Текст книги "Аккорды кукол"

Автор книги: Александр Трапезников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Впрочем, я подозревал, что она является не только его сестрой, но и женой тоже. И это оказалось правдой, когда он однажды, после неудавшихся опытов, овладел ею прямо среди человеческих останков. Кровосмешение также входило в науку познания тайных, адских контактов, и, может быть, они надеялись, что таким образом, пролив свое семя на чужую и мертвую плоть, воскресят сына? Кого же они хотели создать? Нового сверхчеловека? Или ветхого, из прошлого, из тех дней библейских, когда к ним пришел Сам и они не узнали Его? А может быть, обезьянку или мистического двухголового андрогина? Или бессмертное существо, сотворенное на костях смерти? Но всегда, всегда получалась только пародия, рассыпающаяся в прах... Но мог ли он отказаться от надежды вывести из небытия не только сына, но и положить начало новой многочисленной расе, имеющей и силу, и тайные знания, чтобы принудить людской род признать над собой власть могущественного царства? В этой породе будет сконцентрировано все, а другие человеки низойдут до положения скотов или подвергнутся уничтожению.

Такие мысли витали в прозрачной голове Ковалевского и его сестры-жены Софьи. А однажды произошло то, что и должно было произойти... Так происходит со всеми, и это – всего лишь плата. Подлинный Фауст, достигший всего, был найден в своей лаборатории с ножом в спине; почки и сердце Тамерлана съел демон Чжамсаран, а Рудольф Дизель исчез вообще неизвестно куда, но я-то знаю, куда запихнули этого гения... Итак, с приходом полной луны, в каком-то дурманящем чаду, под пиликанье скрипки, на столе под стеклянным колпаком началось какое-то шевеление. Что-то там булькало, пузырилось, соединялось и вновь распадалось на части.

– Процесс пошел, – удовлетворенно потирал руки Ковалевский, поглядывая на музицирующую сестру. Это был миг их высшего торжества, и как им должно было бы быть обидно, что никто из учеников их не видел! Но наблюдал я, Курт Бергер, если мне позволительно присвоить фамилию моего творца. Вдох-выдох, что-то настойчиво скреблось по стеклу, то ли пытаясь вырваться, то ли зовя к себе своих кровосмесительных родителей...

Дана и Велемир, придя к утру, нашли их обоих на полу, растерзанных до неузнаваемости. Все вокруг было переломано, разбито и залито кровью. Соседи говорили шепотом, что брат с сестрой ненавидели друг друга и убийственная ссора вышла на почве "острой личной неприязни"... Так было и записано в протоколе. На пятый день Велемир вынес меня из дома под полой плаща..."

7

Убежав из больничного парка, Гера бродил кругами поблизости, не решаясь ни вернуться, ни уехать. Он заглядывал сквозь забор, прятался за деревьями, но расспрашивать кого-либо побоялся. Еще раньше Свету унесли на носилках, а с Евстафьевым пришлось повозиться – тот метался по аллеям, дико кричал, размахивал палками (вторую отобрал у какого-то больного) и лупил всех подряд, кто не успевал увернуться. В голове у него что-то замкнулось, и он совсем обезумел: каждый встречный ему теперь представлялся Герой, то превращавшимся в старика, то в женщину, то в доктора в белом халате, а то и в собаку, трусливо лающую на него из-за кустов. Иногда Гера раздваивался и растраивался, их было уже несколько, подбиравшихся к нему с разных сторон, и четвертый – кричащий что-то бабьим голосом, и пятый – сидящий на ветке и издевательски каркающий.

– Вот тебе, вот! – орал и повизгивал Евстафьев, отбиваясь от них палками. Но многоликий и многорукий Гера, к тому же ещё и многокрылый и многохвостый, казался неуязвимым...

Наконец кому-то удалось прыгнуть на Гнилого сзади и зажать руки. Другие навалились, выкрутили палки, схватили в тиски. Но в сумасшедшего словно вселились бесы, он вырывался с такой чудовищной силой, разбрасывая всех вокруг себя, что лишь прибывший наряд милиции сумел с ним справиться. Затем его увезли уже в другую больницу, соответствующего профиля.

Гере удалось остановить одну из медсестре, лицо которой было ему знакомо, и спросить про Свету.

– Девочка сейчас в реанимации, – ответила медсестра. – Очень серьезное положение. Кома.

– Она умрет?

– Может случиться так, что сознание уже не вернется.

Повернувшись, Гера пошел прочь. Он чувствовал свою вину за то, что с ней произошло. Гнилой метил в него, но попал в Свету. Что же это такое? Зачем она встряла между ними? И что теперь делать?

Гера остановился возле забора, раздумывая. Совсем рядом с больницей находилась церковь, её купола просвечивали золотом сквозь кроны деревьев. То, что хотела Света, казалось ему сейчас невыполнимым. Он не мог двинуться в ту сторону и свернул налево – к трамвайной остановке. Может быть, потом, в другой раз, с пробудившейся злостью подумал он. Будто намеревался взять штурмом то, что и так было открыто и доступно. Гера дождался трамвая, но ехать передумал. Возвращаться в свой район было опасно, он чувствовал это каким-то звериным нюхом. Всюду его поджидали, таились и ловили момент, чтобы наброситься. Он ощущал это кожей, кончиками пальцев. И их было много, его врагов – и живых, и мертвых.

Гера нашел телефонную будку, сделал несколько звонков. Странно, но голоса приятелей – и Дылды, и Арлекина, и Жмоха, тех, до кого ему удалось дозвониться, были как-то похожи. Одинако взволнованные и трусливые. И все они спрашивали одно: где он сейчас и как бы им встретиться?

– Сам найду, – говорил он, вешая трубку.

Наверное, их уже взяли в оборот и они напустили в штаны. Этого и следовало ожидать. Неужели из шакалов может что-то выйти? На что он рассчитывал, связавшись с ними? Они храбры только в стае, а по одиночке готовы лизать ноги кому угодно. С каким бы удовольствием он перестрелял каждого из них! Гера набрал номер Гали, но там никто не отвечал. Тогда он подумал и позвонил Людке.

– Привет! – весело откликнулась она. – Сходим куда-нибудь? Ты где?

– Достали вы меня уже этим вопросом, – проворчал Герасим.

– Потому что тебя ищут, – сказала Людка. – По крайней мере, Магомет точно.

– Зачем? – равнодушно спросил Гера.

– Не знаю. Может, хочет, чтобы ты поговорил с Галей?

– А при чем тут Галя?

– Так она ведь сейчас у него, – засмеялась Людка.

– И что она там делает?

– Наверное, то же, что и я, что другие девчонки. – Людка продолжала хихикать, а потом просто повесила трубку.

Гера в ярости оборвал телефонный шнур. Ладно, это меняет планы. Не надо было дарить медальон, так и знал. Или... она сама пришла к Магомету? Как мышь к горе. В любом случае надо что-то делать. Жестко усмехнувшись, он стал похож на злобного тролля.

8

Все металлические части тела лежали на столе совсем не так, как он их оставил, аккуратно разложив в ряд. Драгуров вообще не терпел беспорядка на рабочем месте, а сейчас все было перемешано в кучу, одно на другом, словно кто-то нарочно обозлился и сотворил весь этот хаос. Не мог же он возникнуть сам по себе? Владислав сразу же отбросил эту мысль и взглянул на Снежану.

– Да так и было, – сказала она, и Драгуров вдруг почувствовал, что она говорит неправду. Она смотрела на него чуть искоса, не улыбаясь, а в зеленых глазах притаилось что-то непонятное, вызывающее тревогу.

– Наверное, – согласился он. – Очевидно, я ещё не успел все тут разобрать и разложить по полочкам.

– Тебе помочь?

– Нет, не надо.

Он вновь принялся за работу и восстановил прежний порядок, положив каждую вещь и пружинку отдельно. Снежана не уходила, стояла рядом и молча наблюдала за ним. Владислав затылком чувствовал её заинтересованный взгляд, и это раздражало его.

– Ты не хочешь что-нибудь приготовить поесть? Или в магазин сходить? не выдержал наконец он.

– Тебе нужно, чтобы я исчезла? – обиделась Снежана. – Хорошо, я уйду.

Драгуров смотрел, как она выходит из комнаты и закрывает дверь. Работать расхотелось. Расхотелось ковыряться во всех этих внутренностях, напоминающих человеческие органы, останки трупа, словно он был патологоанатомом и ему предстояло выяснить, отчего умер пациент? Он почувствовал отвращение и даже какой-то скрытый страх, пробуждающийся в груди. "Ну её к дьяволу, эту куклу!" – подумал он. Все равно ничего не найти. По крайней мере, сейчас. Глупо искать черную кошку в темной комнате, особенно если её там нет. Надо подождать, когда кошка хотя бы вернется... И тут он действительно услышал какие-то звуки, напоминающие плач ребенка, о чем совсем недавно говорила Снежана. Владислав прислушался, пытаясь понять, откуда они раздаются. Ведь не может же всхлипывать этот металлический мальчик, разделенный на части? Ему показалось, что он сходит с ума от напряжения и растущего в нем ужаса.

– Нет, нет! – прошептал он, резко поднявшись и опрокинув стул. Затем, пятясь, выскочил из комнаты.

В коридоре, прижавшись к стене лбом, стояла Снежана. Плечи её вздрагивали. Драгуров вытер об себя вспотевшие ладони, подошел к девушке и повернул к себе. Она продолжала закрывать руками глаза, а припухшие губы шептали:

– Не хочу... нет... ничего не выйдет... все напрасно... обречены... я виновата... зря...

– Ну, успокойся! – произнес Владислав, обнимая её и ласково поглаживая. Он поцеловал её в глаза, губы, нежно прижал к себе, и девушка перестала содрогаться от плача. Оборвался и шепот, слезы как-то мгновенно высохли на её щеках. Еще несколько секунд – и вот она уже улыбнулась, а глаза озорно сверкнули.

"Если она притворялась, то очень искусно", – подумал Владислав, но тут же с отбросил от себя эту мысль. Ему казалось, что сейчас в нем живут два человека. Один любил и тянулся к ней, другой – подозревал в чем-то и отталкивал. Возможно, Снежана почувствовала это, потому что губы её вновь предательски задрожали.

– Какой же я идиот... – прошептал Драгуров, крепко, изо всех сил обнимая её. – Прости меня, прости...

– Мы с тобой как два путника, которые по одиночке заблудились в лесу, но вышли на одну тропинку, – ответила она. – Мы встретились, но разве пройдем мимо?

Владислав жадно поцеловал её, забывая обо всем: об этой механической игрушке на столе, о Карине, о дочери, о том отрезке пути, который они уже прошли вместе... Что ждет их всех впереди?

– Ты согласна быть со мной? – спросил он.

– Глупый вопрос, – не ответила, а выдохнула Снежана.

Ее платье соскользнуло с плеч, он наклонился и прижал его к лицу, вдыхая аромат тела. И смотрел на нее, словно вчитываясь в её стройную фигуру, освобождавшуюся от одежды. Блуждающий взгляд останавливался на тонких ключицах, напряженных изгибах бедра, дышащей от волнения груди, округлых коленях, открывающейся ему виноградной лозе жизни. И он припал к ней, как жаждущий вина странник... Он познавал её, как недоступную прежде книгу, полную тайн, любви, страсти, тех знаний, которые приходят лишь с бессмертием души и оставлением плоти.

Глава четырнадцатая

1

Отпустив бармена, Магомет прошелся вокруг стола, оглядывая Галю с головы до ног. Взгляд был нехорошим, каким-то оценивающим. Медальон болтался у него на толстом волосатом пальце.

– Это не мой, – солгала Галя и покраснела.

– Ты его нашла и повесила на шейку, – согласился Магомет, присаживаясь на диван. Галю он пригласил сесть рядом, но она выбрала стул, положив ладони на колени, словно прикрывая их. Теперь она ужасно стеснялась и своего короткого красного платья, и накрашенных губ, и черных колготок, и даже кружевного белья, будто его могли разглядеть под верхней одеждой.

– Что ты такая скованная? Боишься? – спросил Магомет. – Напрасно. Я тебе ничего плохого не сделаю. Ты давно знаешь Геру?

– С неделю, – робко ответила она.

– Врешь! – рявкнул Магомет. – Ты вместе с ним ограбила мой магазин и украла деньги из сейфа?

Галя испугалась не столько этого вопроса, сколько грозного окрика. На глаза у неё навернулись слезы.

– Ну-ну, – успокаивающе произнес хитрый кавказец. – Я ведь понимаю, что ты не виновата. Это он заставил тебя. Так?

Галя замотала головой. Она просто не понимала, чего от неё хотят.

– Он твой друг? Как это по-русски – хахаль? – продолжал допытываться Магомет. – Ты с ним спишь, да? И готова ради него на все? А то, что ты попадешь в тюрьму как соучастница, это ты понимаешь?

– Нет, – пролепетала она.

– Такая молодая красивая девушка – и за решеткой! Плохо, очень скверно. Ты зачем так вырядилась, отвечай! – заорал он.

Это походило на настоящий допрос, и от страха у неё стали путаться мысли.

Магомет то держал её на коротком поводке, то отпускал.

– Ты что, шлюха, да? Девка? – кричал он, а потом – другим тоном, гораздо тише: – Нет, конечно нет. Ты хорошая, славная девочка. Скромная. Просто тебе захотелось казаться взрослой. А знаешь, что делают со взрослыми девушками? Их кладут на спину. Может, и ты хочешь лечь и побаловаться? Тебе ведь уже приходилось этим заниматься? С Герой или другим мальчишкой? Иди сюда, быстро!

Галя послушно встала, на ватных ногах подошла и села с Магометом.

– Пожалуй, я тебе помогу, – ласково произнес он. – Я не отправлю тебя в милицию. Зачем? Я не хочу, чтобы ты пропадала. Выпей шампанского.

Магомет вытащил из бара бутылку, наполнил бокал.

– Пей. Не стесняйся, тебе ведь хочется. Сними свитер.

И вновь она не смогла ему противиться, словно он полностью подавил её волю. Сделав несколько глотков шампанского, сняла через голову свитер. Магомет жадно посмотрел на неё и тяжело задышал. Она ему действительно нравилась, и он знал, что будет потом.

Сначала он получит от неё все видимые удовольствия, заставит её исполнять любое желание – и пусть только попробует отказаться или сделает что-то не так! Потом он оставит её здесь до утра. Пусть на ней побарахтаются другие мальчики, им тоже надо. А завтра придет фургон. В нем будут и другие девчонки, собранные по всей Москве. Русские красавицы. Забитые и напуганные, боящиеся пикнуть. Они и не смогут пикнуть, потому что постоянно получают дозу. Так и покатятся без остановок до Кавказа. Он уже не первый раз отправлял этот фургон, и все проходило гладко. Если милиция и цеплялась, то неприятности всегда улаживались быстро. Кто откажется от денег в стране, где не платят зарплату?

Там, на Кавказе, их рассортируют. Одни отправятся ещё дальше – в Иран и Турцию, по публичным домам, другие останутся у местных, кого-то станут снимать в порнофильмах, а кто-то потом пойдет и на органы, тоже вещь достаточно прибыльная. С одной почки можно выручить до двадцати тысяч долларов. В Америке и Европе ждут трансплантантов, там нужны почки, печень, сердца, глазные яблоки, много всего... Торговый путь открыт, а на вырученную прибыль идет закупка вооружения, у тех же русских генералов – на войну с той же Россией. За счет русских мальчиков и девочек. Магомет засмеялся, открыто и цинично, глядя на вновь съежившуюся Галю.

– Ты не бойся, – ласково сказал он, протягивая руку и касаясь пальцами её шеи. – Какая тонкая кожа! – Он ущипнул её за щеку и опять засмеялся. Глупая мордашка, совсем глупая... А теперь раздевайся! До последней нитки, все скидывай. Ты у меня сейчас, сучка, попляшешь, – и взвизгнул, потому что Галя, изловчившись, укусила его за палец.

2

Успев приготовить только салат и – назло им! – овсяную кашу, Карина пошла открывать дверь. Вообще-то она надеялась, что у Колычева с Клеточкиным все же хватить ума и они не приедут, но оба весело раскачивались на пороге. Изрядно нагрузившийся режиссер завопил:

– Где наша дочь, показывай! Хочу видеть... – Он полез целоваться, но промахнулся, зацепился обо что-то и едва не свалился на пол. Алексей поддержал его и повел прямо к столу.

– А правда, где Галя? – спросил сценарист. Он тоже поцеловал Карину, и у него это вышло гораздо удачнее. Похоже, он вообще только притворялся пьяным.

– Я теперь и не представляю, где она все время ходит, – махнула рукой Карина. – Слишком взрослая стала.

– Хороша мать! – зарычал Николай, принюхиваясь к тарелке с овсянкой. Бр-р!.. Ведь знает, чего я терпеть не могу. Роковая женщина. А муж?

– Муж умер, – не слишком удачно пошутил Колычев, выставляя на стол бутылки. – На этой неделе. От несварения мозгов.

– Знаете что? Здесь вам не кабак! – разозлилась Карина.

Ей захотелось выставить их обоих вон. Прежде всего – Алексея, а Николай пусть прочухается где-нибудь в углу, на коврике. Но они и так почему-то временно присмирели, может, кончился запал или подействовал грозный окрик. Надо было перезарядиться батареи. Колычев принялся разливать вино.

– Не куксись, матушка! – сказал режиссер. – Я пришел. Встречайте салютом. Ты думаешь, я пьян? Нет, сейчас включу вторую скорость и дам задний ход. Алексей дурак.

– Почему? – спросил тот.

– Потому что тебе меня никогда не напоить. И все, что ты задумал, я вижу насквозь. Ты хочешь, чтобы я усыновил Карину.

– Ее-то за что? К тому же, она не мальчик, а девочка, и замужняя. Тс-с!.. Овдовевшая.

Карине стало смешно, хотя и противно: взрослые люди несли всякую чушь, глупо улыбались и походили на Арлекина и Петрушку. Один толстый, другой худой, и у обоих полное отсутствие мозгов. На них и обижаться-то не стоило. Напрасно она поддалась на уговоры и согласилась их принять. И эти дурацкие шутки насчет мужа... Кстати, где он? И что с Галей? От таких мыслей и от суматохи за столом у Карины разболелась голова, но смех и тосты не прекращались. Ей тоже пришлось пригубить вино, и она чуть опьянела, поскольку ей достаточно было и самой маленькой дозы.

– Еще, еще! – уговаривал Алексей, подливая им то шампанского, то сухой мартини, то коньяк из пузатой бутылки. – За хранительницу домашнего очага!

– Хороша "хранительница"! – рыгнул Клеточкин. – А вот моя Елкина-Палкина где-то в Сочах, на фестивале. Эх, Карина, почему ты не вышла за меня замуж, когда я тебе предлагал? Сейчас даже не проси, поздно.

– А она и не просит, – засмеялся Колычев. – Она умоляет, чтобы ты не блевал за столом, в кашу.

– Так вы будете снимать фильм? – спросила Карина, пытаясь увести разговор на серьезную тему. – Что там Ермилов? Решился как-то ваш конфликт или нет?

Оба они умолкли, будто выскочили на берег и отряхнулись. А потом вновь прыгнули в воду.

– Я ему всадил вилку в печень, – сказал Клеточкин. – Теперь так и ходит, держится за бок.

– Нет-нет, – замахал рукой Колычев. – Мы его привезли, в багажнике лежит, хочешь – принесем.

– Мне кажется, ничего у вас не получится, – вздохнула Карина. – Вы как малые дети. Напились вместо того чтобы что-то делать.

– А я уже делаю. Под стол, – икнул Клеточкин. – Дорогуша, проводи в туалет.

– Сам найдешь.

Но режиссер вдруг передумал. Он уставился на Колычева и погрозил ему пальцем. Грозил очень долго, пока Алексей не вытянул шею, попытавшись куснуть за палец.

– Я знаю, – проговорил Николай почти трезвым голосом. – Я знаю, что тебе предлагал Ермилов. Сволочь.

– Девка-помреж донесла? – весело спросил сценарист.

– Но запомни – только через мой труп.

– Ладно! – ещё веселее отозвался Колычев и подмигнул Карине.

3

– Я виновата перед тобой, прости, – произнесла вдруг Снежана, когда Владиславу показалось, что она уже спит, прижавшись к его груди.

– Ты не можешь быть виновата ни в чем, – отозвался он, любуясь её лицом, глазами с зеленоватым отливом, полураскрытыми губами, которые продолжали шептать:

– Нет, я тебя обманула, рассказала не все. Думала, это не так важно. Боялась. А теперь скажу.

– Тайны мадридского двора? – улыбнулся он.

– Уж не знаю какого. Мой дед, помимо всего прочего, вел вторую жизнь, о которой мало кто знал. Может быть, только наша семья и его ученики, друзья... Он занимался ворожбой, магией, не знаю, как объяснить. По-моему, это было для него самым главным, а все остальное – работа, строительство мостов – всего лишь дымовая завеса, ширма, прикрытие.

– Как ты узнала? – Драгуров не то чтобы удивился, но как-то напрягся, почувствовав, что она говорит правду. Более того, он ведь и сам догадывался, что старик, принесший ему эту механическую игрушку, далеко не так прост, как хотел казаться. Во всем его облике проступало что-то инфернальное, то, что трудно утаить. На человека, подверженного подобным занятиям, накладывается особая печать.

– Ведь это происходило на моих глазах, с детства, – продолжала девушка. – Все его причудливые заклинания, опыты, самопогружения и прочие магические обряды... К нему приходили люди... Конечно, я не принимала в этом никакого участия. Родители мои тоже. Мы были от всего этого далеки. А он никогда не принуждал нас и не настаивал. Насильно втянуть в это нельзя.

– Да. Человек сам выбирает дорогу, по которой ему идти, – согласился Драгуров. Ему было интересно слушать её, и сейчас перед ним открывалось многое из того, о чем он только догадывался.

– Ты ведь слышал, что он долгое время прожил в Китае и Индии? Я думаю, что знания, полученные им в Тибете, Маньчжурии, других центрах оккультизма – он много ездил – значительно пополнили его опыт, – продолжала Снежана. Он занимался и врачеванием. В детстве я почти никогда не болела... Своими снадобьями он лечил не только меня и родителей, но и всех наших знакомых. Это казалось причудой старого человека, но только потом я поняла, что в сущности являюсь – знаешь кем? – внучкой колдуна. Мага.

– И что ты ощутила?

– Сначала мне было смешно, потом любопытно. А затем мне стало как-то стыдно за него и неловко, поэтому я старалась никому не рассказывать. Ты первый.

– Любовь также связана с колдовством, – произнес Владислав. – Человек в этом состоянии готов поклоняться кому угодно, не отделяя смеха от слез. Смешивает кровь с потом, а жизнь – со смертью. Беспредельная любовь и всепоглощающая ненависть – как сестры.

– Наверное, это было и в нем, – сказала Снежана, вдумываясь в его слова. – Он был человеком и добрым, и... страшным. Иногда я просто боялась его, но любила слушать. Дед всегда очень интересно рассказывал, о самых необычных вещах. Еще с детства он тянулся ко всему загадочному. Там, в Болгарии, он обучался всему этому у одной старухи, ясновидящей. Он научился ходить по раскаленным углям, не обжигая ступни. Познал всякие премудрости: как управлять своим телом, воздействовать на другого человека с помощью гипноза... Все, о чем сейчас много пишут и говорят – телекинез, общение с запредельным миром и прочее. Иногда мне казалось, что он попросту ещё один сумасшедший, а может, так оно и было на самом деле. Но шарлатаном он не был, это я могу сказать совершенно точно.

– Многие из них обыкновенные обманщики, – согласился Драгуров. – Но далеко не все. На протяжении человеческой истории, с сотворения мира, они живут и существуют рядом с нами как обычные люди. Но они отличаются от нас. Некоторые достигают вершин своего могущества, иные стоят на подступах, но они есть, я знаю. И совращают других. Ведь главное для них – погубить душу, своей-то уже нет. Вот и подпитываются кровью или энергией попавших к ним в сети. Ты веришь в Бога? А кто-то верит в его извечного противника, в обезьяну. Нам стараются доказать научно, что все мы произошли от шимпанзе. Лишь бы изъять душу, а за ней – и разум... Но вот что мне непонятно: почему твой дед так странно погиб? Он ведь наверняка мог предвидеть многое и обладал колоссальными возможностями.

– В последнее время, может быть, год-полтора, он сильно сдал, ответила Снежана. – Стал слабеть, постоянно мерзнуть. Из него выходила жизнь, высыпалась, как из разбитых песочных часов. Это происходило буквально на глазах.

– Но почему его убили?!

– Возможно, искали куклу.

– Я понял. Она была для него не только талисманом, но и каким-то источником силы, – сказал Владислав. – И они хотели завладеть ею.

– Да. Они приходили к нему ещё год назад. Двое – мужчина и женщина. Я случайно подслушала их разговор. Речь шла о каком-то мальчике, но я тогда подумала, что они говорят про металлическую куклу. Они ушли ни с чем. Я только запомнила, что дед называл женщину Селеной. Как звали мужчину, не знаю. Потом... Потом однажды я увидела Селену и своего отца. Как они познакомились? Мои родители никогда не жили особенно дружно. У них были свои секреты друг от друга. Но этот секрет скрыть не удалось. Когда отец погиб, мама сказала мне, что его убила та женщина – Селена. Конечно, самой её в машине не было, но ведь всегда можно что-то испортить. Или подсыпать водителю снотворное. А механическая игрушка вновь оказалась у деда. Но теперь он берег её особенно тщательно. Хотя она уже и была сломана. А Селену и того, другого, я больше никогда не видела. Но почему-то ощущала их присутствие постоянно. Даже сейчас, – добавила она, вздрогнув и прислушиваясь к чему-то.

4

По-бабьи взвизгнув, Магомет схватился за палец, из которого пошла кровь. С удивлением он смотрел то на маленькую ранку, то на Галю, которая отскочила к окну. Безвыходность положения придало ей отчаянной решимости.

– Получил, жирный кабан? – громко сказал она. – Сейчас окно выбью и заору!

– Какие острые зубки, – покачал головой кавказец. – И какой дикий норов. Нет, ты не девочка, ты – лесная кошка, рысь. Я ведь хотел тебя всего-навсего попугать. Чтобы ты поняла, что нельзя себя так вести. Отойди от окна.

– Поняла, ага, – кивнула Галя. – Сначала открой дверь.

– Ладно. – Магомет встал, раздумывая, как поступить. Позволить ей подойти к двери, а там наброситься? Или кинуться сейчас? В это время кто-то торопливо застучал, и Магомет повернул в замке ключ. На пороге стоял один из продавцов. Его появление пришлось как нельзя кстати, хотя он и принес не слишком приятную весть.

– Приехали из налоговой полиции, трое, – зашептал продавец. – Тебя спрашивают, ведут себя тихо.

– Разберемся, – ответил Магомет. – Сейчас спущусь. Сядешь на телефон и звони Рзоеву, пусть на всякий случай приедет. И еще... – Он посмотрел на девочку, стоявшую у окна. – Проводи её до выхода. Иди! – громко сказал он Гале. – Этот тебя выведет. И скажешь Гере, чтобы сам явился. Тогда – прощу.

Отойдя чуть в сторону, он даже повернулся спиной, чтобы она не боялась. Но когда Галя осторожно огибала его, Магомет, с неожиданной для его комплекции ловкостью, обернулся и нанес ей кулаком сильный удар в голову. Галя отлетела к стене и потеряла сознание.

– Спустишь её вниз, в холодильник, – бросил он продавцу, который не слишком-то и удивился. – Накроешь чем-нибудь, чтобы не замерзла. И гляди у меня – не трогай! Заклеишь рот пластырем, руки свяжешь. Вечером разберемся.

– Хорошо, сделаю, – кивнул продавец. – В фургон пойдет?

– А ты хотел на шашлык? – засмеялся Магомет и посмотрел на распластанную на полу Галю. – Эх, жалко времени нет. Головой за неё ответишь, если кто испортить надумает, понял? – Для большей убедительности Магомет схватил продавца за горло и потряс.

– Все, все понял, – прохрипел тот. – Что мы, не знаем, ты – первый, наше место с краю...

– То-то, – погрозил Магомет. Хоть он и доверял своим людям, но все равно предпочитал держать в строгости. Они знали: в случае чего можно не только с ушами и пальцами расстаться, но и с головой. А выбиться наверх хотел каждый. Тогда у всех будут и магазины с машинами, и рынки, и бензоколонки, и свое отделение милиции под боком, и юные русские красавицы, и депутаты в Думе, и свое правительство в Кремле. А чего ещё надо, чтобы окончательно выветрить из Москвы весь русский дух? Коли этот народ готов сознательно и добровольно умирать, так пусть подыхает где-нибудь в тундре. Магомет вновь засмеялся и пошел вниз.

Проблем с налоговой полицией не было. Поводив их по павильонам, потянув время, чтобы девчонку успели перенести в холодильную камеру, Магомет вместе со всеми вновь поднялся к себе кабинет, выставил угощение, заплатил положенный оброк.

К этому времени подъехал и подполковник Рзоев.

– Мы должны жить дружно! – поднял рюмку Магомет. – Все мы – братья. Русский, таджик, еврей, татарин, горец. И великая страна, сплотившая нас, достойная самого глубокого уважения и процветания. У меня слезы подкатываются к горлу, когда я вижу чью-то беду или какую-то несправедливость. Особенно, когда это происходит с детьми. А такое ещё случается. Выпьем же за детей – нашу надежду и наше будущее!

– Слава Аллаху и храни нас всех Господь Бог, – насмешливо сказал Рзоев. Он знал, что завтра должен подойти автофургон, который повезет "надежду и будущее" на Кавказ.

5

Режиссер вроде бы позабыл, о чем только что говорил. Он не мог быть настолько пьян, подумала Карина, здесь что-то другое. Расстроен тем, что происходило на студии? Или потерял голову, узнав, что у него есть дочь? Но, хорошо изучив Клеточкина, она не могла в это поверить и усмехнулась. Не такой он человек, чтобы огорчаться даже из-за крупных неприятностей, а одна у него дочка или десять – ему на это по большому счету плевать. Его всегда интересовала только работа, и он шел напролом. Для мужчины главное – дело, а как оно у него получается, говорит о качестве самого мужчины.

Но Николай вел себя настолько странно, что Карина забеспокоилась. Он то болтал без умолку, размахивая руками и опрокидывая на стол рюмки, то угрюмо замолкал, вперившись в неё или в Алексея настороженным взглядом, то вскакивал, подбегая к окну, словно ожидая кого-то, а то требовал, чтобы они оставили его одного, потому что ему надо подумать. И при этом пытался положить голову на колени Карине и уснуть.

– Во ВГИКе я репетировал Гамлета, – говорил он. – Похоже? Он был тучен и стар. А Гертруда оказывалась его любовницей. Это ведь он отравил мать. А вы не знали? И убил всех, включая себя. И знаете почему? Он был марионеткой в руках своего отца. Единственный живой персонаж в этой гениальной пьесе тень отца Гамлета. А чья тень, вы задумывались? Великого Кукольника, играющего фигурками людей. Кукольник и его куклы.

– Тебе пора спать, – не выдержала Карина. – Я постелю. Влад тебя, конечно, не тронет, но будет долго смеяться.

– Давайте ляжем втроем? – предложил Колычев. – А когда придет муж, мы подвинемся. Групповая любовь должна его возбудить.

– Вот негодяй, – зарычал Клеточкин. – Так и хочется плюнуть в твою ржущую рожу! Наливай.

– Так, хватит, – твердо сказала Карина. – Мне это все уже осточертело. Забирайте вино и катитесь отсюда. Допьете на скамейке. А выспитесь в отделении.

– Селена, не гони! – отозвался Клеточкин. – Я жду, когда придет дочь.

– Тогда сиди спокойно. А тебе, Алексей, лучше уйти. Ты на него дурно влияешь.

– Селена, ты не права! – подхватил Колычев. – Я трезв и отвезу его на машине. Ключи у меня, а "тойота" во дворе. Если её ещё не угнали.

– Почему вы называете меня Селеной? – возразила она. – Что за шутки?

– Фильм ведь продолжается, не так ли? – пояснил Колычев, посмотрев на режиссера.

– И кроме меня, его снимать некому, – подтвердил тот. Голова его стукнулась об стол.

– Надо его хотя бы перетащить на кровать, – сказала Карина.

– Не стоит. Пусть отдохнет пять минут. И мы уедем. Ты уж извини, что так вышло, – несколько виновато произнес Колычев. – Я не думал, что все получится так скверно и глупо. Не надо мне было его сюда тащить. – Он выглядел действительно расстроенным. – Ладно, что-нибудь придумаем, сказал он. – У тебя есть нашатырный спирт? А у меня с собой. Всегда ношу, когда предстоит какая-нибудь пьянка. На, капель десять, не больше.