Текст книги "Стихотворения. Поэмы. Сказки"

Автор книги: Александр Пушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 44 страниц)

«Ты вянешь и молчишь; печаль тебя снедает...» (стр. 211).– В рукописи названо «Подражание Андрею Шенье – вольный перевод его стихотворения «Jeune fille, ton coeur avez nous veut se taire...» («Юная девушка, твое сердце молчит в нашем присутствии»).

Чаадаеву («К чему холодные сомненья?..») (стр. 211).– Стихотворение навеяно впечатлениями крымской поездки и тогдашними раздумьями поэта на месте развалин (у Георгиевского монастыря на южном побережье Крыма), считавшихся, по преданию, руинами храма древнегреческой богини Артемиды. Холодные сомненья в достоверности этого предания высказал И. М. Муравьев-Апостол в вышедшей в 1823 г. книге «Путешествие по Тавриде». С грозным храмом Артемиды связан миф о сыне царя Агамемнона Оресте, который, мстя матери за убийство отца, убил ее возлюбленного. Обрушившаяся на него за это вражда свирепой Эвмениды – богини мщения могла прекратиться при условии похищения им крымской статуи Артемиды. Отправившийся туда вместе со своим другом Пиладом Орест был схвачен и должен был быть принесен в жертву богине. Пилад великодушно предложил заменить друга, но Орест отказался от этого. Жрица Артемиды, которая должна была заколоть Ореста, оказалась его сестрой Ифигенией. В самый критический момент она узнала брата, спасла обоих друзей и бежала вместе с ними в Грецию, где явилась провозвестницей культа Артемиды Таврической. Дружбу Ореста и Пилада Пушкин приравнивает к своим отношениям с Чаадаевым, непосредственно связывая новое послание к нему с посланием 1818 г., в котором надеялся, что имена их обоих будут написаны благодарной родиной на развалинах иных – «обломках самовластья».

Аквилон (стр. 212).– Своеобразное обращение к Александру I – грозному аквилону, низвергнувшему надменный дуб – Наполеона, а теперь ополчившемуся на легкое облачко – поэта, гневно перебросившему его на дальний небосклон – с юга на север, в Михайловское. Попытки некоторых исследователей связать несомненный аллегоризм этого стихотворения с разгромом восстания декабристов не убедительны.

«Пускай увенчанный любовью красоты...» (стр. 213).– Заветное золото – медальон с миниатюрой любимой.

Второе послание к цензору (стр. 213).– В 1824 г. министром народного просвещения на место Александра Николаевича Голицына (1773—1844) был назначен Александр Семенович Шишков (1754—1841) – адмирал, писатель и реакционный государственный деятель. По своим литературным вкусам Шишков был безусловным сторонником старой, отжившей поэзии XVIII в. и решительным противником новой литературной школы Карамзина – Жуковского – Пушкина. Тем не менее Пушкин надеялся, что с назначением Шишкова на пост министра народного просвещения, который тем самым становился главой цензурного ведомства, гнет цензуры несколько ослабнет. Этим и вызвано новое послание к наследнику Тимковского (в 1821 г. вышедшего в отставку), Бирукову, к которому было обращено и первое послание. ...он русских муз... созвал, соединил...– Имеется в виду «Беседа любителей русского слова», главой которой был Шишков, привлекший к участию в ней Державина (венца Екатерины). Святой отец – князь Голицын (см. выше), который, прияв за образец Омара-ибн-Хаттаба, мусульманского калифа, которому приписывалось сожжение в 642 г. знаменитой александрийской библиотеки, и Али-бен-Аби-Талеба, другого мусульманского калифа, распорядился сжечь труд А. П. Куницына «Право естественное». Магницкий Михаил Леонтьевич (1778—1844) – один из самых крайних реакционеров и «душителей просвещения» александровского царствования, разгромивший в 1819 г. Казанский университет «за безбожное направление». Кавелин-дурачок – Кавелин Дмитрий Александрович (1778—1851) – ректор Петербургского университета, деятельный пособник Голицына и Магницкого; возбудил дело против другого лицейского учителя Пушкина, проф. А. И. Галича, за вредное направление его лекций. Над Галичем, который покаялся в своих «заблуждениях», была совершена специальная церемония «очищения» в церкви «святой водой». Одно время (до его «подвигов» на поприще просвещения) Кавелин был близок литературным кругам, в которых до ссылки вращался и молодой Пушкин, и был принят в «Арзамас».

«Полу-милорд, полу-купец...» (стр. 215).– Эпиграмма на М. С. Воронцова (1782—1856), который был сыном русского посла в Лондоне, где и получил образование. В дальнейшем кичился своей англоманией, на что намекает Пушкин словом полу-милорд. Полу-купцом он назван за то, что принимал участие в торговых операциях Одесского порта.

«Не знаю где, но не у нас...» (стр. 215).– Эпиграмма на М. С. Воронцова. Первый стих – отклик на аналогичное выражение в эпиграмме Вяземского (1821).

«Охотник до журнальной драк и...» (стр. 215).– Эпиграмма на Каченовского, которого Пушкин счел автором статьи «Второй разговор между классиком и издателем «Бахчисарайского фонтана», направленной против Вяземского. На самом деле статья, опубликованная под псевдонимом N в журнале Каченовского, была написана М. А. Дмитриевым.

Сожженное письмо (стр. 216).– Она—Е. К. Воронцова. О том, какое значение имели для Пушкина ее письма, рассказывает (со слов сестры поэта) его первый биограф П. В. Анненков: «...когда приходило из Одессы письмо с печатью, изукрашенною точно такими же кабалистическими знаками, какие находились и на перстне ее брата,– последний запирался в своей комнате, никуда не выходил и никого не принимал к себе».

Козлову («Певец, когда перед тобой...») (стр. 216).– Иван Иванович Козлов (1779—1840) – поэт, переводчик Байрона. В возрасте около сорока лет был разбит параличом, лишившим его ног, а три года спустя совершенно ослеп. Год потери зрения был вместе с тем и годом оживленной литературной деятельности Козлова. В 1825 г. вышла его поэма «Чернец», в которой современники увидели черты сходства с трагической судьбой автора и которая имела огромный успех. Козлов послал Пушкину экземпляр «Чернеца» с собственноручной надписью. Это глубоко взволновало Пушкина. «Подпись слепого поэта тронула меня несказанно. Повесть его прелесть»,– писал он брату. Этим и было вызвано настоящее послание, которое Пушкин, введя в собрание своих стихотворений, сопроводил (в оглавлении) подзаголовком («по получению от него «Чернеца»). Эпитет небесным пением, видимо, по цензурным причинам в печати был заменен на «чудесным».

Желание славы (стр. 217).– Обращено к Е. К. Воронцовой. Грозный день разлуки пришел в связи с ссылкой поэта из Одессы в Михайловское.

П. А. Осиповой («Быть может, уж недолго мне...») (стр. 218).– ...в дали, в краю чужом...– как и в бытность в Одессе, Пушкин замышлял бежать из ссылки за границу.

«Храни меня, мой талисман...» (стр. 218).– Талисман – перстень, который в день печали – перед разлукой – подарила на память поэту Е. К. Воронцова и о котором упомянуто в стихотворении «Сожженное письмо».

Андрей Шенье (стр. 219).– Шенье Андре (1762—1794) – французский поэт. В своей лирике Шенье стремился дать почувствовать подлинную стихию древнегреческой поэзии – ее замечательную пластичность, строгость и сдержанность формы, величайшую художественную простоту. Этим он был очень близок Пушкину, что сказалось на целом ряде стихотворений Пушкина, являющихся порой непосредственным переложением стихов Шенье, порой сходных по своим мотивам. Шенье горячо приветствовал первые шаги Великой французской буржуазной революции, воспев их в двух одах. Однако он не принял дальнейшего развития революционных событий: во время процесса короля выступил в его защиту, резко выступал против якобинцев. Шенье был арестован и казнен 25 июля 1794 г., накануне переворота, свергнувшего вождя революционной мелкой буржуазии Робеспьера, который вскоре был казнен вместе с его наиболее преданными сторонниками. Как уже указано в примечании к стихотворению «Кинжал», в основном так же относился к событиям первой французской революции и сам Пушкин. Однако разница была в том, что не пойти в революционной Франции 1793 г. дальше прославления первых шагов революции – значило стать в лагерь ее врагов, славить же в реакционной аракчеевской России, накануне 14 декабря 1825 г., те же первые дни французской революции – значило писать революционные стихи. Это доказывается и судьбою данного стихотворения Пушкина. Строки, посвященные в нем описанию французских революционных событий (44 стиха), были выкинуты цензурой. Мало того, после восстания декабристов эти выброшенные строки стали распространяться в списках с надписью «На 14 декабря». Списки дошли до правительства. Главный виновник распространения их, офицер Алексеев, был приговорен к смертной казни; допрашивался и Пушкин, которому удалось доказать, что «все сии стихи, написанные к тому же до восстания декабристов, никак без явной бессмыслицы не могут относиться к 14 декабря» и что они столь же «явно относятся к французской революции». Однако это не исключало лирической окраски в описании ссыльным Пушкиным переживаний заключенного в темницу французского поэта. Равным образом проклятия Шенье в адрес его врагов – Робеспьера и якобинцев – в том же внутреннем, лирическом плане переключались Пушкиным в адрес преследовавшего его Александра I, узнав о смерти которого, Пушкин восклицал в письме к П. А. Плетневу: «...душа, я пророк, ей-богу, пророк! Я Андрея Шенье велю напечатать церковными буквами, во имя отца и сына etc.». Близ Данте Пушкин помещает Байрона, потому что он принимал участие в национальном освободительном движении итальянских революционеров-карбонариев, считавших Данте величайшим национальным гением и своим предтечей. Усталая секира – гильотина. Позорная твердыня – Бастилия, взятая и разрушенная восставшим народом. Великодушная присяга – клятва, данная членами генеральных штатов, представителями третьего сословия, объявившими себя Национальным собранием,– не расходиться, пока они не выработают конституции. ...самовластию бестрепетный ответ.– Ответ вождя «конституционалистов» графа Оноре Мирабо (1749—1791) посланцам короля, объявившим о роспуске генеральных штатов, что они собрались но воле нации и удалить их можно только силою штыков: «Подите, скажите вашему повелителю...» и т. д. Пламенный трибун — по объяснению самого Пушкина, данному на следственной комиссии: «Он же, Мирабо». Пантеон – в древности храм всех богов, в Париже – здание, предназначавшееся для церкви святой Женевьевы, но превращенное декретом Национального собрания в место погребения великих людей; туда был перенесен прах Вольтера и Руссо. Убийца с палачами – «Робеспьер и Конвент» – ответ, данный Пушкиным следственной комиссии. Дева-эвменида – Шарлотта Корде.

К*** («Я помню чудное мгновенье...») (стр. 225).– Обращено к Анне Петровне Керн (1800—1879) – родственнице П. А. Осиповой. Пушкин встретил ее впервые на балу в Петербурге в 1819 г. Вторая встреча, более длительная, произошла летом 1825 г., когда А. П. Керн гостила у Осиповой в соседнем Тригорском. Передано ей в день отъезда «на прощанье».

«Если жизнь тебя обманет...» (стр. 230).—Вписано в альбом дочери П. А. Осиповой, тогда пятнадцатилетней Евпраксии Николаевны (Зизи) Вульф (1809-1883).

«Цветы последние милей...» (стр. 231).– Стихотворение-отклик на присылку П. А. Осиповой «в позднюю осень» (датировано 16 октября) цветов поэту.

19 октября («Роняет лес багряный свой убор...») (стр. 231). – Первая из серии так называемых «лицейских годовщин» Пушкина, связанных с открытием в этот день царскосельского Лицея (в 1811 г.) и по установившейся традиции ежегодно праздновавшихся лицеистами первого – пушкинского—выпуска. Кудрявый наш певец — Н. А. Корсаков, даровитый композитор-любитель, положивший на музыку два лицейских стихотворения Пушкина. Чужих небес любовник беспокойный – товарищ Пушкина Федор Федорович Матюшкин (1799—1872), по окончании Лицея поступил во флот и вскоре отправился в кругосветное плавание. «На долгую разлуку...» – переиначенные строки из прощальной песни Дельвига по случаю окончания Лицея «Судьба на вечную разлуку, // Быть может, здесь сроднила нас». Пущин в январе 1825 г. первый из всех друзей Пушкина отважился посетить опального друга в Михайловском. ...проселочной дорогой // Мы встретились...– В сентябре 1825 г., проездом из-за границы, А. М. Горчаков заехал в псковское имение своего дяди, куда Пушкин приехал повидаться с ним. Вещун пермесских дев – т. е. муз – А. А. Дельвиг, также посетивший ссыльного Пушкина в Михайловском. Брат родной по музе, по судьбам – Вильгельм Карлович Кюхельбекер, в 1821 г. выступил в Париже (куда попал в качестве секретаря одного знатного русского путешественника) с публичными лекциями о русской литературе. Лекции своим «вольнодумным тоном» вызвали неудовольствие русских властей, и Кюхельбекер вынужден был вернуться в Россию. С большим трудом ему удалось получить место при главнокомандующем на Кавказе, генерале Ермолове. Однако уже в 1822 г. вследствие ссоры и дуэли с племянником Ермолова он должен был выйти в отставку и с того времени перебивался частными уроками и мелкой литературной работой. Поговорим... о Шиллере...– Кюхельбекер из всех лицеистов особенно хорошо знал немецкую литературу и больше всего увлекался Шиллером. В рукописи стихотворению был предпослан эпиграф из Горация: «Nunc est bibendum» («Теперь следует пить»).

Зимний вечер (стр. 235).– Добрая подружка – няня Арина Родионовна. Здесь упоминаются народные песни: «За морем синичка не пышно жила» и «По улице мостовой шла девица за водой».

«Вертоград моей сестры...» (стр. 236).– Это и следующее стихотворения, объединенные при первой публикации заглавием «Подражания», навеяны мотивами библейской «Песни песней» царя Соломона. Вертоград – сад. Нард, алой и киннамон – благовонные растения.

С португальского (стр. 237).– Вольный перевод стихотворения «Воспоминания» бразильского поэта Т.-А. Гонзага (1744—1810).

«О муза пламенной сатиры!..» (стр. 239).—По свидетельству близкого приятеля Пушкина С. А. Соболевского, поэт хотел предпослать это стихотворение в качестве предисловия к задуманному, но не осуществленному им сборнику своих эпиграмм.

«Сказали раз царю, что наконец...» (стр. 239).– Мятежный вождь, Риэго-и-Нуньес Рафаэль (1785—1823), возглавлявший в 1820 г. восстание против испанского короля Фердинанда VII, в 1823 г. был арестован и вскоре казнен в Мадриде. Когда Александр I получил известие об этом, граф Воронцов, хотя и слыл либералом на английский лад, в присутствии многих сказал царю: «Какое счастливое известие» (по другим свидетельствам, даже добавив: «Одним мерзавцем меньше»).

Приятелям (стр. 240).– Было опубликовано в «Московском телеграфе» под заглавием «Журнальным приятелям», произвольно сужавшим более широкое – не специально литературное, а скорее политическое – звучание, придававшееся ему поэтом (в письме его к Рылееву, написанном около этого же времени, во второй половине июля – августе 1825 г. «нашим приятелем» иронически назван сам Александр I). Видимо, поэтому Пушкин счел необходимым довести это до сведения читателей, опубликовав в «Северной пчеле» Булгарина, тогда еще не ставшего на сторону реакции, соответствующее уточнение: «А. С. Пушкин просил издателей «Северной пчелы» известить публику, что стихи его сочинения, напечатанные в № 3 «Московского телеграфа», на стр. 215, под заглавием «К журнальным приятелям» должно читать просто: «К приятелям».

Совет (стр. 240).– В отличие от предыдущей данная эпиграмма непосредственно направлена в адрес «приятелей» журнальных.

Жив, жив Курилка! (стр. 241).– Эпиграмма на Каченовского вызвана пренебрежительным отзывом о «Кавказском пленнике», опубликованном в «Вестнике Европы» (1825, № 3) за подписью: «Юст Веридиков». В основе эпиграммы – старинная песенка, исполнявшаяся при гадании с лучинкой; если до конца ее лучинка не сгорит, задуманное желание исполнится.

Ex ungue leonem (стр. 241).– На эпиграмму Пушкина, опубликованную за подписью А. П. и под неверным заглавием «Журнальным приятелям» (см. прим. к стих. «Приятелям»), отозвался один из них – писатель Александр Ефимович Измайлов (1779—1831), написав статью в издававшемся им журнале «Благонамеренный», над которым Пушкин и его друзья неоднократно подтрунивали: «Страшно, очень страшно! Более же всего напугало меня то, что у господина сочинителя есть когти/»

Движение (стр. 242).– В основу первой части стихотворения положен известный анекдот из истории античной философии о споре Зенона Элейского (V в. до н. э.) с Антисфеном. Мудрец брадатый – Зенон, который софистически утверждал, что движения по существу нет, ибо оно «только название, данное целому ряду одинаковых положений, из которых каждое отдельно взятое есть покой». Другой – Антисфен апеллировал к непосредственному чувству (Другой смолчал и стал пред ним ходить).

«Воспитанный под барабаном...» (стр. 242).– Эпиграмма на Александра I, лично командовавшего русской армией, разбитой Наполеоном под Аустерлицем. Александр придавал огромное значение «фрунтовой науке» – превращению солдат в обезличенных автоматов, что достигалось путем непрерывной и самой свирепой муштры, при которой за малейшую неисправность виновного подвергали жесточайшим наказаниям. После победы над Наполеоном Александр в качестве одного из вождей Священного союза стал обращать почти все свое внимание не на внутреннее управление Россией, которое целиком перешло в руки Аракчеева, а на подавление революционного движения в различных европейских странах, причем русская политика оказалась всецело на поводу у реакционнейшего австрийского министра Меттерниха, который ловко сумел использовать организацию Священного союза в интересах Австрийской империи. Это и имеет в виду Пушкин, иронически называя Александра коллежским асессором (небольшой чиновничий чин) по части иностранных дел.

«От многоречия отрекшись добровольно...» (стр. 242).– Написано на полях рукописной тетради 1819 г., из которой Пушкин отобрал очень небольшое число ранних стихов для подготовлявшегося им в 1825 г. первого отдельного издания своих стихотворений. По-видимому, это четверостишие должно было объяснить друзьям причину столь строгого отбора, однако печатать его Пушкин не стал.

«Нет ни в чем вам благодати...» (стр. 242).– Эпиграмма, видимо, связанная с каламбурным переводом имени Анна (по-древнееврейски – благодать); относится к старшей дочери П. А. Осиповой Анне Николаевне Вульф (1799—1857).

«Под небом голубым страны своей родной...» (стр. 243).– Написано в связи с получением Пушкиным известия о смерти в Италии от чахотки Амалии Ризнич. Стихотворение озаглавлено в рукописи «29 июля 1826» (т. е. дата написания).

К Вяземскому («Так море, древний душегубец...») (стр. 243).–Послано Вяземскому в письме от 14 августа 1826 г. в ответ на присланное им стихотворение «Море». Вызвано дошедшим до поэта слухом (он оказался неверным), что Н. И. Тургенев, заочно приговоренный по делу декабристов к смертной казни и находившийся в Англии, выдан русскому правительству и привезен морем в Петербург.

К Языкову («Языков, кто тебе внушил...») (стр. 243).– Написано в ответ на стихотворное послание Языкова («О ты, чья дружба мне дороже...» в письме из Дерпта от 19 августа 1826 г.), который незадолго до этого в течение месяца гостил в Тригорском, непрерывно встречаясь там с Пушкиным. Кастальская вода – источник на горе Парнас (отрог горного кряжа Пинд), считавшейся наряду с горой Геликон местопребыванием Аполлона и камеи – муз. С вершины Геликона стекал другой источник поэтического вдохновения – Иппокрена, выбитый ударом копыта крылатого коня Аполлона, Пегаса.

Песни о Стеньке Разине (стр. 244).– Пушкин издавна интересовался личностью Разина. В самом начале ссылки в Михайловском он просил брата прислать ему книг о Разине, называя его «единственным поэтическим лицом русской истории». Данные песни – оригинальные произведения самого Пушкина, использовавшего мотивы народного творчества и некоторые книжные источники. В основе фабулы первой из них – рассказ очевидца, голландского путешественника Стрейса; эпизод с требованием астраханским воеводой шубы от Разина имеется в хронографе начала XVIII в. В 1827 г. Пушкин сделал попытку напечатать «Песни», но получил весьма многозначительную отповедь Николая I, переданную ему через Бенкендорфа: «Песни о Стеньке Разине, при всем поэтическом своем достоинстве, по содержанию своему не приличны к напечатанию. Сверх того, церковь проклинает Разина, равно как и Пугачева».

Признание («Я вас люблю,– хоть я бешусь...») (стр. 246).—» Алина – падчерица П. А. Осиповой, Александра Ивановна Осипова (ок. 1805—1864). Опочка – уездный город Псковской губернии; в Опочецком уезде находились Михайловское и Тригорское.

Пророк (стр. 247).– Написано под впечатлением казни пяти и ссылки многих из декабристов на каторгу в Сибирь. В основу положен образ библейского пророка – проповедника правды и беспощадного обличителя грехов и беззаконий царской власти; некоторые мотивы были взяты Пушкиным из книги самого пламенного и вдохновенного из древнееврейских пророков, Исайи, погибшего мучительной смертью. Первоначальный конец (последняя строфа) стихотворения дошел до нас в нескольких, едва ли вполне точных и расходящихся в мелочах, но в основном совпадающих записях:

 
Восстань, восстань, пророк России,
Позорной ризой облекись,
Иди и с вервием вкруг выи
К царю-губителю явись.
 

Позднее (стихотворение было впервые опубликовано только в 1828 г.) Пушкин отказался от этой концовки, заменив ее новым четверостишием, хотя и лишенным прямого, конкретно-исторического приурочения, но с предельной страстью и силой утверждающим великую мощь и значение поэтического слова и высокое гражданское призвание поэта-пророка.

Няне (стр. 248).– Написано в октябре в Москве, неожиданный вызов в которую Пушкина царем очень встревожил Арину Родионовну.

«Как счастлив я, когда могу покинуть...» (стр. 248).– Отрывок, видимо, представляет собой зерно будущей драмы «Русалка». Боян – древнерусский певец, упоминаемый в «Слове о полку Игореве». Славья – соловья.

«Каков я прежде был, таков и ныне я...» (стр. 249).– Эпиграф (переводом его является первая строка стихотворения) взят из А. Шенье.

И. И. Пущину («Мой первый друг, мой друг бесценный!..») (стр. 249).– Написано 13 декабря, т. е. накануне первой годовщины восстания декабристов. Послание было направлено поэтом Пущину с женой декабриста Н. М. Муравьева, А. Г. Муравьевой, поехавшей к мужу в Сибирь, и передано ему в первый день его приезда в Читинский острог. «Отрадно отозвался во мне голос Пушкина»,– вспоминал об этом Пущин.

Стансы («В надежде славы и добра...») (стр. 250).– Стихотворение, состоящее из отдельных, вполне законченных в себе (в ритмическом и смысловом отношениях) строф. Мятежи и казни – стрелецкие бунты в начале царствования Петра, подавленные им с исключительной жестокостью. ...был... отличен Долгорукой.– Князь Яков Федорович Долгорукий (1639—1720), один из видных государственных деятелей петровского царствования, славившийся неподкупной честностью, прямотой и смелостью в отношениях с царем (однажды разорвал в Сенате указ, подписанный Петром, считая его несправедливым, и Петр простил ему это). Долгорукий неоднократно воспевался декабристами.

Ответ Ф. Т*** («Нет, не черкешенка она...») (стр. 250).– Она – Софья Федоровна Пушкина (1806—1862), дальняя родственница поэта, которой он после возвращения из ссылки предложил стать его женой. Кто скрывается под буквами Ф. Т., точно не установлено.

Зимняя дорога (стр. 251).– Обращение к Нине, по-видимому, навеяно мыслями о браке с С. Ф. Пушкиной, на встречу с которой он спешил из Михайловского в Москву. Однако поэта постигла неудача. Его сватовство было отклонено.

К** («Ты богоматерь, нет сомненья...») (стр. 251).– Друг Байрона английский поэт Томас Мур, автор восточной поэмы «Лалла-Рук», назван здесь наряду с Тибуллом и Парни как певец любви.

Мордвинову («Под хладом старости угрюмо угасал...») (стр. 252).– Граф Николай Семенович Мордвинов (1754—1845) – адмирал, видный государственный деятель екатерининского и александровского времени; член Финансового комитета и Комитета министров и председатель одного из департаментов Государственного совета. Мнения, подаваемые им в Государственный совет по важнейшим юридическим и экономическим вопросам, были проникнуты оппозиционным духом и широко распространялись в списках. Мордвинов пользовался популярностью в кругах декабристов, прочивших его в члены временного правительства. Единый из... орлов Екатерины – В. П. Петров, написавший в 1796 г. оду Мордвинову. Коцит – река «плача», одна из подземных рек, окружающих «царство мертвых» – Аид.

Золото и булат (стр. 253).– Перевод французского стихотворения (автор неизвестен) «Tout est a moi, саг je l’achete» («Все мое, ибо я его покупаю»).

«Во глубине сибирских руд...» (стр. 253).– Непосредственным толчком к написанию стихотворения послужил героический отъезд к мужьям-декабристам на каторгу в Сибирь (с этим прямо связаны строки «Любовь и дружество до вас // Дойдут сквозь мрачные затворы») многих из их жен, в том числе особенно дорогой поэту М. Н. Волконской, с которой он и хотел переслать свой стихотворный привет-призыв к вере в высокое стремленье их помыслов, к мужеству и гордому терпенью (слова, взятые из «Прощальной песни воспитанников Царскосельского Лицея», написанной Дельвигом и исполнявшейся хором при выпускном лицейском торжестве). Однако к отъезду спешившей Волконской оно не было закончено, и поэт переслал его, как и послание Пущину, с уехавшей несколько позднее, в начале января 1827 у., А. Г. Муравьевой. От имени декабристов ответил Пушкину поэт А. И. Одоевский («Струн вещих пламенные звуки...»). Послание Пушкина и ответ Одоевского разошлись в огромном количестве списков. Строка Одоевского «Из искры возгорится пламя» подсказала Ленину название первой большевистской газеты «Искра», эпиграфом к которой она была взята, а знаменитые ленинские слова о декабристах: «...но дело их не пропало» – перекликаются со строкой пушкинского послания: «Не пропадет ваш скорбный труд».

Ек. Н. Ушаковой («Когда, бывало, в старину...») (стр. 254).– Вписано в альбом ко дню восемнадцатилетия – 3 апреля 1827 г.– Екатерины Николаевны Ушаковой (1809—1872), с которой поэт познакомился в конце 1826 г. на балу в Дворянском собрании. Поэт стал частым гостем в московском доме Ушаковых, в котором собирались писатели, музыканты.

Княгине 3. А. Волконской («Среди рассеянной Москвы...») (стр. 254).– Послано Пушкиным вместе с экземпляром только что вышедшей поэмы «Цыганы». Царица муз и красоты – княгиня Зинаида Александровна Волконская (1792—1862) была не только хозяйкой самого известного московского салона, в котором собирались выдающиеся деятели литературы и искусства, но и являлась богато и разносторонне одаренной дилетанткой – поэтессой, певицей, с чем и связаны слова Пушкина о двойном венке. Анжелика Каталани— итальянская певица, с огромным успехом выступавшая в 20-е гг. в России; услышав пение одной из участниц цыганского хора в Москве, цыганки Стеши, она в знак восхищения подарила ей свою шаль.

«В степи мирской, печальной и безбрежной...» (стр. 255).– Написано вскоре по приезде Пушкина впервые после его семилетнего отсутствия в Петербург.

Арион (стр. 255).– Арион – древнегреческий поэт и музыкант (VII—VI вв. до н. э.), по преданию, спасенный от гибели в море очарованным его пением дельфином. Пушкин воспользовался этим преданием для иносказательного изображения своих связей с движением декабристов и утверждения верности своим свободолюбивым идеалам. Стихотворение датировано 16 июля 1827 г., т. е. написано в несомненной связи с первой годовщиной казни декабристов 13 июля 1826 г.

«Какая ночь! Мороз трескучий...» (стр. 256).– Незавершенное стихотворение из времен Ивана Грозного. (Предположительное прочтение последней строки: «В столбы под трупом проскакал».) Кромешник удалой – опричник.

Кипренскому («Любимец моды легкокрылой...») (стр. 257).– В бытность Пушкина в 1827 г. в Петербурге знаменитым художником-портретистом О. А. Кипренским (1782—1836) был написан известный портрет Пушкина, восхищавший современников сходством с оригиналом. Художник намерен был показать его на предполагавшейся в Западной Европе выставке своих произведений. Аониды – одно из названий муз.

Поэт («Пока не требует поэта...») (стр. 258).– Написано в Михайловском, куда Пушкин бежал из Петербурга в конце июля 1827 г.

«Близ мест, где царствует Венеция златая...» (стр. 258).– Перевод стихотворения А. Шенье «Pres des bords ой Venise est la reine de la тег...» («Близ берегов, где Венеция – королева мира»). Веспер – «вечерняя звезда» – планета Венера. Ринальд, Годфред, Эрминия – герои поэмы итальянского поэта Торквато Тассо (1544—1595) «Освобожденный Иерусалим»; отдельные строфы этой поэмы приобрели значение народных песен и распевались венецианскими лодочниками-гондольерами.

«Всем красны боярские конюшни...» (стр. 259).– Пушкин не стал дорабатывать этот опыт в народном духе, а сюжет его подсказал крестьянину-поэту Федору Никифоровичу Слепушкину (1783—1848), который и написал на него стихотворение «Конь и домовой».

Послание Дельвигу («Прими сей череп, Дельвиг, он...») (стр. 260).– Одновременно со стихами Пушкин вручил Дельвигу и череп, подаренный ему дерптским «студентом» – А. Н. Вульфом. К истер – церковный сторож. Клянусь... айдесским богом...– т. е. Плутоном, богом царства мертвых; у древних это считалось самой страшной клятвой. ...брать с собою будущего...— документ на проезд так называемыми почтовыми, или перекладными, лошадьми – «подорожная» – мог браться не только на себя, но и на спутника, которого проезжий имел право себе подыскать и имя которого в подорожной не проставлялось; скелет, понятно, в качестве «будущего» не годился. Певец Корсара — Байрон, написавший стихотворение «Надпись на кубке из черепа». ...скандинавов рай воинский // В пирах домашних воскрешай...– Во дворце бога Одина – Валгалле по верованиям скандинавов души убитых храбрых воинов пьют вино из черепов поверженных врагов. Гамлет-Баратынский – Баратынский – автор стихотворения «Череп», в связи с которым Пушкин припоминает знаменитый монолог шекспировского Гамлета, который тот произносит, держа в руке череп.

«Блажен в златом кругу вельмож...» (стр. 264).– Черновой необработанный отрывок.

19 октября 1827 («Бог помочь вам, друзья мои...») (стр. 264).– Написано к очередной лицейской годовщине. В краю чужом находились С. Г. Ломоносов, служивший в русских посольствах в Испании и Франции, и А. М. Горчаков; в пустынном море – Ф. Ф. Матюшкин; в мрачных пропастях земли – на каторге, в Сибири, И. И. Пущин, в заключении, в крепости, В. К. Кюхельбекер.