Текст книги "Бухать и колдовать (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Палочка упорно цеплялась за ширинку, и вынуть ее из широких штанин, не нанеся ущерб самому дорогому, оказалось непросто – но я справился. Перекинул ее из руки в руку, крутнул наподобие барабанной; эх, жаль, нельзя патроны проверить, вышло бы авантажно. Прицелился в ближайшего упыря, весело скалящего мне из темноты длинные зубы. Как там было-то на уроках основ безопасности магической деятельности...

– Бамбармия Кергуду!

Палочка полыхнула снежно-белым, словно бездны моей чистой души, и разрядила в упыря длинный болт ослепительного шипастого электричества, только угольки полетели. А еще она в конце разветвилась, и эта вторая ветка до кучи испепелила еще одного волокущего ноги зомби. Вот это нормальная тема пошла, только силу тока бы понизить, а то пробки выбьем к чертовой матери. Ну-ка...

– Ахалай-махалай!

Новая вспышка вышла отчего-то малинового цвета, вроде стробоскопа в казино такого ранга, где оно медленно превращается в кабак, а на сцене пляшут, вскидывая ноги, вереницы милых блондиночек, как один готовых отправиться в трудный боевой поход за длинным рублем, не считаясь с трудностями, и столики ломятся от закусок с завтрашним сроком годности, а из приоткрытых окон, выбрасывающих наружу клубами папиросный дым, сифонит помаленьку стылый ноябрьский ветер...

– Гарри, ты что, заснул? Добей Розмерту!

"Гениально, Холмс, а как вы догадались?"

Жаль, жаль, мало кто знает, что у простодушного доктора Ватсона была умненькая дочка Эмма...

Последняя упырица рухнула на землю, громко клацнув зубами, будто исполнила, наконец, мечту всей жизни и попробовала знаменитые чипсы со вкусом бетона. Дым вокруг стоял коромыслом, оглушительно воняло шаурмой. Вот оно что. Семеро их было. Точнее – шестеро и один. За одного я считаю ныне покойную хозяйку, которая недавно пыталась использовать меня как ездовое животное. И, в общем-то, трудно ее винить – некая конская молодцеватость во мне определенно прослеживается.

– Зовите меня Буцефалом, – доверительно порекомендовал я зеленым от пережитого Рону и Драко. Они, оказывается, всю дорогу так и торчали у входной двери, не шевелясь и намертво упрятав палочки в глубины своих трусоватых тел. Может, потому на них упыри и внимания не обращали? Или имеется другая причина? – А в самом крайнем случае, Инцитатом. Впрочем, с конями в парламенте у нас и так сейчас полный порядок.

– Что это было, мать их! – сумбурно, но по сути верно построил фразу щелкающий зубами Рональдо. – Откуда в окрестностях Хогвартса вампиры? Тут же... Тут же опасно!

Это он самую суть сейчас ухватил.

– Но, наверное, вкусно, – пожала плечами Гермиона. – Волшебники о-натюрель, в собственном соку. Меня вот другое больше интересует: почему все эти твари так целенаправленно рванули именно к нам, а вами двоими побрезговали?

– Может, мы горькие? – предположил Драко. Он быстрее нас всех пришел в себя: ухмылялся покровительственно, словно на дворе сорок пятый год, а у него в кармане – ключи от хиросимской канализации. Будто и не было только что этой диковатой мизансцены "Гарри Поттер и Невероятные Зомби". Наверное, это потому, что вискаря в нем булькало уже заметно поболе, чем в иных бутылках.

– А мы что тогда, вкуснее? – обиделась Гермиона.

– Ну, я не знаю насчёт тебя, это надо у Гарри спросить, – все еще бледный Рон развел руками, а девчонка покраснела, как флаг над Рейхстагом. Да вы что, сговорились все меня троллить насчет вчерашнего? Ага, вот оно, вот оно... ну, конечно!

– Бухло! – догадался я, прижимая к себе едва не потерянный мешок, словно давно ушедшего искать удачу в море и вдруг вернувшегося брата-викинга. – Вот в чем дело!

– Давно тебе об этом говорила, Гарри... – Гермиона осеклась. – Или ты о чем-то другом сейчас? Древнем заклинании со странным названием, а может...

Я поглядел в небо; там крутились хороводом белые эскадроны моих шальных мыслей.

– Нет, я просто понял, почему упыри так дружно запали именно на нас. В чем принципиальная разница между нами и этими славными, но глуповатыми, если честно, парнями? Поставим вопрос даже более конкретно: что они делали такого, чего не делали мы?

– Как-то нехорошо это сейчас прозвучало, Гарри, – укоризненно пробасил Драко, разминая кулаки.

– Пили! – осенило девушку, и экзекуция отложилась, растаяла алым ухмыляющимся призраком в светящемся тумане по-зимнему короткого дня. – Мы пили только пиво, а они больше налегали на крепкий алкоголь! Что же получается – упыри и вампиры не любят спирта?

– Это они зря, – согласился я, залезая жадной ладошкой в подарочный мешок и на ощупь откупоривая там всякое. – Но оно, с другой стороны, и хорошо: нам больше достанется. Да и упырям-то теперь придется несладко.

Ребята молча смотрели, как я мастерски ополовинил бутылочку с золотой пробкой. Эх, хорошо-то как! Сразу понятно, отчего упыри такое не уважают – тот-то они тупые все и медлительные. Не то, что я! Мысли завертелись и сжались в тугой смерч интеллектуальной остроты, хотелось прыгать по плечам и говорить глупости. Впрочем, это и без того мое нормальное состояние.

– Гарри, может, тебе уже хватит? – нерешительно пробормотала Гермиона, принимая вторую бутылку. – Средство-то новое, неиспробованное... а ну как ты помрешь теперь не от укуса вампира, а от алкогольного отравления?

– Сразу видно, не знаешь ты классики, Гермиона, – укорил я девушку. – А ведь я однажды, на фрыштике в пятьдесят кувертов, при бытности многих отменно важных особ, так выразился: "Государи мои! Родительница моя кушала долго, а родитель мой кушал много; поелику и я придерживаюсь обоих сих правил". И немедленно выпил!

– С местными упырями мы разобрались бескровно, – сказал Драко, вильнув взглядом по измазанным стенам. – Можно так сказать. Но что теперь-то делать будем?

– Дементорам стукнем, понятное дело, – пожал плечами Рон. – Самим разбираться в такой непонятке я бы даже трезвым не рискнул. Чего уж сейчас говорить? У Аберфорта как раз томился один, ну, тот, с шокером. Баба с возу, гора с плеч. Могу сбегать.

– Тихо, – сказал я голосом Чапаева. – Гарри думать будет. Что-то тут не так...

– Много чего, – согласился Драко, – но к делу это не относится. Лично я присоединяюсь к доводам нашего рыжего друга. Своевременный донос – священный долг любого сознательного мага.

– Стоять! – Гермиону осенило. – Гарри прав. Та шмара... то есть, девушка, которую мы встретили при входе... она ведь не была упырем! И она уходила! Это значит...

– Что именно она тут все и устроила, – важно сказал я. – Благодарю, добрая девочка, я и сам уже начинал об этом подумывать...

– Да я не о том! Она ведь поздоровалась с тобой! Значит...

– Она из Хогвартса, – сказал я. Маленькие ржавые шестерни шустро вращались внутри моей бедной бестолковки. – Да. Она вампир, и она из Хогвартса.

– Поэтому она, скорее всего, отправится туда, – возбужденно выдала Гермиона. Эх, не то это возбуждение, что нужно! – Или уже отправилась. Нужно возвращаться.

– Ну, мы ж не совсем в форме...

– Мы. Должны, – девушка выделила каждое слово. – Сообщить Дамблдору. Он придумает, как выпутаться из этой ситуации. Этого... кошмара.

Я глубоко вздохнул.

– Знаешь, любовь моя... когда вся эта затея со страшным треском провалится, и дюжие санитары поволокут нас с тобой в кабинет на живительную лоботомию, я даже не буду сопротивляться. Наоборот, я стану им помогать, крича: "Господа, позвольте, я свяжу ей руки!"... а потом, дорвавшись до теплого роскошного тела, запечатаю тебе губы горячим и искренним поцелуем.

Гермиона молча смотрела на меня.

– А потом скотчем. Да.

Мы вывалились на крыльцо дружной толпой, словно крестьяне, заслышавшие тревожный церковный набат. Только здесь никакого набата не было. Далеко впереди – словно черный силуэт, вырезанный из папиросной бумаги – возвышался Хогвартс, его крыши, башни и шпили. Красивый был пейзаж, и даже в чем-то родной, вот только он ни капельки не соответствовал тому, что видели сейчас глаза и слышали уши.

На улицах Хогсмида не было ни души.

Ревела сирена.

***

Часть 6

Вот, помню, был случай, когда я еще на первом курсе учился. Или на втором, может быть – но был уже, хотя и маленький, но очень наглый. Пить мне было тогда еще рано, а вот хулиганить по мелочи – в самый раз. И по шее опять же не надают, по причине малолетства. Чем я, конечно, беззастенчиво пользовался.

В тот раз я ловко телепортировался в запертую на три замка учительскую и сожрал половину торта, который преподаватели приготовили на юбилей Снейпа. Я бы и целиком все съел – очень уж сладкое люблю – да понос прихватил от волнения. Много сахара для молодого, растущего организма за один присест – это не только дьявольски вкусно, но и довольно обидно. Не оценил, в общем, организм, моего рвения, вернул, что взял, по гарантии.

Снейп, кстати, по поводу ополовиненного торта со следами юношеских зубов на креме тогда и не особенно даже расстроился. Меланхолично сказал что-то в духе: "Половина лучше, чем ничего. И уж точно гораздо лучше, чем носки и ежедневник в качестве подарка". Это, так сказать, была хорошая новость.

Плохая же новость заключалась в том, что меня довольно скоро нашли – по следам, а также запаху. Отмыли, кастанули заклинание "Одеколонус Тринити" и оттащили к Дамблдору. Наверное, он, в отличие от товарища Северуса, довольно сильно переживал насчет сладкого.

В кабинете в директора, как обычно, было тепло и накурено. Старый он потому что, кровообращение слабое. Феникс Фоукс слабо пыхкал огнем в своей клетке, чисто саламандра. На картинах мрачно бродили из угла в углах разные заслуженные маги, временами что-то беззвучно крича. Дамблдор сидел в кресле и в три горла жрал лимонные мармеладки. Куда ему еще больше сладкого? Никакого самоконтроля.

– Гарри, – сказал он мне вместо приветствия. – Как ты думаешь, что такое магия?

А эти штучки я знаю. Сократовский диалог, подталкивание к ответу через череду невинных, на первый взгляд, вопросов. Альбус в этом мастер. Еще три-четыре реплики, и я самостоятельно приду к выводу, что мне жизненно необходимо две недели драить туалеты, поститься и выпускать школьную стенгазету "Веселый Хогвартс". А может, пронесет – в хорошем, понятно, смысле? Что ж, мы еще поборемся!

– Тоже мне вопрос, – хладнокровно сказал я. Детские забавы, такое на первом году обучения проходят. – Это вроде как религиозная вера, только гораздо круче. Крутые маги верят во что-то так сильно, что оно и в самом деле происходит.

Дамблдор покивал и ловко ухватил с подноса еще одну лимонную дольку. Фоукс в клетке зашелся негодующим хрипом.

– Хм. Хм. Да, верно. Упрощенно, но верно. А скажи мне тогда – что такое музыка?

– Э-э-э... ну, это... сочетание звуков, приятное для слуха. Гармонии там, мелодии, тона, аккорды... Я не очень музыкальный человек, вообще говоря, Гермиона бы тут более квалифицированно объяснила, а я так... Под хардбасс могу подергаться, конечно, но...

– "Приятное для уха сочетание звуков"... интересное определение. – Директор задумчиво пошевелил бородой. – Но подумай вот о чем. Сочиняющий музыку человек прежде всего слышит ее в своей голове, и хорошо, если это песня, которую легко воспроизвести голосом. Но что ты скажешь о симфонии?

– Там участвуют десятки голосов и сотни инструментов...

– Верно, и все их следовало сначала придумать. Представляешь, какое воображения было у первого симфонического композитора?

На этом моменте я малость запутался в том, что пытался донести до меня Дамблдор. Это был, понятно, минус. Но имелся и плюс – похоже, на туалеты меня сегодня не отправят: на начальника снизошло говорливое настроение.

– Что вы хотите сказать, профессор?

– Собственно, ничего... сверх того, что человечество создало безмерное количество инструментов для воплощения того, что первоначально существовало только внутри нашей не слишком здоровой психики. Логически размышляя, весь окружающий мир – всего лишь результат компромисса между суровой объективной природой и брызжущим слюной безумцем, который смотрит на нее из наших глазниц.

– А, – сказал я уверенно. Дым в кабинете начал принимать форму вопросительных знаков и водить хороводы вокруг ламп. Дамблдор развлекался. – Да. Конечно.

– На эту тему можно было бы написать недурную монографию, – вздохнул директор и поежился, будто от холода. Мерзляк. – На вас, мистер Поттер, вся надежда. А пока, чтобы обдумать преамбулу... а также отточить писательские навыки...

– Профессор, нет!

– Месяц шефства над "Веселым Хогвартсом"! С докладом лично перед профессором МакГонагалл!

Визжащую тень, в котором с трудом угадывался лучший ученик этой, в сущности, завалящей школы, вытащили из кабинета два дюжих санитара. А с газеты меня сняли уже через неделю, потому что от кратких, но выразительных эссе "Тот, кто сидит в пруду" и "Проблемы верволка в британской лесополосе" многие первокурсники изрядно поседели уже на третий, что ли, день. Да, были времена.

Этим малоуместным и довольно бессмысленным воспоминанием я, дорогие друзья, добиваюсь сейчас сразу трех целей: тренирую память, увеличиваю объем моего многотрудного повествования и опосредованно продвигаю сюжет – но чтобы убедиться в этом, вам придется дочитать до конца, так что, можно сказать, здесь имеется еще и секретный четвертый профит. Оцените мое коварство!

Пока же можно только заметить, что сирена, о которой шла речь чуть ранее, на поверку оказалась никакой не сиреной – это вопил Хагрид, высовываясь посиневшим лицом из-за каменной стены ближайшего дома и корча в пространство страшные рожи. Если вы помните настоящее лицо нашего учителя труда, то можете усомниться в последней фразе, но делать этого не следует, потому что рожи были на самом деле страшные. Бедолаге явно требовалась скорая медицинская помощь.

И мы ее, конечно, предоставили.

– А-а-а-а-а! Мальчики и девочки! – прохрипел Хагрид, на короткий срок отлипая от горла бутылки, в которой, судя по этикетке, когда-то был "Настой для полоскания зубов, на дубовой коре", но сейчас там явно содержался совсем иной эликсир. – Какой же кромешный ужас тут происходит! А-а-а-а!

– Совершенно согласен, совершенно, – сказал я, тоскливо наблюдая за процессом убывания вкусной жидкости. – А что именно такое пугающее вы видели, разрешите поинтересоваться? Чтобы, так сказать, сравнить ощущения.

Трудовик отвалился от пустого сосуда, поковырял в зубах пальцем с черным расколотым ногтем, громко испортил воздух и решительно сказал:

– Драпать отсюда надо, вот что. Обратно в старую добрую Англию, то есть. Здесь какая-то неведомая дрянь происходит... Стою это я, значит, мирно отливаю из штанов за забором, как вдруг – раз! Ну, поняли?

– А как же, понятно, – подтвердил Рон, потому что белобрысый наш викинг как раз зажимал рот Гермионе, собиравшейся сказать, что вовсе даже наоборот, ни хрена не понятно, и хватит уже бухать на людях, достали. А я просто убрал оба мешка с подарками подальше – никогда не знаешь, когда тебе понадобится качественное сорокапроцентное лекарство!

– И что дальше-то, – поинтересовался я чуть дальше. – Раз! Хрень какая-то мелькнула, верно?

– А то как же! – Хагрид вздохнул, и в воздухе стало еще на пару градусов выше. – Тень эдакая, вроде призрака! И народ как от нее ломанулся, словно обезумел! Я насчет всех этих духов нормально вообще-то, в таком месте работаем, что без них никуда, но это... А у вас больше попить ничего нет, да?

Зрелище нетрезвого Хагрида особой радости не вызывало – отсутствовал эффект новизны. Но вот перепуганного Хагрида мы видели впервые. И это было настолько дьявольски смешно, что удержаться не получилось.

– Боги и герои! – неискренне заскрежетал своими кривыми еврейскими зубами Рон. – Что же это был за чудовищный призрак, как вы думаете?

– Я буквально в ужасе и безвозбранно трепещу! – подхватил Драко, изо всех сил стараясь не заржать, что получалось, правда, из рук вон плохо. – Это злой дух, который, по всей вероятности, насылает половую слабость!

– Это призрак старости! – уверенно определил я и сделал командирскую отмашку. Правому борту огонь, левому борту приготовиться! Следуем своим курсом, спасенных нет. – Таблеточки пей, перепелиные яйца глотай десятками... Нет, Хагрид, вынужден тебя огорчить: мы никакого призрака не видели. И пойдем сейчас как раз в Хогвартс. А ты...

Отличная идея!

– А ты приведи помощь сейчас! Звони в Министерство Магии, пускай привезут два вагона авроров с пулеметами. Или нет! Знаешь, пускай пришлют целый крейсер!

Хагрид поглядел страдающим взором на мешки за моей спиной. Собрался что-то сказать. Передумал. Кивнул. И ушел.

– Он шел, припадая на правую ногу, и во всей его мужественной спине чувствовалась решимость совершить невозможное, пусть даже и ценой собственной жизни, – сказал я. – То был последний раз, когда мы видели этого отважного великана. Но память о том, что он сделал, продолжает...

– Ты же никогда не узнаешь, что с ним случится, если вдруг, – скептически сказал Драко. – То есть если он не вернется, чтобы рассказать.

– Ничего, – сказал я. – Меня вполне устроят изданные через пятьдесят лет мемуары одноглазого, одноногого, однорукого и одноухого отставника из оперативного реагирования министерства. Также неплохо было бы, чтобы он был седой и ссался в постель. И чтобы там говорилось: "И тогда, отшвырнув безжизненное тело Рубеуса Хагрида (фото Прил.5), зловещая тень сдернула капюшон и расхохоталась. "Глупцы! – вскричала она. – Вы опоздали! Теперь нас не остановить!" И тут я почувствовал это. Мы все почувствовали. Слабое колебание земли. Какая-то вибрация. Она нарастала и силилась. Она пришла с юга. Мы поглядели друг на друга. Мы поняли. Было уже поздно".

– Не надо вот этих дурацких предсказаний в духе мисс Трелони, – сказала Гермиона жалостливым тоном. – Хагрид хороший, он мне всегда нравился, он животных любит... А не любит только свои легкие и печень.

– Золотые слова, моя дорогая, – подтвердил я голосом пожилого пейсатого ювелира. – И как любое золото, блистают красотой и изяществом, но практической пользы от них – ноль. Или, может быть, даже немножко меньше. Давай уже перейдем к делам более скорбным. Мы продолжаем движение?

Вокруг продолжала стоять, никуда не торопясь, могильная тишина, только собака где-то вдали подвывала тягостно, протяжно. Словно понимала, что ни к чему хорошему этот вой не приведет. Гермиона сделала страшные глаза.

– Почему ты спрашиваешь? Мы же уже все...

Я тоже воспользовался глазами, как основным средством коммуникации. Молча показал на дорогу впереди. Ее легко было заметить: на обочинах как раз отдыхало с полдюжины синяков – хорошо набрались, видать, несмотря на дневное время.

– Э-э-э... ребята... – Рон обычно не самый догадливый парень, но сейчас пальму интеллектуального первенства я бы отдал ему, ни секунды не торгуясь. И, может, добил бы еще оливковой веткой недостающее. – Похоже, Гарри имеет в виду, что наш путь домой может оказаться... э-э-э... сложнее, чем казалось ранее.

– М-да, – согласился Драко, прищурившись. Всегдашняя его расслабленность сходила, стекала с лица, как вода, взгляд сделался жестким и сосредоточенным. – А может, и проще. Как посмотреть.

Гермиона посмотрела. Потом еще раз. Ахнула.

Расположившиеся впереди ребята, может, и употребили лишку. Но было это давно, и к настоящему моменту не имело уже ровным счетом никакого значения. Больше им пить не придется уже никогда.

Говоря попросту, дорога в Хогвартс была усеяна трупами.

***

– На двадцать девятом году эпохи Хэйсэй я сидел в тени могучих крон парка Хамарикю... – сказал я, хоть говорить было трудно: ветер залетал в уши и рот и уносил оттуда слова и звуки. – Что же я там делал, спросите вы? Разумеется, наблюдал за резвящимися возле пруда полуодетыми гейшами, пришедшими для утренних омовений, потягивал тёплое сакэ и думал, как всегда, о вечном...

– Это... очень... интересно! – пропыхтела летящая рядом и чуть выше Гермиона. Пышные волосы, давно развязавшиеся из скромного хвостика, клубились вокруг головы непокорным облаком. Мантия развевалась, будто знамя гвардии при Бородино, открывая длинные стройные ножки. Эх, полное ведь впечатление, что я знаком с ними куда ближе, чем просто визуально. Что было ночью? Пустил ли обезумевший Наполеон гвардию на упорные Багратионовы флеши, или оставил в распоряжении ставки?

Не понять. Да и не время сейчас. И особенно – не место.

Мы снова летели. Не трангрессировали, как в прошлый раз – тогда все случилось очень быстро (это распространенная проблема), и разобраться в ситуации не вышло. Сейчас же Гермиона, работая на высокооктановом топливе из сливочного пива и отменной русской водки, которая тоже обнаружилась в подарочном мешке, сумела поднять в воздух и отправить в направлении Хогвартса всех четверых.

С порядком транспортировки, конечно, возникли некоторые трудности. Наша скромница (только в светлое время суток) наотрез отказалась обнимать троих парней и тащить их на себе. Равным образом было отвергнуто мое прогрессивное предложение вцепиться ей в ноги и лететь так. В результате сошлись на компромиссном варианте: я держался за одну руку, Драко за другую. Рон, зеленый от пережитых страданий и страха высоты, висел на длинной ноге Драко.

Со стороны это выглядело, наверное, даже забавно.

– Не понимаю! – заорал снизу Рон. Я поглядел на него свысока; парень приобрёл уже, кажется, какой-то фиолетовый оттенок: температура за бортом быстро падала. И то сказать – компания "Гермиона Эйрлайнс" не предоставляла пассажирам горячий чай и термобелье. Лоукостер, небось. – Почему именно я должен болтаться в самом конце этой цепочки?

– Это потому что ты самый легкий, братан, – сообщил ему Драко. Блондина жизнь тоже, конечно, потрепала: светлые волосы имели сейчас большое сходство со стогом пересохшего сена, лицо от морозного воздуха раскраснелось и могло легко поспорить с отменным сырым стейком, но на нем, этом красном лице, царила всегдашняя усмешка. – Поверь на слово: ты не хотел бы, чтобы тебе в ногу вцепился, скажем, я.

– Ну, ты кабан здоровый, конечно! Но если бы Гарри...

– У меня свое место и роль в этом балагане теней, – нравоучительно сказал я, сжимая маленькую ладошку Гермионы еще крепче. Жаль, что Рон, скорее всего, ни черта не услышал. А я не стал повторять, потому что наконец взглянул вниз, впервые за все время нашего недолгого, но красочного полета – взглянул вниз...

Мама, отчего я не стал пилотом? Зачем я выбрал другую дорогу, может, более красочную, может, более перспективную, и уж точно более денежную, но все же – почему не это? Кто отговорил, чья черная душа дунула мне в ухо и пнула под колено? Как же так могло сложиться, я ведь хотел совсем другого...

Ощущение полета. Ни с чем не сравнимое, невероятное – и не лечите меня рассказами о железных аэропланах, там ты считай садишься в автобус и пристегиваешься пластмассовыми ремнями, будто покойник или буйнопомешанный в комнате с мягкими стенами. Здесь же – нет, даже сравнить не с чем, будто у тебя много лет не было, скажем, обоняния, а потом ты проглотил волшебную пилюлю, и оно появилось. А ты и не знал, что такое бывает, что цветы и трава, что небо и солнце могут, оказывается, пахнуть. И вот лежишь посреди этого нового прекрасного мира, и ароматные лучики гуляют по обнаженной коже, и все переворачивается, потому что ты узнал еще одну его тайну, и от этого дикий восторг в душе, и вообще...

Нет, все же бесполезно описывать. Скажу просто: мы летели, сквозь нас дул и просвечивал ветер, и мы – все четверо – полнились и переполнялись им. Даже не так.

Мы и были ветром.

– Так что там насчет эпохи Хэйсей? – поинтересовалась Гермиона чуть спустя, обеспокоенная моим непривычным молчанием. А я не молчал, я парил внутри себя, укладывая короткие и неуместные секунды радости в неподатливые слова. И то сказать – мы, между прочим, летели сейчас в тайную обитель зловещего вампира-убийцы. И черт его знает, с чем могли там столкнуться. А я тут про мечты какие-то...

– Ну, это которая после императора Хирохито началась, – рассеянно сказал я. Магия полета никуда не делась, но воспринималась теперь совсем иначе, мозг будто переключился с аналогового режима на цифровой, он давал четкую контрастную картинку, лишенную полутонов и теней, и я вертел головой уже более осмысленно, обозревая окрестности стратежно и вдумчиво. Да, непросто нам тут придется.

– Слышала, кажется, что-то, – протянула девушка. – И что же с ним случилось? С императором-то?

– Да помер он, – пробормотал я сквозь зубы. – От рака помер.

Наша импровизированная эскадрилья заходила на посадку над Хогвартсом – у Гермионы заканчивались силы. А со школой явно творилось неладное. Флаги были уныло приспущены, над стадионом поднимался синий дым, снаружи не видно ни единого человека. А ведь время самое подходящее – надвигающийся субботний вечер! Почему же даже на высоте не слышны громкие каламбуры и куплеты пьяных школяров? Где юные студентки, питающие нескромные надежды на пресыщенных старшекурсников, где всеобщее заразительное веселье? Где оно, я вас спрашиваю!

Но нет, даже никаких мертвых тел. Это здорово контрастировало с резней в Хогсмиде и, по правде говоря, озадачивало больше всего. Что же здесь произошло?

– Вон там! – Гермиона поддерживала свою магию уже из последних сил, но исправно мониторила окрестности и первой увидела движение. – Там кто-то нам машет!

Приземление состоялось на внешней галерее Астрономической Башни. Странное дело – лететь было ни капельки не страшно, но как только под ногами оказался твердый камень, и я (глупец, глупец!) взглянул вниз сквозь высокие резные перила, что-то случилось. Зимний ветерок перестал заигрывать с волосами и коварно попытался утянуть в бездну, а далекая земля раздумала подмигивать и злобно ощерилась: "Иди сюда, Гарри... два квадратных метра я тебе обеспечу с гарантией!"

– Да он же совсем бухой! – догадался Рон, когда они с Драко принялись отдирать меня от перил, в которые я вцепился мертвой хваткой. – Ни черта не соображает!

– Это неважно сейчас, – сказала Гермиона, напряженно всматриваясь куда-то в сторону балюстрады. – Гораздо важнее, кто именно... О! Ура! Профессор Снейп!

Она радостно всплеснула руками, и я отчего-то ощутил укол ревности. Хотя и не должен был, вроде бы – Северус всегда был ее любимым преподавателем. А если бы он еще и не являлся на каждую пару с жестокого похмелья, эта любовь вполне могла бы стать взаимной... В общем, хороший он мужик, правильно себя ведет.

– Мисс Грейнджер, – растрогано сказал Снейп, подходя. Лицо у него было бледное, но спокойное, с затаенной злостью, которые многие принимали за злобу. Но на самом деле это просто было недовольство собственной больной печенью. А варщик зелий он и в самом деле был выдающийся, и чья вина в том, что почти во все из них так или иначе входит спирт? – Мистер Поттер, мистер Малфой, мистер... э-э-э....

– Уэмбли, – охотно подсказал я. – Иеронимус Уэмбли, эсквайр.

Сзади нервно заржал Драко. Рон только квакнул что-то неразборчиво. Снейп поморщился.

– Я видел ваш полет, мисс Грейнджер. Весьма впечатляюще. Неужели от самого Хогсмида?

Если бы был способ надуть Гермиону воздухом изнутри, как лягушку, то и тогда она бы пыжилась значительно меньше.

– Именно так профессор, спасибо... но что здесь произошло? Атака вампиров? Нам нужно срочно добраться до профессора Дамблдора!

Зельевар сморщился еще больше, седоватый ежик волос тоже, кажется, неодобрительно скукожился.

– Да, это... конечно, необходимо, – невпопад согласился он. – Но самую чуточку позже. Сейчас же нам...

– Позже? – Гермиона перешла от восхищения Снейпом к категорической критике примерно за три десятых секунды – моя школа! А может, просто пьяная бравада. – Профессор, Хогвартс штурмует нежить, единственный, кто может оказать ей достойное сопротивление и возглавить оборону – это Альбус Дамблдор! Мы видели все с самого начала, мы можем помочь... мы должны помочь!

Снейп уставился под ноги. Кашлянул и поежился. Это он правильно – колотун здесь, на холодной вершине башни, был просто нечеловеческий.

– Зайдем внутрь, – предложил он, наконец, кивая на черный дверной проем. – На нижние этажи хода сейчас нет, но я изрядно забаррикадировался здесь, наверху. Камин работает, еды и... гм... спиртного более, чем достаточно, а прежде чем вы направитесь к Дамблдору, мне, по-видимому придется кое-что вам рассказать. Это займет некоторое время. Примерно полчаса, за которые вы вполне успеете согреться.

– Но ведь нам нужно... – затянула опять девушка, – ...постойте, что? Двери вниз заперты?

– Там сейчас неуютно, – подтвердил Снейп. – И вам следует узнать о текущей ситуации как можно больше, прежде, чем спуститься вниз и столкнуться с... ну, с чем бы там ни было.

Гермиона яростно засопела. Верность долгу в ней боролась с разумом и стремлением посидеть в мягком кресле, глядя на веселый огонь в камине и вспоминая светлые денечки, когда я служил на почте ямщиком. Тут ветер мастерски подыграл Снейпу, вступив с ним в преступный сговор, и забросил целую пригоршню колючего снега прямо за шиворот ведьмочке. Она взвизгнула, вздрогнула – и как-то потухла, будто керосиновая лампа, из которой вытащили фитиль.

– Ладно... профессор Снейп. Ведите.

– Сами дотопчетесь, не маленькие, – буркнул тот, отворачиваясь. Черная его мантия развевалась, будто плащ у Супермена из фильма, который мы уже никогда не посмотрим.

Через пять минут мы уютно расположились в обширной круглой комнате. Раньше здесь наверняка была астрономическая обсерватория, но те черные времена давно прошли. Теперь тут образовалось что-то среднее между берлогой закоренелого холостяка-алкоголика и баром для вконец охамевших студентов – кругом пыльные кресла, портьеры, потемневшее от времени дерево, целых два пылающих очага, в конической темной вышине тоненько свистит недобитый сквознячок... В общем, идеально подходящее нам место.

Снейп пустил по кругу тарелку с неряшливо нарезанной колбасой и раздал высокие стаканы с глинтвейном. Темная жидкость с кусочками яблок, цедры, корицей и мускатным орехом медленно вращалась, распространяя блаженный кисловатый аромат. После пива и вискаря – самое то.

– Хорошо сидим! – непринужденно сказал я голосом, от которого проснулся уже начавший клевать носом Рон, а Драко ощерился, будто разбуженный ненароком в берлоге медведь. Гермиона никак не отреагировала, она как раз слизывала с верхней губы случайно оставшуюся там капельку меду, и на пару секунд я даже поверил в свои слова – настолько мне и правда стало хорошо.

Снейп кашлянул.

– Все хорошее обычно заканчивается. Причем зачастую куда раньше, чем хотелось бы. Перейдем к делу. Вас, я думаю, интересует, что случилось здесь, в Хогвартсе, и как с этим теперь быть.