Текст книги "Чужой Реванш (СИ)"

Автор книги: Александр Рулев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Пролог

Стоит добру уничтожить зло,

как оно принимается осчастливливать весь мир.

И тогда незаметно для себя добро превращается во зло,

и все повторяется вновь…

_______

Хорошо смеется тот, кто смеется последним! – такова была первая запись в моем дневнике. Я записал ее спонтанно под воздействием эмоций, когда вернулся из школы после одного из самых отвратительных дней в своей жизни. Раньше я никогда не думал, что заведу дневник, и даже посмеивался над теми, кто делал это. Что же заставило меня впервые записать собственные мысли? Наверное, это произошло, потому что меня впервые в жизни по-настоящему задели.

В юности я был совсем другим – тихим скоромным мальчиком. Но это было обманчивое впечатление. Просто я никогда не рассказывал о своих мечтах и стремлениях, предпочитая держать их в тайне. И вот однажды, стоило мне раскрыть свое истинное «я», как меня подняли на смех. Хохотали абсолютно все, даже те, кого я считал своими друзьями. Тогда это сильно задело меня, и я дал себе слово, что любой ценой добьюсь своей цели и заставлю всех воспринимать меня всерьез.

Вот так и появилась моя первая запись в последствии послужившая прологом мемуаров. Но должен вас огорчить, уважаемый читатель, все, что вы прочтете в книге, вовсе не является литературной обработкой моего дневника! Нет! Я был чудовищно самонадеян, полагая, что моя отличная память поможет восстановить любой фрагмент жизни. Я оказался прав лишь отчасти. Несмотря на точность, я, к сожалению, не смог передать эмоциональную окраску, потому что писал много лет спустя, уже переосмыслив все по-иному. Должен покаяться перед вами. Я был не последователен в ведении дневника, который, уже, судя по названию, предполагает ежедневные записи. Однако мой настоящий дневник состоит всего лишь из нескольких записей разделенных между собой значительными промежутками времени. Так между первым и вторым отрывком прошло почти семь лет. Единственное что связывает их – это эмоциональный фон. Все они сделаны в состоянии возбуждения, когда происходило нечто, что заставило меня испытывать эйфорию, радость или наоборот отчаянье и страх. Боюсь, поводы, по которым я делал записи, покажутся вам непонятными или даже смешными. Но то была другая эпоха с другими идеалами, подчас ложными, и странными дневниками, один из которых пытался вести ваш покорный слуга. Только не судите меня строго. Уже тогда я старался проявить «литературный талант» и написать героическую повесть о «своих подвигах», чтобы потом мои однокашники лопнули от зависти. Однако творческого порыва хватало ненадолго, и запись обрывалась на полуслове, едва лишь утихали эмоции. Теперь глядя с высоты прожитых лет, я бы назвал их не иначе как «записки восторженного идиота»…

– Барабан, какой из тебя вояка!? Да ты даже на барабанщика не тянешь! – В ушах, казалось, до сих пор звенели голоса одноклассников, осмеявших меня шесть лет назад, когда я заявил, что буду поступать в Военно-Космическую Академию.

Тощий, нескладный – я всегда был объектом насмешек. Поэтому мое неожиданное заявление вызвало в классе волну смеха. Никто из одноклассников не мог тогда предположить, что этот «маменькин сынок» добьется своей цели. Но даже я в самых смелых фантазиях не мог предположить, что на меня возложат секретную миссию, от результата которой мог зависеть исход всей войны. Той самой войны ставшей смыслом жизни целого поколения и не прекращавшейся вот уже восемнадцать лет. Посмотрим, что скажут мои бывшие однокашники, когда узнают о подвигах Дани Барабанова! Впрочем, тут я забегаю вперед. Даже если все пойдет по плану, результаты операции станут известны общественности лишь годы спустя.

– Отлично, поехали! – произнес я, когда расчет прыжка был завершен.

Сверкнув белыми молниями в чернильной пустоте космоса, корабли испарились, чтобы мгновение спустя возникнуть в окрестностях вражеского мира.

– Есть!

– Да, все в норме!

– Орбита пять сто.

Пять тысяч километров – это совсем мало. Наверняка, мы вот-вот войдем в зону действия планетарной обороны чужаков – вот тогда-то все и решиться, прикинул я.

Не прошло и полминуты, как мое предположение сбылось.

– Нас засекли! – Раздался тревожный голос командира корабля.

– Второй уходи! У тебя на хвосте чужак!

Второй попытался уклониться от удара, но враг уже твердо держал его на прицеле. Последовало несколько выстрелов, и корабль вспыхнул.

– Мы горим… Я постараюсь… Нет! – успел прокричать пилот второго «десанта», прежде чем космос заполнился огненным шаром, на месте которого еще мгновение назад был корабль.

– «Центральная», это «нулевой», у нас потери. Второй уничтожен, – доложил я, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Фактор внезапности по-прежнему на нашей стороне. Будем продолжать!

– Вас понял, – ответил я, с трудом взяв себя в руки.

Благополучно ускользнув от преследователя, наш корабль приближался к планете. Оставалось лишь молиться, чтобы нам в отличие от второго «десанта» повезло…

Глава первая

Главное Управление Интербезопасности по северо-западу России располагалось на Малоохтинском проспекте на набережной Невы между двумя мостами: Александра Невского и Финляндского. Здание из стали и стекла вздымалось над замерзшей Невой словно космический корабль опустившийся посреди старых многоквартирных домов. На противоположном берегу Управлению диссонировала неизменная Александро-Невская Лавра. Чуть правее высилась гостиница «Москва» с горящим голографическим экраном на фасаде, где непрестанно крутили рекламные ролики. С площади по мосту и обратно лился нескончаемый автомобильный поток.

Затемнив стекла, Марина отвернулась от окна.

– Включить освещение? – поинтересовался терминал, стоявший на столе.

– Не надо, – тихо ответила она и села в кресло, чувствуя комок подступивший к горлу.

Еще вчера Марина не предполагала, что работа может приносить столько неприятных ощущений. Вероятно, именно поэтому она никогда не интересовалась результатами своих докладов, осознанно избегая лишних переживаний. Специфика должности не обязывала ее принимать непосредственного участия в оперативной работе. Но вчера, слушая Пашины откровения, она позволила втянуть себя в эту историю…

Двенадцатого октября из центрального штаба прислали ориентировку, где сообщалось, что за последний месяц участились попытки взлома Сети Военно-Космических Сил, причем некоторые из них оказались вполне успешными. Что само по себе – нонсенс! До этого Сеть ВКС считалась полностью изолированной от гражданской и уступала в надежности только Сети интербеза. Следы взломщика вели в Санкт-Петербург. Расследованием занимался приятель Марины Паша Сочнев, служивший начальником отдела сетевой безопасности. Паша и его подчиненные искали полтора месяца, сутками не отрываясь от компьютеров, прежде чем обнаружили взломщика. Им оказался хакер по прозвищу «Терминатор». Это был виртуоз своего дела. Самой мелкой шуткой «Терминатора» было изменение программы телепередач на общенациональном канале. По словам Паши, для него до сих пор оставалось загадкой, каким образом напали на след этого гениального хакера. Очевидно, интербезовцам помогла чистая случайность, благодаря которой удалось засечь последний адрес, используемый взломщиком и проследить всю дальнейшую цепочку, расставив в Сети цепь ловушек. На все про все ушло долгих полтора месяца. Последние дни Паша работал на износ. И когда хакер был уже на крючке, руководство по каким-то не понятным причинам отстранило его от ведения дела и запретило выезжать вместе с оперативниками на задержание «Терминатора». До вчерашнего вечера он не посвящал Марину в детали операции. Но все изменилось, когда удалось установить личность взломщика, что в корне меняло ситуацию. Поэтому Сочнев незамедлительно выложил всю правду Марине.

– Теперь ты понимаешь, что без тебя там не обойтись. Ты хоть и старший аналитик, но мои ребятки тоже не лазерами бегают! Постарайся проследить, чтобы его взяли живым! Обязательно постарайся! Ты и сама в этом заинтересована, – добавил в конце своего рассказа Сочнев.

– Да, в противном случае скандала не избежать, – согласилась Марина. – Осталось только убедить в этом руководство…

Начальник Управы, учитывая деликатность ситуации, дал добро на участие Марины в операции, но только в качестве наблюдателя. Потом «по секрету» добавил, что если все пройдет гладко, Паша получит награду и двухнедельный отпуск. Ну а пока пусть не дурит, и идет домой спать! Свою работу он выполнил на пять с плюсом.

Операцией руководил представитель Центрального Штаба – Майкл Хилл, американец прилетевший из Нью-Йорка незадолго до окончания следствия. Он был непроницаемым холодным типом, беспринципным исполнителем, каких присылают, чтобы довести дело до конца не взирая на средства. Марина испытывала отвращение к подобным людям. Хотя, работая в такой конторе как Интербез, то и дело приходится сталкиваться с ними.

Ранним утром, когда еще не взошло солнце, три машины контрразведки подъехали к восьмиэтажному дому постройки прошлого века и остановились около второго подъезда. Дом находился в Московском районе недалеко от площади Победы. Согласно полученной информации в квартире № 57 проживал Станислав Капылевич – девятнадцатилетний студент. Все было бы проще простого, не окажись Станислав Капылевич сыном того самого Капылевича – директора Всероссийского Научно-Исследовательского Института Внеземных Проблем (сокращенно ВНИИВП). Это был, пожалуй, самый независимый институт такого рода. А директор ВНИИВПа славился скандальными выпадами в адрес Конфедеративной Академии Наук. Зная все это, Марина предвидела крупные неприятности. Поэтому операцию следовало проводить как можно деликатнее. Но что она могла поделать в качестве наблюдателя? Разве только давать советы.

– Вы останетесь в машине, пока мы будем проводить задержание, – приказал американец Марине и молодому сотруднику ОСБ, присланному вместо Сочнева.

– Я не думаю, что там будет что-нибудь опасное…, – возмутилась Черная.

– Давайте выполнять каждый свою работу и не рисковать по пустякам. Вы подниметесь, когда мы закончим, – ответил Хилл, давая понять, чтобы Черная знала свое место и не мешалась под ногами.

Прошло несколько напряженных минут, прежде чем сотрудник опекавший их получил сигнал о том, что операция завершена.

– Теперь можно! Идемте, – сказал он.

Воспользовавшись лифтом, они поднялись на седьмой этаж. Первое что бросилось в глаза – это лежавшая на полу металлическая дверь, срезанная лазером. Но Марина не придала этому особого значения и, лишь войдя в комнату, она поняла, что не сумела выполнить Пашину просьбу.

Станислав Капылевич сидел за компьютерным столом, где кроме терминала располагался еще какой-то громоздкий прибор, подключенный толстым кабелем к металлическому шлему на голове юноши. Остекленевшие глаза парня смотрели в пустоту. На столе лежал пистолет, правая рука юноши замерла на рукоятке, так и не успев применить оружие по назначению. Маленькая аккуратная дырочка проделанная лазером чернела на поверхности шлема.

– Зачем вы убили его?! – не сдержалась Марина, ощущая себя так, словно ей только что подставили подножку, и она упала в грязь лицом. Пожалуй, это был первый раз, когда она воочию столкнулась с издержками работы интербеза. Просто оставаться «чистенькой», когда в твои обязанности входит общение с учеными, составление аналитических отчетов, еще реже консультации следователей. Марина, конечно, знала, где работает, и что рано или поздно ей придется расстаться с «непорочностью». Но, черт побери, она не предполагала, что это вызовет у нее настолько бурную реакцию.

Больше всего раздражало безразличие Хилла. Лицо американца не выражало никаких эмоций, словно он только что раздавил муху, а не убил человека.

– Мое задание заключалось в том, чтобы любой ценой остановить шпика чужаков. Каким образом это сделать не оговаривалось. Поскольку он пытался выстрелить в меня, то я вынуждено воспользовался своим правом… Считаю, что свою часть задания я выполнил, – ответил Майкл Хилл, убирая лазерник в кобуру. – Остальное ваша работа, – почти насмешливо добавил он, перед тем как выйти из комнаты.

– Что у него на голове? – просил кто-то из группы захвата, когда американец слился.

– Мозговой зонд, одна из устаревших моделей, – пояснила Черная.

Вопрос заставил Марину придти в себя. Мозговой зонд надетый на голове Станислава Капылевича уже входил в сферу ее профессиональных интересов. Простому человеку, тем более студенту, такая штука явно не по карману. Вывод напрашивался сам собой: Капылевич-старший выделил сыночку один прибор из запасов института…

Терминал на столе Черной вновь включился.

– Сообщение из лаборатории. Соединить? – спросила железка.

– Да, – Марина открыла глаза и повернулась к монитору. Там возник медэксперт, пожилой седовласый мужчина с добродушным лицом.

– Мы исследовали Капылевича, Марина, – уставшим голосом сказал он.

– Ну и что? – дыхание замерло, она даже привстала с кресла.

– К сожалению, ничего конкретного найти не удалось. Правда, исследования мозга показали определенные аномалии… гм… Вполне возможно, чужие как-то обработали парня. – Эксперт виновато улыбнулся.

– И это все? – на лице Марины читалось разочарование. Она ожидала большего.

– Это все. Сегодня вечером мы отправим тело в Нью-Йорк. Так что придется немного подождать…

– А что я скажу его отцу? – Марина опустила голову.

– Не расстраивайтесь, как говорил не-помню-кто, могло быть и хуже, – он добродушно улыбнулся. – Пока тело еще у нас, я проведу кое-какие опыты, но ничего не обещаю. Хорошо.

– Хорошо, – согласилась Марина.

Но на самом деле она знала, что эксперт хочет лишь поддержать ее. Ничего большего он сделать не сможет, потому что все основные исследования проводились только в центральной лаборатории в США. Они попрощались, и экран погас. Марина снова погрузилась в темноту, предавшись мрачным мыслям.

Уже восемнадцать лет Интербез вел невидимую войну с пришельцами. Вначале полагали, что достаточно создать карантинную зону, и проверять всех, кто был в космосе, перед посадкой на землю. Однако пришельцы оказались хитрее, и стали забрасывать своих шпионов в наглую, высаживая десант в густонаселенные районы. Во время паники инопланетному андроиду, который внешне неотличим от человека, легче всего смешаться с толпой. И бог знает, какими способами они пользовались еще. Ведь сумели же они каким-то образом подчинить своей воле девятнадцатилетнего парня… или это уже андроид подмененный инопланетянами?

Марину все чаще преследовала мысль о том, что пришельцы никогда не задавались целью уничтожить землян. Вполне возможно это не составило бы для них особого труда. Они не делали этого только, потому что люди нужны им для каких-то иных целей. Только вот для каких? Марина, как и все остальные, не знала ответ, но верила, что когда-нибудь сумеет докопаться до правды.

В этот день Антон Введенский приехал на работу раньше обычного. Ему было необходимо разобрать кучу различных документов, накопившихся за год. Все из-за того, что близился годовой отчет. Если институт не сможет запудрить мозги начальству в Москве, то им снизят финансирование, и все важные исследования полетят псу под хвост.

Антон открыл свою кафедру без двадцати девять и сразу же принялся за дело. Документов было действительно много. Работы могло хватить на две недели, если не больше. Это злило его. Вместо бессмысленной волокиты он мог бы посвятить эти дни научным экспериментам. Жаль, что его лучший друг Гена Белкин, как и всегда в это время года заболел простудой. Если бы не пристрастие к курению и нежелание поставить ай-ди, он стал бы хорошей подмогой.

Основные корпуса ВНИИВПа занимали целый квартал между Загородным и Московским проспектами там, где раньше располагались Технологический Институт и Военно-Медицинская Академия. В институте трудились лучшие умы России и ближнего зарубежья. Хотя с точки зрения Конфедеративной Академии Наук здесь собрались все упрямцы не пожелавшие работать под теплым крылышком Земного Правительства. И поэтому каждый год они вынуждены выпрашивать жалкие крохи у Москвы, в то время как аналогичные институты, подчинившиеся Нью-Йорку, получали огромные средства на свои исследования. Для Антона оставалось загадкой, почему институту еще удавалось держаться на плаву. Возможно, только благодаря личному авторитету и связям директора. А может быть, для Москвы это был своего рода последний реликт имперской гордости, которым правители желали доказать, что Россия по-прежнему великая держава хоть в какой-то области. Например, в научной. Потому что во всех остальных областях Россия полностью зависела от Земной Конфедерации.

Впрочем, институт занимался не только чистой наукой. Были еще и коммерческие проекты. Некоторые лаборатории выполняли заказы различных кампаний, связанных с освоением дальнего космоса. Несмотря на войну, жизнь продолжалась. Бизнесмены уже успели привыкнуть к вялотекущему конфликту с пришельцами. Как говориться, кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Вот так и жил ВНИИВП от подачки до подачки. Зарплата сотрудников была небольшой, и многие, не выдержав, уходили. Если так пойдет и дальше, то ВНИИВП развалиться сам собой, просто потому что будет некому работать. А ведь начиналось все очень романтично. Когда Антон пришел сюда, будучи молодым магистром, институт переживал годы своего расцвета. Но, как говориться, это было давно и неправда. Нынче институт был на гране развала.

– Ничего пробьемся! – уверял себя Антон и продолжал ковыряться в отчетах.

Работа спорилась быстро. Он углубился в нее на столько, что даже не заметил, как пришли сотрудники кафедры.

Так продолжалось до полудня. Пока он не почувствовал, что ему осточертела волокита с отчетами. Введенский отодвинул от себя клавиатуру и выключил рабочий терминал. Он от души зевнул и потянулся. Его взгляд остановился на центре стены там, где в паутине трещин, покрывавших светло-синюю краску, висел портрет Циолковского.

Почему именно Циолковский? – думал Антон. – Сколько я тут работаю, здесь все время висел этот портрет. Почему именно этот? Наверное, предыдущий завкафедрой был почитателем Циолковского, или он просто завесил дырку в стене первым попавшимся портретом? Странно, почему я раньше никогда не задумывался над этим?

Введенский встал из-за стола и подошел к портрету. Так и есть. Когда он отвел портрет в сторону, то увидел что под ним большую дырку, где сквозь остатки осыпавшейся штукатурки виднелась старинная кирпичная кладка.

Антон махнул рукой и оставил портрет в покое. Решив, что тот, наверное, будет висеть здесь вечно.

Он вышел из своего кабинета и направился в «зал совещаний». На самом деле «зал совещаний» только так назывался. В реальности здесь было нечто среднее между кухней, курительной и комнатой отдыха. Да и на зал он не тянул. Просто большая комната.

За обеденным столом сидели Наташа и Фарида. Они пили кофе и о чем-то оживленно беседовали. Напротив большого монитора сидел бездельничавший лаборант Володя Зотов. Он переключал термик с канала на канал. Введенский поздоровался со всеми и подошел ближе к терминалу, стоявшему в углу на маленьком столике возле окна. Когда-то давно его место занимал старый добрый телевизор. Теперь найти телевизор можно разве что в каких-нибудь антикварных лавках или в особо отсталых странах – ассоциированных членах Конфедерации. Впрочем, не существовало и многих других вещей его детства. Например, телефона, приемника, калькулятора и многого другого. Все это заменил универсальный терминал, подключенный к единой информационной Сети планеты. Правда, обретя новую внутреннюю сущность, вещи по-прежнему носили в себе рудименты дизайна своих допотопных предков. Что отразилось на жаргонных названиях терминала – термик, ящик, часы, записная книжка и тому подобное, начавших затем жить собственной жизнью.

– Антон Петрович, вам налить кофе? – спросила Фарида с восточной учтивостью.

– Если можно, – Введенский присел рядом с Зотовым.

– Ну что показывают, Владимир?

– Так, ерунду всякую. Как обычно сериалы про войну и прочую патриотическую ботву. Вот только по «Свободе-ру» сказали, что интербесы поймали одного хакера, совсем еще мальчишку.

Как точно он подметил. Интербесы – это, пожалуй, самое лучшее название для интербезопасности. В последние годы они только и делали, что «охотились на ведьм», вместо того, чтобы заниматься реальной контрразведкой.

– Ой, совсем забыла! – Наташа чуть было не выронила чашку. – Я слышала, что это сын Капылевича…

В комнате воцарилось гробовое молчание.

– Не может быть, – сдавленно произнес Антон и посмотрел на Наташу. – Где вы это слышали?

– У меня одноклассница замужем за интребезовцем. Сегодня утром звонила.

Фарида поставила кофе на стул рядом с Антоном.

– Черт! – произнес Введенский, соскакивая с места.

После этой новости настроение у Антона как-то сразу испортилось.

– А кофе?

– Спасибо, уже расхотелось, – подавлено ответил Антон.

Похоже, годовой отчет провалиться, думал он, выходя в коридор. А затем покинул корпус и по переходу направился в кафедру Экзогенетики. Он застал Соню за просмотром журнала «Инопланетная флора и фауна». Ее больше карие глаза излучали почти детский задор. Иногда, Антону казалось, что она почти не изменилась с тех пор, когда двадцать лет назад он впервые увидел ее в проходной института.

– Как там Машка? – спросил Антон.

– Отправила ее на учебу, – отодвигая терминал, сказала жена.

– Она сопротивлялась?

– Еще как! Говорит, что еще не выздоровела….Лентяйка!

– Ты слышала про Капылевича?

– Да, – Соня тяжело вздохнула. – Плохо дело.

– Отчет скорее всего накроется.

– Не отчаивайся, не все так плохо, – Соня улыбнулась. – Я совсем забыла сказать радостную новость. Нам выдадут гонорар за ту работу. Ну ты помнишь.

– Да конечно, – вспомнил Антон. – И что?

Недавно их кафедра провела большую исследовательскую работу для Европейской Колониальной Корпорации.

– По четыре тысячи конфедеративных долларов на человека! – радостно провозгласила жена. – Видишь, какая у тебя крутая.

– А я вот в Шувалово еду, – грустно сказал Введенский. – Все из-за этого дурацкого отчета. Нужно кое-что выяснить на месте.

В районе Шувалово на северо-западной окраине города располагались некоторые научные лаборатории ВНИИВПа, а также несколько общежитий.

– Что-то ты неважно выглядишь. Может, заболел? – спросила Соня, заботливо поправляя ему воротник рубашки.

– Да нет, со мной все в порядке. Это из-за сына Капылевича… Подчерк такой же, как с тем идиотским «делом экстрасенсов». Вспомни, тогда тоже все начиналось с одного человека, а потом пошло-поехало…

– Погоди, может еще все образуется, – подбодрила его Соня.

Но оптимизм жены нисколько не взбодрил Антона. Чувство тревоги все больше овладевало им, не давая покоя.