Текст книги "Гиблое место"

Автор книги: Александр Рибенек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Перед ними была дверь, ведущая в следующую комнату. Шредер решительно толкнул ее, и они вошли, готовые к тому, что их здесь ждет очередное испытание. Но то, что они увидели, обескуражило их.

Взглядам Свинцова и Шредера предстал большой зал, в котором так же, как и во всем городе, никого не было. Через четыре окна проникало достаточно света, чтобы можно было рассмотреть обстановку. Кроме большого стола и длинных лавок вдоль него, никакой мебели в комнате больше не было. Стоял, правда, резной стул с высокой спинкой во главе. И все… На стенах висели ковры изумительной работы, которых Свинцову до сей поры не приходилось видеть. Создавалось впечатление, что он находится в музее, настолько обстановка этого дома не подходила к тому миру, в котором жил младший лейтенант. Впрочем, немец был удивлен не меньше его.

На дальнем краю стола стояли два дымящихся чугунка, кувшин, и лежал каравай хлеба. Когда они со Шредером вошли в поселение, то не заметили никаких признаков того, что здесь готовилась пища. Так что было непонятно, кто ее приготовил и когда, и это настораживало. Судя по тому, как дымились чугунки, еда приготовлена была совсем недавно.

Запах стоял такой, что у Свинцова рот сразу наполнился слюной. И неудивительно, ведь они давно уже нормально не ели. Чувство голода взяло верх над осторожностью (тем более что они давно уже наплевали на нее). Решив, что двум смертям не бывать, а одной не миновать, Свинцов направился к столу. Шредер хотел что-то сказать, но махнул рукой и последовал за ним.

В чугунках находились наваристые щи и каша, обильно сдобренная маслом – пища, которую он давно уже не ел. Устоять перед подобным искушением Свинцов не мог. Внутренний голос, правда, попытался остановить его, но… «Лучше умереть с набитым до отказа желудком, чем сдохнуть от голода!» – решил он, принимаясь за еду. Впрочем, Шредер, видимо, придерживался того же мнения, потому что уселся напротив него и взял в руку деревянную ложку.

В кувшине был какой-то незнакомый напиток, имеющий приятный запах. Свинцов заметил на столе золоченый кубок, пододвинул его и налил в него янтарную жидкость. Осторожно пригубил напиток. Он имел приятный привкус и, конечно же, содержал алкоголь. Шредер взял второй кубок и тоже налил себе из кувшина.

Свинцову напиток понравился, и он выпил кубок до дна, гася жажду. Вино было некрепким, но в голове приятно зашумело, а по телу прошла теплая волна, смывающая усталость. Аппетит разыгрался с еще большей силой, и Свинцов, не мешкая, продолжил потребление пищи.

Они кончили есть практически одновременно.

– Благодарствую за вкусный обед! – громко поблагодарил Свинцов невидимого хозяина, когда, насытившись, откинулся на спинку кресла.

– Данке шен! – присоединился к нему Шредер.

Молчание было им ответом. Впрочем, они и не ожидал ничего другого. И Шредер, и Свинцов уже начинали привыкать к странностям «гиблого места»…

Обильная еда после долгого воздержания подействовала на них, как снотворное. А может, просто вино было обманчивым, и хмель ударил в голову, несмотря на кажущуюся слабость напитка… Их веки налились тяжестью, и, не в силах бороться со сном, они отодвинули чугунки в сторону и уронили головы на деревянную столешницу.

Через минуту майор абвера и младший лейтенант госбезопасности уже крепко спали…

XV

Пошли четвертые сутки с тех пор, как они вышли к болоту, через которое ушли диверсанты, а вслед за ними и Свинцов с солдатами. Давно уже с той стороны не доносилось никаких звуков, свидетельствовавших о том, что люди, находившиеся там, еще живы. Последний раз они слышали стрельбу позавчера. Той же ночью над зоной последний раз было замечено таинственное свечение.

С тех пор ничего необычного не происходило. Мертвецы больше не появлялись, словно водитель в ту ночь навсегда отбил у них охоту бродить по этому миру. Но все равно Стрельцов не отважился оставлять его одного. Теперь у машины дежурил оперативник из его группы.

Прибыли люди, обещанные генералом Епифановым, и у контрразведчиков появилась возможность начать операцию по прочесыванию Алексеевского леса. Но сам майор Стрельцов с Пафнутьичем и своими людьми находился у того места, где обрывались следы ушедших в зону диверсантов. Он считал, что они должны вернуться именно этим путем, хотя старый следопыт не раз ему намекал, что попавший в «гиблое место» человек обратно никогда не возвращался. Стрельцов решил еще немного подождать, и если оттуда никто не появиться до следующего утра, снять наблюдение…

Они лежали на траве, наблюдая за болотом.

– Давно в контрразведке, майор? – вдруг поинтересовался Пафнутьич.

Стрельцов удивленно посмотрел на него, но ответил:

– С лета сорок второго.

– А до этого чем занимался, ежли не секрет, конечно?

Стрельцов усмехнулся.

– Да нет, никакого секрета тут нет. Командовал ротой.

– Давно воюешь?

– С самого начала, с двадцать второго июня сорок первого. Я кадровый военный, командовал заставой на румынской границе. Там и встретил войну.

– Как же ты умудрился попасть в контрразведку? – поинтересовался Пафнутьич, с интересом разглядывая офицера, как бы увидев его совсем с другой стороны.

Стрельцову вспомнилось жаркое лето сорок второго года, отступление, кровопролитные бои за каждую пядь земли. От их полка тогда осталось всего полтора десятка бойцов, из офицеров – один он. После одного из боев они оказались в тылу наступающих немецких войск, и им пришлось пробираться по степи к линии фронта. Если бы не боец его роты, Иван Востряков, кто знает, как сложилась бы их судьба. Этот немолодой казак, как оказалось, отсидевший десять лет за убийство комсомольского лидера хутора, вывез их на захваченной немецкой машине к своим через линию фронта. Во время обстрела его смертельно ранили, но он держался до последнего и умер уже в расположении советских войск… Стрельцов часто вспоминал этого странного человека. И дело было даже не в том, что он сидел в тюрьмах и лагерях. Ему часто по долгу службы приходилось общаться с уголовниками, которые из-за своей подлой сущности пошли на службу к немцам. Этот же человек не только не озлобился в лагерях, не только не потерял своей духовной сущности, но и остался истинным коммунистом, хотя его и исключили из партии. Была в Вострякове какая-то тайна, которую он так и не успел разгадать…

– Летом сорок второго, когда мы вышли из очередного окружения, мне повстречался особист, тоже бывший пограничник, с которым вместе служили на границе. Он и предложил мне работу в контрразведке. Ну, а я согласился, – задумчиво ответил Стрельцов, покусывая травинку.

– Не тяжко было уходить со строевой? – спросил Пафнутьич. – Работа-то ведь не дай бог каждому!

– Откуда тебе знать, Пафнутьич, какова наша работа?

Стрельцов посмотрел в глаза следопыта. Пафнутьич в ответ улыбнулся.

– Дак ведь в гражданскую пришлось мне пообщаться с контрразведкой. И с нашей, и с контрразведкой беляков… Так что, майор, мне есть, с чем сравнивать.

– Тогда ты должен понять, насколько важно вычислить и обезвредить врага. Один такой человек может принести вреда больше, чем полк, дивизия, армия…

Тут к ним подполз Раков.

– Товарищ майор, по болоту в нашу сторону двигаются люди.

– Сколько? – сразу подобрался Стрельцов.

– Двое. Парень и девушка.

– Работаем, ребята!

Группа сразу же рассредоточилась по зарослям, приготовившись к захвату…

По болоту действительно брели парень с девушкой, с трудом вытаскивая ноги из трясины. В руках у них были длинные шесты, которыми они проверяли тропу перед собой. За спиной у парня болтался автомат. Его Стрельцов узнал сразу же: это был Головин. А вот Шредера что-то не было видно…

– Что за девушка с Головиным? – тихо поинтересовался Стрельцов у Пафнутьича. – Ты ее знаешь?

– А то ж! – ответил следопыт. – Это – Лизка Семенова, евонная подружка.

– Интересно, а где же Шредер? – задал вопрос Стрельцов скорее себе, чем кому-либо, обшаривая в бинокль болото и островок, видневшийся невдалеке.

– А боле никого и нету, – сказал на это Пафнутьич. – Ежели б там были еще люди, я бы знал. Уж поверь мне, старику, майор!

– Я и сам вижу, что они одни, – ответил Стрельцов и подал знак своим людям, означающий, что они будут брать Головина…

Парень и девушка выбрались на твердую почву. Грязные, оборванные, усталые… Девушка устало опустилась на траву, и тут позади Головина бесшумно возникли контрразведчики и скрутили его, заломив руки за спину, срывая с него автомат и нож с пояса.

– Стойте! – закричала девушка, вскакивая на ноги и бросаясь к ним. – Не надо! Он же сам! Сам!..

Раков обхватил ее сзади, не давая двигаться. К ним подошел Стрельцов. Девушка, увидев его, быстро заговорила:

– Товарищ майор, скажите, чтобы его отпустили! Он ведь сам, сам решил сдаться! Мы шли к вам, понимаете?

Стрельцов сделал знак рукой, и Лизу отпустили.

– Разберемся, – сказал он и обратился к парню: – Имя, фамилия, звание, цель заброски. Предупреждаю, нам известно многое, и от твоих ответов зависит, как мы будем расценивать твой захват – как явку с повинной или…

– Рядовой… Бывший рядовой Красной Армии Василий Иванович Головин, – поправился парень, – одна тысяча девятьсот двадцать третьего года рождения. Десятого июля тысяча девятьсот сорок второго года сдался в плен во время боя, о чем теперь сожалею… Был завербован немецкой разведкой «Абвер» в лагере для военнопленных. Проходил шпионскую и диверсионную подготовку в школах абвера в Кенигсберге и Квинцзее. В различное время выполнял разные задания. За особые заслуги перед Германией было присвоено воинское звание «лейтенант». В последнее время работал в «Бюро Целлариуса». Сюда был послан как проводник, с целью проникновения на секретный пункт управления для взрыва ряда важных объектов, заминированных немцами перед отступлением. Могу показать, где он находится, и предоставить список объектов.

Стрельцов подумал, что даже без Шредера в их сети попалась крупная рыбка, из которой можно вытянуть много полезных сведений.

– А где сам Шредер?

– Там, – Головин кивнул за спину, в сторону болота.

– А Свинцов?

– Тоже там, преследует его.

– Это хорошо, Головин, что ты готов к сотрудничеству. Правда, у тебя в любом случае нет выбора, но раз уж ты сам предложил свои услуги…

– Что я должен делать? – с готовностью откликнулся парень.

– Для начала проведи нас через болото, а мы попытаемся найти Шредера со Свинцовым.

– Хорошо.

Головина отпустили, и он, подобрав слегу, шагнул в топь. И сразу же провалился по самые уши. Пафнутьич и Раков бросились к нему, легли на землю у самой кромки болота и, ухватившись за воротник гимнастерки, потащили парня обратно. Так, перехватываясь по мере появления из трясины различных частей тела, они сумели вытащить Головина на твердое место.

– Ничего не понимаю, – отдышавшись, сказал парень. – Чертовщина какая-то!

Он взял слегу Лизы и принялся щупать ею дно.

– Куда-то делась тропа! – обернулся он к Стрельцову. – Только что была здесь, а теперь ее нет!

– То есть как – нет? – удивился майор. – Ты мне тут зубы не заговаривай! Как так может быть?

– Подожди, майор, не кипятись, – остановил его Пафнутьич. – Парнишка, может, правду говорит.

Он взял из рук Головина слегу и лично прощупал то место, которое тот указал. Шест уходил глубоко в топь, но дна не достигал.

– Что будем делать? – поинтересовался Стрельцов, наконец, поверив в неизбежное.

– Остается одно – ждать, – ответил следопыт. – Раз «гиблое место» не хочет нас пускать к себе, будем ждать, когда оно кого-нибудь выпустит, как отпустило их, – Пафнутьич кивнул на Головина с Лизой.

Тут к ним подошел боец из приданных частей для прочесывания и вытянулся перед Стрельцовым, отдавая честь.

– Товарищ майор, разрешите доложить!

– Докладывайте!

– Объявился лейтенант Дворянкин со своими бойцами. Их нашли в лесу.

– А Свинцов?

– Младшего лейтенанта Свинцова с ними не было.

Стрельцов задумался.

– Их допросили?

– Сейчас как раз допрашивают, – ответил боец.

– Возвращайся обратно и передай, чтобы отправил их под конвоем в сторожку. Я сам поговорю с ними…

Допрос Дворянкина и его бойцов ничего не дал. Эти люди не помнили, как они оказались в лесу, где их оружие, и на каком этапе они расстались со Свинцовым. Хуже того, Стрельцов опознал среди них Закиева, которого они обнаружили тогда в подполе сторожки. Он хорошо запомнил это лицо. Перед его взором до сих пор стояли широко распахнутые от страха остекленевшие глаза бойца, перекошенный в крике рот… Несомненно, это было одно и то же лицо. Только вот как Закиев умудрился ожить?.. Ответа на этот вопрос никто не мог дать, как не мог ничего ему сказать рядовой Зиновьев по поводу своей пилотки, которую майор нашел в болоте у того места, где, по словам Головина, когда-то начиналась тропа. А уж о том, что его видели выходившим из топи и бродящим по окрестностям, Стрельцов вообще не упомянул ни разу…

Он заметил, что Головин во время допроса все время порывался что-то сказать, Лиза тоже смотрела на людей Дворянкина широко распахнутыми от удивления глазами. Когда бойцы были опрошены, майор обратился к ним:

– Вы что-то хотели сказать?

– Товарищ майор, они были вместе с Толей… простите, с младшим лейтенантом Свинцовым в «гиблом месте»! – воскликнула Лиза.

– Все? – поинтересовался Стрельцов.

– Нет, не все, – ответила девушка и прошлась вдоль бойцов, указывая пальцем на тех, кого она запомнила по той памятной встрече. – Вот этот, этот, этот и вот этот были с ним.

Она показала на Дворянкина, Васнецова, Железнова и Петрова. Услышав ее слова, лейтенант побагровел от возмущения и крикнул:

– Неправда это, товарищ майор! Врет она! Не были мы там!

– А где вы были в таком случае? – поинтересовался Стрельцов, с интересом глядя на него.

В глазах Дворянкина вдруг появилось затравленное выражение, и он как-то сразу сник, опустив голову.

– Ты подтверждаешь слова девушки? – Стрельцов повернулся к Головину.

– Да, – ответил тот.

– Кому вы верите, товарищ майор? – горько, но неуверенно произнес лейтенант. – Предателю… А нам…

– При каких обстоятельствах вы встретились с этими людьми? – задал вопрос Стрельцов Лизе.

Сбиваясь, часто перескакивая с места на место, девушка рассказала об их встрече. По мере рассказа на лице майора появлялось все большее и большее недоумение, а лица бойцов, оказавшихся под подозрением, все больше светлели. Впрочем, Лиза и сама поняла, насколько невероятно выглядит ее история…

– Очень интересно… – произнес Стрельцов, выслушав девушку, и обратился к Головину: – Ты подтверждаешь ее рассказ?

– Все было так, как сказала Лиза, – ответил тот.

Стрельцов задумался. Слишком много загадок было в этом деле. Впрочем, ломать над этим голову он не собирался.

– Капитан, забирайте своих орлов и сами с ними разбирайтесь, – сказал он Краснову, который также присутствовал при допросе, хотя и слышал уже раньше историю, рассказанную Дворянкиным. – А ты, Головин, поведешь нас к этому секретному пункту управления. Посмотрим, что там такое…

– Товарищ майор, разрешите мне остаться с вами? – попросила вдруг девушка. – Мне просто необходимо быть рядом с Васей!

Стрельцов задумчиво посмотрел на нее, взвешивая все «за» и «против». Не ускользнул от его внимания и напряженный, полный надежды взгляд Головина, который он бросил на него. Немецкий агент явно очень хотел, чтобы девушка осталась…

– Ладно, оставайтесь! – разрешил Стрельцов.

– Спасибо, товарищ майор! – искренне поблагодарила обрадованная девушка и вдруг поцеловала его в щеку.

– Это что еще такое? – возмутился он, одновременно чувствуя неловкость перед остальными за этот поступок Лизы. – Чтобы ничего подобного больше не было!

– Так я ж от чистого сердца… – сказала девушка растеряно. – Вы сами не знаете, как много вы сделали для меня!

Стрельцов увидел укоризненный взгляд Краснова. Он понимал чувства этого энкаведешника, который не понимал, чего этот странный смершевец цацкается с врагом Родины и его подружкой. Впрочем, Стрельцов и сам до конца не понимал, зачем он это делает. Он знал только одно: так будет действительно лучше и для Головина, и для дела…

В этот день они никуда не пошли, оставшись ночевать в сторожке. Стрельцов подробно допросил Головина и сразу же отправил Ракова в райцентр со списком объектов, заминированных немцами при отступлении, с заданием срочно связаться с Управлением и срочно передать эти сведения для проверки. Если только этот агент не лгал, взрыв этих объектов мог не только надолго парализовать работу жизненно важных предприятий соседних районов, но и прервать снабжение фронта пополнением и боеприпасами.

Допрос закончился поздно ночью. Стрельцов отправил Головина спать, приставив к нему пару автоматчиков, чтобы не сбежал. Рядом с ним пристроилась и Лиза, не желавшая расставаться с парнем ни на минуту. Охранники было попытались прогнать ее, но майор остановил их, разрешая девушке быть рядом со своим женихом. Его тронула такая привязанность, вспомнилась жена с сынишкой, о судьбе которых он ничего не знал с начала войны. Лиза чем-то напомнила ему его Надю…

Головин проснулся как от толчка и сел на земле, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить, что же его разбудило. Вокруг было тихо, лагерь спал беспробудным сном. Спали даже охранники, привалившись спиной к деревьям и крепко сжимая в руках автоматы. Правда, был еще один человек, вместе с Головиным бодрствовавший этой ночью. Лиза глядела на него расширенными от страха глазами. Видимо, ее разбудило то же самое, что и Василия.

Головин приложил палец к губам, давая понять девушке, чтобы она молчала, а сам продолжил обследование окрестностей.

– Ты что-нибудь видишь? – услышал он шепот Лизы у самого уха. – Мне показалось, меня кто-то зовет.

Теперь и Василий вспомнил, что сквозь сон вроде бы тоже услышал свое имя. Это его и разбудило.

– Нет, – ответил он. – Должно быть, почудилось…

И в этот миг из-за дерева вышел человек и шагнул к ним.

– Ты?! – удивился Головин.

– Толя! – прошептала Лиза.

Да, это был он – их бывший друг, младший лейтенант госбезопасности Анатолий Свинцов. Он подошел к ним, сверкая белозубой улыбкой.

– Да, это я. Я не мог не придти. Мне очень многое надо вам сказать…

– Толик, ты выбрался из «гиблого места? – вмешалась тут Лиза, наконец-то осознавшая, что ей это не чудится.

– Не совсем, – ответил тот, прислушиваясь, и, ничего не услышав, повернулся к ним. – Я, собственно говоря, попрощаться и пожелать вам счастья. А то в прошлый раз получилось как-то не так…

– Что-то я не понял, – начал Головин, но Свинцов жестом остановил его.

– У меня очень мало времени, ребята, а сказать надо так много! Лиза, – он повернулся к девушке, – знаешь, я ведь люблю тебя, очень сильно люблю!

– Знаю, – ответила девушка, – и знаю это давно. Но я люблю Васю, Толя. Ты должен понять и не обижаться, что я не могу ответить на твои чувства.

– А я и не сержусь. – Голос его был грустным, он не отрывался от ее лица, словно хотел навсегда запечатлеть в своей памяти каждую черточку милого его сердцу лица. – Я понял это там. – Он кивнул в сторону «гиблого места». – Понял и смирился. И я хочу попросить у вас прощения, ребята! Из-за этой любви я натворил много глупостей, надеялся, что, устранив со своей дороги соперника, смогу занять его место в твоем сердце, Лиза! И я рад, что ты не такая… – Свинцов вздохнул и продолжил уже более бодро, хотя было хорошо заметно, как тяжело это ему дается: – Будьте счастливы, ребята! Нет, правда, я очень рад за вас!.. Лиза, я очень люблю тебя, и всегда буду любить только тебя! Но я рад, что ты выбрала Ваську. Он хороший и достоин твоей любви, а я… У меня другой Путь. Мы прошли Испытание, и теперь нам предстоит вступить в схватку с врагом, по сравнению с которым фашисты – сущие дети! И я даже рад, что так все получилось. Здесь меня уже ничто не держит… – Он к чему-то прислушался и вдруг заторопился: – Ну, мне пора. Не поминайте лихом! Прощайте!

– Толя! – Лиза шагнула к нему.

Но младший лейтенант сделал шаг назад и растворился в темноте. Лиза сразу же бросилась следом за ним, но никого не обнаружила. Свинцов пропал бесследно, словно его и не было, словно им это все привиделось.

Лиза вернулась к Василию и вдруг заплакала. Он прижал ее к груди и стал гладить по волосам, приговаривая:

– Ну что ты? Что ты, моя ласточка? Все хорошо, все в порядке…

– Мы его больше никогда не увидим, Вася! – вдруг сказала девушка.

– Увидим, не выдумывай! – попытался возразить ей парень.

– Нет! – замотала она головой и посмотрела на него полными слез глазами. – Он ведь приходил попрощаться, Вася! Из «гиблого места»…

Головин с удивлением посмотрел на нее, но ничего не сказал. Ему и самому уже начало казаться, что появление Свинцова не было реальностью, что это все ему привиделось. Но сердце говорило, что это не так, и от осознания этого вдруг горько-горько стало на душе. Он вдруг почувствовал, что Лиза говорит правду, что ему больше никогда не видать своего единственного друга Анатолия Свинцова…

Так они и стояли, обнявшись. И ничто в этот момент не могло нарушить их счастья, ничто не могло разлучить. Только горечь от потери настоящего друга переполняла их сердца, заставляя смотреть на мир сквозь завесу из слез. Но это были последние слезы настоящего горя. Впереди их ожидала долгая и счастливая жизнь…