Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга вторая. Опасный маршрут (СИ)"

ИНОЙ ЖИЗНИ ДЛЯ СЕБЯ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЮ!

Вычитанный вариант.

Книга вторая.

ОПАСНЫЙ МАРШРУТ.

Предисловие.

Вот и все. Завтра я уезжаю, и вряд ли вернусь в эти места в ближайшем будущем – для геологов обычное дело. Но события, здесь случившиеся по воле невероятных обстоятельств, еще долго будут тревожить душу, и с этим ничего не поделаешь. Сейчас они заставили меня бежать от лагеря несколько километров, туда, где в местном безлюдье на долгие годы остался памятник недавних преступлений, в которых удивительным образом переплелись любовь, ревность, зависть и алчность.

Наконец груда железяк – все, что осталось от сгоревшего Камаза. Ветер и недавний грозовой ливень сдули и смыли с них копоть, и теперь железки весело поблескивали под солнцем. А не так давно были они чернее черного, и от догоравшей резины колес поднимались небольшие дымки.

Лежать остаткам долго – до ближайшего поселка 200км., вряд ли на них кто-то польстится. И шофера редких проезжих машин не будут вздыхать и осенять себя крестным знамением, потому что на видном месте не стоит и не будет стоять крест или пирамидка с фоткой человека, какие обычно ставят в случае его гибели.

Я обошел останки, пнул ногой диск переднего колеса, пошатал перекошенную дверь кабины – ничего здесь не изменилось. Нет, вру. Железки обживались – лиса выкопала ямку под бывшей кабиной, птицы оставили помет на бывшем сидении. Чем то заинтересовали их остатки. Человека же они не интересовали – новых следов не было, а старые успел уничтожить ветер.

На первый взгляд, Камаз сгорел случайно: на проселке стоял на дисках колес, следы волочения или кувыркания отсутствовали. Но я знал, что все не так! Что было зверское убийство невинного человека! Что Камаз был сожжен сознательно – переложить это убийство на шофера! Которому, кстати, тоже досталось.

Я отошел в сторонку, до ближайшего подходящего камня, устроился на нем. Посидеть на дорожку, как принято у русских при расставании. И невольно, в какой уже раз, в памяти замелькали события, заставившие меня прибежать сюда, к никому не нужным железкам.

А как все заманчиво начиналось! Дикая природа, полевой лагерь, романтика геологии и вольной жизни! Впрочем, что это я, двумя словами не объяснить .... Лучше попытаюсь изложить подробно и по порядку на бумаге. Вдруг кто-то заинтересуется?

Введение.

Не знаю, не знаю. Для кого может и кайф, а для меня два месяца в городе – это как последние дни дембелем в армии, когда в думах ты от нее уже далеко, а близкая свобода манит и пьянит почище хорошего коньяка. В общем, сплошные переживания. Но куда денешься? Отчет по заданию написать был обязан, как один из исполнителей. А его закончили – «предложили» поучаствовать в проектировании работ на наступающий полевой сезон. Причем «предложили» так, что не откажешь, даже если сидеть над бумажками не то что надоело, а уже осточертело. И не одному мне, а еще десятку человек, включая, кроме геологов и геофизиков, основных рабочих лошадок, и главного геолога партии, и парочку машинисток. Но у большинства квартиры в городе! Дети! Родственники! Знакомые! А я один, в командировке, в общаге, и без жены! Можно сказать – в одиночестве среди кирпичных коробок, сплошного асфальта, толкотни на улицах, избытка машин и достижений цивилизации. И это после уже отведанной вольной жизни в почти дикой природе! Когда частенько с ней один на один, а до ближайшего поселка с полсотни километров и больше!

Заканчивали проект из последних сил – зверствовала комиссия, прилетевшая из Москвы его утверждать. Чего только не нашла! Мы, оказывается, месторождения ищем не так и не там, где нужно, объемы работ планируем не те, что требуются. Каждый день вначале лекция, с демонстрацией нашей ущербности, а после ее – бумажки править и пересчитывать, до победного конца, то-есть, часов до девяти вечера!

Теперь все: проект подписан, мы отстрелялись! Первый за все время свободный вечер! Документы сдали в спецчасть, и семь человек сразу разбежались по домам. А мне и Виталию главный геолог Игорь Георгиевич уже на улице предложил:

"Пройдемся? Свежим воздухом подышим! Что бы дурь, которую от москвичей пришлось выслушать, из головы вылетела!" – и немедля с улыбкой осенил себя крестным знаменем неизвестного вида – начал его не со лба, а с плеча, – "Спасибо, господи, что охранил от нехристей московских!"

Я ответил смешком, по поводу благодарности всевысшему от законченного атеиста. А с предложением был согласен, все же меньше придется сидеть в общаге одному.

"Хорошо-то как!" – продолжил Игорь Георгиевич, первый раз за два месяца заметивший красоту звездного неба. С шумом вдохнул, ... и выдал совсем невероятное, – "Сейчас бы бормотушки грамм двести! И что б из бутылки!"

Я и Виталий синхронно тормознули, и в полном смысле офонарели. Это ж до чего классного специалиста, знающего намного больше любого из членов московской комиссии, довели замечаниями, на которые можно уверенно крутить пальцем у виска, как на глупость несусветную! Он же всегда считал бормотуху отравой и никогда не пил из принципа! А сейчас решился на дегустацию, причем из "горла", хотя, как человек интеллигентный, не позволял такого с вином сухим, водкой или коньяком!

Виталий пришел в себя первым:

"Идем в магазин, а потом ко мне, стресс снимать!"

Идея так всем понравилась, что как по команде под светом фонарей мы повернули в сторону ближайшего гастронома. И полезли в карманы, за имевшейся наличностью – подловить главного геолога на столь безответственном заявлении жаждал любой из его друзей и товарищей.

"По трешке?" – высчитал Виталий, и выхватил из моих рук эту самую трешку, присоединил к своей. А освободившуюся руку протянул к Игорю Георгиевичу и пошевелил пальчиками: давай мол, гони монету, на бормотуху. К нашему удовольствию, и тот безропотно раскошелился.

У входа в гастроном Виталий распределил обязанности:

"Ты – хлеб, я – вино, Игорь Георгиевич – закуску. Разбежались!"

Страждущий вкусить бормотухи только-только добрался до продавщицы, когда остальные с покупками уже закончили:

"Сто пятьдесят грамм колбаски, разрежьте на три кусочка" – попросил деликатно.

Женщина на него с интересом глянула – обычно просят разрезать тоненько-тоненько, но просьбу исполнила.

"Добавьте, пожалуйста, три яйца". Продавщица с удивлением поинтересовалась:

"Почему три? Яйца всегда берут десятками!"

" А мне три. По одному на брата".

"На какого брата?" – не поняла хозяйка прилавка и удивилась еще больше, а очередь зашевелилась, мужики в ней заулыбались.

"На нас троих!" – Игорь Георгиевич показал рукой на меня и Виталия.

"Такие мужчины – и яичницу по одному яйцу? Денег у вас нет, что ли?" – хозяйка прилавка покачала в сомнении головой. Игорь Георгиевич замешкался, не зная как ответить, но мужик из очереди его выручил:

"Им твоя яичница по барабану! Ребята закусь покупают, похмелиться им требуется! А ты время тянешь!"

Продавщица глянула на этого мужика, обвела нашу троицу презрительным взглядом, и процедила сквозь зубы:

"На вид мужчины интересные, а вот подишь ты – алкаши законченные, раз в подворотню с бутылкой тянет!" – и под смех очереди выдала покупателю три яйца, смутив Игоря Георгиевича окончательно.

Гастроном мы обошли, и с тыльной его стороны, под сенью какого-то дерева огнетушитель из "горла" осушили, по очереди, предоставив главному геологу право быть первым. А когда закусывали яйцами и колбаской, Игорь Георгиевич, под действием любимого алкашами напитка проболтался:

"Город вам надоел, сами говорили. В отряде и отдохнете, за двести километров от партии. Юра скоро один останется", – знал, что жена у меня уезжает к родителям, чтобы летом наградить первым ребенком, – "его посылаю подальше от соблазнов. А тебя", – повернулся к Виталию, – "по необходимости, гравику организовывать, больше некому".

Представив, какая у меня будет свободная и полная приключений жизнь за двести километров от партии и других пунктов цивилизации, я – так и обрадовался, и как прибабаханый геолог-романтик, и как обожатель охоты и сопутствующих ей мероприятий по дегустации добытого. Виталий же, охотник тоже, Игорю Георгиевичу напомнил:

"Только без жены. За двести км от больницы, с детьми ей в отряде делать нечего".

В приподнятом бормотухой настроении, мы не торопясь пошагали дальше. Конечно не подозревая, что всего минуту назад, вместе с отрядом, определилось и наше с Виталием участие в криминальной истории, придумать которую невозможно, даже при хорошо развитом воображении.

Часть первая.

Из города мы выехали на следующий день. А когда тряслись в плацкартном вагоне поезда, мой друг и товарищ Леонид Дмитрович, назначенный начальником отряда, из партии на трех бортовых вез рабочих, разобранные домики и палатки, ставить их рядом с выбранным на карте родником. Мне же оставил записку с поручением: когда бортовые вернутся, с одной из них в отряд подвести доски, рейки, брус, и – самое главное – все необходимое для кухни, в том числе и повариху.

Машину через день загрузили под завязку, до уровня бортов. Сверху четыре гаврика расстелили спальники, что бы на них лежать, когда двести километров и даже больше будем пилить по старому проселку, с ухабами и пылью, и часов пять, не меньше.

Утром я попрощался с женой – через неделю она из партии уезжала к моим родителям – и с рюкзаком за плечами пошел в гараж. А там сразу же "обрадовала" повариха: забыла кое-что купить из продуктов, и нужно заехать в Мирный. Что мне совсем не понравилось: шофера машины видел всего пару раз, и успел понял, что за ним нужен глаз да глаз. Двое молодых парней, ехавших в отряд рабочими на геологической съемке, доверия тоже не внушали.

Как в воду смотрел! В Мирном остановились на пятнадцать минут на стоянке рядом с милицией, и все побежали в поселок непонятно зачем. Я же с поварихой пошли в продуктовый. А вернулись назад – шофер не вязал лыка. Это сколько же выпил, если за пятнадцать минут дошел до такого состояния! Но он хоть к машине вернулся! Зато один из молодых парней отсутствовал, и как мне тут же сообщили, сидит в милиции. И что делать?

К счастью, четвертым пассажиром машины – если не считать повариху, которой я как женщине определил место в кабине рядом с шофером – оказался Егорыч, надежный техник геофизик старой, еще военной закалки. Он и предложил шофера подменить, потому что возвращаться в партию и на того жаловаться – себе дороже, нечего было от машины отпускать. Но я должен в милиции выручить молодого парня.

"Тогда так", – предложил я решение, – "сейчас ты машину со стоянки отгоняешь на дорогу в отряд. Что б менты ее не нашли, если надумают шофера проверить. А я иду за парнем".

Тот оказался трезвым, но возбужденным. Решил выпить стакан газировки, из сатураторной установки, а она три копейки проглотила, но воды не выдала. Парень стукнул по сатуратору кулаком – обычное, между прочим дело, я и сам не раз так делал, – но вода не полилась. В порыве гнева врезал по нему ногой – на глазах мента в штатском. И попал в милицию: штраф за кощунство десять рублей, а их у парня нет. Пришлось доставать свои деньги. И побыстрее из ментовки смываться, после слов дежурного:

"Надо бы на шофера вашего глянуть. Знаем мы геологов: по одному не пьете, а если и он такой же", – кивнул на парня, – "то дальше штраф стоянки вы сегодня никуда не уедете!"

Из ментовки мы не пошли, а побежали к машине! И сразу на ней рванули подальше от поселка, не дожидаясь появления гаишника – в Мирном и такой был. До ночи (вот тебе и пять часов!) тряслись на спальниках, держась за веревки обвязки груза. Наконец в свете фар показались фанерные домики и палатки отряда. Слава тебе, господи! Не сломались, не перевернулись, никто из кузова под колеса не свалился!

Устроился я в домике начальника – по его предложению. А на следующий день после работы (и двух месяцев осточертевшей городской жизни) вокруг отряда пробежал, поднялся на ближайшую горушку и посмотрел, что вокруг нас творится. Все отлично: горки невысокие – по таким приятно ходить в маршрутах, а архары, кеклики, может и кабаны водятся. И за ними на юг сразу начинается равнина, с громадным на нем такыром – сайга должна быть обязательно. И отряд стоит на борту широкой, заросшей саксаулом долины, которой не видно ни конца ни края, и зайцев в ней, а может и каракурюков, должно быть, в местном безлюдье, навалом. Удивился одному: кроме проселка с запада на восток, по которому мы в отряд приехали, через родник проходил еще один, с юга на север. Причем не просто просматривался среди травки, а был подразбит, как если бы по нему в неделю одна-две машины проезжали.

Вечером в домике, опьяненный воздухом свободы, я достал бутылку вина, что бы "прописаться", и в подходящий момент, после первого тоста за окружающую отряд красоту и надежду, что она наполнена и дикой животиной, у Леонида Дмитровича, для меня просто Лени, поинтересовался:

"Через родник кто-то постоянно проезжает. При тебе никто не появлялся?"

"Уже заметил!" – Леня усмехнулся, – "Я и сам удивляюсь: на карте до первого поселка на юге – двести километров. Так что ездят не за водой – родники есть и поближе. А на севере у вояк полигон, и никаких поселков на пятьсот километров – приезжать некому".

"А другие геологи?" – сорвалось у меня предположение, – "Нашли рудишку, стоят рядом с ней, а отсюда водичку возят, в цистерне".

"Может, и стоят", – не опроверг меня начальник, – "только я за неделю никого не видел", – и перешел на более насущную тему, – "Ты лучше скажи, видел ли кого, когда сегодня по горкам бегал. Холодильника у нас нет, сам знаешь, а до ближайшего магазина пилить целый день и столько же обратно. И если дичину мы на днях не добудем – придется перейти на тушенку, которую так же быстро возненавидим".

Сегодня не видел никого, но следы свежие на проселке, по которому я в отряд прикатил, за ночь появились. То-есть, животина есть, и нужно ее поискать, что Леня мне и поручил, как заядлому охотнику. Но только после организации полевых работ, когда для каждого работяги и Итр-овца определится дело.

Часть вторая.

Неделю геологи – я, Слава, Паша и Саша – бегали по горкам, ничего на картах не зарисовывая. Знакомились с местностью и породами. А канавщики, БКМ-щик, топики и еще человек десять стояли за спиной и ждали, когда мы оглядимся, и каждому определим место приложения сил физических или умственных.

С БКМом определились: под командой молодого Паши послали железяку в межгорную лощину, добираться до коренных пород под небольшими наносами.

С топиками разрешилось: нанесли на карту площадку, где запланирована гравика, и они туда поехали самостоятельно.

С канавщиками с налета не получалось. Пришлось мне таскать их за собой, и выслушивать высказывания на специфическом языке, освоить который можно только за оградой из колючей проволоки. Из чего я сделал вывод: как минимум двое из пяти работяг на зоне побывать успели. Причем один ходок имел парочку, судя по наколкам на плече и пальцах рук. И был там или бугром, или как среди зеков называется – авторитетом. Худой, высокий, жилистый, лет под сорок, мужик и здесь собрался командовать – решать, кто из его коллег будет копать задаваемую мною канаву. Такого я успел насмотреться студентом, на практиках в Сибири. Поэтому, не повышая голоса, посоветовал Витьку – так его называли работяги – не лезть не в свои дела, ежели хочет в отряде работать. И не сдержался назвать его при всех "Паханом", после чего канаву определил лично ему, на что взамен получил злой взгляд. Зато дальше все пошло как по маслу. В отсутствии "Пахана" – моя кликуха к нему приклеилась намертво – четверо остальных работяг повеселели, и больше всех самый молодой из них парень с налетом интеллигентности, непонятно с какого перепуга решивший заработать деньги кайлом и лопатой.

За эту же неделю отряд обустроился окончательно, в ближайшие одну-две недели машин из партии не ожидалось, а главный скоропортящийся продукт, свежее мясо, кончался.

Родники пора было проверить, посмотреть по следам, кто и в каком количестве ходит попить водички. Но в рабочее время сделать это невозможно, и я пошел в палатку шоферов, поговорить с тем, кто неделю назад меня подвел, за пятнадцать минут стоянки в поселке Мирный доведя себя до состояния "не вяжет лыка". Бесчестный поступок Леонид Дмитрович ему простил, и сейчас я хотел узнать, как этот шофер отнесется к предложению покрутить руль после работы лично для меня.

Разговора не получилось. Человек явно был болен: взгляд пустой, речь неровная, часто моргал, пошатывался. На вопрос что с ним, ответил отговоркой: устал, плохо чувствует. А может – это уже мое предположение – водочки хлебнул. Хотя, откуда мог ей разжиться?

Пришлось возвращаться к своему домику не солоно хлебавши. А возле него Виталий ожидал Леонида Дмитровича, отсутствующего по какому-то делу.

"Не хочешь за сайгой ночью смотаться? Мяса в отряде уже нет", – предложил любитель погонять живность машиной.

Я не мог не улыбнуться, из-за близости посетивших наши головы мыслей насчет самообеспечения важнейшим продуктом, но под впечатлением состояния шофера, которого только что навестил, обнадежить коллегу не мог:

"Везти некому. Один водила по асфальту больше 40 км в час не делает, какая с ним охота, а другой заболел. Или водку нашел".

"Это у него не водка", – Виталий посмотрел на меня, как на недоучку, – "это он таблетки глотает".

"Значит заболел, теперь лечится", – отбросил я предположение насчет водки.

"Ага, лечится!" – Виталий улыбнулся, этакой кривой снисходительной улыбочкой, – "Только его таблетки "колесами" зовут!" – посмотрел на мою озадаченную физиономию, – "Наркоту он глотает!"

Нифига себе! А если он утром "заправиться" надумает и людей повезет? Он же их поубивает, перевернет машину!

"Проходи!" – предложил Виталию, открывая дверь в домик. И когда в него зашли, узнал, что подозрительный шофер всегда был тихим наркошом, что в отряды старался всегда попасть, потому что там и порок свой скрыть легче, и наркоту негде достать – вроде как можно подлечиться.

"Леонид придет – все ему расскажешь!" – потребовал я у Виталия. Хватит с меня и одной поездки с этим молодцом, которого пришлось, теперь уже и не знаю в каком состоянии – отравлении алкоголем или наркотиками – весь день держать, что бы не свалился с доверху нагруженного кузова бортовой машины!

Леня, когда выслушал и меня, и Виталия, тут же сбегал в палатку проверить шофера. После чего пришел в ужас, и на следующий день, убедившись, что тот вроде бы нормальный, из отряда отправил с машиной в партию навсегда, в попутчики определив Егорыча, техника геофизика военной закалки, на случай вынужденной подмены за рулем. Теперь отряд остался с одной машиной на несколько днем. Зато с надеждой, что вторая назад вернется с нормальным шофером, и чем то вкусненьким из скоропортящегося, возможно и с мясом. А для кое-кого – и с одной-двумя бутылками горячительного. Осталось этого момента дождаться.

А пока на работу в поле людей развозила единственная машина, шофер которой получил заслуженную кличку "тихоход". Частенько он использовал подразбитый проселок через отряд ниоткуда в никуда, и я каждый раз ожидал, что мы на нем встретим чужую машину. Только ни одна при мне по нему не проехала! Вариант с геологами, стоящими рядом, отпал как нереальный: никого в маршрутах мы не встречали, да и если б кто и стоял, проселок был бы разбит на подъезде к роднику с одной стороны, а не на всей площади наших работ, в чем я уже убедился. В голове у меня возникали разные версии, но столь фантастические, что я стеснялся кому-либо о них говорить, прежде всего Лене, у которого и без них заморочек хватало. Потому что уже суббота, а машины из партии нет и нет, ожидаемых с ней продуктов тоже. Вечером он и мне напомнил, что второй день в столовой витает приятный аромат тушенки, но еще через пару дней эту приятность все перестанут замечать, начнут возмущаться и портить поварихе настроение, хотя она ни в чем не виновата. Так что пора мне родники посетить, в комфорте кабины машины, с целью экономии времени. Правда, при шофере, которого в горках – если честно – я пешком обгоняю, такой он тихоход.

Предложение заманчивое, но не для воскресенья, когда я весь день свободен. Ведь кроме следов возле родников я гарантированно ничего не увижу, потому что машина – это не человек, и даже не мотоцикл, а жуткое и громадное для животных чудовище. Они его обязательно заметят первыми, и обязательно тут же смоются. Мне же хотелось пройтись не торопясь, посматривая в бинокль. И не только убедиться, что следы у родников есть, но и реализовать надежду по пути кого-то добыть. Поэтому от техники отказался, чем товарища ничуть не удивил.

"Как хочешь", – это насчет машины, – "только расскажи, где тебя в случае чего искать", – я на карте маршрут свой тут же нарисовал.

Утром встал пораньше – до сигнала подъема, который подавала повариха, колотя железякой по подвешенному диску от колеса машины. Она же заставила съесть уже готовый завтрак, налила в "дорожку" термос чая, всучила банку сгущенного молока и кусок хлеба. И с рюкзаком за плечами, одностволкой в руках и биноклем на шее, я начал подниматься на гряду невысоких горок.

Поднявшись, все вокруг осмотрел в бинокль. Красота! Справа – ровнятина до горизонта, увидеть на ней сайгу ничто не мешает. Но подобраться к ней можно только по промоине с гор. Нет промоины – можно успокоиться, подкрасться на выстрел по ровнятине шансов никаких.

Слева у меня – долина, и лучший вариант – животных заметить в ней, обязательно первым. Тогда можно считать, что половина дела сделана. А кусты, промоины и трава позволят сделать остальное: спуститься вниз и подобраться на выстрел с вероятностью 90% – по моей личной статистике. Так что долину впереди просматривать нужно в первую очередь и более тщательно.

Отошел от лагеря километра полтора – и никого не встретил. Еще через те же полтора километра на равнине разглядел семейку в пять голов, но так далеко от горок, что не соблазнился ею заняться. Потому что день только начинался, а впереди открывались отличные для скрадывания места.

Два раза спускался вниз в долину, проверить густые кусты камыша – есть ли в них водичка. В одном месте была, выскочили две утки и улетели с недовольным кряканьем. Наверное, где-то здесь и гнездо, но искать его не стал, а проверил песок под ногами: есть старые сайгачьи следы и их мало. Попробовал на вкус водичку: слишком соленая, такую сайга пьет в крайнем случае, и ждать ее здесь бесполезно.

Еще через час через долину я должен был перебраться – она прорезала горную гряду, по которой я шел, и уходила на ровнятину. Внимательно осмотрел в бинокль все впереди – и никого не заметил. А шагнул – и в тридцати метрах, из невидимого пространства под скалой, выскочили пять архаров! Красавцы! Мигом перескочили долину, взлетели на горку и скрылись за ней!

Вот такой я внимательный, архаров под носом не заметил! Но не расстроился – мы еще не раз встретимся!

Перебрался через долину, и ситуация изменилась: слева пошла узкая межгорная лощина, сайга в ней вряд ли будет держаться, а справа продолжается ровнятина, на которой можно спокойно организовывать автогонки, без риска влететь в промоину или налететь на камень.

Мелькнула мыслишка: не вернуться ли назад и заняться ранее замеченной семейкой. Долина-то – прорезавшая горную гряду, продолжалась и на ровнятине, и даже тянулась если и не прямо на эту семейку, то все же в ее сторону. Но... впереди родничок, и до него еще семь километров. Так что вперед, без всяких сожалений.

Солнце припекало по максимуму, когда я подходил к полоске зеленой травы среди камней и щебенки. Спустился к ней, нашел водичку, и не мог не сказать про себя "Ух ты!" – с трех сторон небольшую лужицу защищали крутые и высокие монолиты скал, а с открытой четвертой из нее на равнину вытекал ручеек, и быстро исчезал в щебенке и песочке продолжавшейся сухой промоины. И этот песочек сплошь истоптан сайгой, словно она трижды в день приходила на водопой большими стадами!

Первым было желание устроиться в засаде – если все так истоптано, то ждать вряд ли долго придется. А меня в отряде с добычей ждут!

Но... солнце над головой, от отряда я в пятнадцати километрах и столько же топать назад, а главную на сегодня задачу выполнил – родник посмотрел. Так что в засаде посижу, но недолго, пока не выпью чай и не уничтожу сгущенку – сейчас как раз время обеда. И все, придет сайга – отлично, не придет – ну что ж, завтра прямо с работы машина меня если и не прямо к роднику, но все же к нему поближе подбросит.

Никого не дождался, но животных на равнине видел. Только родник их не интересовал, до меня на нем успели побывать. Собрался, свежей воды в термос налил, и потопал (пустым!) в отряд.

Часть третья.

Рядом с домиками стояли три машины. Подошел поближе: Камазы, с брезентовыми коробками кузовов. Вот кто, оказывается, проселок в никуда из ниоткуда разбивает!

В домике Леня и три крепких мужика сидели за столом, заставленным давно невиданной закуской – порезанной колбасой, свежими редиской и луком. И двумя бутылками водки, одну из которых компания успела располовинить. Леня с гостями меня познакомил – и я имена тут же забыл, – усадил на кровать с собой рядом, достал еще один стакан, и объяснил, что гости – шофера, возят товар с юга на север, и на нашем роднике всегда отдыхают.

За знакомство выпили, и гости, на глазах которых я в домик ввалился с ружьем, поинтересовались, как у меня дела, могу ли добычей похвалиться. Я развел руки показать, что, увы, похвалиться нечем – и получил совет погонять сайгу на машине, на такыре недалеко от отряда. Она там, по их словам, всегда есть, а такыр – ровный как стол, без ям и промоин.

Леня идеей загорелся, и вспомнил о геофизике Виталии, любителя именно такого способа охоты, забыв что сейчас в отряде машин всего одна, да еще и с шофером-тихоходом. Но я по своей вредности его отвлек, вопросом на тему совсем другую:

"Ребята, а почему товар вы возите в такую даль по проселку, где ни заправок, ни магазинов с запчастями? Асфальт же рядом!" – я имел ввиду областное шоссе, проходившее недалеко от Мирного, и тоже с юга на север. Гости посуровели и замолчали, а Леня незаметно для них врезал мне кулаком в бок, и с улыбкой объяснил:

"Товар у них слишком дорогой, что бы по асфальту кататься и откат ментам на каждом посту платить".

Я кивнул головой, вроде как понял. Не только насчет дорогого товара, а и то, что должен заткнуться (зачем тогда кулак?) и глупых вопросов больше не задавать. Но один из гостей, раскупоривая вторую бутылку, и разливая эликсир по стаканам, для меня пояснил, что дело сложнее:

"С ментами бы ладно, все им платят. А товар наш повышенным вниманием у бандитов пользуется, раньше частенько останавливали. Пришлось маршрут менять".

Я и ему покивал, показал что ответом удовлетворен. И больше глупых вопросов не задавал – пока приканчивали вторую бутылку.

После нее все стали веселыми, а я – так и совсем хорошим, учитывая затраты внутренней энергии в недавней тридцатикилометровой пробежке на охоте. Теперь разговоры пошли по жизни, включая и нашу, очень романтическую, но не очень хорошо оплачиваемую.

"Хорошие вы мужики, только копейки получаете!" – разоткровенничался гость постарше, как я догадался, среди них главный, – "Мы один рейс сгоняли – и месяц можно кайфовать, по ресторанам шляться. А у вас?"

"У нас "души порывы", зарплата на втором месте!" – свел Леня дело к шутке. А я, под действием водки на голодный желудок после недавнего марафона, предостережение товарища кулаком забыл:

"Слушайте, ребята", – сделал вид, что только сейчас до меня дошло, – "как вы через полигон ездите? Как вас вояки пропускают?"

"Запросто!" – усмехнулся из ребят постарше, – "На этом роднике мы отдыхаем, до ночи. А ночью полигон проскакиваем – там у них никого нет!" – помолчал, и уточнил, – "Вернее есть – капитан, с двумя солдатами катается", – усмехнулся, – "Только и он не лучше ментов, правда не деньгами, а водкой приходится откупаться!"

"И никогда блудить не пришлось? Вам же за ночь почти 500км проезжать по пустыне!" – я имел ввиду не Сахару или еще какую с песком и камнями, а абсолютно безлюдную местность, без единого ночью огонька.

"Карта есть", – старшой на меня посмотрел даже с сожалением, за глупый вопрос, – "капитану заплатили – он выкопировку и сделал".

"А глянуть на нее можно?" – не мог я остановиться, водка, наверное, внутренний предохранитель у меня затянула потуже.

"А чего нельзя?" – старшой заулыбался, – Сейчас пойдем к машинам отдыхать – я и покажу. И вам для чего-нибудь пригодится!"

Здесь дверь в домик распахнулась, и в нее заглянули три неизвестные мне личности.

"Палыч, мы отдыхать!" – сообщила одна старшому среди наших гостей, и я только сейчас узнал его отчество, причем в памяти, не знаю почему, оно отложилось намертво.

"Мы тоже идем!" – ответил Палыч, и гости начали из за стола подниматься. А я понял, что в каждом Камазе по два шофера.

Из домика я и Леня вышли гостей проводить, и Палыч махнул мне рукой, предлагая пройти с ним до машины. С теневой ее стороны напарник начал расстилать брезент и вытряхивать на него из чехлов спальники, а Палыч пригласил меня в кабину. Открыл бардачек, и... вместе с бумажками в нем лежал Макаров! Точно Макаров, а не игрушка!

Палыч отодвинул его в сторонку, что бы не мешал, достал сложенную из двух склеенных листов полосу бумаги, и на коленях ее развернул: выкопировка из карты, с вынесенным проселком и ситуацией на местности вдоль него на один-два километра в обе стороны. Ничего для меня интересного, слишком узкая полоса. Но Макаров в кабине хоть и не простого, но всего лишь шоферюги, впечатлил:

"А он тебе зачем?" – показал вопросом, что пистолет заметил.

Палыч усмехнулся, достал незаконную игрушку и мне продемонстрировал:

"Выручил пару раз", – вскинул Макаров и в окно во что-то прицелился, – "а без него все, товара бы лишился. Может и жизни".

"У вас так серьезно?"

"Серьезнее не бывает – деньги хорошие без риска не получишь", – передо мной раскрыл ладонь и покачал на ней пистолет, – "Красавец!" – и положил в бардачок. А я успел заметить, что он не новый – приличный кусок пластмассовой накладки на рукоятке был отколот и отсутствовал.

"У ребят твоих тоже есть?" – я кивнул на пистолет.

"Есть. Не пистолет – так автомат. Нам без оружия нельзя", – посмотрел с прищуром мне в лицо, – "У вас тоже все есть. А почему нам нельзя? Все мы в пустыне и безлюдье работаем и одни у нас опасности".