Текст книги "Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского"

Автор книги: Александр Летуновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Год 1342

Игумен Митрофан на Маковице. Пострижение Варфоломея с именем Сергий.

В начале сентября у Варфоломея были радостные дни – его навестил игумен Митрофан.

Закончив служить Литургию, игумен и Варфоломей вышли из церкви, перекрестившись и поклонившись образу Христа, подошли к столу под навесом, сели.

– Стар я стал, трудно службу стоять. Немного отдохнём, и отправлюсь восвояси.

Стояла тёплая солнечная погода, какая часто бывает в этих местах в сентябре. Игумен сидел, по-старчески сгорбившись и положив руки на стол. Время от времени он ненадолго закрывал глаза, наслаждаясь последним теплом уходящего лета и мягким шорохом леса.

Некоторое время молчали. Наконец Варфоломей, надеясь хоть ненадолго задержать своего наставника, робко произнёс:

– Отче, отдохнуть тебе надо. Теперь день к вечеру клонится, скоро вечерню служить. А в монастырь пойдёшь утром, я провожу тебя.

В словах Варфоломея старец услышал и заботу, и печаль, оттого что им скоро предстоит расстаться. Понимая, сколь трудно и одиноко ему приходится, решил не огорчать молодого отшельника.

– Хорошо, сын мой, сегодня отдохну в благодатной тишине, завтра поутру отправлюсь восвояси.

– Благодарю тебя, отче, – как-то задумчиво произнёс Варфоломей.

Игумен мельком взглянул на него. Пустынник сидел, опустив голову, лицо его было напряжено. Игумен понял, что какие-то мысли терзают его, и ласково спросил:

– Какие заботы одолевают тебя, сын мой? Поделись со мной, облегчи душу.

Варфоломей ответил не сразу. Наконец, решившись, не поднимая головы, тихо произнёс:

– Я давно хотел просить тебя, отче, сотвори любовь ради Господа, облеки меня в чин иноческий. Возлюбил я сей чин от юности моей и с давнего времени желаю пострижения, только воля родителей долго меня от этого удерживала. Теперь я от всего свободен, мне уж двадцать три года минуло.

– Не стану я противоречить твоему благочестивому желанию, сын мой. Своими деяниями ты доказал, что достоин чина иноческого.

Варфоломей вышел из-за стола, опустился перед старшим на колени, низко поклонился:

– Благодарствую, отче, за столь радостную и желанную для меня весть.

Игумен тоже вышел из-за стола, поднял Варфоломея с колен:

– Встань, сын мой. Скоро мы с братьями посетим тебя. Да хранит тебя Господь, – осенил молодого отшельника крестным знамением. – До вечерни ещё есть время, пойду отдохну немного.

Варфоломей проводил старца к келье.

В первых числах октября осень ещё только вступала в свои права. Стояла сухая солнечная погода. День

подходил к концу. С большой плетёной корзиной за плечами и лопатой в руке Варфоломей возвращался с огорода, возделанного возле реки. На поляне он увидел трёх монахов, сидевших за столом под навесом. Среди них узнал игумена Митрофана. Поставив корзину возле кельи, Варфоломей низко поклонился гостям. Те встали и поклонились ему в ответ.

– Отче, ты всегда доставляешь мне нечаянную радость, – сказал Варфоломей.

– Пришли мы с братьями исполнить твоё заветное желание, облечь тебя в чин иноческий, – ласково, по-отечески произнёс игумен. – Обряд совершим завтра.

– Благодарствую, отче, – ответил Варфоломей, волнуясь, и провёл рукой по глазам.

Один из монахов заглянул в корзину. Увидев там морковь, репу, капусту, с удивлением спросил:

– Откуда это?

– У реки маленький огородик, там всё это и выросло с Божьей помощью, – ответил Варфоломей.

– А как же дикие звери, зайцы? – поинтересовался другой монах.

– Так я же сказал – огород, – ответил Варфоломей. – Я вскопал землю, огородил её добрым плетнём, вот урожай и уцелел.

– А где всё это хранишь? – продолжал любопытствовать монах.

– Когда мы с братом пришли сюда, до зимы успели только землянку устроить, вот теперь там всё и храню.

Варфоломей посмотрел на игумена, увидев, что тот устал, обратился к монахам:

– Братья, там ведро с водой, кружка на столе, – Варфоломей указал в сторону навеса. – Полейте отцу Митрофану и сами умойтесь с дороги, а я пока трапезу соберу.

Монахи ушли умываться. Варфоломей отнёс корзину в землянку и стал готовить нехитрое угощение.

На следующий день совершался чин пострижения Варфоломея. В церкви стоял полумрак, свет проникал только через окошки и исходил от свечи, горевшей на подставке перед иконами.

Совершая обряд, игумен Митрофан произнёс:

– По обычаям нашим нарекаем тебя именем Сергий, ибо в день сей Святая Церковь празднует память святых мучеников Сергия и Вакха.

Окончив обряд пострижения, Митрофан совершил Божественную Литургию и приобщил нового инока Святых Христовых Тайн. «И исполнился Святого Духа новопостриженный, и повеяло в церкви неизречённым благоуханием, и распространилось это дивное благоухание даже за стенами храма пустынного» – так рассказывали о сем впоследствии сами свидетели этого чуда.

Прежде чем оставить первого постриженика уединённой обители в церкви одного, игумен Митрофан напутствовал его:

– Сын мой, семь дней надлежит тебе неисходно быть в церкви. Каждый день я буду совершать Божественную Литургию и приобщать тебя Святых Христовых Тайн. Все эти дни ты ничего не будешь вкушать, кроме просфоры. Чтобы сохранить бодрым ум свой, утешай себя псалмами и песнями духовными. Славь Бога и взывай к Нему из глубины сердца благодарного.

Игумен осенил Варфоломея крестным знамением, перекрестился сам и вышел из церкви вместе с монахами.

Душа Варфоломея ликовала и горела Божественным огнём. Он опустился на колени перед иконами и стал молиться:

– Господи! Возлюбил я обитель дома Твоего и место жилища славы Твоей. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни. Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце моё и плоть моя восторгаются к Богу живому. И птица находит себе жильё, и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих, у алтарей Твоих, Господи сил, Царь мой и Бог мой. Блаженны живущие в доме Твоём; они непрестанно будут восхвалять Тебя. Ибо один день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Божием, нежели жить в шатрах нечестия.

Так Варфоломей продолжал молиться.

Выйдя из церкви, игумен и монахи сели к столу. Светило нежаркое солнце, вокруг стояла тишина. Игумен посмотрел на церковь и тихо молвил:

– Теперь душа Сергия пребывает в благодати, и далёк он от мира.

– Мир не знает и не может знать тех благодатных утешений, какие ниспосылаются от Бога трудникам его, – заметил один монах.

– Мир видит только жестокость и тесноту пути иноческого и, не желая расстаться со своим широким путём, отвращается подвига монашеского, называя его бесполезным, неразумным, даже преступным самоистязанием, – с обидой в голосе добавил другой.

В разговор вступил игумен:

– Не будем говорить миру о том, что ему неудобопонятно, слепому бесполезно рассказывать о красоте цветов. Но пусть бы мир внимательнее присмотрелся хотя только к плодам подвигов иноческих, и тогда бы он познал их великую силу в жизни нравственной и не стал бы называть их бесполезным упражнением.

– Отче, день был насыщенный, надо подкрепиться. Я пойду приготовлю трапезу, а там и отдохнуть надо, – сказал один из монахов и встал.

– Иди, иди, – напутствовал его игумен.

Через семь дней завершился обряд пострижения Варфоломея, наречённого именем Сергий. Пришло время расстаться ему со своим наставником. На восьмой день, ранним утром, когда солнце только вставало, игумен Митрофан и монахи собрались в обратный путь.

Отцу Митрофану не хотелось покидать это благодатное тихое место, далёкое от мирской суеты. Только долг игумена заставлял его вернуться в монастырь в Хотькове. Ещё раз взглянув на церковь и келью, отец Митрофан обратился к Сергию:

– Пора идти, сын мой.

Сергий, посмотрев в печальные глаза игумена, спросил его как старшего брата и отца Евангельского:

– Вот, отче, ты уже уходишь и опять оставляешь меня одиноким в этой безлюдной пустыне. Благодарю Бога, что не лишил меня милости жить в пустыне и безмолвствовать. Благослови же, отче, меня смиренного и помолись о моём уединении. Вразуми меня, как мне теперь жить в одиночестве, как Господу Богу молиться, как избегать вреда душевного? Ведь я ещё новоначальный инок и должен во всём просить совета у тебя. Вразуми меня, отче!

– Дивлюсь я, Сергий, твоему смиренномудрию, – ласково ответил игумен. – Меня ли, грешного, вопрошаешь о том, что сам не хуже меня знаешь. – Немного подумав, продолжал: – О честная глава! Ты приучил себя ко всякому подвигу, мне остаётся только пожелать тебе, чтоб Господь Сам вразумил тебя и привёл в совершенную меру возраста духовного. Я предаю тебя в руки Божии, будет Он тебе прибежище и сила. Бог поможет тебе устоять против козней вражеских и возведёт тебя на новые подвиги. – Игумен говорил мягко, не торопясь, делая паузы между словами. – Продолжай читать священные книги, чтобы извлечь оттуда добродетельную пользу и усовершенствовать ум изучением сокровенной мудрости. Господь любит тех, кто благоугождает Ему. Он сохранит и твоё вхождение отныне и вовеки.

– Благодарю тебя, отче, слова твои укрепят силы мои душевные, – ответил Сергий с поклоном.

– И ещё скажу тебе, – тон игумена изменился, теперь он говорил твёрдо, тоном наставника: – Видится мне, что на месте твоего пустынножительства распространит Господь обитель великую и именитую, из которой пронесётся слава имени Божьего далеко во все стороны.

Сергий с удивлением посмотрел на игумена и с обидой в голосе произнёс:

– Отче, у меня нет желания общаться с миром, для того я ушёл в глушь лесную, чтоб скрыться от него.

– Христос Спаситель говорит: не может укрыться град, стоящий наверху горы. На всё воля Божия, – игумен попытался успокоить Сергия, призывая его к покорности.

Прочитав краткую молитву, игумен Митрофан осенил крестным знамением склонённую голову Сергия.

– Благословляю тебя, сын мой, на подвиги во имя Господа нашего, – затем повернулся к монахам: – Пора, братья, путь дальний.

Сергий помог ему надеть почти пустую котомку, взяли свою ношу монахи, и все трое с посохами в руках пошли вниз по тропе. Оставшись один в своей излюбленной пустыне, Сергий долго стоял и смотрел им вслед.

Год 1344

Первые сподвижники. Василий Сухой.

«Наконец пришло время, – пишет иеромонах Никон, – когда Господу было благоугодно поставить сей благодатный светильник на свещник, чтобы он светил из своей пустыни всей Православной России, чтобы от его света зажгли свой свет и другие светильники и разнесли свет сей по лицу родной земли. Своим пустынным подвигом Сергий исполнил во всей широте первую половину великой заповеди Божией о любви: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим(Мф.: 22, 37); оставалось – и теперь Господь призывал его, исполнить в такой же полноте и вторую половину сей заповеди: возлюби ближнего твоего, как самого себя(ст. 39). Смиренно трудился он в пустыне для Господа; настало время столь же смиренно послужить и ближнему ради Господа. И смиренный послушник воли Божией не отрёкся возложить на себя тягу чужую, по слову Апостола: друг друга тяготы носите(Гал.: 6, 2), не о себе только каждый заботится, но каждый и о других(Фил.: 2, 4)».

Не может укрыться город, стоящий на верху горы. Не прошло и четырёх лет с тех пор, как Сергий поселился в глухом лесу, в Радонеже, в соседних селениях люди стали говорить об удивительном пустыннике. Говорили о его воздержании и трудолюбии, о его власти над дикими зверями и злыми духами. Были и такие поселяне, которые приходили к пустыннику ради душеполезной беседы или совета духовного и потом сказывали о его доброте и приветливости.

К тому времени Маковица заметно преобразилась. Упорным трудом отшельника поляна расширилась, по краям её лежали заготовленные брёвна. Ветки и кора были сложены за её пределами. Под навесом сушились пучки трав и рыба на зиму. Позже, в октябре Сергий по обыкновению начинал заготавливать и складывать сюда дрова. Пней на поляне почти не осталось, кроме трех, стоявших возле кельи, на которых в долгие летние вечера Сергий любил сидеть после тяжёлой дневной работы, читая священные книги перед вечерней молитвой.

В начале августа, в один из тихих вечеров, когда солнце ещё не зашло, Сергий в очередной раз перечитывал жития святых, стараясь глубже постичь мудрость старцев. Догорал костёр, над которым висел котёл с водой. Сосны не шумели, было безветренно и тихо. Со стороны тропы хрустнула ветка. Сергий прислушался. Хруст повторился, и вскоре на поляну вышел путник – высокий, худой, слегка сутулый человек лет пятидесяти с давно не чёсанными волосами и бородой. В длинной рубахе, подпоясанной верёвкой, лаптях, с котомкой за спиной и неизменным посохом в руке он выглядел усталым. Путник огляделся и направился к Сергию. Тот, продолжая сидеть, спокойно смотрел на нежданного гостя.

Подойдя ближе, пришелец поклонился. Сергий встал, поклонился в ответ и спросил:

– Что ищешь ты в местах столь глухих, добрый человек?

– Ищу я отшельника пустынного Сергия, – ответил путник.

Ответ гостя поразил инока, однако это не отразилось ни на его лице, ни в голосе:

– Сергий буду я. Ты, добрый человек, присядь, чай, устал с дороги, – Сергий указал на пень рядом.

Путник снял котомку, прислонил к дереву посох. Оба сели, и Сергий продолжил разговор:

– Поведай мне, кто ты и что привело тебя в места сии пустынные?

– Зовусь Василий, прозвище Сухой.

– Зачем прозвище такое?

– Видать за то, что истощал своё тело постом. Теперь иду с севера, с верховьев реки Дубны. Десятки лет брожу по Руси, дожил уж до преклонных лет, но не достиг своей цели, не могу исполнить своё заветное желание.

Сергий внимательно слушал:

– Что же ищешь ты?

– Ищу для себя достойного наставника. Желаю не поучать, а учиться. Много я слыхал о тебе, хочу, чтоб ты стал мне наставником.

– Что молвишь ты, добрый человек? – удивился Сергий. – Как я могу быть тебе наставником? Я гожусь тебе в сыновья или даже внуки.

– То по земному возрасту, а по духовному я вижу в тебе отца-наставника великого в Божественной Истине.

Василий пал на колени и склонился в земном поклоне:

– Прошу тебя, дозволь мне поселиться на этом месте рядом с тобой.

Сергий смутился, стал поднимать Василия:

– Встань с колен, встань и присядь вот на пень.

Василий поднялся, сел. Сергий сел рядом. Как в самом начале пути, когда родной брат неожиданно покинул его, он не знал, как будет жить один в глухом лесу, так и теперь, привыкший за многие годы к одиночеству, он не мог представить, что здесь, на Маковице, будет жить кто-то ещё. Сергий впервые почувствовал приближение угрозы его стремлению уйти от мира. Глядя на Василия, он понял, что мир сам пришёл к нему. В нём ещё теплилась надежда, что, узнав о трудностях, которые его здесь ожидают, Василий откажется от своих планов. Сергий продолжил:

– Вижу, много ты испытал на своём веку. Много исходил по земле русской. Закалён в трудах, умудрён жизнью. Но приходилось ли тебе жить долгое время в одиночестве?

– Я долго в пути. Бывало, и не один ходил, но чаще один-одинёшенек.

– Дорога трудна, слов нет. Однако не понравилось место – ушёл на другое, холода наступили – прибился к селению. А пустыннику идти некуда, всё тебе тут – и голод, и холод, жажда и всякие недостатки, долгая зима и лютые звери. Тебе может не хватить сил выдержать всё это.

– Что может напугать подвижника, долгие годы стремившегося именно к такой жизни? Ещё раз прошу тебя, дозволь мне поселиться рядом с тобой.

Видя твёрдость намерений Василия и вспомнив заповедь Христа, Сергий решил успокоить этого измученного человека и примирительно сказал:

– Велика моя любовь к уединению, но учил нас Христос Господь: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». Оставайся.

– Низкий поклон тебе за доброту твою, – Василий встал и низко поклонился.

Сергий тоже встал.

– Пока переночуешь в моей келье, а завтра начнём ставить твою. Вон, немного брёвен уже есть, до морозов управимся. Вижу, притомился ты в пути, иди к столу, я трапезу приготовлю.

Сергий вынес из кельи хлеб, рыбу, лук, ягоды, репу, кружку. Гость прочитал молитву и приступил к трапезе.

– Вода в котле ещё горячая, – Сергий кивнул в сторону костра, – а я пойду, помолюсь.

Войдя в церковь, он опустился перед иконами на колени и стал молиться:

– Господи, хотел я жить одиноко в пустыне, чтобы целиком посвятить себя Богу. Живя здесь, исполнял я только первую половину великой заповеди Божией о любви: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душою твоею, и всей мыслию твоею. Теперь Господь призывает меня исполнить в такой же полноте вторую половину сей заповеди: возлюби ближнего твоего яко сам себя. Смиренно я трудился в пустыне для Господа, настало время столь же смиренно послужить и ближнему ради Господа. На всё воля Твоя, Господи.

Год 1345

На Маковицу приходят Онисим и Елисей.

Прошёл год с тех пор, как на Маковице вместе с Сергием стал служить Господу Василий Сухой. Вместе они совершали молитвы в церкви. Вместе поставили келью для Василия недалеко от Сергиевой. Вместе выполняли все работы: выращивали овощи в огороде у реки, собирали в окрестном лесу плоды и ягоды, на лугах целебные травы, ловили рыбу в реке, делали заготовки на зиму.

Сергий готовился к приходу новых сподвижников, принимая это как указание Божие. Ему жаль было расставаться со своим уединением, но он не мог идти против воли Господа, Которому угодно было устроить здесь обитель. Потому в свободное от молитв время они с Василием валили деревья для новых келий. На краю поляны уже лежали несколько дюжин напиленных и ошкуренных брёвен.

Как-то раз ближе к вечеру они принесли из леса очередное бревно, аккуратно уложили его рядом с другими, заготовленными ранее, сняли с себя и повесили на ветки мокрые от пота рубахи. Натруженными руками взяли со стола кружки, зачерпнули из котла травяного отвара, сели за стол. На их загорелых утомлённых лицах отражалась радость от тяжёлой работы, проделанной за день. Они сидели молча, неспешно, маленькими глотками пили живительный настой, постепенно возвращающий им силы.

За деревьями послышались шаги. Сергий и Василий насторожились. На тропе показались два путника. Один из них на вид был лет шестидесяти, небольшого роста, крепкого сложения. Лицо его закрывала окладистая седая борода, из-под войлочной шапки торчали в разные стороны седые пряди волос. Второй оказался моложе, лет двадцати, но такой же коренастый и крепкий, с растрёпанными русыми волосами. Вышли на поляну. Увидев Сергия и Василия, подошли к ним, поклонились:

– День добрый.

– Спаси Бог. Что привело вас в края наши? – спросил Сергий.

– Ищем мы благочестивого пустынника Сергия, – с поклоном ответил путник постарше.

– Пришли вы в пустынь Сергиеву, – обрадовал их Василий.

– Путь ваш был нелёгким, присядьте, отдохните, – Сергий указал на скамью.

– Благодарствуем, люди добрые, – разговор вёл старший путник, младший стоял молча.

– Вот отдохните и отведайте нашей пищи скудной, я сейчас принесу, – Василий поспешил за припасами.

Гости сложили котомки и посохи на землю, сели за стол. Сергий стал разводить костёр. Василий принёс еду.

Утолив голод скромной трапезой, путники встали, низко поклонились. Старший обратился к Василию:

– Прошу тебя, отче Сергий, прими нас к себе. Наслышаны мы о благочестии твоём, хотим поселиться около тебя и учиться пустынным подвигам.

Василий посмотрел на путников, потом на Сергия, сидевшего на корточках у костра. Тот встал, мельком взглянув в смущенное лицо Василия, пристально посмотрел на старшего гостя и подошёл к нему:

– Дядька Онисим, а я тебя помню, – сказал Сергий, улыбаясь. – Ты у нас в Радонеже дьяконом был. А ты меня не узнаёшь?

Онисим с недоумением посмотрел на Сергия:

– Не.

– Сын я боярина Кирилла, Царствие ему Небесное.

– Неужто Варфоломей? – Онисим даже вскрикнул от удивления. – Мудрено признать тебя, вон как окреп да возмужал. Почитай уж годов пять аль шесть как ты ушёл из Радонежа невесть куда.

– Это тебе невесть, а нам вестимо, – спокойно и с гордостью сказал Василий. – Здесь он, в пустыне, с тех пор как ушёл из вашего Радонежа. Может, там он был Варфоломей, а тут Сергий.

– Как Сергий? – с недоумением спросил Онисим, он не мог понять сказанного Василием. – Разве не ты, почтенный старец, Сергием будешь? – Онисим посмотрел на Василия и с обидой добавил: – Зачем так шутишь? Варфоломей, – он кивнул головой в сторону Сергия, – ещё молод совсем.

– Так, дядька Онисим, так. Я Сергий, а он Василий, – с улыбкой сказал Сергий, пытаясь успокоить гостя.

– Молод телом, да богомудр душой, а я только ученик его, – добавил Василий.

Онисим внимательно посмотрел на Сергия, перекрестился:

– Господи, неведомы и благословенны дела Твои.

– А это не сын ли твой? – поинтересовался Сергий, разглядывая юношу.

– Он самый, Елисеем кличут, – с гордостью ответил Онисим.

– Так вырос, что я его с трудом узнал. Давно ль вы из Радонежа? Как там брат мой Пётр поживает?

– Слава Богу, и Пётр, и жена его, и детки их – все в добром здравии, хозяйство в порядке. Был я у них незадолго, как мы уходить собрались.

– Благодарствую за весть добрую. Храни их Господь, – Сергий перекрестился.

Онисим посмотрел на Сергия, затем на Василия, потом опять на Сергия и наконец, видимо, приняв решение, робко обратился к Сергию:

– Прошу тебя, Сергий, дозволь нам поселиться возле тебя, решили мы посвятить себя молитве Божией.

– При житье здесь ожидают вас скорби пустынные. Ты, Онисим, умудрён жизнью, а как выдержит сын твой? – в ответ спросил его Сергий.

– Он уже достаточно самостоятельный и решение идти со мной принимал сам, как ни объяснял я ему все тяготы жития пустынного. Всё готовы понести при помощи Божией, только об одном просим, не удаляй нас от себя, не гони прочь от этого святого места.

– Говорит Псалмопевец: «Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе». Посему и я, грешный, не хочу идти против воли Господа. С радостью принимаю вас. Стройте себе кельи и живите. Господь не попустит искушений выше сил наших, – Сергий перекрестился.

Онисим и Елисей тоже перекрестились и низко поклонились ему. Онисим не мог оторвать изумленного взгляда от Сергия и виноватым тоном, как бы извиняясь, промолвил:

– А ведь я должен был сам догадаться, что ты Сергий. Помню, каким ты ещё мальцом был усердным молитвенником. Не мыслил я тебя здесь видеть, по то и не признал.

– На всё воля Божия, дядька Онисим.