Текст книги "У великих африканских озер"

Автор книги: Александр Балезин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

«Я не хочу, чтобы моя страна досталась одним англичанам»
Мванга

Наследник Мутесы

25 октября 1884 года кабакой Буганды стал сын Мутесы I Мванга. Читатель, возможно, помнит, какова была процедура восшествия на престол нового кабаки, и, видимо, помнит также, что главную роль при выборе преемника умершего монарха играл катикиро – главный министр. Эту должность с начала 70-х годов занимал Мукаса, человек властный и жестокий. В последние годы правления Мутесы, когда кабака подолгу не вставал с постели, Мукаса практически сосредоточил в своих руках верховную власть. Он-то и выбрал в качестве преемника Мутесы Мвангу. Почему? Трудно сказать. Вероятно, он считал, что сможет влиять на него. Ведь в отличие от другого реального претендента, Калемы, известного, по словам современника, своей «безжалостностью и дикостью», Мвангу звали «мутефи» – «мягкий». Не остановило Мукасу даже то, что Калема, как и он сам, был мусульманином, а Мванга тяготел к миссионерам.

Еще за два года до смерти Мутесы, когда католическая миссия по его приказу покидала Буганду, юный Мванга пришел проводить миссионеров и сказал, что ему очень жалко, что миссионеры уходят. После воцарения Мванги миссионеры воспрянули духом, увидев добрый знак в том, что лубугой была провозглашена крещеная сестра Мванги Ребекка Мугали. И действительно, сразу после воцарения Мванга пригласил к себе протестантского миссионера А. Маккея и попросил его отправиться в протестантскую миссию на другом берегу озера Виктория и пригласить оттуда в Буганду еще троих миссионеров. Однако тамошние миссионеры не приняли приглашения кабаки. Тогда он послал послов в Букумби – миссию французского католического ордена Белых отцов (обе миссии находились на территории современной Танзании), и 14 июля 1885 года после двухлетнего изгнания отец Лурдель («Мапера») и двое других прелатов вернулись в Буганду.

«Игра в религии» продолжалась, но «игрок» был уже другой. Мванга отличался от своего отца и внешне, и по характеру. Вот его описание, сделанное в 1886 году нашим соотечественником В.В. Юнкером, посетившим Буганду в ходе своего путешествия по Нилу: «На Мванге не было никаких украшений, одет он был просто в материю из коры, скрепленную на плече в виде тоги. Он был крепкого, высокого телосложения, в возрасте 20 с небольшим лет. Его большие, выпуклые глаза выражали ум и живой темперамент, но частый, громкий, деланный смех с широко открытым ртом придавал ему несколько детский вид; возможно, что причиной этому было курение гашиша, которому он часто предавался»^{24}.

Курение наркотика – по другим источникам, это была марихуана, которую называли бханг, или хемп, – отмечают как характерную привычку Мванги многие современники. «Под влиянием наркотика, – писал один из миссионеров, – он способен на дикие и совершенно непредсказуемые поступки. Но вообще-то этот молодой субъект дружелюбен». (Надо заметить, что Мванга в ту пору действительно был очень молод – ко времени вступления на престол ему было около восемнадцати лет.) И далее: «Он умеет вести себя с достоинством и сдержанно, если считает, что ситуация того требует, однако вскоре сбрасывает с себя эту маску и начинает фамильярно болтать… Бросается в глаза, что он неровен и непостоянен и, вероятно, мстителен»^{25}. В сравнении со своим отцом Мутесой Мванга, по описанию современников, проигрывает – не так обаятелен, нет в нем той светскости, умения себя держать. Но надо учесть, что европейцы столкнулись с Мутесой в более зрелом возрасте, умудренным опытом управления государством. Мванга же в начале своего правления был «вещью в себе». Однако его непоследовательность дорого стоила самому кабаке и сильно повредила ему в глазах современников. Но быть последовательным ему было трудно. Его правление началось в очень сложное время: активизация Германии в Восточной Африке и первые захваты на территории Танганьики в 1885 году, действия Экватории в Межозерье, попытки свержения Мванги в самой Буганде. В конце января 1885 года были схвачены пятеро заговорщиков, которым не удалась попытка переворота. В феврале того же года другая группа бугандийской аристократии вновь попыталась свергнуть кабаку. В этой интриге был замешан и катикиро Мукаса, заговорщики хотели посадить на престол Буганды мусульманина Калему. Заговор не удался, семнадцать его главарей были сняты с должностей и казнены, но Мукасу Мванга пощадил.

С этого времени Мванга будет явно предпочитать мусульман. В его столице Менго, построенный неподалеку от места захоронения Мутесы (позднее именно у холма Менго европейцы основали Кампалу – нынешнюю столицу Уганды), частыми гостями стали суахилийские торговцы. Как свидетельствуют современники, они всячески настраивали Мвангу против европейцев, пугая его колониальными захватами, которые постепенно становились реальностью в Восточной Африке. В результате осенью 1885 года Мванга совершил поступок, навсегда превративший его в глазах европейского общественного мнения во врага белых и кровавого тирана.

Убийство епископа. Мванга и христиане

Для укрепления английской протестантской миссии в Буганду был направлен епископ Хэннингтон. Миссионеры обеих миссий советуют кабаке выслать ему навстречу лодку и проводников, поскольку, мол, епископ – лицо высокого сана. Мванга посылает двух сановников – как бы на разведку, чтобы убедиться в мирных намерениях белого человека. Но тут происходит ряд роковых недоразумений. Хэннингтон едет в Буганду не тем путем, который обрисовали Мванге миссионеры. Он выбирает дорогу через Бусогу – данника Буганды со времен Мутесы I. Один из тамошних правителей получивший инструкции Мванги никого в Буганду не пропускать, арестовывает Хэннингтона и тут же сообщает об этом Мванге. Заодно он сообщает, что епископ движется с вооруженным эскортом. Мвангу это настораживает, и он отдает приказ убить епископа, который посланный из Буганды отряд выполняет 29 октября 1885 года. Оказанное охраной епископа сопротивление при аресте, видимо, приводит Мвангу к мысли, что белые намерены завоевать его страну, поэтому он решает их уничтожить. В те дни Мванга говорит отцу Лурделю: «Я – последний король Буганды. После моей смерти власть в стране захватят белые. Пока я жив, я смогу защитить ее».

Пророчество Мванги сбылось лишь наполовину – белые захватили страну еще при его жизни. Но Мванга действительно пытался сделать все, чтобы сохранить независимость Буганды. После убийства Хэннингтона он постоянно страшится мести Англии и христианского влияния в стране. Сначала кабака запретил миссионерам проповедовать, не распространив, однако, этот запрет на французов. С конца 1885 года он преследует своих подданных, принявших христианство. Первыми жертвами стали неудачливые заговорщики еще в начале 1885 года. Затем 15 ноября был убит глава католической общины баганда, а летом следующего года преследования христиан приняли массовый характер. Называют разное число жертв – от двадцати до двухсот. Интересна причина репрессий лета 1886 года, о которой европейские миссионеры обычно не пишут.

Опять имели место случайности и нелепые совпадения, которые нервировали Мвангу: поражение армии Буганды в походе на Буньоро, пожар во дворце кабаки, потом в доме катикиро Мукасы, куда переселился кабака. Мванга едет на охоту на гиппопотамов, где убивает одного из замешкавшихся пажей, который был католиком. 3 июня 1886 года несколько пажей – католиков и протестантов – были сожжены заживо. Затем еще несколько. Миссионерская печать подняла на щит этих «мучеников за религию», а спустя много лет, в 1964 году, некоторые из них были причислены католической церковью к лику святых.

Преследования Мвангой христиан закончились так же неожиданно, как и начались. Кабака, видимо, всерьез испугался, когда все миссионеры заявили, что они покидают Буганду. Мванга даже попытался их задержать, считая, что отъезд миссионеров в Европу повлечет за собой наказание за убийство епископа Хэннингтона. Но кабаке пришлось уступить – за британских подданных вступились британский консул на Занзибаре Джон Кирк и султан Занзибара Сейид Баргаш, требуя для них свободы передвижения. Часть миссионеров уехала. А местные христиане, которые еще недавно боялись высунуть нос из своих укрытий, получили ряд назначений на важные государственные посты.

В начале 1887 года Мванга создал свою личную гвардию – четыре военных отряда. Командирами двух из них были назначены новообращенные христиане – протестант А. Каггва и католик Г. Ньоньинтоно. Один из гвардейцев позднее писал: «Хорошо организовав свои полки, Мванга стал покупать больше оружия и лучше экипировать своих людей… Но привязанность к ним ослепила кабаку, и они стали злоупотреблять его расположением. В результате чем лучше он к ним относился, тем непослушнее они становились и тем больше их ненавидел народ».

Создав гвардию как опору собственному трону, кабака выпустил джинна из бутылки. Четыре отряда располагали основной частью огнестрельного оружия Буганды – до тысячи винтовок. Они стали грозой Буганды, наводя ужас на население бесконечными грабежами и самоуправством. Например, на марше распоясавшиеся молодые гвардейцы разгоняли мирное население, встречавшееся на их пути. Люди убегали в буш, а тех, кто не делал этого, они могли убить. Народ роптал: «Кабака Мванга губит страну, ведь это его выкормыши убивают людей». Сами гвардейцы, опьяненные собственной силой и безнаказанностью, были счастливы. Когда Мванга осознал, что созданные им отряды выходят из его подчинения, было уже поздно. Наступил 1888 год, который вошел в историю Буганды как «год трех королей» и «год трех революций».

В тот год в Буганду прибыл миссионер-протестант Р. Уокер, которому вместе с оказавшимся там годом ранее другим протестантским миссионером, С. Гордоном, суждено было участвовать в «трех революциях». Оба сумели произвести на Мвангу хорошее впечатление и расположить его к англичанам. Немаловажную роль сыграло привезенное Уокером известие о смери епископа Паркера, назначенного вместо Хэннингтона в Восточную Африку и написавшего Мванге несколько угрожающих писем. Мванге понравились подарки, привезенные Уокером, – большой ковер и настоящее викторианское председательское кожаное кресло – со спинкой и подлокотниками.

Уокер стал последним зарубежным гостем, которого Мванга принимал как полновластный правитель Буганды. Величие кабаки должен был подчеркивать дом для приемов, входивший в дворцовый комплекс, обнесенный изгородью, – лубири. Дом для приемов представлял собой круглую постройку высотой до 30 футов с конической крышей, под небольшим уклоном спускавшейся до самой земли и опиравшейся на деревья вместо колонн. Изнутри дом был отделан белыми стеблями тростника. Пол был покрыт свежим, душистым сеном. Кабака восседал на троне из светлой древесины, покрытом леопардовой шкурой. Его окружали вооруженные ружьями гвардейцы и многочисленные придворные. Таким был Мванга в апреле 1888 года.

«Год трех королей». А в сентябре того же года кабака был свергнут с престола. И переворот совершили новообращенные христиане – «проповедники», как их называли, которых сам Мванга вооружил огнестрельным оружием. Они стали настолько сильны, что смогли восстать против него.

Понимая опасность, которая ему грозит, Мванга пытался как-то обуздать гвардию. В августе 1888 года он задумал истребить всех «людей дини» (т. е. верящих в единого бога – Христа или Аллаха, дини на суахили – религия). Однако замыслы кабаки стали известны лидерам обеих христианских и мусульманской группировок знати. Мусульмане сумели договориться с христианами о совместных действиях в случае опасности. Этот сговор оказался роковым для Мванги.

Осенью 1888 года Мванги обратился за советом к служителям традиционной религии баганда – культа духов предков. Как и полагалось в таких случаях, было совершено жертвоприношение. Кровь жертвенных животных потекла не одной струей, а многими мелкими струйками, что обещало благоприятный исход делу. Новый план кабаки был таков: он объявляет, что якобы идет в поход на служителей духов предков, живущих на одном из островов на озере Виктория. Для этого он собирает всех вооруженных христиан и мусульман, сажает их в лодки с верными гребцами и отвозит на один из пустынных островов озера, высаживает там, затем устраивает блокаду острова. Все враги умирают естественной смертью. Все так бы и получилось, если бы его враги в своих лодках последовали за ним, когда Мванга появился на озере на своем королевском каноэ. Но догадавшиеся о том, что здесь что-то нечисто, «люди дини» отказались сесть в лодки. Мванга сразу же послал нарочного к катикиро Мукасе за помощью. Но Мукаса предал его, заявив, что не хочет смерти «людей дини». Видимо, катикиро понял, что сила не на стороне кабаки, и пошел на сговор с его врагами. Вместе они решили срочно сместить кабаку. Произошло это 5 сентября. Мванга бежал к своему дворцу в окружении пажей. Когда силы «людей дини» подошли близко ко дворцу и первым же выстрелом был убит один из пажей, Мванга бежал. У холма Рубага, напротив дворца, он услышал удар барабана кабаки. Это означало, что был провозглашен новый правитель Буганды.

По свидетельству современника, выбор преемника оказался случайным – мусульманская фракция отдавала предпочтение Калеме. За ним послали, но его не удалось вызволить из-под охраны «хранителя принцев». Однако жажда свергнуть Мвангу была настолько велика, что восставшие пошли на немыслимое – провозгласили кабакой Буганды кивеву – старшего брата Мванги Мутеби, не имевшего по традиции права на престол Буганды. Мятежники быстро поделили между собой государственные посты, сделав катикиро Гонората Ньоньинтоно – лидера католической группировки.

Интересно, что в ходе переворота восставшие имели много возможностей убить Мвангу. Такое предположение выдвигалось еще во время событий у озера, но Каггва на это не пошел. В ходе суеты с поисками нового кабаки Мванга постоянно был на виду, его защитники были малочисленны, особенно после присоединения к восставшим людей катикиро Мукасы. Но никто не решился поднять руку на кабаку, поскольку его особа была священной.

Вскоре Мванга пересек озеро Виктория и скрылся в миссии Белых отцов в Букумби.

Но вслед за ним пришлось бежать и миссионерам, и их выученикам-баганда. 18 октября мусульманская группировка, считавшая себя ущемленной в распределении государственных должностей, совершила новый переворот. Буганда была объявлена мусульманским государством, все государственные должности отданы мусульманам, а христиане и их учителя-миссионеры изгнаны из страны. Христианские группировки баганда нашли приют у правителя соседнего государства Нкоре Нтаре V. Мутеби отказался принять ислам и подвергнуться обрезанию, он был низложен, и на трон возведен Калема.

«Почтовый роман»

В Букумби Мванга начал борьбу за возвращение престола, в результате фактически оказавшуюся борьбой за сохранение независимости Буганды. Тут-то и развернулся его «почтовый роман».

К апрелю 1889 года собравшиеся с силами христианские группировки служилой аристократии Буганды (бами) вспоминают о законном правителе и решают отвоевать Буганду вместе с ним. Ньоньинтоно информирует об этом Лурделя в письме. Позже несколько представителей бами-христиан лично навещают Мвангу в Букумби, что радует свергнутого кабаку. В Букумби он спит на ложе из папируса, которое каждый день проваливается под ним, поскольку плохо скреплено. Миссионеры-католики заставили Мвангу спать на этом ложе, чтобы он научился смирению. Вряд ли такое существование может нравиться свергнутому кабаке. 29 апреля Мванга вновь пересекает озеро Виктория и направляется на родину, где объединяется с силами христиан. Но войска Калемы наносят им поражение, и Мванга вновь изгнан. Он обосновывается на острове Булингугве, лежащем в одной миле от бугандийского берега озера Виктория. А Калема тем временем приказывает убить содержащегося под стражей Мутеби, чем настраивает против себя большинство жителей Буганды. Первое поражение в сентябре 1888 года и бегство – сколько раз в своей жизни Мванге еще придется спасаться бегством – заставили его лавировать, пытаясь вернуть престол. Начав свой поход на озеро как поход против христиан, Мванга пытается вернуться на трон с их помощью. В его походе участвует некий Чарльз Стоке, бывший миссионер-протестант, а ныне свободный торговец. Но попытка возвратить престол вновь неудачна. В Менго все еще царит Калема, а Мванга скрывается на крохотном острове в необъятном озере.

Кто поможет Мванге? Может быть, миссионеры? В июне 1889 года он приглашает их к себе на остров, чтобы они обратили в христианство его соратников.

Вот что он написал Маккею:

«Булингугве, 25 июня 1889 года М-ру Маккею.

Приветствую тебя и м-ра Гордона. Я, Мванга, умоляю Вас помочь мне. Не вспоминайте того, что случилось в прошлом. Сейчас мы бедствуем, но, если Вы, отцы мои, захотите помочь мне вернуть мое королевство, Вы получите полную свободу действий. Раньше я не верил в Бога, а теперь знаю религию Иисуса Христа. Калема убил всех моих братьев и сестер; он убил и моих детей, и теперь остались только мы с ним – два принца. М-р Маккей, помоги мне, у меня уже нет сил, но, если ты будешь со мной, я стану сильным. Сэр, не думай, что, если ты вернешь Мванге власть над Бугандой, это его испортит. Если ты увидишь, что я становлюсь плохим, ты можешь прогнать меня с трона, но я изменился к лучшему и теперь желаю следовать только твоим советам.

Твой друг Мванга»^{26}.

Но этого, считает Мванга, мало. Хорошо бы нашлась какая-нибудь внешняя сила! И такая сила находится, как это не раз бывало в Африке в конце прошлого века. Неудивительно, ведь идет раздел континента.

От Стокса Мванга узнает, что на пути в Межозерье находится эмиссар Имперской британской восточноафриканской компании Ф. Джексон. 15 июня 1889 года Мванга обращается к нему с письмом, в котором молит о помощи:

«Я прошу Вас прийти сюда, чтобы мы, христиане, объединились. С божьей помощью мы победим. Я умоляю Вас, будьте снисходительны, придите и восстановите меня на троне. Я подарю Вам много слоновой кости, Вы сможете торговать и делать все, что хотите, в Уганде при моей власти»^{27}.

Но письма иногда опаздывают и сейчас, при современных средствах связи, тем более неудивительно, что так случалось и в Африке в то время. Пока шли письмо и ответ, христианские группировки бами сумели вновь собрать силы и в октябре 1889 года разбили Калему. 11 октября Мванга торжественно вернулся в столицу.

Ответ Джексона застал Мвангу вновь на престоле. Джексон послал ему британский флаг и письмо. В письме предлагался протекторат компании над Бугандой.

Мванга ответил очень осторожно. С одной стороны, он изъявил дружеские чувства к англичанам: «Я очень люблю англичан, кто хочет, пусть приходит в мою страну, я разрешу строить и торговать здесь». С другой стороны, Мванга не хочет предоставлять каких-либо исключительных прав англичанам: «Я ваш друг и друг всех белых, любой белый, который хочет прийти ко мне, пусть приходит, я приму его как друга». Тон кабаки изменился. Он снова на троне, о чем и спешит сообщить в начале письма, и уже не просит униженно, а милостиво предлагает ^{28}. Почему Мванга занял позицию «открытых дверей»? Видимо, подсознательно он уже усвоил знаменитый принцип «разделяй и властвуй» (несправедливо считается, что этот принцип успешно применяли лишь колонизаторы). Его идея заключалась в том, чтобы открыть Буганду, раз уже это неизбежно, сразу нескольким европейским державам. Тогда можно было бы, прикрываясь флагом христианства и борьбы с работорговлей, использовать их представителей в борьбе против «арабской» (мусульманской) фракции и в то же время не допустить усиления позиций какой-либо одной из держав в Буганде, играя на соперничестве между ними. 4 ноября 1889 года кабака обратился с письмом к кардиналу Лавижри (католическому епископу Восточной Африки), в котором писал: «…если белые захотят мне помочь, я тоже помогу им в борьбе против торговли людьми во всех странах вокруг озера Ньянза». Он обратился с подобными письмами к консулам Германии, Англии и Франции. Один из сановников Мванги замечал в то время в своем дневнике: «Больше всего он боится возвращения арабов и зовет белых на помощь под предлогом ведения торговли и миссионерской деятельности».

«Возвращения арабов» Мванга боялся не зря. Колесо фортуны вновь повернулось, и в начале ноября 1889 года силы Калемы, поддерживаемого войсками Кабареги, взяли штурмом Менго. Мванге опять пришлось бежать по проторенной дорожке – на острова. С вмешательством Кабареги, старого соперника Буганды в Межозерье, могущество которого в этот период достигло вершины, положение Мванги стало угрожающим. Срочно потребовалась помощь извне. Но Европа далеко, ее консулы – на острове Занзибар, что тоже неблизко.

А Джексон-то где-то рядом! 24 ноября Мванга вновь пишет ему. Кабака просит помощи и уже согласен на все условия, выдвинутые Джексоном: «Он очень беден, у него ничего нет… Знайте, что Буганда – страна англичан, потому что он хочет, чтобы англичане пришли сюда торговать». Волею судеб два последних письма Мванги Джексону попали в руки нового действующего лица, выступившего на бугандийскую арену, – доктора Карла Петерса (их оригиналы на суахили и украшают теперь коллекцию писем Мванги в архиве ГДР). Карл Петере, основатель «Общества германской колонизации», «Германского восточноафриканского общества», уволенный в 1889 году из последней организации, в 1889–1890 годах пошел на очередную авантюру – возглавил экспедицию по «спасению» Эмина-паши. Он действовал на свой страх и риск, подчиняя Германии зоны, лежавшие к северу от Германской Восточной Африки (впоследствии – Танганьики). Добрался он и до Буганды, предварительно вступив в переписку с Мвангой.

Однако к тому времени, когда Петерс приблизился к границам Буганды и 10 февраля 1890 года обратился с письмом к Мванге, кабака вновь превратился из изгнанника в правителя: в начале февраля его сторонники в очередной раз изгнали Калему из Менго.

В своем послании Петерс писал: «Если ты пошлешь за мной лодки, то я приеду к тебе вместе со своими аскари (африканскими солдатами. —А.Б.) и носильщиками»^{29}.

В ответе Мванги говорилось: «Если д-р Петерс хочет прибыть сюда, король Буганды будет ему рад. Сюда же прибыли шесть европейских миссионеров, двое англичан и четыре француза»^{30}. Письмо это написано с помощью миссионеров, которые таким образом хотели сами установить контакт с Петерсом и контролировать его взаимоотношения с Мвангой.

Петерс не замедлил прибыть в Менго, и ему без труда удалось заключить известный договор с Мвангой от 27 февраля 1890 года. Почему же Мванга, долго отказывавшийся выполнить какие-либо условия Джексона, с такой готовностью подписал договор с Петерсом? Да потому, что этот договор не устанавливал германский протекторат над Бугандой, он провозглашал лишь принятие Мвангой условий акта Берлинской конференции по Конго и «открывал» Уганду «всем европейцам без различия национальности». Договор вполне отвечал курсу Мванги.

Заметим, что условия договора, вполне устраивающие Мвангу, не устраивали Петерса. Позже, в 1906 году, он писал: «Германский протекторат не был принят. К сожалению, у меня не было полномочий вести переговоры на этой основе. Сделан лишь первый шаг»^{31}.

Для Мванги выгодным был не только союз с Петерсом, закрепленный в почти ни к чему не обязывающем договоре, но и само его присутствие в Менго: все это придавало Мванге вес в глазах сторонников и должно было запугать противников (Калема разбит, но не уничтожен!). Поэтому немудрено, что, когда узнал о намерении Петерса отбыть восвояси, он направил ему следующее письмо, датированное 24 марта 1890 года: «Прошу тебя, не уходи сейчас, подожди немного. Калема сейчас близко, может быть, он завтра будет здесь. А если ты уйдешь, мои люди испугаются и скажут: „Немец увидел, что на нас идет Калема, испугался и бежит“. Останься со мной, а мои воины пойдут биться. Твой друг Мванга»^{32}.

Однако Петере оставил Буганду. (Это, правда, не сказалось роковым образом на положении Мванги: решающее сражение с Калемой произошло несколько позже, в апреле 1890 года, в результате которого Калема был окончательно разоит.) Но хотя он и не добился установления там германского протектората, уходил не с пустыми руками. Кроме договора у него имелись и другие важные бумаги, подписанные Мвангой. Одна из них – обращение к европейским державам – участницам Берлинской конференции по Конго. В этом обращении, в частности, говорилось: «Всем европейским державам, подписавшим Берлинский договор, я предлагаю превратить мою страну в нейтральную территорию, поскольку она расположена полностью в зоне свободной торговли, определенной Берлинским договором».

Мванга также передал Петерсу письма к кайзеру Вильгельму и королю Леопольду Бельгийскому, в которых он высказывался за развитие торговли с сопредельными Буганде владениями соответственно Германии и Бельгии, изъявлял дружеские чувства обоим монархам, заверяя их, что Буганда – христианская страна и что он строго-настрого запретил работорговлю.

Перед лицом надвигающейся колониальной угрозы Мванга проявил себя мудрым политиком. Он попытался добиться международных гарантий независимости своей страны. Стремясь спокойно управлять своей страной, он пытался разъединить европейские державы. Отметим, что кабака «повысил уровень» своей переписки: если раньше он не поднимался выше консула, то теперь обращался непосредственно к монархам. Эти письма положили начало его «переписке на высшем уровне» – средства, к которому Мванга неоднократно прибегал и в дальнейшем.

Но не прошло и месяца с отъезда Петерса, как до Менго наконец добрался Ф. Джексон. И Мванга, который в трудную минуту столько ему наобещал, вообще отказался подписывать с ним какой-либо договор. Джексон по-прежнему настаивал на принятии Мвангой протектората компании и предоставлении ей исключительных прав в Буганде. А это, как мы видим, не соответствовало намерениям кабаки. Джексон пробыл во владениях Мванги месяц, но так и убрался, несолоно хлебавши, да еще в сильной ярости.

Главным аргументом Джексона в его спорах в Мвангой было заявление, что Буганда входит в сферу влияния Англии. Мванга решил проверить его (не исключено, что тут не обошлось без советов католических миссионеров) и послал на Занзибар с разведкой двух своих придворных. С собой они несли письма Мванги и Каггвы британскому консулу на Занзибаре.

В своем письме от 26 апреля 1890 года Мванга признает, что ему «нужны ружья и порох, чтобы изгнать мусульман», но тут же спрашивает: «Какова будет цена? Ведь я не намерен отдать вам мою страну, а только хочу, чтобы европейцы всех национальностей приезжали в Уганду, строили и торговали, как они того хотят». И поскольку Мванга догадывается, какова будет расплата за помощь, вдогонку он пишет письмо другому консулу на Занзибаре – германскому. Ведь с Германией уже есть договор на приемлемых условиях. Вдруг она поможет?

«Сообщаю Вам, – читаем в письме Мванги германскому консулу на Занзибаре от 16 мая 1890 года, – что Джексон предложил мне заключить с ним договор, но я отказался, так как уже ранее я договорился с немцем д-ром Карлом Петерсом о том, что все европейцы – немцы, французы и англичане – могут селиться и торговать в моей стране.

Джексон прибыл после отъезда Петерса и попросил, чтобы я уступил ему доходы от пошлин на ввоз товаров в обмен на предоставление английского протектората при условии, что только англичане будут жить и торговать в моей стране.

Я отклонил его предложение. Прошу Вас посоветовать мне, как поступить, чтобы все европейцы приезжали и вели торговлю в моей стране…»^{33}.

Реакция Германии на этот и последующие призывы Мванги связана с так называемым Гельголандеким договором, заключенным между Англией и Германией 1 июля 1890 года. По этому договору Буганда и другие территории Восточноафриканского Межозерья признавались сферой влияния Великобритании. Казалось бы, все стало просто и однозначно, но…

Даже оставаясь вне пределов Германской Восточной Африки, Межозерье представляло для Германии определенный интерес. По этому поводу, например, Эмин-паша писал руководству в Берлине в начале 1891 года: «Если в Уганде будет создана сильная армия под руководством европейцев, это станет постоянной угрозой для германских владений»^{34}.

Поэтому даже после заключения Гельголандского пакта Берлин и его представители на Занзибаре и в Германской Восточной Африке внимательно следят за развитием событий в Межозерье, а германская пресса активно их комментирует. Официальным предлогом для подобного комментария послужила религиозная ситуация в Буганде. На щит поднималось «преследование» католиков, в «защиту» которых якобы выступала лютеранская Германия. Поэтому католические миссионеры-французы в Буганде видели противовес Англии именно в лице Германии. Дружеские чувства Мванги к немцам, видимо, объяснялись не в последнюю очередь влиянием Белых отцов.

Немудренно, что Мванга, которого в германской прессе с первого упоминания в 1885 году называли не иначе как «кровавым тираном», постепенно эволюционирует на страницах немецких газет в «борца против махдистов» (имеются в виду его сражения со ставленником мусульманской группировки Калемой), а затем и в «борца против Притеснений католиков». Более того, власти Германской Восточной Африки Мвангу даже считают своим.

Вот с такими настроениями в Менго, Дар-эс-Саламе и Берлине подошли к новому этапу раздела Африки, подготовленному Лондоном уже на базе Гельголандского пакта.