Текст книги "Тайны Великих раскопок"
Автор книги: Александр Варакин
Соавторы: Владимир Бацалев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
О назначении лабиринтов ученые высказывались не раз* Русский историк Д. Святский видел в них закодированную проекцию блуждания Солнца по полярному небу. Но почему тогда лабиринты расположены на берегу, а не на горе или холме, где были бы более уместны для культа Солнца. Н. Виноградов —
узник Соловецкого лагеря —считал, что лабиринты —это жертвенники или гигантские алтари, связанные с миром мертвых. По спирали должны были двигаться души умерших, чтобы потерять ориентировку и не вернуться в мир живых. Возможно, центр лабиринта рассматривался как вход в потусторонний мир. Похожею точку зрения высказал и археолог А. Куратов, раскопавший одну из каменных куч лабиринта и обнаруживший под ней еице не до конца истлевший обломок обожженной человеческой кости. В советское время под влиянием материализма высказали совсем бредовое предположение, что лабиринты являлись моделями рыболовных ловушек. Они напоминали рыбакам , как при отливе строить на обнаженном морском дне ла~ биринт из ветвей и кольев, в который попадет рыба. Но даже тогда никто не сумел объяснить, зачем создавать так много моделей и можно ли столь пренебрежительно относиться к умственным способностям рыб?
Между тем от взглядов исследователей ускользнул один очень древний обычай, пережитки которого сохранились даждо наших дней (хотя бы в знаменитом девизе «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих»). Суть его довольно жестока: нельзя протягивать руку утопающему, потому что он уже добыча морского духа, которую тот сам себе и выбрал. Отбирать жертву – зто безрассудный вызов божеству, и это вряд ли будет прощено: либо рыба уйдет из сетей, либо сам потонешь. Литературный пример этого пережитка встречается в романе «Пират» Вальтера Скотта. Жители Шетландских островов смотрят на героя, спасающего из волн человека, как на сумасшедшего, и предупреждают, что спасенный обязательно принесет герою беду. Так оно и происходит по сюжету. Аналогичный обычай академик Крашенинников обнаружил у камчадалов: спаситель утопающего – непременно утонет. Если же несчастный выберется на берег сам, он превращается в изгоя: никто не пустит его в дом, не накормит, не положит под бок своей жены по закону гостеприимства. Уже совсем недавно чукча, бросивший русскому товарищу круг, умолял не рассказывать об этом его соплеменникам. Подобное поверив было распространено среди английских и французских матросов, среди дунайских и днепровских лодочников и даже за пределами Европы.
Но при чем тут каменные лабиринты? Ответ долго искать не надо. Чего могли опасаться первые мореходы? Против чего, кроме бурь, были бессильны их суденышки? Против морских водоворотов. Постройка подобных на берегу, по мысли древнего человека, должна рассматриваться как оказание себе помощи заранее. Этот раздел первобытной магии хорошо изучен. Скажем, чтобы охота была удачной, надо перед ней бросить копье в нарисованного на стене пещеры медведя. Чтобы спасти себя от водоворота, надо пройти по его спиралям до выхода в море и как бы «застраховать» себя у морского бога. Этим можно объяснить нахождение человеческих останков внутри лабиринтов: это утопленники, вынесенные морем на берег. Более идеального места для их захоронения и придумать нельзя. Вполне возможно, что с переходом от магии к религии лабиринты и в самом деле оказались алтарями, на которых приносились жертвы морскому богу, возможно, и человеческие, на что недвусмысленно указывает миф о Тезее.
Правда, Балтику и Средиземноморье разделяет, казалось бы, непреодолимое расстояние для 111—11 тысячелетий, тем не менее рассматривать северные лабиринты и известные критские события в одном контексте можно, потому что расстояние было преодолимо. Об этом говорят не только походы Аполлона и Геракла в далекую Гиперборею (последний даже умудрился найти в тундре священное оливковое дерево и посадить его в Олимпии, «Россия – родина маслин!»), не только приезд на священный остров Делос гиперборейских девушек, не только находки балтийского янтаря в слоях III тысячелетия островной Греции, но и «повальное» увлечение спиралевидным орнаментом на керамике и женских украшениях того времени, пришед-
шие со средиземноморских островов и побережья Малой Азии (наиболее примечателен здесь ритуальный сосуд с острова Скирос, так называемая кикладская сковорода второй половины III тысячелетия до н.э., на которой изображен 30-весельный корабль в круговороте 55 морских лабиринтов), В пользу оживленных связей между севером и югом говорит также то, что спиралевидный орнамент был очень популярным в культуре Трипо-лья, представители которой обосновались посреди будущего пути «из варяг в греки».
Так чем же являлся Фестский диск? Как это ни парадоксально прозвучит, скорее всего, – жертвенной лепешкой морскому богу. В пользу этой версии говорит и штемпельный характер текста (вероятно, заготовка для неграмотных), и спиралевидный тип надписи. В том, что лепешка из глины, тоже нет ничего удивительного: в древности, если ты не мог пожертвовать богу, скажем, быка, то его подменяли фигуркой, вылепленной из теста. Если и на тесто не оказывалось денег, вполне подходила и глина. Главное, чтоб от чистого сердца, богам жертвовали и меньшие дары: например, подросшие дети – ставшие ненужными игрушки, а юноши и девушки – прядь волос. Так что в Фестс-ком диске, скорее всего, следует видеть шаблонный молитвенный текст владельцу лабиринта. Если текст этот и в самом деле зашифрован криптограммой – это значит, что на Крите уже в те времена существовала каста посвященных жрецов, которым только и дозволялось упоминать имя божье не всуе. Владельцем лабиринта мог быть только Зевс (само слово «лабиринт» происходит от «лабрис», обоюдоострой секиры, священного оружия Зевса).
Согласно мифу, Зевс в образе быка привез на Крит Европу, где та родила, помимо прочих детей, Миноса – царя Крита. Однажды Минос попросил отца подарить быка, которого он (Ми-нос) отцу в жертву и принесет. Зевс внял мольбам, и из моря вышел бык. Он был до того прекрасен, что Минос заменил его другим. Это совсем не понравилось Зевсу, и он наслал противоестественную страсть жены Миноса Пасифаи к своему подарку. В результате родился Минотавр, которого посадили в лабиринт, построенный Дедалом. Тезей, сын Эгея, а на самом деле Посейдона, взялся убить Минотавра. Собственно, уже это указывает на борьбу братьев *– Зевса и Посейдона – за обладание морем. Заметим, что по логике мифов Тезею, царевичу ьАф>и* и, обязана была бы помогать Афина, однако она в этой ис-тории не фигурирует. Дальнейшее известно из школьной про-мы: Тезей взял у Ариадны клубок, убил Минотавра и благополучно выбрался на волю. После такого поступка критяне утрами* ли свое господство на море, а Дедала с сыном посадили в лаСЗи^ринт, из которого те чудесным образом улетели. Удивляет только, как Дедал, построивший этот каменный мешок, не сумет! самостоятельно из него выбраться.
Археологи долго искали хоть какие-нибудь следы сооружение, которое можно было отождествить с лабиринтом, но ничего не нашли Пытались отождествить с лабиринтом дворец в Кноссе, раскопанный А. Эвансом. Это и в самом деле гранди-оз1-чо е сооружение, однако построено оно по классическим греческим канонам: огромный внутренний двор, вокруг которого расп олагалисьжилые и хозяйственные постройки. Даже Гомер выбрался бы из этого «лабиринта» без провожатого.
Но, может быть, критский лабиринт надо искать не на земле Предоставим себе, что рядом с какой-нибудь скалой была геоло-гич осекая аномалия: периодически или постоянно здесь возникали водовороты, которые уничтожали все живое, попадавшее в ник. Естественно, они должны были вызывать суеверный ужас и требовал и соответствующих жертв для собственного усмирения, естественно, надне водоворотов обитал злой и страшный дух (в наше? м случае – Минотавр), умилостивить которого собой и дол-жен был Тезей. Однако последнему такое решение Миноса при-шлось не по душе, о чем он честно сказал. Но Минос возразил, есп и Тезей на самом деле сы н Посейдона, то бояться ему совер-шенн о нечего, так как Зе вс его в беде не бросит. Тем не менее Тезей, не слишком рассчитывая на отца, привязал себя канатом или веревкой, принесенной Ариадной, к какому-нибудь дереву или об логику скалы, после чего уже смело прыгнул в водоворот. Впо-п§че возможно, что мысль о канате подсказал Тезею Дедал, ведь юн тоже был афинянином. За это он чуть не поплатился, но ему уедалось бежать, причем тоже по морю, а не по воздуху. Уже в IV веке до н э сами греки не верили в то, что Дедал мог летать как птица. Ралефатоб этом писал «Дедал не летал на крыльях, а казнил ся летящим преследователям, так как челне раздутыми парусин**'! и мчался при сильно дующем ветре».
Крэит –одна из самых сейсмически неустойчивых зон на зеглт!е. Вполне вероятно, что после очередного смещения зем-ной коры природный лабиринт перестал существовать, а вся история борьбы Афин с Критом за морское господство вылилась п миф, настолько живучий, что и через две тысячи лет на монетах Крита изображали лабиринт в своей классической спиралевидной форме, а не каким-то подземным или наземным сооружением со множеством проходных комнат и тупиков
Ныне загадочный Фестский диск хранится в музее города Ираклейон и по-прежнему ждет того, кто сможет открыть его тайну.
Солнечногорск, разрушенный во славу Амона
Если плыть по Нилу от древних Фив к его устью, через четыреста пятьдесят километров пути вас поразит своей загадочной отрешенностью прекрасная долина. Форма долины напоминает латинскую Э, а горы, ее окружающие, изрыты, словно ласточкиными гнездами, черными квадратными провалами гробниц, во многих из которых никто никогда не покоился. В полукольце гор, с запада защищенный водной преградой – великим Нилом, под ногами путешественника простирается город-призрак Ахетатон. Всего семнадцать лет —* годы правления великого фараона-ере-тика Эхнатона – просуществовал этот наспех построенный и, вероятно, так толком и не обжитый древний город. Ему теперь тридцать три (почти тридцать четыре!) века, но никогда с тех пор, как его развалины покинули остатки жителей – художники, резчики по камню и дереву, скульпторы и каменотесы, рабочие и мастера, возглавлявшие строительные и коммуникативные работы, чиновники, вельможи, писцы, жрецы и министры, царицы и царевны, царевичи и соправители царя-еретика, – никогда больше не селились в нем люди – древние египтяне. Более того, археологи доподлинно выяснили одну существенную деталь: почти каждый из вельмож, кроме гробницы, определенной ему в ближайших горах царем-солнцепоклонником, на всякий случай тайком построил себе еще одну, попросторнее, в которой и нашел последнее пристанище Только находятся эти гробницы… в Фивах!
Древыемший город, ныне носящий арабское имя Луксор, дсхлгтэе время именовался по-гречески, будучи, однако, в отличие от Сегмивратных, С“говратнымм Фивами, у древних Египтян называясь Нэ. Там же в Фивах, в Долине царей, похоронен и Эхнатон. Возможно, гробница, в которой его погребли —тоже наспех, как и все, что делалось при нем, —не первая; возможно, СЕЭхнатона уже хоронили, и не раз, в Ахетатоне… Солнечного рэо кая гробница великого еретика не найдена. Как не найдена гробница его прекрасной супруги царицы Нефертити. До нас доило нетакужгиало изображении первой красавицы прошлого, а вот мумии ее никто не видел. Есть призрачная надежда на то, чпго женские гробниды в Ахетатоне располагались вовсе от -дельно от прекрасной долины, и, может быть, когда-то ученый мирт потрясет известие о том, что легендарная царица все же найясна… Однако все меньше надежд на то, что произойдет это в XX веке.
В двадмспъодин год Аменхотеп IV, будущий фараон Эхнатон, стз^п соправителем своего отца Аменхотепа III, царя, при кото-po*-i Египет достиг поистине вершины своего расцвета. Про-изо и_Iпо это в праздник– «сед», когда великий фараон отмечал
фидцатилетие своего царствования. Четыре года женственный, нороятно, истеричный, да и «не от мира сего», будущий фараон Эхнатон, безусловно, находившийся до женитьбы под влиянием своей матери царицы Тейе, наслаждался жизнью с очаровательней красавицей Нефертити. Еще два года, прошедшие с момента смерти отца, Аменхотеп IV продолжал ту же политику, ч го и его великий отец. Но постепенно все больше подпадал под власть другой женщины —* супруги Нефертити Ученые допускают, что не личные убеждения, а именно влияние первой красавицы заставило Эхнатона пойти против фиванского жреческого клана и объявить войну неслыханно влиятельному богу Амону-Ра, которого фиванская династия давным-давно и старательно внедряла в умы жителей всей страны, таким образом поначалу закрепляясь на троне, а впоследствии терпя значи-I ельные неудобства оттого, что сами же возвеличили культ этого местного бога: фактическую власть в стсане захватили еще при Аменхотепе III жрецы Амона. Мягкая и женственная Нефертити имела, видимо, настоящее львиное сердце, не терпящее разделения власти и жаждущее самовластья. Может быть, кто-то со стороны подсказал ей возможность замены старого бога на совершенно нового? Как бы то ни было, мы этого, вероятно, никогда не узнаем. Известно другое: неожиданно на шестом году правления Аменхотеп IV порвал со старой религией и возвел недуховный престол единого бога —Атона. Приведя религиозную систему государства к поклонению одному лишь Атону, Эхнатон, вероятно, решал не только духовные задачи: примирить народы империи с религией Египта желали и пытались его отец и дед Решить ее молодому фараону, вероятно, хотелось одним махом, тем более что почти все завоеванные народы в той или иной степени выделяли из своих местных богсв и божков именно бога Солнца. Однако жрецы Амона-Ра почти мгновенно объявили царя еретиком, и общество в считанные i оды разделилось на два лагеря – приверженцев старого бога Амона и, как выяснилось, немногочисленных сторонников но-иого – Атона, отвергавшего всех старых богов Даже если единобожие и назрело, нахрапом вводить его было, скорее всего, нельзя* Исиде, Осирису, Тоту, Анубису и другим богам и богиням поклонялись не одну тысячу лет, и требовалась осторожная постепенность А Эхнатон объявил Атона «отцом», и все свои деяния, как фараона, согласовывал с этим заявлением.В южных скалах долины Ахетатона сохранилась стела с еще читаегиой надписью:
Подобный Атону, когда он восходит на своем небосклоне и на пол няет землю своей любовью… фараон на золотой колеснице остановился у этой скалы…» Заметьте: о том, как сей фараон-» попал в этакую даль (столица-то в Фивах!), на стеле ни слова. Зато изображение итекст при нем повествуют, что делал фа-рао»-» дальше: совершил жертвоприношение («хлеб, пиво, телята, птицы, вино, плоды, благовония, холодная вода, разные прекрасные овощи._.»).
Своим подданным, распростершимся перед величеством «на животах», Эхнатон возвестил о том, что по воле Атона им, Эхнатоном, было выбрано место для новой столицы Египта: «Оно не принадлежало никакому богу, не принадлежало никакой богине, не принадлежало никакому правителю, не принадлежало никакой правительнице, не принадлежало никакому вельм оже, »никакому человеку». И, подняв к небу руки, поклялся: «Как живет мой отец Атон прекрасный, живой!.. Я сотворю Ахетатон («Горизонт Атона») для моего отца Атона на этом месте… которое он саги сотворил, окружив себе его горою, и он сделал в нем радость, и я буду в нем приносить ему жертвы!..
1x1 ят сотворю Дом Атона (Большой храм Атона)… и я сотворю Дворец Атома (Дворцовое святилище Атона)., и я сотворюТень Ра вех» и кой жены царя для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте – ия сотворю себе двор фараона, да живет он, да здравствует, да будет благополучен, и я сотворю двор для великой жены* царя в Ахетатоне на зтом месте… и да сотворят в ней погребение великой жены царя Нефертити… и да сотворят в ней погребение дочери царя Меритатон.. И если бы я умер в каком-либо оелени!и насевере, на юге, на западе, на востоке —дабуду я принесен, и сотворите мне погребение в Ахетатоне!..»
Далее то же предписы в алось проделать с умершей царицей Нефертити, дочерью Мериггатон…
Потом указывалось, где именно похоронить жрецов («великих среди видящих»), вельмож, всех знатных людей (также в во-сточной стене).
«УЧ если же не сотворят в ней погребений, —это хуже, чем то…»
Интересно чем что?..
Оказывается, .чем то, что я слышал в четвертом году, чем то, что я слышал в… (отсутствует) году, это хуже, чем то, что я слышал в первом году, это хуже, чем то, что слышал Небмаатра (Аменхотеп III, отец Эхнатона), это хуже, чем то, что слышал Мен-хепурра (дед Эхнатона, Тутмос IV)!»
Такая же стела находится в северной группе скал. И, хотя текст обеих стел изрядно пострадал от времени, учитывая одинаковость информации, содержащейся на той и другой, ученым удалось прочесть почти все.
Но что же такое слышали Эхнатон, его отец и дед? Что за безобразия творились на четвертом, энном и первом году царствования самого Эхнатона?..
Надо признать, надпись не осталась пустым изображением: фараон почти все описанное осуществил! Причем за очень короткий срок. В долине закипела жизнь, восстали над пустыней храмы. Появились дома и дворцы. Скоро шумел и процветал город Ахетатон, населенный жителями – царем и царской семьей, ближайшими подданными, жрецами Атона, вельможами и чиновниками, мастерами и рабочими…
На западе возвышалась над менее четким и менее глубоким полукольцом земли другая гряда гор, отделявшая город (впрочем, западный берег Нила был занят лишь полями) от остального мира, особенно от Запада, издревле считавшегося в Египте «Страной мертвых». Еще с запада Египту всегда докучали кочевники… Действительно, место, выбранное под строительство новой столицы, Эхнатон выбрал очень удачное. Более того, в несколько лет возведенный и очень украшенный город был удобен, красив и лаконичен. Сады и бассейны, птицы и живность наполнили его поистине райским очарованием. Это был и впрямь город Атона – Солнечногорск!
История Ахетатона собиралась по крупицам. Полных и завершенных текстов археологи и египтологи не знали. Есть подозрение, что «Гимн Атону», повторяемый без вариантов в разных гробницах, далеко не полная религиозная концепция, дошедшая до нас. Скорее всего, эмоционально насыщенный, похожий на хвалебную оду текст – лишь часть большой разработки, возможно, претерпевавшей изменения и дополнения, обогащаясь стечением времени философским смыслом. Однако философская сторона религии Эхнатона до сих пор не выявлена, и большинство сходится на том, что ее попросту не существовало.
Возможно, экзальтированный фараон и в самом деле удовлетворился написанием только гимна (многие приписывают авторство самому Эхнато*ну). "Тогда внедрение единобожия в Египте произаило слишко м рано и не должно было принести весомые плодов. А ведь с в ведением культа Атона поменялось отно-шеьие к искусству у целой плеяды художников и скульпторов, онота »сим сохранилось и после смерти культабога-Солнечного Диоса ! Поменялось само отношение к жизни – и в царской семье, и у знати, и у жр«эмов. Трудно сказать, сопровождался ли обратный переход к Аксону– Ра репрессия ми по всей стране и об-щесгвенными катаклнэллак/и/*, возможно, разрушению подвергся тол ько город Ахетатон, но судьбы отдельных фараонов и целом /ди» настиимомент «реставрации»наверняка затронул: свергли о престола Сменхкэра, преемника и бывшего соправителя Эхнатона, убили Тутанхамо на, свергли Эйе, бывшего верховного жреца и преемника клалыч ика-царя в роли следующего мужа царм 1ль>1 Акнжесенпаамон… ХП династия угасла.
Однако память о «фвраоые-еретике вытравить не удалось. Имя его сторонники Ам она выскабливали, стирали и сбивали с рельесфов, надписей, г~робн ишц, домов и дворцов, вырезали усердно с обивки Золотого гроба, где он похоронен, «захватили» поел е смерти чужую гробн ^иду – усыпальницу царицы-матери Теме . Но имя Эхнатонец несмотря на явный запрет, скорее всего, п^!=>вдавалось из уст в уста еще многими-многими поколениями/* египтян. Идо насдошло не благодаря Дэвису нашедшему Золотой гроб. Флиндерс Питри обнаружил имена Эхнатона и Н есф ертити, а Леона рл Борхардт в 1912 году – скульптурные их портреты в завален ном кладовке мастерской гениального скульптора Тутмеса, у к оторого, несмотря на высшее указание, все же не поднялась рука разбить шедевры. А может быть, не поднялась рука у того, кто б ыл послан ради этого в разрушаемы й УЬ<етатон?.. Пол мастерокой, когдаЛ. Борхардт раскопал ее, был ус^еян черепками и осколками скульптур.
НСа к же был обнаружен Оо лнечногорск, о котором ученые знали дав но, не имея при атоки археологических подтверждений?
Эг* ь-Ам арка – де ревня, в которой уже несколько веков живут «новые египтяне», к про иллой цивилизации не имеющие прямого отношения. По имени зтой деревни даже эпоху Эхнатона иногда называют Амар ьскоСЙ – впрочем, без всякого основания, к§зо1чие географинеското… Местная крестьянка из Амарны в 1887^ году, копаясь в земле на предмет добычи для своего участка себаха —богатой илистой земли, —нашла странные плиняные таблички с письменами. В любой другой стране такие находки могли пройти мимо внимания местных жителей, но не в Египте! Крестьянка знала, что европейцы щедро платят за любую древность, а таблички были, конечно, древние. Она отправилась в Луксор. И все это время таскала таблички в мешке!.. В результате половина табличек обратилась в прах. Уцелев-шие экземпляры были доставлены в Париж, и там… объявлены подделкой!.. Служба древностей Египта от нихтоже отказалась. Удивительно: в Египте в невнимании к истории приходится винить не простого безграмотного крестьянина или крестьянку, а людей, специально поставленных эту историю блюсти… Табличек осталось всего 350, когда спохватившиеся ученые все-таки занялись ими. И это оказался архив «министерства иностранных дел» Эхнатона!.. С исторической точки зрения открытие было важнее, чем последовавшая через 30 лет находка гробницы Тутанхамона, ценная лишь количеством упрятанного под землю золота и драгоценностей.
Флиндерс Питри начал в Амарне раскопки в 1891 году. Помимо других интересных предметов, он откопал прекрасную фреску. Но главный успех ожидал немцев, занявшихся Ахетато-ном в 1907—1914 годы. К сожалению, все раскопки прекратились из-за начала Первой мировой войны… Великолепно исполненный портрет очаровательной Нефертити – настоящий шедевр, – как уже говорилось, обнаружил Л. Борхардт в 1912 году. И не один шедевр, а целых два: голова царицы из покрашенного известнякового камня и еще более прекрасный портрет, выполненный из темного песчаника!
После войны работу продолжили Пит и Вулли, Гриффис, Ньютон, Уилмор, Фрэнкфорт, их работу завершал Дж.Д.С. Пен-длбери.
Стены вырубленных в скале, но никогда и никем, кроме, может быть, первых христиан, не занятых гробниц покрыты надписями и рельефами, из которых можно почерпнуть сведения не только об истории Ахетатона, но и о быте людей, живших за 33 нека до нас.
Почва для монотеизма (единобожия) в Египте подготавливалась давно. Еще в XVII—XV века до н.э., задыхаясь в тисках фиванского Амона, фараоны обращались к более древним культам бога Солнца, пытаясь разными способами их воскресить. А в ти-гулатуру царской семьи – в прозвища фараонов, заключаемые в картуш (ободок) – бог Амон все-таки не был допущен: фараона продолжали «связывать» с древним Ра. И только. Ра, происходившим из незапамятного города Ону (прежнего Солнце-града), который древние греки назвали Гелиополем. И бог Атон появился не при Эхнатоне. Им разумно «пользовались» еще предшественники, в том числе, например, дед Эхнатона Тутмос IV. Ему, Атону, даже пытались возводить храмы.
Спасаясь от всесилья Фив, цари Египта держали про запас Мемфис – прежнюю давнюю столицу, и этот город (вместе с Нижним Египтом) по традиции официально считался вотчиной царевича-наследника.
В своей книге Леонард Котрелл, говоря о некоторых взаимоисключающих утверждениях египтологов, привел, в частности, заявление профессора Пендлбери об Эхнатоне: «Он вовсе не был первой яркой личностью в истории, как это утверждают».
Да. Формально Эхнатон не был первым. Но он первым пошел на открытый конфликт с Амоном (читай: жрецами). Он построил Дворец Атона просторнее и выше, чем Храм Амона в Карнаке – построил в непосредственной близости от Храма Амона. Он первый заказал и изготовил из лучшего камня гигантские собственные статуи, которые должны были стоять в Храме Атона в Фивах (Карнаке). Не просто гигантские статуи, а вопиюще уродливые, с точки зрения изобразительных канонов, статуи. Ни лицо, ни тело фараона они не «улучшали», а, наоборот, утрировали физические недостатки царя – узкая голова-дыня, хилое тело, тонкая талия и женские бедра… Вероятно, до конца пройдя путь от скандала до разрыва со жрецами, Эхнатон и совершил очередной шаг – поехал «на золотой колеснице» выбирать место для новой столицы,… а попутно пришел к мысли оставить себе одного-единствэнного бога – Атона. Тысячелетия так плотно «спекли» всех богов в единый «пирог», что от любого из них в отдельности отречься было невозможно: или терпи, или отрекайся от всех сразу! Эхнатон выбрал последнее.
Сказав «А», надо было говорить и «Б». Знать и жречество Атона приходилось подбирать не из аристократического класса, а из верных простолюдинов. Однозначно это не подтверждается, но все же в текстах, восславлявших Атона и фараона на стенах многих так и не занятых «хозяевами» усыпальниц, вельможи признались в своем происхождении из самых низов – немху (нищий): «.. Я просил хлеба, а он (Эхнатон) дал
мне и земли, и людей Теперь я большой начальник». Это не чей-то дословный текст, а основной смысл, квинтэссенция са-мохвальных надписей в гробницах. Эти слова можно отнести к кому угодно – к зодчим Пареннеферу, Хатиаи, Туту, Маи, Ма-анахтутефу и другим; к скульптору Тутмесу; к военачальнику Рамесу и верховному жрецу главного храма Дома Атона – Па-нехси. Эти люди, мастера своего дела, построили для Эхнато-на – из ничего и за короткий срок – великолепный город Ахетатон, остатки улиц которого проступали из-под земли вплоть до середины XIX века н. э Камень для строительства домов ими почти не использовался, глиняный кирпич-сырец помог очень быстро возвести основные стены, а отделывались они часто вместо известняка и камня – цветной стеклянной и фаянсовой пастой, глазурью, золотым листом и устойчивой краской. Древние рецепты приходилось либо осваивать заново, либо создавать на месте. И мастера преуспели!
В Ахетатон была завезена земля, высажены взрослые кусты и деревья (не было времени разводить саженцы), выкопаны и заполнены каналы, бассейны, дно и стены которых были расписаны под натуральные водоросли и цветы – лилии и лотосы, в заросли запустили животных, в воду – рыб и водоплавающих птиц. В ветвях деревьев запели птицы певчие. Затейливые узоры и цветы на стенах павильонов и дне бассейнов казались не декоративными, а живыми! Где Эхнатон был действительно первым – так это в реализме Амарнского искусства. Археология и все человечество в результате раскопок и исследований стали обладателями первых в истории подлинных портретов царей и цариц, вельмож и чиновников, простых людей той блестящей и трагической эпохи.
Дом Атона, Дворец Атона, храм «Проводов Атона на покой», храм «Тень Ра» – все, что обещал, Эхнатон и его соратники выстроили, и оно действовало! Город был застроен великолепными дворцами, жилищами знати, лестницами, портиками, беседками, павильонами. Водная гладь Нила была заполнена ладьями и барками. Был построен поселок для рабочих и ремесленников, в котором они проводили, впрочем, только выходной день: всю неделю люди оставались в Ахетатоне. Мастерские художников и скульпторов строились не намного беднее, а иногда и богаче домов знати1 творчество в Ахетатоне ценилось, может быть, в первый и в последний раз в истории, по заслугам.
Как это в Египте бывало не раз, тот немногий камень, что оставался в Ахетатоне, вывезли на новое строительство новые фараоны, а ненужный известняк растащили по своим нуждам последующие поколения. Остаток руин исчез с лица земли совсем не так давно – за XVIII– XIX века н. э – по причине прихода в долину племени, основавшего деревню Эль-Амарна.
В сравнении с Долиной царей, гробницы в Ахетатоне мелковаты и менее богаты Сама скала здесь менее прочна, и Ахе-татон, облицованный лишь местами прочным завозным материалом, а в основном тем же известняковым камнем, как бы уже заранее собирался быть обреченным на недолгий век Судьба незавидная – и для города, и для хозяина, его построившего. Красота, но зыбкость, а может быть, вовсе не безумство Эхна-тона заставили людей, не готовых к восприятию единобожия, отказаться от культа Атона и возвратиться – вероятно, с покаянием! – в Мемфис и Фивы, к старым надежным богам.
Семь претендентов на золотой гроб
Последним из «агрессоров» XVII! династии фараонов Египта был Тутмос IV При нем империя разрослась до самых больших пределов за всю историю. Его сын Аменхотеп III отказался от завоевательских войн и благополучно правил Египтом более тридцати лет Его жена царица Тэйе первая из египетских цариц удостоилась участия в правлении: многие государственные дела решались фараоном и царицей почти на равных, Ее ценили правители других государств за ум и знания международных дел.
Еще при жизни Аменхотепа III, после празднования «хет-седа» – тридцатилетия правления фараона – соправителем отца сделался его сын Аменхотеп IV, которому в ту пору исполнился 21 год. Это был будущий знаменитый фараон-еретик Эх-натон, прославившийся тем, что отказался от всех египетских богов и ввел культ единого бога Атона (Солнечного Диска), построив в его честь новую столицу, названную Ахетатон (Горизонт Атона). Эхнатон был женат на царице Нефертити, родившей шесть дочерей, две из которых впоследствии тоже были царицами – Меритатон (жена преемника Эхнатона фараона Смен-хкара) и Анхесенпаатон, впоследствии переименованная в Ан-хесенпаамон, юная супруга юного фараона Тутанхатона (переименованного в Тутанхамона).
Праздник «хет-сед» имел древнюю историю и был связан с магическим культом. Дело в том, что это был не просто праздник: по законам древних фараон после тридцати лет правления становился старым, и его следовало менять на молодого. Царь, доживший до этой даты, не собирался уходить «на пенсию», и «хет-сед» имел целью омоложение владыки, для чего был разработан и применялся сложный магический ритуал. Особенность такого праздника была в том, что его иногда приходилось проводить и вне назначенной даты – например, если в стране случался мор, неурожай и т.д. При Рамзесе VI «хет-сед» праздновали 24 раза!.. Впрочем, находящийся в преклонном возрасте или болезненный фараон прекрасно осознавал традицию и приурочивал к дате назначение соправителя, как и поступили Аменхотеп III и Эхнатон, сделавший соправителем своего зятя Сменхкара.
