозишь меня в одно
место», – не задерживаясь, я из домика выскочил.
Шофера нашел быстро, обрадовал, что от него нужны всего лишь
ключи, а не самому катать начальника, и вдвоем мы пошли к стоянке машин,
где он должен в своей включить секретный тумблер противоугонного
устройства.
Только включать не пришлось: задние колеса двух отрядных бортовых
Газонов были спущены, а в покрышках сбоку зияли прорези явно
искусственного происхождения.
«…твою………. мать!» – изверг шофер подобающую моменту тираду, -
«Это ж что за гад два колеса изничтожил! А у меня запаска одна! Что теперь
делать?» – про вторую машину, с теми же двумя «изничтоженными»
покрышками даже не упомянул. И продолжил упражняться в ненормативной
лексике, с упоминанием всей возможной родни неизвестного злодея. Мне это
словоблудие быстро надоело:
«Быстро запаску ставь! Мне начальника по серьезному делу везти
нужно!» – еще какому серьезному, если кроме исчезнувшего Камаза и обе
отрядные машины из строя выведены!
«Толку то!» – услышал я от шофера первую осмысленную фразу, -
«Запаска одна, а колес пробито – два!»
«Вторую возьмешь с той машины!» – кивнул на вторую отрядную, тоже
с двумя пробитыми баллонами, – «А я побежал к начальнику, он тебе в
помощь людей пришлет!» Шофер почесал репу, побурчал, что и в
воскресенье не дали отдохнуть, но полез в кабину за инструментом. А я
припустился в свое жилище.
Леня и напарник Палыча сидели на кроватях, нахохлившись как сычи и
молча. Оба начали подниматься, считая, что я пришел за ними и пора идти к
машине. Пришлось напарнику Палыча махнуть рукой – сиди мол, а Лене
кивнуть головой, что бы со мной из домика вышел: говорить о происшествии
на стоянке при постороннем человеке мне не хотелось. Так же, как не
хотелось, что бы кто-то посторонний Рому увидел.
«Что еще?» – это Леня сердито, решив, что водила заартачился, и
ключи мне не отдал, – «Я к нему сейчас сам схожу и втык сделаю!»
«Хуже», – посмотрел ему в глаза, – «задние колеса у наших машин
разрезаны так, что придется выкинуть. Шофер свою запаску уже ставит,
26
вторую придется взять с другой машины, а без твоего разрешения он этого не
сделает».
Леня вначале удивился, потом задумался, рассматривая что-то вдали и
под ногами, наконец поднял глаза на меня:
«Канавщик разрезал, больше некому», – я был не против, но пожал
плечами, продемонстрировав сомнение: если он, то причем здесь машины, к
его несчастной любви никакого отношения не имеющие. А Леня еще
немножко подумал, и продолжил:
«Точно он. Ночью Камаз не нашел, студентку тоже – и выплеснул
эмоции на наших машинах».
А вот здесь Леня не прав! И я уже понял в чем: не дождавшись
студентки в отряде, Гриша снова побежал искать Камаз, а не к себе в палатку,
как Леня вчера вечером посчитал. И Камаз нашел, и все понял. А порезанные
покрышки отрядных машин – это уже не месть можно сказать невменяемого
человека, а часть его плана. Только часть! И сейчас меня тревожил вопрос: а
что с самим Палычем, который возле Камаза ночевал? Не мог же он уехать
один, без напарника, когда тот от машины ушел, проводить девушку до
отряда? Не мог, и как бы с ним не случилось что-нибудь совсем нехорошее.
Пришлось начальнику об этом и сказать:
«Сейчас нам срочно нужно Камаз догонять. Не удивлюсь, если в нем
наш Гриша, а Палыча – нет!» Леня посмотрел на меня, покачал головой:
«Ну и мысли у тебя! Жуть полная!» – и кивнул на домик с Ромой, -
«Смотри за ним, что б сидел и не вылезал, а я побежал, с машинами
разбираться!»
Минут сорок я и напарник Палыча в домике молчали. Не знаю, о чем
думал Рома, а у меня мысли крутились вокруг да около отверженного
студенткой Гриши. Если он угнал Камаз, то не в состоянии аффекта или
нервного перевозбуждения. Иначе не сообразил бы вывести из рабочего
состояния отрядные машины, что бы исключить возможность немедленной
погони. А угон Камаза совершил – когда Рома провожал утром Розочку в
отряд, а Палыч остался возле машины один, наверное, еще спал. И что-то с
ним сделал – по другому завладеть машиной не светило, Палыч был мужиком
крутым, не трусом, и как я знал, владел Макаровым. На душе стало совсем
тревожно.
Наконец Газон подъехал к домику, Леня в него заскочил, достал из
сейфа свой Вальтер, загнал в него обойму с патронами, повесил в кобуре на
поясной ремень:
«Поехали!» – с решительным видом шагнул в дверь, я и Рома за ним
следом.
Часть седьмая.
Втроем втиснулись в кабину, Леонид сел за руль. Отъехали с километр,
посматривая на напарника Палыча и надеясь, что тот не пропустит место
ночной стоянки Камаза.
27
Молчали все, а Рома с такой неуверенностью смотрел по сторонам, что
возникало сомнение в его способностях ориентироваться на местности. Пока
я не волновался – в колеях проселка, на песочке, изредка появлялись следы в
отряд и из него. То-есть, Камаз ночью стоял где-то впереди. А следы были
разные: и маленькие – это девуля утром пробежала в отряд, и очень много
других, побольше – это Рома провожал ее, потом вернулся назад, и не найдя
на месте Палыча и родную машину, еще раз в отряд прибежал. Сейчас он
сидел в кабине Газона рядом со мной, и я внимательно осмотрел его
босоножки: точно, на песочке их отпечатки – те, которых много и размером
побольше. Но где же отметился канавщик Гриша, подозреваемым в
исчезновении Камаза и Палыча?
«Останови!» – крикнул Лене, когда – наконец-то! – увидел впереди что-
то подозрительное. Он послушно тормознул, а я из кабины выскочил:
несколько очень больших и явно оставленных сапогом следов. Внимательно
их рассмотрел: показались не совсем подходящими для влюбленного
канавщика, парня роста среднего. Но никто другой бежать в сапогах здесь не
мог, кроме несчастного Гриши! С явно поехавшей крышей – только в таком
состоянии он мог и колеса машин в отряде порезать, и руку приложить к
исчезновению Камаза и Палыча.
Сейчас я выискивал отпечаток получше, подходящий для
идентификации, если до нее дойдет дело. Что бы его на всякий случай чем-
либо накрыть для сохранности. А два других члена поисковой команды не
замедлили ко мне подойти.
«Ну и что?» – потребовал Леня, по праву начальника.
«Не думал, что у канавщика такая лапа», – кивнул я на отпечаток.
Начальник на него глянул, пожал плечами:
«Какая есть», – ответил с нетерпением, мелочи сейчас его не
интересовали, и зря, по моему мнению, – «Давай в машину, впереди кто-то
костерок палит, а мы время теряем!» Кто б спорил. Я глянул в сторону этого
костерка – действительно, слабенький дымок между горок поднимался – и
полез в кабину вслед за другими. Вдруг это Палыч сигнал подает?
Но, не доезжая до дымка километр-полтора, Рома зашевелился,
закрутил головой, и промямлил:
«Вроде бы здесь Палыч ночевал».
Леня тормознул, и пока не вылезли из кабины, я обоих попросил:
«Пойдете за мной. Осторожно, шаг в шаг – что б ничего не затоптать. Я
должен со следами разобраться».
Не возмутились, но задергались, не понимая, что я в пыли и сухой
траве надеюсь высмотреть. Задышали в затылок.
Однако следов рядом с Газоном не было и быть не могло: впереди в
колеях, кроме свеженьких отпечатков протектора колес Камаза, ничего не
радовало глаз. Значит, это его утренние следы, а нужное место мы
благополучно проскочили. Пришлось возвращаться назад.
Рома и теперь бестолково крутил головой, и никак не мог определиться,
где же Камаз стоял ночью. Хотя всего-навсего нужно было доехать до первого
28
отпечатка обуви. Я его не пропустил, и рядом на обочине проселка – из
кабины! – увидел клочок поломанной и примятой спальником травы. А когда
из кабины вылезли и к нему подошли – разглядел, что отсюда тащили к
ближайшим кустам, от проселка метрах в двадцати пяти, какой-то предмет.
Показал эскорту на примятую сухую травку:
«Видите?» – и понял, что зря спрашиваю.
«Ничего не вижу!» – это Леня, с подозрением, не морочу ли ему голову.
А второй тип пожал плечами – он, как я успел убедиться, вообще нигде
ничего не видел. Ну и как с такими работать? Если они не только ничего под
носом не замечают, а и не очень мне верят!
За мной все же потянулись, как я и требовал – шаг в шаг. Подошли к
кустам, и обогнув их, увидели …Палыча! Лежал на земле, на спине, со
связанными ногами, с примотанными к поясу руками, и с повязкой на голове.
Мигом к нему подскочили! Леня рухнул на колени и полез рукой к шее
Палыча – проверить пульс. Я начал распутывать руки, уже поняв, что Палыч
жив – Леня выдохнул с шумом, и проорал «Слава богу!». А Рома уже резал
веревку на ногах, у него с собой оказался нож.
Освободив от пут, занялись головой Палыча, обмотанной бинтом,
наверное из Камазовской аптечки, валявшейся на земле рядом, вместе с
пустой бутылкой. Повязка была необычной – закрывала глаза, но когда ее
размотали, крови не нашли, видимых ушибов тоже, а глаза Палыча были
закрыты. Я в одном раздвинул веки – зрачок удивил очень маленьким
размером, и на свет не реагировал.
«Что с ним?» – Леня крутил головой, бросая взгляды то на меня, то на
Палыча, и не понимая, почему тот в отключке. А Рома за спиной толкнул
меня в плечо:
«У него кровь на губах!»
Глянул на губы: точно, крови чуть– чуть. Раздвинул их – кровь на
деснах, на них же непонятные ранки.
«Может, воды дать? – Леня не знал, что делать, и предложил первое,
что пришло в голову, – «Вдруг полегчает?» Я поднялся на ноги, Леня тоже.
«Вода вряд ли поможет, да его уже и напоили», – кивнул на пустую
бутылку рядом с аптечкой, – «Но чем? Мне кажется, наркотой. Только откуда
она взялась, у нашего канавщика?»
«И что делать будем?» – Леня от меня не отставал, все спрашивал и
спрашивал, словно не он, а я начальник, да к тому же и врач.
«Для начала в отряд отвезем, пока солнце не жарит. А там посмотрим,
пораспрашиваем ребят. А лучше женщин – может, кто и знает, что с
наркоманами делать, если у них передоз».
«Что то там разгорелось здорово», – неожиданно прорезался Рома. Я и
Леня к нему обернулись, и проследили за рукой, показывающей направление
в сторону недавнего слабенького дымка. Действительно, теперь там
поднимался густой черный дым, совсем невозможный для обычного костра.
29
«Камаз горит»,– определил Леня, – «Вот, блин, попали! Теперь точно в
ментовку ехать придется!» – и сотворил такое лицо, что честно говоря, мне
стало его жаль.
«Туда надо! Попробовать потушить!» – напарник Палыча, убедившись,
что его старшой если и не совсем здоров, то все же жив, теперь в большей
мере переживал за сохранность исчезнувшего Камаза.
«Ну что, едем или нет?» – это Леня мне, – «Что б точно знать, что горит!
Может, и не Камаз вовсе!»
«Едем», – согласился и я, до дымка то было, ну если с километр.
« А Палыч как?» – это опять Леня, и опять мне!
«Дышит ровно, судорог нет – за двадцать минут ничего с ним не
случится. Посмотрим, что горит, и сразу назад!» – это я говорил, уже шагая к
Газону.
Горел Камаз, и так, что не подойдешь. Но в кабине, с распахнутыми
дверьми, останков живого существа не было. Значит, канавщик Гриша
машину поджег и слинял. Только почему не поехал дальше, к ближайшему
поселку, зная, что в отряд вернуться он не может? Или совсем с катушек
слетел? И Лене теперь придется отряд охранять, не зная, на что этот тип
может решиться? Да еще завладев Макаровым Палыча? Все это меня так
встревожило, что я тут же у Ромы поинтересовался:
«Пистолет всегда в бардачке лежит, или Палыч ночью его при себе
держит?»
«Когда как», – услышал в ответ от чуть ли не рыдающего мужика, -
«может уже сгорел, а может у Палыча был, и этот скотина его забрал. Только
нам он без машины и не нужен», – и потер кулаком глаз, вроде как стирая
слезинку. Да, на его месте и я б от них не сдержался.
Только насчет Макарова я уже понял: в машине он не сгорел. Потому
что уже должны были услышать, как в обойме от огня бахают патроны –
утром при тишине звук выстрела разносится очень далеко. И получается, что
чокнутый канавщик его унес с собой – при Палыче, когда его освобождали от
веревок, пистолета точно не было.
Леонид, обуреваемый свалившимися на него заботами, смотреть на
догорающий Камаз уже не мог:
«Все, делать здесь нечего. Поехали к Палычу – его надо в отряд везти!»
– и пошел к Газону.
Палыч на спине уже не лежал. Это счастье, что мы его распеленали, и
он смог повернуться на бок – отравленный организм решил избавиться от
содержимого желудка, и его вырвало. Возможно и не раз. Мы его тут же
оттащили в сторонку, смыли с лица гадость водой из канистры, всегда
имевшейся в любой отрядной машине, попробовали напоить и он сделал
глоток. После которого раскашлялся и открыл глаза.
«Очухался!» – Леня с момента, когда выехали из отряда, первый раз
улыбнулся. И не удержался с мучившим всех нас вопросом: «Что с тобой этот
гад сделал?»
30
Вопрос до Палыча вряд ли дошел – взгляд у него был не совсем
осмысленный. И волновало сейчас его совсем другое – пошевелив губами,
словно пытаясь что-то сказать, он наконец с трудом прошептал:
«Где машина?» – ну и что можно ответить, в его состоянии?
Короче говоря, мы его быстро загрузили в кузов Газона, и в трусах –
другой одежды на нем не было – поддерживая с двух сторон, довезли до
нашего домика, под руки в него отволокли и положили на кровать Лени. При
этом конечно, кое-кто из бездельничающей по случаю воскресенья публики,
нас увидел.
Палыч уже пришел в сознание, но было ему очень плохо. Говорить мог,
но еле-еле, с остановками. Леня присел на кровать рядом, и пытался узнать,
что же с ним случилось. А мне пришлось из домика выйти – начали
собираться любопытные, и слишком из них нахальные пытались в домик
заглянуть, не только в дверь, а и в окно.
Славу и Виталия я в домик впустил, а остальных шуганул, довольно
грубо. Но тут вихрем примчалась Розочка, которая можно сказать проспала
появление в отряде своего красавца. Ее я турнуть постеснялся, слишком
девуля переживала непонятное для нее событие, поэтому Рому из домика
выпустил, но предупредил, что б о недавних событиях никому ни слова, даже
своей крале, и что б он из отряда на время с ней смылся.
«А как Палыч?» – возмутился парень, – «Я же с ним должен быть!»
«Позже побудешь, когда совсем очухается. А сейчас – что б я тебе и
девушку близко не видел!»
Теперь в домике был костяк отряда – начальник, я, Слава и Виталий,
его первые помощники. Ну и конечно Палыч, который уже знал о потери
машины, и это так на него подействовало, что он быстро приходил в норму –
все поняли, что лечить его не нужно, с отравой организм справится и сам.
Но как она в него попала – Палыч не имел понятия. По его словам,
вечером залез в спальник, и … все, очнулся, когда мы пытались влить в него
воду.
«Вы мне чуть зубы не выбили», – залез пальцем в рот, зубы и десны
проверил – на месте ли.
«Это не мы», – Леня тут же отрекся, – «у тебя губа была разбита, когда
мы воду в рот вливали».
«И голову не вы?» – Палыч ощупал свой затылок, – «Что то
побаливает».
«Саданул тебя по башке наш ненормальный, еще в спальнике», -
«обрадовал» его Леня, – «А потом оттащил от проселка за кусты, что б на
виду не лежал», – глянул на меня, – «Скажи Юре спасибо, он тебя нашел. А
помощник твой ни хрена на местности не ориентируется!» – отлично, теперь
я вижу, что и Леня из стресса выходит, соображать начал нормально.
«Спасибо», – это Палыч мне, а потом всем, – «Только что мне теперь
делать? В Камазе деньги остались, все, что мы за товар выручили, и ….», -
посмотрел на меня, – «ты знаешь что». Ну да, знаю – Макаров, который он же
мне когда-то и продемонстрировал.
31
Виталий и Слава на моей кровати с интересом слушали разговор, но в
него до этого момента не встревали. Сейчас же Виталий не сдержался:
«Вы что, по почте себе же деньги не могли перевести?»
«Могли! Только я – дурак старый!» – неожиданно для всех Палыч на
кровати сел. Совсем хорошо!
Забамкала железяка в столовой. Леонид встрепенулся:
«Сейчас пообедаем, потом совет устроим, что делать. Только завтра я
точно еду в партию – у нас на ходу всего одна машина, и такое ЧП –
канавщик пропал – что придется к ментам идти».
Часть восьмая.
Рубашку и штаны Палычу мы нашли, но он, хоть и отошел малость,
идти в столовую отказался. Пришлось нести обед в домик, в котором уже
сидел Рома – его у себя в палатке накормила Розочка. Леня из столовой
побежал кое-что в отряде проверить, и в домике мы его минут пятнадцать с
нетерпением ждали. Наконец появился:
«Шофера я предупредил, что завтра в пять утра везет меня в партию. А
вам», – торнул по очереди пальцем на меня, Славу и Виталия, – «организовать
на два дня камералку – просмотреть все карты, все журналы документации и
вообще все бумаги. Канавщиков предупредил, что два дня машины не будет,
и они поработают на канавах для воскресений – рядом с отрядом. Это
первое», – Леня на секунды смолк, убедиться, что до остальных его слова
дошли, – «Теперь второе. Гриша, Ромео наш хренов, с катушек слетел точно.
И раз Камаз сжег недалеко от отряда, а не поехал к ближайшему поселку, то
где-то здесь и крутится. И непонятно с какими намерениями. Значит, по
ночам придется лагерь охранять – Виталий распишет смены по два человека.
И что б обязательно с ружьями! А Розочку с подружкой», – персонально мне
ехидно улыбнулся, – «Юра к себе возьмет! Потому что партизан к ним в
палатку в первую очередь и полезет!»
«Я у них ночью в палатке посижу!» – распереживался напарник
Палыча, от которого ускользала надежда провести ночь с Розочкой. Но
старшой его тут же охладил:
«Хоть сейчас о девке забудь! Не о ней надо думать, а как нам из всего
дерьма выбраться! Как от ментов отмазаться! Как объяснить, почему мы в
пустыне оказались! Что везли и кому! Почему Камаз сгорел! А еще – не дай
бог – этот ненормальный сюда вернется, и стрельбу устроит, сам знаешь из
чего!» – насчет исчезнувшего Макарова при Славе и Виталии говорить не
решился, и правильно сделал.
«Вам бы тоже в милицию», – деликатно предложил Леня, – «все равно
придется с ними дело иметь».
«С тобой и поедем», – это Палыч твердо; перевел взгляд на напарника и
еще тверже, – «Оба!» – на что тот отвернулся в сторону и огорченно вздохнул.
«Теперь третье», – Леня опять обратил на себя внимание, – «Я с
канавщиками поговорил, насчет партизана. Так вот: ночью он в палатке не
32
ночевал, на работу с ними утром не ходил. Вещи, рабочую робу здесь
оставил. И даже канистру, в которой воду на работу возил! Ну не дурак ли?
Куда он без воды? Значит, его возле родника нужно ждать!»
«Не совсем дурак», – не согласился Палыч, – В машине у нас все было,
и вода, и одежда. Ими и воспользовался».
«Тогда вечером к Камазу прокатимся», – сообразил Леня, – посмотрим,
взял ли он с собой канистру. Или что у вас там было?» – поинтересовался у
Палыча.
«И бидон был с водой, и канистра небольшая», – вздохнул тот, с
нескрываемым огорчением.
«А теперь», – Леонид стрельнул из пальца в сторону Виталия и Славы,
– «вы идете к себе, зовете Пашу и Сашу», – это молодые геологи, – «и
договариваетесь, как будете лагерь охранять, до моего возвращения из
партии. Найдите место и для Егорыча».
Виталий и Слава тут же с кровати вскочили и домик покинули, после
этого Леня опять взял в свои руки бразды правления:
«А теперь», – обратился к Палычу, – давайте решим, что будем ментам
говорить. Что б мы не одно, а вы другое».
«Правду будем говорить», – молодец Палыч, хотя от дури еще не совсем
отошел, но голова уже соображает нормально! – «Отряд у вас большой, все
машины наши видели. Так что не соврешь, в момент менты расколят. А
насчет груза – документы у нас всегда в порядке. Ну ездили не по асфальту –
так это наше дело, отбрешемся, знаков, что проезд запрещен, мы нигде не
встречали».
«Имей ввиду: как только менты про нашего придурка узнают – посты в
ближайших поселках выставят, и сюда приедут отлавливать. А у него твой
Макаров. Что если к ментам попадет?»
«Как карта ляжет», – Палыч пожал плечами, ничуть не удивившись, что
Леня о пистолете знает, а его напарник закрутил головой, – «Может, и не
попадет пистоль к ментам, догадается дурак выкинуть. А может…», – еще раз
пожал плечами, – «тогда будем ваньку валять: не наш, и все тут. Ты понял?» -
это уже Роме, и тот кивнул головой. А Палыч добавил: «Остальных ребят я до
ментовки по телефону предупрежу», – это уже насчет экипажей двух других
Камазов.
На этом серьезный разговор закончился, а в дверь начала рваться
Розочка, с требованием ее впустить. Впустить ее Леня не впустил, но Рому из
домика выставил, в ее временное распоряжение. Парочка сразу же смылась.
А я из домика вышел, и пошел к палаткам канавщиков. Сейчас у меня были
некоторые сомнения, правильно ли мы представляем недавние события.
Потому что, отпечаток в пыли проселка слишком большого сапога, причем
только из отряда в направлении Камаза, не мог принадлежать никому из пока
известных участников, можно уже сказать – криминальной истории. И кто
тогда пробежал, и с какой целью?
Для начала я посетил палатку новоявленного партизана, и при его
коллеге убедился, что рабочие сапоги того лежат под раскладушкой, вместе с
33
рабочей робой, и по размеру значительно меньше подозрительного отпечатка
на проселке. Зато отсутствовали туфли, в которых этот тип обычно
разгуливал в лагере.
Я вернулся в домик, и у озабоченного начальника поинтересовался, как
был одет пропавший, когда прошлым вечером патрулировал возле палатки
Розочки, а Леня его проверял, с надеждой, что тот наконец-то успокоится и
уйдет спать.
«Как всегда», – Леня и секунды не повспоминал, – «В рубашке, брюках,
туфлях!» – и тут же в свою очередь поинтересовался у меня:
«Ты мне объясни, если можешь. Палыча», – кивнул на того, все еще
обитающего на кровати, – «партизан накормил дурью. Но где ее взял? Он же
наркоманом не был – никто никогда его под кайфом не замечал!»
«Этого не знаю. Но знаю другое: у Палыча в городке возьмут кровь и
мочу на анализы. Что бы узнать, чем его накормили».
«Да понятно! Но я, после случая с шофером, которого пришлось
отправить в партию, из-за той же дури, за всеми мужиками следил! И никто
больше с ней не засветился!» – мне оставалось развести руки. Но кто то же
дурь хранил, раз она сейчас всплыла! Теперь у меня еще одна, кроме
отпечатка сапога, заморочка! А в домике появился озабоченный Виталий:
«Молодежь дым от Камаза видела, теперь собирается к нему идти!
Посмотреть, что осталось!»
«Ни за что!» – опередил я начальника отряда, – «Мы должны к нему
первыми попасть! Посмотреть, что с собой угонщик забрал!» – при Виталии я
