Текст книги "Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского"

Автор книги: Александр Летуновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Отче, ты не устал? – спросил он, кивнув в сторону поваленного дерева. – Может, присядешь, отдохнёшь немного?

– Скажи, сын мой, ещё долго идти нам? – спросил игумен.

– Нет, отче, осталось только подняться на этот холм, и там наша пустынь.

– Тогда я присяду, пожалуй, – старец вопросительно глянул на спутников. – Вы не возражаете?

– Нет, отче, – вразнобой заговорили монахи, – отдохнём немного. Да и столь прекрасной природой полюбуемся.

Игумен сел на поваленное дерево. Пользуясь случаем, стал расспрашивать пустынника:

– Скажи, сын мой, как ты находишь дорогу в таком дремучем лесу?

– На деревьях зарубки есть, – ответил Варфоломей, указывая на ствол дерева. – Их делал Стефан, когда ходил зимой в Радонеж.

– Ты тоже ходил с ним?

– Нет. Зарубки Стефан мне показал, когда мы в Москву шли.

– Когда, сын мой, поживёшь в лесу, научишься находить в нём дорогу без всяких зарубок.

Между тем оба монаха, зачарованные дивными картинами природы, не могли оторвать от них глаз.

– Красота-то какая! – с восторгом произнёс один из них. – Кругом лес дремучий, ни души, только зверушки да птички – твари Божии. Вот тебе и рай земной, только не библейский, а наш, русский.

– Да, всё-таки библейский рай списан с Русской земли, – задумчиво добавил другой.

Игумен посмотрел на них и тихо произнёс:

– Только Творец Всевышний способен создать такую красоту. И повелел Он нам хранить её и оберегать от врагов наших.

Немного посидев, игумен встал:

– Ну, малость отдохнули, пойдём дальше.

Варфоломей медленно двинулся вперёд на холм, иногда останавливаясь, чтобы дать передышку идущему за ним игумену.

Путники вышли на поляну.

– Вот, отче, место нашего уединения, – торжественно произнёс Варфоломей, указывая рукой на церковь и келью.

Он скинул свою котомку, помог Стефану и монахам снять их ноши. Всю поклажу сложил на пни, посохи поставил возле кельи. Схватил вёдра и побежал к реке.

– Пока присядьте, отдохните с дороги, – обратился Стефан к гостям, указывая на скамьи под навесом. – А я трапезу изготовлю.

Он принёс из кельи кремень, кресало, сухой мох, развёл костёр. Достал котёл и кружки, вынул из своей котомки сушёную рыбу, хлеб, зелень.

Вернулся Варфоломей. Налил воды в котёл и повесил его над огнём. Посмотрел на сгорбленные спины гостей, на их лежавшие на коленях натруженные руки и предложил:

– Отче, и вы, братья, пойдём, я солью вам свеженькой водички. – Взял второе ведро и кружку: – Сейчас смоете дорожную пыль, вам полегче будет.

Монахи достали из котомок полотенца, пошли за Варфоломеем. Немного отойдя от поляны, Варфоломей поставил ведро на землю и стал поливать гостям из кружки. Фыркая и отдуваясь, они старательно мыли лицо, шею, мокрыми руками разглаживали бороды. Было видно, как прохладная вода снимает с них усталость, как они приободряются под действием живительной влаги. Закончив умываться, монахи выглядели свежее, повеселели, впервые после окончания пути улыбнулись.

– Благодарим тебя, сын мой, за доброту твою, – молвил игумен, закончив вытирать бороду. – Дай Бог тебе здоровья и долгих лет жизни.

– Благодарствую, отче, – ответил Варфоломей с лёгким поклоном.

Гости повесили на ветки полотенца, подошли к столу. Помолившись, приступили к трапезе. Стефан бросил в кипящую воду пучок мяты. Немного подождав, он поставил перед каждым кружку с горячим и душистым напитком, приговаривая при этом:

– Отведайте заварочки мятной.

– Когда это вы мяту собрать успели? – поинтересовался один из монахов.

– Ещё дома Варфоломей заготовил, когда в пустыню идти собирался, – ответил Стефан. – Без мяты зимой нельзя, она и согреет, и хворь снимет.

Все взяли кружки и, дуя на них, не спеша стали пить обжигающую жидкость. Пили молча, наслаждаясь покоем и отдыхом. Один из монахов прервал молчание:

– Вы говорили, что с морозов тут живёте, как же вы зиму-то пережили? Не мёрзли?

– Нам мёрзнуть некогда было. Много трудились, да так, что пар валил. Огонь у нас в землянке был, тоже грелись, – оторвавшись от кружки, ответил Стефан.

– А чем питались? – полюбопытствовал другой монах.

– А много ль нам надо – краюха хлеба да кружка воды. Иногда рыбкой баловались, что в реке ловили, раза два ходили за пропитанием к брату в Радонеж. Да и лес не даст с голоду погибнуть, коль с ним в дружбе жить.

– Молились усердно, – продолжил Варфоломей, – вот Господь нам и помог совершить дело сие.

Игумен посмотрел на него:

– Воистину, сын мой, всё в руках Божиих. – Перекрестился и продолжил: – Благодарствуем за угощение, дети мои.

Все встали, прочитали молитву и вышли из-за стола.

– Отче, после пути долгого отдохнуть надо, – обратился Стефан к гостям. – Вам всем в келье устроено, а мы с Варфоломеем в землянке заночуем, так нам привычнее.

– Благодарствуем, сын мой, – ответил игумен с лёгким поклоном.

Проводив гостей, братья убрали со стола, забросали землёй костёр и пошли в землянку. Солнце опустилось по чистому небосклону, предвещая, что завтрашний день будет ясный и тёплый.

На следующее утро, помолившись, совершив утренние дела и закончив трапезу, гости стали готовиться к освящению храма. Взяв всё необходимое для таинства, двое монахов вошли в церковь.

Игумен Митрофан заметил Варфоломею:

– Сын мой, над входом в храм должен находиться образ Христа.

Пошёл в церковь, вынес икону, передал её Варфоломею и вернулся внутрь. Стефан принёс стоявшую у кельи лестницу и поставил её у входа в церковь.

Осторожно поднявшись по лестнице, Варфоломей поцеловал икону и бережно установил её в ковчег, заранее сделанный над дверью, и отнёс лестницу на прежнее место. Все склонились перед иконой в земном поклоне.

Из церкви вышел игумен:

– Войдите, дети мои, начнём обряд освящения храма Божия.

Церковь внутри освещалась дневным светом, проникавшим сквозь пустые проёмы окон, в которые братья пока ещё не успели вставить стёкла. У стен и по углам горели свечи на подсвечниках-треногах, изготовленных из тонких жердей. На полке у стены, где в церкви обычно расположен алтарь, помещались иконы Христа и Богородицы. В центре стоял аналой, сделанный из липового тёса.

Игумен Митрофан совершил обряд освящения церкви. Закончив, он торжественно возгласил:

– Церковь сия наречена во имя Святыя Троицы, основана благодатию Бога Отца, милостию Сына Божия и поспешением Святаго Духа.

Когда все вышли во двор, игумен подошёл к Стефану:

– Исполнили мы дело, нам порученное, пора в путь обратный.

– Отче, дорога дальняя, заночуйте здесь, – предложил Стефан, – а рано утром отправитесь в путь.

Один из монахов, услышав их разговор, подошёл к ним:

– Если отец Митрофан не возражает, мы пойдём теперь. До Хотькова, чай, вёрст десять, до захода солнца, разумею, уж там будем. В монастыре заночуем, а утром отправимся на Москву.

– Дорога домой всегда короче и легче, – молвил игумен, – пойдём сейчас.

– Воля ваша, отче, – Стефан пожал плечами. – Я провожу вас.

Гости и Стефан собирались недолго. Варфоломей помог гостям надеть на плечи котомки, подал посохи и с поклоном обратился к игумену:

– Отче, сердечно прошу, посещай иногда нашу церковь для совершения Божественной литургии. Не оставляй нас без благословения Божия.

Подошёл Стефан с теми же словами:

– Не забывай нашу пустынь, отче.

– Храни вас Бог, дети мои, – ответил братьям игумен и осенил крестным знамением их склонённые головы.

Перекрестившись, путники стали спускаться с холма вниз по тропе. Первым шёл Стефан, за ним игумен Митрофан, следом – монахи.

Когда процессия скрылась за деревьями, Варфоломей подошёл к церкви, опустился на колени перед иконой Христа и стал тихо молиться:

– Господи, Отец наш, какая радость видеть освящённым дом Божий! Теперь осталось мне и самого себя всецело уготовить в жилище Духа Святого, ещё с большей ревностью подвизаться в посте и молитве, в трудах и терпении.

Так была основана Свято-Троицкая Сергиева Лавра, столь прославленная впоследствии трудами и молитвами Преподобного Сергия Радонежского.

Прошло две недели, как Стефан ушёл провожать отца Митрофана. Варфоломей знал, что брат непременно зайдёт в Радонеж к Петру. Там жили его дети, с которыми он так редко встречался, отцовская душа тосковала о них. Варфоломей это понимал, потому не сердился на Стефана за долгое отсутствие и не ждал его скоро.

Заканчивался ещё один день жизни отшельника в одиночестве. Солнце клонилось к закату, его лучи едва пробивались на поляну. Варфоломей сидел за столом под навесом, перед ним лежала открытая книга. Уже который раз он читал Евангелие, стараясь глубже проникнуть в тайну текста. Прочитав очередную страницу, Варфоломей задумался. Услышав чутким ухом, привыкшим к тишине, шорох со стороны тропы, он перекрестился и замер в ожидании. На поляну вышел Стефан, за ним, немного отстав, Пётр. У обоих за плечами увесистые котомки. Едва увидев братьев, Варфоломей понял, что дорога для них была трудной. Стефан, ранее переносивший тяжести на дальние расстояния, выглядел менее усталым, чем Пётр, которому недавно исполнилось всего двадцать лет и для которого такая работа была непривычной.

Варфоломей помог братьям освободиться от их ноши.

– Слава Богу, вижу братца меньшого, вот радость нежданная и великая, – Варфоломей горячо обнял Петра.

– Я рад не меньше твоего, – ответил Пётр и с любопытством стал осматривать поляну.

– Как гости наши добрались? – спросил Варфоломей у Стефана после того, как они обнялись.

– Всё хорошо, – ответил Стефан. – В Хотьково пришли к вечеру, переночевали в монастыре. Утром монахи уехали в Москву, а я решил зайти к Петру. Когда собрался уходить, он стал просить меня взять его с собой.

– Долго пришлось его уговаривать, согласился только после того, как я пригрозил, что один пойду искать вашу пустынь.

– Если бы Стефан не взял тебя с собой, ты действительно пошёл бы искать нас? – Варфоломей с любопытством посмотрел на брата.

– Наверное, пошёл бы, – неуверенно ответил Пётр. – Уж больно хотелось мне посмотреть, как вы устроились в лесу диком. Дети тоже хотели пойти с нами, да не взяли мы их, малы они ещё, пусть подрастут, тогда, может, кто из них сам придёт к вам в ученики.

– Милости просим, пусть приходят. Как дома-то?

– Слава Богу, все живы и здоровы. Детки растут, учатся старательно. Екатерина всё по хозяйству хлопочет, прислала вам хлеба и другой снеди. Я книги принёс.

Пётр развязал котомку, достал книги и протянул их Варфоломею. Тот снял с ветки полотенце, вытер руки, смахнул со стола пыль, перекрестился, взял книги, как великое сокровище, поцеловал их и бережно положил на стол. Старший брат, стоявший рядом, посмотрел на Варфоломея, одобрительно кивнул, поднял свою котомку и пошёл в келью.

Варфоломей взял книгу верхнюю в стопке.

– Жития святых, – положил книгу рядом со стопкой, – святоотеческие писания, – положил рядом другую, – летописные сказания.

Посмотрев все книги, Варфоломей, полный благодарности за столь дорогой подарок, не скрывал восторга:

– Пётр, большей радости ты не мог мне доставить.

– Я знал, что потребно тебе более всего, – ответил брат и, как бы извиняясь, добавил: – Только вот больше книг не смог взять.

– От всего сердца благодарю тебя, брат мой любезный, – Варфоломей встал, повернулся к иконе Христа. – Спаси и сохрани его, Господи, – перекрестился и поклонился.

Пётр достал из котомки несколько маленьких мешочков и положил их на стол.

– А это что? – спросил Варфоломей.

– Екатерина передала вам кое-какие семена. Здесь репа, огурцы, капуста и ещё другие. Сами разберётесь, всё подспорье в пропитании будет.

– Передай ей великую благодарность и низкий поклон, добрая у тебя жена. Дай Бог всем вам здоровья и долгих лет жизни, а я буду за вас молиться.

Из кельи вышел Стефан с полотенцем в руках:

– Пётр, пойдём на реку освежимся с дороги.

Пётр вопросительно взглянул на Варфоломея.

– Иди, иди, а я пока трапезу приготовлю. Поедим, потом ты всё расскажешь о жизни вашей.

Братья ушли к реке, а Варфоломей вынес из кельи и положил на стол хлеб и стал разводить костёр, над которым висел котёл с водой.

На следующее утро, когда лучи солнца только слегка касались верхушек сосен, Варфоломей уже успел искупаться в реке и принести воды. Одно ведро он поставил рядом с котлом, стоявшим у кострища, другое понёс в келью. Одев длинную холщовую рубаху, подпоясался бечёвкой и пошёл в церковь.

Двор постепенно наполнялся солнечными лучами, пели птицы, природа просыпалась. Вышли, потягиваясь от сна, Стефан и Пётр.

– А где Варфоломей? – спросил, оглядываясь вокруг, младший брат.

– Наверное, на речку ушёл. Он строго следует учению апостола Павла: «Тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа». Потому каждое утро в любую погоду с ранней весны купаться ходит, а зимой снегом обтирается, закаляя здоровье, укрепляя дух свой и соблюдая чистоту тела.

Стефан подошёл к кострищу, увидел ведро, полное воды:

– На реке он уж был, знать, теперь в церкви на молитве.

– Нам тоже на молитву надо.

– Сперва умоемся да сон стряхнём, – Стефан взял ведро с водой, кружку со стола и пошёл к краю поляны.

– Полотенца возьми, – крикнул он, уходя за деревья.

Закончив утреннюю молитву, Варфоломей сходил в келью за кресалом и развёл костёр. Из-за деревьев вышли братья.

– Ранняя ты птаха, – сказал Варфоломею Пётр, вешая на ветку полотенце.

– Природа просыпается с восходом солнца, и человек должен, помолясь, труд свой начинать с утра раннего. Так Богом устроено. Идите в церковь, помолитесь, а я трапезу приготовлю.

– Идём, братец, идём, – поспешно ответил Пётр, направляясь вслед за Стефаном на молитву.

Когда они вышли из церкви, трапеза была готова, вода в котле кипела. Расправившись с нехитрым угощением, братья прочитали краткую молитву и вышли из-за стола.

– Пора мне домой, – с грустью произнёс Пётр, – жена и дети одни там, и дел много по хозяйству.

– Я провожу тебя, – сказал Стефан, – и покажу зарубки, они тебе пригодятся, коль надумаешь навестить нас. И отец Митрофан обещал быть у нас, по его просьбе я их ещё виднее сделаю.

– Давай обнимемся, брат любезный, когда ещё Бог даст свидеться, – тихо молвил Варфоломей.

Братья обнялись.

– Храни тебя Господь и жену твою, и деток. О нас не беспокойтесь. Первая зима была трудная, потом легче будет. Теперь у нас храм Божий есть, в трудную минуту к Богу ближе обратиться можем.

– И вас пусть хранит Господь и даст вам силы выстоять в испытании вашем.

Пётр и Стефан приладили котомки, взяли посохи и двинулись в путь. Варфоломей вслед осенил их крестным знамением.

Шёл седьмой день с тех пор, как Стефан и Пётр покинули Маковицу. Вечерело. Завершив дневные дела, Варфоломей сидел у костра, вырезал из липового поленца ложку и время от времени смотрел в сторону тропы, ожидая возвращения брата. Стефан пришёл перед самым заходом солнца.

– Проводил? – спросил Варфоломей, не прекращая работы.

– Проводил, – ворчливо ответил Стефан. – Обещал наведывать нас.

Варфоломей не обратил внимания на мрачный тон брата, решив, что он просто устал.

Стефан поставил у кельи посох, подошёл к столу, на котором лежали хлеб, овощи, рыба.

– Поешь, – предложил Варфоломей.

Стефан прочитал молитву, перекрестился, сел за стол.

Варфоломей зачерпнул из котла, висевшего над костром, горячей воды, поставил перед братом.

Стефан съел немного хлеба, попил воды, встал, перекрестился, снова сел в глубокой задумчивости, подперев руками подбородок.

Варфоломей подошёл к столу. Увидев хмурое лицо брата, присел напротив и участливо спросил:

– Что печалит тебя, брат мой?

Стефан, немного помолчав, негромко, сбиваясь, ответил:

– Как мы живём? Пустыня наша больно сурова и неприветлива. Одни труды да лишения. За всю зиму к нам никто не заходил. На далёкое расстояние нет ни сёл, ни дворов, ни пути людского. Кругом непроходимая чаща лесная с дикими зверями.

– Мы сами выбрали место сие, – с некоторым удивлением в голосе ответил Варфоломей.

– А с каким трудом мы достаём самое необходимое, – Стефан постепенно распалялся, голос его становился всё громче, он встал и вышел из-за стола. – Не выдерживаю я этих скорбей пустынных. Видно, не подготовлен я к ним своей предшествующей жизнью.

– Но ты был уже монахом в монастыре в Хотькове, – глядя на брата и пытаясь его успокоить и ободрить, сказал Варфоломей. – И здесь мы уже целую зиму прожили в одиночестве. Всё-таки справились.

Стефан действительно немного успокоился или просто не хотел огорчать брата, во всяком случае, голос его стал мягче и спокойнее.

– Утешаясь семейной жизнью, я ведь не думал о монашестве, а более того, о пустынных подвигах. Только тяжкое горе-смерть Анны побудила меня удалиться в обитель как в тихую пристань на море житейском. – Стефан прошёл вдоль стола, вернулся, остановился напротив брата. – Там, быть может, я и окончил бы дни свои, если бы не ты. Только твои усердные просьбы вызвали меня оттуда. – Стефан снова прошёлся вдоль стола. – Не успел я закалиться в иноческом терпении, – сказал он тихо и совсем спокойно.

Некоторое время Варфоломей сидел, поражённый услышанным, и невидящим взглядом смотрел на еду, лежавшую на столе. Всё ещё надеясь отвлечь брата от мрачных мыслей, он наконец произнёс:

– Спасибо тебе, Стефан, без тебя, без твоей поддержки я бы не вынес такого испытания, которому мы подвергались здесь. – Затем, глядя на брата, заговорил пылко, с надеждой в голосе: – Ты опытный, ты сильный, всё пройдёт. Зиму мы пережили, теперь лето. За лето мы окрепнем, приготовимся к новой зиме. Душа твоя успокоится в молитве.

Взгляды братьев встретились. Стефан отвёл взгляд, безнадёжно махнул рукой:

– Не утешай меня, брат мой, не сможешь ты укротить мою тоску. Дух уныния овладел мной. Не могу я больше, уйду отсюда.

– Как же ты оставишь меня одного? – голос Варфоломея дрогнул.

Он был готов ко всему: к любым испытаниям, лишениям и невзгодам, но только не к тому, что родной по крови брат-главный наставник и помощник оставит его одного так неожиданно, в самом начале нелёгкого пути. Варфоломей знал, что избранная им дорога будет трудной, но прошлой зимой он понял, что будет она гораздо труднее, чем он предполагал.

Варфоломей был в смятении. Мысли путались. Только одно в его душе было непоколебимо – никакие силы не свернут его с пути, навсегда избранного ещё в детские годы. Наконец одна чёткая мысль овладела им: он должен принять уход Стефана как ещё одно неизбежное событие в длинной череде предстоящих ему испытаний.

Варфоломей молчал. Стефан продолжал ходить около стола, ожидая ответа брата. Наконец он остановился, посмотрел на Варфоломея, взгляды их встретились. Стефану стало жалко младшего брата, и он сделал попытку подбодрить его.

– Ты и телом, и душой закалён с детства, – сказал Стефан мягким голосом. – Здесь сбывается твоя мечта. За зиму ты прошёл суровое испытание, выдержал его и многому научился. Ты справишься один. Господь тебя не оставит.

Варфоломей решил ещё раз попытаться уговорить Стефана. Он встал и с жаром стал его упрашивать:

– Умоляю тебя, не принимай быстрых решений, подумай ещё. Помолись Богу, Он направит тебя на верный путь.

Стефан почувствовал стыд за свой малодушный поступок, он решил далее не обострять обстановку и примирительно сказал:

– Хорошо, оставим всё до утра. Уже темно, пойдём спать.

Варфоломей собрал со стола еду и отнёс в келью. Стефан затушил костёр. Немного помолчав, братья пошли в церковь и до рассвета молились каждый о своём.

Утром, не возвращаясь к прерванному накануне разговору, братья сделали все необходимые дела, вместе помолились и теперь перед расставанием стояли у кельи.

– Что же ты за всё утро так ничего и не сказал? – тихо спросил Стефан.

– Понял я, что ты всё решил окончательно. Наверное, так надо. На всё воля Божия, – ответил Варфоломей, опустив глаза.

– Прости меня, брат мой любимый, спасибо тебе, – взмолился Стефан, едва сдерживая слёзы. – Прощай. Будь стойким. Верь в божественную силу, которая всегда придёт тебе на помощь в самую трудную минуту. Спаси тебя Господь и сохрани.

– Прощай, брат. Спасибо за поддержку и помощь. Дай знать через Петра, как устроятся дела твои дальше. А может когда и посетишь нашу пустынь.

Некоторое время братья стояли молча со слезами на глазах. Стараясь отдалить минуту расставания, каждый не находил в себе сил сделать это первым. Стефан никак не решался уйти и оставить младшего брата наедине с суровой природой, в то же время считал невозможным остаться. Варфоломей ещё не знал, как будет жить один в пустыне, хватит ли ему сил, но знал твёрдо, что от своей мечты, своего предназначения он никогда не отступит, какие бы препятствия и трудности ни возникли на его пути.

Молчание нарушил Стефан:

– Последний совет тебе: за лето заготовь себе в зиму снеди разной. Насуши трав целебных, грибов, ягод. Места здесь богатые, а что собирать, ты и сам знаешь. Вспомни, как мы ходили в лес с матушкой нашей и в селе под Ростовом, и в Радонеже.

Варфоломей попытался успокоить брата:

– Я всё помню и всё сделаю, не беспокойся обо мне. Если что, я к Петру пойду, – сказал он, чтобы брат о нём не волновался, хотя сам твёрдо знал, что никогда не покинет это место и не вернётся в мир. – А ты, когда будешь в Хотькове, поклонись могилам родителей наших. Ну, давай прощаться.

Братья обнялись, троекратно расцеловались, смахнули набежавшие слёзы. Стефан взял посох и ступил на тропу, возвращающую его к прежней жизни. Варфоломей осенил его вслед крестным знамением и ещё долго смотрел на тропу, которая увела брата в суетный мир.

Почти год старший брат делил с младшим все тяготы пустынножительства, нелёгкий труд с раннего утра до позднего вечера, голод и морозы зимой, пекло и мошкару летом. Более других невзгод Стефана одолевала болезненная нехватка общения. И вот теперь, несмотря на горячие просьбы Варфоломея, он оставил его одного в глухом лесу. В то время это было настоящее пустынное место. На далёкое расстояние его окружали густые непроходимые леса, населённые дикими животными, от робкого зайца до злого волка и страшного медведя. Далеко вокруг не было даже отдельных дворов, не то что поселений. К обители едва можно было пробиться еле заметной звериной тропой. В такой глуши кто стал бы посещать пустынника и приносить ему что-нибудь из жизненных припасов? Варфоломею оставалось надеяться только на собственные силы, редкие посещения младшего брата Петра и на молитвы всесильному и милостивому Господу, прося его о помощи и защите.

Так Варфоломей остался один в пустыне без сподвижника, без наставника и без помощника, с единым Богом вездесущим и никогда не оставляющим тех, которые для Него всё оставили.

«Два родных брата, – пишет блаженный Епифаний, – а между тем какая разница в произволении! Оба совещались жить в пустынном уединении, но один из пустыни ушёл в городской монастырь, а другой и самую пустыню обратил в город. Что казалось Стефану тяжким и нестерпимым, то было легко и приятно для Варфоломея, которого душа с детства пылала Божественным огнём. И Господь хранил его Своею благодатию среди пустыни, ограждал его Своими Ангелами на всех путях, и как сердцеведец, видевший его сердечные расположения, уготовлял в нём начальника многочисленной братии и отца многих обителей».

Воистину, Господь даёт каждому по силам его.

В начале сентября стояла тёплая солнечная погода, летела паутина, лето ещё не кончилось. С тех пор, как ушёл Стефан, поляна несколько преобразилась. Рядом с навесом, под которым стоял стол, Варфоломей соорудил навес для дров. На краю поляны лежали ошкуренные брёвна, ветки и щепки были собраны в кучи. Несколько пней он выкорчевал, но два у входа в келью оставил, на них он любил сидеть в редкие минуты отдыха. Над догорающим костром висел котёл с водой. День кончался. Варфоломей сидел и читал Священное Писание. Со стороны тропы послышался хруст веток. Варфоломей замер в тревожном ожидании. На поляну вышел игумен Митрофан. Варфоломей облегчённо вздохнул и быстро, чуть не бегом пошёл ему навстречу.

– День добрый, отче, – радостно воскликнул он и поклонился.

– День добрый, сын мой, – ответил игумен.

Варфоломей принял у гостя котомку и посох.

Несказанная радость переполняла душу Варфоломея, в том числе и оттого, что прервалось его одиночество, к которому он ещё не привык. Из него просто рвалась наружу благодарность к игумену Митрофану.

– Какое счастье, отче, что ты нашёл возможность посетить меня в моем уединении. Трудным ли был путь?

– Не сказать, чтобы уж слишком трудным. Однако зелень-то как разрослась. Едва находил зарубки, что Стефан оставил. Ну да Господь привёл меня к тебе.

Игумен поставил котомку на скамейку у стола. Развязав её, выложил хлеб, рыбу, огурцы, яблоки, зелень, свечи.

– Вот, братья передали тебе гостинцы.

– Благодарствую, отче. Дай Бог им всем здоровья.

Игумен достал из котомки полотенце, Варфоломей

спохватился:

– Сейчас, отче, я воды принесу, – пошёл в келью, вынес ведро с водой, взял со стола кружку. – Пойдём, отче, умываться.

Освежившись, игумен сел за стол.

– Как вода закипит, трапезничать будем, – сказал Варфоломей, подкладывая дрова в костёр.

Игумен, внимательно наблюдавший за Варфоломеем, заметил его радость и понял, что ему одиноко и что явился он вовремя.

– Пришёл я к тебе, сын мой, поддержать дух твой. Одному тебе труднее, чем было вдвоём с братом. Завтра отслужу Литургию, общение с Богом придаст тебе новые силы.

Варфоломей сел напротив игумена, посмотрел на него и робко сказал:

– Благодарствую, отче. Нуждаюсь я в подкреплении духа, особенно после ухода Стефана. – Тоска по брату всё ещё одолевала его. – Где-то он теперь, вспоминает ли меня?

– Стефан, как ушёл с Маковицы, недолго был у Петра в Радонеже, потом пришёл к нам в монастырь. Говорил, что Пётр обещал навестить тебя осенью.

Варфоломей повеселел:

– Так теперь Стефан в вашей обители?

– Нет. Пожил немного, потом покинул нас. Сказывал, что идёт на Москву в Богоявленский монастырь.

Вода в котле закипела. Варфоломей зачерпнул кружкой кипятку, поставил на стол, бросил туда пучок мяты.

– Отче, прошу отведать угощения скромного.

Помолившись, они приступили к трапезе.

На следующий день игумен Митрофан служил Литургию. После службы он пошёл в келью отдыхать – сказывались годы, и оставался там до вечерней молитвы. Варфоломей занимался хозяйственными делами.

После вечерней молитвы и трапезы игумен и Варфоломей сидели за столом. Всё вокруг располагало для душевной беседы. На поляну опускались сумерки, на небе стали появляться звёзды. Природа молчала, даря тишину и покой. Ярко горел костёр, освещая келью, церковь, деревья. От лёгкого ветерка пламя колыхалось, и казалось, что всё вокруг колышется. Проникшись отеческой заботой о судьбе Варфоломея, игумен решил ещё раз попытаться отговорить его от столь тяжкого испытания, которое могло оказаться не по силам молодой и неокрепшей душе. А если Варфоломей действительно твёрд в своих убеждениях, постараться помочь ему, предупредив о трудностях и дав совет, как их преодолеть. Опытный наставник понимал, сколь осторожно и мудро надо беседовать с молодым человеком, только начинающим суровую жизнь отшельника.

Говорил игумен тихо, неспешно, давая Варфоломею возможность воспринять и осмыслить услышанное.

– Хочу спросить тебя, сын мой, не решил ли ты вслед за своим братом покинуть место сие пустынное и возвратиться в мир?

– Нет, отче, – так же тихо, но твёрдо ответил Варфоломей.

– Ты, сын мой, о жизни в одиночестве по своему опыту знаешь весьма мало, в основном только понаслышке. Жизнь иноческая в уединении столь тяжела, что не испытавшие её с трудом верят рассказам о ней, а иногда и вовсе не верят, потому что перед ними открывается то, что миру грешному вовсе неведомо.

– Отче, никто не понуждал меня к выбору сего пути. Горячая ревность к подвижничеству увлекла меня в пустыню. Все скорби и лишения для меня вожделенны. Горю я, отче, пламенным желанием Божественным.

– Так, сын мой, бывает только в начале пути, которым ты идёшь. Первый восторг твой пройдёт. Наступят дни сухости душевной, тоски невыносимой, мысли твои не будут покоряться разуму, молитва перестанет действовать. Душа будет рваться из-под креста и становиться холодна ко всему духовному. А тут ещё голод и жажда, холод, опасение за жизнь со стороны диких животных, общее расслабление души и тела. Даже сон станет врагом твоим, с которым ты должен будешь сражаться. Готов ли ты к таким испытаниям?

Варфоломей, помолчав, твёрдо ответил:

– Готов, отче.

– А мир меж тем будет манить к себе воспоминаниями прошлого, ведь там жилось тепло и уютно. И среди людей можно спастись: идти в обитель какую-нибудь, где добрые братья разделят с тобой скорби твои, помогут в борьбе с врагами добрым советом и братскою молитвой. Зачем же этот подвиг выше сил? Зачем эта страшная пустыня со всеми лишениями?

– Нет, отче, мир умер для меня навсегда.

– Но мир и плоть будут одолевать тебя своими требованиями, не говоря уже о грешных движениях сердца, когда, точно буря, поднимаются страстные порывы, гоня пустынника в мир, сжигая его внутренним огнём.

– Подвизаться противу плоти с её страстями и пожеланиями я обучил себя ещё задолго до удаления в пустыню долговременными пощениями, трудом тяжким и молитвой.

– Но и это ещё не все трудности пустынного жития. Для ревнителя жизни духовной по мере преуспевания в ней открывается борьба уже не с плотью и кровью, а с духами злобы. Стараясь воспрепятствовать ему, они с неимоверной дерзостью устремляются на него, вторгаются в пределы его воображения и чувств, представляют ему странные образы и нелепые мечтания. Душа, не защищённая бронёй святости, может не устоять против видений преисподней. При явлении демона слабый будет сожжён мраком. Не все подвижники выдерживают такое испытание. Только доблестнейшим из своих воинов ради закалки их отваги попускает Господь вступить в прямые поединки с адскими легионами. – Немного помолчав, игумен добавил: – Таков многотрудный путь отшельника.

– Отче, не боюсь я никакого испытания, только боюсь поступков, которые могут отдалить меня от любимого Отца Небесного и утратить небесную помощь.

Немного помолчав, игумен встал, подошёл к церкви, остановился и внимательно посмотрел на икону Христа над входом. Отблески костра падали на образ, и отцу Митрофану показалось, что Христос видит и одобряет его. Игумен перекрестился, поклонился, вернулся к столу и сел. Всё это время Варфоломей внимательно наблюдал за ним.

– Вижу я, сын мой, ты твёрд на избранном пути, но не помешает тебе и опыт святых отцов-подвижников, наученных своей труженической монашеской жизнью.

– Прошу тебя, отче, поведай мне о них, – с жаром стал просить Варфоломей.

– Вот, например, правила святителя Василия Великого для подвизающихся в пустынном уединении. Первое: люби читать Слово Божие, жития и поучения святых, в них найдёшь правила и примеры святой, угодной Господу Богу жизни. Второе: непрестанно наблюдай за собою, каждый вечер рассматривай свои мысли и дела, усердно молись Богу о прощении всего, что сделано против Его заповедей, и спеши исправиться. Утром, после молитвы обдумывай своё положение в наступающий день. Третье: чаще и внимательнее размышляй о смерти, о том, что она неизбежна, неожиданна, что земные блага негодны для будущей жизни. Четвёртое: люби пост, потому что без него нельзя избежать худых помыслов, а за помыслами и худых дел. Пятое: соображай все свои мысли и желания, слова и дела с Христовым Евангелием, строжайше исполняй все заповеди Христовы. Святую память о Боге носи всюду с собою. Шестое: где бы ты ни был, что бы ни делал, всегда твёрдо помни, что Господь смотрит на тебя и видит всё, что ты думаешь, что желаешь и что делаешь. Седьмое: люби молитву и постоянно ею занимайся. Силён Бог и всегда готов прийти на помощь призывающим Его.