Текст книги "Кощеевы земли"

Автор книги: Александр Самсонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

Зажигалка, нагревшись, обжигала пальцы, и Никита с грустью ее погасил. Темнота тотчас накрыла замершую группу, и почти сразу же послышался недовольный голос додолки:

– Куда руками лезешь, паскудник маленький. Звонким эхом пронесся по воздуху звук пощечины, в ответ раздался недоуменный голосок Глузя:

– Ты чего? Я тебя вообще не касаюсь. Я за боярина держусь.

Басанов ощутил, как чья-то рука крепко ухватила его за штанину. Почти сразу послышался еще один звонкий хлопок одновременно с возмущенным голосом Нодьи:

– Куда лезешь, сволочь мохнатая! – и опять последовал звук удара.

Не выдержав, Басанов чиркнул кремнем, яркое пламя осветило прижавшихся друг к другу походников и... заросшего курчавыми рыжими волосами рогатого человека. Рогоносец, изображая на волосатом лице ослепительную голливудскую улыбку, тянулся мохнатыми руками к ногам девушки. Увидев притязателя, амазонка яростно взвизгнула и, отделившись от товарищей, подпрыгнула, одновременно взмахивая ногой, обутой в сапожок с окованным металлом рантом. В неровном, колеблющемся от зажигалки свете расплывчато мелькнула, отбрасывая яркие блески, полоса и закончила траекторию в районе подбородка мохнорылого. Звук от столкновения подбородка и носка сапога очень напомнил звук сцепки двух железнодорожных вагонов. Существо безмолвно грохнулось на пол и раскинуло в стороны оканчивающиеся копытами волосатые ноги.

– Вот так их, маньяков козлоногих! – пропищал бесенок, восхищенно поглядывая на возвышающуюся над поверженным телом амазонку.

Зажигалку пришлось погасить снова – корпус ее нагрелся до невозможности, да и запасы газа были небеспредельны. Стоять вот так посередине зала, когда в окружающей темноте бродят всякие неизвестные существа, Басанову не хотелось. В том, что в глубине помещения есть еще кто-нибудь, у него сомнений не возникало.

– Отходим к стене, – принял он решение вслух. – Вправо.

Чиркнув зажигалкой и ощущая присутствие товарищей за спиной, Никита первым двинулся в указанном направлении. В свете неровного огонька, отбрасывающего отблески на совсем близкое расстояние, чужих не наблюдалось, но где-то там, среди пьедесталов и статуй различных богов, ему чудилось постоянное движение.

Возле стены, на опоясывающем зал невысоком каменном бордюре, стояли похожие на свечи светильники. Установленные с одинаковым интервалом, они терялись в темноте. Глузь первым подскочил к ближайшему и, ткнув пальцем в оплывшее от огня навершие, заверещал:

– Зажигай!

Поднеся огонь к похожему на фитиль отростку, Басанов убедился, что зажечь светильник будет непросто, и, только израсходовав почти половину газа, он смог запалить два фитиля.

Столько же света давали обычные стеариновые свечи, но и его хватало, чтобы пространство вокруг можно было контролировать. Темнота обступила островок света, но все равно доносившиеся из глубины зала звуки были непонятны. Шорохи, поскрипывание, шарканье, неразборчивое бормотание – все указывало на бурную деятельность, невидимую сгрудившимся у ненадежных огоньков участникам Кощеевой авантюры. Именно так Никита окончательно оценил их поход.

Когда Лесной Хозяин с привычным оскалом разъяснял особенности их предприятия, ничего подобного ему даже не представлялось. Но что сделано, то сделано, и из создавшейся ситуации надо искать выход. В том, что в недосягаемости визуального контакта бродят ожившие идолы старых богов или их последователи, сомнений не было, но не верилось и в то, что они не собирались появляться на глаза, приблизившись к освещенному месту. Тревогу вызывало только одно – насколько хватит светильников? Попытки зажечь новые к желаемому результату не привели. Басанов израсходовал почти весь газ, но фитили упорно не желали загораться.

По часам прошло уже больше половины ночи, когда светильники тревожно затрепетали и начали медленно гаснуть. По призыву Никиты все бросились шарить по карманам в поисках чего-либо, что можно пустить на растопку костра, но внезапно наступила тишина. Все звуки, доносившиеся из темноты, одновременно смолкли. Рудольф нерешительно сделал шаг от стены, приподнял нос, его уши локаторами заходили во все стороны.

– Я никого не ощущаю, – признался он, – кроме нас, здесь никого нет.

– Да ну? – недоверчиво хмыкнула Нодья.

– Точно. Минуту назад я ощущал присутствие множества различнейших существ. Многие запахи мне вообще казались незнакомыми, но сейчас все они исчезли, как будто все существа одновременно вышли и даже свои запахи с собой унесли. Это вы познаете окружающий мир в основном за счет зрения, а для меня глаза значат не больше чем остальные чувства. Я со всей ответственностью говорю – нет здесь никого.

Оборотень смело шагнул в темноту и растворился в ней. Следом, мигнув, пропал последний огонек светильника. Бесенок и додолка плотнее прижались к Басанову, как бы передавая себя под защиту человека. Но человеку стало самому как-то не по себе. Что бы оборотень ни утверждал и как бы он ни пытался убедить соратников в наступившей безопасности, окружающая темнота пугала всех.

Стараясь задавить в себе надвигающуюся панику, Басанов ощутил злость, злость на себя. Он перестал чувствовать себя загнанной в угол жертвой, тревожно ждущей появления превосходящего врага. Примерно такое же ощущение приходило к нему в те периоды его короткой биографии, когда инстинкт выживания становился инстинктом сильного хищника, но никак не инстинктом испуганного травоядного.

Страх пропал, и почти сразу возникла уверенность в своих силах. Неожиданно человек понял, что может свободно ориентироваться в темном помещении и что именно он в этом зале является самым опасным существом. Рядом вздрогнул бесенок, испуганно вздохнула додолка и сдавленным голосом произнесла:

– Никита, у тебя глаза светятся. Что с тобой случилось?

Не обращая внимания на цепляющихся в испуге за его куртку спутников, Басанов двинулся в глубь зала. Постаменты с застывшими на них фигурами ясно вырисовывались перед ним и казались слегка подсвеченными внутренним сиянием. Огибая массивные пьедесталы, он шел к неясно осознаваемой цели. А вот и она.

На круглой, как жернов, плите застыла скорчившаяся фигура рогатого божка. Нижняя часть волосатого лица казалась свернутой на сторону и придавала ему страдальческое выражение. Кажущиеся живыми глаза с испугом взирали на подошедшего человека.

– Смотри, женщина, – подал голос не произнесший до этого ни слова бесенок, – это же тот маньяк, которого ты ногой в морду урыла.

Никита встал напротив божка, краем глаза он заметил вынырнувшего сбоку оборотня и, глядя в наполненные страхом глаза, приказал:

– Слезай.

Козлоногий неловко качнулся и сделал шажок к краю пьедестала, но затем замер и, кивнув головой в сторону амазонки, просипел:

– Пусть эта женщина меня не трогает.

– Нужен ты очень! – Ответ Нодьи совпал с ее пренебрежительным жестом.

Было заметно, что додолка не видит своего обидчика, но, на взгляд Басанова, она совершенно перестала чувствовать страх и дискомфорт.

Неторопливо, демонстрируя мирные намерения, божок спустился на пол. Круглые, лишенные белков глаза уставились на человека. Наконец прозвучал вопрос:

– Что вам от меня нужно?

С ответом человек не спешил. Обойдя козлоногого, он подошел вплотную к пьедесталу и по пришедшему наитию попробовал сдвинуть его с места. Сообразивший что к чему Рудольф присоединился к нему, и плита сдвинулась. Чиркнув зажигалкой, Басанов разглядел открывшуюся в полу выемку. Он небрежно снял с плеча рюкзак и извлек оттуда контейнер. Похожий на пластиковый кейс, он казался нелепым для совершенно несовременной обстановки, но, как пояснил Кощей, именно в такой упаковке древняя книга недоступна для любого поиска. Когда кейс скрылся в выемке, а постамент был возвращен на место, Никита посмотрел на неподвижно стоящего рядом божка и спросил:

– Как звать тебя?

Козлоногий, взмахнув руками, запрыгнул на свое место и сдавленно просипел:

– Пан. Властитель эллинских лесов, бывший небожитель и олимпиец.

– Начальник паники, – вставил слово неуемный Глузь.

– Развратник, – добавила додолка и сплюнула под ноги.

– Коллега.

Характеристика оборотня вызвала общий смех.

– Властью победителя заклинаю тебя, Пан, хранить данную вещь! – Неожиданно для себя Басанов произнес слова, которые еще несколько минут назад и придумать бы не смог. – Отныне ты ответственен за нее до тех пор, пока кто-нибудь из нас не потребует ее обратно... Я не слышу ответа.

– Клянусь, победитель! – Слова давались Пану с трудом, на его перекошенном лице явно обозначилось нежелание давать клятву, но выбора у него не было. – Клянусь именем своим и силой этого места.

– Вот и ладненько, – подытожил Никита, приходя в веселое настроение. – А нам пора по домам. Так что счастливо оставаться, и к девушкам больше не приставай, а то видишь, что получается в результате.

Забытый древнегреческий божок зло скрипнул зубами и тотчас со страдальческим выражением схватился за челюсть. Изобразив подобие воинского приветствия, человек приложил пальцы к виску, развернулся и, не выбирая дороги, направился к месту, где, по его мнению, должен был находиться выход из капища.

Скала, загораживающая выход, казалась массивной и прилегала к стенкам прохода так плотно, что никаких щелей в ней никто не увидел. Пытаться открыть ее Никита даже и не стал – кто знает, что ждет за пределами ставшего относительно безопасным Иудиного святилища – ночь-то еще не закончилась.

Ждать пришлось не так уж и долго. Сначала сами собой зажглись светильники, затем откуда ни возьмись из глубины зала вышел старичок-с-ноготок, впустивший их в капище по деревянной лестнице. Подмигнув ожидающей утра компании, он как ни в чем не бывало прошел к одному из постаментов и, нагнувшись, что-то повернул.

Под ногами почувствовалась легкая дрожь, и с тихим шелестом каменная створка отъехала в сторону. В лицо ударил влажный холодный воздух, принеся с собой яркие ароматы унавоженных полей.

– Достали эти смерды. – Привратник скривил лицо и подошел к замершему в проходе отряду. – Год дерьмо копят, а потом по округе раскидывают. Мичурины недоделанные. А вам, я гляжу, уже хочется поскорее покинуть сей божественный уголок? Я рад, что у вас все в порядке, но, если не возражаете, дам совет.

Речь старика разительно отличалась от грубого немногословия, услышанного в начале ночи. Можно подумать, что перед ними стоит совершенно другой человек, да только рожа у него один к одному с тем ночным спасителем.

– Прямого выхода из священной рощи нет, да и нежить последнее время расшалилась, сами вчера видели. Отсюда две дорожки: направо – приведет в Берендеевку, а налево – прямиком в Алкедаму. С той стороны холмов из обеих деревень выходят дороги на тракт, что в прямо в столицу приведет.

– А через какую деревню идти лучше? – поинтересовался Басанов.

– Это смотря кто вы. Ежели чужаки или из переселенцев каких, то в Алкедаме можете и знакомых увидать, а если исконные жители королевства, то проще через Берендеевку. Хотя в принципе без разницы – королевство королевством, а у нас своя жизнь. Мы никому не мешаем и другим вмешиваться не даем. Если нет злых умыслов, можете идти через любую деревню, а там... – Старик неопределенно взмахнул рукой и добавил: – Идите сейчас, старший жрец очень недоволен вашим приходом, так что лучше до его появления уйти.

Вытоптанная тропа вилась среди густых, но невысоких деревьев. Выглядело все буднично и безопасно: мелкие пичуги, посвистывая, сновали среди листвы, в пышной траве копошились какие-то мелкие зверьки. Развеянный утренним ветерком запах дохлятины не тревожил. Сами умертвия, по утверждению бесенка, попрятались как минимум до вечера. Глузь с наступлением утра объявил себя знатоком потусторонней нечисти, и нежити в особенности. Никита не возражал – болтливость мелкого соратника порой надоедала и раздражала, но если есть заданная тема, то, глядишь, что-нибудь интересное и прозвучит.

Получилось само собой, что свернули из капища налево, особо не задумываясь, – Алкедама так Алкедама. Предупреждения о том, что можно встретить знакомых, никто не принял всерьез. Какие еще знакомые на чужой земле, в совершенно чужом мире? По лицам заметно – этого не может быть, потому что этого быть не может вообще.

Постепенно деревья стали мельчать, переходя в редкий, почти безлистный кустарник. Иногда в глаза бросались следы разумной деятельности: то кем-то брошенный или потерянный инструмент, то плохо замаскированные следы вырубки, то просто кучи бытового мусора.

– Если бы не знал, что мы в Заповеднике, то подумал, что к какой-нибудь Сельге подходим, – высказал мнение Рудольф, бросая брезгливый взгляд на загаженные окрестности. – Все-таки свиньи – эти местные жители, как и большинство людей.

На лицах шедших рядом Глузя и Нодьи промелькнуло брезгливое выражение. Басанов комментировать слова оборотня не стал, его самого порой коробило от такого отношения людей к природе. Он понимал, что искать доводы для защиты представителей своего вида бессмысленно – человек-волк как всегда оказался прав.

От опушки тропинка потянулась по склону холма, какое-то время виляла вдоль свежеструганого частокола и уперлась в накатанную дорогу, ведущую к распахнутым массивным воротам. Вблизи деревенская ограда оказалась достаточно высокой – метров пять, местами за ней угадывались смотровые площадки, а у самих ворот на широком табурете сидел человек. Серо-зеленый плащ, накинутый на плечи, топор на длинной рукоятке и острый пронизывающий взгляд, не соответствующий расслабленной позе, – стража на месте. Заметив приблизившуюся странную по любым меркам группу, стражник привстал и повелительным жестом поднял свободную руку:

– Стой.

Подошедшие почти вплотную, они остановились – игнорировать представителя местных охранных служб никто, хотя бы на данный момент, не собирался. Стражник прошелся внимательным взглядом по лицам и рукам, задержавшись на Рудольфе и Глузе, облик которых не вписывался ни в одно человеческое общество, и, плюхнувшись на широкое сиденье, разрешающе махнул в сторону ворот. Никита недоуменно затоптался на месте, но оборотень подтолкнул его вперед, и они вошли в деревню.

Смотреть было не на что. Обычная деревня: деревянные дома, оплетенные прутьями ограды, чумазые дети, с любопытством глядящие из-за изгородей, и отсутствие взрослого населения на улице. Где-то в стороне пару раз промелькнули закутанные в серые накидки фигуры местных пейзан, явно озабоченных своими делами, и все. Прямая улица пересекала деревню насквозь и выходила за частокол с другой стороны. Не видя ничего интересного, Басанов решил не задерживаться в нелюбопытном населенном пункте. Соратники по авантюре не возражали, правда, бесенок пробормотал что-то о влиянии горячих завтраков на правильное пищеварение и крепкое здоровье, но прислушиваться к нему не стали.

– А какого, извините, хрена мы поперлись через деревню? – немного грубовато, вполголоса, произнесла додолка. – Что-то мне здесь совершенно не нравится.

Обошли бы с другой стороны, и делов-то.

Одобрительно хмыкнув, Рудольф посмотрел на Басанова и заметил:

– И пахнет не очень приятно, гадостью какой-то. Никита втянул носом воздух, но ничего не ощутил.

Запах навоза, дыма, готовящейся пищи и еще чего-то знакомого – обычные деревенские запахи. Внутреннее чутье, которое уже пару раз выручало его из нестандартных ситуаций, молчало.

– Ладно, не нервничайте, – произнес он, – сами видите: никому мы здесь не интересны и не нужны. Идем дальше, вон уже выход виден.

– А там нас ждут. – Глазастый человек-волк кивнул в сторону видневшихся вдалеке ворот. – Назад можно не оборачиваться, там тоже несколько человек стоят.

– Идем прямо и спокойно. – Паниковать Басанову не хотелось. – Вы все молчите, если что, говорить стану я.

Четыре фигуры в развевающихся серых плащах перегородили улицу невдалеке от ворот. Капюшоны, накинутые на головы, скрывали лица. Одна из фигур сделала шаг вперед и вытянула к приблизившимся в перчатке руку:

– Остановитесь. – Голос, донесшийся из-под капюшона, оказался басистым и громким. – Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

Находясь всего в двух шагах от собеседника, Никита как ни пытался, но так и не смог разглядеть лицо говорившего, остальные так же надежно прятали физиономии от человеческого взгляда. Единственно, что можно было понять, глядя на стоящих перед ними аборигенов, это что один из них является женщиной.

Скосив глаз в сторону, Басанов с удовлетворением заметил, что его спутники, как бы невзначай положив руки на оружие, рассредоточились за его спиной.

– Вы можете не волноваться, в Алкедаме вам ничего не угрожает, если только вы сами не несете с собой угрозы. – Спокойный обладатель густого баса произнес фразу равнодушно, не спеша выговаривая слова. – Откуда вы пришли к нам? Что вы делали ночью в заповедной роще? Зачем пришли в нашу деревню?

Рассказывать что-либо конкретное Никита не собирался, убедительно врать умения не хватало, поэтому он просто брякнул:

– Да мы тут проездом. Уже уходим.

За спиной одобрительно загудели товарищи по оружию. Стараясь улыбаться как можно доброжелательнее, Басанов добавил:

– Не освободите ли вы нам дорогу? У нас совершенно нет времени.

– Все вопросы только в присутствии личного адвоката, – пискнул за спиной бесенок, – или процессуальные нормы не по плечу?

Аборигены молча стояли, они, по-видимому, ожидали более обстоятельных ответов. Тот, что ростом был пониже, неожиданно откинул капюшон, и Никита увидел знакомое лицо Зухры. Она обожгла удивленного боярина злобным взглядом. «Ничего с ней не случится, – вспомнились слова деда, и воин на миг опять посочувствовал маленькой колдунье-некромантке. Только на миг. Дальше проявлять лояльность уже не хотелось. Руки, выпростанные из-под мешковатой накидки, начали плести затейливый узор.

– Колдунья! – Одновременно с выкриком амазонка оттолкнула Басанова в сторону и древком короткого копья хлестнула по извивающимся пальцам.

Зухра вскрикнула и, схватившись за ушибленную кисть, присела на корточки. Остальные селяне испуганно отступили в стороны.

– Давно бы так.

Оборотень уверенным шагом двинулся вперед, увлекая за собой товарищей. За спинами остались молчаливые люди в капюшонах и постанывающая женщина. Пробегая мимо согнувшейся от боли Зухры, Басанов столкнулся с тяжелым взглядом, ударившим из-под одного из капюшонов. Ему показалось, что на плечи навалился непомерный груз, ноги замедлили движение, мышцы расслабленно затормозились.

Спас бесенок. Рыжим шаром он катанулся под ноги к выдвинувшейся фигуре в балахоне, и горсть песка, подхваченная маленькой ручкой, метнулась под опущенный капюшон. Абориген вскрикнул, качнулся и схватился за лицо. Сразу же стало легче. На раздумья времени не оставалось – распластавшись в прыжке, Никита опустил оба кулака на головы стоящих рядом и еще никак не проявивших себя жителей Алкедамы. «Превентивная мера против колдовства», – мелькнула в голове мудреная фраза. Додумать формулировку или хотя бы удивиться ей не получилось. Разъяренное лицо до-долки возникло перед ним, и ее вопль ворвался в уши, перекрывая остальные звуки:

– Быстрее к воротам!

Сильная рука потащила его вдоль улицы. Неторопливые стражники, сунувшиеся навстречу их распахнутых ворот, отлетели тряпичными куклами в разные стороны. Это несущийся впереди Рудольф убрал их с пути отряда. Когда чуть приотставшие Басанов и Нодья догнали прокладывавшего дорогу оборотня и пристроившегося рядом бесенка, выход из селения был почти полностью расчищен: Рудольф «успокоил» наиболее ретивых местных жителей, по собственной глупости решивших встать на дороге.

Марш-бросок до ближайшей опушки леса занял четверть часа. Сшибая хлипкие жердяные ограды, разгоняя недоумевающих крестьян и рабочую скотину, оборотень тараном прокладывал кратчайшую дорогу к вожделенной зеленой завесе. Следом пушистым запыленным шаром катился Глузь. Короткие ножки бесенка двигались с такой скоростью, неся упитанное тело, что их порой невозможно было разглядеть. Замыкала движение амазонка. Следуя привычке, Басанов по-джентельмен-ски попытался пропустить девушку вперед, но Нодья, сверкая злыми глазами, упорно держалась определенного места в сложившемся ордене.

С ходу вломившись в густой кустарник, Никита резко остановился и, выравнивая дыхание, окликнул соратников.

– Не стой, двигаем дальше! – Недовольный рев оборотня походил на рык разъяренного быка. – Уходим в лес. Курс – в направлении солнца.

– Не торопись. – С восстановленным дыханием к Басанову возвратились уверенность и душевное спокойствие, нарушенные «теплой встречей» в селении. – Сейчас Гамаюна эксплуатировать будем.

То ли за прошедшие сутки говорливое чудо в перьях так и не выспалось, то ли просто обленилось до крайности, но вылезать из кармана оно не собиралось. Никита сначала слегка постучал по оттопыренному птицей карману, но ответа не получил. Следующим движением он резко дерганул за матерчатую полоску, прикрывающую вход в птичье убежище. Гамаюн признаков жизни не подавал. Под нетерпеливыми взглядами спутников, ожидавших скорейшего возвращения в свой мир, человек раздраженно сжал в кулак клапан кармана и резко рванул. Вроде бы крепко пришитая материя с треском оторвалась. Пестрый пучок перьев выпростал когтистую лапу и зацепился за разлохмаченный шов, закачавшись неопрятным маятником на груди человека.

– Ты, петух драный, – взвизгнул Глузь, – вставай пора – подъем пришла!

Откуда-то из-под растопыренного крыла высунулся продолговатый клюв и блеснул приоткрывшийся круглый глаз.

– Чего шумим? – капризным до неприличия голосом поинтересовалась говорящая птица. – Неужто все дела сделали?

– Не тяни, носатый! Давай вертай нас обратно. Домой! – Визг бесенка достиг пронзительной ноты.

– Чего спешим-то? Случилось, что ли, что? – Не совсем проснувшееся пернатое начало проявлять признаки озабоченности.

– Сам посмотри, – Амазонка сделала шаг назад и раздвинула кусты.

Картина открылась интересная. Со стороны обеих деревень двумя длинными колоннами приближались вооруженные дубьем аборигены. Двигались они молча, но ходко. Те лица, что уже можно было разглядеть, не выражали ничего хорошего – с таким выражением идут уничтожать каких-нибудь паразитов или выполнять не очень приятную, но необходимую и спешную работу.

Узрев ситуацию, Гамаюн вспорхнул вверх и, затрепыхав крыльями, крикнул:

– За мной! – и поплыл в глубь леса.

Не ожидавший такой подлости Никита сплюнул, чуть не попав в мечущегося под ногами возмущенного бесенка, затем оглядел товарищей по оружию и, приглашающе махнув рукой, двинулся следом.

Расчищенный под посадки участок леса возник перед Басановым, взопревшим от непрерывного бега, почти внезапно. Гаркнув что-то непонятное, Гамаюн взмыл к верхушкам деревьев и скрылся среди густой листвы. Тяжело переводя дыхание, Никита оглянулся на остальных спутников и с сожалением отметил, что они не выглядят особо уставшими.

Ни Рудольф, ни Нодья даже не запыхались, лишь темные пятна пота кое-где выступили на их одежде. Чуть хуже приходилось коротконогому Глузю, но и тот усталости старался не показывать и даже сделал попытку залезть на ближайшее дерево. Взгромоздившись на развесистую ветку, бесенок оседлал ее и стал осматривать окрестности.

Додолка, покопавшись в прикрепленной к поясу сумке, с которой не расставалась всю дорогу, достала брикет неопределенного буроватого цвета. Легко разломив его на несколько частей, предложила всем подкрепиться. По виду протянутая амазонкой пища напоминала прессованные водоросли и аппетита не вызывала, о чем Никита честно и признался.

– Разжуй, но не глотай и не выплевывай, – в голосе девушки чувствовалась строгость, – это восстановит силы для еще одного такого же забега.

Басанов с подозрением посмотрел на неаппетитный кусок – жрать такое, да еще когда пересохло в горле, совершенно не хотелось.

– Это смесь из девяти целебных трав. Витамины, минералы, стимуляторы...

– Жуй, не боись, – прервал амазонку оборотень. – Вреда не будет, кроме пользы. Иначе придется тебя тащить на себе, а нам нужен боец, а не обуза.

Под внимательными взглядами Никита откусил протянутый ломоть, солоноватая горечь заполнила рот.

– Жуй, жуй, – хором поддержали походники. Сглатывая горькую слюну, он продолжил двигать челюстями. Через некоторое время с удивлением отметил, что никакой усталости не ощущает. Окружающий мир показался намного прекраснее. Появилась уверенность, что любое дело по плечу.

– Вот и молодец! – В голосе Нодьи прозвучали материнские нотки. – Можешь выплюнуть. Для первого раза много нельзя – может возникнуть побочный эффект. Что-то вроде опьянения.

На ветку, оседланную бесенком, плюхнулся вынырнувший откуда-то сверху Гамаюн. С клекотом прочистив горло, птица выдала информацию:

– Нас преследует человек сто. Впереди, с той стороны вырубки, засада. На двести процентов уверен, что там собрались все колдуны, ведьмы и чернокнижники округи. Чем-то вы местному населению не понравились, настрой у деревенщины – о-го-го! Злые лица, отсутствие на них следов интеллекта, решимость во взглядах – картина прискорбная. Сдается мне, что пришла пора сматываться, и чем быстрее, тем лучше.

– Мы тебе об этом еще несколько километров назад говорили. – Рудольфом птичья болтовня расценивалась как глупая трата времени. – Надо было сразу, еще на опушке выводить домой.

– Я тебе потом объясню разницу между здесь и там, – вальяжно раскачиваясь на кончике ветки, отпарировал Гамаюн. – Чем дальше от точки первоначального перехода здесь, тем еще дальше от этой точки там...

– Хорош, – вмешался в назревающий спор Басанов, – ругаться потом будем, если смоемся удачно, а сейчас надо рвать отсюда когти.

Одобряюще кивнув длинным клювом, птица взлетела с ветки и закружилась вокруг сгрудившегося на краю вырубки отряда. На очередном витке перед ними возникло колеблющееся перламутровое пятно, невесомой пленкой зависшее в воздухе. Никита смело шагнул вперед и, не чувствуя под ногами опоры, упал. Крутой, поросший мокрой травой склон увлек не ожидавшего такой каверзы человека в холодную воду ручья, весело бегущего по дну оврага. Тотчас рядом, разбрызгивая воду, заматерился бесенок. Через несколько секунд крепко сбитое тело додолки сшибло уже вылезшего на сухое место Никиту обратно в холод ручья, при этом Нодья оглушительно взвизгнула и плотно прижала Басанова во взбаламученной воде. Наиболее удачно приземлился Рудольф, превратившийся в волка и сохранивший равновесие, упершись всеми четырьмя лапами в глинистый склон. Арьергардом выпорхнуло говорящее пернатое и причеловечилось на пытающегося встать Никиту.

Дымчато-радужное пятно не успело рассеяться, как в нем показалось искаженное лицо Зухры. Колдунья раскрыла рот в неслышном крике, но словно от порыва ветерка пятно заколебалось и расплылось, а вместе с ним исчезла и ее кривляющаяся физиономия.

Из овражка выбрались легко, так же легко сориентировались на местности. Место оказалось знакомо оборотню.

– Да мы у дальнего кордона! Если вниз по ручью, то как раз к художнику вашему выйдем. – Увидев недоуменное выражение на лице Никиты, пояснил: – Ну, того, что с девой живет. А оттуда до Лесного Хозяина затемно доберемся.

Собачий лай и характерный кашель полканов услышали издалека. К ним примешивались и другие звуки – рык большой кошки, пронзительные взвизги непонятно кого.

Проверив на ходу натяжение арбалета, Басанов ускорил шаг. В том, что на кордоне творилась какая-то гадость, сомневаться уже не приходилось. Остальные члены отряда не отставали, лишь немного разошлись в стороны, чтобы иметь возможность для маневра. Улетевший вперед при первых звуках Гамаюн отсутствовал недолго. Зависнув над головами, говорящий птах гадостным голосом проинформировал:

– Там старые питерские знакомые хотят вашего отшельника скушать.

– И как? – не снижая скорости, поинтересовался Рудольф.

– Пока никак. Он не один, у него тоже помощников хватает. Интересные твари.

Землю перед замкнутыми воротами усеивали тела, как их назвал Гамаюн, крысолаков. Почему абсолютно непохожие друг на друга твари назывались одним именем, интересоваться было некогда. Многочисленные остатки стаи пытались завалить уже покосившееся звено забора. Свернувшись в визжащий клубок, крысолаки суммарной массой с разгону таранили поддающийся участок ограды.

Со скрипом распахнулись ворота, оттуда вылетел захлебывающийся лаем пес и ринулся на визжащих врагов. Следом, не отставая, по-леопардовски кашляя, выскочили повзрослевшие полканы. Звери с разгона кинулись на клубок. Чуть сзади появился отшельник и с руки начал стрельбу из охотничьего карабина по беснующимся тварям. Рядом с ним крутилось похожее на гигантскую кошку чудовище, разрывая острыми когтями приближавшихся к человеку крысолаков. При всем преимуществе каждого защитника над нападавшими исход схватки не вызывал сомнения – мелкие, но многочисленные твари свое возьмут. Страха перед превосходящими в размерах противниками они не испытывали, а голодная ярость затмевала все остальные рефлексы.

Первым из вновь прибывших в драку ввязался Рудольф. Упав на руки, он обратился в громадного светло-серого волчару и с утробным воем рванулся в визжаще-лающий хаос. Мелькнул рыжий мех Глузя и скрылся там же. Стараясь не попасть в своих друзей, Басанов ловил моменты, чтобы из арбалета поразить беснующихся крысолаков. Орудуя коротким копьем и мечом, рядом крутилась Нодья, не давая тварям подобраться к человеку. Совместными действиями нападавших отогнали от забора и, медленно и неуклонно уменьшая их поголовье, стали оттеснять к каменистым насыпями, что громоздились у заброшенного карьера. Крысолаки, перейдя от нападения к защите, дрались отчаянно, но перевес защитников хутора обозначился явно. В сложившейся ситуации твари поступили разумно: как по команде, резко бросились во все стороны и рассеялись в лесу. Увлеченные боем, полканы сунулись было следом, но хозяйский пес предупреждающе зарычал, и азартные детеныши послушно остановились.

Пока подсчитывали ущерб, приводили забор и прилегающую к нему территорию в порядок, Никита по ходу дела присмотрелся к чудовищу, охранявшему художника. Более всего оно напоминало гигантскую рысь, и лишь неестественно приплюснутая мордахе выдающимися вперед длинными клыками указывая на совершенно иной вид хищника.

– Это Айна. – Вытирая руки, Филипп подошел к Никите.

Услышав голос художника, зверь вскинул тяжелую голову и неожиданно метнулся во двор, спустя несколько минут оттуда послышался звонкий девичий голос, приглашающий всех в дом.

– Пошли, – предложил отшельник, – посидим, перекусим, да и поговорить есть о чем.