Текст книги "Счастливый случай (CИ)"

Автор книги: Александр Титов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Александр Викторович Титов
Счастливый случай

Часть первая

1 глава

Металлический гул, видимо от движения чего-то тяжелого, постепенно затих и, внезапно, наступила тишина. Тишина, правда, оказалась так себе: назойливо журчала вода. Будто бы собранная металлической крышей вытекала из оборвавшейся метрах в полутора над землей водосточной трубы и звонко стекала в ливневую канализацию. А еще было очень холодно. Пронзительный ветер то и дело заставлял мои челюсти отбивать дрожь. Если присовокупить к этому прямо таки нестерпимую боль в опустошенной голове, то станет понятно мое крайнее нежелание открывать глаза.

Откуда-то, будто бы из-под земли снова зародился гул. Какое-то время он нарастал, пока совершенно точно не стал походить на шум приближающегося поезда метро. А может я лежу на рельсах, и в результате попаду под поезд? Внезапная догадка пересилила боль и заставила открыть глаза. Нет! Я вовсе не на рельсах – уже хорошо. А что же дальше? Раз уж глаза открылись, нет смысла продолжать прятаться от внешнего мира. Я осторожно открыл глаза и стал осматриваться.

Оказалось, что я лежу на лавочке в конце платформы станции «Парк Победы» – ее то я ни с какой другой не перепутаю. Одет я в легкую летнюю рубашку и такие же светлые штаны – совсем неудивительно, что продрог. А вот что совсем удивительно, так это то, что меня такого красивого до сих пор не подобрали под белы рученьки трудолюбивые московские служители правопорядка, к тому же с первой попытки мне и вспомнить не удалось, как, когда и при каких обстоятельствах я здесь очутился. Превозмогая чудовищно усилившуюся на мое онемевшее и задубевшее тело гравитацию, скривив лицо от боли, я принял сидячее положение и начал оглядываться более основательно. Встретившись со мной взглядом, сидящая рядом девушка, стремительно отворачивается – видимо я достаточно хорош… Там где покоилась моя голова лежит сумка с отпечатком той самой моей головы на ней. Если не вдаваться в подробности, что и сумка, и одежда, которая на мне, вовсе не мои, то все становится понятно: не то чтобы часто, но и не буду делать вид, что впервые я обнаруживаю себя в неизвестном месте с больной головой и ртом, полным продуктов кошачьей жизнедеятельности. Хорошо еще, что привычку носить с собой бумажник с документами, я искоренил после первого случая их восстановления, буду надеяться, что и на этот раз я поступил осмотрительно и не захватил их с собой.

Тем временем нараставший довольно долго гул сменился пришедшим поездом, забравшим мою скромную соседку, а затем снова превратившись в уже затихающий шум, оставил меня наедине с журчащей где-то за отделкой станции водой. Я тупо смотрел, как разом опустевшая платформа снова начинает постепенно наполняться людьми. Судя по их немногочисленности, был либо поздний вечер, либо раннее утро. Хотя скорее вечер: будь сейчас утро, я скорее бы проснулся в комнате полиции, чем свободным, но с провалом в памяти человеком. Переждав еще один поезд, мне удалось подняться и более-менее уверенным шагом добраться до эскалатора и далее выйти в вязкую духоту московского июльского вечера. Сумка, послужившая мне подушкой, и оказавшаяся весьма тяжелой, висела у меня на плече. Вообще-то мне повезло: живу я совсем рядом, а очнись я где подальше, даже не знаю как бы добирался. Не смотря на жару меня бил озноб и дичайше хотелось пить.

Да, я именно вот так и шел, ни кем не схваченный за руку, в измятой одежде, которую даже невнимательный человек легко определил бы как «с чужого плеча». Хотя мне было все равно. Настолько все равно, что я почти не обратил внимания на, скорым шагом вышедших из моего подъезда, троих молодчиков, с последним из которых я довольно ощутимо ударился плечом. Получилось это естественно от моего лишь частичного владения собственным телом, а не от геройства, которое свойственно мне при несколько других обстоятельствах. Реакцией на мою неповоротливость послужил комично-картавый окрик непечатного содержания, ясно в чей адрес направленный. То ли это самое картавое ругательство показалось мне смешным и потому не обидным, то ли в больной голове хватило здравого смысла, а может, и просто не было сил, но оборачиваться мне не захотелось и я, далее беспрепятственно прошел к дверям своей квартиры.

Я люблю свою старенькую «хрущёвку» давно утонувшую в переросших ее деревьях, и доставшуюся мне от бабушки маленькую квартирку. Квартиру люблю особенно за то что она на первом этаже и не требует много сил, чтобы к ней подняться. Сейчас я порадовался и еще одному обстоятельству: дверь оказалась открыта. Естественно, при нормальном моем состоянии это обстоятельство вызвало бы только тревогу, но сейчас я этому обрадовался. Зайдя в квартиру, я захлопнул дверь, машинально закрывшись на, оставшийся еще от бабули, засовчик, и прошел на кухню, где надолго припал к крану с холодной и такой живительной водой. Утолив наконец свою жажду, я без задних ног упал на скрипучую кровать и моментально заснул.

Что меня разбудило, я так и не понял, однако проснулся уже сидя в кровати, близоруко озираясь в ночном сумраке. Было тихо. Тихо, естественно по городским меркам: слышался отчетливо, хотя и негромко, шум Кутузовского. А вот света из-за обилия зелени и первого этажа было явно недостаточно. С легким головокружением я поднялся и направился было в сторону выключателя, как вдруг, споткнувшись о что-то мягкое, растянулся уже на полу. И вот только тогда я вспомнил, где и в каком состоянии я очнулся вчера, что дверь во время моего возвращения была открыта, и даже показалось, что снова услышал тот смешно-картавый голос, только не засмеялся, а почувствовал холодную испарину на лбу и спине. Одним словом, свет я решил не включать. Вместо этого я начал обшаривать руками пространство вокруг себя и пытаться хоть кое-что разглядеть в этой злосчастной темноте. Мало-помалу сложилось четкое представление того, что в моей квартирке что-то настойчиво искали – даже розетки и, к слову, выключатель были вывернуты из своих гнезд. Так что даже хорошо, что я не дошел до выключателя с первого раза: чего доброго бы еще и током убило бы. А изучая обстановку последовательно, пусть даже и преимущественно на ощупь, и понимая какой тарарам тут творится, понять, что у меня что-то искали весьма опытные люди, которые бы не забыли о таких мелочах, уже не составило труда.

Что же они искали? Нашли ли? Если предположить, что меня обрабатывали те, с кем я столкнулся у входа, то почему меня не признали и не «попросили» о помощи? Ответ на последний вопрос мне подсказала, внезапно вспомнившаяся девушка из метро, что так стремительно отвела свой взгляд, едва встретившись с моим. Видимо я выгляжу несколько отталкивающе. Скорее всего, это и оставило меня без сомнительной популярности. Но как же быть с остальным? За этим раздумьем я малость отдышался, и мысли в моей голове стали ворочаться со значительно меньшим скрипом.

Припомнить чего-то нужное людям, способным столь наглым образом разгромить мое скромное жилище, я не смог. Вряд ли этим «чем-то» могло оказаться и что-то мне неизвестное, но находящееся у меня в силу следующих причин:

а. Я – мягко говоря, нелюдим и гостей у меня отродясь тут не было;

б. Попыток взлома ранее не замечалось – красть то у меня и нечего, на что красноречиво намекает потрёпанная старая простенькая входная деревянная дверь, ну и, в принципе, первый этаж без решеток на окнах;

в. Предположить, что бабуля (земля ей пухом) могла разместить у себя на хранение какую-то вещь, тоже затруднительно.

А по сему, «пропажа», по мнению искавших ее, должна была появиться у меня совершенно недавно (может даже и во время моего безмерного возлияния), либо всего-навсего произошла нелепая ошибка. Проверять гипотезу об ошибочности я не захотел как-то сразу, т. к. шкура моя у меня и вовсе одна, а следовательно, мне следует малость поотсидется, до прояснения ситуации.

Времени на сборы у меня ушло порядочно – свет зажигать я постеснялся, да и свойственный мне хронический беспорядок, был известным образом доведен до состояния хаоса. Но тем не менее, я справился и, сжимая в руке предательски шуршащий пакет с моими нехитрыми пожитками, уже перебросил ногу через подоконник (выйти через окно мне показалось хорошей идеей), как вдруг вспомнил про увесистую сумку, которую приволок с собой вчера вечером. Пришлось вернуться обратно и отыскать ее.

Мне посчастливилось аккуратно и незаметно выбраться в окно и, осторожно обойдя дом, обнаружить машину с выключенными фарами, но с сидевшими в ней людьми. Подкравшись еще немного поближе, я даже расслышал их голоса. Один из этих голосов так комично-знакомо картавил.

Наверное, следовало бы вернуться, отпереть дверь и постараться уничтожить следы моего пребывания в квартире, но заставить себя сделать это я не смог. Совершенно ясно, что эти ребята ждут именно меня, а попадать к ним в руки мне как-то не захотелось, и я по-английски удалился.

Вид у меня теперь был не так уж плох, хотя еще не мешало бы побриться. Куда же мне податься среди ночи, да еще и без документов? Соваться к бывшей жене не имело смысла, да и искать бы меня там стали в первую очередь.

Спустя некоторое время я встретил, а точнее сказать, на меня буквально налетела, и чуть не сбила с ног изрядно подвыпившая компания из двух мужиков, шедших куда-то в свете фонарей, поддерживая друг-друга. Один бессвязно и безуспешно, судя по остекленевшим глазам второго, пытался что-то этому второму втолковать. Я почувствовал ободряющую руку судьбы, потрепавшую меня по спине, и, далее не раздумывая, протиснулся между ними – они по-видимому ничуть мне не удивились, а наоборот, оказались не против, – и позволил увлечь меня к месту их назначения. После пары неудачных попыток попасть в оказавшиеся ненужными нам подъезды, длительного поиска ключей от все-таки отыскавшегося нужного, и поисков «нашей» квартиры, мы в ней очутились.

Что ж? Хорошо. Есть возможность так сказать почистить перышки. Мягко, но настойчиво подавив сопротивление, я уложил спать своих «гостеприимных хозяев». Приняв душ и побрившись, я умерил свой аппетит, малость похозяйничав на кухне. А потом я решил поспать – неизвестно еще как развернутся события, а принимать в них деятельное участие не выспавшись, хотелось слабо. Да и друзья мои храпели настолько заразительно, что мой рот практически не закрывался от зевоты.

Проснулся я из-за заглянувшего в окно солнечного лучика. Прислушавшись, с удовлетворением обнаружил храп двух человек, умылся, позавтракал и, хоть и умственно, но от того не менее сердечно попрощался с домом и выручившими меня добрыми (пусть и помимо их воли) людьми, взял свои вещи и вышел, захлопнув за собой дверь.

План дальнейших действий у меня был весьма и весьма смутный, но если постараться выразить его в двух словах, то звучал бы он так: «Выжидай, смотри в оба, удаляйся от знакомых мест, не привлекая внимания». Последнее значило идти пешком, что называется огородами, а неся и сумку и шелестящий пакет, передвигаться было неудобно. Поэтому, расположившись на первой попавшейся лавочке, приступил к ревизии имеющегося у меня свободного пространства и степени нужности моей ноши. Я все-таки открыл сумку.

Почему я этого не сделал раньше? Я не сразу заметил свой бумажник и паспорт, которые преспокойно лежали себе между аккуратно обернутыми пленкой весьма объемными пачками денег. Сквозь прозрачную упаковку на меня во множестве собственнически взирал граф Муравьев-Амурский, а из одного свертка пялился заокеанский зеленый президент. Из-за обилия графов да всяких там президентов я собственно и паспорт не сразу признал. Столько денег я отродясь в руках не держал. Немного отойдя от шока, я продолжил осмотр сумки и обнаружил в одном из ее карманов с полдюжины одинаковых флешек, да выключенный телефон. И все. Правда было еще достаточно места, для того чтобы вместить поверх всего этого богатства и мой пресловутый пакет с пожитками.

Естественно, считать на улице средь бела дня доставшееся мне богатство, я не решился, а только огляделся, повесил сумку на плечо и зашагал на дрожащих ногах дальше. Теперь ясно, что искали у меня дома и почему столь настойчиво Картавый со своими друзьями желали со мной встретиться. Конечно странно, что они не устроили засаду у меня в квартире, и так бездарно позволили мне уйти. Но, судя по весу, оттягивавшему моё плечо, они обязательно захотят исправить свой промах. Ликвидировать бы еще этот злосчастный провал в памяти, но, как говориться, не все сразу.

Следующие часа три мне пришлось потратить на пешее удаление еще дальше от центра и поиски подходящей гостиницы или чего-то подобного, где были бы не слишком обременены чувством законности и впустили бы меня без предъявления паспорта. Позаботившись таким образом о ночлеге, я до наступления ночи успел посетить еще пару-тройку мест.

2 глава

– Счастливый, где тебя черти носят?

Я моментально проснулся, но голоса не подал – может еще и пронесет, – уж больно очень не хотелось выходить из палатки в туманную сырость. В роте меня уже давно называли счастливчиком. Может из-за фамилии, а может и потому что уже около года в Чечне, но не то чтобы ранения, даже насморка я не поймал. При том, что был я приписан далеко не в штабе, да и шел 1995 год.

И только я снова уткнулся в воротник бушлата и начал засыпать, голова капитана протиснулась сквозь проем палатки, и меня обдал первосортный заряд мата. Пришлось вставать и выходить.

Капитан был в сопровождении какого-то коренастого мужика, одетого частично в нашу форму, а преимущественно в натовскую. Опознавательных знаков никаких не было, но, несмотря даже на месячной длины щетину гостя, в нем легко угадывался офицер чином не ниже майора.

– Вот. Он самый. Сержант Счастливый, снайпер – первый сорт, к тому же бегает как сайгак. – похвалы от капитана дождаться сложнее чем дождя в Сахаре, так что я был даже тронут.

Незнакомец внимательно осмотрел меня с головы до ног, будто бы действительно ища сходство со степным сайгаком, кивнул утвердительно, не произнося ни слова, повернулся и ушел в направлении штабной палатки. Капитан, посмотрев ему в след, обратился ко мне.

– Пойдешь с ними, Володя. И не спрашивай куда, зачем и надолго ли: сам ни черта не знаю. Пришли, попросили проводника, а у меня ты один и остался, кто на охоту ходит.

Под охотой капитан подразумевал мои регулярные двух– трехдневные вылазки в тыл противника, где я по мере сил уменьшал его поголовье. Я сутки как вернулся с очередной и едва успел отоспаться. По установленному порядку имел право на еще пару дней отдыха, но видимо действительно у капитана не было других вариантов. Спорить я и не собирался, только кивнул и нырнул в палатку за СВД и разгрузкой.

Гость, как и следовало ожидать, оказался не один. Всего их было шестеро одетых так же разномастно, бородатых и неразговорчивых. Нашел их обедающими, подсел рядом. Когда с едой было покончено, тот, который был с капитаном, расспросил меня, куда и как я выбирался в своих прогулках. Слушал он не перебивая, а потом сообщил куда мне предстоит их сопроводить. Я только присвистнул – путь предстоял неблизкий.

– Когда выходим? – только и спросил я.

– А прямо сейчас и двинемся.

Мы и вправду выдвинулись буквально сразу же без лишней помпы. Я пошел впереди, но потом чуть приотстал, чтобы поравняться с их командиром. Мне надо было рассказать ему, что и где ожидать, но он меня и слушать не стал.

– Ты иди, как будто один идешь, а за нас не переживай. Главное побыстрее.

Меня даже немного злость взяла, и я пошел действительно, как будто был один: аккуратно, незаметно и быстро. Серый вечер сменился пронзительно темной ночью. Мне самому сложно было ориентироваться, хотя дорога и была знакомой, но просьб сбавить темп я так и не дождался, равно как и указаний к привалу. Все дальше и дальше мы углублялись в горы. Перед преодолением открытых мест, я на некоторое время затаивался, внимательно прислушивался и приглядывался к окружающей темноте. При обходе одного из встретившихся на пути аулов, едва-едва не напоролся на заботливо оставленную для таких как мы растяжку. Обнаружил я ее чудом и исключительно потому, что учуял запах сигареты, которую видимо выкурил этот горе-минер.

Не обращая внимания на усталость, я шел, а местами и бежал, и на исходе ночи мне стало казаться, что за мной ни кто уже не идет. До места назначения оставалось рукой подать, а на востоке сквозь моросящие мелким дождиком облака начал брезжить рассвет. Перебежав очередную полянку, я просто таки упал в заросли кустарника, и только было собрался прислушиваться, как услышал возле себя знакомый голос, даже незапыхавшийся и, казалось, вовсе не уставший.

– Прямо перед нами, примерно в километре? Верно?

Понятия не имею, как он очутился рядом! Я мог поклясться, что рядом со мной ни кто не шел, а следуя за мной даже по пятам невозможно было столь быстро поравняться. Но может усталость дает о себе знать?

– Все верно. – коротко ответил я, чтобы не выдать своего сбивающегося дыхания. – Что дальше?

– Сейчас пойдешь между нами. Только не в конце – а то больно громко дышишь. Ладно, шучу. Все хорошо, но так мне спокойнее будет. Как дам знак, стой на месте, найди подходящую позицию и помогай, чем сможешь, когда начнется заварушка.

Договорив это, он двинулся вперед. Подождав, когда мимо меня едва слышно прошли еще двое, я рванул следом, буквально дыша в спину идущему передо мной, чтобы теперь самому не отстать.

Теперь мы продвигались гораздо медленнее, и когда до цели, которой оказался полевой лагерь, осталось метров триста, и мне поступила команда остановиться, видимость была уже вполне сносная. Остановился я только за тем, чтобы более подробно рассмотреть окружающую местность. Относительно легко мне удалось приметить пулеметную точку, призванную охранять подступ, и которая аккурат могла положить продвигавшихся вперед моих спутников. А судя по тому, что я их, пусть и едва-едва, но видел, могли их заметить и от туда. Времени рассуждать практически не оставалось, я лишь снова осмотрелся – не упустил ли чего важного, – и быстренько пополз к этой самой точке.

В ней гнездились двое. Один из них спал. Он не проснулся, даже когда, его бодрствовавший подельник начал пускать кровавые пузыри из перерезанного моим ножом горла. Так и умер во сне. Я аккуратненько сложил тела друг на друга, чтобы не мешались, развернул на всякий случай пулемет в сторону лагеря, и приготовив СВД, принялся наблюдать за дальнейшим развитием ситуации, правда уже в оптический прицел. Тем временем, ребята, образовав широкий полукруг, вплотную приблизились к землянкам.

Началось все тихо и незаметно. В одну землянку нырнуло двое, во другую еще пара, двое, оставшиеся за периметром лагеря, беззвучно убрали часового. Пятью минутами позже показались ребята из первой землянки, молнией метнувшиеся к следующей. А вот, выбравшихся из второй землянки, проводила автоматная очередь, скосившая последнего вышедшего. Ждать дальше я не стал: упал, сраженный пулей второй часовой, упал и выбравшийся из второй землянки, тот, который начал пальбу.

То, что началось дальше, я даже не буду стараться описать. До тех пор, пока они не начали вылазить на свет божий, представить, что их тут столько было просто невозможно. Не заботясь о том, что меня обнаружат, я стрелял, перезаряжал, снова стрелял. Главной моей заботой стало не попасть в своих, а сделать это становилось все труднее и труднее из-за кутерьмы рукопашного боя, царившей в лагере. В какой-то момент, я заметил, что ко мне подбираются сразу с двух сторон. В одного я выстрелил, второму в качестве привета, отправил гранату, заботливо оставленную мне предыдущими жильцами этой точки. Когда кончились патроны, я взялся за пулемет. Правда пострелять из него мне так и не довелось. Рядом со мной раздался взрыв, и руки мои опустились, затем я и сам сполз вглубь окопа.

Ни каких картинок из прожитой жизни перед глазами у меня не проносилось, равно как и по тоннелю попутешествовать не удалось, просто наступила темнота. Сначала слышались вмиг отдалившиеся звуки выстрелов, а потом и они исчезли, как-будто за толстым слоем вязкого войлока.

3 глава

Я проснулся. Всегда просыпаюсь, на моменте собственной смерти. Недолго поозиравшись, я вспомнил, где и по какой причине нахожусь. Было ранее утро, и сквозь прикрытые жалюзи в номер сочился скудный свет. Часы на противоположной от кровати стене показывали половину шестого. Я заставил себя расслабиться и снова лечь в кровать. Торопиться мне сегодня было некуда, наоборот, предстояло даже слегка поубивать время. Вчерашний вечер я не провел даром, а навёл кое-какие справки, так что к обеду рассчитывал получить какой бы то ни было результат.

Спать, правда, мне уже совершенно не хотелось, так что я встал, умылся и позавтракал, припасенными вчера продуктами. Состояние мое было не в пример лучше вчерашнего, да и внешний вид изменился в ту же сторону, так что, чтобы не впадать в уныние от ожидания, было принято решение прогуляться по окрестностям, осмотреться. Была тому еще одна причина: какой-то внутренний звоночек начал настойчиво требовать покинуть помещение, в котором был только один вход, являющийся еще и выходом. Не доверять своему внутреннему голосу причин у меня, понятное дело, не было, и я отправился на прогулку.

Гулял я ровно до того момента, пока полностью вышедшее из-за домов солнце, не стало нестерпимо жечь мою непокрытую голову, потом я отправился обратно. Ни каких подтверждающих мою внутреннюю тревогу фактов я не обнаружил, но она с новой силой начала донимать меня, как только я приблизился ко двору, где и располагался вход в гостиницу. Это меня остановило и заставило присмотреться. Как будто по заказу, мимо меня во двор въехала машина, могу побиться об заклад: один из пассажиров в ней картавит, – уж эту машину я ни с какой другой не перепутаю. Как же они меня нашли? Подходить и спрашивать ответа на этот вопрос я не решился, а по сему развернулся и дал ходу.

По закону жанра, рано или поздно наше свидание должно состояться, но приближать его в мои планы точно не входило. Сегодня я остался с пустыми руками, но что самое главное живой и свободный. Правда нашедших мое пристанище товарищей, поздравлять тоже не с чем: не думаете же вы, что я оставил свои вещи в столь сомнительном месте, да еще и без присмотра? Причем флешки я спрятал даже отдельно от всего прочего. А пустые руки вовсе не помеха, а наоборот подспорье, когда тебе требуется скрыться, так что, наведавшись попутно за результатами моих вчерашних расспросов, часа четыре спустя, не без риска воспользовавшись электричкой, я топтался у ворот одного загородного домика, в котором не был до этого ни разу. По моим расчётам, ввиду того, что была суббота, хозяин должен быть на месте. И мои ожидания оправдались.

Калитка в воротах открылась, я прошел во двор. На крыльце стоял тот, у кого я надеялся спросить совета, наверное, единственный человек, способный если не помочь мне, то хотя бы направить в нужную сторону.

– О! Счастливчик! – в глазах встречавшего промелькнула радость, но потом она сменилась какой-то гневной досадой, – Я же тебе говорил, и не раз, что видеть тебя не желаю!

Я молча продолжал подходить к нему, он в свою очередь спустился с крыльца и сделал пару шагов мне на встречу, а когда мы сблизились вплотную, он заключил меня в крепкие дружеские объятия, едва не переломав мне при этом ребра.

– Мне нужна твоя помощь, батя. – Просто сказал я, как только он меня отпустил.

– А ты думаешь, я бы поверил, что ты ко мне просто так приперся? Пошли в дом, там все расскажешь. – И он увлек меня за собой, – Кстати, как ты меня нашел?

– Имея общих друзей, эта не такая уж большая проблема. – Парировал я. – Эти друзья тебе собственно даже и привет передавали.

– Не говори мне, кто именно сдал мою явку – не хочу с ним ссориться. Но привет Рыжему, при случае, передай.

– Ого! А как ты его вычислил?

Батя лишь исподлобья, но с улыбкой, посмотрел на меня и ничего не ответил. Тем временем мы прошли в дом, где было приятно прохладно. Я присел на краю дивана, видимо в гостиной, чтобы осмотреться. Обычный загородный дом, коих много нынче расплодилось в окрестностях столицы и других мало-мальски крупных городов нашей необъятной Родины. Ровным счетом обычная гостиная. Ничего примечательного, и, даже обладая неуемной фантазией, не скажешь, что обосновался тут, пусть и отставной, но все же самый натуральный полковник спецназа не буду говорить какой конторы. Ни тебе орденов в рамочках, ни фотографий в кругу боевых друзей, ни оружия, развешенного по стенам, ни, держу пари, пыльного мундира в антикварного вида шкафу. Напротив, по обильным зарослям цветов на подоконниках, да по кружевной скатерти на столике со стопкой потертых книжек, в голову так и лез образ старушки в чепце и круглых очках на кончике носа.

Отлучившийся, видимо на кухню поставить чайник, батя, вернулся от туда и, скрестив руки на груди, с интересом следил за моей реакцией. Я, про себя решив, что живет он здесь постоянно, а не только по выходным, никак не стал комментировать обстановку, показавшуюся мне неподобающей для известного мне, в качестве сурового и крайне требовательного командира, а только широко и искренне улыбнулся ему в ответ – я был чертовски рад видеть его. Чистая и наполненная уютом кухня была так же несвойственна тому образу бати, что крепко сидел в моей голове, как и гостиная. Он указал мне на стул подле обеденного стола, сам уселся в кресло неподалеку.

– Ну, Счастливчик, я готов тебя слушать.

– Александр Иванович, первым делом хочу тебя попросить забыть, что я был у тебя, как только уйду отсюда. Не хочется нарушать идиллии пенсионной жизни.

– С этим я уж как-нибудь сам разберусь, – проворчал батя. – Переходи ближе к делу.

И я перешел. Рассказал все, что произошло за последние два дня, разумеется то, что удалось вспомнить. Следуя возникающим у слушателя вопросам, мой рассказ углублялся и расширялся, и чайник приходилось ставить еще дважды.

– Сколько раз, Володя, я твердил тебе, что пьянка до добра не доводит. – более риторически нежели чем вопросительно резюмировал он мой рассказ. – Сдается мне, что ищут тебя не из-за денег. Хотя сумма сама по себе не маленькая, но что-то тут не чисто. А ты точно выяснил, что описание твое везде разостлано?

– Точно, как день, бать. Я же говорю, что влезли в ментовскую базу, а там я, собственной персоной.

– Это и странно. Ради денег тебя бы конечно искали, но не с таким размахом. Должно быть что-то еще. – на несколько минут он задумался. – Может флешки?

– И я пришел к этому же выводу. Но на них какая-то белиберда: я даже сам битый час пытался понять, что там к чему. Не являются они и электронными ключами к чему бы то ни было. В общем, одного нашего общего знакомого, который в этом деле волокёт, они поставили в тупик.

– Странно. Очень странно.

Я не мог не согласиться. Батя молчал, думал, прикрыв глаза. Со стороны могло показаться, что он уснул, но если присмотреться под закрытыми веками замечалось движение, свидетельствовавшее об обратном. Потом он будто бы очнулся и, видимо приняв какое-то решение, взвесив множество оставшихся мне неизвестными «за» и «против», заговорил.

– Завтра рванем мы с тобой к одному моему старому знакомому, который проявит профессиональный интерес к твоей истории. Только следовало бы на руках с собой иметь хотя бы одну из этих твоих флешечек.

– Не вопрос! Где и во сколько мне нужно быть?

Вместо ответа, батя сделал один короткий звонок, содержание которого сводилось к назначению времени и места завтрашней встречи.

– Ты слышал? – спросил он меня, после того как положил трубку. Я кивнул. – Ну тогда давай располагайся – утро вечера мудренее.

Оставаться тут на ночь, в мои планы не входило, так что я вежливо отказался, заверив батю, что буду как штык в нужном месте к назначенному времени. Он пожал плечами, пожелал удачи и прямо таки по отечески напутствовал в дорогу. В обратный путь я отправился на пойманном у станции электрички такси – рисковать, попадая в видимость камер и нарядов полиции, мне показалось излишним. Сегодня мне еще предстояло забрать, одну из флешек, найти безопасный ночлег и еще назрело желание повторно переговорить с тем самым сведущим в компьютерных делах человеком.

Высадившись за пару кварталов от места назначения и расплатившись предусмотрительно разменянными заранее потертыми купюрами, я наведался в тайник, где забрал флешку – не хотелось рисковать всеми сразу. Поиски ночлега я решил оставить напоследок, поэтому прямиком отправился к компьютерщику, правда разжившись по дороге дешевым телефоном и анонимной сим-картой, купленными в подземном переходе. Во время оставшейся дороги я ломал голову над тем, что же это за это за информация такая попала ко мне в руки. Естественно, что до правдоподобного ответа я додуматься не смог, а вот об осторожности практически забыл, от чего и встретился лоб в лоб с парочкой прогуливавшихся полицейских. Экстренная попытка изменить курс оказалась провальной и только привлекла дополнительное внимание. Прозвучало многообещающее: «Здравствуйте! Предъявите Ваши документы». Пытаясь потянуть время и лихорадочно ища выход, я начал хлопать себя по карманам, делая вид, что суматошно ищу паспорт, которого, к стати, у меня с собой и не было. Пришлось импровизировано разыграть целую сцену, стань свидетелем которой великий Станиславский, пресловутого «Не верю!» не прозвучало бы.

Полицейские оказались хоть и не столь доверчивыми, как Станиславский, но всё-таки отпустили меня с миром, правда, прихватив с собой новенькую хрустящую купюру. А ведь могли и вовсе не поверить, или, что гораздо серьезнее, узнать меня по распространенной повсеместно ориентировке. Меня спасло то, что их зрительная память оказалась не на высоте, а алчность приоритетнее подозрительности.

Дальнейший путь прошел без приключений, и я вскоре оказался у спуска в полуподвальное помещение мастерской по ремонту компьютеров и телефонов, где работал нужный мне сейчас человек. На месте его не оказалось, что само по себе не было странным, так как заранее о встрече я не договаривался, но неприятный холодок по спине пробежал. Интересоваться причиной отсутствия я не стал, сочтя самым разумным ретироваться и рискнуть наведаться к нему домой. Благо, что мне был известен адрес.

По светившемуся окну кухни, я понял, что расчет оказался верным. На всякий случай, пару раз с уменьшающимся радиусом обошел дом, и, не обнаружив ничего странного, уже было собрался войти в подъезд, используя для этого возвращающихся с прогулки маму с ребенком. Открывая и придерживая для них тяжелую дверь, я сумел предварительно заглянуть во внутрь, а там стояли двое крепких парней, один из которых держал в руке сложенный пополам листок. Я сразу же отпрянул, и, оставшись незамеченным, отошёл немного подальше. Можно даже не напрягаться, пытаясь понять, чей же портрет распечатан на том листочке. Если встречающие меня, хоть и невольно, но пытались отбить охоту от посещения компьютерщика, то им это не удалось. Пораскинув мозгами, мне удалось без особого труда проникнуть через соседний подъезд на крышу дома, а уже от туда и в нужный мне. Предположив, что те, кто упустил меня в первый раз, наверняка не допустят подобной же ошибки и оставят засаду непосредственно в квартире, я оказался прав. Действовать пришлось жестко и быстро, правда, убивать я их не стал, ограничился введением в бессознательное состояние. Видимо они меня совершенно недооценили, раз оставили в квартире всего троих. Четвертым, если не считать меня, в ней был труп Пашки. Компьютерщика.