Текст книги "Вразумитель вождей. Жизнь и подвиги Преподобного Сергия Радонежского"

Автор книги: Александр Летуновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Игумен помолчал, затем закончил свои наставления:

– Таковы, сын мой, правила пустынного жития.

Всё время, пока он говорил, Варфоломей, опустив взгляд, напряжённо слушал, стараясь постигнуть смысл сказанного и запомнить. Он помолчал, не находя слов для благодарности, затем, глядя в глаза игумену, тихо произнёс:

– Благодарствую, отче, за науку великомудрую. Я последую её правилам.

Отец Митрофан улыбнулся. Он радовался, что встретил ещё одного человека, твёрдо идущего к Богу своим путём, с которого он никогда не свернёт. Желая оставить Варфоломея наедине с его мыслями, он вышел из-за стола и равнодушным голосом сказал:

– Однако уже совсем стемнело, и огонь догорел. Пора ко сну, завтра предстоит долгий путь.

Варфоломей тоже встал:

– Прошу тебя, отче, не забывай меня, грешного.

– Я буду молиться за тебя, сын мой.

Варфоломей опустился перед игуменом на колени и пылко заговорил:

– Молись, молись, отче, чтобы Господь послал мне силы устоять против брани и искушений бесовских, чтоб сохранил Он меня и от лютых зверей среди мест пустынных.

– Встань, сын мой, – отец Митрофан поднял Варфоломея с колен. – Благословен Бог. Он не попускает нам искушений выше сил наших. Да сохранит тебя Господь.

Игумен осенил крестным знамением Варфоломея, стоявшего с опущенной головой.

– Навещай меня иногда, отче, – ещё раз просил Варфоломей.

– Обязательно, сын мой. А теперь пойду отдыхать.

Игумен отправился в келью. Варфоломей, затушив костёр, пошёл в церковь и молился там до утра. Всю ночь небо было ясное и ярко светила луна.

На следующий день, после утренней службы отец Митрофан покинул уединённую лесную келью. Варфоломей проводил его до реки, здесь игумен ещё раз благословил его на подвиг жизни отшельнической и тихой размеренной походкой ушёл по единственной тропе, соединявшей ещё неопытного пустынника с миром. Оставшись один, Варфоломей долго стоял, не отрывая взора от лесной чащи, скрывшей игумена Митрофана – последнего человека, которого он видел перед суровой и неизвестной зимой.

Окончательно осень пришла на Маковицу в середине октября. Дни стали короткими, но для юноши они были длинными. Ночи казались мрачными, тяжёлыми и долгими. Трудно было молодому пустыннику, ещё не окрепшему душой и не закалённому в жизненных невзгодах, оставаться одному в маленькой келье ночью в глухом лесу среди столетних деревьев. Тот, кто не бывал в таких условиях, может не понять, что мог испытывать юный отшельник, впервые оставшийся один в диком лесу.

Поздняя осень до первых заморозков и первого снега – самое унылое время года, когда замирает всё живое и безраздельно властвуют мрачные стихии, нагнетающие уныние и страх. Чаще и сильнее стала бушевать осенняя непогода. Под порывами дикого ветра падали сухие деревья, загораживая тропу, которая и до того была едва заметная и мало проходимая. На юношу всё больше наваливалось чувство удалённости от мира, его надежда на какую-либо помощь со стороны постепенно угасала, как догорающая свеча. На неопытного отшельника надвигалось неведомое ранее беспокойство, усиливающееся с каждым днём, справляться с ним было все труднее и труднее. И наконец, пришло время, когда Варфоломей в первый и единственный раз испытал страх за свою жизнь и прошёл первую проверку своей душевной стойкости.

Варфоломей сидел на лежанке в полутёмной келье. За стенами непогода. Порывистый ветер раскачивал могучие деревья, они скрипели, стонали и хлестали ветками по крыше и стенам кельи. Иногда брошенные порывом ветра сломанные ветки ударяли в окно, и юноше чудились искаженные злобой звериные рожи. Одинокому пустыннику казалось, что кто-то неведомый и страшный, пытаясь ворваться к нему, рычал и стонал в бессильной злобе. К этим стонам примешивался вой голодных волков, привлекаемых запахом жилища. Ветер свистел в трубе, как шепелявый злой дух, выдувая остатки тепла. В келье полумрак. В очаге слабо теплился огонь, блики от него колыхались на стенках кельи, пустыннику мерещилось, что кто-то шевелился за его спиной, неуклонно приближаясь к нему. На отшельника надвигался страх от одиночества и бессилия. Он в смятении искал выход и, в конце концов, осознал, что помочь ему может только Всевидящий и Всесильный Господь. Варфоломей обратился к иконам Христа и Богородицы и начал самозабвенно молиться. Полностью погружаясь в молитву, он постепенно удалялся от окружающей его действительности, не видел ничего кроме Светлых Ликов и не слышал ничего кроме собственного шёпота произносимой им молитвы. Все страхи стали отступать, к нему возвращался душевный покой. Так длилась вся долгая ночь. Только перед рассветом он ненадолго погрузился в сон. Днём опять молитва и тяжёлый труд, прерываемый только на молитву. Его поддерживала и вдохновляла мысль, что он сам добровольно выбрал свой путь. Постепенно Варфоломей стал привыкать жить в одиночестве и перестал бояться ночных скрипов, теней и дикого завывания ветра.

В один из таких ненастных дней стойкость Варфоломея была подвергнута новому ещё неведомому для него серьёзному испытанию. Ночь опускалась на землю. Варфоломей сидел под навесом за столом с убогим ужином, состоящим только из хлеба и воды. Рядом тлел костёр, дым от него, подгоняемый порывами ветра, стлался по земле и исчезал в лесной чаще. Закончив трапезу, пустынник встал, прочитал молитву, перекрестился, убрал со стола и погасил костёр. Едва Варфоломей отошёл от навеса, как начал моросить холодный дождь, поднялся ледяной ветер, срывавший с деревьев листья и хвою. Над поляной со скрипом раскачивались вековые сосны.

Войдя в келью, Варфоломей зажёг свечу, стоявшую на столике под окном. Из вечерних сумерек на полочке в углу выступили иконы Христа и Богородицы, лежанки по обе стороны кельи, накрытые хвойными лапами и накидками из овчин, полки с книгами над ними. У входа был сложен очаг из камней. Когда в нём горел огонь, дым, как и в землянке, свободно поднимался вверх и уходил наружу через деревянную трубу, встроенную в потолок. Но сейчас огонь в очаге не горел. Привыкший к ночному мраку, Варфоломей не стал разводить огонь. Опустившись на колени перед иконами, он стал молиться. Закончив, погасил свечу и, не раздеваясь, лёг. Некоторое время он лежал с открытыми глазами. Сон не шёл, какие-то тяжёлые мысли одолевали его. За стенами кельи продолжал шуметь осенний ветер, под его напором ещё сильнее скрипели сосны. Постепенно к общему шуму стал примешиваться какой-то шорох на полу. В келье стало немного светлее. Варфоломей прислушался, сел на лежанке, прислонившись спиной к стене, посмотрел вниз. Весь пол был покрыт шевелящимися змеями. По немощи человеческой невольный страх на минуту овладел молодым пустынником при мысли о его беспомощном одиночестве. Он смотрел на змей расширившимися от ужаса глазами. Вспомнив слово Писания: «не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днём, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень», Варфоломей повернулся к иконам и, стоя на лежанке на коленях, стал креститься и с жаром творить молитву, взывая к Богу:

– На тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь вовек; по правде Твоей избавь меня; приклони ко мне ухо Твоё, поспеши избавить меня. Будь мне каменною твердынею, домом прибежища, чтобы спасти меня, ибо Ты каменная гора моя и ограда моя; ради имени Твоего води меня и управляй мною. Выведи меня из сети, которую тайно поставили мне, ибо Ты крепость моя. В Твою руку предаю дух мой; Ты избавлял меня, Господи Боже истины.

На змей начала опускаться дымка, и они постепенно исчезали, уползая через закрытую дверь. Варфоломей продолжал молиться. Через некоторое время он посмотрел вниз: пол был чист, никаких следов прошлого ужаса на нём не осталось.

Он осторожно встал с лежанки, опустился на колени на пол и продолжал молиться. Ветер за стеной постепенно стих, дождь прекратился.

Варфоломей молился всю ночь. Когда в окошко проник утренний свет, он с трудом поднялся с колен. Ноги затекли и плохо его слушались. Держась за лежанку, затем за стену, Варфоломей направился к выходу. Когда он открыл дверь, в келью ворвался солнечный луч, и всё помещение заполнилось свежим прохладным воздухом.

От вчерашней непогоды остались только капли воды на ветках. Ветер стих, небо очистилось, вставало солнце, первые его лучи, пробиваясь сквозь сосны, падали на поляну. Варфоломей вышел из кельи. Его лицо было серым, глаза ввалились, волосы растрепались, руки висели, как плети. Нетвёрдой походкой он подошёл к навесу, с трудом нагнувшись, взял вёдра и отправился к реке.

Ещё не спустившись к воде, он остановился и огляделся. Позади был луг, на мокрой пожухлой траве которого остался его след, за рекой – лес, расцвеченный осенним золотом, над водой висела пелена тумана. Лучи октябрьского солнца, только что начавшего свой дневной путь, ещё не прогрели воздух, и потому в нём стояла прохлада. Некоторое время Варфоломей смотрел вокруг, не в силах оторвать взор от осенней красоты. Любуясь природой, он постепенно успокаивался. Вспомнил, как в прошлом году они с братом впервые здесь купались, когда только что пришли в эти места и были полны надежд на будущее. Вспомнил наставления игумена Митрофана. События прошедшей ночи постепенно уходили от него.

Спустившись к реке, Варфоломей снял рубаху, перекрестился и, стараясь продлить обжигающее воздействие холодной воды, медленно вошёл в реку. Немного поплавав, он вышел на берег, надел на мокрое тело рубаху, зачерпнул вёдрами из реки и пошёл на свой холм.

На поляне он поставил вёдра около стола, принёс из кельи кремень, кресало и сухой мох. Набрал под навесом дров, развёл костёр. Налил в котёл воды, повесил его над огнём. Принёс из кельи сушёную рыбу, репу, кружку и веточку мяты. Взял топор и подошёл к пню на краю поляны. Осмотрев его с разных сторон, обрушил на него топор со всей молодой силой. Рубил он неистово, не прерываясь, щепки летели во все стороны. Остановился Варфоломей, когда в котле закипела вода. Воткнув топор в остатки пня, подошёл к костру, бросил в котёл мяту. Прочитав молитву и перекрестившись, сел за стол.

На душе у него было спокойно. Ночной кошмар отодвинулся далеко-далеко, как будто это был просто сон, и вообще было ли это, он теперь не мог сказать. Ночная молитва Господу и божественная красота природы успокоили его душу, а неистовый труд вернул телесные силы.

Варфоломей понял, что он выдержал первое испытание, устроенное ему духами злобы, старавшимися видениями преисподней вторгнуться в пределы его воображения и чувств.

Заморозки начались в начале ноября. Листья с деревьев облетели. Несколько дней назад выпал первый снег и сразу растаял на ещё не промёрзшей земле. Ветер гнал по небу облака. Раскачиваясь, скрипели сосны. В густой темноте жёлтым пятном светилось окошко кельи.

Варфоломей читал при свете свечи. Иногда он прерывал чтение и задумывался, стараясь постичь истинный смысл слов, отображающих мудрость человеческой мысли.

Снаружи пронесся какой-то шум. Варфоломей прислушался. За стенами кельи с разных сторон слышались всё усиливающиеся резкие звуки и вой. Страх начинал одолевать отшельника. Он смотрел в книгу, пытался читать, но буквы расплывались перед глазами. Вой продолжался. Варфоломей встал, крестясь, решительно открыл дверь и вышел.

Вокруг было темно. Он сделал несколько шагов и остановился. В темноте едва просматривались стволы деревьев, тёмные силуэты церкви и навесов. В этот момент луна краешком диска выглянула из облака, стало немого светлее. Перед взором Варфоломея стали появляться невероятные существа. Некоторые из них напоминали сильно искажённых лесных зверей, некоторые – сказочные существа. Облик их постоянно менялся, иногда они казались прозрачными, иногда состоявшими из плоти. Все они непрерывно двигались, выглядывали из-за деревьев, перемещались с места на место, прыгали по веткам. Со всех сторон неслись то визгливые, то глухие голоса:

– Уходи отсюда…

– Зачем ты пришёл в эту глушь лесную?

– Что хочешь здесь найти?

– Не надейся дольше жить здесь, тебе и часа тут не провести…

– Видишь, место это пустое и непроходимое…

– Как ты не боишься умереть тут с голоду или погибнуть от рук душегубов-разбойников?

– Найдёт кто-нибудь труп твой и скажет – Вот был бесполезный человек…

– Звери хищные бродят вокруг тебя в пустыне, готовые растерзать тебя…

– Мы не оставим тебя в покое…

– Мы возьмём себе это место…

– Если не хочешь умереть внезапной смертью, беги отсюда…

– Беги быстрей, не озирайся, иначе ждёт тебя погибель…

Варфоломей, переживший октябрьскую ночь со змеями, снова вспомнил наставления игумена Митрофана и немного успокоился. Посмотрев ещё раз вокруг, он направился в сторону церкви. Шёл медленно и видел перед собой только икону Христа над входом. Крики продолжались, но по мере его приближения к церкви они постепенно затихали и, наконец, перешли в тихое завывание.

Подойдя к церкви, Варфоломей произнёс твёрдым тихим голосом:

– Не удалось раздавить меня ужасами, решили поколебать угрозами? Но не одолеть лукавому Силы Божественной.

Варфоломей посмотрел на лик Христа. Ему показалось, что Господь наблюдает за ним, проверяет стойкость его веры и готов прийти ему на помощь. Опустившись на колени, пустынник стал молиться, шевеля губами и совершая земные поклоны.

Постепенно крики и вой совсем прекратились, жуткие существа исчезли. Стих ветер, облака рассеялись, над вершинами сосен выступила полная луна.

Варфоломей поднялся с колен, огляделся, почувствовал облегчение и горячо обратился к Богу:

– Благодарю Тебя, Господи, Ты не оставил меня, но скоро услышал и помиловал! Ты сотворил со мною знамение во благо, и видят ненавидящие меня, и постыжаются, ибо Ты, Господи, помог мне и утешил меня. Десница Твоя, Господи, прославилась в крепости, рука Твоя сокрушила врагов моих и державною крепостью Твоею истребила их до конца!

Закончив молитву, Варфоломей пошёл в келью. Яркая луна освещала поляну, погружённую в тишину и покой.

Стойкость Варфоломея была подвергнута новому испытанию в декабре, когда на Маковицу пришла настоящая зима. Снег толстым слоем лежал на крышах строений и на навесах, пушистыми шапками – на пнях. Под его тяжестью согнулись ветки сосен. От снега свободны были только дорожки, расчищенные Варфоломеем накануне. По небу плыли облака, сквозь которые иногда мелькали звёзды. Близился рассвет. Жёлтый огонёк в окошке кельи погас, дверь открылась, на порог вышел Варфоломей. Пройдя несколько шагов, он остановился, посмотрел на небо, вздохнул и тихо произнёс:

– Должно быть, опять снег пойдёт, дорожки надо бы пошире делать.

Подошёл к церкви, веником стряхнул снег с валенок. Услышав резкий скрип сосен, посмотрел вверх. Всё небо затянулось тучами, усилившийся ветер раскачивал деревья, погода резко ухудшилась.

– Опять ненастье, – удручённо произнёс Варфоломей.

Перекрестившись и поклонившись образу Христа над входом, он вошёл в церковь. Закрыл за собой дверь, достал из кармана кремень и кресало, высек искру, зажёг свечу, стоявшую на подставке возле аналоя. Перевернул несколько страниц Священного Писания и стал читать:

– Вооружайся молитвою и бей супостатов именем Иисусовым, и тогда придёт к тебе Ангел Божий, добрый хранитель твой, и помолится с тобою.

Сзади послышался шум. Варфоломей нахмурился и обернулся. Его взору предстала мрачная картина – стена раздвинулась, и через неё вошёл сатана, обликом напоминающий человека. За его спиной вперемежку стояли бесы, некоторые в высоких шапках и кафтанах латинян, другие с бородами и в диковинных шляпах. С шумом и дикими воплями, скрежеща зубами от злобы, они бросились разорять церковь, пытались кинуться на Варфоломея, хватать предметы, рушить стены, но всё оставалось на своих местах. Бесы действовали, как бестелесные призраки. Уста их дышали пламенем, при этом они кричали:

– Уходи, уходи отсюда…

– Беги скорее…

– Не смей далее оставаться на этом месте…

– Если не уйдёшь отсюда, мы разорвём тебя на части…

– Ты умрёшь в наших руках…

Варфоломей, уже наученный прошлым опытом, старался не обращать внимания на крики и вопли. Он повернулся к иконам и стал усердно молиться.

Сатана подошёл к Варфоломею и, дыша пламенем, злобно прошипел:

– Это всё воины мои от краёв разных, не нравится нам твоя вера, мы всегда будем против неё. Нам нужна земля эта. Уходи отсюда.

Варфоломей повернулся, молча твёрдо посмотрел на сатану, не обращая внимания на бесов. Опять повернулся к иконам и стал громко читать:

– Боже, кто подобен Тебе? Не промолчи, укроти, Боже, видишь, как враги Твои расшумелись. Да воскреснет Бог, и расточатся враги Его, и да бежат от лица Его все ненавидящие Его! Яко исчезает дым, да исчезнут, яко тает воск от лица огня, тако да погибнут бесы от лица Божия!

Пока Варфоломей произносил слова молитвы, бесы превратились в дым и исчезли. Варфоломей продолжал молиться. Закончил он молитву и погасил свечу только тогда, когда в окна проник первый солнечный луч.

Выйдя из церкви, Варфоломей ладонью прикрыл глаза от яркого света, царившего на поляне. Через короткое время, открыв их, он увидел ослепительное солнце, сияющее в чистом небе, сверкающий белизной снег. Перекрестившись перед иконой над входом, поклонился и направился к келье. Шёл медленно, наслаждаясь морозным воздухом и скрипом снега под ногами. У кельи он остановился, посмотрел на церковь и тихо произнёс:

– Таков обычай у дьявола, таков обычай у бессильного врага, он, падший дух, гордо хвалится и грозит поколебать землю и иссушить море, хотя сам по себе не имеет власти даже над свиньями. – Помолчав, добавил: – Уразумел я, что отныне дана мне победная власть наступать на всю силу вражью.

Через некоторое время он вышел из кельи в одной рубахе, с непокрытой головой и стал расчищать и расширять дорожки. Сначала ту, что вела к церкви, затем к навесам, потом тропу, ведущую к реке. Сошёл на лед, очистил и расширил прорубь. Трудился неистово, без остановки, от него валил пар, по лицу тёк пот. Только закончив работу, он заметил, что солнце уже опускается к вершинам деревьев. Тени стали длиннее, близились сумерки. Вернувшись на поляну, Варфоломей поставил лопату у входа в келью, снял рубаху. Кряхтя и фыркая от удовольствия, обтер снегом лицо и тело. Стряхнув с себя остатки снега, вошёл в келью.

Внутри стоял полумрак, только через окошко проникал тусклый вечерний свет. Варфоломей вытер полотенцем голову и бороду, растер всё тело, достал из котомки и надел чистую рубаху, развёл в очаге огонь. Пламя осветило комнату, заиграло бликами на стенах. Скоро в келье стало тепло. Варфоломей сходил набрать снега в котёл, повесил его над очагом, выложил на стол нехитрую снедь, заварил мяту, поужинал. Скоро огонь в очаге догорел, в келью вошла ночь. Варфоломей опустился перед иконой на колени и стал молиться.

Год 1341

Волки на Маковице. Дружба с медведем.

В начале апреля снег почти растаял. В лесу он ещё лежал под мохнатыми лапами елей, а на Маковице от него не осталось и следа. Погода стояла сухая, дни солнечные, ночи ясные, лунные. В одну из таких ночей на поляне появились волки. С горящими глазами они бегали вокруг кельи, всё обнюхивали. Иногда между ними возникали драки, сопровождаемые злобным рычанием. Временами волки протяжно выли.

Рычание и вой разбудили спокойно спавшего Варфоломея. Он сел на лежанке, не опуская ног на пол. В келье было темно, только через окошко проникал слабый лунный свет, со всех сторон раздавался вой и рычание волков. Варфоломей тревожно огляделся, посмотрел на пол, прислушался. Немного успокоившись, он встал с лежанки, опустился перед иконой на колени и стал молиться. Волчья возня за стенами стала затихать. Варфоломей продолжал молиться, крестясь и совершая земные поклоны. Шум за стенами совсем стих. Звери перестали драться и рычать. В страхе оглядываясь на келью, сгорбив спины и поджав хвосты, звери один за другим уходили в лес.

Ночь постепенно отступала, гасли звёзды, небо на востоке светлело. Первые лучи солнца, пробиваясь сквозь ветки сосен, упали на поляну.

Из леса вышел медведь. Обошёл и обнюхал всё вокруг. Подобрался к навесу, став передними лапами на скамейку, обнюхал стол. Как раз в эту минуту из кельи вышел Варфоломей. Увидев косолапого, он остановился и, держась за ручку двери, стал наблюдать за ним. Зверь, не обращая на него внимания, продолжал обнюхивать и облизывать стол. Варфоломей улыбнулся и возвратился в келью, притворив дверь. Достал лукошко, в котором лежали последние куски засохшего хлеба, оставшиеся от запасов, которые привёз ему на санках Пётр ещё до Рождества. Немного подумал и решил: «Ну да ладно, пока хватит, а там как Бог даст». Перекрестившись, взял кусок хлеба, вышел во двор, положил его на пень и вернулся в келью. Медведь следил за ним, не снимая лап со скамейки. Когда Варфоломей закрыл за собой дверь, косолапый подошёл к пню, понюхал и съел хлеб. Немного постоял, покрутил головой, потягивая носом воздух, подошёл, обнюхал дверь кельи, повернулся и ушёл в лес.

На следующее утро Варфоломей проснулся, когда за окном уже было светло. Не успел ещё встать с лежанки, как за дверью послышался хруст веток и тяжёлые шаги. Варфоломей перекрестился, оделся и, приоткрыв дверь, выглянул во двор. Увидев медведя, спокойно стоявшего у стола, взял из лукошка кусок хлеба, вышел, неспешно подошёл к пню, на котором вчера оставлял хлеб, положил на него новый кусок и вернулся к келье. Всё это время медведь внимательно наблюдал за ним, и только когда Варфоломей остановился в дверях, медведь медленно подошёл и съел угощение. Обнюхав пень, он ещё некоторое время смотрел на человека, затем повернулся и скрылся в лесу.

Ночь Варфоломей провёл в молитве. Утром, когда совсем уже рассвело, он, помолившись светлому образу Христа, поднялся с колен, взял из лукошка последний оставшийся кусок хлеба и, направляясь к двери, тихо произнёс:

– Зверь поста не разумеет, а я пощусь для спасения души. Потом, Бог даст, брат Пётр посетит с дарами нашу одинокую пустынь.

Выйдя из кельи, он посмотрел в сторону навесов, но медведя там не было. Ему стало немного грустно, как будто друг не пришёл к нему в назначенное время. Это чувство мгновенно исчезло, когда он увидел медведя, лежавшего у пня. Обрадовавшись гостю, Варфоломей подошёл, положил хлеб на пень рядом с медведем, сел на другой пень, расположенный ближе к келье, и тихо молвил:

– После брани с бесами хищные звери не страшны, а приятны. Благодарю Тебя, Господи, что послал мне лютого зверя на утешение.

Съев хлеб, медведь посмотрел на человека и направился в лес.

– Приходи, косолапый, мы с тобой подружимся, – сказал ему вслед Варфоломей.

Медведь остановился, оглянулся, мотнул головой и скрылся за деревьями. Варфоломей, сидя на пне, проводил его взглядом и задумчиво произнёс:

– Думаю, что дикие звери свирепы от жестокости наших нравов. А любовь и добродетель могут эту свирепость переложить в кротость и покорность. Человек повиновался Богу, и все земные твари повиновались человеку, почитая в нём образ Божий. Не послушался человек заповедей Божиих, перестали ему повиноваться твари земные.

После ночной молитвы и утренней встречи с лесным гостем надо было возвращаться к тяжкому труду отшельника.