Текст книги "Кинотеатр... с балконом"

Автор книги: Александр Тулунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава 10

Когда после перерыва все расселись (Верховцев и Исаев сели на стулья у стены), к ним подошел Верховной. Товарищ Верховцев, – спросил он, – а что вы думаете об особом отряде? Согласны ли вы с мнением Исаева?

– Да, я согласен с Исаевым, товарищ Сталин.

– Вы сделали такой вывод на тех же основаниях, как и он, или у вас есть какие-нибудь дополнительные аргументы в пользу этого мнения?

– Вы знаете, я поначалу сомневался, но один, незначительный момент меня убедил. Когда появились немецкие танки, перед самым началом боя, капитан Неустроев перекрестился.

– И что же в этом такого?

– Да ни один наш советский офицер, командир, тем более в присутствии подчиненных, не стал бы этого делать, понимая, чем это может ему аукнуться.

– То есть вы полагаете, что в нашем далеком будущем атеизм будет отменен? Вы так проанализировали все, что видели и слышали?

– Ну, не знаю, я просто так подумал.

– Понятно. Вы так подумали. Да, если это так, то в этом будущем я бы без работы не остался.

И все сидящие за столом одновременно подумали, что их Верховный за сегодняшний день стал намного человечнее.

– А теперь продолжим, товарищи, – сказал Верховный, вернувшись к своему столу. – Итак, мы теперь знаем, как устроено это мощное оружие, этот гранатомет. Этот капитан Неустроев, мудрый человек, не зря рассказал Исаеву все самым подробным образом и научил его им пользоваться.

– Товарищ нарком, – обратился он к Наркому Вооружения – сможем ли мы организовать производство таких гранатометов, и, за какое время?

– Товарищ Сталин, – послышался голос. – А не стоит ли подождать до завтра? Есть ли смысл организовывать изготовления гранатометов, если завтра Германия капитулирует?

– Мы ничего не будем ждать, товарищи. Мы всегда должны быть готовы к войне, чтобы жить в мире. Мы готовились к этой войне, но недостаточно, я честно об этом говорю, и в этом есть немалая доля моей личной вины. Мы не имеем права больше допускать такие ошибки. Говорите, товарищ нарком.

– Я думаю, товарищ Сталин, что мы без особых проблем освоим производство этого оружия. На мой взгляд, в нем нет ничего сложного, кроме самой идеи. Все материалы имеются в наличии, но с этим разберутся специалисты. Да, конечно, нужно готовить чертежи, оснастку и все такое, но полагаю, что где-то, через месяц опытные образцы будут готовы. Вот если бы…

– Минутку.

Верховный снова встал, и подошел к сидящим Верховцеву и Исаеву. – Товарищ Исаев, как вы смотрите на то, чтобы перейти из вашего комендантского взвода в Наркомат Вооружения. Там вы окажетесь гораздо полезнее, а ваш взвод уж как-нибудь обойдется и без вас.

– Да что вы, товарищ Сталин, я ведь не конструктор-проектировщик, не технолог и не производственник.

– У нас своих конструкторов и технологов предостаточно, а вот  физиков нет, – вмешался в разговор Нарком. Вы ведь физик, как я понял, товарищ Исаев?

– Да физик-теоретик.

– Вот и хорошо, таких специалистов нам как раз не хватает.

– Значит, решено, – констатировал Верховный, возвращаясь к своему столу. – У нас остался еще один важный вопрос, товарищи, – продолжил он. На мой взгляд, у  нас назрела необходимость создать аналитический центр, например, при Генеральном Штабе. Мы этот вопрос совершенно упустили.

– А что это такое? Зачем? – послышались вопросы.

– Это подразделение, товарищи, должно собирать и систематизировать публичную информацию, независимо от ее важности, темы и направленности, то есть по любым техническим,  военным, политическим и всем прочим вопросам. После систематизации информацию нужно будет анализировать для того, чтобы делать выводы и составлять прогнозы. Я имею в виду информацию как внутреннюю, так и внешнюю. А это значит, что нужно будет слушать радио зарубежных стран, читать газеты. А для этого потребуются специалисты, знающие языки.

Из-за стола послышались отклики на сказанное: – Понятно. Ничего себе – слушать вражьи голоса? Серьезное и непростое дело! Читать газеты капиталистов?

– Да, товарищи, – согласился Верховный, – это серьезное и непростое дело, но его нужно делать. Чтобы победить врага, нужно его хорошо знать, и эти знания нам обеспечит это новое подразделение. И я полагаю, товарищи, что лучшего руководителя для такого подразделения, как товарищ Верховцев, майор Верховцев, нам не найти. Он очень хорошо думает, анализирует и делает соответствующие выводы.

– Да что вы, товарищ Сталин! – вскочил Верховцев. Во-первых, я капитан, а не майор, если меня трибунал вообще звания не лишил. Я же под следствием. И чтобы работать в таком подразделении, нужно будет сидеть в какой-то конторе, за столом, а я к этому непривычен. Я просто не смогу этим заниматься. И языков я не знаю, разве что, матерный. Да, у меня же батальон под началом…

– Кто вам сказал, товарищ Верховцев, что надо постоянно сидеть в конторе. Вы что, в конторе сидели, когда надумали то, о чем нам рассказали.

– Нет, товарищ Сталин, я просто шел на рекогносцировку и думал, даже не осознавая, что думаю, как-то отвлеченно. Даже затрудняюсь объяснить, как. Или, сидя в окопе, ну, это, вообще, проще простого.

– Вот так и будете думать, например, на рыбалке или, гуляя в парке, на ваше усмотрение. А в контору, конечно, нужно будет являться. И знатоки языков найдутся. Что касается трибунала, то я вас из-под следствия вывести не могу. Но полагаю, что трибунал, рассмотрев все обстоятельства, посчитает и вас и Исаева невиновными. Очередное звание майора будет вам присвоено, вы его заслужили. Так что, предлагаю вам попробовать. Не понравится – откажетесь, принуждать вас никто не собирается. Ну что, договорились?

– Ну, не знаю, разве что попробовать.

– Тогда решено.

Верховный снова подошел к однополчанам. – Завидую я вам, братцы, вас ждет такое интересное будущее. Я уверен, что мы с вами еще увидимся, и не раз, – и он отошел к своему столу.

– Товарищи, мы с вами плодотворно поработали, и все решили. Наверное, будем заканчивать совещание. Да, насчет противотанковых ружей. Мы эту тему не закрываем, они нам еще понадобятся. Но, давайте, обсудим этот вопрос в следующий раз, что-то я сегодня устал. Нет возражений?

– Нет, конечно, товарищ Сталин, – послышался повеселевший голос конструктора противотанкового ружья. – Да у меня и мыслишки новые появились с подачи товарища Физика. Надо будет их попробовать реализовать. Спасибо тебе, парень!

– Тогда все свободны. До свидания, товарищи.

Участники совещания расходились, пытаясь понять – по какой же причине их Верховный так изменился. В лучшую сторону…

Глава 11

Совещание в бункере фюрера, назначенное на 20-00, началось с опозданием, в 20-06. – Извините, господа, за опоздание, – сказал чуть запыхавшийся Начальник Генштаба, войдя в помещение. – Я был вынужден, кроме обычной приемки рапортов, переговорить с командирами подразделений и некоторыми учеными для уточнения некоторых обстоятельств.

– Вы готовы докладывать? – спросил фюрер, у которого, как все заметили, было хорошее настроение, перед ним лежал его блокнот, а в правой руке он держал свой любимый, остро отточенный, карандаш.

– Да, готов.

– Докладывайте!

– Вы знаете, мой фюрер, я так расстроен, так переживаю, что даже не знаю, с чего начать.

– Да прекратите вы эти слезы и сопли, давайте по существу.

– Есть, мой фюрер. Я начну с нашего основного удара на Москву. Официальный рапорт гласит следующее: «Усиленный танковый полк перестал существовать. Вся бронетехника вместе с экипажами уничтожена. Сопровождающей пехоте был дан приказ на отступление. По предварительным подсчетам уцелело от 10 до 15% личного состава». Это все.

– Да как такое возможно? Вы ничего не путаете?

– Нет, не путаю. Я хотел переговорить с командиром дивизии или начальником штаба, но они ушли куда-то в лес, и на мой вызов не отзываются. Скорее всего, нарочно скрываются. Тогда я переговорил с уцелевшим командиром пехотной роты, и он мне все рассказал. Все. Да, он рассказал все.

– Да не тяните вы кота за хвост! Продолжайте!

– Я навел справки, это боевой, отважный офицер. Но во время разговора он чуть не плакал, постоянно обращался к Всевышнему, вспоминал  маму и свою Гретхен. Он рассказал, что разгром полка произошел очень быстро. Прошло не более получаса. Противник применил несколько видов оружия необычайной разрушительной силы. Это были, как он сказал, русские «Катюши», только миниатюрные, но с огромной разрушительной силой. Он уверенно об этом говорил, так как видел это оружие в действии. Еще были небольшие летающие  предметы, как маленькие, игрушечные самолеты. Они просто сбрасывали заряды на танки.

– А, «ковры-самолеты», – подал голос Геринг, но быстро умолк под испепеляющим взглядом фюрера.

– В обоих случаях, – продолжил докладчик, – у танков срывало башни или просто разрывало корпуса, и многие наши солдаты погибли от кусков нашей же брони.  Вы же понимаете, все машины были с полным боекомплектом, с полными баками. С этими видами оружия все, более-менее, понятно. Просто взрывчатка необычной силы и своеобразный, очень точный вид ее доставки к цели. К сожалению, противник применил и совершенно непонятный вид оружия. Если вы не возражаете, я могу рассказать о нем более подробно.

– Да говорите же, не тяните.

– Это тоже были летающие предметы, но они ничего не сбрасывали, а просто посылали на бронетехнику тонкий, еле заметный луч, который разрезал сталь, как нож масло, мой фюрер.

– Что за бред? Они там, наверняка, переборщили со шнапсом.

– Нет, мой фюрер. Я в этом уверен, он был абсолютно трезв, у меня отработанное десятилетиями чутье.

– Хорошо, продолжайте.

– Так вот, господа, когда уцелевшие пехотинцы вышли из боя, к командиру роты подошел его солдат, студент-филолог, который изучал русский язык. И он рассказал, что его отец, известный инженер, работал в Советском Союзе в качестве технического консультанта, где ему при отъезде подарили книгу на русском языке. И студент прочитал ее в качестве практики. Это была фантастика, написанная около десяти лет назад, в которой русский инженер разработал устройство, создающее луч, способный разрезать сталь, бетон и прочие материалы. И в книге было приведено подробное описание этого аппарата. Студент, разумеется, о книге забыл, но, увидев луч в действии, вспомнил.

Докладчик помедлил, посмотрев на фюрера, и продолжил, когда тот ему одобрительно кивнул: – И наш офицер, господа, обдумав все, что он видел и слышал, пришел к таким выводам,  которые, как он сказал,  озвучить ему не позволяет присяга. Я господа, скрепя сердце, попросил рассказать о них, дав ему слово офицера, что все сказанное им останется между нами, а я хочу знать его выводы только для того, чтобы наш фюрер смог принять правильное решение для борьбы с неприятелем. Господа, мое слово, конечно, чего-то стоит, но с другой стороны, речь идет о судьбе Германии, о нашей нации, и ради этого я готов поскупиться этим словом. Но имя этого офицера, при гарантии, что к нему не будет принято никаких мер, я ни при каких обстоятельствах сообщать не буду. Согласны ли вы мой фюрер на такое?

– Хорошо, согласен, рассказывайте.

– Офицер пришел к выводу, что этот аппарат был изобретен на самом деле, а книга написана и подарена его отцу по указанию Сталина, специально, чтобы мы знали о наличии такого аппарата. Описание его конструкции в книге, разумеется, было фикцией. Это было предупреждение, так как Сталин хотел дружить с Германией, но мы на это предупреждение не отреагировали.  А теперь Сталин, несмотря на огромные потери, заманил нас в середину России, где нет дорог, и разгромит нашу армию так же, как разгромили Наполеона в прошлом веке. А затем Сталин поделит Германию с толстопузым Черчиллем, и германской нации придет конец.

– Негодяй! – взревел фюрер, ударив своим любимым, магическим карандашом по столу так,  что карандаш  разлетелся на несколько кусочков.

– «Что же будет? Неужели, это конец?» – подумал Фридрих, адъютант фюрера, и бросился собирать обломки, но фюрер властным окриком остановил его.

– Расстрелять! Немедленно распорядитесь! – продолжал бесноваться фюрер.

– Я не стану этого делать, мой фюрер, – укоризненно ответил докладчик. – Ведь мы же договорились насчет него, и он доблестный офицер, преданный вам и Рейху.

– Ладно, черт с ним, я погорячился, но каков, все-таки, наглец!  У вас все по этой части?

– Да, почти все. Теперь я хочу сказать самое главное, мой фюрер. Все экипажи бронетехники и пехотинцы погибли, двигаясь вперед, ни один не повернул назад до тех пор пока не получил приказ.

– Давайте, почтим память достойных сынов Великой Германии, – предложил фюрер, –  и все встали…

– Прошу садиться, сказал он, – продолжайте, пожалуйста, доклад.

– Теперь, господа, о результатах разведки боем. Как мы и договаривались, она была проведена в трех местах. В разведку в районе города Тула  была направлена танковая рота в сопровождении роты автоматчиков. Когда это подразделение двинулось в атаку, противник ответного огня не открывал. Однако когда наше подразделение приблизилось к линии обороны неприятеля на расстояние 500-600 метров, все наши солдаты перестали что-либо видеть.

– Я не понимаю, что значит, перестали видеть? –  потребовал фюрер. – Они что, разом ослепли, завязали друг другу глаза или выкололи их? Поясните.

– Командир подразделения, мой фюрер, с которым я разговаривал, пояснил, что это было, как туман, но очень густой. В обычном тумане, каким он ни был густым, всегда можно что-то  рассмотреть, например, свою руку или недалекий предмет. В этом же случае все было не так. Как бы близко он не подносил свою руку к глазам, он видел только белый цвет, белый как молоко. Тогда он наощупь выбрался из танка, и обнаружил что если, ориентируясь по корпусу танка, повернуться назад, в сторону своих позиций, то видимость возвращается в секторе под углом примерно в 60°. В противоположном секторе, то есть в сторону противника, видимость исчезают абсолютно, остается только белый, молочный свет. Они даже попробовали заглушить двигатели танков, при этом ничего не изменилось, зато услышали хохот со стороны противника. Командир дал приказ открыть огонь из башенных орудий, но действовать вслепую оказалось очень трудно, и он приказ отменил.

Докладчик посмотрел на фюрера, и, увидев его нетерпеливый жест, продолжил: – Понимая, что наступление невозможно, он доложил командиру полка, который дал команду ничего не предпринимать, сам прибыл на место, и, поняв ситуацию, дал команду отступать. Я переговорил, мой фюрер, с нашими видными учеными, физиком и медиками. Они предполагают, что это электромагнитное, модулированное излучение, воздействующее на глазные рецепторы человека так, что оно, как бы обманывает нервную систему, превращая все сигналы рецепторов в абсолютный первичный спектр, то есть в белый свет. Физик очень заинтересовался этим явлением и сказал, что наверняка можно разработать, как он сказал, «противоядие», но для этого ему нужен источник этого излучения. Нам его получить не удалось. В этой операции мы никаких потерь не понесли, зато, по крайней мере, узнали, что у противника появилось новое средство обороны. По этой части разведки у меня все. Можно продолжать?

– Да, пожалуйста!

– Следующая группа разведки действовала вот здесь, – сказал докладчик, подходя к карте. – Однако командир разведывательного подразделения забыл ваше мудрое наставление, мой фюрер. Он докладывал, что противник в панике бежит, бросая запряженные повозки, имущество и даже дымящуюся походную кухню, добавив, что на обратном пути прихватит ее, чтобы посмотреть на дурацкие русские щи и кашу. Он спохватился, когда подразделение прошло несколько километров, не встречая сопротивления, но было поздно. Русские не отступали, мой фюрер, а обманули нашего командира, как мальчишку. Они просто сдвинулись в стороны, а потом сомкнулись, окружив нашу группу. Командир докладывал, что они пытаются отстреливаться, потом отвечать на вызовы перестал. Что там происходит в настоящее время, я не знаю. Кроме того…

– Минутку, – остановил его фюрер. – Господа, мне нужно ненадолго удалиться. Вы продолжайте доклад, и организуйте разработку нескольких вариантов наших дальнейших действий. Да, нескольких, не менее трех. Я вернусь минут через десять. Фридрих, пойдемте со мной. Ну… я пошел.

Фюрер начал вставать, попытавшись взять левой рукой свой блокнот, но сделать этого не смог, так как его левая рука начала трястись, и он остановил ее рукой правой, а блокнот подхватил Фридрих.

– Дайте мне ваш пистолет, Фридрих, – сказал фюрер, когда за ними закрылась дверь его личного кабинета.

– Зачем? Что вы надумали? Не делайте этого! Все утрясется. Сейчас мы разработаем отличный план.

– Фридрих, мы с вами были добрыми друзьями, но ведь вы еще и мой подчиненный, вы должны выполнять мои приказы. Давайте пистолет!

– Ну, раз так, пожалуйста.

– Фридрих, вы идите! Нет, постойте! Сожгите мой блокнот. И еще, я освобождаю вас от принятой вами присяги. Поступайте так, как велит вам ваша совесть. Теперь идите!

– Есть, мой фюрер!

Когда Фридрих аккуратно закрыл дверь, послышался глухой выстрел…

Глава 12

– Серега, ты выпуск известий «В последний час» слушал? – спросил рядовой Алексей.

– Да не Серега, а «товарищ сержант», надоело повторять. Меня командир уже несколько раз бранил за то, что ты нарушаешь устав, а я не пресекаю.

– Ой, извини, я же не нарочно, машинально, так прицепилось, никак не отвыкну от гражданки.

– Ну ладно, слушал, конечно, известия.

– Ну и что ты понял?

– Да все понял, как не понять, не дурней других.

– А что ты понял конкретно?

– Да все понял. Германия капитулирует, сдает оружие и из своих вояк создает рабочие отряды для восстановления нашего народного хозяйства. Правда, что-то не понял про иждивение. Я знаю, кто такие иждивенцы, а причем здесь иждивение, как-то не понял.

– А, ты просто не слышал, тебя к командиру вызывали, а Сашка-очкарик из первого взвода, он студент, объяснил, что это такое. Так вот, «собственным иждивением» означает, что фашисты все работы по восстановлению должны обеспечивать своими механизмами, материалами, инструментом, спецовками, ну и пропитанием, конечно.

– Понятно, правильно придумали. Нечего им на нашем горбу сидеть.

– Ну а что ты еще понял?

– Еще я понял, что войне конец, и мы скоро по домам, скорей бы. Страсть, как по своей Зинке соскучился.

– Так, правильно. Ну а еще что?

– Да вроде все.

– Э, Паря-Ваня, не все. Подумай про кинотеатр!

– Да ты что, Лёха! Какой, к лешему, кинотеатр? Неужели ты думаешь, что про твой кинотеатр будут говорить в сводке новостей? Даже если он сгорит? Ты своим кинотеатром уже всех задолбал. «Ах, какой у нас кинотеатр, ах какой шикарный!» – передразнил Сергей Алексея.

– Типун тебе на язык, он же деревянный. А кинотеатр действительно шикарный… с балконом. Да только я спрашивал про другой кинотеатр, карманный.

– Какой еще карманный?

– Ты что, забыл? Я про кинотеатр, который изобретатель нес товарищу Сталину.

– А, про этот. Помню, конечно. А какая связь между этим кинотеатром и капитуляцией Германии?

– Да как же ты не понимаешь, связь самая прямая. Вспоминай, и думай, как было дело. Мы стояли в карауле, появился незнакомец, сказал, что он изобретатель и показал кинотеатр. И сказал, что несет его товарищу Сталину. Мы могли его задержать и отвезти в комендатуру, а мы его пропустили, да еще и проводили. А дальше события развивались следующим образом. Изобретатель отдал кинотеатр товарищу Сталину, ему сейчас некогда ходить в кино. А этот кинотеатр можно включить в любое свободное время, например, даже у себя в кровати. И товарищ Сталин посмотрел свой любимый фильм «Волга-Волга», а может еще какой, там же много фильмов, отдохнул, расслабился, отбросил все дурные мысли и сразу сообразил, что надо делать и – пожалте бриться – капитуляция. Я сразу все сообразил, я бедовый, у нас в Тулуне все такие.

– Ух, ты! Точно, бедовый! Здорово! Это получается, что если бы мы его не пропустили, не было бы ни ультиматума, ни капитуляции. Значит, мы с тобой, можно сказать, основатели успеха.

– Ну, это не совсем так. Это товарищ изобретатель, мудрый человек, сам товарищ Сталин, наша Красная Армия, ну и мы, конечно. Наш вклад, конечно, небольшой, но существенный.

– Слушай, Алексей, а ведь если рассказать кому про такой кинотеатр, никто и не поверит.

– Мы не будем ничего рассказывать. Вспомни, что сказал нам изобретатель – никому, никогда, ни при каких обстоятельствах не рассказывать.

– Остается надеяться, что товарищ Сталин даст команду, чтобы стали выпускать такие аппараты для народа, хотя, как я понимаю, дело очень сложное, и займет много времени. Мы, может быть, и доживем.

– Может и доживем. А ты что будешь делать, как только вернешься домой?

– Зинку целовать, конечно. Смешной ты парень. А ты?

– А я, наверное… Ну, не знаю. А… вот. Пойду в кинотеатр, и там в этом, как его… в фойе, познакомлюсь с самой симпатичной девчонкой. А что? Я солдат видный.

– Заболтались мы с тобой, видный солдат. Пошли, а то на ужин опоздаем. Сегодня обещали приготовить что-нибудь вкусненькое.

– Да, надо идти. Слушай, а давай на радостях врежем парадным шагом, так, чтобы наш старшина позавидовал.

– Давай! С удовольствием!

И они врезали, вдарили так, как никогда не ходили на занятиях по строевой подготовке. Грохотали сапоги, свежий ноябрьский ветер развевал полы шинелей и забрасывал снежинки за шиворот, но это им нисколько не мешало.