Текст книги "Тайны «Монастырского приюта»"

Автор книги: Александр Трапезников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

4

Первым делом Сивере отправился в душевую, где, напевая почему-то гимн России, смыл с себя всю грязь, пот, известку и остатки липкого страха, прятавшегося в глубине души. Да, рассуждал он, путешествие по монастырским подвалам было не из приятных. Но почему-то именно после этих запредельных прогулок он стал относиться к себе с большим уважением.

Оказывается, пока не забьют последний гвоздь в крышку, ты можешь оставаться человеком даже в гробу. Разумеется, если ты жив. А ведь обследовал он лишь часть подземных хранилищ и, признаться, не так уж много понял. Но никогда не надо бояться неизвестности, решил он, ведь то, что для тебя является тайной, для другого – всего лишь таблица умножения. И этот другой вполне может оказаться твоим неприметным соседом.

Мистические силы – всего лишь тени нашего страха, их нужно умело подвергать анализу.

В душевой Сиверса частенько посещали стоящие мысли. Вот и сейчас он подумал, что заперли его в подвале не для того, чтобы убить. И скорее всего, не с той целью, чтобы лишить разума. Убить просто, использовать человека для каких-то своих нужд – гораздо труднее. Для этого нужно сделать так, чтобы объект не догадывался, что его используют. Чтобы он был уверен, что действует самостоятельно.

Вот и с ним произошло то же самое. И происходит с самого начала, с первой минуты, как он появился здесь. «Меня используют как наживку», – решил Сивере. Ясно, что за ним следят, контролируют его поступки, анализируют поведение. Он – как обезьяна в клетке. Просто клетка эта – весь «Монастырский приют».

Возможно, не он один является подопытным кроликом. Но для чего и кому это нужно? Какую он представляет для них ценность? Биологическую, материальную, духовную, какую?.. Ясно одно, тот, кто закрыл крышку люка, гораздо опаснее убийцы. Он (или она, они?) включил Сиверса в свою игру, но до определенных пор. Пока фигура историка не станет на доске лишней.

Догадка Александра Юрьевича нашла косвенное подтверждение, когда он вернулся из душевой в свою келью. Переодеваясь в чистое белье и одежду, он обратил внимание, что некоторые предметы лежат не так, как были оставлены им накануне. Например, красно-коричневый саквояж задвинут под столик гораздо глубже. Наручные часы перекочевали из одного кармана брюк в другой. А томик стихов Тер-Маркарьяна раскрыт не на той странице.

Теперь он вспомнил, что и хлебные крошки, которые прошлой ночью рассыпал под дверью, прежде чем отправиться на свидание к Анне Горенштейн, были раздавлены. Кто-то очень любит посещать его номер в отсутствие хозяина… Что они ищут? Или чего ждут? Что сам Сивере что-то найдет?

Александр Юрьевич посмотрел в зеркало, висящее над рукомойником. И опять ему показалось, что за ним внимательно наблюдают оттуда. Но на сей раз он даже испытал от этого ощущения удовольствие. Подмигнув своему отражению (или тому, кто прятался за ним), историк вполголоса произнес:

– Играть так играть, а правила будем менять по ходу партии…

5

Опоздав к ужину, Александр Юрьевич был несказанно рад, что трапезничает почти в одиночестве. Трех древних стариков за отдаленным столиком он уже перестал считать за живых существ. Так, тени прошлого, продолжающие по привычке глотать пищу. Внимания на Сиверса они не обращали никакого, словно и он для них представлял иллюзорный объект давно несуществующего мира.

В тарелках лежало нечто белое: творог или манная каша. С других столиков убирала посуду Тереза. Проходя мимо Сиверса, она спросила, не глядя на него:

– Не хотите ли и вы мацони?

Лицо ее ничего не выражало. Но одна щека была чуть краснее другой и явно припухшей. «Какого же цвета у нее глаза?» – подумал Александр Юрьевич и не смог вспомнить.

– Неужели он вас ударил? – произнес Сивере. – Вот негодяй.

– Не надо так, – тихо сказала она. – Вы же ничего не знаете. – Собрав со стола пустую посуду, Тереза поспешно отошла.

На пороге кухни появилась фигура Тошика Полонского. Он молча поглядел на свою жену, затем на историка, усмехнулся и снова исчез. В любое другое время Сивере не стал бы не только вмешиваться, но даже размышлять на эту далекую от него тему, но теперь он почему-то встал и направился в кухню.

Там витал специфический мясной запах, едва дымились остывающие жаровни. Тошик сидел за угловатым столом, на котором стояли кувшин вина и блюдо с маслинами. Сам он болтал ногой, будто поджидая Сиверса.

– Послушайте! – резко начал Александр Юрьевич. – В конце концов, как вы… как вам…

Смутившись под насмешливым взглядом хозяина, он менее уверенно продолжил:

– Нельзя же так обращаться… даже если… это никуда не годится! Так и знайте.

Сивере умолк, выпустив последний пар.

– Что, сациви не понравилось? – озабоченно привстал Тошик. – Осталось немного хачапури, желаете? Или стакан вина? – он подмигнул Сиверсу, щелкнув пальцем по кувшину.

– Валяйте! – махнул рукой Александр Юрьевич, усаживаясь на свободный стул. – Пора промочить горло.

– Это точно. Славная хванчкара, отведайте. Раннего урожая.

– Я у вас тут скоро совсем сопьюсь, – поблагодарил Сивере. – Между прочим, кто у вас там живет, в подземелье?

Полонский даже не моргнул глазом. Подлил из кувшина еще.

– И чего вас туда занесло? – вслух пробормотал он. – Сидели бы себе мирно в своей келье, не пришлось бы принимать меры. Много от вас неприятностей, уважаемый. Трудно с вами, вот что скажу. То не так, это не этак. Как же тогда вам угодить?

– Бросьте молоть чепуху. Вы не ответили на мой вопрос.

– Ах, вы про Гелу? Ну да, мой племянник живет не с нами, а в одном из подвальных помещений. Сам себе выбрал место. Как собака, знаете ли… Тут уж ничего не поделаешь! – Тошик развел руками. – Нравится ему там. А разве мы против? Пусть. Коли хочет жить с крысами да привидениями.

Это заявление несколько озадачило Сиверса. Хотя объяснение можно было найти: то, что не годится нормальному человеку, вполне по душе придурковатому. Уроды среди людей не живут. Но и человек среди уродов долго не протянет. Каждому овощу своя грядка.

На кухню вошла Тереза, убрав посуду в подогревающийся чан с водой. Затем так же незаметно вышла. Тошик проводил ее взглядом, продолжил:

– Вам бы надо поосторожнее с прогулками. Тут ведь не Арбат, не Бродвей. В горы не лазьте, чуть что – оступился – вот вам и камамбер. Кстати, несчастный старик пролежит здесь еще несколько дней. Куруладзе сказал, что причина смерти ясна, вскрытия не будет. А я вам по секрету сообщу: просто у них морг завален трупами. В городе вчера начались очередные беспорядки. Резня, проще говоря. Им сейчас не до нас. Да и нам плевать, что там внизу происходит, верно?

– Допустим, – рассеянно кивнул Сивере, еще не понимая, куда тот клонит.

– Допустим, – радостно повторил Тошик, а глаза его заблестели от радости. – А представляете, если полыхнет весь Кавказ с Закавказьем? Вот потеха-то начнется! А мы тут как бы парим над всеми. Никто к нам не доберется. Одни, можно считать, во всем мире. Последние люди, если хотите. Еще бы фуникулер в пропасть сбросить, совсем было бы здорово.

– Вы это серьезно? – недоверчиво спросил Сивере.

– Шучу-шучу. Я к тому, что Куруладзе сам не торопится возвращаться в город. Просто хочет пожить у меня со своим барбосом на дармовщинку да отдохнуть. Сволочь, одним словом. Но вы с ним все равно поделикатней, он парень крутой, боевиком был. И с подвалами завязывайте. Я ведь и сам толком не знаю, сколько их в подземелье. Монахи, гниды, понастроили на мою голову… Не ровен час, заблудитесь.

– А как же там Гела ориентируется? – спросил Сивере.

– А он только там и чувствует себя человеком, умнеет даже, – усмехнулся Тошик, подливая себе и гостю хванчкары.

Глава 10. Тайна мироздания

1

Вечернее время поделило постояльцев гостиницы в соответствии с их возрастом, привычками и вкусами. Кто-то, очевидно, уже почивал в своем номере, кто-то, напротив, бродил у стен монастыря, наслаждаясь чистотой воздуха и нагуливая сон. Некоторые сидели в гостиничном холле, уставясь в светящийся экран телевизора, но принимаемая из ближневосточной страны программа шла на таком тарабарском языке, что оставалось лишь угадывать смысл по кадрам. Другие, принадлежавшие к более молодому поколению, собрались в бильярдной, гоняя по зеленому столу шары. Каким-то ветром туда занесло и Александра Юрьевича.

– Нате вам! – поприветствовал его Прозоров, вгоняя бильярдный шар в лузу. Затем отложил кий и выпустил струю дыма. Багрянородский захлопал в ладоши.

– Партия, – сказал частный сыщик. – Поздравляю. А где это вы все время пропадали?

– Кто-то запер меня в Сторожевой башне, – отозвался Сивере, усаживаясь на диван, где уже удобно устроились, обнявшись, молодожены. В другом конце бильярдной сидели в креслах сексапильная дочка хозяина и один из его сыновей.

– Всякие здесь водятся, – согласился Прозоров, а Багрянородский добавил:

– Мы-то думали, вы – того… хе-хе, хо-хо…

Что он имел в виду – осталось загадкой, да Сиверсу было плевать на его слова.

– Пойду, принесу чего-нибудь выпить, – поднялся с дивана Дембович. – Вахтанг, где взять?

– Саперави на кухне, коньяк в баре, – ответил сын Тошика.

В глубине комнаты стоял столик, уже уставленный пустыми бутылками, рюмками и полными окурков пепельницами. Вахтанг включил современную музыку, какую-то рок-группу в стиле треш-метал. Сразу забарабанило по ушам. Но это сейчас было полезно, чтобы окончательно расслабиться.

Пока Стас ходил за вином, его юная супруга, словно невзначай, коснулась своей круглой коленкой ноги Сиверса, бросив на него любопытный взгляд. Поскольку она не думала отодвигаться, в том же положении остался и Александр Юрьевич. «Занятно», – подумал он. А девочка она миленькая. Кажется, Оля?

– Крошка, – произнес он. – Вам здесь нравится?

– Ничего вообще-то, – откликнулась она. – Могло быть хуже. А так – дыра дырой.

– Нет, тут гора горой, – поправил Александр Юрьевич. – А количество трупов вас не удивляет?

– Скорее, огорчает, но жнть-то все равно надо?

«Она совершенно права», – решил Сивере. Конечно, жить надо при любых обстоятельствах. Хотя самое опасное в жизни – это именно жить.

– Вы – умница! – похвалил он.

– А ты думал! – с ходу перешла она на «ты».

Даже еще ближе пододвинулась. Интересно, куда это может завести? Пока Сивере размышлял над столь деликатным вопросом, вернулся Стас, неся в охапке несколько бутылок домашнего саперави. Прозоров с Багрянородским продолжали играть новую партию. Но от налитых бокалов не отказались. Как и Александр Юрьевич. «Точно, сопьюсь», – подумал он. Но словно в ответ на его мысли Дембович авторитетно изрек:

– Мой дед хоть и хохол, но сорок лет прожил в этих благословенных местах. Каждый день пил вино, чачу и ничем не болел. А лишь только уехал в свою жовто-блакитную и перешел на горилку, то протянул всего двадцать лет. Вот вам и ответ на все ваши вопросы.

– Я еще ничего не спросил, – возразил Сивере.

– Это я так, о пользе винопития.

Вахтангу слова Дембовича явно понравились.

– Ты – воин! – уважительно сказал он. – Мужчина.

– Еще какой! – хихикнув, отозвалась Оленька.

Дочка хозяина вдруг вскочила с кресла и стала танцевать, изгибая стан и заламывая руки. У нее здорово получалось. Как-то и эротично, и целомудренно одновременно. Дембовичи не утерпели и присоединились к ней. Потом и Вахтанг тоже. А там и Прозоров с Багрянородским, отложив кии, пошли отплясывать. Так продолжалось минут пять, пока не кончилась зажигательная музыка.

– Браво! – зааплодировал Сивере.

– Лейла у нас на многих танцевальных конкурсах выступала, – похвастался Вахтанг, а сестра зарделась от удовольствия.

– Послушайте, а вас не смущает то, что убийца Комамберова, возможно, находится среди нас? – спросил вдруг историк. – Я имею в виду здесь, в «Монастырском приюте»?

Его слова не произвели никакого впечатления. Их будто и не расслышали. Теперь зазвучала тихая мелодия, молодожены, тесно обнявшись, раскачивались в танце, Вахтанг подливал саперави, Лейла уселась рядом с историком, Прозоров прицеливался в шар. Ответил лишь один Багрянородский:

– Но вы же сами утверждали, что стреляли со стороны смотровой площадки на соседнем склоне, из кабины фуникулера. При чем же здесь мы? Вы знаете, что творится сейчас в городе? Идет дележ власти. Какой-нибудь отморозок с арбалетом залез в горы и решил поупражняться в стрельбе. А тут как раз столько прекрасных мишеней, да еще движущихся! Вот и ухлопал Комамберова, царствие ему небесное…

– Точно! – подал голос Дембович, на секунду оторвавшись от поцелуя и вновь прильнув к своей Оленьке.

– Вы тоже так думаете, господин Терракотов? – насмешливо спросил Сивере. Прозоров отмолчался, лишь криво усмехнулся и залепил шар в лузу.

– Пойдемте лучше потанцуем! – позвала Александра Юрьевича Лейла. Она встала и потянула его за рукав.

– Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, – добавил Багрянородский, подталкивая Сиверса в спину своим кием. – Веселитесь, дети мои, близятся муссоны. Лавина сметет всех.

– Можно кое-чего и нюхнуть, если пожелаете, – намекнул Вахтанг. – У нас здесь свободная зона, ограничений нет.

– Вожделенный рай! – подсказал Прозоров, завершая метким ударом партию.

2

Не соблазнившись, Александр Юрьевич покинул этот бильярдный Эдем, где в табачном дыму ему явственно померещился змей-искуситель. Сивере поднялся по лестнице в гостиничный холл, намереваясь узнать из телевизионных программ хоть какие-то новости о происходящих в городке событиях. Но со светящегося экрана неслась все та же тарабарщина. Сивере подсел к трем старикам в креслах.

Интересно, что у них в головах? Они напоминали ему престарелых судий или членов Синедриона, собравшихся с целью обдумать и принять важное решение, которое должно определить судьбу всего мира. Старики молчали, затаился и Александр Юрьевич, прислушиваясь к тарабарскому языку. Неожиданно один из них поднялся, подошел к телевизору и выключил его. Разом сделалось как-то покойно и торжественно.

– Спать? – предложил старик.

– Еще рано, – ответил другой. А третий вдруг повернулся к Александру Юрьевичу и гортанным голосом произнес всего одно слово:

– Абарбанель.

– Чего… изволите? – растерялся Сивере, решив, что тот просит его о какой-то услуге.

– Абарбанель, – повторил старик, но более сердито. Затем показал рукой на одного из своих товарищей, – Абдаллах.

– Не понимаю, – смутился Сивере. Говорящий старик, видимо, сильно расстроился.

– Дурила, – прошипел он. – Я же тебе по-русски толкую: меня зовут – Абарбанель, имя такое мне родители дали. Теперь вот все сокращенно зовут «Барби», чтобы посмеяться. А это – Абдаллах, он мусульманин. Из Питера. А тот – Алоиз, бывший авиаконструктор, нынче пенсионер, из Тамбова. Теперь ясно?

– Теперь все проще пареной репы, – облегченно вздохнул Сивере, прикусив губу. – Очень приятно. Ая…

– Знаем, знаем! – махнул рукой Абарбанель, отличавшийся от знаменитой американской куклы так же, как морская медуза от куста сирени. – Ты – Сивере.

– Так точно, – признался историк, все еще озадаченный этим неожиданным знакомством, поскольку в предыдущее время старики явно игнорировали его существование. К чему бы вдруг они сами стали напрашиваться? Может, скучно стало? Разъяснение последовало от Алоиза.

– Нам нужен четвертый для преферанса, – сказал он. – Будешь?

– Якши? – немного насмешливо добавил Абдаллах.

– Нон якши, – ответил Александр Юрьевич. – Мы не умеем.

– Научим, – уверенно произнес Абарбанель-Барби. – Я в цирке работал, у меня даже ослы таблицу умножения на зубок знали.

– У меня умственный коэффициент ниже, – сознался Сивере. – Я в школе только три арифметических действия осилил. Боюсь, буду вам в тягость.

– Будешь в тягость – засунем в мешок и сбросим в пропасть, – погрозил Абдаллах.

– Или сварим к завтрашнему обеду студень, – ласково добавил Алоиз. Веселые они оказались старички, а ведь как долго притворялись! Чего это на них сегодня нашло? Полнолуние вроде еще не наступило.

– Нет, господа, в другой раз, – категорически сказал Сивере. – Я не отказываюсь, просто сегодня сильно устал. Голова не варит.

– Ну, как знаешь! – похлопал его по плечу Абарбанель. – В другой, так в другой. Тогда пошли отдыхать. Эх, жаль, что Матвей Матвеевич так не вовремя помер…

– Проиграл – вот и помер, – уточнил Алоиз.

– Конечно, за все надо платить! – вздохнул Абдаллах. – Ну, спокойной ночи, дорогой товарищ.

Они ушли, оставив Александра Юрьевича в некоторой растерянности. Чего это они там плели про «проигрыш»? Хороши шутки. Нет, не стареют душой ветераны. А сойтись с ними поближе стоит. Сделав последний глоток коньяка, Сивере отправился в свой номер.

3

Но дороге ему встретились две тетушки с лисьими мордочками. Церемонно поклонившись им, он услышал:

– А вас ожидает Анна Горенштейн.

– Да-да, и делает вид, что просто прогуливается по коридору. – Они обе подхихикнули, кокетливо погрозив пальчиками:

– Экий вы, оказывается, сердцеед!

– Беда от вас, мужчин, право слово…

Тетушки собирались проскользнуть мимо, но Александр Юрьевич загородил им путь, раскинув руки, будто собирался заключить в объятия обеих сразу.

– Куда же вы, милые? – весело спросил он, решив поиграть с ними в игру, которой пока не придумал названия. – А ведь я вас обманул. Помните, в день приезда? Я действительно Янек Скабичевский из Ковно. Ну, здравствуйте, родные мои! – и он нахально полез целоваться. Тетушки отбивались, смеялись, упирались в его грудь ладошками.

– Фу, противный какой! Отстаньте.

– Будет вам примазываться. Никакой вы не Янек!..

– Шалунишка!

– Ведете себя как ребенок!

Со стороны казалось, что это веселится одна семья. Наконец Сивере угомонился.

– Да, увы, я не Янек, – признался он. – Хотя в детстве мама меня так и называла. Видите ли, дамы, что Александр, что Шандор, что Янек – все это одно и то же. И хотя мои далекие предки из Дании, потом эти графья переселились в Прибалтику, а бабушка из венгерского рода Сегешей, но сам я православный русский. А из ваших добрейших уст я готов принять любое имя… Хоть Абарбанель, – добавил Сивере первое, что пришло на ум. – Мы ведь все на этой земле братья и сестры, потомки Адама и Евы. Так что, вполне возможно, в какой-то степени я действительно ваш племянник. Кстати, зачем он вам сдался после тридцати лет разлуки? Усыновите или уплемятьте меня.

Вновь началось милое заигрывание и прочая суета. Тетушки раскраснелись, на глазах аж слезы выступили. Обе закашлялись.

– Ох, уморил! – выдавила Алиса, вытирая платочком глаза. – Затейник.

– Балагур! – добавила Лариса, поправляя седые букли. – Откуда только такие берутся…

– С неба падают в звездные ночи, – ответил Александр Юрьевич. – Так не примете меня в свою компанию? Я и на мандолине могу.

– Иди уж! – толкнула его в спину Алиса. – Ждут ведь.

– Уйду, если вы обещаете называть меня Янеком, – уперся Сивере. – Иначе вот здесь лягу, а утром комиссар обнаружит мой хладный труп.

– Да успеет он еще обнаружить, успеет! – засмеялась Лариса. Несколько зловеще.

А другая добавила, согласившись на капитуляцию:

– Янек…

И смех тетушек начал таять в воздухе, уступая место скрипам и шорохам в монастыре.

4

В коридоре возле своей кельи Сивере и впрямь увидел томящуюся Анну Горенштейн. Она порывисто шагнула навстречу, затем, смутившись, отступила назад. Прекрасная мраморная вдова заметно нервничала. «Богиня Анаит!» – мелькнула у него мысль. Так вот кого она ему напоминала. Такое же лицо он видел у знаменитой золотой фигуры, вывезенной Антонием еще во времена владычества Рима над Закавказьем.

Теперь она хранилась в Лондонском музее, правда, без вложенного ей в руку, по преданию, хрустального меча, от которого должен погибнуть всякий, посмеющий коснуться богини. Удивительное сходство, возложившее на судьбу Анны особую печать. Странный мир, являющий нам двойников через тысячелетия. Подавив возникшее вдруг волнение, Сивере, довольно прохладно спросил:

– Не пойму я вас, дорогая Анна. То вы мне кидаете записку, чтобы я ни в коем случае не заговаривал с вами на людях, то сами приходите сюда на глазах у всех. Признайтесь, это женский каприз? Монастырские игры с элементами фристайла?

– Изменились обстоятельства, – коротко ответила она. – Пойдемте, нас ждут.

– Кто? Дюжина горбатых карликов с топорами? – пошутил Александр Юрьевич. – Так и бросаются под ноги, проходу нет.

– Нет, ждет Мария Леонидовна, – без тени улыбки ответила Анна. Обреченно вздохнув, историк двинулся следом за ней. Он вынужден был признать, что эта женщина имеет над ним особую власть.

В молчании они поднялись на третий ярус, постучав в дверь, вошли в номер Комамберовых. Кроме вдовы, уже облаченной в траурные одежды и имевшей несколько торжественный вид, здесь же находился и лысый князь Романов. Горело несколько свечей, тлел фитилек в лампадке, пахло какими-то благовониями.

– Садитесь, – сказала Мария Леонидовна. – Извините, что нынче утром я так набросилась на вас. Но вы были последним, кто видел моего мужа живым. И почему только я разрешила ему замыкать процессию, а сама оказалась где-то вначале?

– Теперь уже ничего не поправишь, Машенька, – тихо произнес князь.

«А этот-то чего тут делает? – подумал Сивере. Потом вспомнил: он же приятельствовал с Комамберовым. – А меня зачем позвали?»

– Мы с ним никогда не расставались, – продолжила вдова. – Пятьдесят лет вместе. Я думала, так и умрем в один день. Не вышло. Вмешалась третья сила.

– Какая? – глупо спросил Сивере. Его вопрос не услышали.

– Но остановить меня нельзя, – громко предупредила Мария Леонидовна, погрозив кому-то крючковатым пальцем. – Даже не пробуйте. Я знаю слишком много. И эти знания давят на мое сердце.

«О чем она толкует? – вновь подумал Александр Юрьевич, уже не решаясь спросить вслух. – Уж не хочет ли старая барышня покончить жизнь самоубийством?»

Он скользнул взглядом по стенам кельи, на них висело несколько интересных гравюр, изображавших сцены из монастырской жизни. Хотелось разглядеть получше, но он постеснялся помешать траурному монологу женщины. Тем не менее от ее глаз не укрылось его движение.

– Все он, его работа, – печально промолвила она. – Валентин Данилович был замечательным гравером.

– Художником, в полном смысле этого слова, – негромко подтвердил князь Романов. – Таких больше нет.

На сей раз, улучив подходящий момент, Сивере поднялся, внимательно разглядывая гравюры. Одна из них изображала монаха, борющегося со львом. Другая – старинный обряд погребения. Остальные надо было рассматривать более внимательно, с лупой, поскольку каждый сюжет нес свою смысловую нагрузку. Сейчас просто не было времени, но уже с первого взгляда стало ясно, что качество их исполнения превосходное, достойное настоящего мастера. Неизвестно, каким литератором был покойный, но сомнения в его таланте отпадали сами собой. Александра Юрьевича приятно поразило увиденное.

– Вижу, вам нравится, – заметила вдова. – Вы – человек со вкусом.

– Я всего лишь скромный историк, но немного разбираюсь в художественном творчестве, – ответил Сивере. – Замечательные работы, слов нет.

– И не говорите, – оборвал его князь. – Лучше слушайте. Мы пригласили вас сюда для того, чтобы сделать важное заявление.

– Попозже, – уточнила вдова. Она указала на несколько ученических тетрадей, лежащих на столе в стопке и перевязанных розовой лентой. – Это касается рукописей моего мужа. Последний трактат Валентина Даниловича не окончен. Он начал писать его здесь, в «Монастырском приюте». Кое о чем он уже успел вам рассказать до своей смерти.

– Да-да, – рассеянно подтвердил Сивере.

Он оглянулся на Анну, сидевшую позади него и молчавшую до сих пор. Она приложила палец к губам, словно повелевая умолкнуть и не мешать. Александр Юрьевич откровенно приуныл: разговор о литературной гениальности Комамберова его привлекал мало. Но выбирать не приходилось. Он сумел вставить единственное:

– Я ведь к вам приходил вчера поздно вечером, где-то около полуночи. Валентин Данилович обещал мне кое-что дать почитать на досуге. Но сам же и отправил восвояси, сказав через дверь, что сильно устал и хочет спать.

– Этого не может быть, – возразила Мария Леонидовна. – Мы с мужем до двух часов засиделись у Локусовых, – она кивком головы показала в ту сторону, где жила еще одна причудливая пара то ли сектантов, то ли каких-то каббалистов, которым накануне Александр Юрьевич едва не сорвал сеанс черной магии.

– Странно! – недоуменно отозвался Сивере. – Но ведь я сам слышал за дверью его голос, да и утром, во время экскурсии он извинялся, что не смог принять…

– Вы ошиблись, – строго перебил его князь Романов. – Мы все были у Локусовых.

– Как, и вы тоже? – теперь Александр Юрьевич уже ничего не понимал. Впрочем, когда князь пришел к Анне, сеанс мог уже закончиться.

– И я, – ответил старик, стукнув по полу самшитовой тростью.

– Хорошо, – успокоительно сказал Сивере. – Это не имеет значения. Вполне возможно, что мне все померещилось. Может быть, я сам стал чревовещателем. Не так важно. Кстати, кто такие эти Локусовы?

– В свое время, в свое время… – повторил князь, переводя взгляд на Марию Леонидовну.

– Итак, продолжу, – сказала она. – Валентин Данилович был очень прозорливым человеком. Можно сказать, пророком. Рано или поздно исполняется все, о чем он писал.

И вновь Александр Юрьевич поскучнел, настроившись на долгую заупокойную речь. Если бы не Анна Горенштейн, он бы давно встал и ушел. Но вскоре историк почувствовал в словах Марии Леонидовны некий смысл.

– …Он писал о всех нас, о людях, о том, что мы живем близко к концу света, – говорила она монотонным голосом. – Пятнадцать лет назад мы вошли в миллениум, в третье тысячелетие, но давно потеряли осознание пространства и времени. Россия, к сожалению, утратила свое место в истории. Но тот же диагноз ждет и все остальное человечество. Черный миллениум. Уничтожая Россию, уничтожают и ее спасительную мировую миссию. Теперь вместо истории будет хаос, полная деградация человека, его превращение в обезьяну. Содом и Гоморра.

– Ну да, – согласился Сивере. – Сплошной гей-парад.

– Валентин Данилович знал: нет однонаправленного времени, текущего из прошлого в будущее. Оно может быть пройдено и наоборот. А священная история существует в постоянном бытие, то есть только в настоящем. Пророки знают, что было и что будет, потому что они находятся внутри священной истории. В отличие от обычных людей, как мы с вами. Валентин Данилович имел с таинственной стихией времени совершенно иные отношения. Вот откуда исходили его пророческие выводы.

– Но я еще ничего не читал из его трудов! – слабо возразил Сивере, оборвав поток слов. У него складывалось впечатление, что Мария Леонидовна говорит заученный текст, сама не понимая – что. Вдова будто очнулась, взглянув на стопку тетрадей.

– Вот для этого мы и пригласили вас сюда, – ответил за нее князь Романов. – И учтите, до 2017 года, когда все рухнет, осталось не так уж много времени. Вы историк, и нам хотелось, чтобы именно вы ознакомились с его предвидениями.

Дальнейшие слова князя едва не вывели Сиверса из состояния равновесия. Романов положил руку на стопку тетрадей и произнес:

– Тайна мироздания лежит здесь, перед вами.

Наступило еще более торжественное молчание, почти полифоническая тишина. «Как же все просто! – подумал Александр Юрьевич, подавив зевок. – Вот она, вся многовековая тайна мироздания, познать которую стремились все мудрецы мира, – и здесь, на шатком столике, в тесноватой келье одного из богом забытого монастыря».

– Хорошо, разумеется, я ознакомлюсь, – пообещал он, оглянувшись на Анну Горенштейн. Та кивнула. Теперь, очевидно, настала пора уходить. Он точно так же, как князь Романов, возложил ладонь на стопку тетрадей, будто давал присягу.

– Миллениум, – произнес он. – А вам не кажется, что это слово какое мокрое? Будто аквариум.

– Заберете рукописи сейчас или завтра утром? – холодно спросила Мария Леонидовна. – Вы, простите, жаворонок или сова? Читаете по ночам или днем?

– Я тетерев. Токую обычно после обеда, поэтому, если не возражаете, пусть они полежат у вас до утра. Так я пойду?

– Хорошо, – ответил за вдову старый князь. И добавил императорским тоном: – Идите!

Александр Юрьевич вышел из номера, а Анна Горенштейн бесшумно скользнула следом за ним.

– Ну что? – шепотом спросила она.

– А что? – так же ответил он. – Прочитаю. Ради вас только.

– Я не об этом. Вы придете ко мне сегодня ночью?

При всей своей невозмутимости Сивере удивился в очередной раз. «Что теперь?» – подумал он. Продолжается история с медальоном? Откровенно говоря, он уже сильно устал от всех этих перипетий и хотел спать. Но дальнейшее поведение Анны изменило ход его мыслей. Она неожиданно обвила его шею руками, приподнялась на цыпочках и горячо поцеловала в губы. Потом прошептала:

– Я жду… Через час… – и скрылась за своей дверью.

Возвращаясь к себе, Александр Юрьевич раздумывал над тем, что с ним приключилось за эти несколько дней, проведенных в «Монастырском приюте». Событий хватило бы на несколько лет прошлой жизни. Тут тебе и трупы, и убийцы, и арбалеты, и гении, и подземелья, и горбатые карлики, и вдовы, и сам монастырь-замок, и сплошные загадки с тайнами мироздания. Готика!

А кто есть кто и где связь событий – разобрать невозможно. Но, может быть, внесут ясность рукописи Комамберова? Вряд ли, не стоит даже читать. Все гораздо серьезнее и намного проще. Если кто и стоит за всеми этими событиями, то вполне реальные люди. Александр Юрьевич был убежден в этом.

А вот что означает порывистый страстный поцелуй Анны Горенштейн? Кто такие Локусовы? Что прячется за предупреждениями Терезы? Какую тайну скрывает ее муж? Что собой представляют тетушки Алиса и Лариса и три старика со странными именами? А Дембовичи, князь, Багрянородский? И чем больше Сивере обо всем этом думал, тем сильнее начинал верить в слова Прозорова, брошенные им как-то вскользь. Похоже на то, что гостиница «Монастырский приют» действительно начинает напоминать клинику для сумасшедших.