Текст книги "Мутанты (СИ)"

Автор книги: Александр Бурмагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Ехали молча. В салоне темно. Сергей не видел наемников тетки, а в темноте вырисовывались тяжеловесные фигуры накачанных мышц, какие бывают у спортсменов, называемых шкафами.

Ты действительно зять или так, в гражданском браке топчешь в кредит? – заинтересовался один из шкафов?

Влад, а тебе это надо? – подал голос «шкаф», крутящий баранку.

Я живу с Марксиной (Сергей задумался) четвертый десяток.

Во как! Этот рекорд в книгу Гиннеса надо! И не приелась? – удивился «шкаф», называемый Владом.

Влад, это тебе не понять. Я свою Эльвиру и на королеву красоты не променяю, – высказался второй «шкаф».

Ты же знаешь, у меня была красивая и вумная, а сейчас как вспомню, так и дрогну. Я из-за нее из армии ушел. Кукла лучше, – наемники Матрены Иосифовны спорили, какая лучше: умная или кукла.

Сергей не вмешивался в спор, потому что его жена вне конкуренции. Вдали показались два фонаря встречных авто. Водитель три раза мигнул. Встречная машина повторила.

Наши телки, – сказал водитель, остановил авто, вышел и поднял руку.

Не доехав метров пять, иномарка резко тормознула и, лихо развернувшись, остановилась.

Моя школа, – с гордостью сказал водитель.

Из подъехавшей машины выскочили две соблазнительные амазонки.

Какие они телки? – подумал Сергей. Мечта жизни.

Одна из красавиц, смазливая шатенка, дурачась, отдала пионерский салют и шутливо отрапортовала: «Ваше приказание выполнили, гоните баксы!»

Наемники загоготали: «Вы нас не так поняли. Будет вам на орехи. Подмывайтесь! Это племянница Матрены Иосифовны!»

У девчат рожицы вытянулись тяпками.

Это вы виноваты, еще неизвестно, на кого больше мух сядет, – оправдывалась беляночка.

Мужикам не понравился такой ответ. Перестали зубоскальничать. Языкастым девчатам не трудно отпереться и перевести стрелку на мужиков, и тогда придется покинуть хозяйку, а этого им сильно не хотелось.

Куда вы ее дели? – подал голос Сергей, поняв, что с наемниками оказался в одной лодке, но они уйдут, и все, а его тетушка прогонит со двора, и тогда что?

Недалеко отсюда. В канаве отдыхает, – ответила Светка.

Короче, замнем дело, – примирительно сказал Влад. – Мы вас не встречали, а ваша проблема расквитаться со мной натурой.

Это у нас запросто. Вот только разденусь и прямо на твой, – обрадовалась Светка.

А я ! А мне! – возбудился Сергей.

Все засмеялись. Соблазнительно улыбаясь, Светка подошла к своему автомобилю, открыв дверцу, включила магнитофон. Сексуально выкаблучиваясь под сатанинскую музыку, начала разногишаться. На фоне ночи, при тусклом свете автомобилей, тело ее было соблазнительным и казалось легко доступным. Сергей стоял, открыв рот и пуская слюни, голодными глазами ел стриптизершу. Напрочь забыл женушку, не сомневаясь, выложил бы за шоу последние гроши, которые бренчали в кармане, но отдал бы полжизни, чтобы завладеть сразу двумя.

Серый, закрой хлеборезку, а то кишки видно, – подковырнул его Владлен, но Сергей не понял юмора.

Сергей направился к стриптизершам, чтобы схватить одну и затащить в машину. Вдруг грохнул выстрел. Над головой Сергея просвистела пуля.

Ложись! – подал команду кто-то из шкафов и толкнул Сергея так, что тот упал на асфальт.

Девчонки быстро заскочили в свое авто.

Ну что, козлы вонючие, пустили слюни? Короче, отдыхайте! – крикнула Светка, и, выстрелив на прощанье, рванула с места иномарку.

Мужчины, матерясь, поднялись с дороги.

Вот молодежь пошла! И куда только правительство смотрит? Замочить, что в туалет сходить, – возмущался Влад.

Опасность сблизила мужчин и на этой почве они познакомились. Оказалось, водителя звали Виктор, а его напарника – Владлен. После знакомства продолжили поиск Марксины. Ехали медленно, внимательно осматривая дорогу и кюветы. Иногда Сергей, высовываясь из окна авто, кричал: «Марксинушка, ты где? Отзовись!». И чем дальше отъезжали от авто с амазонками, тем тревожнее становилось на душе мужчин, потому что уважали хозяйку, а значит, побаивались.

– Это твоя тачка? – первым заметил Виктор.

И правда: на краю дороги, упершись бампером в дерево, стоял «броневичок» Сергея и две темные фигуры, подняв капот, звякали ключами.

Сергей с Владленом, выйдя из машины, подошли к запорожцу. Две задницы продолжали под капотом бренчать ключами.

– Быстро собирайте и ставьте на место! – потребовал Сергей.

Воришки из-под капота послали его на три буквы. Владлен усмехнулся и, подошедши ближе, ловко пнул по задницам, придавил их капотом и уселся на капот. Из-под капота понеслись маты вперемежку с угрозами. Владлен продолжал сидеть, а Сергей стал пинать по задницам.

Вмешался Виктор: «Прекратите экзекуцию, а то собирать машину некому будет!».

Владлен слез с капота. Один из воришек убежал а другого Владлен успел поймать.

Хлюпая носом и почесываясь, воришка поставил мотор.

Ты видел кого-нибудь на дороге? – спросил его Виктор.

Видел женщину. Она лежит на дороге недалеко отсюда.

За такую информацию решили амнистировать парнишку. Виктор включил фонарик и тонкий луч света заскользил по чахлым кустам и траве, растущим по краям дороги.

Наткнулся на Марксину, лежащую почти на проезжей части дороги.

Это она! – обрадовался Сергей. Обрадовались и его товарищи. Подошли к Марксине. Она не реагировала. Сергей растерялся: не знал, как поступить в такой ситуации. Владлен вытащил кляп изо рта, развязал Марксину, очистил платком губы, глаза и нос от грязи.

Ну, муженек, делай искусственное дыхание: рот в рот, – сказал Владлен.

А я не умею, – признался Сергей.

Гони тысячу баксов, – поставил условие Владлен.

Откуда у меня баксы? – ответил Сергей.

Твоя проблема. У Матрены Иосифовны есть.

Так это же у тетки, а не у меня, – ответил Сергей.

Твоя проблема, – стоял на своем Владлен.

Прекратите торг, каждая секунда дорога, – не выдержал Виктор. Перевернул Марксину на живот и, нажимая на спину, делал искусственное дыхание, пока Марксину не стошнило и она не стала подавать признаки жизни. Как только у Марксины появилось дыхание и стал прощупываться пульс, мужики, постелив тряпку на заднее сиденье и положив пострадавшую на нее, поехали на теткину фазенду.

Ты, Сергей, думай, как перед хозяйкой открутиться. Не подставь нас и о девчонках ни гу-гу. Понял, чем бабку дед донял? – не то шутя, не то серьезно предупредил Владлен.

Сергей понял двусмысленность Владлена да и сам он заинтересован, чтобы тетка не знала, как это случилось.

Матрена Иосифовна, ожидая возвращения наемников с племянницей, испереживалась. Увидев ее в плачевном положении, разгневалась и метала громы и молнии на головы наемников и этих, по ее определению, ссыкух. Конечно, больше всех досталось Сергею.

Владлен поддакивал хозяйке и переводил стрелку на Сергея. Матрена Иосифовна, растратив досаду, пристала к Сергею с допросом, мол, как случилось и кто виноват.

Сергей, путаясь и поглядывая на товарищей по несчастью, рассказал, умолчав об амазонках. Оправдываясь, назвал Матрену Иосифовну тетей. Она спустила на него шарика: «Какая я тебе тетя?». Сергей понял: каждый сверчок знай свой шесток. Его худшие предположения сбываются, и, если жена, не дай бог, помрет, наследства ему не видать, как своих ушей, и эти шкафы выкинут его отсюда, словно паршивого котенка.

Пока Матрена Иосифовна «воспитывала», мужики занесли Марксину в ванную, где незнакомая Сергею старушка принялась приводить жену в чувство. Истратив злость, Матрена Иосифовна пошла помогать старушке, а мужики сели за водку в холле.

– Крутой характер у бабки. Серый, я тебе не завидую, будешь на подхвате у двух баб шестерить, – посочувствовал Владлен.

– Застолье пришлось прервать: пришла хозяйка. По ее мрачному виду мужики поняли, что с Марксиной плохо.

– Уже наклюкались! Вы свободны, а ты, Сергей, останься. Сор из избы не выноси. Никому не болтай о случившемся. Держи язык на замке. Вот, – тетка подала записку, – езжай по этому адресу, привези надежного врача.

– Слава богу, не выгнала, – подумал Сергей и настроение его поднялось на ступеньку выше.

V

Пенсионерка Наина Моисеевна, бывший санинспектор по торговле, одиноко угасала в однокомнатной коммуналке и жила воспоминаниями о «раньше». Закончив скотские курсы, еще в юном возрасте, из-за дефицита медработников (их тогда садили пачками) и связей, попала в санитарную службу и жизнь посвятила борьбе с паразитами и бациллами рода человеческого. Работа не денежная, зато хлебная. Подопечные ее: продавцы, повара и прочий торговый люд, боялись Наину Моисеевну за принципиальность, а значит, ублажали.

С ежедневного обхода своей вотчины возвращалась с данью: с полной сумкой «анализов». Поэтому не знала, сколько стоит в магазине хлеб, не говоря о других продуктах. Как и все люди, любила подарки, но предпочитала золото. Эту слабость раскусили: директора, замы и помы всех мастей и, пользуясь праздниками, благодарили Моисеевну за таинственные услуги.

Наина Моисеевна работала бы до гробовой доски, но (ах это пресловутое но), нашлась «крутая» Зинка с длинным дипломом и наехала на Моисеевну: «пожила, как у Христа за пазухой, и будя. Довольно тебе пенки слизывать, а то машина задавит».

Моисеевну от наезда чуть родимчик не хватил. Пришлось довольствоваться пенсией. Теперь, вместо утреннего обхода потерянной вотчины, она доставала из тайника в туалете шкатулку, о которой не знала даже единственная дочь. Открывала шкатулку и... воспоминания накатывались на Моисеевну под бой курантов старинных напольных часов.

Колье – за булку хлеба и стакан сахара – во время войны попало в шкатулку. А вот барский перстень, который ее дедушка экспроприировал вместе с пальцем. Медали и ордена – и все за бутылку. Их кавалеры давно почили. Колечко с бриллиантом. Эту вещь Моисеевне подарила Матрена Иосифовна за интимную услугу, за великую тайну. Сейчас забогатела, не дает о себе знать.

От сильного стука в дверь вздрогнула. – Зинка киллера подослала, – испугалась Моисеевна. Быстро спрятала шкатулку в туалете. Решила: постучат, постучат и отстанут, но стук настойчиво продолжался. Наина Моисеевна подошла к двери и громко спросила: «Чего нужно?».

Бу, бу, – раздалось за дверью.

– А вы, к кому? – переспросила Моисеевна и приложила ухо к двери.

Услышав знакомое имя – Матрена – приоткрыла двери на цепочку.

– Я к вам от Матрены Иосифовны, – сказал Сергей.

– Что нужно? – спросила Моисеевна.

Вместо ответа Сергей протянул записку.

Моисеевна узнала почерк некогда любезной подруги и коллеги по темным делам.

«Ага, приспичило. Жаренный петушок в жопу клюнул», – обрадовалась она и быстро собрала тонометр, фонендоскоп и просроченные абортные медикаменты.

Ну и врачиху тетка выискала. Глухая, как тетеря, без телескопов ничего не видит и еле ноги волочит, – бурчал Сергей, помогая старухе залезть в авто.

Встретив Наину Моисеевну, Матрена Иосифовна пустила слезу. Они подобострастно целовались, словно молодожены, и развязали мешок воспоминаний о «раньше». Наина Моисеевна дальновидно прибеднялась, и Матрена Иосифовна, поняв ее, тоже. Отведя души, вспомнили о Марксине. Моисеевна, долго и добросовестно исследовав племянницу, беспомощно развела руками: «Не могу помочь, дорогая Мотя, прими соболезнование, от смерти лекарства нет».

Ну что же, – смирилась с несчастьем Матрена Иосифовна. – Пришла беда, отворяй ворота. От бога за грехи мне наказание. Нет у меня наследников.

А я! А я! – кричала душа Сергея.

Мотя, а гонорар? – не дождавшись подношения, напомнила Моисеевна.

А за что? На тебя Серега бензин потратил, – пожадничала лучшая подруга жизни.

Моисеевне ничего не осталось делать, как, недовольно бурча, уйти несолоно хлебавши. Хоть бы чаем напоила.

Сергей – свидетель консультации, понял: осталось ждать пинка под зад и поэтому лихорадочно соображал, как притормозиться.

Нужно отвезти Марксину в реанимацию. Что знает эта глухая тетеря? – предложил он.

Не скажи. Она не ошиблась. Хоть и очень жадная (можно подумать, что Матрена добрая), но фронт прошла (заочно) и аборты мастак делать. Я верю ей.

Разуверить таких, как Иосифовна, невозможно: если уж блажь вскочит в башку, то и колом не выбить. Сергей зашел в спальню: Марксина лежала на тахте словно живая, и, казалось, откроет глаза и встанет. Сергею почудилось, что у нее дрожат веки, будто силится открыть глаза, но не может. Тогда начал исследовать: приложил ухо к груди вроде послышалось слабое биение сердца и бурчание в животе.

Она в коме! – закричал он и впервые в жизни заплакал – не потому, что любил жену без ума, а от радости, ибо появилась надежда остаться при богатой тетке, чтобы дождаться случая надеть на нее деревянный бушлат. Пьяные слезы радости Сергея (он уже успел пропустить за воротник) расчувствовали Матрену Иосифовну: сердце, замерзшее от борьбы под солнцем, чуть оттаяло и подумала о себе: когда это случится с ней (в наше время жизнь копейка, а судьба индейка, и каждая минута может быть последней), конкуренты с лицемерным прискорбием похоронят и растащут нажитое воровством, ради которого принесла в жертву Меркурьеву свою жизнь и жизнь своих детей, и никто не придет на провалившуюся могилку с цветами. Глаза повлажнели, и бабьими слезами поддержала Сергея.

Плакала не о племяннице, а о себе, от досады, что ее дело пойдет под хвост чертям и напрасны ее труды и грехи, за которые век не отмолиться.

Сережа, мертвые не воскресают, такого не бывает. Как-нибудь переживем, – поддавшись минутным эмоциям, подала надежду Сергею.

Откровение тетушки вознесло Сергея на седьмое небо, и он, сдерживая захлестнувшую радость, продолжал хлюпать носом.

Господа, прошу к столу, – позвала приживалка баба Дуся.

Баба Дуся – потомственная повариха из поколения, которое и навоевалось, и навкалывалось, и, дотянув до пенсии, не наворовала себе капитальца, потому что не забыла те времена, когда за сто грамм сахара давали десять лет – знала Матрену Иосифовну с той поры, когда она была еще поломойкой. За честность – Иосифовна очень любила честных, хотя не считала их людьми (не от мира сего) и отвела Дусе угол и прибавляла подачку к ее ничтожной пенсии, с условием, чтобы Дуся готовила классические завтраки, обеды и ужины. Баба Дуся и этому была рада, ибо не хотела быть обузой детям, у которых своих проблем по горло. Чтобы не мешать детям жить в тесных хижинах, Дусе пришлось служить Матрене Иосифовне, выбившейся из поломоек в госпожу, до тех пор, пока ноги носят, около плиты, а там что бог даст.

Успокойся, Сережа, пойдем обедать, – расслабилась тетя Мотя.

Сергей понял: свою роль хорошо сыграл. За столом ничего не ел, выпил водки да поковырялся вилкой в тарелке.

Ладно, утро вечера мудренее, – сказала Матрена Иосифовна, давая знать, что все проблемы переносит на завтра, и поднялась в свой кабинет на втором этаже коттеджа.

За столом остался Сергей, вскоре к нему присоединился Владлен. Сергей, воспользовавшись отсутствием тетки, выпил рюмку и набросился на обед. Весь стол был заставлен блюдами, о существовании которых Сергей не мог знать. Тыкая вилкой то в одно, то в другое, громко чавкал.

Сергей, ты как кабан, – подковырнул Владлен, но Сергей не обратил внимания, продолжал пить водку и чавкать.

Когда начавкался, включил видик с порнухой с целью научиться обольщать женщин. Не заметил, что Владлен отошел от стола, поднялся на второй этаж и зашел в спальню жены.

Владлен в полной темноте не видел ее, а, когда адаптировались глаза, разглядел тахту шириною в Черное море и бугорок одеяла, под которым посапывала Марксина.

Вышел из спальни и посмотрел в холл: Сергей продолжал учиться обольщать женщин. Владлен, вернувшись в спальню, снял одеяло с Марксины. Обеими руками провел по плоской, как доска, груди, от сосков до лобка. Марксина инстинктивно прогнулась навстречу ему, Владлен повторил процедуру. Марксина почувствовала сильное биополе и потоки тепла, исходящие от неопознанного объекта. Два горячих пятна, отогревая тело, несколько раз прошлись по ней, задерживаясь на грудях и бедрах. Такого Марксина никогда не испытывала. Затем навалилась теплая тяжесть с ритмичным и мощным биением сердца, и что-то твердое и горячее вошло в ее тело, и тепло от него разошлось по всем клеткам Марксины.

Хо, хо, хо, – услышала Марксина, и от каждого «хо» к ней возвращалась жизнь. От оргазма чуть не потеряла сознание, а когда тяжесть сошла с нее, крепко заснула.

В это время Сергей смотрел боевик.

«А что будет со мной, если Марксина помрет? – стукнуло ему в захмелевшую голову. – Выгонит меня тетка или нет?» Экран телевизора подсказал, что делать, для храбрости отхлебнул из бутылки, на кухне нашел топорик для рубки мяса, выйдя из кухни, поднялся по лестнице к комнате тетушки. Потихоньку, нажав дверную ручку, толкнул дверь. Но тетка оказалась бдительной. Тогда, вставив лезвие топорика между косяком и дверью, попытался открыть: не получилось. Еще добавил из бутылки и увидел, что из ночной тьмы появилось расплывчатое пятно, которое, колеблясь и деформируясь, сформировалось в студента Шурика, убитого и закопанного в траншее. Шурик тянул к горлу Сергея длинные, покрытые червями и струпьями, руки – задушить его.

От страха Сергей обмочился. Шурик ухватил Сергея за грудь. Сергей рубанул его топориком по черепу, но удар потонул в студенистой массе. Сергей кромсал Шурика топором, но тому хоть бы что. Вдруг Шурик выдернул топорик из рук Сергея, да так сильно, что заломило плечо. От боли в башке Сергея прояснилось: перед ним вместо Шурика оказался Владлен.

Допился – крыша поехала, топором размахался, – Владлен не дождавшись ответа, провел Сергея в свободную комнату. Слегка бил по щекам и тер уши до тех пор, пока Сергей почти вернулся из запойного состояния.

Ложись и не шарахайся с топором. У меня не заржавеет дать тебе хорошего тычка и рассказать о твоем «выступлении» Матрене Иосифовне. Мне зачтется на плюс, а тебя тетка может выставить, – пригрозил Владлен.

Не подставь меня! Не подставь! – взмолился Сергей и бухнулся на колени, надеясь разжалобить, чтобы остаться при тетке.

Эх ты, мразь! – сплюнул Владлен и вышел из комнаты.

«Видел или нет Владлен, как я открывал топориком спальню тетки? Если видел и донесет? – мучался сомнением Сергей. – Подкуплю Виктора, чтобы замочил Влада», – нечистый подсказал идею.

Опять присосался к бутылке. Расхрабрившись под действием алкоголя, открыл дверь и высунул нос из комнаты. Получил такого шалбана по лбу, что полетели искры из глаз, а в голове прояснилось. Владлен закрыл его на ключ. Сергей завалился на кровать и хлебал из бутылки, и в помутневшем разуме рождались фантастические способы убийства Владлена и тетки, пока не отключился.

Марксина проснулась, когда уже было светло. Ощутив легкость необыкновенную, надела халат, подошла к окну и раздвинула шторы: из-за густого тумана ланшафт смотрелся призрачно. соседние коттеджи с редкими деревьями, и солнечное тепло в белесом небе, и автомобили с включенными фарами на дороге, и неизвестная будущность Марксины были туманными.

Выйдя из спальни, посмотрела в холл: на середине стола стоял электрический самовар, около него масленка, пиала с красной икрой, хлебница с нарезанной на ломтики французской булкой, которую выпекла баба Дуся по старинному рецепту. Матрена Иосифовна еле бутерброд с красной икрой и сливочным маслом, запивая чаем из купеческого блюдца, держа его тремя пальцами. Владлен десертным ножом намазывал ломтики булки сливочным маслом и икрой.

Сергей, отходя от вчерашнего, как таракан от дихлофоса, уставившись в одну точку посоловевшими глазами, с бульканьем втягивал в себя заварку из большой кружки со знаком зодиака. В глазах то троилось, то двоилось, а голова раскалывалась на части. Первым увидев жену, не мог понять: две их или три, а, когда сошлись в одну, заорал: «Марксина живая! Я же говорил!». Что говорил, не успел сказать, Владлен дал ему по шее, мол, снова крыша поехала от перепоя. Матрена Ивановна, увидев племянницу, громко вскрикнула и уронила блюдце.

– Что там стоишь? Иди чаевничать, – усмехнувшись, позвал Владлен.

Марксина спустилась в холл и присоединилась к завтраку.

– Это старая жидовка во всем виновата (кто-то же должен быть виноват)! Не умеет живого от мертвого отличить! Ей только аборты делать! Я, старая дура, поверила! А еще гонорар клянчила! Чтоб у нее на заднице чирей вскочил! Чтоб хрена до гробовой доски не видела! – на чем свет стоит, Матрена Иосифовна поносила несчастную Моисеевну.

Выплеснув досаду, Матрена Иосифовна уехала делать деньги. Сергей захрапел под столом, Марксина ушла отдыхать. Владлен, оставшись один, смеялся над комедией, которую задумал и срежиссировал. А вечером, когда Матрена Иосифовна вернулась с работы, домочадцы, отоспавшись от шебутной ночи, собрались за столом в гостиной, чтобы отметить выздоровление Марксины.

Матрена Иосифовна, на правах главы клана, осушив рюмку водки, двинула речь: «Дети мои, вам повезло в жизни, как редко кому случается. И воспользуйтесь случаем, не побеситесь с жиру, словно совки, которым богатство досталось нахаляву. Научитесь разумно распоряжаться тем, что я нажила трудом праведным и неправедным. Я понимаю вас: из нищеты хочется все сразу, как голодный человек ест, пока не объестся. Из грязи в князи – это шок, а если нет ничего святого – беда. Надеюсь, что гламурная жизнь не вывихнет вам мозги, что преодолеете совковость. Времена настали: либо пан – либо пропал, фортуна наш бог. Запомните раз и навсегда: к богатому, как к красивой бабе, много хитрых и грязных рук тянется, и каждый норовит на член натянуть. Если не будете воровать, тянуть на себя, то у вас получится и будете жить, как у Христа за пазухой. Ты, Сергей, не пей. Водка большую силу имеет: одних обогащает, а других в нищету загоняет. На моем веку от водки много путевых мужиков сгинуло. Сергей, не пей, а то со двора нагоню и на помойке сдохнешь. Завтра начнешь работать экспедитором, начинай с этого. Вникай в дела, чтобы не надували, и запомни: торговля без воровства не бывает. Марксина будет учиться бухгалтерскому делу, чтобы знать, как воруют, и как надувают налоговиков».

Марксина, слушая тетушку, радовалась, что тетушка не нагнала, что улыбнулась фортуна и страх бедности, который в последнее время мучал ее, затаился в глубине сердца. Зато Сергея достали теткины, как он считал, «закидоны», и, держа стакан, полный водки, он с нетерпением ждал, когда она, наконец, заткнется.

Закончив банкет, Матрена Иосифовна отправилась набираться сил на предстоящий суматошный день, а Сергей, допив бутылку с горла, на карачках добрался до спальни и свалился около тахты, потому что не дотянул.

Сергей храпел на паласе, а Марксина, анализируя инцедент с ее бывшими выпускницами, мучалась вопросами: почему старцы держались за власть до последнего дыхания, не выкохали достойную смену, почему прививки против забугорной идеологии, с ее участием, закончились общественным землетрясением, в результате которого между поколениями образовалась пропасть и стена отчуждения, преодолеть которые невозможно. По какой причине компьютерное поколение по рекламной идеологии выбрало пиво, сигареты и прокладки «Оби»? И снова вопрос ребром: быть или не быть? А, чтобы быть, нужно приспособиться, мутировать, а кто не сможет, вымрут как динозавры, освободят пространство и кислород – для кого? Марксина, чтобы состояться в этой жизни, настроилась на мутацию во что бы то ни стало, любой ценой, и под аккомпанемент храпа мужа заснула.

Гламурная жизнь

Первый день гламурной, по понятиям Марксины жизни, для Мудаковых начался с раннего подъема. Когда спустились в холл, Матрена Иосифовна, уже вся при всем, заканчивала завтракать.

– Негоже опаздывать, – журила супругов, – ранняя пташка носок чистит, а поздняя глаза промывает.

После завтрака Сергей с Матреной Иосифовной уехали делать деньги, а Марксина осталась наводить порядок в коттедже. Осмотрела многочисленные комнаты, задумалась, как лучше обустроиться, чтобы угодить тетушке.

Вскоре приехали работяги, нанятые тетушкой помогать племяннице. Марксина, пока непривыкшая командовать мужиками, растерялась, но быстро вошла в курс дела.

Работяги разбили упаковку и разнесли мебель и электронику по комнатам, как указала Марксина. Помня наказ тетушки, не давала водки и не кормила до тех пор, пока они все не сделали. Так незаметно пролетел день. Марксина переживала: понравится или нет тетушке интерьер, ходила по комнатам, передвигала, поправляла. Понимала, что ее благополучие полностью зависит от тетушки и поэтому не хотела снова оказаться на улице, страх бедности терзал душу.

Поздно вечером приехал муж с тетушкой. По их виду поняла, что между ними случился конфликт.

За ужином Матрена Иосифовна развернула газету и, улыбнувшись, начала читать: «разыскиваются родственники Осетровой Матрены Иосифовны для раздела имущества». Затем прочитала некролог о себе.

Марксина, слушая некролог с открытым ртом и поднесенной ложкой, думала: как призрачно счастье, как коварна Фортуна. Настроение у Мудаковых упало ниже абсолютного нуля: не хотелось возвращаться из крутой фазенды в однокомнатную хрущевку, где часто не бывает то воды, то света, и вместо икры и сливочного масла на завтрак приходится есть коммерческий хлеб и запивать его кружкой кипятка, если есть вода в кране.

Марксина, не выдержав «пытку», заплакала, а Матрена Иосифовна продолжала «добивать» наследников. Сергей, набычившись и упершись в стол, злился на Владлена, который помешал ему убить тетку, если бы убил – все было бы окей.

Мы... мы такого объявления не давали, – заикаясь, начала оправдываться Марксина, и, не умея врать, замолчала.

Вони без огня не бывает. Меня уже похоронили и нажитое поделили – значит, долго буду жить и, может быть, всех переживу, – Матрена Иосифовна не стала искать крайнего и виновного, а, плотно поужинав, ушла в свою комнату, которая служила ей и спальней, и кабинетом, и долго не гас свет в ее окне.

Сергей, лежа на тахте, радовался, что тетка не нагнала со двора, зато Марксина, переживая стресс, долго не могла заснуть, а глубокой ночью приняла двойную дозу снотворного и забылась тревожным сном. А утром еле поднялась и чувствовала себя, словно ее всю ночь топтали пьяные мужики. Встревоженная видом племянницы, Матрена Иосифовна после обеда привезла врача, который после осмотра уединился с тетушкой в кабинете и долго с ней беседовал. Марксина «села на лекарства».

В один из нудных дней, когда Марксина скучала в своей спальне, в ворота въехал шикарный автомобиль, за рулем которого был Виктор. Вышел из авто и, стоя около открытой дверцы, помахал рукой Марксине.

Госпожа Мудакова! – громко позвал Виктор, – спуститесь сюда.

Марксина вышла из подъезда и подошла к Виктору.

Матрена Иосифовна подарила вам этот лимузин. Садитесь, я вас отвезу в магазин, чтобы вы оделись по-модному.

А где я деньги возьму? – растерялась Марксина.

Как при коммунизме, бесплатно. Куйте железо, пока горячо, а то вдруг тетушка передумает!

Марксине не верилось: шутит он или всерьез.

Может, прикажете вас на руках в лимузин занести? – ехидничал Виктор.

Я сама, – (по привычке сначала говорить нет, а потом сожалеть) сказала Марксина.

Я не шучу. Эта машина ваша и я впридачу. Вы не привыкли? Скоро привыкните!

Марксина покосилась на Виктора: да вроде не пьяный. По дороге, пока ехали до магазина переодеваться, Виктор развлекал младшую хозяйку байками и сальными анекдотами с откровенным сюжетом.

Подкатывает, – догадалась она, но не одергивала его, более того, нравились сексуальные анекдоты и двусмысленные намеки. Сергей так не умел вести любовные игры и, что греха таить, «забалтывание» Виктора очень нравилось Марксине и появилось женское любопытство: как это будет в машине?

Извините, мадам, как вас по батюшке? А то неудобно обращаться к вам, как к простой женщине. Вы ведь будто по щучьему велению оказались в светском обществе.

Ты можешь меня называть по имени, я тебе разрешаю.

Виктор понял намек по своему: его «забалтывание» сработало и на обратной дороге точно трахнет новую хозяйку (его жене это временно нельзя).

Телки, смирно! Встречайте хозяйку! – крикнул он, когда завел Марксину в бутик.

Навстречу выскочили две рекламные красотки, по сравнению с которыми Марксина выглядела дурнушкой. С любопытством и нескрываемым пренебрежением вылупились на Марксину, рассматривая ее, как огородное пугало. Одна из них, похожая на японскую куклу, карикатурно подражая манекенщице, провела Марксину в торговый зал, в тот самый, в котором Марксина переборола желание стянуть приглянувшуюся юбку. На вешалах висело множество платьев и костюмов, в которых не стыдно появиться хоть в ночном баре, хоть в элитном обществе.

Неужели все это принадлежит мне? – не верилось Марксине.

Не буду мешать вам. Как подберете, позовете. Меня зовут Надя, – откланялась продавщица, поняв душевное смятение Марксины.

Оставшись наедине с таким изобилием шмоток, Марксина растерялась. Да и была причина: еще вчера страшилась казалось неминуемой нищеты, а сейчас собственница (в голове не укладывается) целого магазина, а не жалкой шоп-лавки. Не верилось, что мечта с пионерских лет, когда обещали жизнь при коммунизме, что будет носить, что нравится, а есть, что захочется, сбылась, словно в сказке, которую обещали сделать былью.

Судьба, в отличие от миллионов ей подобных, вознаградила за прошлую нищету и томление души, которые выпали на ее последние годы перед свершением чуда. Стояла посреди торгового зала обалдевшая и долго не могла собраться с мыслями. Выручила Надя.

Извините, как ваши дела? Вам помочь? – запела музыкальным голосом.

Подойдя к вешалам, сняла аляпистое, по-пионерски короткое платье.

Это для Вас. Мужчины будут падать (это точно), увидев Вас в таком одеянии и кончать жизнь (это она врет) от неразделенной любви к Вам, – с иронией ворковала Надюша, а сама, стоя перед Марксиной в ультракороткой юбке и перебирая, как норовистая лошадь, точеными ножками, своим видом демонстрировала: вот я какая, не то, что ты, страхолюдина. В ее раскосых глазах таились смешинки и, сдерживая улыбку, поджимала тонкие губки. Марксина, от вызова красоты завидовала продавщице и возненавидела Надюшу.

Ты что, смеешься надо мной? За дуру считаешь? Ошибаешься. Я сама выберу то, что желаю, а тебя наперед предупреждаю быть осмотрительнее с покупателями, иначе с работы вышвырну на улицу, там и зубоскальничай! – показала кривые зубы Марксина.

Надежда, вспомнив, что нужно быть гибкой перед хозяйкой, мухой вылетела из торгового зала.

Марксина долго выбирала одежду и выбрала не ту, о которой мечтала, а строгий черный костюм с длинной монашеской юбкой (чтобы не было видно кривых и волосатых ног) и широкополую черную шляпу. Что поделаешь, если природа не дала ни красивых ног, ни смазливой мордочки.