Текст книги "Кинотеатр... с балконом"

Автор книги: Александр Тулунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Александр Тулунский
Кинотеатр… с балконом

Любезным моим землякам

посвящается

Глава 1

– Смотри, Серега! Неизвестно откуда появился мужик!

В тревожной тишине огромной, пустынной площади голос Алексея, рядового Красной Армии, прозвучал неожиданно громко. – Только что его не было, а теперь стоит, будто всегда здесь стоял. И следов на снегу нет, он же стоит к нам спиной, значит, должен был пройти мимо нас. Чудеса. Пошли, проверим у него документы и пропуск, ведь скоро начнется комендантский час. И нечего ему тут делать, видно же, что гражданский. И непонятно, как он прошел мимо нас, и не оставил следов. Моя бабушка сразу бы сказала, что он кудесник.

– Хватит трепаться, Лёха, и что ты за балабол, – отозвался Сергей, сержант Красной Армии, старший поста. – И я тебе не Серега, а «товарищ сержант». Сто раз тебе повторять. Ладно, пошли.

Часовые, несущие караул в проходе между зданием Исторического Музея и стеной Кремля, направились по свежевыпавшем снежку, в сторону Мавзолея Ленина. Туда, где появился неизвестный мужчина.

– Наверное, диверсант, парашютист, – предположил на ходу Алексей.

– Нет, был бы парашют, а его нет, – резонно ответил сержант. – Сейчас разберемся.

– Стоять на месте! – подал команду Алексей.

Неизвестный, появившийся недалеко от Мавзолея, был мужчиной лет тридцати-тридцати пяти. Он был одет в демисезонное пальто, сапоги с брюками навыпуск,  и головной убор, напоминающий кепку. Поверх пальто мужчина был подпоясан ремнем. Правда, в этом ничего удивительного не было, так как во время войны многие стали подпоясываться, в том числе и женщины. Просто, так теплее, можно быстро засунуть рукавички за пояс, да и как-то дисциплинирует человека, хотя он об этом не задумывается.

Незнакомец стоял как-то неуверенно, будто он только что упал, сильно ударившись, а теперь медленно приходил в себя, стоя спиной к патрулям.

– Предъявите документы и пропуск на право передвижения по городу во время комендантского часа! – скомандовал Алексей. – Скоро начинается комендантский час.

Мужчина обернулся и обескураживающе улыбнулся. – А вот документов и пропуска у меня, ребята, нет.

– Ну, на нет и суда нет, – провозгласил сержант, снимая с плеча винтовку. – Пошли в комендатуру, там с тобой разберутся.

– Погоди, Серега, – вмешался Алексей. – Вспомни, что нам говорили на инструктаже.  Чтобы мы своими силами пытались разобраться в обстоятельствах на месте, а не тащили всех подряд в комендатуру. И еще тот капитан говорил, что у диверсантов документы всегда в порядке, и обращать внимание надо на, как он сказал, косвенные признаки. Так что этот случай на диверсанта не похож.

– Скажите, пожалуйста, – обратился Алексей к незнакомцу, – откуда вы такой взялись, что ходите в военное время без документов? И без пропуска.

– Ох, братцы, да я беглый, – ответил незнакомец.

– Как это беглый? Из тюрьмы что-ли сбежал? – спросил сержант. – Как у тебя хватило ума появиться на Красной Площади? Ты что не в курсе, что идет война, что немцы под Москвой, и в городе установлен особый режим?

– Нет, ребята, я не из тюрьмы сбежал. Я свалил из колхоза еще несколько лет назад. Просил, чтобы мне выдали справку, чтобы я смог поехать в город и заниматься наукой, а точнее, изобретательством. Но мне ответили, что я должен заработать определенное количество трудодней, чтобы получить справку. Я понял, что мне таких трудодней никогда не заработать, вот и свалил по-тихому. А паспортов в нашем колхозе ни у кого и не было.

– И зачем же ты явился на Красную Площадь? – потребовал сержант. – Что, совсем голова не варит?

– Да нет, ребята, голова варит. А из колхоза я сбежал, чтобы заняться очень важным делом. Я же вам уже сказал, что хотел стать изобретателем.

– Ну и какое именно здесь твое важное дело? – продолжал выяснять Сергей. – Бомбу хочешь изобрести, чтобы тут все взорвать?

– А дело, вот какое, важное. Я  придумал и сделал одну интересную вещичку, и хочу подарить ее Иосифу Виссарионовичу.

– Какому еще Виссарионовичу? Нет здесь таких. Возвращайся в свой колхоз и ищи его там. Хотя, ты, скорее всего, сбежал не из колхоза, а из дурдома. Надо его, Леха, отвести в комендатуру – пусть там разбираются.

– Погодите, ребята. Я к Иосифу Виссарионовичу Сталину!

– Ну, так и надо говорить, что к товарищу Сталину! Все так говорят. Хотя, парень, ты совсем сбрендил. Ты, что же думаешь, что тебя допустят к товарищу Сталину, да еще и без документов. Так он тебя и дожидается с нетерпением. Тебя, дурачок, арестуют, и обвинят в том, что ты прорываешься к товарищу Сталину с агрессивной целью. Загремишь «под фанфары», на этот раз точно в тюрьму, это в лучшем случае.

– Нет, ребята, нет у меня никаких затей против товарища Сталина, Иосифа Виссарионовича. Я ему сделал подарок, вот и несу.

– Ну, ты даешь! Из какой же ты, парень, деревни? Неужели ты думаешь, что тебя с этим подарком пропустят, и что это за подарок ты приготовил?

– Я, ребята, вот как думаю. Идет война, неприятель напал на нашу страну, хотя, как все знают, у нас с ним «Пакт о Ненападении». Иосиф Виссарионович очень сильно расстроился из-за такого двурушничества, и никак не может сосредоточиться, чтобы принять необходимые решения. Вот, я и придумал и сделал ему карманный кинотеатр, чтобы он мог смотреть его прямо на своем рабочем месте. Я так думаю, что он посмотрит свое любимое кино, все говорят, что это «Волга-Волга», успокоится, и догадается, что нужно сделать, чтобы победить врага.

– Кинотеатр? – изумился рядовой. – Ну, ты пень, парень! Ты хоть знаешь, что такое кинотеатр? Вот у нас, в Тулуне, знаешь какой шикарный кинотеатр… с балконом. Называется «Сибирь». Все чин чином: касса, ожидалка, не помню, как правильно называется…

– Фойе, – подсказал Сергей.

– Точно, фойе. Там портреты знаменитых артистов: Бабочкин, Черкасов, Орлова, Крючков. Зрительный зал с сиденьями, экран, динамики, ну, и балкон, конечно. Мой брат там киномехаником, он на курсы ездил, по комсомольской путевке, между прочим. Так что я прекрасно знаю, что такое киноаппарат и кинопленки, я брату помогал их перематывать. Все тяжелое, тебе при всем твоем желании этого даже не поднять, а ты говоришь… Сидел бы ты в своем колхозе. Глядишь, и к вам туда кинотеатр привезут, вот все и увидишь. Так что, давай, проваливай, пока мы добрые.

– Ребята, послушайте и посмотрите. Незнакомец просунул руку за пазуху, и вынул оттуда плоский, темный предмет размером с обычный школьный учебник. Он что-то нажал на этом предмете, и одна из плоских его сторон засветилась в вечернем сумраке ярким светом. А затем там появилась заставка киностудии «Мосфильм», «Рабочий и колхозница» и   загремела знакомая музыка. Военнослужащие от неожиданности отпрянули, чуть не выронив свои винтовки.

– Да как же такое возможно? Быть не может! – чуть ли не одновременно пробормотали оба. – А киноаппарат, а кинопленка? – пробормотал знаток темы Алексей. – Кому рассказать – не поверят.

– Я же говорю, изобрел, – ответил незнакомец. – Вот теперь нужно эту штуку товарищу Сталину, как вы его называете, отнести.

– Да, конечно, надо, – ответил сержант. – Только, наверное, нужно это сделать через… соответствующие органы.

– Да, органы, – хмыкнул незнакомец. – Я пытался так сделать еще почти пару месяцев назад.

– И что получилось? Не приняли?

– Соответствующие товарищи в этих органах стали проверять – нет ли в моем аппарате, какого злого умысла, типа взрывчатки, яда, наркотиков. Так расковыряли, что аппарат просто сгорел, потому, что в нем аккумулятор. Меня самого едва отпустили после допросов. Хотя, это и к лучшему, этот аппарат я сделал намного лучше первого.

– Тогда, вот что, – распорядился сержант. – Алексей, проводи товарища изобретателя до следующего поста, а я пока один подежурю.

– А с чего это я? Как чего, так сразу я.

– А с того, что я тебе приказываю. И как ты говорил, ты там видел своего земляка. Вы с ним быстрее договоритесь. Пусть они там проводят товарища. Давай, топай.

– Только вот что, парни, – мягкий голос незнакомца стал неожиданно жестким и властным. – Никогда, никому, ни при каких обстоятельствах, не рассказывайте о том, что видели, и что меня пропустили. Во-первых, никто не поверит, а во-вторых, хлебнете немало горя. Ну, что, пошли?

– Пошли, товарищ изобретатель!

Глава 2

В дверь послышался негромкий, но настойчивый стук. Сидящий за письменным столом пожилой мужчина кавказкой внешности  с рыжими усиками, недовольно поморщился, и, не отрывая глаз от лежащих перед ним бумаг, произнес: – Да, войдите.

Дверь открылась, и в большой кабинет вошел неизвестный мужчина средних лет в уличной одежде. Головной убор он держал в руке. Мужчина прикрыл за собой дверь, и, не говоря ни слова, прошел к началу длинного стола для заседаний.– Здравствуйте, Иосиф Виссарионович, – негромко произнес он.

Сидящий человек удивленно  поднял взор. Уже на протяжение многих лет никто так не заходил к нему – без доклада и в уличной одежде. Начальник личный охраны  неоднократно предупреждал его о возможности такого вторжения, и систематически проверял пистолет, лежащий в ближайшем ящике стола. Однако сидящий за столом человек даже не подумал доставать его. Во-первых, он был крепок душой, так как прошел ссылки и горнило Гражданской Войны. С другой стороны, если этот неизвестный пришел по его душу, то он не стал бы здороваться, а сразу бы приступил к делу.

– Здравствуйте, – ответил он. – Кто вы такой, как сюда прошли и чего вы хотите? Вообще-то, вы мне мешаете, я очень занят.

– Да, я вижу, – ответил неизвестный, – но, поверьте, я прибыл к вам по неотложному делу. Если не ошибаюсь, вы разбирайтесь с положением на фронте в ближайшем Подмосковье. Я прибыл с целью оказать вам помощь в этом вопросе. Если говорить более конкретно, у меня имеется достоверная информация  о том, что в ближайшее время, даже в ближайшие часы, по Москве последует удар танкового клина противника.

– Не морочьте мне голову! Если вы немедленно не скажите, кто вы такой, я вызову охрану, и вас выведут.

– Не беспокойтесь, охрана не придет. Я им поставил выпивку, и они усердно ее поглощают. И они не виноваты, это я им так приказал. Давайте, перейдем к делу, у меня ограниченное время. Вы извините, но я вам задам вопрос, от ответа на который будет зависеть наш дальнейший разговор. Я, мы знаем, что вы много читаете. Читали ли вы фантастику, в частности, «Машину времени» Герберта Уэллса, и верите ли вы в фантастику?

– Я не уверен, что должен вам отвечать, так как вы несете абсолютную чепуху, в частности, относительно охраны. Но, так и быть, отвечу. Эту книгу я читал. Я верю в технический прогресс, в созидательное предназначение человека, но не отрицаю и Божественное начало нашего Мира. Я, видите ли, священнослужитель по образованию. Вас это устраивает? И прекратите меня отвлекать, хотя и так уже сбили с мысли.

– Вот и хорошо, что сбил. Так мы лучше перейдем к важному разговору. Можете называть меня,  если хотите, Шуриком. Мне нравится это имя, и так звали моего прапрадеда.

– Шуриком? Это же ласкательное детское имя.

– Да, наверное, но прапрадед носил его до самой глубокой старости, но это не имеет значения. Итак, я из будущего, из второй половины XXI века. Мы там решили – помочь нашей стране побыстрее закончить эту кровопролитную войну. Вы и так победите, без нашего вмешательства, но страна выйдет из войны с огромными потерями, неисчислимыми долгами и разрушенным народным хозяйством. С помощью искусственного интеллекта мы разработали операцию, которая поможет в кратчайшее время одержать победу.

– Я сам на себя удивляюсь, товарищ Шурик, что слушаю вас, вместо того, чтобы вышвырнуть из кабинета. Ладно, есть ли у вас хоть какие-либо доказательства того, о чем вы говорите? И что такое искусственный интеллект?

– Да, есть Иосиф Виссарионович. Мужчина достал из-за пазухи предмет, который он демонстрировал солдатам на Красной Площади, включил его, в результате чего на экране появилась географическая карта, и, сделав несколько шагов, протянул его собеседнику. – Вот доказательство. Это устройство из  XXI века.

– Это что, планшетка? У меня была такая же во время войны. И что же в ней такого особенного? А… карта светится. Она, что с фосфором?

– Нет, это не фосфор. Это электронное устройство, так называемый, планшетный компьютер. Вообще-то, чтобы продемонстрировать все достоинства этого устройства, мне необходимо расположиться как-то рядом с вами.

– Ну, хорошо, возьмите стул и устраивайтесь рядом. «А ведь здесь никто со мной рядом никогда не сидел», – подумал он.

Мужчина уселся рядом с пожилым человеком и начал рассказывать и показывать. Для начала он изменил масштаб карты, что вызвало удивление собеседника, затем продемонстрировал карты отдельных участков линии фронта. Далее последовали фотографии природы, фото собеседника и его соратников. – Иосиф Виссарионович, в народе ходят слухи, что вы из всех кинофильмов больше всего уважаете фильм «Волга-Волга».

– Да, это так.

– Ну, смотрите. Еще одно  движение пальцем, и на экране появилась заставка киностудии «Мосфильм» и послышалась знакомая мелодия. Вот, пожалуйста, вам фильм «Волга-Волга». Есть «Чапаев», «Александр Невский» и другие.

Иосиф Виссарионович некоторое время молчал, даже не глядя на экран. – Да как же это возможно? – наконец, промолвил он. – А кинопленка, киноаппарат? Я просто не верю. Это ваш очередной гипноз, как и с охраной?

– Нет, что вы! Это достижения науки, техники и технологий. И я говорил вам об искусственном интеллекте. Теперь, когда вы поняли, что такое компьютер, несколько слов об  искусственном интеллекте, или ИИ, как мы его называем. Так вот, он использует алгоритмы, которые позволяют компьютеру обрабатывать большие объёмы данных и находить в них закономерности. На основе этих закономерностей он может делать выводы, предсказывать события или принимать решения.

– Все это так неожиданно, нужно осмыслить…

– Конечно. Но я продолжу?

– Да, продолжайте. Я внимательно слушаю.

– ИИ спрогнозировал, что в ближайшее время вот на этом участке, – «Шурик» показал на карте, – произойдет прорыв нашей обороны мощным танковым клином противника, направленным на Москву.  Еще ИИ показал, что в это же время сложится благоприятная обстановка для проведения широкомасштабной операции, которая вынудит противника капитулировать. Операция подготовлена, и нужно только ваше согласие на ее проведение. Вот здесь, – он показал на планшете, – текст ультиматума. Ознакомьтесь, пожалуйста. Он от лица Ставки Верховного Главнокомандования, но всем будет понятно, что от вас.

– Подождите с текстом. О каком танковом ударе может идти речь? Здесь же сплошное болото, танки не пройдут, посмотрите на карту.

– Ваша карта устарела. Посмотрите на мою карту, на планшете, здесь нет никакого болота. Я напомню, что Шатурская ГРЭС, построенная по плану ГОЭЛРО, была спроектирована для работы на торфе, который добывали в Московской области, в том числе, и в данном месте. Когда торф выбрали, провели мелиорацию земель, а переиздать топографические карты просто не успели.

– Эх, черт возьми! Да здесь практически нет никакой обороны. Вот растяпы! Уверяли меня, что противник здесь наступать не будет. Я всегда говорил – «написали на бумаге, да забыли про овраги». Поверили устаревшей карте, должной разведки не организовали. Интересно, как противник узнал, и учел эти изменения местности?

–  Все очень просто. В газетах и по радио сообщали о трудовых подвигах передовиков-стахановцев при разработке торфа и работах по мелиорации. Указывали места, где эти разработки проводятся, а противник просто читал наши газеты и слушал наше радио. У него есть особый аналитический отдел, который занимается подбором и анализом всей публичной информации. Что касается слабой обороны на данном участке, то не беспокойтесь, ни один танк там не пройдет. И что вы скажете насчет содержания ультиматума?

– Да, содержание очень серьезное, я о таком и подумать не смел.

– Хорошо, тогда считаем, что операция согласована, она начнется в ближайшее время, прежде всего в Берлине. Вы при ее проведении, пожалуйста, делайте вид, что все идет по вашему плану, чтобы у окружающих не было никаких вопросов. Пожалуй, все решено, и мне пора, но у меня есть еще несколько минут. Возможно, у вас есть какие-либо вопросы?

–  Да, не могли бы вы оставить мне эту планшетку, то есть, планшет?

– Нет, это исключено.

– Понятно, я так и подумал. Теперь еще… Я так понимаю, что с вашей помощью наша страна выйдет победителем из этой войны. Это понятно. Хотелось бы узнать и свою судьбу, но это противоречит моим убеждениям и божественной природе человека. Вот, хотя бы… как будут относиться ко мне последующие поколения?

– Да, Иосиф Виссарионович, это серьезный вопрос. Могу сказать, что относиться к вам будут неоднозначно, но распространяться на эту тему не буду. Единственное, о чем могу рассказать – в нашей семье хранится история, как мой прапрадед Шурик в раннем детстве попал в больницу с приступом аппендицита. Когда он пришел в себя после операции под общим наркозом, то обнаружил что в большой палате, в которой находились дети со своими мамашами, большинство женщин плачут, так как по радио передали сообщение о вашей кончине. Вывод делайте сами. Мне пора. Прощайте! Желаю вам удачи!

Прощайте! Счастливого пути в ваше, я надеюсь, светлое будущее!

Глава 3

Несмотря на раннее утро, хозяин большого, просто огромного кабинета, бодрствовал, и давно был на ногах. Он неторопливо переходил от висящей на стене географической карты Европы к карте Великобритании, затем к карте СССР и, наконец, остановился у лежащего на столе большого плана Москвы. У хозяина кабинета, пожилого человека с небольшими усиками, было прекрасное настроение, так как вчера вечером ему, наконец-то, доложили, что с колокольни только что захваченного села видна Москва. Пока, только в бинокль, но это не имеет значения, и в ближайшие дни, а может быть и сегодня, его доблестные  войска займут Москву.

И отпустила, наконец-то, саднящая, уже несколько месяцев, под сердцем заноза. Разумеется, он, будучи отставным ефрейтором, прекрасно осознавал, что разработанный его генералами план «Барбаросса», невозможно выполнить за две недели. Про себя он полагал, что потребуется месяц,  максимум, полтора, не афишируя свое мнение, чтобы не расхолаживать рвущиеся в битву войска. Но на дворе уже ноябрь, началась суровая русская зима, и задержка с захватом Москвы грозила срыву всей задуманной кампании по установлению господства на континенте.

Сегодня, сейчас он приступит к разработке дальнейших планов, от чего постоянно себя сдерживал. Нужно было продумать: насколько продвинуть войска на восток после занятия Москвы (ну, не до Урала, же), когда и где провести парад, кого назначить комендантом Москвы, как поступить с населением Москвы и т.д.

– «А потом я займусь с этим толстопузым островитянином с сигарой», – с удовлетворением подумал он, подходя к своему любимому бюро, за которым разрабатывались многое блестящие операции.  Он взял старый карандаш, лежащий в специальной выемке на бюро, и открыл такой же старый, наполовину исписанный блокнот. Эти атрибуты вынырнули из его наследия прошлой войны еще во время «пивных бунтов» и показали себя почти волшебными. Любой план, начертанный этим карандашом в этом блокноте, всегда исполнялся, и хозяин берег эти предметы, как зеницу ока. Никому, кроме его личного адъютанта, к ним прикасаться не разрешалось.

Грифель карандаша неожиданно сломался при первом соприкосновении с бумагой, вызвав досаду человека. – Фридрих, карандаш, – позвал он негромким голосом, не обращая внимания на стоящий на бюро стакан с остро отточенными карандашами.

Спустя мгновение дверь кабинета неслышно отворилась, и в кабинет вошел безукоризненно одетый молодой мужчина в форме офицера войск СС. Хозяин кабинета неоднократно задавался вопросом – отлучается ли его адъютант по естественным надобностям, так как он всегда появляется  по первому зову. Он даже хотел расспросить адъютанта на эту тему, но, подумав, делать этого не стал, отнеся существующее положение на свою способность к телепатии, слухи о которой, как ему докладывали, постоянно ходят в народе.

Фридрих быстрыми и точными движениями очинил карандаш и положил его в выемку на бюро. Передавать карандаш из рук в руки он считал немыслимым нарушением этикета.

– Спасибо, Фридрих, можете быть свободны, – отозвался хозяин кабинета.

Однако Фридрих, отойдя на пару шагов в сторону, остановился и кашлянул.

– Что-нибудь еще Фридрих? – спросил хозяин кабинета.

– Да, мой фюрер, разрешите задать вам вопрос.

– Конечно, задавайте, о чем речь.

– Мой фюрер, хочу спросить вас о вашем отношении к этим листовкам.

– Каким листовкам? Я не понял.

– Извините, я имею в виду листовки, которые призывают сдаваться в плен, то есть капитулировать.

– Фридрих, эта была идея Гиммлера, это он придумал разбрасывать на позиции противника листовки, призывающие сдаваться, и одновременно являющиеся пропуском в плен. Он неоднократно пытался докладывать мне о пользе этого предложения, но откровенно говоря, я его внимательно не слушал, так как я ему полностью доверяю. Да, а с чего это вы так заинтересовались этим вопросом? Я так понимаю, что вы, предчувствуя окончание войны на восточном фронте, хотите туда отправиться, чтобы захватить в плен какого-нибудь важного генерала, чтобы получить награды. Но я вас ни за что не отпущу. Я даже не представляю, как я смогу справиться со всеми своими делами без вас. А что касается наград, то вы получите их в полной мере, вы их заслужили.

– Нет, мой фюрер, я спрашиваю о листовках здесь, в Берлине.

– Что? Здесь, в Берлине? Непонятно, для чего Гиммлер распорядился разбросать листовки в Берлине. Я такого с ним не согласовывал.

– Извините, но я о, … гм, вражеских листовках, не наших.

– Вражеские листовки в Берлине? Английские?

– Нет, русские, на немецком языке, конечно.

– Фридрих, если это шутка, то она неудачная.

– О, мой фюрер, извините, но, и я и остальные офицеры не учли того, что вы ночевали здесь, по городу не проезжали, и ничего не видели, а Берлин буквально наводнен листовками, в которых нам выдвинут ультиматум капитулировать в течение суток. И офицеры штаба попросили меня обратиться к вам за разъяснением, так как они встревожены. Собственно, встревожены их жены, они просто в истерике и названивают сюда, хотя прекрасно знают, что звонить мужьям на службу можно только в случае острой необходимости. Правда, наш умник Шульц выдвинул предположение, что это ваш очередной тонкий ход – выявить  возможных предателей перед окончанием войны на восточном фронте.

– Фридрих вы в своем уме? – пожилой участник возникшего разговора, наконец-то, оторвался от своих мыслей, и посмотрел на адъютанта. – Вы хотите сказать, что Берлин наводнен вражескими агентами, в то время, как Москва не сегодня-завтра падет?

– Нет, мой фюрер, скорее всего эти листовки сбросили с самолетов, которые, по-видимому, до сих пор летают над Берлином.

– Фридрих, по-моему, вы больны. Это же невозможно, им просто сюда не долететь.

– Я здоров, но все так, и даже по радио передают текст этих листовок, да вы сами послушайте.

– Что? По радио? Хорошо, включите приемник.

Неслышным шагом адъютант подошел к тумбе, на которой стоял радиоприемник «Телефункен» и включил его. В ожидании, пока приемник нагреется,  пожилой человек попытался взять свой карандаш, но обронил его. И карандаш упал на пол, сломав грифель, но на это его хозяин не обратил внимания.

«… Всем воинским подразделением германской армии и ее союзников надлежит немедленно сдать все оружие и приступить к созданию рабочих отрядов для восстановления разрушенной промышленности и инфраструктуры Советского Союза», – раздались слова диктора.

– Выключите, Фридрих, немедленно выключите! Я не понимаю, что происходит. Вы говорите, что самолеты до сих пор летают?

– Да, по-видимому, пять минут назад они летали.

– Хорошо, пойдемте, посмотрим. Нет не сюда, выйдем через запасной выход. – «Что за чертовщина, стоило спокойно поспать одну ночь, как в Рейхе полный бедлам», – подумал он.

Первое, что бросилось им в глаза, – дворник,  который пытался длинной палкой, похожей на удочку, сбить с опавших уже деревьев, прицепившиеся там листки бумаги. Голубое небо, на котором виднелись редкие утренние облачка, было раскрашено белыми параллельными полосами, простирающимися над огромным городом в разных направлениях. В остриях каждой из двух полос виднелись блестящие точки.

– Вон они, эти самолеты, – сообщил адъютант, указав своей рукой. – Два.

– Они что, горят, эти маленькие самолетики? Вон, какой дымный шлейф. И чьи они?

Адъютант посмотрел на своего шефа и остолбенел. Несколько минут назад это был властелин, перед которым трепетали лидеры европейских стран, а теперь это был  пожилой, битый жизнью человек, который по-стариковски вглядывался в утреннее берлинское небо.

– Это не дым, мой фюрер, а обыкновенный конденсат, так как они летают на большой высоте, где очень низкие температуры. Так пояснил один из офицеров, он физик по образованию. И это большие самолеты, просто огромные. Наблюдатели, впервые заметившие эти самолеты, когда они снизились для того, чтобы сбросить листовки, заметили на их крыльях красные звезды. То есть самолеты вражеские, русские.

– А почему мы не открываем зенитный огонь, и где наша истребительная авиация, если это вражеские самолеты? И зачем текст этих дурацких листок передают по радио? И почему мне сразу не доложили об этих самолетах?

Адъютант заметил, что его шеф обращается к нему так, будто он, по меньшей мере, является начальником Генштаба.  И эти свои вопросы задает таким же неуверенным тоном, как это делали, скорее всего, перепуганные офицерские жены.

– Мой фюрер я могу сообщить вам только то, что слышал из переговоров офицеров штаба. Огонь не открывают потому, что эти самолеты летают очень высоко, и до них просто не достать, и нет смысла открывать огонь, чтобы не усиливать панику. Истребительной авиации был дан приказ подняться для перехвата, но на аэродроме случилось какое-то ЧП, погибли летчики. И когда я направлялся к вам в кабинет, краем уха слышал, что на аэродром отправился Геринг, чтобы разобраться во всем на месте. Про передачу по радио я ничего сказать не могу. А что касается доклада, то вы всегда требуете доклад в определенное время, а оно еще не наступило. И еще не готовы отчеты полицейских участков о собранных листовках. Наш оперативный дежурный потребовал, чтобы их пересчитали.

– Пересчитали? Зачем?

– Ну, как же. Это же ваше требование, чтобы каждый доклад был выдержан с немецкой точностью и аккуратностью.

– Хорошо Фридрих, все понятно.

Расстроенный и потерявший лицо фюрер задумался. Было совершенно понятно, что ему не хочется появляться перед подчиненными в таком виде. Кроме того, появившись среди них, нужно будет принимать решения, которых он в данный момент просто не видел.

– Знаете что, Фридрих, – произнес  он, наконец. – Давайте-ка мы с вами отправимся на аэродром, посмотрим, что там происходит. Распорядитесь насчет машины и охраны, и принесите мой плащ и фуражку.