![](/files/books/160/oblozhka-knigi-inoy-zhizni-dlya-sebya-ne-predstavlyayu33-kniga-vtoraya.-opasnyy-marshrut-si-260759.jpg)
Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая. Опасный маршрут (СИ)"
Автор книги: Александр Воронецкий
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Я и не поверил, но к всеобщему удивлению, дальше повела себя загадочно: больше никого из ребят не соблазняла, ночевала в своей палатке, а не где-то...ну сами понимаете.
Настроение у Лени заметно повысилось, но настороженность, по отношению к студентке и ее поклоннику-канавщику, оставалась. В большей мере к студентке, за которой он на всякий случай присматривал:
"Что-то с девкой не то. Молчит, на ребят не смотрит. Плохие симптомы – как бы в женатого не втрескалась. Тогда я ее в момент в партию отвезу!" – посмотрел на меня с подозрением, – "Может, на тебя глаз положила? Когда с ней беседовал?" – погрозил мне пальцем.
"Точно не на меня!" – ответил твердо.
"И даже не пробовала?"
"Если не считать одной давней попытки – выразила озабоченность отсутствием у меня женщины".
"И что ответил?" – ну вот, теперь от меня отчет требует!
"Что перебьюсь!" – улыбнулся поборнику нравственности, – "А если совсем разболеюсь – найду женщину постарше. И точно буду у нее не вторым или третьим в отряде мужиком!"
"Правильно!" – крамолы в моих словах Леня не нашел. И я тут же озвучил мыслишку, тоже не совсем, как мне казалось, для него приятную:
"Может и не прав, но мне кажется, что девуля не просто глаз на напарника Палыча, положила, а в него втрескалась. Ничем другим не объяснить ее внезапную скромность. Сам знаешь – попробовала девушка мужика – и уже не остановится, пока", – зачем то погрозил Лене пальцем, – "по настоящему не влюбится. А признаки этого я замечаю: крестик мужской, подарок парня, постоянно носит, пальчиками постоянно поглаживает и даже иногда целует. Неспроста это!"
"Пусть целует!" – к моему удивлению, расстройства Лене не прибавил – он даже улыбнулся, – "Месяц Палыч с командой в отряде не появится – мы и поживем спокойно. Только б эта мадам подарок не пересталат поглаживать и целовать, и за старое не принялась!"
"Мечтать не вредно", – деликатно высказал я сомнение, насчет месяца нашей спокойной жизни. На что Леня пожал плечами:
"А что делать?" – действительно нечего, если принять, что все в руках божьих.
А что это так – через три дня мы и убедились: в субботу к отряду подкатил Камаз, причем один и с севера, откуда должен ехать пустым не по разбитому проселку через родник, а по асфальту от нас в двухстах километрах. Остановился от домиков в сторонке, и к нему тут же рванула наша головная боль – студенточка Роза. А из него выбрался Палыч и пошел к нашему домику. Леня не замедлил рвануть ему навстречу, на полпути встретил, о чем-то пять минут разговаривали, потом в домик зашли. Оба очень серьезные. Палыч со мной поздоровался, а Леня после этого тяжело вздохнул, и гостю показал пальцем на меня – что бы объяснил ситуацию.
"Мужики! Богом клянусь, не мог я по другому!" – Палыч закрутил головой, бросая взгляды то на меня, то на Леню, – "Влюбился мой дурак в вашу девку, и слушать никого не хочет. Говорит, через отряд поедем! Я, говорит, девушку должен увидеть! Сразу с собой увезти, или договориться, когда за ней приехать!"
"Что делать будем?" – это Леня мне, – "Сейчас машина за канавщиками поедет – представляешь, что устроит отвергнутый Гриша, этот Ромео, когда Камаз увидит и узнает, кто в нем хрен знаем чем занимается?"
"Спрятать машину, пока не поздно, подальше от отряда. Пусть там парочка и договаривается, кто к кому поедет. А Палыч – у нас в домике заночует. Только что б в отряде не светился", – умнее я ничего не придумал.
"Не-не", – Палыч не согласился, – "Ночевать я рядом с машиной буду. Сейчас пойду – и отгоню подальше, а утром девку подвезу к вам – и сразу уедем".
"Перебьется девка", – теперь не согласился Леня, – "пешком в отряд прибежит! А вы", – то-есть Палыч и его напарник Роман, – "утром здесь не показывайтесь. Сразу уезжайте!"
Палыч внимательно нас выслушал, и тут же начал прощаться:
"Ну, мужики, я пошел. Спасибо в положение вошли, из отряда не выгнали и парню позволили с девкой встретиться", – пожал нам руки, – "Свидимся скоро – тогда и поговорим по душам, с водочкой. За это время глядишь – страсти любовные и поутихнут!"
Через десять минут Камаз попылил на юг, с нашей студенткой. Леня проводил его глазами, с явной тревогой, пока тот не скрылся из вида, после чего уже спокойно заметил:
"И правильно. Канавшика, любовью тронутого, точно в партию отвезу!" – огляделся, и пошел вдоль домиков к палатке-камералке, возле которой несколько человек возбужденно размахивали руками. Наверное, что-то обсуждали, и начальник решил поинтересоваться, о чем конкретно шел разговор.
Вернулся в домик недовольным:
"Все их видели", – это насчет нежданных гостей, – "и Палыча, что сюда приходил, и что студентка к Камазу побежала".
"Стой на своем: гости были проездом, а студентка – гуляет где-то. Может, и пронесет".
Однако не пронесло. Через час с работы привезли канавщиков, и несчастный Гриша обо всем узнал. Тут же прибежал к Лене с вопросом: где его любовь, и не увезли ли ее из отряда навсегда. Леня, как мы договорились, уверил, что не увезли, а где-то гуляет. Парень немедля вокруг отряда начал нарезать круги, и, слава богу, до Камаза все же не добежал. Вернулся к ужину, и начал патрулировать возле палатки студенток. Совсем парень свихнулся!
Весь вечер Леня выбегал из домика – проверял, что возле этой палатки творится. Возвращался недовольным, ничего мне не говорил – напрашивался вывод, что влюбленный пост свой не покидает. И только уже по темному, с очередной проверки Леня вернулся с улыбкой и насвистывая веселую мелодию. Разобрал кровать, начал раздеваться, и видя, что я за ним внимательно наблюдаю, прояснил ситуацию:
"Ушел наконец!" – то-есть, молодой канавщик пост возле палатки студенток покинул, – "Это ж до чего любовь довела!" – посочувствовал парню, залез под простыню и улыбнулся, – "И девка хороша! Что б пожалеть! Дала б разочек – с нее не убудет. И он бы успокоился".
"Не-е-е...", – влез я со своим, – "здесь так не получится. Девка не та. Она – лидер, знает, что красивая, уверена, что все от нее без ума. И сама выбирает парней, а не они ее. И выбирает смелых, наглых, напористых. А не сюсюкающих, боящихся хватануть за нужное место. Для нее приятней, если силой возьмут, даже изнасилуют! Так что нашему сюсюкающему канавщику ничего не обломится".
"Зато мне обломится", – Леня выключил в домике свет, – "головная боль на все лето".
По воскресеньям отряд просыпался поздно. Я открыл глаза и продолжал валяться в кровати, а Леня из домика вышел, как обычно пройтись по отряду, посмотреть все ли в порядке. Вернулся довольный:
"Студентка в отряд вернулась. Все в порядке, слава богу".
"Наш влюбленный ее не встречал?" – поинтересовался я, вернее сделал попытку слабенького прикола.
"Не видел!" – Леня заулыбался, – "Он, наверное, ночь не спал, сейчас наверстывает!"
Здесь забамкала железякой повариха, приглашая на завтрак, и я начал из кровати вылезать. Леонид сразу пошел в столовую, а я чуть позже, после утреннего омовения.
К столовой народ и подходил, и уже из нее уходил. Среди присутствующих канавщиков я не заметил. А Розочка имела такой вид, что сомнений, где и как она провела ночь, ни у кого возникнуть не могло.
По случаю воскресенья, большинство в отряде занялись личными делами. Но канавщиков, сознательно приехавших "зашибить деньгу", эти дела мало интересовали, как и пустое весь день времяпровождение в духоте палаток. Поэтому, рядом с отрядом– что бы можно было дойти пешком – всем задали по канаве, и по воскресеньям работяги шли к ним помахать лопатой. Так же пешком пораньше возвращались назад – к обеду. Я это к тому, что отсутствие канавщиков в палатке-столовой никого не удивило – позавтракали пораньше, как они всегда делали, и ушли, поработать по прохладе, вместе с канавщиком влюбленным, который после вечерних страстей и бессонной ночи идти на канаву вроде бы не должен – он же у нас "Курортник". Я и Леня этот нюанс пропустили, не придали ему значение. Зато насторожились через полтора часа после завтрака, когда к величайшему нашему удивлению в распахнутую дверь домика вломился запыхавшийся напарник Палыча Роман. А они оба должны быть в Камазе, и уже километрах в тридцати от отряда!
"Ты чего здесь?" – это Леня с возмущением, удивлением и недоумением, потому что по договоренности утром парень в отряде не должен был появиться!
А у меня на душе кошки заскреблись. Студентка в отряд прибежала одна, как и договаривались, но Роман, я думал, все же ее до него провожал. А сейчас прибежал второй раз – значит, что-то случилось. Причем серьезное, и как бы не с Палычем. И как бы молодой канавщик, любовью прибабаханый и в данный момент в отряде отсутствующий, к этому серьезному делу не приложил руку.
"Мужики! Машина исчезла! Вместе с Палычем!" – прохрипел Рома, и шагнув к кровати, в изнеможении на нее рухнул.
"Как исчезла?" – Леня головой помотал, словно отгонял неожиданное наваждение, – "Сломалась, или еще что?"
"Уехал Палыч! Бросил меня!" – это парень с придыханием, словно вот-вот у него потекут слезы. А до Лени начало доходить, что дело серьезное, и он повернулся ко мне:
"Найди шофера, возьми ключи. Скажешь, что свозишь меня в одно место", – не задерживаясь, я из домика выскочил.
Шофера нашел быстро, обрадовал, что от него нужны всего лишь ключи, а не самому катать начальника. Вдвоем пошли к стоянке машин, где он должен в своей включить секретный тумблер противоугонного устройства.
Только включать не пришлось: задние колеса двух отрядных бортовых Газонов были спущены, а в покрышках сбоку зияли прорези явно искусственного происхождения.
"...твою.......... мать!" – изверг шофер подобающую моменту тираду, – "Это ж что за гад два колеса изничтожил! А у меня запаска одна! Что теперь делать?" – про вторую машину, с теми же двумя "изничтоженными" покрышками даже не упомянул. И продолжил упражняться в ненормативной лексике, с упоминанием всей возможной родни неизвестного злодея. Мне это словоблудие быстро надоело:
"Быстро запаску ставь! Начальника по серьезному делу везти нужно!" – еще какому серьезному, если кроме исчезнувшего Камаза и обе отрядные машины из строя выведены!
"Толку то!" – услышал я от шофера первую осмысленную фразу, – "Запаска одна, а колес пробито – два!"
"Вторую возьмешь с той машины!" – кивнул на вторую отрядную, тоже с двумя пробитыми баллонами, – "А я побежал к начальнику, он тебе в помощь людей пришлет!" Шофер почесал репу, побурчал, что и в воскресенье не дали отдохнуть, но полез в кабину за инструментом. А я припустился в свое жилище.
Леня и напарник Палыча сидели на кроватях, нахохлившись как сычи и молча. Оба начали подниматься, считая, что я пришел за ними и пора идти к машине. Пришлось напарнику Палыча махнуть рукой – сиди мол, а Лене кивнуть головой, что бы со мной из домика вышел: говорить о происшествии на стоянке при постороннем человеке мне не хотелось. Так же, как не хотелось, что бы кто-то посторонний Рому увидел.
"Что еще?" – это Леня сердито, решив, что водила заартачился, и ключи мне не отдал, – "Я к нему сейчас сам схожу и втык сделаю!"
"Хуже", – посмотрел ему в глаза, – "задние колеса у наших машин разрезаны так, что придется выкинуть. Шофер свою запаску уже ставит, вторую придется взять с другой машины, а без твоего разрешения он этого не сделает".
Леня вначале удивился, потом задумался, рассматривая что-то вдали и под ногами, наконец поднял глаза на меня:
"Канавщик разрезал, больше некому", – я был не против, но пожал плечами, продемонстрировав сомнение: если он, то причем здесь машины, к его несчастной любви никакого отношения не имеющие. А Леня еще немножко подумал, и продолжил:
"Точно он. Ночью Камаз не нашел, студентку тоже – и выплеснул эмоции на наших машинах".
А вот здесь Леня не прав! И я уже понял в чем: не дождавшись студентки в отряде, Гриша снова побежал искать Камаз, а не к себе в палатку, как Леня вчера вечером посчитал. И Камаз нашел, и все понял. А порезанные покрышки отрядных машин – это уже не месть можно сказать невменяемого человека, а часть его плана. Только какого! И сейчас меня тревожил вопрос: а что с самим Палычем, который возле Камаза ночевал? Не мог же он уехать один, без напарника, когда тот от машины ушел, проводить девушку до отряда? Не мог, и как бы с ним не случилось что-нибудь совсем нехорошее. Пришлось начальнику об этом и сказать:
"Нужно срочно Камаз догонять. Не удивлюсь, если в нем наш Гриша, а Палыча – нет!" Леня посмотрел на меня, покачал головой:
"Ну и мысли у тебя! Жуть полная!" – и кивнул на домик, в котором остался Рома, – "Смотри за ним, что б сидел и не вылезал, а я побежал, с машинами разбираться!"
Минут сорок я и напарник Палыча в домике молчали. Не знаю, о чем думал Рома, а у меня мысли крутились вокруг да около отверженного студенткой Гриши. Если он угнал Камаз, то не в состоянии аффекта или нервного перевозбуждения. Иначе не сообразил бы вывести из рабочего состояния отрядные машины, что бы исключить возможность немедленной погони. А угон Камаза совершил – когда Рома провожал утром Розочку в отряд, и Палыч остался возле машины один, наверное еще спал. И что-то с ним сделал – по другому завладеть машиной не светило, Палыч был мужиком крутым, не трусом, и как я знал, владел Макаровым. На душе стало совсем тревожно.
Наконец Газон подъехал к домику, Леня в него заскочил, достал из сейфа свой Вальтер, загнал в него обойму с патронами, повесил в кобуре на поясной ремень:
"Поехали!" – с решительным видом шагнул в дверь, я и Рома за ним следом.
Часть восьмая.
Втроем втиснулись в кабину, Леонид сел за руль. Отъехали с километр, я посматривал на напарника Палыча и надеялся, что тот не пропустит место ночной стоянки Камаза.
Молчали все, а Рома с такой неуверенностью смотрел по сторонам, что возникало сомнение в его способностях ориентироваться на местности. Пока я не волновался – в колеях проселка, на песочке, изредка появлялись следы в отряд и из него. То-есть, Камаз ночью стоял где-то впереди. А следы были разные: и маленькие – это девуля утром пробежала в отряд, и очень много других, побольше – это Рома провожал ее, потом вернулся назад, и не найдя на месте Палыча и родную машину, еще раз в отряд прибежал. Сейчас он сидел в кабине Газона рядом со мной, и я внимательно осмотрел его босоножки: точно, на песочке их отпечатки – те, которых много и размером побольше. Но где отметился канавщик Гриша, подозреваемый в исчезновении Камаза и Палыча?
"Останови!" – крикнул Лене, когда – наконец-то! – увидел впереди что-то подозрительное. Он послушно тормознул, а я из кабины выскочил: несколько очень больших оставленных сапогами следов. Внимательно их рассмотрел: показались не совсем подходящими для влюбленного канавщика, парня роста среднего. Но никто другой бежать в сапогах здесь не мог, кроме несчастного Гриши! С явно поехавшей крышей – только в таком состоянии он мог и колеса машин в отряде порезать, и руку приложить к исчезновению Камаза и Палыча.
Я начал выискивал отпечаток получше, подходящий для идентификации, если до нее дойдет дело. Что бы его на всякий случай чем-либо накрыть для сохранности. А два других члена поисковой команды не замедлили ко мне подойти.
"Ну и что?" – потребовал Леня, по праву начальника.
"Не думал, что у канавщика такая лапа", – кивнул я на отпечаток. Начальник на него глянул, пожал плечами:
"Какая есть", – ответил с нетерпением, мелочи сейчас его не интересовали, и зря, по моему мнению, – "Давай в машину, впереди кто-то костерок палит, а мы время теряем!"
Кто б спорил. Я глянул в сторону костерка – действительно, слабенький дымок между горок поднимался – и полез в кабину вслед за другими. С крамольной мыслью: вдруг Роман утром просто не добежал до Камаза, и Палыч сигнал подает?
Поехали, и очень быстро парень зашевелился, закрутил головой, и промямлил:
"Вроде бы здесь Палыч ночевал".
Леня тормознул, и пока не вылезли из кабины, я обоих попросил:
"Пойдете за мной. Осторожно, шаг в шаг – что б ничего не затоптать. Я должен со следами разобраться".
Не возмутились, но задергались, не понимая, что я в пыли и сухой траве надеюсь высмотреть.
Однако отпечатки обуви впереди нашего Газона отсутствовали, зато присутствовали свеженькие утренние отпечатки протектора колес Камаза. Получается, что место ночевки мы благополучно проскочили. Уговорил Леню вернуться назад.
Рома и теперь бестолково крутил головой, и никак не мог определиться, где же Камаз стоял ночью. Я это место не пропустил – из кабины на обочине проселка заметил пятачок поломанной и примятой травы. Когда к нему подошли – разглядел, что какой-то предмет отсюда тащили к ближайшим кустам, от проселка метрах в двадцати пяти. Показал эскорту на примятую сухую травку:
"Видите?" – и понял, что зря спрашиваю.
"Ничего не вижу!" – Леня ответил с подозрением, не морочу ли ему голову. А второй тип пожал плечами – он, как я успел убедиться, вообще нигде ничего не видел. Ну и как с такими работать? Если они не только ничего под носом не замечают, а и не очень мне верят!
За мной все же потянулись, как я и требовал – шаг в шаг. Подошли к кустам, и обогнув их, увидели ...Палыча! Лежал на спальнике, на спине, со связанными ногами, с примотанными к поясу руками, и с повязкой на голове. Мигом к нему подскочили! Леня рухнул на колени и полез рукой к шее Палыча – проверить пульс. Я начал распутывать руки, уже поняв, что Палыч жив – Леня выдохнул с шумом, и проорал "Слава богу!". А Рома резал веревку на ногах, у него с собой оказался нож.
Освободив от пут, занялись головой Палыча, обмотанной бинтом, наверное из Камазовской аптечки, валявшейся на земле рядом, вместе с пустой бутылкой. Повязка была необычной – закрывала глаза, но когда ее размотали, крови не нашли, видимых ушибов тоже, а глаза Палыча были закрыты. Я в одном раздвинул веки – зрачок удивил очень маленьким размером, и на свет почти не реагировал.
"Что с ним?" – Леня крутил головой, бросая взгляды то на меня, то на Палыча, не понимая, почему тот в отключке. А Рома за спиной толкнул меня в плечо:
"У него кровь на губах!"
Глянул на губы: точно, крови чуть– чуть. Раздвинул их – кровь на деснах, на них же непонятные ранки.
"Может, воды дать? – Леня предложил первое, что пришло в голову, – "Вдруг полегчает?"
Я поднялся на ноги, Леня тоже.
"Вода вряд ли поможет, да его уже и напоили", – кивнул на пустую бутылку рядом с аптечкой, – "Но чем? Мне кажется, наркотой. Только откуда она взялась, у нашего канавщика?"
"И что делать будем?" – Леня от меня не отставал, все спрашивал и спрашивал, словно не он, а я начальник, да к тому же и врач.
"Для начала в отряд отвезем, пока солнце не жарит. А там посмотрим, порасспрашиваем ребят. А лучше женщин – может, кто и знает, что с наркоманами делать, если у них передоз".
"Что то там разгорелось здорово", – неожиданно прорезался Рома. Я и Леня к нему обернулись, и проследили за рукой, показывающей направление в сторону недавнего слабенького дымка. Действительно, теперь там поднимался густой черный дым, совсем невозможный для обычного костра.
"Камаз горит",– определил Леня, – "Вот, блин, попали! Теперь точно в ментовку ехать придется!" – и сотворил такое лицо, что честно говоря, мне стало его жаль.
"Туда надо! Тушить!" – напарник Палыча, убедившись, что его старшой если и не совсем здоров, то все же жив, теперь в большей мере переживал за сохранность исчезнувшего Камаза.
"Ну что, едем или нет?" – это Леня мне, – "Что б точно знать, что горит! Может, и не Камаз вовсе!"
"Едем", – согласился и я, до дымка то было, ну если с километр.
" А Палыч как?" – опять Леня, и опять мне!
"Дышит ровно, судорог нет – за двадцать минут ничего с ним не случится. Посмотрим, что горит, и сразу назад!" – я говорил, уже шагая к нашему Газону.
Горел Камаз, и так, что не подойдешь. Но в кабине, с распахнутыми дверцами, останков живого существа не было. Значит, канавщик Гриша машину поджег и слинял. Только почему не поехал дальше, к ближайшему поселку, зная, что в отряд вернуться он не может? Или совсем с катушек слетел? И Лене теперь придется отряд охранять, не зная, на что этот тип может решиться? Да еще завладев Макаровым Палыча? Все это меня так встревожило, что я тут же у Ромы поинтересовался:
"Пистолет всегда в бардачке лежит, или Палыч ночью его при себе держит?"
"Когда как", – услышал в ответ от чуть ли не рыдающего мужика, – "может уже сгорел, а может у Палыча был, и этот скотина его забрал. Только нам он без машины не нужен", – и потер кулаком глаз, вроде как стирая слезинку. Да, на его месте и я б от них не сдержался.
Только насчет Макарова я уже понял: в машине он не сгорел. Потому что уже должны были услышать, как в обойме от огня бахают патроны – утром при тишине звук выстрела разносится очень далеко. И получается, что чокнутый канавщик его унес с собой – при Палыче, когда его освобождали от веревок, пистолета точно не было.
Леонид, обуреваемый свалившимися на него заботами, смотреть на догорающий Камаз уже не мог:
"Все, делать здесь нечего. Поехали к Палычу – его надо в отряд везти!" – и пошел к Газону.
Палыч на спине уже не лежал. Это счастье, что мы его распеленали, и он смог повернуться на бок – отравленный организм решил избавиться от содержимого желудка, и его вырвало. Возможно и не раз. Мы его тут же оттащили в сторонку, смыли с лица гадость водой из канистры, всегда имевшейся в любой отрядной машине, попробовали напоить и он сделал глоток. После которого раскашлялся и открыл глаза.
"Очухался!" – Леня с момента, когда выехали из отряда, первый раз улыбнулся. И не удержался с мучившим всех нас вопросом: "Что с тобой этот гад сделал?"
Вопрос до Палыча вряд ли дошел – взгляд у него был не совсем осмысленный. И волновало сейчас его совсем другое – пошевелив губами, словно пытаясь что-то сказать, он наконец с трудом прошептал:
"Где машина?" – ну и что можно ответить, в его состоянии?
Короче говоря, мы его быстро загрузили в кузов Газона, и в трусах – другой одежды на нем не было – поддерживая с двух сторон, довезли до нашего домика, под руки в него отволокли и положили на кровать Лени. При этом кое-кто из бездельничающей по случаю воскресенья публики нас увидел.
Палыч уже пришел в сознание, но было ему очень плохо. Говорить мог, еле-еле, с остановками. Леня присел на кровать рядом, и пытался узнать, что же с ним случилось. А мне пришлось из домика выйти – начали собираться любопытные, и слишком из них нахальные пытались в домик заглянуть, не только в дверь, а и в окно.
Славу и Виталия я в домик впустил, а остальных шуганул, довольно грубо. Но тут вихрем примчалась Розочка, которая можно сказать проспала появление в отряде своего красавца. Ее я турнуть постеснялся, слишком девуля переживала непонятное для нее событие, поэтому Рому из домика выпустил, но предупредил, что б о недавних событиях никому ни слова, даже своей крале, и что б он из отряда на время с ней смылся.
"А как Палыч?" – возмутился парень, – "Я же с ним должен быть!"
"Позже побудешь, когда совсем очухается. А сейчас – что б я тебе и девушку близко не видел!"
Теперь в домике был костяк отряда – начальник, его первые помощники. Ну и Палыч, который уже знал о потери машины, и это так на него подействовало, что он быстро приходил в норму – все поняли, что лечить его не нужно, с отравой организм справится и сам.
Но как она в него попала – Палыч не имел понятия. По его словам, вечером залез в спальник, и ... все, очнулся, когда мы пытались влить в него воду.
"Вы мне чуть зубы не выбили", – залез пальцем в рот, зубы и десны проверил – на месте ли.
"Это не мы", – Леня тут же отрекся, – "у тебя губа была разбита, когда мы воду в рот вливали".
"И голову не вы?" – Палыч ощупал свой затылок, – "Что то побаливает".
"Саданул тебя по башке наш ненормальный, еще в спальнике", – "обрадовал" его Леня, – "А потом оттащил от проселка за кусты, что б на виду не лежал", – глянул на меня, – "Скажи Юре спасибо, он тебя нашел. А помощник твой ни хрена на местности не ориентируется!" – отлично, теперь я вижу, что и Леня из стресса выходит, соображать начал нормально.
"Спасибо", – это Палыч мне, а потом всем, – "Только что мне теперь делать? В Камазе деньги остались, все, что мы за товар должны заплатить, и ....", – посмотрел на меня, – "ты знаешь что". Ну да, знаю – Макаров, который он же мне когда-то и продемонстрировал.
Виталий и Слава на моей кровати с интересом слушали разговор, но в него до этого момента не встревали. Сейчас же Виталий не сдержался:
"Вы что, по почте себе же деньги не могли перевести?"
"Могли! Только я – дурак старый!" – неожиданно для всех Палыч на кровати сел. Совсем хорошо!
Забамкала железяка в столовой. Леонид встрепенулся:
"Пообедаем, потом совет устроим, что делать. Только завтра я точно еду в партию, а у нас на ходу всего одна машина, и такое ЧП, что придется к ментам идти".
Часть девятая.
Рубашку и штаны Палычу мы нашли, но он, хоть и отошел малость, идти в столовую отказался. Пришлось нести обед в домик, в котором уже сидел Рома – его у себя в палатке накормила Розочка. Леня из столовой побежал кое-что в отряде проверить, и оставшиеся в домике его минут пятнадцать с нетерпением ждали. Наконец появился:
"Шофера я предупредил, что завтра в пять утра везет меня в партию. А вам", – торнул по очереди пальцем на меня, Славу и Виталия, – "организовать на два дня общую камералку – просмотреть все карты, все журналы документации и вообще все бумаги. Канавщиков предупредил, что два дня они поработают на канавах для воскресений – рядом с отрядом. Это первое", – Леня на секунды смолк, убедиться, что до остальных его слова дошли, – "Теперь второе. Гриша, Ромео наш хренов, с катушек слетел точно. И раз Камаз сжег недалеко от отряда, а не поехал к ближайшему поселку, то где-то здесь и крутится. И непонятно с какими намерениями. Значит, по ночам придется лагерь охранять – Виталий распишет смены по два человека. И что б обязательно с ружьями! А Розочку с подружкой", – персонально мне ехидно улыбнулся, – "Юра к себе возьмет! Потому что партизан к ним в палатку в первую очередь и полезет!"
"Я у них ночью в палатке посижу!" – распереживался напарник Палыча, от которого ускользала надежда провести ночь с Розочкой. Но Палыч его тут же охладил:
"Сейчас о девке забудь! Не о ней надо думать, а как нам из всего дерьма выбраться! Как от ментов отмазаться! Как объяснить, почему мы в пустыне оказались! Что везли и кому! Почему Камаз сгорел! А еще – не дай бог – этот ненормальный сюда вернется, и стрельбу устроит, сам знаешь из чего!" – насчет исчезнувшего Макарова при Славе и Виталии говорить не решился, и правильно сделал.
"Вам бы тоже в милицию", – деликатно предложил Леня, – "все равно придется с ними дело иметь".
"С тобой и поедем", – это Палыч твердо; перевел взгляд на напарника и еще тверже, – "Оба!" – на что тот отвернулся в сторону и огорченно вздохнул.
"Теперь третье", – Леня опять обратил на себя внимание, – "Я с канавщиками поговорил, насчет партизана. Так вот: этой ночью он в палатке не ночевал, на работу с ними утром не ходил. Вещи, рабочая роба здесь осталась. И даже канистра, в которой воду на работу брал! Ну не дурак ли? Куда он без воды? Значит, его возле родника нужно ждать!"
"Не совсем дурак", – не согласился Палыч, – В Камазе у нас все было, и вода, и одежда. Ими воспользовался".
"Тогда вечером к Камазу прокатимся", – решил Леня, – "посмотрим, взял ли он с собой вашу канистру. Или что у вас там было?" – поинтересовался у Палыча.
"И бидон был с водой, и канистра небольшая", – вздохнул тот, с нескрываемым огорчением.
"А теперь", – Леонид стрельнул из пальца в сторону Виталия и Славы, – "вы идете к себе, зовете Пашу и Сашу", – это молодые геологи, – "и договариваетесь, как будете лагерь охранять, до моего возвращения из партии. Найдите место и для Егорыча".
Виталий и Слава тут же с кровати вскочили и домик покинули, после этого Леня опять взял в свои руки бразды правления:
"А теперь", – обратился к Палычу, – давайте решим, что будем ментам говорить. Что б мы не одно, а вы другое".
"Правду будем говорить", – молодец Палыч, хотя от дури еще не совсем отошел, но голова уже соображает нормально! – "Отряд у вас большой, все машины наши видели. Так что не соврешь, в момент менты расколят. А насчет груза – документы всегда в порядке. Ну ездили не по асфальту – так это наше дело, отбрешемся, знаков, что проезд запрещен, мы нигде не встречали".
"Имей ввиду: как только менты про нашего придурка узнают – посты в ближайших поселках выставят, и сюда приедут отлавливать. А у него твой Макаров. Что если к ментам попадет?"
"Как карта ляжет", – Палыч пожал плечами, ничуть не удивившись, что Леня о пистолете знает; а его напарник закрутил головой, – "Может, и не попадет пистоль к ментам, догадается дурак выкинуть. А может...", – еще раз пожал плечами, – "тогда будем ваньку валять: не наш, и все тут. Ты понял?" – это уже Роме, и тот кивнул головой. А Палыч добавил: "Остальных ребят я до ментовки по телефону предупрежу", – это уже насчет экипажей двух других Камазов.
На этом серьезный разговор закончился, а в дверь начала рваться Розочка, с требованием ее впустить. Впустить ее Леня не впустил, но Рому из домика выставил, в ее временное распоряжение. Парочка сразу же смылась. А я из домика вышел, и пошел к палаткам канавщиков. Сейчас у меня были некоторые сомнения, правильно ли мы представляем недавние события. Потому что, отпечаток в пыли проселка слишком большого сапога, причем только из отряда в направлении Камаза, не мог принадлежать никому из пока известных участников, можно уже сказать – криминальной истории. И кто тогда пробежал, и с какой целью?
Для начала я посетил палатку партизана, и при его коллеге убедился, что рабочие сапоги того лежат под раскладушкой, вместе с рабочей робой, и по размеру значительно меньше подозрительного отпечатка на проселке. Зато отсутствовали туфли, в которых этот тип обычно разгуливал в лагере.
Я вернулся в домик, и у озабоченного начальника поинтересовался, как был одет пропавший, когда прошлым вечером и частично ночью патрулировал возле палатки Розочки, а Леня его проверял, с надеждой, что тот наконец-то успокоится и уйдет спать.
"Как всегда", – Леня и секунды не задержался, – "В рубашке, брюках, туфлях!" – и тут же в свою очередь поинтересовался у меня:
"Ты мне объясни, если можешь. Палыча", – кивнул на того, все еще обитающего на кровати, – "партизан накормил дурью. Но где ее взял? Он же наркоманом не был – никто никогда его под кайфом не замечал!"
"Этого не знаю. Но знаю другое: у Палыча в городке возьмут кровь и мочу на анализы. Что бы узнать, чем его накормили".