Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! Книга шестая. Никогда не бросай начатое. (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

напомнила Ниночка о собаке.

«Чапа будет мотоцикл охранять, так что не переживай!» И

подошедшего с веслами Доку предупредил:

«На резку хватит десятка вобл, больше ни к чему».

С этим десятком он должен плыть за мной к берегу -

растягивать перемет на пятьдесят крючков легче и быстрее вдвоем.

Через час у меня в целлофановом пакете за поясом

плескалась пара малявок, а Дока уже греб к берегу. Довольная

Ниночка из лодки выскочила, и побежала под тент, а мы с Докой,

порезав пойманную мелочь на кусочки и освободив Чапу от

обязанности охранника, вместе с ним от берега отчалили, доплыли

до ближайшего купака, и от него начали растягивать перемет в

открытую воду. Через час дело закончили, и оставалось ждать, когда

у сома и судака появится аппетит. У нас, кстати, он уже пробудился.

Пока мы валандались со снастями, Нина на брезенте под

тентом красиво разложила привезенные из партии припасы,

расставила стаканчики. И с нетерпением нас поджидала – у женщин

аппетит появляется уже при виде воды.

Дока по хозяйски оглядел сервировку:

«И все, что ли?» – в недоумении посмотрел на Ниночку.

Та вздохнула, и вытащила из сумки бутылку какой-то мути,

назвать которую вином раньше никто бы и не подумал: «Пить я с

Юрой буду, а ты – только смотреть!»

«Еще чего!» – возмутился Дока, – «Всего то каждому по

стакану перепадет, а нам сидеть часов пять!»

«Вот так всегда», – плакнулась представительница слабого

пола, – «когда-нибудь сам разобьется, и меня инвалидом сделает!» -

это она сильно преувеличивала, на моей памяти Дока никогда, если

был под мухой, с собой женщин на мотоцикл не брал. Мужиков – да,

случалось. Но считать стакан вина выпивкой – язык не

поворачивался.

После плотного обеда под тентом полежали, и я наконец

определил для себя окончательно: все, хватит непонятно чем

травиться, пора вспомнить раннюю молодость, а вместе с ней и

рецепт изготовления экологически чистого самогона, потому что чем

дальше – тем напряженка со спиртным все масштабней, так дело

может и до клуба «невольных трезвенников» дойти.

Потом покупались, потом еще раз полежали. И Ниночка

начала вздыхать, что свидетельствовало о пресыщении отдыхом на

воде, желании вернуться домой, под кондиционер. А я смотрел на

нее, и с улыбкой вспоминал давний рассказ приятеля, как он и

Ниночка, столь схожие по темпераметру, мыслям, поступкам и

желаниям, ухитрились не только встретить друг друга, но и понять

необходимость дальше идти по жизни рядом нога в ногу. Вот что я

тогда, после долгого уговора и обещания никому другому ни слова,

услышал в исполнении Доки.

«Линия жизни у тебя пря-ма-я!» – Нинка, моя подружка с

ранней юности, открыла это на пляже возле речушки, где мы

валялись в укромном местечке. Что-то она еще раз посмотрела на

моей ладони, потом глянула в лицо, – «Правда-правда!» – и щекотно

водя пальцем, начала объяснять, – «Видишь, вот начинается и сюда

тянется, очень ровная. Ну есть небольшой изгиб, так он у всех – это

ты взрослым стал, мужчиной то-есть».

«С твоей помощью», напомнил ей этот очевидный факт, и

непроизвольно уставился на собственную ладонь, пытаясь

разглядеть загадочную линию, о существовании которой до сих пор

не догадывался. Но напрягался напрасно: кроме хорошо знакомых

мозолей и морщин ничего иного не обнаружил.

Подруга по моей озадаченной физиономии поняла, что

связалась с полным тупаком и невежей, ничего в важнейших

жизненных вопросах не понимающем. Решила «просвятить ну хоть

немножко», и плавно перешла к другой очень важной – «линии

любви». Нашла на моей ладони, проследила до пересечения с

«линией жизни». Оказалось, что пересекаются они не где-то и абы

как, а точно там, где по жизни я нахожусь сейчас, в этот конкретный

момент. То-есть, ежели любовь у меня и случится, то прямо вот-вот.

Ну может на днях, не позже.

Но это не все. Не понял, где такое просвечивалось на все той

же ладони, но узнал, что жена у меня будет стройной красивой

шатенкой с голубыми глазами. Точно как Нинка. А когда посмотрели

важные линии и на ее ладони, последние неопределенности

будущего развеялись, и стала очевидной наша общая судьба в

счастливом браке на долгие годы. Что дальше, в конце жизненного

пути, разглядеть не удавалось, да и знать не хотелось.

И что я должен был делать? Пришлось жениться, нельзя же

испытывать судьбу, ежели все давно определено господом богом!»

Перемет стоял уже больше трех часов, кто-то на него

наверняка прицепился, и если всего несколько экземпляров, то нам

хватит, холодильники у каждого не пустые. Вот я, с учетом желания

единственной женщины, и предложил с рыбалкой завязывать.

Ниночка идею тут же поддержала, Дока, посмотрев на нее, тоже не

возмутился. И мужики еще раз потащили лодку на воду.

«Может, с переметом не спешить?» – предложил Дока, как

только отчалили от берега, – «Вдвоем завтра за ним вернемся. А

заодно и по сопочкам прокатимся, посмотрим, как могли с шоссе к

озеру бежать бандюки с деньгами», – а я то думал, что приятель

хоть на день забыл о наших заморочках, связанных с аварией на

ведомственном асфальте! Но идея мне понравилась. Почему и не

вернуться? Рыбы сегодня много не поймаем – нормальный жор

начинается только вечером, резка еще осталась – есть чем насадку

подменить. Да и не сидеть же в воскресенье дома.

«Предложение принимается,» – обрадовал Доку, и он тут же

поэнергичней заработал веслом.

Что перемет ставить, что снимать – время затрачивается

примерно одно. Только выплывали ставить с десятком порезанных

вобл и подлещиков, а возвращались с одним судаком и тремя

сомами, каждый экземпляр весом от одного до двух килограмм.

Маловато – по местным меркам. Зато есть оправдание, для

завтрашнего сюда возвращения.

«Молодцы мальчики!» – похвалила Ниночка, осмотрев улов, -

«Дома я рыбки пожарю свеженькой, а ты, Юра, со Светой приходи, в

гости!»

«С удовольствием», – улыбнулся в ответ, – «если женушка с

любовником не задержится!» На что Нина рассмеялась, как на

невозможное, а Дока на всякий случай еще раз посоветовал: «Не

каркай!»

Дома Света продемонстрировала покупку, ради которой с

подругами ездила к черту на куличики. Но не желанные зимние

сапожки, а модные летние туфельки, какие женщина одевает не

больше пяти раз в году на праздники.

«Смотри, какая прелесть», – просто сияла от удовольствия, -

«У нас в партии ни у кого таких нет, а у них в поселке женщинам

купить не на что, деньги не дали!»

«Ну да, теперь всем подругам нос утрешь, в этих тапках!» -

поддержал любимую, подарившую мне день свободы.

«Как ты мог! Тапками назвать!» – показушно возмутилась, -

«А я, дурочка, тебе подарок искала, все в магазине пересмотрела!»

«Правда?» – поинтересовался насчет подарка.

«Вон твоя железяка!» – кивнула головой на кровать. На ней

блестела красивая маленькая плоская фляжка, из каких в фильмах

крутые мужики постоянно глотают качественный коньяк, – «Что бы

на охоте мог выпить по человечески!»

И как мне поступить? Правильно, подойти, женушку обнять

и поцеловать. Что я и сделал. После чего рассказал и о поездке на

озеро, и о приглашении в гости на «жареную рыбку», и об

оставленном в воде перемете, за которым завтра ехать придется

обязательно. И что самое важное – не услышал никаких упреков в

свой адрес.

Часть восемнадцатая.

«С турбазы начнем, или с шоссе, откуда бандюки к ней

побежали?» – предложил Дока выбор, когда утром устраивались на

Урале.

«С шоссе», – к перемету, который ночь стоял в озере недалеко

от турбазы, нам лучше попасть в конце мероприятия, а не перед тем,

как его начинать. Дока согласился, кивнул головой, и крутанул

ручку газа.

До места, где беглецы выбрались из долины на шоссе, а их

Восход оставил на его обочине шикарный след, долетели с ветерком.

Отсюда мотоциклист, как мы установили, рванул в направлении на

Придорожный, а двое других преступника побежали по горкам к

людной турбазе на берегу озера. Деньги, если еще не были

спрятаны, остались при двоих пеших – с чего бы отдавать их тому,

кто всего-навсего подал нужный сигнал, а не рисковал головой

непосредственно при акте экспроприации? Да и милиция по

дорогам уже каталась.

Дока не утерпел – полюбовался старым следом Восхода,

после чего вернулся к Уралу, и с шоссе мы осторожно съехали. Здесь

он двигатель заглушил.

«Как поедем?» – задал вопрос, какой с успехом мог задать и

я. Потому что десять километров напрямую до турбазы можно

добираться по разному. Понятно одно: отсюда по крайней мере не в

лоб одной из двух сопок, маячивших впереди, а в перегиб, или

лощинку между ними.

«Держи туда», – показал рукой направление.

Прорвались вперед с пол километра, еще раз остановились.

Теперь впереди вздымалась сопка, которую можно только объехать.

Но с какой стороны? Пришлось устраивать совет.

«Мы должны решить», – по старшинству открыл его я, – «как

будем поступать дальше. Если перед нами окажутся две сопки – то

понятно, проезжать нужно между ними. А если как сейчас одна –

давай держаться левой стороны. Я бы на месте бандитов так

поступил – в худшем случае они вышли бы к озеру раньше, не

доходя до турбазы».

«Правильно», – согласился Дока, – «А ничего не найдем -

назад вернемся, и начнем все с начала, только объезжать будем с

правой стороны», – с учетом расстояния до турбазы, теперь чуть

меньше десяти километров, и возрастающим в прогрессии

количестве возможных объездов, напарник мой собирался кататься

до вечера.

Он этого и не скрывал – вид имел деловой, с настроем на

долгую работу, мотоцикл вел не по прямой, а непонятными

зигзагами, норовя прямо с него просмотреть редкие кусты,

отдельные промоины, для чего крутил головой градусов на ….

больше ста восьмидесяти.

Придерживаясь плана, то-есть объезжая каждую сопку с

левой стороны, мы быстренько выскочили к озеру. Не к самой воде,

но до нее можно при желании добежать без напряга. И конечно

ничего интересного не нашли и не увидели.

Турбаза отсюда проглядывала далеко-далеко, возле самого

горизонта, и посмотрев в ее сторону, Дока озабоченно вздохнул:

«Сейчас на исходную вернемся, к первой сопке, которую мы

слева объехали. Попробуем объехать справа, ну а дальше – как

получится».

Я и отвечать не стал, и не потому, что решил он правильно, а

учитывая не растраченный запас оптимизма приятеля. У меня он,

кстати, опустился до критической черты.

Вернулись на исходную. Тоже выписывая непонятные

виражи по уже просмотренным местам. Дальше Дока объехал

знакомую сопку справа, за ней проскочил в щель между двумя

очередными. Конечно, выписывая зигзаги и крутя во все стороны

головой. Впереди маячила очередная сопка, которую по плану мы

должны объезжать слева. Здесь Дока наконец понял, сколько у него

впереди вариантов объездов:

«Сегодня не успеем», – с сожалением согласился с

неминуемым, – «придется после работы покататься!» – в чем в чем,

а в этом сомнений у меня не появилось.

«Может и придется», – не стал возражать, но планы Доки на

сегодня рискнул приуменьшить, – «А сейчас еще раз к озеру

доберемся – и прямиком к перемету. Рыбу пора снимать, пока не

протухла!» Дока вздохнул, но возражать не стал. Вспомнил

наверное, что кроме рыбы его и дома ждет, Ниночка.

Минут через сорок, строго придерживаясь принятой

методики объездов сопок, еще раз выехали к берегу. Теперь турбаза

была поближе – километрах в трех. Если так пойдет и дальше, то

можно считать, что половину задания мы прошли, и через пару-

тройку отработанных маршрутов до турбазы доберемся. Только мне

не верилось, что со всего этого выйдет толк. Дока был более

оптимистичен:

«Завтра продолжим,» – конечно не сомневался, что со мной

вместе, – «Деньги они спрятали недалеко от турбазы, что бы и под

рукой были, и забрать легко, как только возможность появится», -

это уже чисто Докина придумка – я придерживался мнения, что

спрятаны они рядом с областным шоссе.

Часть девятнадцатая.

Не везет в жизни – повезет в любви. Так в песне поется, и

очень правильно подмечено, даже если под жизнью и любовью

подразумевать другие события. То-есть, в широком смысле, неудача

в одном деле обязательно приведет к удаче в другом. И мы в этом

убедились, как только подъехали к месту вчерашней рыбалки -

снимать перемет. Сейчас здесь стоял Иж, а около него два парня в

плавках повышали тонус посредством общения с бутылкой.

Подошли к нам, зажевывая очередную порцию напитка,

поздоровались, на что Чапа добродушно гавкнул – у него на озере

все друзья-приятели, потому что рыбаки или охотники – и один, на

вид постарше, поинтересовался:

«Это не ваш перемет стоит?» – указал рукой на купак, к

которому перемет действительно был привязан.

«Наш», – подтвердил Дока, – «А что?»

«Тогда, мужики, быстрее лодку накачивайте! На него сел

черт те кто – камыш под воду утянул! И дергает так, что может

леску порвать, или купак с корнем вырвать!»

Вот тут Дока закрутился! В момент вытащил из люльки

лодку, за пять минут ее накачал, дергая лягушку ногой в ритме

стрельбы из автомата. Собачуха не пропустил этого его состояния и

забегал вокруг лодки в не меньшем возбуждении. Когда стащили ее

на воду, тот же парень подбежал к нам с топором в руках:

«Возьмите с собой», – протянул оружие Доке, считая того

старшим, – «по башке огреете, в случае чего!» – наверное в случае,

если «черт те кто» бросится на лодку в атаку.

Я лихорадочно работал веслами, Чапа крутил остатком

хвоста – к купаку подплыли за минуту. Куст камыша, к которому был

привязан перемет, отсутствовал.

«Вот гад, с корнем вырвал!» – негромко, но с обидой и

горечью возмутился Дока, сидящий в корме лодки. Я осторожно

гребанул веслом, подправляя посудину так, что бы разглядеть

получше, куда мог исчезнуть без следа куст камыша, который не

только порвать, но и вырвать с корнем человеку не под силу. И даже

не одному.

На дне что-то проглядывало непонятное. Я наклонил лицо к

самой воде, максимально напряг зрение – с десяток стеблей камыша,

удерживаемые невидимой леской в едином плотном пучке, лежали

на песке.

«Весло дай с крючком», – попросил Доку. Им мы поднимали

с глубины когда перемет, а когда и просто мешающую ловле

затонувшую ветку. Напарник мигом протянул мне весло, еще

быстрее нагнулся вперед и уставился в то место, где я что-то в воде

разглядывал. Промолчать, конечно, не мог:

«Что видишь?» – с открытым ртом и остался.

«Пока ничего», – добавил ему сомнений, опуская весло, а

затем и руку до плеча в воду, и пытаясь на глубине зацепить

крючком возле утопленного камыша леску нашего перемета.

Первая попытка результатов не принесла, вторая, когда

сместились на метр в сторону, тоже. На третьей, сместившись еще

раз, что-то за крючок зацепилось. Потянул весло вверх, и оно

пошло, но с небольшим сопротивлением. Уже вышла из воды рука, и

я смог в лодке выпрямиться, уже пол весла было над поверхностью,

и я успел подумать, что все, никакой гигант у нас на перемете не

сидит, и об этом можно сказать напарнику. Но тут неожиданная

мощь потянула весло в сторону, и я с трудом ухитрился удержать его

в руках только благодаря лодке, мотнувшейся вслед за веслом в

амортизирующем рывке. Тоже не слабом – Доку откинуло назад, он

схватился руками за борта лодки, и от радости, поняв, что перемет

кто то тянет, проорал:

«Есть!» – сполз с сиденья, в позе на коленях задышал вместе

с Чапой у меня над ухом,– «Осторожней тащи!»

Первый рывок прошел, и леска с крючка на весле не

соскочила. Медленно потянул весло вверх, уже на поверхности

схватил леску рукой, снял с крючка. Повернулся к напарнику – тот

с открытым ртом и распахнутыми глазами бросал взгляды то на

меня, то на леску за бортом.

«Я буду держать», – на его глазах намотал пару оборотов на

ладонь, – «а ты осторожно хватай конец, который к камышу идет,

поднимай из воды и от камыша отцепляй, потом привязывай к

лодке, к кольцу на корме», – напарнику улыбнулся, – «Что бы

крокодил лодку таскал, а перевернуть не мог!»

«Понял!» – Дока осторожно попятился назад, подцепил рукой

леску. И тут рвануло еще раз! Мою руку потянуло вниз с

неодолимой силой, лодку резко развернуло. Я бросился на дно, с

единственным желанием не вылететь за борт – этот зверюга мог и

утопить запросто. Доке, что бы удержать равновесие, леску

пришлось бросить.

Слава богу, и второй рывок кончился благополучно. Дока

еще раз захватил леску, начал поднимать ее из воды. Верхушки

камыша, к которому она была привязана, появились на поверхности,

но от лодки метрах в трех. Если сейчас к нему подтягиваться, то мне

придется леску натягивать и невидимого монстра тревожить.

Провоцировать его на третий рывок совсем не улыбалось. Напарник

был того же мнения, и за моей спиной закрутился, не зная что

сейчас предпринять.

«Режь леску», – подсказал единственное приемлемое

решение, – «и побыстрей, у меня рука немеет, этот гад так затянул,

что кровь к пальцам не поступает!»

Дока схватил топор – ни у кого из нас ножа не оказалось,

придурков законченных, и отпилил им леску как можно дальше от

лодки. Бросил топор на дно (слава богу, не пробив дыры), и

перегнувшись с кормы к воде, лихорадочно привязал конец лески к

кольцу, за которое лодку обычно тащат на буксире.

«Готово!» – и я с облегчением освободил онемевшую ладонь.

Помахал рукой, восстанавливая в пальцах кровообращение.

Лодку развернуло на сто восемьдесят градусов – кто-то

невидимый не рывком, а медленно и уверенно, как осознающий

свою силу, тащил нас за корму.

«Что теперь?» – Дока заворожено следил за леской, уходящей

натянутой струной на глубину по касательной к поверхности.

«Пусть покатает», – теперь можно и не спешить, утопить нас

не получится во всех случаях – глубина не больше полутора метров.

«А потом что?» – не мог успокоиться напарник.

«Потом начнешь перемет выбирать, до первого крючка. Если

на нем никто не сидит – крючок отрежешь. И остальные будешь

отрезать, пока к крокодилу не подберемся поближе – между ним и

тобой ни одного крючка не должно быть, иначе лодку обязательно

распорет!»

«Понял», – не откладывая дело, потянул за леску.

За час, между периодическими рывками, Дока изловчился

отпилить пять крючков, предварительно сняв с них двух небольших

сомиков. До монстра, которого мы уже иногда замечали как

громадную тень возле поверхности – и тогда Чапа на нее рычал -

оставалось пара крючков, но добраться до них не получалось.

Зверюга успел оттащить нас от берега метров на сто, хотя на

конце перемета был привязан приличный камень вместо якоря. И

как добраться до берега – пора было подумать, камень и крокодила

тащить на буксире не получалось.

«Придется тебе поплавать», – предложил Дока, – «В

мотоцикле нож найдешь, и с ним вернешься. А потом решим, как

этот камень отрезать».

«Здесь сиди!» – приказал собачухе, и соскользнул за борт.

Встал на ноги – глубина ровно до носа. Без лишнего шума поплыл к

берегу, метров через пятьдесят стал на ноги и к нему пошел.

Парни, одолжившие нам топор, поинтересовались, каким

непонятным делом мы с Докой на воде занимались. Объяснил, что

сидит на перемете гигант, что конец перемета мы к лодке привязали,

но на его другом прицеплен камень, из-за которого вытащить

рыбину на берег не можем. Вот и приплыл за ножом – с ним

понырять, и если повезет, то камень отрезать.

«Горячку не порите!» – посоветовал тот, что постарше, -

«Попадешься на крючок – мало не покажется!»

Я пожал плечами – а что делать, другого выхода нет.

«У нас кошка есть, перемет со дна поднимать», – вспомнил

тот, что моложе, – «Могу тебе помочь – сплаваем вместе. А кошкой

перемет на дне зацепить – плевое дело!»

Через пять минут с молодым парнем и на его лодке плыли к

Доке. Я сидел на веслах, а Иван – так его звали – на корме

разбирался с кошкой. Определив, как натянута леска перемета, я

потихоньку и осторожно подплыл так, чтобы не знаю кто там на

крючке, оказался между двумя лодками на одной линии. Мой

неожиданный помощник еще раньше опустил кошку за борт, и точно

по расчету, в предполагаемом месте леску между крокодилом и

якорем перемета этим приспособлением зацепил. Медленно

подтащил ее к поверхности.

«Режь не думая», – освободил Ивана от всяких сомнений.

Парень все исполнил в точности, после чего потащил из

воды отрезанную часть перемета, снял с крючков несколько рыбин,

и выбросил в воду камень-якорь. Теперь можно заняться

крокодилом.

«Дергает?» – поинтересовался Иван у Доки, когда подплыли

к его лодке.

«Дергает, но приморился», – ответил тот, держа рукой леску

и демонстрируя невиданную озабоченность.

Я переполз в его посудину, и оттеснив Чапу в середину

лодки, начал устраиваться в носу, с намерением грести к берегу – на

воде нашего крокодила в лодку мы не вытянем ни в жизнь.

«Держитесь за мной», – предложил Иван, поняв мое

намерение, – «я вас к заливчику приведу, что бы рыбину на мель

вытащить!»

До берега и плыть ерунда, но с час мы проваландались.

Крокодил позволял пробуксировать метров тридцать, а потом

рывком утаскивал нас назад, и с этим ничего невозможно было

сделать. Но силы он все же потихоньку терял, и наконец я мог

спрыгнуть в воду, где было по колено глубины. Теперь направлял

лодку руками в маленький заливчик, к которому привел нас Иван.

Сейчас со своим напарником они стояли у входа на мель, держа в

руках по приличной дубине.

Крокодил ослаб, и уже не мог таскать лодку куда захочет.

Дока тоже соскочил в воду, и выбирая леску, медленно вошел в

заливчик, направляя в него рыбину. Лодку я подтащил к берегу, и

Чапа тут же из нее выскочил. Вытащил посудину из воды и ждал,

чем эпопея завершится.

До крокодила оставалось метров пятнадцать, он поднялся к

поверхности, и наконец мы увидели его во всей красе: сом, длиной

метра два, не меньше! Чапа завизжал, и собрался кинуться в воду

Доке на подмогу – пришлось его останавливать не только приказом,

а и руками, до того собачуху эмоции переполняли.

Дока медленно подтаскивал сома все ближе и ближе. Рыбина

уже не рвалась, а тащилась на буксире, изредка шевеля хвостом.

Наконец она в заливчике. Дока поэнергичней потянул леску, и с хода

сом выскочил на мель, так что спина и верх лобастой головы

оказались на поверхности. Парень прыгнул к нему и с размаху

ударил дубиной по голове. Сом дернулся и затих. К нему кинулись

остальные, в том числе Чапа, и через мгновение гигант был на

берегу, а собака держал в зубах конец его хвоста.

Теперь, когда страхи, что сом уйдет, порвав леску или сломав

крючок уже позади, всех участников поединка переполняли эмоции.

Дока, как внесший основной вклад в победу, не только сиял лицом, а

и напускал на него оттенок некого перед остальными превосходства,

и в словах не допускал даже мысли, что сом от него мог уйти.

«Я каждое его движение по леске чувствовал!» – уверял

остальных, – «Ни разу слабину не дал! И рывки все амортизировал!

Вон, смотрите», – демонстрировал ладонь, – «чуть кожу с пальцев не

содрал!»

«Ну и повезло вам, мужики!» – с завидным упорством

повторял парень, тот, что моложе, – «Что бы такой крокодил на

перемет – никогда не видел!»

«Ничего, и нам пруха будет!» – успокаивал его тот, что

постарше. Но весело, с явной надеждой, что и им когда-нибудь

повезет.

«А ты что молчишь?» – удивило веселого Доку отсутствие с

моей стороны проявлений телячьих радостей.

«Причин для веселья не нахожу», – ответил ему с улыбкой, -

«А боли головной – куда половину этого зверя дома засовывать –

сколько угодно! Холодильники то у нас обоих полные!»

«Ништяк!» – не получилось его озаботить, – «Зато друзей

много, с кем поделиться нужно!»

Дома, кстати, в основном дележкой и занимались. Конечно,

что-то оставили себе, но большей частью оделили знакомых. И

только гигантскую голову, от которой все с испугом открещивались,

пришлось порубить и передать Паше на временное хранение, как

необходимый компонент для коллективной ухи, в подходящее для

нее время.

Часть двадцатая.

«Здесь меня заберете», – Владимир, когда из машины

вылезли, показал на фотоплане приметное место – изгиб сухого

русла, – «В случае чего – на этой горке постойте, я сам подойду».

До этого мы завезли Пашу с канавщиками на пятачок, и

прокатились дальше, до знакомого мелкосопочника, что бы

продолжить давно начатую, но на время отложенную геологическую

съемку. Владимир определился, куда подойдет к концу дня, я кивнул

головой, и коллега в сопровождении молодого радиометриста

пошагал к ближайшим выходам коренных пород. Посмотрел из

кабины ГАЗ-66 им вслед, и тронул шофера:

«Поехали», – рукой указал направление. До места

приложения собственных сил еще пять километров.

И новое место, и совсем другая работа меня радовали. Не

нужно ползать улиткой на маленькой площадке, с возвращением на

одно и то же место по три-четыре раза, с постоянным ощущением

неопределенности из-за дефицита искусственных и естественных

обнажений коренных пород. Что заставляло намечать и проходить

все новые и новые канавы, дудки БКМ, но отнюдь не увеличивало

размеров площади в квадратных километрах, которую я должен в

конце месяца предъявить для обязательного актирования.

Получалось, с точки зрения плановиков и бухгалтеров, что мы

ничего не делали, били баклуши, и я главный виновник.

Теперь, слава богу, эти неприятности позади, с канавами и

БКМом с удовольствием разбирается Паша, надеясь выколотить

образец с видимым золотом. Ну а вдвоем с Владимиром к концу

месяца мы столько выдадим квадратных километров этих съемок,

что с лихвой перекроем утвержденные планы, даже если Паша – а

это случится точно – только разведет руки, демонстрируя, что у него

ничего нет.

С удовольствием бегал по сопкам, с удовольствием колотил

камни, которых здесь навалом, с удовольствием рисовал на

фотоплане геологию. Красота кругом! Ни людей, ни дорог, ни

жутких отвалов канав, этих ран земли, конечно необходимых, но

лично у меня вызывающих чувство искреннего сожаления.

Геология была настолько простой и понятной, что между

делом начали навещать мысли о вчерашних с Докой приключениях.

Связанных не с гигантом, севшем на перемет, а с тем, что касалось

поисков непонятно чего в сопках. Что-то мне все больше и больше

эти поиски не нравились, особенно идея Доки, что преступники

мешок с деньгами спрятали около турбазы. Это что, они и лопату

десять километров с собой тащили? А как иначе? Чем яму то

копать?

Посторонние мысли в голове появлялись, отрывали от дела и

уходили. Через время возвращались и заставляли на себя

реагировать – задумываться, что же нам делать дальше.

К концу работы решил, что прочесывать сопки, как делали

вчера, бесполезно. Если деньги и спрятаны, то рядом с шоссе

–значит, еще раз возле него можно и поискать. Пройтись пешком и

проверить все детально, как это делали в долине. Уверен, что Дока

не заартачится, ему важно искать, а где – дело второе.

Когда ничего не найдем – а интуиция подсказывала, что так и

будет – придется еще раз вернуться в долину. И поползать вокруг

синей тряпки, оставшейся висеть на верхушке куста. Нашли рядом

спрятанную одежду – может и еще что найдем. Тогда мы слишком

обрадовались мешку со шмотками, и не догадались полазить по

кустам рядом. Что, как мне сейчас казалось, было явным

упущением. С такими у меня наметками на вечер, с поля мы

вернулись в партию.

Довольный Паша приготовился продемонстрировать новые

образцы, но пока молчал, чего бы не было, найди он хоть в одном

желтенькую «блестку». Владимир на его приготовления

поморщился, тоже поняв, что ничего нового у приятеля нет, а я без

приглашения к энтузиасту подошел, камни посмотрел, кивнул

головой:

«Все нормально, работай дальше», – так похвалил. Паша

собрался ответить, но в комнату заглянул Игорь Георгиевич.

«Привет ребята», – поздоровался со всеми, и уже мне одному,

– «зайди на минутку».

«Тут вот что», – сразу перешел к делу, как только оказались в

его кабинете, – «у вас на пятачке состав «березитов» не ясен. А из

института женщина приехала, минеролог. Занимается зональным

строением месторождений, и хочет познакомиться с вашим

пятачком. Тема у нее – глубина эрозионного среза. То-есть, в какой

части рудные тела выходят на поверхность».

Здесь нужно пояснение. По теории, в процессе

формирования рудных тел, золото в составе сложных соединений

выносится растворами с больших глубин, и в подходящей

обстановке, где в соответствии с законами гидро и термодинамики

эти соединения распадаются, оно освобождается и в чистом виде

остается в породе. Процесс длительный и сложный, попутно

выносятся другие элементы, и многие из них вместе и рядом с

золотом остаются в составе хорошо известных геологам минералов,

Изучив на современной поверхности характер распределения этих

минералов, можно сказать, в какой части рудное тело обнажается: в

своей верхней, в средней, или мы видим его корешки, на глубину

продолжение не имеющие.

Знания просто необходимы. Возьмем для примера пятачок –

есть «березиты», есть что-то похожее на «железную шляпу». Но

масштаб развития этих образований уже сейчас позволяет сказать,

что на поверхности большой руды нет и быть не должно. Ну а если

золота пока нет, а есть только сопутствующие минералы?

Тогда, изучив эти минералы в «березитах», можно

определить, в какой части объект на пятачке обнажается. Окажись

он, согласно ореолам, корневой частью возможного рудного тела – и

можно спокойно поисковые и оценочные работы заканчивать. А

если это как говорится «вершки» – то Паше флаг в руки, у него все

впереди, а до настоящей руды добраться можно только скважинами.

«Хочу с дамой познакомиться», – с ходу я врубился в тему, -

«Сами мы с ореолами быстро не разберемся, а она специалист, пусть

помогает».

«Молодец, что не заартачился», – с облегчением вздохнул

Игорь Георгиевич, помня мое отношение к некоторым

представителям науки – «Знаю, что недолюбливаешь наших

«дублеров», но на этот раз приехал специалист нужный».

«Нужным всегда рады», – продемонстрировал на лице это

состояние, – «И Пашу заставлю с ней пообщаться, и сам с

удовольствием поговорю!»

«Вот и не откладывай, она у петрографа сидит», – еще раз

подтвердил мне неотложность дела.

Я побежал к себе в комнату, что бы не дать возможности

Паше смыться домой, и уже с ним прошли к петрографу, где застали

и его, и нужного специалиста по всяким ореолам. До четырех часов

просидели, с нашей стороны не без удовлетворения – не только

договорились о совместной работе, но и узнали много интересного,

что знать хотели всегда, да не всегда получалось.

* * *

Возле дома, как и предчувствовал, маячил Докин Урал,

вместе с Чапой и хозяином, что-то в нем подкручивающем.

«Пораньше не мог придти?» – это мне вместо приветствия, -

«Я с работы на час раньше смылся, а тебя все нет и нет, Чем

занимался?»

«Делами, чем же еще», – ответил на приветствие в том же

духе. И побежал в дом, для начала умыться.

«Тебе Михаил звонил, два раза!» – крикнул он вслед,