Текст книги "Долгий дозор"

Автор книги: Александр Уралов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Староста Володя прикрыл глаза и нехотя пробормотал, не ответив на вопрос:

– Я-то бы тебя сроду не отпустил… кроме, как в охрану до Челябы. Но москвичи – еретики-гяуры-блять – Ромку-джи не просят в провожатые. Любопытен он без меры… глуп. А ты им подходишь… да и с калашом ты управляешься лучше других…

– Э-э-э… ну… спасибо… А куда идти-то? Не в Челябу что ли? А куда?

– На Комбинат им надо, – прошептал староста и вдруг остро глянул прямо в глаза Егора. – На Комбинат они хотят, понял?

– Так… это… там же атомы и радиация?!

Староста перестал прожигать Егора взглядом и снова закрыл глаза. После долгого молчания он сказал:

– Печень болит. Болит и болит… вот уже два года скоро. Сдохну, поди. Рано или поздно все мы перед Вседержителем предстанем – кроме демонов. Денно и нощно Господа-Аллаха молю о народе нашем, под сенью Веры-Истины пребывающем…

Издалека еле слышно донёсся многоголосый гул… Город смотрел файл новостей…

– Сдохну… ответ перед судьями праведными буду держать. За всех. За всех, понял?! За весь Город! И простит мне Господь-Аллах этот грех – простит! Ибо отправляю я тебя с этими лукавыми, сам не ведая – куда. И отправляю я тебя, надеясь, что Вера-Истина в тебе… и ты с нею. И что спасёт она тебя от путей ложных, от соблазнов неверных.

Староста Володя замолчал. Егор перевёл дух. Ни хрена себе… на Комбинат идти… Да ещё и с Саввой и Зией! Да ещё и с молитвенной помощью старосты! Ох…

Староста открыл глаза и буднично спросил:

– Грузовик они починят? Как ты считаешь? – И видя, что Егор опешил от того, что с ним советуются, как с равным, прикрикнул: – Чего рот открыл? Починят или нет?

Егор покраснел. Как-то само собой все они трое посчитали, что грузовичок-то московским починить – раз плюнуть. Учёные же!

– Поручаешь вам, просишь, как взрослых, а вы… – сказал староста. – Ну, да ладно. Иди давай. Невеста заждалась.

Егор прижал руки к сердцу, торопливо поклонился и пошёл в Храм. Спокойно пошёл. Специально не торопился. Староста Володя язва, конечно. «Невеста заждалась»!.. Скажет тоже. И обязательно по больному месту пнёт, честное слово! Конечно, Егор в мечтах своих Маринку давно своей невестой считает. Но она же дитя совсем… ветер так в голове и гуляет.

Егор вдруг вспомнил, как Маринка его целовала и помотал головой. Ох, шайтан-Маринка. Колдовская порода, вся в Маму-Галю. Кто увидит – влюбится, кто – влюбится – навек не отстанет. Мулла-батюшка и то перед Мамой-Галей не устоял. А ведь солдат старый, закалённый. Когда он в Город пришёл, старухи сразу определили – не жилец! Живого места на человеке не было, весь в ранениях и язвах.

И как ему не влюбиться было, когда Мама-Галя на старух только посмотрела презрительно и солдата к себе забрала. Три месяца выхаживала. Она, да дед Егора. И вытащила-таки с того света, вытащила! Вот он – Иисус-Любовь что делает! Творит он чудеса пред лицом Господа-Аллаха, отца своего небесного…

В зале было темновато. Егор подождал, пока глаза привыкнут к темноте и на четвереньках пробрался через детвору к самым лучшим местам. Там, у ног стариков, восседающих на почётном первом ряду, собралась вся компания, включая Руслана – Маринкиного братика. Егор вежливо извинился перед стариками и, неожиданно для себя самого, решительно отодвинул Русланчика в сторону, сев рядом с Маринкой. Та весело взглянула на него, а потом… а потом взяла его правую руку и закинула себе на плечи! Прижалась, как ягнёнок к Егоровой груди… только волосы нос ему щекочут…

Иисус-любовь!Моя, моя, моя! Любимая моя!

Мало того, что Егор весь, как в тумане, так она ещё вдруг подняла голову, прошептала на ухо: «Сиди смирно. Файл, говорят, очень интересный!» – и быстро-быстро поцеловала… едва коснулась… куда то в подбородок.

Егор смотрел на экран и ничего не видел. Хотелось орать от восторга, но надо было сидеть тихо, почти держа на руках любимую девчонку, и стараться унять бешено бьющееся сердце.

* * *

А фильм-файл Зия с Саввой привезли, оказывается, просто замечательный! Просто до слёз после жаль стало, что Егор только треть от него и помнит – Маринка же на руках, Маринка! Хоть, вроде, и смотрел на экран не отрываясь, а хоть пытай – не вспомнит связно того, что от счастья и любви пропустил.

Господь-аллах, ему скоро в путь-дорогу собираться, как и героям фильм-файла этого, за душу берущего! Поневоле всё по-другому воспринимать будешь, чем, скажем час назад, до того, как со старостой разговаривал… как взрослый разговаривал, между прочим! И в дороге будет он думать о любви, совсем, как те батыры, что во все времена с врагами бились. Ибо где великие подвиги, там и любовь великая. А то, что подвиги будут, Егор ни на минуту не сомневался! Сейчас он готов был выйти в пустыню с голыми руками, хватать карачи и обрывать им ноги, добыть с Луны живого демона, переплыть океан и спуститься в адское пекло – всё ему теперь было по плечу!

Он попытался было шепнуть что-то бессвязное Маринке, но она только дёрнула плечом, увлечённая происходящим на экране.

Нет, а файл был замечательный – «Погружение», и тоже про старинные времена!

Егор вздохнул и попытался сосредоточиться на фильм-файле…

Отрывок из фильм-файла «ПОЛНОЕ ПОГРУЖЕНИЕ»

Средний Урал, Ивдель, Академия МВ, 2161 год

Третьекурсник Василий Лахтин вытер лоб ладонью, машинально отмахнувшись от назойливого ментального щупа, причудливо извивающегося с правой стороны головного обруча. Собственно говоря, и щуп и обруч существовали только в его воображении, но менее реальными они от этого не ощущались. Сердце болезненно толкалось в рёбра, подло тошнило.

Да-а…

Такого противника он не встречал уже давно! Ловко и споро Василия загнали в болевую зону… и чуть было не выпотрошили с ужасающей скоростью и жестоким равнодушным профессионализмом.

«А я-то… хорош гусь-дубина! Нарисовался… с тремя дезинтеграторами – ха! Тоже мне – герой-разрушитель! В два счёта и схлопотал по мордасам!» – самокритично прошептал Василий, придавая спинке кресла наклон в 45 градусов.

Его подразделение, тройка бойцов, было бессильно помочь своему командиру. В конце концов, у каждого в бою своя функция, а начинает атаку всегда командир. И не потому, что он имеет некое воинское звание, более высокое, чем у других, а потому, что только в этом качестве он и может быть применён в бою. Рождён для этого, если хотите…

От стыда перенесенного поражения его бросило в пот. Вот вам и надежда курса, девичий любимец, эмир группы, чемпион хренов! Василий вспомнил лицо смешливой красавицы Cяо Мэй… и настроение его совсем испортилось. Правильно она при всех его уела… тогда, на последнем тренинг-погружении! Как эмир трёх звеньев, как командир группы, он должен признаться себе в этом: на том ментальном уровне, на котором он в гордыне своей настаивал, Василий Лахтин уязвим больше, чем он себе представлял. И то, что он смог всё-таки одолеть группу Cяо Мэй в учебном бою, не делает его уязвимость исчезнувшей сама собой. И он даёт себе слово Воина, что с первой же передышки в боях он будет отрабатывать и отрабатывать менто-файтинг – комплекс защитных мер, необходимых именно на данном уровне!

Василий понял, что окончательно пришёл в себя. Пора было перегруппироваться и снова вступить в контакт с мощным противником.

Клавиатура привычно сунулась под руки. Из зеленоватой глубины монитора всплыла и заколыхалась надпись:

«ВВОД ДАННЫХ ДЛЯ ПЕРЕЗАГРУЗКИ?»

В последнее время опять вернулась мода на старину. Интересно, почему? Вот уж, была охота Городить все эти стильные экраны и декоративные клавиатуры… чисто древние крестьяне какие-нибудь!

– Да! – хрипло пробормотал Василий. – Ввод данных. Объект прежний. Фобии прежние. Загрузить дополнительную защиту по протоколам DDS, XOPI, YMD с максимальным расширением до нижнего ментального порога.

Василию очень хотелось рискнуть… прорваться через затруднение одним прыжком. Ошеломить, смять противника, которому на текущий момент удаётся грубой силой проломить контрзащиту Василия, выстроенную по строчке, по страничке, по ментальному файлику…

«ВОЙТИ В СИСТЕМУ «ФРЕДДИ КРЮГЕР»?»

Придумали названьице, тоже мне, программеры… умники-засранцы!

Шуточки им…

Василий хорошо помнил, как его грудь пронзала медная полоса, наискосок пересекающая пугающую тьму. Неясно видимые ржавые вентили и трубы, выпускающие беспорядочные струйки пара, пахнувшего тухлятиной, меняли свои очертания…

… и бледная девушка в отсыревшей ночной рубашке, нанизанная, как и Василий, на бесконечную медную полосу…

Она судорожно перебирала по ней руками с сорванными ногтями… и жадно продвигалась к нему… кровоточа пустыми глазницами.

Нанизанная на безжалостный металл, девушка неотвратимо подтягивала себя к Василию… и каждый рывок неожиданно быстро сокращал расстояние между ними…

«СИСТЕМА ПЕРЕНАСТРОЕНА. ВОЙТИ?»

– Давай! – упрямо сказал Василий.

Сейчас он всё-таки пройдёт до точки вектора сопротивления, пробьёт проход! За ним ринется его тройка: Гори, Мъяга-Хо и Женька. Общими усилиями они доломают защиту, – одним мощным ударом всё-таки вскроют хранимые ментальные файлы, столь необходимые для продолжения наступления!

Это наступление будет продолжено!

Это наше наступление не остановить!

И на острие всплеска всеобщего гнева будет он – Василий Лахтин, которому скоро исполнится заветные шестнадцать лет! И он – один из тех самых, – вы понимаете?! – тех самых шестидесяти курсантов, которых отобрали из сотен тысяч парней и девчонок по всей России!

Василий Лахтин!

Россия!

Мужчина и воин!

… три визжащие твари мгновенно вцепились ему в живот. Василий попытался оторвать их от себя, но они вгрызались в плоть, упруго скользя под пальцами. Василий закричал. Какая страшная, звериная боль!

Всё исчезло. Остались только он и боль.

Боль поглотила весь мир. Она была везде. Она была всем.

…и небеса померкли для него.

И всё вдруг закончилось. Он лежал в сыром подвале, задыхаясь на куче вонючего, как адская бездна, тряпья. Гори, как облитая защитным трансдермом, протянула ему флягу бодрящего. Лицо её горело.

– Как ты? – спросила она, оглядываясь и крепко сжимая дезинтегратор.

– Вхожу в норму, – сипло сказал Василий. – Сходу вляпался.

– Аккуратнее надо было входить, – сказала Гори. – А ты, как на вечеринку вывалился.

Кирпичи свода начали шевелиться. Сквозь щели между ними посыпались белые черви с чёрными головками. Егор тотчас закрыл лицо щитком шлема. Черви копошились на трансдерме, пытаясь прокусить его. В углу подвала ворочался изъеденный язвами голый старик. Он повернул к ним голову и раскрыл беззубый рот. Из живота его свисали провода и внутренности.

– Уходим, – сказал Василий и вскочил на ноги. – Гори, иди следом!

Старик раскрыл рот ещё шире. Изо рта вываливалась горячая жижа. Гори отвернулась.

Они проскользнули по пульсирующему проходу и провалились по пояс в шевелящуюся бурую жижу. Сверху с воплями падали ободранные до мяса люди. Гори сшибло с ног и Василий рванулся к ней, по плечо погрузил руку, нащупал что-то упругое и скользкое и… ухнул в яму.

Гори нигде не было. Яма была земляная, с торчащими из стенок корнями. Откуда-то сверху падал дождь. Василий попытался подпрыгнуть и ухаватиться за корень, но упал обратно, ободрав себе живот. Он был абсолютно гол. Равнодушная Гори уже лежала под ногами. Горло её пересекала чёрная запёкшаяся рана. В глазницах торчали отрезанные большие пальцы.

Сяо Мэй бросила в яму первую лопату земли…

Потом Василий долго пробирался через узкий лаз в земле. Отвратительные скользкие мокрицы лопались под руками. Усилием воли он всё-таки подавил в себе дикий приступ клаустрофобии и вновь оказался облечённым в трансдерм. Мъяга-Хо и Женька вытянули его на поверхность, где мрачные люди в кольчугах уже тыкали факелами в огромную кучу сухого хвороста. На вершине костра первокурсница Наташка, рыдая, билась в колючей проволоке, которой её привязали к столбу. У её ног сидела абсолютно поседевшая Гори и мерно раскачивалась из стороны в сторону. На лице и плечах её кровоточили многочисленные порезы.

Втроём они расстреляли палачей и Мъяга-Хо вытащил Гори на палубу океанского лайнера. Он наскоро сканировал ментальным эго-полем несчастную девушку. Гори не отзывалась. Они отправили её в сон и её тело медленно растворилось во влажном солёном воздухе. Значит, они остались втроём.

Но выросшая за бортом гигантская тёмно-зелёная волна расшвыряла их в разные стороны. Василий тонул, уже чувствуя, как вода врывается в его лёгкие, размочалив их в кровавые мокрые клочья… но его рванули за волосы и избитый в кровь Женька выволок его в боковой окоп. Артобстрел был в полном разгаре.

– Где Мъяга-Хо? – заорал Василий, отплёвываясь от сухой пыли, дерущей глотку.

– Отнесло в сторону, – крикнул Женька, набивая магазин от калаша. – Если сумеет – прорвётся, а пока тебя только я прикрываю, понял? Тяжко нам сегодня придётся!

Близкий разрыв осыпал их комьями земли и заволок удушливой пылью. Кашляя, Василий потянулся к Женьке, но тот сидел, откинувшись к стенке окопа и только как-то странно дёргал руками и ногами. Василий засмеялся. Он смеялся и смеялся, кашляя до рвоты, и никак не мог остановиться. Ну, не смешно ли? Осколком Женьке аккуратно срезало голову, оставив только нижнюю челюсть, болтающийся запылённый язык и кровавый пузырь, вздымающийся из перебитой трахеи.

Надо остановиться, надо остановиться!

Он чувствовал, что Связной где-то рядом. Совсем рядом! Ещё немного, ещё совсем малую толику воли и терпения, и он сможет передать ему все те данные, которые ждут компьютеры Центрального фронта. Координаты, перехваченные коды «свой-чужой», тайнофайлы… всё это он помнит, помнит хорошо, да! И сейчас он передаст их Связному, который, улыбаясь, сидит за столом рядом с полковником Д., кивая головой.

У экрана школьного монитора так приятно спокойно сдавать экзамен, не торопясь нанося на матовую поверхность строчки цифр и символов. Вся группа аплодирует. Осталось только добавить последний штрих. Василий берёт в руки старенький потёртый менто-щуп и наводит его на экран. Итак, координаты, коды «свой-чужой» и…

Стой! Стой!!!

Это ловушка! Это не Связной, это ловушка!

Оглушающий удар взрыва выбрасывает его через окно. Осколки стекла легко распарывают его тело. Он падает на огромную кучу металлической стружки и над ним склоняется мёртвое лицо Сяо Мэй. «Коды?!» – говорит она. Изо рта её пахнет ужасной гнилью.

– Коды?! – невнятно повторят она, и поднимает ржавый гвоздь. – Тайнофайлы?

Василий кричит. Он уже ничего не может сказать. Гвоздь медленно выскребает его глазницы. Господи! Господи!!!

Когда милосердная система отключилась, Василий ухнул во тьму, где пахло нашатырём и йодом.

* * *

«… после удешевления производства компьютеров уровня квантового программирования, а также глобального развития беспроводной связи, Сеть стала единым организмом. Захват и уничтожение групп и формаций скоплений компьютеров не приводил к потере данных, многократно дублирующихся самой Сетью в процессе ввода.

Любая информация становилась «прозрачной». Пароли и системы защиты, рассчитанные на перебор триллионов комбинаций, взламывались менее чем за месяц.

Однако ещё до начала Святого Джихада человек научился подключаться к Сети с целью прямой передачи массивов данных, – т. наз. «воин-пароль» (устар.). Кроме того, подключение достаточно быстро начало преследовать и более сложные задачи. Воины входили в ментальные контакты с целью разведки боем и силового перехвата глубоко законспирированных ключевых, каркасных и иных тайнофайлов, хранимых в ментальных слоях специально обученных «связных» или «гонцов».

Начались безумные – во всех смыслах – ментальные войны, окончание которых пришлось на период…»

(Учебник для средних и старших классов «Развитие цивилизации от каменного века до наших дней»)

* * *

«… Ментальная война – это война подсознательных страхов и фобий. Даже если у вас не так уж и развито абстрактное мышление и художественное воображение, то всё равно, при малейшей поблажке самому себе – вы обязательно потерпите крах! Помните, вы воюете в мире, где возможно всё. Физическая, политическая и ментальная подготовка воина – залог его грядущих побед в мирах кошмаров и ужасов, неотличимых от реальности! Каждая ваша победа, это победа над собой, но не для себя одного, а во благо мира, во благо России!..»

(из Устава Ментального Воина)

В морге было прохладно и неожиданно уютно по сравнению с влажной жарой хилых акациевых аллей Академии.

Прозектор стянул перчатки и небрежно бросил их в хлюпнувшую пасть старенького утилизатора.

– С каждым годом они всё моложе и моложе, – пробормотал он, закуривая модные нынче сигареты, стилизованные под старинные, табачные. – Помню, как года полтора назад меня дрожь брала, когда вскрывал первого шестнадцатилетнего пацана, умершего от обширного инфаркта. А теперь они косяком идут. И – ничего!

– А что вы хотели? – равнодушно ответила пожилая ассистентка, вглядываясь в работу автомата-бальзамировщика. – Воюют всегда молодые. С энтузиазмом. Во все времена, во всех странах. У них в группе только Cяо Мэй восемнадцатый год пошёл, а остальные – все моложе.

С потолка упала капля, разбившись о холодный живот Василия, на котором вертикальный разрез аккуратно зашивался суетливыми гибкими щупальцами.

– Чёрт, опять! Я отправил уже три служебные записки, чтобы наконец-то перекрыли течь на первом этаже! – раздражённо сказал прозектор, тыкая пальцем в клавиатуру: «Курсант Василий Лахтин. Причина смерти…». – Мало того, что мне третий день ремонтируют нормальный комп, так ещё и это!

Тёмно-вишнёвый ароматный пепел свалился с кончика сигареты и мягко рассыпался, попав между клавиш.

– Командирам теперь не до этого. Наступление! Сколько готовились-то! Ну, и пошло-поехало – считай, даже с третьего курса практически всех слизнули, а это всё-таки девятнадцать человек! – продолжила ассистентка.

– Они там как рассуждают? – не слушая, пробормотал доктор, вглядываясь в мокрое пятно на потолке, – Покойникам, дескать, всё равно, и вы пока в своём подвале перебьётесь. Нет, ну куда это годится?! Компьютер – рухлядь, потолок протекает…

– «Перебьётесь»! – злился прозектор, впечатывая в пробелы стандартного бланка результаты вскрытия. – Я им там «перебьюсь»…

Автомат-бальзамировщик наложил последний шов и залепил его лентой телесного цвета. Мозг Василия уже плавал в консервант-жидкости, ожидая более подробного исследования. Прозектор очень надеялся за время наступления всё-таки успеть набрать свежую статистику по глубоким ментальным поражениям по протоколам YMD и выйти, наконец, на звание имам-доктора. Что-то подсказывало ему, что именно в этом направлении можно что-то довольно быстро нарыть, а иначе войну он закончит в том же звании и в той же должности.

Итак, вон, приходится вскрытия трупов делать, как простому прозектору. Врач запихнул окурок обратно в пачку, на восстановление, вздохнул и дал бальзамировщику команду одеть тело в парадный комбинезон для церемонии прощания.

Курсант элитной Академии, третьекурсник, эмир трёх звеньев и командир подразделения глубокой разведки Василий Лахтин был полностью готов к почётной отставке.

Вечером свободные от боевого дежурства курсанты соберутся в Зале на траурную церемонию.

Тем временем Мъяга-Хо, Женька и Гори, проходили ускоренную реабилитацию. Их тройку хотели расформировать, но полковник Д. решил назначить им нового командира, четверокурсника Селима, который хорошо зарекомендовал себя в наступлении.

…

Ну, вот. Пока домой шли из Храма, переругались вдрызг. Надо же такому случиться, а?

Самое смешное, что всем файл понравился. Егор благоразумно умолчал, что помнил от него лишь отрывки. А как начали обсуждать, так и передрались, как вам это понравится? Начал Ромка-джи, шайтан неугомонный:

– А с кем это тогда воевали?

– С демонами, конечно! – возбуждённо воскликнул Егор, всё ещё переживающий за Мъягу-Хо, представляя себе, как вздымает он ментальный ятаган и – вжик-вжик! – рубит в капусту ментальных вражеских чудищ.

– Думаешь, с ними? – многозначительно сказал Ромка-джи.

– А точно, Егорка, может и не с ними! – внезапно подхватила Маринка.

Ну, и началось.

И перессорились. Тьфу!

Вот уж не было печали ссориться из-за фильм-файла, да? В конце концов, это так давно было, что уже и спорить неинтересно.

Это всё равно, что сцепиться по поводу того, один ли Гагарин-шайтан в космос летал или всё-таки вместе со святой Валентиной – первой женщиной в космосе? С той поры и Валентинов день, говорят, именно поэтому и празднуют, – «валентинки» рисуют, стихи и песни пишут, по ларингам их передают. Известное дело – напишешь любимой песенку, запишешь, да передашь ей в Валентинов день – то если понравилось ей – навек она твоя будет!

Суеверие, конечно, но очень уж красивое!

«На будущий год Маринке «валентинку» с дутаром пошлю. И с Моцартом. Качну у Зии и Саввы из ихнего компа. Специально качну! Ей понравится, у неё всегда был музыкальный слух… не то что у шайтан-балбеса Ромки-джи, которому песчаник в уши нагадил!» – думал Егор, чистивший калаш. Неловко получилось. Карим его обругал за то, что Егор ему перед Каримовым дозором, калаш нечищеным оставил. Вот тебе и приехали! Поменялись местами, как говорится. Всю жизнь Егор на Карима ворчал по этому поводу, а тут…

Но теперь – надо чистить, чего уж там. Виноват, так виноват.

* * *

Последний Совет каким-то странным был. Во-первых, пригласили Егора. Ромка-джи чуть совсем от зависти не помер. Во-вторых, Зия и Савва, улыбаясь, попросили стариков, чтобы несчастного, вдрызг обзавидовавшегося, всё-таки впустили, а то, мол, всё равно он около Кима болтаться будет, пока совсем не сведёт старика с последнего ума. Если, конечно, с Ромки-джи страшную клятву возьмут, что сидеть он будет тихо и голос подаст только в том случае, когда к нему непосредственно обратятся.

Ромка-джи чуть сам с ума не сошёл, когда Егор его позвал. Думал, друг его закадычный шутит так жестоко. В зал вошёл, как пьяный, глаза квадратные, красный и взъерошенный. В ответ на строгую речь старосты он так горячо и быстро кивал головой, прижимая руки к сердцу, что Егор подумал – отвалится голова, вот-вот отвалится! Не отвалилась, однако.

А в-третьих, пришёл и мулла-батюшка вместе с Мамой-Галей. Ох, и серьёзные же дела обсуждать будут!

Но поначалу староста, как водится, все дела, прошедшие за последнее время, перебрал. К каждому делу комментарий сделал, да мораль вывел. Егор это вполуха слушал. Он смотрел на Маму-Галю и думал о том, какой когда-нибудь станет Маринка. Красивая будет – это уж точно. От неё и сейчас-то глаз не оторвать, особенно, когда смеётся. Независимая. Гибкая и грозная, как пустынная дева-сирена. Воительница, как мама её!

Как-то дядя Ахмат, когда ещё жив был, посмеяться решил с пьяных глаз. Стрелять из калаша, говорит, каждый может научиться. А что ты, Мама-Галя, гурия песчаная, делать будешь, ежели тебя в пустыне настоящий батыр подкараулит и с недвусмысленными предложениями подкатится? Это он осмелел, ясное дело, потому что муллы-батюшки тогда ещё не было! Ну, и пьяненький, естественно. Мужик он был весёлый, все женщины на него поглядывали, а он только песни пел, да от одной вдовушки к другой кочевал.

Ну, Мама-Галя, естественно, холодно улыбнулась и сказала, что в этой пустыне настоящих батыров раз-два и обчёлся. Ну, Егор подрастёт… тогда уже три батыра будет! Но дядя Ахмат в их число, – увы! – не входит никаким боком. Ахмат, конечно, смеяться начал. Ну, и дошло у них до настоящего поединка. Ребятня крик подняла, сбежались все. Старухи только губы поджимают, дядя Аня, стараясь не засмеяться, два равных сучка ген-саксаула отламывает – мол, это ваши ножи, ниндзя дорогие. Словом, кутерьма!

Мама-Галя даже повязку одевать не стала. Просто сплела наскоро волосы в свободную косу и ремешком перехватила, чтобы не расплеталась. В дозоре она обычно армейскую косынку носит, а тут отмахнулась. Не надо, мол, мне ничего. Тут, говорит, и дел-то на минуту. Ну, народ, конечно, развеселился. Дядя Аня даже на камеру хотел снимать, да за калашом бежать было некогда. Лада-оглы приплыла, отдуваясь. Со старухами села и молчит. Те к ней с возмущением: тыр-тыр-тыр! Мол, Мама-Галя совсем уж от рук отбилась. Виданное ли дело – с мужиком бороться?! Пусть, раз уж ей неймётся, ночьюборется… как все приличные женщины – ха-ха-ха! – прости нас, грешных, Господь-Аллах!

Но Лада-оглы только презрительно бровью повела. Она Маму-Галю всегда уважает. Говорит, что в молодости сама тоже сорванцом была, а как замуж вышла, так и огрузла. Ещё бы, роди-ка шестерых погодков, небось, располнеешь. Но Ахмата она и сейчас запросто за шиворот возьмёт и в колючие кусты зашвырнёт, как ягнёнка. И кричит: «Давай, Мама-Галя, врежь ему по пьяной морде, будет знать, как над женщинами насмешничать!»

Вышли бойцы в круг. У Мамы-Гали глаза мрачным светом горят. Ахмат, – а уж отмашку дали! – всё стоит и собравшимся рукой машет. Рисуется перед публикой. Тут-то бы его и ткнуть «ножом», но не из тех Мама-Галя. Ей победу в чистом виде подавай! Дождалась, когда Ахмат к ней медленно пошёл… пригнулся, руку с «ножом» правильно держит. Вполне прилично держится, не хуже, чем бойцы в фильм-файлах. Потом – раз! – и метнулся к Маме-Гале.

И вот тут-то самое главное и произошло. Та, вроде, убегать поворачивается, Ахмат даже улыбнуться успел. А вот нет! Разворачивается Мама-Галя на левой ноге вокруг своей оси, а правой, описав круг и набрав силу инерции, ка-а-ак двинет Ахмату по голове. Тот только – брык! – и упал, как подкошенный. А Мама-Галя торжествующе закричала – гурия, точно гурия! – и прыгнула ему на спину. Рывком за волосы голову ему вздёрнула и… «перерезала» горло.

Бабки только крякнули.

А Лада-оглы как засмеётся, заливисто так, как девчонка! Выскочила в круг и обнимает Маму-Галю:

– Мама-Галя, красавица ты моя! Молодец, какая же ты молодец!

Дядя Аня затылок почесал.

– Слушай, так и убить человека можно… ты бы уж поаккуратнее, а?

Но дядя Ахмат всё-таки хороший был человек, весёлый! Прочухался, поднялся и перед Мамой-Галей на одно колено встаёт:

– Прости меня, красавица, за то, что с такою женщиною, как ты, груб был! – и руки к сердцу прижимает.

А у самого уже наливается синяк на пол лица. Мама-Галя улыбнулась и руку ему протягивает, ладонью вниз. И дядя Ахмат ей руку целует!

Прямо, вот, взял и поцеловал!

Старухи чуть со скамеек не попадали. Такое в Городе можно только в Храме увидеть, когда фильм-файлы смотришь!

Мама-Галя порозовела, а Лада-оглы засмеялась и говорит:

– Ахмат, ну до чего же ты всё-таки бабский угодник! Ну, вот, со школы ты такой бедовый!

Так что, детишки потом за Мамой-Галей толпами бегали, просили ещё раз приём показать. Но та только смеётся. «Подрастите, – говорит, – а то ещё, неровен час, поубиваете друг друга!» Маринка как-то по секрету похвасталась, что Мама-Галя и её учит.

Ну, а потом появляется в Городе мулла-батюшка и вводит со временем в школе курсы воина пустыни. Причём, не делает никаких исключений! Ни для малых пацанчиков, ни для девочек.

Если родители согласны, конечно…

Егор встряхнул головой. Староста Володя к концу бредёт. Последнюю новость жуёт о том, что по Сети с Челябой переговорил. Времени выступления каравана, конечно, лукавцам не назвал, да и маршрут не уточнял, но о ценах с челябинскими подробно потолковали. Нормальные цены в этом году, – есть смысл ехать.

– И уповаем мы на милость Господа-Аллаха нашего, Вседержителя небесного, что внушит он гостям нашим дорогим, московским, благую мысль о том, чтобы с караваном до Челябы вместе с нашими бойцами идти! – говорит староста и руками лицо омывает.

Вот тебе и приехала «шайтан-арба с пушкою»! А как же дорога на Комбинат? Нет, конечно, Егор не то, чтобы к атомам-радиации несказанно рвётся, но, ведь, договаривались?!

А Зия с Саввой, похоже, совсем не удивились. Зия улыбается, Савва, как всегда, серьёзен.

– Об оплате услуг мы потом договоримся, – говорит Савва. – Да только есть ли нам смысл сто с лишним километров туда и столько же обратно наматывать?

– Да уж, заинтересуйте нас, уважаемый староста Володя, заинтересуйте! – весело говорит Зия и почему-то подмигивает Егору.

Егор оглянулся на Ромку-джи, а тот аж рот раскрыл от внимания. Того и гляди, во рту мухи себе жильё устроят. Вот, ведь, любопытный парень, и не скучно ему! Ясное дело, что Зия с Саввой согласятся. Комбинат им, может, как учёным и интересен, но Челяба – это же, всё-таки, большой Город! И роботы там, и еретики-гяуры-блять, и прочего народу видимо-невидимо! Свои учёные, поди, водятся, а как же!

А староста, знай себе, беззвучно молится. Будто и не слышит. Вот все и молчат из уважения к человеку, к самому Господу-Аллаху обращающемуся. А потом открывает староста Володя глаза и говорит:

– Хаим пришёл?

И из дальнего угла, из-за стариков отвечает ему старый Хаим, мол, здесь я, – пришёл, как обещал. Встаёт, кряхтя, и тащится к старосте Володе и гостям поближе. Пока Хаим устраивается на подушке, да пока откашливается и щёки надувает, – понимает, старый, – что сейчас всё внимание к нему приковано! – Ромка-джи чуть-чуть не пускает нетерпеливую струйку. Да и Егор недалёк от этого. Ясно же, что неспроста всё это затеяно!

И тут Мама-Галя голос подаёт:

– Уважаемый Хаим, вы о библиотеке сказать хотите?

Вот тут-то Зия уши топориком сделал! Хаим чуть не поперхнулся с досады. Ну, надо же, Мама-Галя ему весь эффект испортила! Даже староста дёрнулся, а Мама-Галя, знай, своё гнет:

– Чего людям головы морочить? О библиотеке считанные единицы знают, да и те молчат только потому, что не знают, что с ней делать. Никто не разберёт, чего там Старые Люди понаписали.

– Женщина, замолчи! – захрипел староста Володя. – Шайтан тебя за язык дёрнул, бесовка!

– Ну-ка, попридержи язык, Володя! – рявкнул мулла-батюшка. – Здесь и поумнее тебя есть! А уж о бесах я побольше твоего знаю!

Народ загудел. Уж кого-кого, а муллу батюшку самые набожные старики уважали. Небось, каждый старик когда-то молодым батыром был, и многое чего на свете повидал. А вот староста наш, Володя, хоть и умный мужик, но всю жизнь в Городе прожил и в дозор никогда не ходил по причине калечества своего. Больным, да калекой не стыдно быть, – то от самого Вседержителя дадено, – а вот судить других – это только служителям Господа-Аллаха и Совету старейшин позволено, да и то, до той поры, пока за законами они живого человека видят и о нём пекутся. Такая нам от Объединителя Эмира-Казань заповедь оставлена… и справедливее её ничего на свете нет!

Шум поднялся! Всяк своё гнёт. В общем, так и выяснилось, что в Челябе комбинатовские когда-то библиотеку тайную оставили. Видать, все свои атом-секреты там расписали. Да только в Джихаде развалили Комбинат в руины и надобность в той библиотеке отпала. Даже комбинатовским она не нужна, поскольку собрана в ней мудрость Старых Людей о том, как нечестивые атом-заряды делаются, чего теперь никому не позволено. Да и то сказать, подробности все эти – столетней давности, если только не более. А за это время много песка утекло, железа проржавело, домов развалилось и народу перемёрло. Вот и не интересует никого эта древняя мудрость, но так и передаётся от человека к человеку знание о библиотеке.