Текст книги "Наш день хорош"
Автор книги: Александр Смирнов
Соавторы: Владимир Курбатов,Александр Прохоров,Виталий Селявко,Александр Никитин,Николай Курочкин,Сергей Черепанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
Усевшись на место с невинной миной равнодушия, – во всяком случае, ему так хотелось, – он краем глаза стал следить за девушкой.
Вот она увидела кого-то за изгородью сквера. Что-то крикнула... Бросилась к чугунной решетке. Женька заметил, как подруги и кое-кто из ребят тоже чуть не побежали следом за ней. Но тут же сделали вид, что ничего не произошло или случившееся совершенно не касается их.
Только Женька...
Он наблюдал, как Зоя сквозь решетку изгороди обхватила за плечи парня в узких брюках.
– Пришел! Роберт, пришел! А мне сказали, что ты отказался ехать. Это неверно, да?
Женька опять вспомнил: «Он такой... он такой...», усмехнулся и подумал: «Явился. А зря. Пусть помучилась бы».
Женька уже хотел отвернуться, но вдруг услышал:
– Подлец! Как ты смел? Как ты смел предлагать мне справку? Ведь я здорова!
Зоя оттолкнула парня. Тот обхватил ее из-за решетки, прижал к себе, наговаривая что-то успокаивающее.
– Уйди, трус! Дезертир с подложной справкой! – Девушка вырывалась, но парень все крепче сжимал ее плечи.
Не задумываясь, Женька вскочил, по-бычьи взлобил голову.
– Уйди!
Парень отскочил, а Зоя, только охнув, расслабленно навалилась на решетку. И в тот же миг выпрямилась, гордо тряхнула кудрями, почти спокойно повернулась к подругам.
Только чуть сбившаяся прическа, только дрожавшие пальцы и голос выдавали ее волнение.
– Вот это да! – задохнулся от удивления и восторга Женька. – Силища! А ведь пичуга!
И тут случилось то, чего он так боялся. Вернее, внушал себе боязнь, а подсознательно жаждал.
«Объявляется посадка»... – загнусавили громкоговорители.
– Сыночек, – кинулась к нему женщина с ребенком, толкая в руки чемодан, – помоги, у тебя вещички легкие...
Она засуетилась, подхватила узел, подталкивая Женьку к выходу. Горячая волна страха и радости перед риском, жажда удачи и боязнь провала, знакомое возбуждение перед «делом» охватило Женьку. Оно полыхало в блеске глаз, трепетало в дрожи икр, как у беговой лошади перед стартом, как у артиста перед выходом на сцену. А в голове стозвонно, ликующе гудело: «Лукьяновна... Подарок...». На миг в глазах мелькнули – парень, отпрянувший от решетки, и Зоя, гордо взметнувшая головой. «Вот это да-а-а!» – вновь пронеслось в уме. – Ведь пичуга... А ты!»
Женька выпустил из рук чемодан и шагнул в сторону.
– Тяжелый?.. – Женщина снова толкала ему чемодан в руки. Видя его нерешительность, она запричитала: – Ох, несчастная! Дернула же нелегкая с подарками связаться!
«Подарки, подшалки...» – вновь зазвенело в ушах. Не в силах противиться, Женька схватил чемодан.
Мгновенно окинув взглядом сквер, закипевший пеной студенческих беретов, Женька бросился в сутолоку. Толпа, обогнув пассажирский состав, вынесла его на второй путь. Здесь стоял эшелон теплушек, увешенных плакатами: «Не хныкать!», «Даешь Кустанайский миллион!». На одном плакате – юноша в комбинезоне и лозунг: «По зову партии!», а ниже мелом кто-то добавил: «И по велению сердца!».
Ноги остановились. Взгляд прилип к плакату. Меловые буквы, словно гипнотизируя, затмили все. «Сердце, опять сердце, опять велит это сердце!».
А рядом в теплушке снова аккордеон, знакомые голоса снова пели песню.
– Я тоже хочу, – с хрипом выдохнул Женька, – я тоже...
Рука разжалась. Чемодан глухо стукнулся о шпалу.
«Отдать... Вернуть... Но как?.. Не поверят...» Он повернулся мгновенно всем телом. Взгляд уперся в рюкзак, завязанный красным шнурком.
Рюкзак громоздился на спине человека, который мгновенно отвернулся от Женьки.
«Следят», – мелькнула мысль. В тот же момент донесся истошный крик:
– Обокрали-и!
«Бежать! – подстегнул себя Женька. – к Пруту. Привокзальная, 118. Где выход?!» Рюкзак преградил дорогу, не двигался с места. Вор ринулся обратно.
Пробежав два-три вагона, он одним рывком взметнул свое тело вместе с чемоданом в распахнутые двери тамбура. Противоположная дверь в нем была также открыта. Видны были красные буквы над аркой – «Выход в город».
Кинувшись вперед, Женька замер, судорожно раскрыв рот, глотая воздух, как рыба на суше. На перроне близ вагона стоял усатый милиционер, а перед ним всхлипывала женщина с ребенком.
Все!
Чернота и глушь. «Вернуть, вернуть, вернуть... Не поверят, не поверят, не поверят!».
Вдруг мгновенная вспышка воли. Резкий удар ноги. Чемодан громыхнул на перрон, а Женька метнулся за дверь, раскинул руки, стараясь слиться со стеной тамбура.
«Найдут. А то не поверят. Найдут. Найдут...»
В ушах звенело. Звон нарастал, нарастал и... оборвался.
– Отнеси чемодан. – Раздался спокойный повелительный голос.
Женька не двигался.
– Отнеси чемодан! – повторила Зоя. Она стояла в дверях, через которые вскочил Женька.
Девушка вплотную придвинулась к Женьке.
– Трус! – Зоя спрыгнула на перрон. Мелькнул только рюкзак с красным шнурком. В глазах снова поплыли черные круги.
Женька не видел, как отнесла чемодан эта девушка. Не слышал, как извинялась женщина за «грязные мысли про студентов», как милиционер тоном пророка басил: «Я же говорил, растерялись в толпе, найдется. Разве позволят такое студенты?».
А он стоял, потрясенный, и ни о чем не мог думать. Грязная паутина забытья заволокла мир. Никто не знал, что творилось с Женькой. А творилось что-то значительное. Свершалось великое таинство очищения.
Медленно, медленно спадала паутина, и по мере просветления крупней и обильнее текли по щекам слезы. Все легче и легче становилось на душе, словно прорвался в ней старый нарыв и смывалась с потоком слез душевная грязь.
Сколько длилось это очищение и закончилось ли оно? Сам себе Женька свидетель...
Впрочем, нет. Свидетели были.
Очнувшись, он заметил, что из дверей со стороны теплушек выставились девичьи головки. Одна из них была Зоина.
«Рассказала подружкам, – без тени упрека подумал Женька. – Ишь, уставились, ровно в театре представление: «Рыдающий вор».
Усмехнувшись, он высморкался, вытер глаза, спрыгнул на перрон и тут же почувствовал, что его догоняют. Остановился. Догоняла Зоя, а двое девчат с прежним любопытством выглядывали сейчас уже из тамбура.
– Я... – Зоя помолчала. – Я не знала, что это так тяжело... Извините. Вы хорошо поступили, когда отказались от... Вы чище, чем... некоторые студенты.
«Вот эт-т-то да!..» – воскликнул Женька всей своей исстрадавшейся душой.
– Не купил я Лукьяновне. Обманул. Не заработал. Как же ей на глаза показаться?..
Длинный пронзительный свисток заглушил голос. Было лишь видно, что Зоины губы шевелятся.
– Вот и заработаете... – услышал Женька, когда смолк свисток. – Едем, едем, едем!
Она схватила его за рукав, потянула в тамбур. Робкие, казалось, студентки вцепились в полы Женькиной телогрейки и увлекли его через тамбур пассажирского вагона прямо в теплушку.
В тот же миг звякнули буфера, поезд тронулся, все вокзальные громкоговорители всполошились: «Привет студентам-целинникам», «Ни пуха вам ни пера». Рванула музыка. Эшелон грянул песню:
«Мама, не скучай,
слез не проливай...»
...А поздно вечером, уткнувшись носом в бумагу, Женька писал: «И еще собчаю тибе, моя мамаша Лукерья Ивановна, что не судьба нам свидеться в скорости. К зиме разе. Тогда и подарочек привезу. А может, посылочку вышлю. По-другому не смог сделать, потому как еду на целину. А про то, что на целине, как у вас на лесозаготовках, бараки протекают и без постелей спят, дак вы не думайте. Не сбегу и в тюрьму не попаду, потому как ребята здесь мировые и еду я не по вербовке, а, – он запнулся, вспомнил дописанный мелом плакат и тоже дописал, – по велению сердца».
В конце письма Женька аляповато вывел «Post Scriptum», усмехнулся, написал: «Поклон Елене Ивановне», – хотел добавить: «Пусть приезжает на целину», но взглянув на сияющую во сне Зою, поставил точку.
