Текст книги "Волки"

Автор книги: Александр Гребёнкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Волки

или рассказ о желтом шарике

Случай с элементами мистики

Посвящается Светлане Громовой, подавшей идею рассказа

«С желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста. »

Михаил Афанасьевич Булгаков. Мастер и Маргарита

1. Заблудилась

Валя была вся вне себя. Ну и денек! Такого не было давно! Мало того, что своих домашних хлопот хоть отбавляй, так еще и с начальницей повздорила! И эта противная ее коллега, эта расфуфыренная Антонина просто измучила Валю своими насмешками и подколками!

Вся взвинченная и издерганная, Валя ехала в автобусе мимо уснувших под снегом полей и лесов, нервно постукивая по замороженному, украшенному узорами стеклу, выцарапывая пальчиком резкие и прямые линии.

Она ехала к матери без обычного предупреждения, ехала неожиданно для самой себя. Впереди была суббота, время блаженного отдыха, а оставаться одной в этот день очень не хотелось.

И вдруг, когда автобус притормозил возле одного из дорожных зигзагов, готовясь выпустить пассажира, Валя увидела в снегу желтый воздушный шарик. Он так чудесно, совсем сказочно смотрелся на украшенной облаком снега обочине, что Вале, показалось, что кто-то, наделенный высшим искусством, плеснул яркий солнечный свет в груду небесно-белого снежного облака.

Валя тут же поднялась и поспешила к выходу, опасаясь, что дверь сейчас захлопнется, а этого так не хотелось. Ехать к маме она передумала. Оставалось перейти на противоположную сторону дороги, и возле заснеженного поля, пересесть на автобус, идущий в город.

Но вместо этого она подошла ближе к желтому круглому чуду и потрогала его. И вдруг шарик от ее прикосновения легко подпрыгнул, взмыл вверх и медленно поплыл в синем воздухе в сторону растущих за обочиной деревьев.

Валя усмехнулась, по-детски взвизгнув, потянулась за ним, но только она дотронулась до него, как он вновь полетел, все быстрее, несясь над тропинкой, протоптанной среди деревьев.

Валя легко побежала по дорожке, озоруя, радуясь, что это приключение помогает ей забыть сегодняшние невзгоды.

Шарик блистал золотом; он то поднимался, зависая, то легко опускался вниз, но когда Валя готова уже было схватить его за тоненькую, свисающую хвостиком нить, новый порыв легкого ветра подхватывал непослушное летящее солнце, и Валя была вынуждена вновь усилить шаг, а затем и вовсе перейти на бег.

Между тем время быстро катилось, и тропинка по которой шла Валя, пытаясь догнать шарик, все уменьшалась.

Девушка то и дело увязала в снегу и, очнувшись, поняла, что нужно возвращаться.

Погрозив пальчиком улетающему ввысь, поднимающемуся над деревьями воздушному предмету, Валя зашагала меж черных елей обратно, досадуя на то, что из-за минутной блажи, она зашла достаточно далеко. Сухо трещали ветки в околдованном зимой лесу, гортанно покрикивали черные птицы, да хрустело под ногами.

Между тем быстро темнело. Начал клубиться, танцуя, а затем пошел прямыми полосами холодный голубоватый снег. Волны ветра подхватывали снежинки, нося их туда – сюда, они серебрились и блистали золотом на вырывающихся из-под серых туч холодных лунных струях, и Валя, пробираясь по быстро исчезающей под снегом дорожке, вспомнила и Пушкина, и Толстого, с их описаниями метели, и даже песню группы «Nautilus Pompilius», в которой грохотали по крышам бесы.

И ей казалось, что в зябнущем зимнем лесу, где она очутилась, среди вышедшего внезапно лунного света, в вихрях вьющейся юлой метели, действительно танцуют бесы, разъезжая на летящих санях, выдувая из своих ртов новые полосы веселого снега.

Идти становилось все трудней, и Валя вдруг сообразила, что идет совсем в другую сторону. Она остановилась, прислушиваясь, пытаясь уловить характерный шум автотрассы, но, кроме сиплых завываний ветра, и мрачного скрипа деревьев, отягощенных снежным одеянием, ничего не могла услышать.

«Ну я и забрела!» – подумала девушка. – «Действительно сегодня какой-то неудачный день!»

Она пыталась менять направление, совсем уже не различая никакой тропинки, но, кроме елей и сугробов, ничего не видела.

Она начала шарить в карманах отяжелевшего пальто, но перчатки как сквозь землю провалились! Видно она их выронила при входе в лес, когда бежала за шариком! Руки закоченели. Валя, ругаясь на чем свет стоит, бросилась к чему-то темному, видневшемуся за деревьями на белом снегу и уже было различила, что это была лишь груда веток, покрываемых снегом, как тут же ее ноги утратили опору, и она куда-то провалилась, оказавшись по пояс в снегу и холодных подгнивших листьев.

– Эй, помогите! – закричала она, пытаясь, тем не менее, самостоятельно выбраться из ямы.

Она карабкалась изо всех сил по откосу, набивая снег в середину пальто и сапожек, но сползла назад. В отчаянии, еще раз крикнув, она потянула на себя какую-то длинную жердь и опираясь на нее, чуть ли не на коленях, с большими усилиями, выбралась из своей ловушки.

Упала на снег, рыдая.

«Я тут замерзну», – подумала она, вспомнив читанный в детстве рассказ Михаила Коцюбинского о мальчике, заблудившемся в страшном лесу. Тут же заставила себя подняться и побрела наугад, поглядывая на нарисовавшийся из-за сизых туч кусочек бледной луны.

2. Свет в окошке

Она шла так еще около получаса, утопая в снегу, выбиваясь из сил, когда заметила огонек за деревьями!

«Эээ!» – вырвалось у нее, и она, побрела далее, погружаясь по колено в сугробы колючего снега.

Наконец-то бесконечный лес начал расступаться, Валя вышла к крашеному деревянному забору.

Она увидела темные очертания дома в два этажа, в окружении величественных высоких деревьев, похожих на белых сказочных чудовищ. И горящее на первом этаже окошко.

Валя отворила калитку и услышала глухое рычание. Сквозь снежную пелену на пороге виднелась восточноевропейская овчарка. В темноте горели ореховые глаза пса, снежинки падали на теплую спину.

Отчаяние и желание наконец-то обрести хоть какой-то приют сделали Валю бесстрашной. Она сделала несколько шагов вперед, чувствуя холод в пятках и сказала:

– Вот ты рычишь, а не знаешь, что я заблудилась! Я вся измучилась, замерзла… Пусти меня, дай пройти вперед! Ну будь же благородной и умной собакой!

Валя сделала несколько шагов. Пес зарычал, а потом отряхнул шерсть от снега. Валя восприняла это как приглашение пройти и сделала несколько шагов. Овчарка гавкнула, но нападать явно не собиралась.

Валя сначала несмело, а затем уже из всех сил постучала в тёмно-зелёную с царапинами дверь, над которой желтым шаром колыхалась лампа. Никто не отвечал…Заметив кнопку звонка, она несколько раз, без успеха, нажимала на него. Звонок тихо щелкал, но сигнала не издавал.

Тогда, не обращая внимания на явное неудовольствие ворчащей овчарки, Валя постучала в окно, из которого лился на снег лимонно-зеленый свет.

– Эй, хозяева! – звонко крикнула Валя.

В окне появилась всколоченная голова.

– Какого черта? – послышался грубый голос. – Кто еще там бродит! Убирайся, а то натравлю собаку!

– Послушайте! – громко сказала Валя. – Помогите! Я заблудилась в лесу. Мне нужна помощь…

В окне кто-то выругался и исчез. Через какое-то время, скрипнула дверь на крыльце и в проеме двери кто-то стал. Это был крепкий бородатый человек, в коричневом свитере и суконных брюках. Его широкие, немного покатые плечи, чуть сутулились. Светлые волосы были зачесаны назад, совсем по моде сороковых годов. Синие глаза смотрели на Валю с нескрываемой враждебностью!

– Чего тебе надо?! – грубо спросил он. – Ты зачем приперлась?

Валя просто была ошарашена таким обращением.

– Извините, что я … нарушила ваш покой. Но я заблудилась! Не могли бы вы впустить меня … внутрь? Я вся промокла, озябла, мне нужно подсушиться…

– Еще чего! – последовал ответ.

– Кого там еще принесло? – спросил чей-то с хрипотцой голос из глубины дома.

Бородатый человек сдвинул клочковатые брови.

– Да впусти ее, Иван! Пусть проходит, – вновь послышался голос из глубины дома.

Бородатый обернулся:

– На хрен она тут нужна? Не до нее сейчас!

Его собеседник ответил:

– Ну, а куда же она пойдет на ночь глядя? Отсюда не выйти, ты же знаешь...

У Вали сжалось сердце.

– А почему я, по – вашему, не выйду отсюда?

Но вместо ответа, бородатый, которого назвали Иваном, молча повернулся громадным медвежьим телом и пошел в глубину дома.

Валя стояла нерешительно.

– Заходи. Не напускай холода, – сказал кто-то твердо и спокойно.

Валя вошла, по ходу отряхиваясь от снега.

Она была в хорошо убранной прихожей.

Перед нею стоял высокий худощавый человек, со слегка рыжеватыми, тоже зачёсанными назад волосами и небольшой, слегка пробивающейся бородкой.

Его льдистые глаза несколько удивленно смотрели на Валю.

«Видно, брат, того, что открывал мне дверь. Слегка на артиста Стриженова похож», – пронеслось в голове у Вали.

Взгляд его почему-то придал Вале храбрости, и она решила идти напролом.

– Хорошо же вы встречаете гостей, – заявила Валя, тут же заметив в прихожей табурет и без спроса усаживаясь на него.

– Непрошенных гостей, – заметил худощавый блондин, похожий на Стриженова. – Меня Петром зовут.

– Валентина, – буркнула Валя.

Он кивнул, а Валя тут же принялась снимать свои сапожки.

– Извините, но они полны снега…

– Я понял, но не здесь же, – нервно заметил блондин. – Хотя бы там надо было!

Он указал на угол прихожей.

– Да ладно уж, потерпите, – с досадой сказала Валя, вытряхивая содержимое прямо на пол и снимая носок…

Возле нее образовалась горка потемневшего, словно соль, снега.

– Я подмету, – заявила она, подметив взгляд недовольного Петра. – И не беспокойтесь. Я чуть подсушусь и сразу уйду. Вы не подскажете, где здесь трасса, как на нее выйти?

Ее собеседник усмехнулся.

– Слушай, девочка, какая трасса? До нее часа три пехом добираться надо! Если не больше!

Валя опешила.

– Как часа три? А как же я сюда забралась?

– Это я у тебя должен спросить… Что ты вообще здесь делаешь?

Валя опустила глаза.

– По лесу, в такой снегопад ты не пройдешь!

Петр заметил растерянное состояние поникшей Вали.

– Ладно, собирай свою одежу, и – сушиться в зал! Там камин. Иначе простудишься, помрешь, отвечай еще за тебя.

– А помрет – закопаем в лесу и точка! Кто искать будет, – сказал вошедший в прихожую Иван.

– Ну, у вас и шутки, – сказала Валя, обжигая взглядом безжалостного Ивана.

Уютный комнатный мирок с оленьими рогами на стене, коврами и камином расслабил ее. Перед камином черной тушей лежала медвежья шкура.

Валя разделась и разложила свою одежду, оставшись в свитере и в джинсах. Ей хотелось выйти по надобности, но она не решалась пройти в комнату и спросить кого-то из тех двух мужчин, что были в доме и упорно молчали.

Мягко шли на стене часы, потрескивали, шипя, смолистые дрова в камине, кувыркалось веселое пламя, да постукивал в стекло снежный ветер…

Наконец, не выдержав, она пошла наугад по коридору, туда, куда вела ее ковровая дорожка, и наткнулась на Ивана.

Тот сверкнул на нее глазами люто и злобно, словно Валя шла его грабить.

– Простите, но мне нужно… – сказала Валя.

Он, схватив ее своей железной рукой за локоть, потащил за собой и почти втолкнул в маленькое помещение. Вспыхнул свет и тут же скрипнула дверца и прямо в руки полетело махровое полотенце.

Иван хлопнул дверью и вышел.

Валю аж затрясло от страха.

Но спустя время она успокоилась, хотя дрожь не унималась.

Валя открыла один из кранов, вода побежала холодная, а потом стала нагреваться.

«Специально для меня газовую горелку, что ли, включили? А почему бы мне не принять ванну?»

Она сидела, дрожа, на краешке ванны и смотрела как набирается вода. Потом подошла к двери, осторожно выглянула в коридор и никого не увидев, заперла дверь на защелку.

Раздевшись, она дрожа, наблюдая, как пупырышками покрывается ее кожа, ступила ногой в воду, а потом постепенно погрузилась в нее.

3. На ножах

Закутанная в длинный мужской шелковый халат, укрытая двумя одеялами, Валя постепенно засыпала. Последние полчаса перед отходом ко сну она пыталась пробиться к телефону, чтобы позвонить хотя бы маме. Конечно, ее не хватятся, ведь живет она одна, но, все же, мама могла бы ей помочь, прислать сюда такси.

Хорошо, что она натолкнулась на более сговорчивого Петра. Но все попытки позвонить в город, заканчивались короткими гудками.

Петр, не спуская с нее насмешливых глаз, пока она звонила, заметил:

– Дозвониться отсюда в город в такую погоду... Дело практически безнадежное! Да кто за тобой приедет в такую даль!

Валя в отчаянии, бросив трубку, развела руками:

– Ну, так что же делать? Вы видите, который час?

Петр спокойно ответил:

– У нас в гараже стоит «Победа». Старинная такая. Моего отца. Но завести ее сейчас – напрасное дело! Так что придется тебе остаться здесь!

Валя укоризненно смотрела на Петра блестящими темными глазами.

– Отправляйся спать, – сказал Петр. – Утро вечера мудренее.

И он почему – то подмигнул Вале и ей стало легче.

Она погрузилась в липкий, сбивчивый сон. Ей виделись снега, сугробы, шарики, привязанные к елям, чьи-то узловатые страшные руки в перчатках, утаскивающие ее на дно глубоких ям. В конце концов, в одной из таких ям она попала в царство каких – то снежных людей, которые с визгом, металлическим лязгом и звоном набросились на нее.

Валя подскочила, вся в липком поту. Ей казалось, что в комнате с камином стало невыносимо жарко. Стучало сердце, в ответ ему вторили мерные часы, маятник раскачивался, отмеряя секунды жизни…

Откуда-то снизу, из кухни, слышались то приглушенные, то громкие и звонкие, то хрипловатые голоса. Крики, гортанные, звучные, переходили в ругательства.

Валя аккуратно выскользнула из постели и подошла к перилам лестницы.

Теперь голоса были слышны отчетливо и вдруг все перебил неистовый крик:

– Так почему все должно быть у тебя?! На батю и на его предсмертный бред, который ты называешь завещанием, мне плевать! Для меня – это бумажка, она ни хрена не стоит, скомкать и выбросить!

В ответ Ивану слышался голос Петра:

– Тебя задевает, что отец ничего тебе не оставил! А все потому, что ты предал отца, ты предал его дело, ты подло поступил! Ты предатель и поэтому в семье изгой!

– Но ты же братец мой, и братец – меньшой, и должон понимать, что все мне должно перейти по наследству – старший –то я!

Голос Петра зазвенел металлом:

– Ничего ты не получишь, убирайся!

– Ах, так!

На кухне послышался звон разбитой посуды, крики, что – то звякнуло и расплекалось, а потом зазвучали жесткие металлические удары под возгласы: – Ах ты, так! Меня, брательника своего! Так на тебе, получай!

Крики и металлические удары участились, перевернулся стул, что-то еще разбилось…

«Боже мой! Они же дерутся!» – подумала Валя. – «Что же делать? Они же поубивают друг друга!»

Валя скатилась вниз по лестнице и буквально ворвалась на кухню.

Петр стоял возле кухонного окна, худой, прямой, как тополь, держа в вытянутой руке нож. Глаза его горели неистовым огнем, в них как-бы растопился вечерний лед. Рукав его рубашки у предплечья был распорот, на белой ткани увеличивалось красное пятно.

На него наступал грозный, как гора, неумолимый Иван, в тельняшке, со всколоченной прической. Волосы рассыпались на лоб, синие глаза сверкали безуминкой. Лицо его было в крови, рассечены были ухо и щека. Виднелись порезы и на руке. Иван наступал чуть согнувшись, выставив вперед острый и длинный, окровавленный нож. Один бросок Ивана, зазвенели ножи, холодно блистая белой сталью. Петр отразил удар и сам сделал выпад в сторону Ивана. Иван ловко увернулся, но нож Петра все же описал дугу у его груди, и тельняшка Ивана стала багроветь. В ответ разозленный Иван двинул вооруженной рукой в направлении сердца Петра, и тут же, на огромной спине Ивана с визгом повисла Валя. Одним махом могучего тела Иван сбросил с себя Валю. Она всем телом упала на стол, опрокинула его и оказалась, в результате на полу, вместе с упавшей посудой.

– Уходи, – закричал Петр Вале, – не вмешивайся!

И тут же вовремя лязгнул своим ножом по ножу Ивана, которым защищался, и лезвие последнего сломалось.

Петр подставил нож к горлу Ивана.

– Тебе, мерзавец, остались жить секунды… На кого руку поднял, на меня, на брата своего, как тогда и на отца. Молись в последний раз, ублюдок!

Иван лихорадочно смотрел на него:

– Ну, чего медлишь, вонзай свой нож! Ну! Боишься? Трус!

Петр еще плотнее сжал горло Ивана и процедил:

– Нет, не боюсь, братоубийцей быть не хочу. Забирай свои манатки и убирайся из отцова дома! Чтобы духу твоего здесь не было! Понятно?!

– Я вижу у тебя защитница появилась, – сказал с кривой ухмылкой Иван, вытирая кровь, показывая на охающую Валю, встающую с пола.

Петр помог ей встать и сказал:

– Иди в комнату, здесь тебе нельзя быть.

Набросивший свитер, полушубок и шапку, Иван, ругаясь, пошёл к выходу. За ним красными бусинками по полу тянулись капли крови.

У двери он обернулся и сказал:

– Ладно, брат, мы еще встретимся! И тогда увидим, кто из нас прав.

И исчез в темно-синем зимнем мире.

Петр, опустошенно и потерянно пошел у комнату с камином, подошел к дивану, на котором сжалась Валя, и сказал:

– Ну, что пришла в себя!

Валя, испуганно смотревшая на него сказала:

– У вас кровь течет. Вас нужно перевязать.

– Знаю, – прохрипел Петр и тут же, сильно напугав Валю, упал лицом вниз.

4. Петр Волков

Вале очень хотелось покинуть этот негостеприимный дом, но она не могла бросить раненого человека. А за окном прямой стеной валил снег, заметая дороги, отрезая пути к внешнему миру.

Уже второй день Петр лежал на широком диване в зале с камином, укрытый теплыми одеялами.

Огромных трудов стоило Вале поднять его с пола, перетащить и удобно устроить на самом ближайшем ложе, обработать, промыть и перевязать его раны. У него оказалось несколько легких порезов, но и серьезное ранение в правом боку. С легкими ранами было значительно проще. Валя на кухне нашла лед, прикладывала его к ранам, и кровотечение постепенно остановилось. Потом, обработав раны йодом, Валя их забинтовала.

Гораздо сложнее было остановить кровотечение из глубокой раны в правом боку. Сделав подушечку из марли, Валя приложила его к ране и закрыла как могла.

Очнувшись, Петр стал сильно страдать от болей. Вызывать доктора, он категорически запретил уверяя, что в такую даль никто не приедет.

Своим слегка надтреснутым голосом он сказал:

– Пойдешь на кухню, найдешь там кетанол или какие-то жаропонижающие. Все это растолчешь в белый порошок. Выполняй!

После этого он принял, поморщившись, всю эту смесь, и велел найти суровую нить.

– Прокипятишь и бросишь в раствор спирта. Лучше минут на пятнадцать. И еще. Там в шкафу есть шкатулка… Да не там, в нижнем ящике. Видишь? Выбери иглу сантиметра три. Ну, вот эта пойдет. Давай, дезинфицируй и зашивать будем.

– Мне страшно, – сказала Валя, глядя на него широко открытыми глазами. – А ты выдержишь?

– Попробую, – сказал Петр, глядя в потолок помутневшим взором.

Он выпил воды и сказал хрипло:

– Нужно загнуть иглу… Ну типа рыболовного крючка… Ай, давай мне плоскогубцы, я сам! Ты пока порежь нить на куски, ну… Сантиметров по пятнадцать, вот так… Вдевай в иглу. Теперь отступишь от края раны на пять миллиметров. Проколи с внутреннего края. Осторожно, мясо не зацепи.

Он зашипел от боли.

– Стягивай концы нити… Завязывай. В узел….

И потерял сознание.

***

Постепенно Валя освоилась в большом двухэтажном доме. То, что здесь жил человек, занимающийся какой-то научной деятельностью, выдавали стоящие вокруг приборы, назначение которых Вале не совсем было понятно, небольшой медный телескоп, библиотека на втором этаже, состоящая более всего из научных трудов в области физики и механики.

Несмотря, на то, что Валя уже чувствовала себя в новом доме уверенно, ей очень хотелось вернуться домой. Ведь ее могли хватиться родные, да и журнальное начальство недоумевать о ее странном отсутствии.

Но она не могла оставить раненого человека. Кроме того, сильный снегопад настолько замел дороги, что Валя боялась, что без посторонней помощи она не дойдет. Какая-то сила, необычайная, могучая, перенесла ее в глубину леса, и теперь она боялась потеряться и вообще погибнуть!

Она заметила исчезновение пса, встретившего ее в тот вечер, когда она подошла к этому дому. Его нигде не было – наверное его забрал с собою Иван.

Валя надеялась на выздоровление Петра, возле постели которого, она находилась, долгие часы, наблюдая, как он мечется в горячке, разметав светлые, слипшиеся от пота волосы по подушке. Временами Петр смотрел на нее мутно – светлыми, невидящими глазами, поднимался, что-то шептал, а когда Валя, просила его лечь, он падал и забывался жарким сном.

Ночью он был в бреду, что-то шептал и выкрикивал. Валя спала тревожно, вскакивая через час, подходя к постели больного, прикладывая руку к горячему лбу. Затем меряла градусником температуру, качала головой, спускалась вниз к аптечке, находила нужные лекарства.

Но вот они стали подходить к концу, и она, в отчаянии, сказала об этом Петру, когда он, в очередной раз его сознание прояснилось.

– Заканчиваются продукты. В коробке осталось лишь пара спичек… Почти вышла вся соль, нет сахара, хлеба… Да и лекарства нужно бы подкупить. Как быть? Ведь телефон не работает.

– Телефон? – сипло ответил Петр, – Нашла на что надеяться! Я же говорил, что сюда, в эту глушь никто не приедет….

Он замолк, крякая, глотая слюну.

– Да, здорово меня пробрало… Надо выкарабкаться, встать на ноги!

Валя вздохнула.

– Может есть какой выход? Я бы помогла…

– Вот, что, – сказал Петр, покашливая, с трудом проговаривая слова. – Как там тебя? Валя? Так вот. Валя, сходишь к Михалычу. Это около десяти километров отсюда, но ты должна справиться. Часа за два дойдешь!

– Десять километров? – ужаснулась Валя. – По лесу? Я же не знаю дороги!

– Да погоди ты ныть, – с досадой сказал Петр. – Я тебе все нарисую. Схему. По зарубкам пойдешь, по приметам. Тут прямых дорог нет. Вместо спичек пока возьмешь мою зажигалку. А остальное надо купить! Деньги дам, не проблема. Возьмешь тушенку, консервов, хлеба, спичек, соли, патронов. Лекарства прихватишь. Михалыч все организует, я напишу. Он сани даст. На них и привезешь, иначе не донесешь. Да, еще… У нас тут серые гости могут быть. Ружье я заряжу. Возьмешь с собой…

– Да куда мне, – испугалась Валя. – Я в руках оружия сроду не держала.

– Возьмешь, ничего. В крайнем случае пальнешь, припугнуть сможешь…

– Нет!

– Ты хочешь, чтобы в лесу нашли твои кости?

Валю вдруг пронзила острая волна ужаса.

Петр заметил это.

– Да не боись, думаю до такого не дойдет. Да, подай мне вот ту кожаную сумку.

Валя подала ему сумку, лежащую на столе.

Он вынул из нее маленький, сделанный в виде рыбки серебряный ножик в ножнах на цепочке.

– Вот тебе. На память. Подарок. Пусть будет с тобой. На всякий случай. Повесь на шею. И не снимай.

Он вдруг глянул на нее в упор и прикрикнул:

– Ты слышала? Не снимай! Ни в коем случае!

– Я поняла. Спасибо.

– А теперь разыщи мне бумагу и ручку! В кабинете наверху, в рабочем столе все есть!

Через десять минут он отдал ей письмо, написанное дрожащими, корявыми буквами и схему.

– Держи. Вот по этим зарубками будешь идти. Придешь к Михалычу – от Петра Волкова скажешь. Да не дрожи ты! Сразу и отправляйся. Лыжи в сарае найдешь!

Валя испугалась.

– Лыжи? Господи, да я в жизни всего – то два раза на них ездила! Друг давал в детстве с горки покататься!

– А ты думала по снегу ковылять десять километров?! Хочешь, чтобы тебя по пути снегом замело? Пойдешь на лыжах! Бери их и вперед!

И он тяжело откинулся на подушки, обессиленный.

5. Запах зимнего леса

Лес, тесно обступавший тропу, стоял прямой и торжественный, в белых меховых шубах. Висела удивительная звенящая тишина, время от времени нарушаемая озорным, разбойничьим посвистыванием синиц, а также сухим шорохом опадавшего с елей снега. Тогда в неподвижном воздухе щедро рассыпались хрупкие, блистающие синим и золотым цветом снежинки. Белое солнце танцевало и кувыркалось в зените, среди пара, в море серебряного блеска снежного наста.

Валя, скрипя лыжами, двигалась по снежному насту просеки, стараясь поглядывать на необходимые приметы. Иногда тропу пересекали маленькие ямки.

«Следы белки. Или лисицы», – думала Валя.

Поначалу Валя едва передвигала ноги, но постепенно овладела искусством езды на лыжах, лихо отпихиваясь от наста, прорезая, белопенные сугробы.

Только через два часа показался деревянный дом с флюгером на башенке – особая примета.

Михалыч оказался добродушным, вежливым, хотя и не больно разговорчивым человеком.

«И как он здесь живет?» – подумывала Валя, оглядывая его большое хозяйство с птицами, хлевом, большим складом каких-то вещей.

– Петя Волков прислал, – только и сказал он. – Что-то я раньше тебя здесь не видел. Ты кто? Родственница?

– Дальняя родственница, – махнула головой Валя. – А он еще и приболел… Ему тут лекарства нужны.

– Я понял, – сказал Михалыч. – Все будет.

Он повел в дом Валю, где ее покормила веселая круглолицая хозяйка.

Закончив загрузку, Михалыч, блестя хитроватыми глазами, сказал:

– Я там шприцы, ампулы все аккуратно сложил. Уколы – то умеешь делать?

Валя тяжко вздохнула.

– Когда-то училась…

– Ну и прекрасно… И вот эту настоечку… пусть попринимает. Громобойная вещь, я тебе скажу! Но прочистит весь организм. И на ноги быстро поставит.

Валя кивнула и спрятала флакон во внутренний карман кожуха.

Михалыч помог довести сани, до покрытого глубоким снегом оврага.

– Дальше машина не пройдет. Ну, давай, родственница, сама…

Валя бесстрашно впряглась в тяжелую ношу и потащила ее по снегу, тяжело дыша, выдыхая арбузный запах свежего снега.

Она торопилась, волнуясь за Петра.

Лишь вечером показался бело-серый знакомый силуэт дома, окруженный величавым, в зимней красоте, садом.

***

Наверное, флакончик с неизвестным лекарством от Михалыча и впрямь оказался чудодейственным препаратом. Или быть может это обычные медицинские средства помогли. Но, к вечеру второго дня, Петр уже начал постепенно оживать. Он давал много советов по дому, и освоившаяся на кухне Валя, четко выполняла его указания.

Он начал потихоньку вставать, но еще кружилась голова, и Петр, походив по дому, ложился.

Говорил он немного. Но иногда, когда ему становилось лучше, на него нападало красноречие и словоохотливость.

Он подолгу рассказывал ей о лесе, об охоте, о повадках зверей, о красивых местах.

– Я ведь физический закончил. Как и отец. Но работал по специальности мало, больше занимался лесным хозяйством. А отец мой знаменитый физик, изобретатель Федор Волков. Может слыхала?

И Петр пронзал ее своими голубыми глазами.

Валя отвечала что-то неопределенное.

Этим вечером она, выполнив все указания, подошла к постели, чтобы померить температуру и сделать Петру укол.

Когда она сделала свое дело, он вдруг сказал:

– Не уходи! Сядь, посиди, мне скучно одному. Ты кто?

Валя дернула плечами. Она уже привыкла к его неожиданным и прямым вопросам.

– Человек…

И девушка слегка улыбнулась.

Но Петр смотрел на нее сурово.

– Кто по профессии, спрашиваю?

– Журналист, – ответила Валя.

– Как же ты, журналист, оказалась в нашей глуши?

– Ох, сама не знаю, – признавалась Валя. – Гуляла по лесу и заблудилась…

– Далеко же ты гуляла, – сказал Петр и, наверное, впервые за все время улыбнулся. – Ну, не волнуйся. Вот стану на ноги. Выведу из гаража старенькую «Победу» и отвезу тебя домой.

Валя кивнула, вдруг внезапно почувствовав что-то в сердце. Что-то необычное в нем.

Она встала и вдруг заметила, что Петр смотрит на нее ласковым и нежным взглядом, каким дотоле никогда не смотрел.

– Подойди ко мне. Ближе, – полушепотом велел он.

Она подошла и вдруг он попросил:

– Сними футболку.

– Зачем? – удивилась она.

– Ну, снимай тебе говорят, – сказал он громче и жестче, а потом добавил:

– Пожалуйста.

Она сделала как он попросил, оставшись в вечерней полутьме, при дрожащем свете свечи и камина лишь в лифчике.

Он махнул рукой, шепнув что-то беззвучно, как будто велев ей освободиться и от этого препятствия.

– Садись.

И она села рядом к нему на постель.

Он мягко дотронулся до ее упругих грудей, и они задрожали, встрепенулись, как две всполошенные птицы. Он легко обвел полукружия и стал дотрагиваться до светло-коричневых почек сосков, добиваясь их расцвета и весенней твердости, как будто готовности выпустить из себя листочки. И когда груди Вали встрепенулись и напряглись, он наклонил ее голову к себе и сильно поцеловал во влажные губы…

***

В сером полумраке комнаты, в нагретом густом воздухе лилейно светились тела.

В синем сумраке за окном легко укутывал дом мерцающий снег. Где-то далеко раздался трубный глас, повыл и затих, и его ноты взлетели и растворились в шорохе снега и мерном отстукивании часов.

Валя так и не смогла заснуть, чувствуя рядом теплое и гибкое тело Петра. Ей было тихо, хорошо и надежно.

Он вдруг потянулся, в его руке вспыхнул багровый огонек спички, и поднялась лепестком кверху прямая, как стрела, свеча.

Валя приподнялась и обняв его сзади за плечи, пружинистыми мячиками грудей прижалась к его тонкой, но крепкой спине.

Он обернулся. При льющемся свете свечи его мятного оттенка морские глаза смотрели на нее с любопытством.

– Тебе хорошо здесь?

– Хорошо, – просто ответила Валя, изо всех сил сдерживая свои чувства, зная, что он этого не любит.

– Ты уже больше не мечтаешь попасть домой?

Валя вздохнула.

– Знаешь, меня могут хватиться. Разыскивать. Мне надо дать о себе знать.

Петр вдруг весь как-то переменился и сказал резко:

– Помню. Все-таки удрать хочешь? А мне каково здесь?

Валя расширила глаза. Ее сердце от волнения готово было прыгнуть наружу.

– Не беспокойся, пока ты болеешь, я отсюда не уйду. Я не привыкла бросать человека в беде.

Он вздохнул. Пригладил волосы.

– Ладно. Отремонтирую машину на днях. Поедем. Завтра капканы пойдем проверим. Я уже лучше себя чувствую. А затем опять к Михалычу пойдешь. Купишь кое-что из продуктов и для машины. Я напишу…

Он лег, повернувшись к ней спиной, и немая тоска вдруг охватила Валю.

Она легонько дотронулась до него.

– Слушай, а кто ты?

– Лесовод. Занимался некоторыми научными изысканиями. Только кому они теперь нужны, эти изыскания?

Он лег на спину и глядел на едва видимое легкое мелькание теней на потолке.

Валя помолчала.

– Слушай, я давно у тебя хотела спросить. Почему у вас с братом…

– Что?

– Ну… это… ссора произошла.

Он ответил резко:

– Тебе зачем это знать… Ну было… А вообще – нет у меня теперь брата! Он отца предал! Когда я в северных лесах был, он бросил тут старика одного помирать. А когда тот уже на последнем издыхании был – заявился, забрал ценные рукописи и продал их. Нажиться решил, сволочь… Старик проклял Ивана! Все свое имущество он завещал мне. Там есть много ценных вещей. И телескоп, и книги…А тут этот Иуда прибежал за наследством. Говорит, что, мол, в трудное положение попал. Деньги нужны позарез! Какая-то там побочная связь у него была…