Текст книги "Женщина моей мечты (СИ)"

Автор книги: Александр Скрибблер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

  ***

   После того, как Алена в магазине сказала Косте, что она больше не хочет с ним быть, Константин возвращался домой с работы и как следует выпивал. Через разбитое окно в зал с улицы проникал ветерок, шевеля занавески и освежая комнату. Костя лежал на диване. В последнее время он стал поступать так все чаще – приходить с работы, прикладываться к бутылке и забываться сном в зале на диване. Иногда он не мог уснуть – тогда, когда ему не хотелось напиваться, – а лежал и смотрел телевизор. Или же просто раздумывал. Он хотел вырваться из плена сурового настоящего и стать прежним. Хотел, но не знал, стОит ли. Зачем он обижал свою любимую? Зачем обращался с ней как с игрушкой? Это что, было испытание? Он ее испытывал или как? Проверял, любит ли она его по-настоящему и бросит ли при первом удобном случае? Ну что ж, проверил – она не бросила. А ушла она от него, потому что он заигрался. Потому что он слишком уж злоупотреблял своими проверками... А, может, это были все же не проверки? Но тогда что? Мракобесие? Злоупотребление свободой и вольностью? ЗАЧЕМ?

  'А затем', – отвечал появляющийся в такие моменты 'добрый' двойник Кости (иногда приходил и 'злой' и уверял Костю, что тот делает все правильно и должен продолжать в том же духе, однако со своими напутствиями чаще все же появлялся 'добрый'), – затем, что ты запутался, забыв, что к чему. Ты помнишь, с чего все началось, но забыл, ЗАЧЕМ. Скажи мне, ты хочешь победить пьянку и стать прежним?

  – Я...

  – Хочешь?

  – Как это сделать? – Костя устало закрыл глаза.

  – Ты ведь на дух не переносишь геев и трансвеститов, так?

  Костя открыл глаза. Нахмурившись, взглянул на своего двойника:

  – Это-то здесь при чем?

  – Что ты думаешь о таких людях, как геи? – не унимался тот.

  – А то, что жизненное семя зародилось в яйцах мужчины и с помощью пениса было передано в матку женщины. Есть мужчина со своей миссией и женщина со своей. А перемешивать одно с другим – это долбанное извращение и подлость. Почему я не люблю этих уродов? Потому что педики – это предатели и маргиналы! Я, конечно, понимаю, что не все из них предают природу. Многих предает сама природа. НО неужели им по кайфу жить с этим? Они не пытаются нанести природе ответный удар. Есть, к примеру, врачебное вмешательство, помогающее поставить все на свои места, гормональные препараты. Или...

  – Представь, что живущий в тебе алкоголик – злостный ПИ...АРАС – наглый, дерзкий, не пытающийся нанести природе ответный удар.

  Костя потер ладонью вспотевшее лицо:

  – И что?

  – Пришиби его! Убей гада. Выбей из него говно. Искорени его к чертовой матери, чтобы от него не осталось и следа. Сделай это.

  ***

   Иван Харитонов, облаченный в белые одеяния шеф-повара, подошел ближе. Казалось, он загораживал своей нехилой фигурой всю комнату.

  – Слушай, дружище, – обратился он к Егорову, – ты хоть осознаешь, что напрашиваешься? Серьезно напрашиваешься. Я выгораживаю тебя перед хозяином, а ты постоянно являешься с бодунища и от тебя за километр разит спиртным. Или же вообще не приходишь на работу. Ты в полушаге от того, чтобы вылететь отсюда. Хочешь потерять работу?

  Вообще Иван – хороший мужик. Он с молодых лет был Косте Егорову за старшего брата. Помогал ему, направлял на правильный путь, не бросал в беде. Они с Костей были друзьями не разлей вода. Вот и теперь, во взрослом возрасте Иван помог Константину с работой. Устроил его официантом в ресторан. Работа, конечно, не очень престижная, но в то же время лучше, чем совсем ничего. Тем более что высшего образования у Егорова не было. Костя понимал, что положение его было плачевное. Он сам рыл себе могилу. Когда-то он боялся остаться без работы. Теперь нет, ведь жизнь в любом случае проходила мимо. Он спился и удивлялся тому, как он еще вообще умудряется ходить на работу. Он стоял и смотрел мимо Ивана грустным, раздумывающим взглядом. Под его глазами были мешки, худое лицо было каким-то сиреневым, хотя спиртным в этот день от него почти не несло. Он смотрел на стоящие на столах кухонные подносы со свининой « от Вацлава», тёплые салаты с маринованным мясом телятины, свежими томатами, обжаренными шампиньонами и луком, салаты с запеченной сёмгой в сочетании со стручковой фасолью и томатами, супы на основе куриного бульона с яичными блинчиками, куриным филе, морковью и луком, а также множество других явств. Все это было приготовлено для посетителей ресторана. Все выглядело сверхаппетитно, однако у Кости аппетита не было вот уже несколько дней. Его все раздражало. В данный момент он ощутил нарастающую тошноту и вместо того, чтобы ответить Ивану, сделал ему знак рукой и быстро направился в сторону уборной. Он опасался, что его вырвет прямо здесь, на кухне. Харитонов безразлично махнул Косте вслед и вернулся к работе.

  Костю тошнило. Желудок больше не мог переваривать сплошной вливаемый в него алкоголь и дал сбой. Необходимо было отправиться домой и отлежаться, наверное, целый год, чтобы вернуть своему организму более-менее привычный ритм. Костя так и собирался сделать прямо сейчас. Когда он проснется, то будет безработный. Он окончательно потеряет все. У него уже нет любимой женщины, теперь не будет и работы. Ему нечем будет платить за квартиру. Он будет пить жестоко и беспробудно. Возможно, даже не расслышит, о чем будут трепаться возникающие перед ним его собственные двойники. Кстати в последний раз когда они приходили, тот из них, что считался добрым, заявил мол представь, что живущий в тебе алкоголик – это злобный гей. Ты ведь ненавидишь геев, говорил двойник, ну так истреби его.

  Кстати о геях.

  Их развелось больше чем нерезаных собак... Они живут, словно обычные люди, работают, гуляют, заявляют о своих правах и претензиях, хотя самих их трудно считать людьми. Вот и сейчас здесь, в ресторане, где было полно народу, где из кухни доносились запахи различных готовящихся блюд, где одетые в строгие костюмы официантов парни и девушки приветливо подавали посетителям меню, а также играла приятная попсовая музыка – здесь и сейчас Костя наткнулся взглядом на парочку этих...

   Константин оперся рукой о стену в надежде дойти до выхода из зала ресторана и уйти домой. Но, увидев в противоположном конце помещения сидящих за столиком двух геев, мирно воркующих о чем-то и держащихся за руки, остановился. Он опустил глаза. Его лицо исполнилось злобой. Зубы были стиснуты настолько, что едва не покрошились. Тошнота и головокружение тут же отошли на второй план. Вскипевшие внутри Кости злоба и ненависть отодвинули недуг на второй план. Костя развернулся и направился назад в кухню. Прошло чуть меньше минуты, как он вновь появился в зале. В его руке был огромный кухонный нож, которым обычно измельчались куски туш животных. Егоров направился прямиком к столику, за которым по-прежнему сидели педики. Его лицо перекосилось и стало физиономией психически неуравновешенного. Перед глазами, словно в прицеле снайперской винтовки Драгунова, находилась лишь эта чертова парочка извращенцев. Все остальные просто слились в сплошную второстепенную массу, оставшуюся за пределами цели.

  Глава 4.

  Незаконченная история Джона Уильски

  Алена.

  Зачем сначала выгонять, а потом являться во сне? Хотя, конечно, это не ее вина. 'Я ни за что не берусь, так как не распоряжаюсь ни одним своим шагом, а Судьба берет меня за горло...' писал Михаил Булгаков. В этом измышлении есть что-то страшное. Тот, кто не верит в Судьбу, никогда не поймет, почему горести или радости с ним происходят чаще или реже, чем с другими. Те же, кто верит, возможно, поймут, что дается лишь одна возможность пройти путь перед тем, как выключатель Судьбы будет повернут и свет погаснет. Судьба дает призрачную надежду, затем отнимает ее, добивает лежачего, не давая возможности подняться. Но она щедро предоставляет шанс вволю надышаться перед смертью. Как же быть после всего этого? Как относиться ко всему? Воспринимать всерьез или посмеяться надо всем?

  Алена.

  Еще вчера все было просто... пока Олег ее не увидел в соседском окне через объектив подзорной трубы.

  Она просто истеричка, черт ее дери! Неужели она ничего не поняла? Неужели небольшая разница в возрасте для нее имеет значение?

  Прошу я, сжалься надо мною,

  И дай мне шанс все объяснить.

  Ты прикоснись ко мне рукою -

  Захочешь, может быть простить...

  Прости за то, что ты любима,

  За то, что ею тебе быть.

  И даже если не простишь ты,

   Знай – буду все равно любить...

  ***

   Олег увидел Алену в продуктовом магазине в городе. Она шла с подругой. Девушки разговаривали. Наконец ее глаза встретились с его глазами. Олег увидел во взгляде Алены то, что заставило зацепиться за надежду. Он увидел в ее взгляде нечто, говорящее, что еще не все потеряно. В ее глазах, как это ни странно, было... уважение к Олегу и никаких насмешек. Она смотрела на него не так, конечно, как кролик смотрит на удава или ягненок на волка, или же юная девчонка на симпатичного мужчину. Алена не была наивной. У нее была уже давным давно сформировавшаяся личность, а также чувство гордости и собственного достоинства. Но все же она УВАЖАЛА Олега, а значит, он произвел на нее впечатление, добился ее уязвимости перед собой. Олег улыбнулся девушке своей мечты. Выражение же ее лица оставалось нейтральным. Она остановилась и смотрела на Олега... Да, он произвел на нее впечатление, хотя она и пыталась это скрывать. Теперь он был в этом уверен. Наконец девушка развернулась и молча ушла.

  ***

   Вечером как обычно Алена поднялась наверх, уставшая после рабочего дня. Она разделась, приняла ванну. Затем прошла к себе в комнату. Окно было приоткрыто, и ветерок колыхал раздвинутые занавески. Алена подошла к выключателю зажечь свет, но раздавшийся в сумрачной тишине громкий шепот остановил ее:

  – Не надо. Лучше включим ночник.

  Алена вздрогнула и замерла на месте:

  – Олег?

  Она обернулась. Олег подошел ближе. Луна рассеивала темноту в спальне через окно. Олег смотрел на девушку. Он так хотел очутиться в этой ситуации, но теперь не знал, что делать дальше и как себя вести. Восторг стал разрывать его нутро, бег сердца ускорился... Олег нежно провел пальцами по щеке Алены.

  – Иди ко мне... – тихо попросила она.

  ... Она обняла его за плечи, а он ее – за талию. Ее губы коснулись его левой щеки. Ее дыхание было безупречно свежим, ее волосы мягким шелком лежали на плечах. Руки Олега соскользнули с талии Алены и сжали ее ягодицы. Ее и его губы соединились. Парочка села на кровать. Алена скинула с себя халат и, оставшись нагишом, забралась на колени Олега, обхватив ногами его талию. В свете ночника Олег заметил на правой груди Алены два небольших родимых пятна, прямо возле ореола соска. Она красива... очень красива, и она не виновата, что Бог ее такой создал. Она не виновата, что родилась такой лапочкой... Она словно Афродита, о которой писал поэму Тит Лукреций Кар; Афродита пронизывающая красотой и любовью весь мир; богиня плодородия, вечной весны и жизни. Ее тело было будто только что рождено из крови Урана. Крови, попавшей в море и образовавшей пену...

  Алена тем временем спустила с Олега нижнее белье... Олег целовал ее груди. Она запрокинула голову назад.

  – Будь моим, а я буду твоей. Милый мой...

  Олег взглянул на ее колени, согнутые слева и справа от его пояса и стал ласкать девушку рукой пониже живота. От этих движений Алена сладостно застонала. Их глаза встретились, губы вновь соединились.

  Олег до этого занимался любовью один раз. После того, первого секса головка его члена продолжала оставаться обнаженной из-под плоти некоторое время, и это доставляло дискомфорт. Сейчас Олег не думал о том, что это может повториться. Он входил в Алену, аккуратно и неторопливо, при этом испытывая одновременно боль и экстаз. Их с Аленой животы касались друг друга, ее возбужденные груди тряслись. На лбу Олега проступили блестящие капельки пота. Алена стерла их ладонью и улыбнулась Олегу. Тот одарил ее ответной улыбкой.

  Он входил в Алену, делая это все быстрее и напористей. Олег проникал в нее, ощущая, как его и ее огни соприкасаются; ощущая, как его организм затягивает бездонная пучина чувственности и блаженной свободы. А теплое, приятное пламя внутри все росло и росло, повергая разум в сладкое опьянение. Настал момент, когда он перестал двигаться; когда в напряженном теле стали играть непроизвольные спазмы; когда горячий поток его бурлящей энергии наконец-то вылился внутрь Алены, предвещая зарождение в ней новой жизни. Тело Алены словно повторяло все вздрагивания и спазмы тела Олега. Она также перестала двигаться под Олегом, внимая такту его движений и растягивая миг наслаждения. Они испытывали оргазм одновременно.

  Они лежали запыхавшиеся, обнявшись и приходя в себя после их страстной близости. Алена положила голову Олегу на плечо, рукой она мягко ласкала его начинающую покрываться волосами грудь. Он же водил ладонью по ее бедру.

  – Я тебе правда нравлюсь? – тихо спросила Алена.

  Олег поцеловал ее в лоб и сказал:

  – Сказать, что ты мне нравишься – не сказать ничего. Я люблю тебя. Безумно. Всем сердцем и душой.

  Повисла пауза. Затем Алена произнесла:

  – Ты сам сочинил то стихотворение, что подарил мне?

  – Это важно?

  – Для меня да.

  – Сам. Сказать по правде – никогда не сочинял стихов. Терпеть их не мог. Но теперь мне кажется, что это самое волнующее занятие. Не считая, конечно, занятия любовью с прекрасной девушкой.

  – У тебя был кто-нибудь раньше?

  Олег помолчал, глядя в темный потолок.

  – Да.

  -Она красивая?

  – Она была также прекрасна, как и ты. Но у нее были родители и старший брат, которые ненавидели меня. А ей говорили, мол, он тебе не пара. В общем, полгода назад она наглоталась таблеток. Доза оказалась смертельной. Врачи ее не спасли.

  – Какой ужас.

  – Жизнь преподносит сюрпризы, и никуда от этого не деться. Вот, к примеру, ты выгнала меня в первый раз, но теперь, похоже, твое отношение ко мне изменилось.

  Алена ответила:

  – У меня есть... был жених. Он пил, издевался как хотел. Я ушла от него. Потом повстречала тебя, а ты решился на такой опасный и отчаянный шаг, как влезть ко мне в окно. Да еще сказал, что с ума по мне сходишь. Я подумала, а что, если это знак свыше? Кроме того, ты мне понравился...

  ***

   Брат Олега Алексей был помешан на рок-культуре. Леша всегда говорил, что хочет быть рок-певцом. Сейчас ему было двадцать, но еще недавно в школе он организовал свою первую музыкальную группу из трех человек. Он говорил, что любые рок-группы делятся на две категории: те, что развиваются самостоятельно и те, которые относятся к 'продюсерским проектам'. Он не мог определить, какая из данных категорий заслуживает более благоговейного отношения – музыканты, сами создающие себе имидж и репутацию, или музыканты, которым имидж и репутацию диктуют другие. Хотя, если ты истинный любитель музыкального искусства, тебе по барабану, какой стиль использовать. Главное – осуществить свою заветную мечту. Ведь рок-музыка – это глубокое и серьезное явление, которое уже около пятидесяти лет несет заслуженное звание душевного искусства. Сейчас уже серьезная группа, организованная Алексеем Петровым, собиралась участвовать в городском конкурсе на лучшую рок-группу округа. Алексей не находил себе места от радости и волнения. Мама Леши всегда называла такое не музыкой, а безобразием, бешеными перипетиями, роботизирующими (или зомбирующими) слушающие массы. И слушатели сами превращаются в нерациональных существ, подчиненных своим внутренним эстетически неуравновешенным тенденциям. Алексей отвечал на такое мнение скандалами, утверждая, что это никакое не 'безобразие'. Напротив – року присуще свойство присваиваться с легкой и наглядной передачей фольклорных элементов различных культур. Благодаря этому свойству человек постигает универсальный объект искусства.

  Окончив школу, Алексей съехал от родителей и стал снимать квартиру в городе, поступив в музыкальное училище и готовясь к большому будущему. Одновременно подрабатывал выступлениями со своей группой в ночных клубах.

   Николай Лапин (продюсер, которого подыскал Алексей), записывал музыку в стиле 'хард'. Он, конечно, не был знаменитейшим на всю страну продюсером, но был ли резон Алексею отказываться от помощи Николая. Они познакомились и разговорились на одной из вечеринок, где собирались фанаты отечественного и зарубежного 'рока'. Среди фанов были и те, кто по-настоящему перся от певцов, кидающихся на сцене пеной изо рта, высовывающих язык, надрывающих до опухания горло и выкатывающих из орбит налившиеся кровью глаза. Хотя для некоторых это – тотальная позитивная энергетика и искусство. Возможно, их в чем-то можно понять...

  ***

   Николай Лапин и Алексей Петров сидели в кафе-ресторане под названием 'Отдых со вкусом'. Признаться по правде, Алексею показалась странной эта встреча. Хотя, возможно, никуда не деться от издержек такой необычной штуки, как шоу-бизнес. И это были лишь прелюдия. А что дальше? Леша чувствовал себя неловко. Он находился в ресторане, однако напротив него сидела не симпатичная девушка, а его будущий продюсер. Зачем эта встреча? Неужели нельзя было в училище поговорить о дальнейших планах, в присутствии других ребят из группы?

  Официантка подала меню. Алексей тут же раскрыл его и стал изучать список блюд. Николай то и дело поглядывал на своего спутника, потом закрыл свое меню и отложил. Глаза на его худощавом лице еле заметно прищурились.

  -Слушай, ты действительно собираешься заниматься этим?

  Петров оторвался от меню и уставился на Лапина.

  – Я имею ввиду, – продолжал Коля, – что музыкальная карьера – это именно то, что тебе нужно? Сплошные гастроли, разъезды, командировки и репетиции...

  Алексей кивнул:

  – Я поставил перед собой жизненную цель. Надеюсь, что-нибудь получится.

  – И я надеюсь, дружище.

  – Коля, – Алексей вновь уткнулся в меню, – может, скажете, зачем мы здесь встретились? По-моему, не с проста, верно?

  Николай неторопливо взял Алексея за руку. Он сказал, что у Алексея будет все, что тот захочет. Во всяком случае, Николай сделает все, чтобы помочь. Когда он сказал, что именно хочет от Алексея взамен, тот замер на месте, выронив на стол меню. Он собирался тут же встать и уйти, не говоря ни слова. Но ему пришло на ум, что он моментально лишится всего, что имеет – мечты, надежды, поддержки, спонсорства и, вероятно, большого будущего.

  – Я... – Петров отрицательно покачал головой, – нет...

  – Ты не готов?

  – Нет... пока. – Алексей только теперь понял, почему у него с Лапиным все шло так гладко, почему Лапин так хорошо к нему относился. Он был нетрадиционной сексуальной ориентации и был готов на все, чтобы заполучить Лешу. Леша прямо сейчас разрывался между тем, чтобы просто уйти и обо всем забыть, поднять скандал и разругаться с Колей или же оставаться вежливым и терпеть предложения своего продюсера-гея, пока тот сам не успокоится. Он смотрел в глаза Николаю нейтрально, раздумывая, как ему поступить. Он убрал свою руку от ладоней Николая и отвернулся, абсолютно сбитый с толку. В то же время резкий удар в голову, сопровождающийся противным хрустом, отбросил Лешу из-за стола. Он не понял, что произошло. Было похоже, что сквозь крышу ресторана ударила молния, разряд которой пришелся аккурат в Алексея... Упав на пол, он поднял голову, пытаясь оглядеться. Его глаза были расширены, но он ничего не видел. Точнее видел, но в очень смутных тонах. Его соображения, словно сдутые ветром шляпки отцветших одуванчиков, превратились в набор воздушных пылинок. Гул толпы вокруг стал однообразным утробным гудением, словно в магнитофоне зажевало старую аудиокассету. Внутри головы постепенно разрасталась боль, которая все отчетливее и отчетливее пульсировала. Шок сковал Лешу железными цепями. Вслед за болью тело стала наполнять свинцовая слабость. Алексей то и дело беспомощно тряс головой, не позволяя сознанию погрузиться в пучину сна. Сгусток липкой массы стекал по лицу, заливая глаза, щеки, наполняя открытый рот, капая на футболку и джинсы, а также на пол. Приложив к кружащейся голове руку, а затем отняв ее от головы, Леша увидел, что рука багрово-красная. Она вся была в крови. Сознание все еще шаталось в голове, словно старая шлюпка на море в шторм. Но вскоре оно обязано было покинуть неуклюже шевелящегося, словно подстреленное животное, Алексея Петрова. Испуганные, перекошенные лица соскочивших со своих мест других посетителей, глядящие на Лешу, напоминали какие-то странные карикатуры. Карикатуры, провожающие взглядами корчащегося на полу Алексея. Они ПРОВОЖАЛИ его... Его провожал сам расплывающийся перед глазами мир.

  Боль.

  Чертова боль убивала его, перекрывая доступ к прежней жизни.

  Боль...

  Она вытекала из головы Алексея бесконечным потоком. Этот проклятый поток уносил и уносил с собой жизнь. По каплям, по крупицам, но жизнь постепенно уходила из Петрова. Он смутно различал, как чей-то силуэт склонился над столом, где только что сидели они с Колей. И этот силуэт размахивался и размахивался, с силой опуская на голову лежащего лицом на столе Николая то ли нож то ли тесак... Этот незнакомец потрошил Лапина. Потрошил его шею и голову, выбивая наружу кровь и частицы мозга. При этом до слуха тяжело раненого в голову Леши доносилась ругань. Эта нецензурная ругань характеризовала геев и лесбиянок в самом нелицеприятном свете. Алексей уже не мог различить каждое слово, что выкрикивал убийца. Но общий смысл был ясен: люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией не имеют права на жизнь.

  ***

   '7 апреля, 2000 года', – напишет Алена в своем дневнике, – 'В дверь позвонили. Я мыла посуду на кухне и смотрела сериал 'Земля любви, земля надежды'. Пройдя в прихожую и открыв дверь, я обомлела: на пороге стоял Костя. Его лицо было бледным и взволнованным

  – Что случилось? – я как зачарованная смотрела на своего бывшего жениха. Я не могла понять, что он тут делал; зачем приехал из города сюда, в Тихое. Да еще на ночь глядя.

  – Мне нужно с тобой поговорить, – пробубнил Костя.

  – Сколько повторять одно и то же! Нам больше не о чем говорить. Уходи, прошу тебя и больше не появляйся в моей жизни. – Я хотела было закрыть дверь, но Костя насильно ворвался в дом. Я испугалась.

  – Уходи. Сейчас придет мама. Она не должна тебя видеть. Она пьет таблетки от сердца, ей нельзя нервничать.

  – Тогда давай уйдем в твою комнату. Я не покину дом, пока мы не поговорим.

  Я отвела глаза в сторону, откинула волосы. Затем вновь взглянула на Костю. У того по-прежнему было выжидающее выражение лица.

  – Хорошо. – Я повернулась и направилась к лестнице. Костя последовал за мной.

  Мы поднялись наверх, вошли в мою комнату. Я повернулась к Косте. Повисла напряженная пауза, но я ее нарушила:

  – Слушаю тебя.

  – Ты знаешь секрет безумия?

  – Что?

  – Безумие – это то, что меняет тебя, перестраивает изнутри, усыпляет твою бдительность, возвращает тебя к первобытному состоянию. Но истинное исступленное безумие – это такая штука, от которой невозможно отделаться. Вопрос состоит в следующем: каков фундамент этого самого безумия? Какова подоплека? Что послужило причиной твоего личного перестраивания? Если причина в пустом, скучном нервотрепстве, вызванном рутинными проблемами, тогда в этом нет ничего экстраординарного. Но если причиной безумия становится любовь, это – страшно. Страшно, потому что такая причина превращает тебя в машину, которая забывает, что такое страх. В машину, механизм которой перезагружается и работает сам собой, без отдыха. Эта машина подконтрольна лишь тому самому чувству, что привело к ее созданию. Кроме того, все это случается лишь со слабыми... Признаться по правде, я никогда не был сильным, и ты имела возможность в этом убедиться. Ты невиновата в том, что со мной происходит, детка. Виновато чувство, которое я испытываю к тебе и которое не могу убить. Чувство, объединившее нас с тобой. Когда кто-то говорит кому-то, что готов ради него (нее) на все, – это первый шаг к безумию. Мы не осознаем того, что стоим на пути к безумию.

  – Зачем ты все это рассказываешь? – я села на кровать.

  Костя медленно достал сзади из-за пояса огромный нож, покрутил его на свету и приложил к своей правой щеке.

  – Я сегодня убил двух человек, – молвил он. – Ты ведь не хочешь стать жертвой номер три, верно, девочка моя?

  В его черных глазах было ледяное спокойствие... Ненормальное, жестокое спокойствие. Человек с такими глазами не обязан спрашивать ни у кого разрешения по поводу чего бы то ни было. Он лишь предупреждает, что ему что-то нужно и все.

  У меня из глаз медленно покатились слезы.

  – Костя, ты болен. Тебе нужна помощь.

  – Ты права, солнышко, – ответил он. – Но моя болезнь неизлечима. Ты должна знать, что я не отдам тебя никому.

  – Мы не давали друг другу клятву верности у алтаря.

  – Мы встретили друг друга, влюбились, не могли друг без друга. Этого вполне достаточно...

  Я смотрела то на Костю, то на нож в его руке:

  – Я прошу тебя... я умоляю – уходи. Оставь меня в покое.

  – Ты забыла меня? Нет, ты не забудешь меня. Наша любовь бессмертна.

  Он медленно опустился на постель рядом со мной, убрав нож за пояс. Я все также смотрела на него измученными глазами. Он прикоснулся к моей щеке, затем положил руку мне на бедро.

  – Помнишь, – произнес он, – как ты жаждала грубой любви? Может, повторим? Прямо сейчас, а?

  Я закрыла глаза, чувствуя, как его рука медленно скользит по моему обнаженному животу вниз, под шорты. Затем я мрачно взглянула на Егорова. В моих глазах мелькнуло презрение.

  – Это ведь тебе нравилось, солнышко? – улыбнулся Костя. – Почему же теперь я не чувствую в тебе привязанности ко мне?

  Он опрокинул меня на спину, расстегнул мне шорты и стал стягивать их.

  – Нет, Костя! Не надо. Прекрати!

  Я отбивалась, отталкивала его, но он был сильнее. Он разорвал на мне сорочку и стал целовать мою грудь.

  – Нет! Отпусти меня.

  Но он продолжал. В этот момент перед моими глазами мелькнула торчащая у Кости из-за пояса рукоять ножа. Я схватилась за нее, резко рванула на себя. Когда нож оказался у меня, я размахнулась и ударила им Костю в шею. Костя выпрямился. Его глаза уставились вверх, рот открылся. Он схватился за шею, начав хрипеть и задыхаться. С закатившимися глазами, вздрогнув, он неуклюже повалился на постель. Минуту спустя, я истерично рыдала, лежа на постели и закрыв ладонями залитое чужой кровью лицо. Рядом лежало подергивающееся в конвульсиях тело с кухонным ножом в шее, из которой рекой хлестала кровь...'.

  ***

   Олег включил телевизор, где как раз начинались его любимые 'Менты'. Жизнь стала намного интереснее и живее после райской ночи с Аленой. Он был просто в не себя от счастья. Он не афишировал это – к чему это делать? Не нужно. Ведь ей двадцать девять, ему – восемнадцать. Жаль, что человек не может временно прекратить становиться старше, чтобы подождать, пока не станет старше другой человек. Это было бы кстати. Ну да ладно. Главное – насчет Алены он не ошибся. Она его любит. Она хочет быть с ним.

  Олег смотрел сериал, тем временем обрисовывая в голове свою дальнейшую жизнь с любимой девушкой. Он не мог долго оставаться без Алены. Он хотел ее видеть. Хотел видеть прямо сейчас... Подзорная труба по обычаю была водружена на подоконник. Олег прильнул к глазку, покрутил кольцо просветления оптики.

  Как она могла... Черт побери, как она могла так поступить! Ведь говорила, что любит. Неужели все понарошку? На самом деле лгала. Это был всего лишь розыгрыш. Она не любит Олега. Сейчас она ласкает и ублажает в своем доме другого. По-видимому, это ее бывший жених, о котором она говорила. Он пришел к ней, и она простила его, забыв про Олега. Она простила своего бывшего жениха, и сейчас они занимаются любовью в доме напротив. Они там, Олег здесь – вновь один-одинешенек, преданный и забытый.

   Лежа на полу и глядя в потолок, Олег слышал, как по телевизору сериал прервался экстренным выпуском новостей. В них сообщалось о зверском убийстве двух людей в кафе под названием 'Отдых со вкусом' в городе Веркнабурске. Говорилось, что личность преступника установлена и его фамилия Егоров. Что милиция просит быть бдительными и, опознав убийцу по предложенному на экране фото, тут же звонить по дежурным телефонам. Диктор сообщил имена и фамилии жертв преступления, и Олег понял, что, помимо всего прочего, у него больше нет брата. Его губы задрожали, в глазах блеснули две слезинки. Когда он закрыл глаза, слезы покатились по щекам. Сейчас он не думал конкретно о смерти Леши или измене Алены. Просто он не понимал (отказывался понимать... напрочь отказывался), почему все именно так, как оно есть. Зачем весь этот грязный и лживый мир? Зачем надежды, планы, иллюзия истинной любви, если все это рушится в момент, будто ничего и не было? Зачем? Зачем пытаться настроить себя на нужный лад, внушать себе то, чего на самом деле нет и никогда не было? Зачем старательно расчерчивать на песке свою жизнь, если рано или поздно она будет смыта набежавшей из моря волной? Зачем вообще жить? Жить, чтобы мучаться и мучаться, чтобы потом как-то жить...

  Олег поднялся на ноги. Подошел к компьютеру и вывел его из спящего режима нажатием на клавиши. Затем кликнул указателем мыши по папке с названием 'Творчество О.П', открыл документ с черновым текстом своей книги. Пролистав ползунком все тридцать (или около того) страниц текста, Олег внизу последней страницы, крупным шрифтом напечатал: 'Счастье – всего лишь иллюзия...'. Затем, сохранив изменения в документе и выключив компьютер, он неторопливым шагом вышел в коридор, держа в своей голове одну-единственную ясную мысль. Направился к ванной комнате.

  У каждого есть возможность спастись от всего. Панацея существует – нужно лишь твердо определиться для себя, желаешь ли ты спасения. Не обязательно терпеть то, что выплескивается на тебя, больно бьет, разрывает душу и сердце. Не обязательно претерпевать эту проклятую жизнь вместе со всеми ее глупыми издержками.

  Не обязательно.

  Жизнь настолько уязвима, хрупка и ничтожна, что лучше смотреть правде в глаза: тебя вообще нет и не было, потому что один неверный шаг – и всего того, что тебе довелось приобрести, как не бывало.

   Самоубийство – грех. Но если бы все было так же просто, как, например, пустить себе пулю в лоб или встать на стул, затянуть на шее петлю, а затем оттолкнуть стул ногами.

  Олега найдут у него дома со вскрытыми венами. Он будет лежать в ванне, наполненной темно-красной от крови водой. Его глаза будут смотреть отсутствующим взглядом на кафельный пол, кожа будет бледной.