Текст книги "Загадки старых мастеров (СИ)"

Автор книги: Александр Шапиро

Глава 3
Примечания к балладе

В старинной литературе часто встречаются образы, аллюзии и отсылки, которые были знакомы современникам автора, но утратили свою актуальность в наши дни. В идеальном случае все эти моменты собраны и разъяснены в специальном разделе «примечания переводчика». Подобные примечания – важная для понимания и познавательная часть чтения.

Плохо, когда переводчики не удосуживаются составить примечания. И уж совсем безобразно, когда переводчики просто опускают сложные и малоизвестные моменты. В последнем случае может даже измениться восприятие произведения.

В качестве примера прочитаем балладу Сирано де Бержерака из первой части одноименной пьесы Ростана. Вспомним, что в пьесе Сирано перед дуэлью с виконтом де Вальвером говорит, что во время дуэли экспромтом сочинит балладу. Вот она:

 
Свой фетр отбрасываю вдаль я,
Мой плащ летит ему вдогон,
Затем, поблескивая сталью,
Свой обнажаю эспадон.
Изящный словно Селадон,
Как Скарамуш востёр, решаю
Вам сообщить, мой Мирмидон:
Туше посылку завершает.
 
 
(Обмениваются первыми ударами)
 
 
Вы зря играете моралью.
Где нанизать Вас, фанфарон?
Пронзить Вам сердце за медалью,
Или подмышку сквозь шеврон?
Гарда забряцала – динь-дон,
Как муха остриё летает,
Я Ваш пощекочу бекон.
Туше посылку завершает.
 
 
Осталась рифма мне на -алья.
Да Вы бледны как анемон.
Вот рифма славная: «каналья»!
И Вы полезли на рожон.
Поспешный выпад возвращен,
И рифм, и строчек мне хватает.
Крутите вертел, Ларидон!
Туше посылку завершает.
 
 
(Торжественно произносит)
 
 
Посылка
Мой принц, Всевышнему поклон!
Из кварты лезвие сверкает,
Вот финт, удар…
(Делает выпад)
…и дух Ваш вон!
 
 
(Виконт шатается; Сирано салютует)
 
 
Туше посылку завершает.
 

(перевод Александра Шапиро)

Первое примечание к этой балладе должно рассказать про то, что такое баллада. Не только о самой стихотворной форме, мол, баллада это три восьмистишия с рифмовкой АБАБ+БВБВ и четверостишие с рифмовкой БВБВ в конце, которое называется «посылка», плюс общая последняя строка у всех. Но почему у Ростана именно баллада, а не какая-нибудь другая форма французской старинной поэзии. Благо, форм таких много: рондель, ритурнель, лэ, вирелэ, триолет и прочие. Дело в том, что изначально баллады писались на поэтических состязаниях. Эта форма лучше всего подходит для дуэли: так Сирано показывает свое превосходство не только в бою, но и в искусстве.

Отметим, что в начале посылки Сирано обращается к виконту словами «мой принц». Это стандартное начало посылки – так поэты, участвовавшие в поэтических турнирах, обращались к аристократам, устраивавшим эти состязания. К примеру, вот так заканчивается «Баллада о дамах былых времен» Франсуа Вийона, мастера этого жанра:

 
Принц, не придумано аркана,
Чтоб задержать мгновений бег.
К чему ж крушиться постоянно:
«Где ныне прошлогодний снег?»
 

А так заканчивает Вийон «Балладу о парижанках»:

 
Принц, красноречье парижанки
Так велико, что не сравнишь
С ним говорливость чужестранки:
Всех на язык бойчей Париж.
 

Второе примечание к балладе Сирано должно объяснить фехтовальные термины, которых там в избытке. К примеру, чем фехтовал Сирано? Что это за штука такая – эспадон? Надо пояснить, что это не эспадрон, который выглядит так.

Эспадрон

Такие эспадроны было весьма популярны в британской армии в 1790—1820 годах. Оружие удобное, им можно и рубить, и колоть. Но Сирано им фехтовать не мог, поскольку во время действия пьесы, в 1640 году, такого оружия еще не было. А словом espadon тогда называли большой двуручный меч.

Эспадон

Такими мечами-эспадонами в Средние Века вооружали небольшой отряд рослых и сильных солдат. Их задачей было, размахивая огромными мечами, разрушать построения копейщиков. Но фехтовать таким мечом совершенно невозможно. И Сирано иронично называет свою шпагу огромным мечом.

Оставшиеся фехтовальные термины более знакомы: туше – попадание, гарда – защищающая руку часть эфеса, кварта – одна из основных позиций в фехтовании.

И, наконец, последнее примечание к балладе Сирано должно рассказывать о тех четырех литературных персонажах, которых Сирано упоминает. Первым назван Селадон. Так звали томящегося от любви пастуха в пасторальном французском романе «Астрея». Роман написан в 1607—1627 годах, и для героев пьесы это вполне современная литература. В романе Селадон носит светло-зеленую одежду – позже словом «селадон» назовут и этот цвет, и керамику такого цвета. А в русской литературе имя Селадон стало обозначать ухажера. Четырнадцатилетний Пушкин написал шутливое стихотворении «К Наталье»:

 
Смехи, вольность – всё под лавку,
Из Катонов я в отставку,
И теперь я – Селадон!
Миловидной жрицы Тальи
Видел прелести Натальи,
И уж в сердце – Купидон!
 

Второй персонаж, которого упоминает Сирано, это задира-Скарамуш – так во Франции называют персонажа итальянской комедии масок Скарамуччу. Сам Карло Гольдони, когда выступал в комедии масок, играл Скарамуччу. Любопытно, что английское слово skirmish (стычка, схватка) происходит от итальянского слова scaramuccia.

Третьим упомянут Мирмидон. По-гречески это слово означает «муравей». В греческой мифологии Зевс в образе муравья зачал Мирмидона, от которого произошло племя мирмидонян. Во Франции (а потом и в России) словом «мирмидон» называют ничтожного, но надменного человека.

Имя четвертого персонажа – Ларидон. Вернее, не имя, а кличка. Многие века в тавернах готовили мясо на вертелах, а для того, чтобы вращать вертел использовали простой механизм: цилиндр, соединенный с вертелом. В цилиндр сажали собаку, а она его вращала. В басне Лафонтена «Воспитание» говорится о двух щенках из одного помета. Одного звали Цезарь, и он стал храброй охотничьей собакой. А второго звали Ларидон, и он крутил вертел в таверне. Здесь Ростан допустил небольшую неточность: басню Лафонтен написал в 1678 году, а события пьесы происходят в 1640.

К сожалению, качественные переводы поэзии редки. Самый распространенный русский перевод «Сирано де Бержерака» сделан Щепкиной-Куперник. Чтобы оценить качество этого перевода, достаточно прочитать балладу Сирано и увидеть, что из нее исчезли Селадон, Скарамуш, Мирмидон, Ларидон, туше, кварта, эспадон и даже не сохранилась схема рифмовки. А Сирано у Щепкиной-Куперник превратился из язвительного интеллектуала в нагловатого хама.

 
Je jette avec grâce mon feutre,
Je fais lentement l’abandon
Du grand manteau qui me calfeutre,
Et je tire mon espadon,
Élégant comme Céladon,
Agile comme Scaramouche,
Je vous préviens, cher Mirmydon,
Qu’à la fin de l’envoi, je touche!
Premiers engagements de fer.
 
 
Vous auriez bien dû rester neutre;
Où vais-je vous larder, dindon?…
Dans le flanc, sous votre maheutre?…
Au cœur, sous votre bleu cordon?…
– Les coquilles tintent, ding-don!
Ma pointe voltige: une mouche!
Décidément… c’est au bedon,
Qu’à la fin de l’envoi, je touche.
 
 
Il me manque une rime en eutre…
Vous rompez, plus blanc qu’amidon?
C’est pour me fournir le mot pleutre!
– Tac! je pare la pointe dont
Vous espériez me faire don: —
J’ouvre la ligne, – je la bouche…
Tiens bien ta broche, Laridon!
À la fin de l’envoi, je touche
Il annonce solennellement
 
 
ENVOI
Prince, demande à Dieu pardon!
Je quarte du pied, j’escarmouche,
je coupe, je feinte…
Se fendant.
Hé! là donc
Le vicomte chancelle; Cyrano salue.
À la fin de l’envoi, je touche.
 

Глава 4
Необычные размеры

А буйную, вакхическую песнь,

Рожденную за чашею кипящей

Пушкин, «Пир во время чумы»

Английский поэт XVII века Роберт Херрик написал очень необычное стихотворение.

 
Роберт Херрик
Вакхические строфы
 
 
     Вот наш
     Мёд чаш
Ты лей в рот так.
     Но пролил
           Ты
И плох тот знак.
 
 
         Тут мы
          Умны:
Твой мозг впал в сон.
        Раз искры
             Нет,
        Уходи вон.
 

(перевод Александра Шапиро)

 
Robert Herrick
A Bachanalian Verse
 
 
      Drinke up
      Your Cup,
But not spill Wine;
       For if you
            Do,
   Tis an ill signe;
 
 
         That we
         Foresee,
You are cloy’d here,
          If so, no
              Hoe,
     But avoid here.
 

Основная идея этого стихотворения состоит в том, что стихотворные размеры ямб и хорей, хотя и редко, но можно перепутать. Обычно эти строки читают ямбом – с ударениями на чётные слоги. Но дойдя до последней строки, читатель запинается о слово «уходи», которое никак не укладывается в размер. И только тогда становится понятно, что стихотворение написано хореем, а читать его надо с ударениями на нечётные слоги. А эксцентричный Роберт Херрик как раз хотел, чтобы внимательному и неленивому читателю это стихотворение пришлось читать дважды.

Ещё одной любопытной деталью «Вакхических строф» Херрика является то, что каждая строфа имеет форму бокала.

Иногда в ямбе или хорее на один из ударных слогов ударение всё же не падает. Такой пропуск ударения называется «пиррихий». Он делает ритм стихотворения разнообразнее.

Интересно появление пиррихия в русском стихосложении. Выдающийся филолог Максим Шапир заметил, что реформатор русской поэзии Михаил Васильевич Ломоносов долгое время считал стихи с пиррихием неправильными. Ломоносов полагал подобный пропуск ударения недостатком и до 1741 года в его стихах пиррихий встречался крайне редко. Но в 1741 году на российский престол взошла императрица Елизавета Петровна. Ломоносов посвятил Елизавете несколько од, в которых, естественно, упоминал имя императрицы.

В пятисложном имени Елизавета ударение приходится на четвертый слог. Соответственно, если в стихотворение упомянуть это имя, то обязательно появится пиррихий. И после 1741 года пиррихий в стихах Ломоносова стал встречаться в 10 раз чаще. Получается, что разнообразие ритмических рисунков в русской классической поэзии отчасти вызвано тем, что Пётр Первый выбрал для своей дочери имя Елизавета.

Вот так у Ломоносова выглядит 42-я строфа в «Оде на прибытие Ея Величества великия Государыни Императрицы Елисаветы Петровны из Москвы в Санктпетербург 1742 года по коронации»

 
Когда бы древни веки знали
Твою щедроту с красотой,
Тогда бы жертвой почитали
Прекрасный в храме образ Твой.
Что ж будущие скажут роды?
Покрыты кораблями воды
И грады, где был прежде лес,
Возвысят глас свой до небес:
«Великий Петр нам дал блаженство,
Елисавета – совершенство».
 

Многие знают и любят стихотворение Лермонтова «Горные вершины».

 
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
Подожди немного,
Отдохнешь и ты.
 

Эти строки написаны в качестве перевода стихотворения Иоганна Вольфганга фон Гёте «Ночная песня странника». Почти все стихотворения Гёте написаны строгими классическими размерами. Чуть ли не единственное исключение – «Ночная песня странника». Эти строки описывают очень тонкие ощущения. И для того, чтобы передать их, классик немецкой поэзии использует уникальный ритмический рисунок.

 
Иоганн Вольфганг фон Гёте
Ночная песня странника
 
 
Над любой вершиной
Покой,
Меж крон единый
Вздох такой,
Что еле внемлешь;
И птахи умолкли средь бора.
Жди лишь и скоро
Тоже задремлешь.
 

(перевод Александра Шапиро)

 
Johann Wolfgang von Goethe
Wanderers Nachtlied
 
 
Über allen Gipfeln
Ist Ruh,
In allen Wipfeln
Spürest du
Kaum einen Hauch;
Die Vögelein schweigen im Walde.
Warte nur, balde
Ruhest du auch.
 

У британцев есть поговорка: «The devil is in the details». Дословно она означает «Дьявол – в деталях». А смысл её в том, что мелочи крайне важны. Важны они и для переводчика.

Откуда взялось имя Воланд? Это одно из средневековых немецких имен дьявола и Гёте упоминает это имя в «Фаусте». Но если мы откроем любой из основных переводов «Фауста», то не увидим там этого имени. Откуда же Булгаков узнал о нем? Скорее всего, Булгаков увидел его в прозаическом пересказе «Фауста», сделанном Александром Лукичом Соколовским в 1902 году. К сожалению, это единственный перевод «Фауста» на русский язык, в котором имя Воланд не было выброшено из текста. А причина такой невнимательности со стороны переводчиков состоит в том, что у диалога, в котором встречается имя Воланд, сложный напряжённый ритм. Поэтому переводчики просто халтурили и упрощали текст. А вот другое имя дьявола – Уриэль – встречается в очень простом месте, поэтому оно есть во всех переводах без исключения. Перевести этот диалог можно, причём, и в рифму, и с сохранением ритма оригинала. Итак, вальпургиева ночь. Мефистофель и Фауст поднимаются на гору Брокен сквозь толпу ведьм.

 
        Мефистофель
 
 
Толкая, бьют; шепча, гогочут!
Шипя, метут; таща, бормочут!
Дурачат, светятся, смердят!
Исконный ведьминский уклад!
За мной пролезь! А то нас разлучат.
Ну, где ты?
 
 
        Фауст (издали)
 
 
                      Здесь!
 
 
        Мефистофель
 
 
                                   Уже заинтригован?
Вступлю в права владельца снова:
Вельможный Воланд здесь! Дорогу, милый сброд!
Хватайся, доктор! Тотчас без хлопот
Покинем мы столпотворенье;
Здесь даже мне в избытке исступленья.
Вон, что-то вспыхнуло особенным огнём,
И в те кусты зовёт свеченьем.
Мы проскользнём туда. Идём!
 

(перевод Александра Шапиро)

 
        Mephistopheles
 
 
Das drängt und stößt, das ruscht und klappert!
Das zischt und quirlt, das zieht und plappert!
Das leuchtet, sprüht und stinkt und brennt!
Ein wahres Hexenelement!
Nur fest an mir! sonst sind wir gleich getrennt.
Wo bist du?
 
 
       Faust (in der Ferne)
 
 
                     Hier!
 
 
       Mephistopheles
 
 
                             Was! dort schon hingerissen?
Da werd ich Hausrecht brauchen müssen.
Platz! Junker Voland kommt. Platz! süßer Pöbel, Platz!
Hier, Doktor, fasse mich! und nun, in einem Satz,
Laß uns aus dem Gedräng entweichen;
Es ist zu toll, sogar für meinesgleichen.
Dortneben leuchtet was mit ganz besondrem Schein,
Es zieht mich was nach jenen Sträuchen.
Komm, komm! wir schlupfen da hinein.
 

В опере Римского-Корсакова «Садко» одна часть начинается словами «Уж ты Сад-Садко, пригожий молодец». Эта часть написана довольно экзотическим музыкальным размером – одиннадцать четвертей. Во время первых репетиций оперы хор никак не мог спеть это сложное место. Смекалистый дирижёр на время репетиций поменял первые слова на фразу «Римский-Корсаков совсем с ума сошёл». Дирижёр этим облегчил жизнь не только своему хору, но и многим поколениям российских певцов и музыкантов, которые с тех пор разучивают произведения размера одиннадцать четвертей с помощью этой фразы.

В поэзии тоже иногда встречается необычный ритм. Среди английских поэтов одним из выдающихся мастеров ритмического рисунка был Уистан Хью Оден.

Стихотворение Одена «На закате Рима» довольно динамичное. Оно похоже на движение кинокамеры, которое начинается в провинции – движется к Вечному Городу – показывает его – поднимается над ним – и уносится вдаль. При этом начало и середина стихотворения написаны рваным ритмом, но в конце размер становится строгим и классическим. К тому же, каждая из первых пяти строф состоит из двух контрастирующих частей, а две последние строфы – цельны. С помощью этих приёмов Оден исключительно тонко передаёт, что первой части свойственен разлад, а второй – гармония.

 
Уистан Хью Оден
На закате Рима
 
 
Волна по сходням сильно бьёт,
Хлещет дождь вагонный хлам.
Есть в горах пещеры, там
Соберётся всякий сброд.
 
 
Наряды множатся, безвкусны;
Тех преследует фискал,
Кто всех налогов не отдал,
По катакомбам захолустным.
 
 
Вгонит таинства обет
Всех проституток храма в сон;
Кто пограмотнее, он
Друга выдумал себе.
 
 
Катон в затейливых словах
Пусть хвалит древние труды,
Но для платы и еды
Поднят бунт на кораблях.
 
 
В ложе Цезаря тепло.
Мелкий клерк запишет так
В розовый конторский бланк:
«К чёрту это ремесло!»
 
 
Ни богатства, ни укора
Нет у красноногих птиц,
Гревших крапинки яиц,
На гриппозный глядя город.
 
 
А в совсем другой стране
Мчит оленьих стад река,
Золотые мили мха
Пробегая в тишине.
 

(перевод Александра Шапиро)

 
Wystan Hugh Auden
The Fall of Rome
 
 
The piers are pummeled by the waves;
In a lonely field the rain
Lashes an abandoned train;
Outlaws fill the mountain caves.
 
 
Fantastic grow the evening gowns;
Agents of the Fisc pursue
Absconding tax-defaulters through
The sewers of provincial towns.
 
 
Private rites of magic send
The temple prostitutes to sleep;
All the literati keep
An imaginary friend.
 
 
Cerebrotonic Cato may
Extol the Ancient Disciplines,
But the muscle-bound Marines
Mutiny for food and pay.
 
 
Caesar’s double-bed is warm
As an unimportant clerk
Writes I DO NOT LIKE MY WORK
On a pink official form.
 
 
Unendowed with wealth or pity
Little birds with scarlet legs,
Sitting on their speckled eggs,
Eye each flu-infected city.
 
 
Altogether elsewhere, vast
Herds of reindeer move across
Miles and miles of golden moss,
Silently and very fast.
 

Заключение

Как будто жизнь качнется вправо, качнувшись влево

Иосиф Бродский

Йозеф Мор был пастором в церкви святого Николая в немецком городке Оберндорф. 24 декабря 1818 года, в сочельник, он обнаружил, что мыши прогрызли мехи органа местной церкви. Это означало, что завтра хор не сможет исполнить рождественские песни. Тогда огорченный пастор вспомнил об одном своем рождественском стихотворении, которое он написал два года назад. Он пришел к местному органисту и учителю музыки Францу Груберу и попросил его придумать простую мелодию, чтобы можно было исполнить это стихотворение а капелла или под гитару. Так была написана песня «Тихая ночь», ставшая одной из самых популярных рождественских песен в мире и переведенная на 130 языков.

Спустя 96 лет, во время Первой Мировой войны возле бельгийского городка Ипра немецкие солдаты отмечали Рождество. Они украсили свечами деревья и запели:

 
Stille Nacht, heilige Nacht!
Alles schläft, einsam wacht
Nur das traute hochheilige Paar,
Holder Knabe mit lockigem Haar,
Schlaf in himmlischer Ruh,
Schlaf in himmlischer Ruh.
 

Эту мелодию узнали английские солдаты и через узкую линию фронта донеслось:

 
Silent night, holy night,
All is calm, all is bright
Round yon virgin mother and Child.
Holy Infant, so tender and mild,
Sleep in heavenly peace,
Sleep in heavenly peace.
 
 
Перевод:
 
 
Тишь и покой ночью святой.
И в тишине пред святою четой
В яслях дивный младенец лежит,
Кудри свои разметал Он и спит,
Спит в небесной тиши,
Спит в небесной тиши.
 

(переводчик неизвестен)

Так началось «Рождественское перемирие». Немецкие и английские солдаты сперва выкрикивали рождественские поздравления, а потом предложили друг другу встретиться на нейтральной полосе. Они встретились, и обменялись скромными подарками. Но война, увы, продолжилась. Через четыре месяца возле Ипра немецкая армия применила химическое оружие. Это был горчичный газ, который потом назвали по городу – ипритом. Многие английские солдаты погибли, но некоторые выжили. У одного из выживших солдат была неизлечимая опухоль. После войны он вернулся в Великобританию и пришел к своему врачу на обследование. Врач обнаружил, что солдат здоров. Так была открыта химиотерапия.

Во время встречи на нейтральной полосе солдаты прочитали вместе слова из 23-го Псалма:

На пастбищах травянистых Он укладывает меня, на воды тихие приводит меня. Душу мою оживляет, ведет меня путями справедливости ради имени Своего. Даже если иду долиной тьмы – не устрашусь зла, ибо Ты со мной;

От автора

Уважаемый читатель!

Эта книга бесплатна. Если она Вам понравилась, то порекомендуйте её своим друзьям и знакомым и пришлите им ссылку на неё или файл. Чем больше люди будут понимать и любить искусство, тем лучше будет мир вокруг нас.

Если Вы хотите написать автору, то можете прислать мейл на адрес alexander_shapiro@yahoo.com

Искренне Ваш,

Александр Шапиро