Текст книги "Бесчестье (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Мирко перевел дух.

– Но самое плохое – смертельное, с точки зрения простого бухгалтера – это отсутствие срочных, действенных экономических и политических реформ, проводимых с учетом эпидемии. Закрытие заводов и шахт – это не реформы, а вынужденные меры, простейшие реакции вроде подергивания конечностей у мертвеца под воздействием электрического тока. Движение вроде бы есть, но оно бессмысленно и бесполезно. Городская аристократия живет как жила – не введено режима экономии ворвани, которая является нашим главным стратегическим сырьем, не производится передача критических промышленных отраслей под контроль государства, не делаются запасы продуктов питания, наконец, не ведется дезинфекция и безопасное захоронение трупов. По моему мнению, Императорский кабинет серьезно недооценивает опасность ситуации и ее неизбежные последствия – вымирание и анархию. Возможно, еще полгода, чуть больше – и Империю будет не спасти.

Повисла тяжелая пауза.

– Но при всем этом, – твердо сказал Данич, – я категорически против убийства. Смерть – это не выход, а смерть Императрицы надолго погрузит Дануолл в хаос и кровь. Этого нельзя допустить.

– Твой ответ понятен, – сказал Дауд. По голосу его было невозможно понять ничего. Доволен, недоволен? – Ты объяснил свою точку зрения исключительно наглядным образом. Томас?

Молодой «китобой» явно чувствовал себя неуютно. Он был идеальным исполнителем, быстрым и старательным, но анализ ситуации и рекомендации о дальнейших действиях – это означало просто прыгнуть выше головы. Тем более, давать рекомендации самому Дауду! Тем более, относящиеся к грядущему убийству Императрицы!

Примечательно, что Дауд в его понимании стоял куда выше Джессамины Колдуин. И тем не менее, вопрос требовал ответа, поэтому Томас не мог промолчать.

– С организационной точки зрения, есть несколько важных моментов, – сказал он, немного поразмыслив. – Во-первых, если мы и откажемся, то это все равно не значит, что Императрица останется в живых. Берроуз упрям, он наверняка обратится к кому-нибудь еще, возможно, менее искусному, но более жадному. А это значит, что жертв в итоге может оказаться куда больше.

– Плевать на жертвы! – чуть ли не вскрикнула Билли. – Какая нам разница…

Сжатый кулак Дауда полыхнул мертвым зеленым огнем. По комнате хлестнул порыв ледяного ветра.

– Не. Надо. Меня. Испытывать, – раздельно сказал Дауд. С каждым словом изо рта у него вырывался пар.

Билли на миг застыла. Губы ее дрогнули.

– Мастер Дауд, – она опустила голову. – Прошу прощения.

– Да, – задумчиво сказал главарь «китобоев». Он стоял неподвижно, опустив голову, огонь на руке угас, холод ушел. Томас окинул собравшихся неуверенным взглядом, но ничего не сказал. – Хороший же я «мастер», если даже три моих ближайших соратника не могут провести и минуты, чтобы не попытаться передушить друг друга. Что ж, представьте тогда, что меня нет. Представьте, что я умер, что моя глотка перерезана, а тело гниет где-то под обломками разрушенных зданий, пища для крыс. Как вы собираетесь управлять «китобоями», когда каждый мелкий вопрос, любая пустяковая проблема приводит только к отчаянной и бессмысленной ругани? Как заставить жить и работать такую сложную организацию, как наша, если вы даже выслушать друг друга не можете?

– Мастер Дауд, – Билли выглядела испуганной. – Не говорите такого. Чужой слышит, и что если…

Дауд засмеялся – коротким хриплым смешком. Темные глаза оставались бесстрастными.

– О да, – согласился он. – Наверняка. Но ты совершенно права, Билли – а что, если?

– Мы не позволим этому случиться, мастер, – сказал Томас. Он выглядел решительно. – И если нужно, отдадим жизни, чтобы такого не произошло.

– Не позволят они, – пробормотал Дауд. – Лучше бы друг с другом нормально научились разговаривать. А то «отдадим жизни…» Ладно. Продолжай, Томас.

– Второе замечание, – сказал парень, закусив губу. – Оно касается как раз «китобоев». Нас здесь тридцать два человека, включая мастеров, новичков, обслуживающий и технический персонал. И мы – руководство – несем ответственность за них всех. Я никогда не забуду, как Дауд спас меня, еще совсем юного, в той аллее в…

– Это несущественно, – прервал его Дауд. – Я спас и тебя, и его, а когда-то еще и Билли от гнева герцога Серконосского… Много кого спас. А еще больше – убил. К чему ты клонишь?

– Как вы в ответе за нас, так и мы отвечаем за остальных братьев, – спокойно сказал Томас. – Сейчас время чумы и смерти, и заказы от аристократов сделались не так часты, как раньше. Едва ли четверть «китобоев» активно занята – запасы наших монет уменьшаются. Нам необходим этот заказ, чтобы оставаться на плаву. К тому же, Хайрем Берроуз производит впечатление умного и решительного человека. Возможно, у будущего Лорда-регента получится выправить ситуацию, раз Джессамина Колдуин не может или не хочет этого сделать. Одна жизнь против жизней тысяч – для меня это звучит как честная сделка.

– Да ты просто с Тивии, вот и не любишь Императрицу, – хмыкнул Дауд. К нему постепенно возвращалось его мрачное веселье.

– Хоть я тоже с Тивии, но отношусь к ней с уважением, – вставил Мирко. – Она благородная и достойная женщина. Лариса Оласкир была куда хуже, худшей из всей их династии, если честно. На родине, в Самаре, я даже слышал, что…

– Я понял твою точку зрения, Томас, – кивнул Дауд, делая знак бухгалтеру помолчать. – Ради спасения всего следует рискнуть хоть чем-то. Разумное решение. Билли?

Девушка встала. Тусклый свет из окна освещал ее выразительное лицо. Нетерпеливым жестом она отбросила темные волосы назад.

– Я согласна с мнением своих уважаемых соратников. – В голосе ее прозвучала издевка, но настолько тонкая, что ее, можно сказать, и не было. – С деньгами полная задница, заводы закрываются, чума косит людей пачками, и от этого страдает наше дело. Если Берроузу удастся сделать хотя бы половину того, что он обещает – я готова отработать этот заказ даже за полцены. Кстати, о цене.

– Сговорились на тридцати, – коротко проронил Дауд. Билли энергично кивнула.

– Клянусь костяными амулетами, которые безуспешно разыскивает Аббатство, это хорошие деньги! За них можно рисковать, можно убивать, можно отправиться в Бездну и обратно, вот что я скажу. К тому же, выполнение такого заказа поднимет нас на новый уровень. «Те самые китобои, что убили Императрицу» звучит куда лучше, чем «те самые китобои, что вломились на „Ундину“, пока экипаж валялся пьяным, и похитили четыре грошовых манекена».

– Я взял тот заказ, не подумав, – извиняющимся тоном сообщил Томас. Дауд ухмыльнулся и покачал головой, но ничего не сказал. Билли притопнула сапогом по скрипучему полу.

– Мое мнение – за этот заказ нужно хвататься обеими руками и кричать «мое!» во всю глотку. Такое выпадает раз в жизни, и если сделать все умно, то каждому от этого выпадет одна только выгода – и нам, и Берроузу, да и людям Дануолла тоже.

– Мне кажется, не очень-то правильно принимать решение за всех людей сразу, – угрюмо заметил Мирко. – А особенно решения, касающиеся того, как им будет лучше жить. Это обычно не заканчивается ничем хорошим.

Билли сделала жест, как бы говорящий: «ну, что ты с ним будешь делать».

– Как говорил мне мой папаша, да упокоится его душа в космосе, «доченька, если ты не станешь первой, то первой станет какая-нибудь сволочь». Кто-то должен это сделать, и кто-то это обязательно сделает, и я не вижу никаких причин, почему это не можем быть мы.

– Но у нас нет планов Башни Дануолла и своих людей там…

– Найдем и подкупим, – Билли была непреклонна.

– Добраться туда незамеченными будет трудно…

– По Ренхевену ходят баржи и китобои, дадим на лапу капитану. А уж с середины реки до Башни доберется даже безрукий калека.

– Императрицу будет сопровождать личная гвардия, не говоря уже о Лорде-защитнике… – Мирко с ужасом понял, что обсуждает технические детали, как если бы он уже уступил в главном. Как если бы он уже согласился с тем, что Императрицу нужно убить.

– Гвардейцы не стоят медного гроша против нас, а с защитником… что-нибудь придумаем, – пожала плечами Билли.

– Джессамина в скором времени намеревается отослать его с дипломатической миссией за пределы Гристоля, – сообщил Дауд, безмолвно наблюдавший до этого за дискуссией. – Берроуз убедил ее, что именно Лорда-защитника следует отправить просить помощи и заручаться поддержкой Серконоса, Морли и прочих – уж не знаю, как ему это удалось. Корво Аттано будет отсутствовать не менее двух полных месяцев.

Билли широко ухмыльнулась, показав белые зубы, и развела руками.

– Кажется, сегодня просто все против тебя, а, Мирко?

– Достаточно, – жестко сказал Дауд. – Вы все сказали то, что хотели, а я вас услышал и понял. Теперь мне нужно будет поразмыслить над всем этим – одному. Завтра утром вы узнаете мое решение, а чуть позже его узнает и наниматель. Спасибо вам за вашу честность и здравый смысл.

Мирко выходил из комнаты последним и поэтому услышал то, что пробормотал Дауд себе под нос, уже отворачиваясь.

– И не поубивайте там друг друга, пока я не смотрю.

***

После совещания Мирко почувствовал себя совершенно обессиленным и, хотя это было не в его привычках, решил заглянуть промочить горло в паб. Увы, ближайший – «Песья яма», прямо напротив фабрики – оказался закрыт. То ли старые хозяева съезжали и выбрасывали хлам, то ли новые перестраивали здание. Мирко покосился на кучи мусора в когда-то чистом и опрятном дворе, как обычно, скользнул взглядом по разрушенной башне рядом, вздохнул и отправился искать местечко получше.

Таковое обнаружилось буквально через улицу – отель «Боцманская дудка» выглядел скромнее, зато имел неоспоримое преимущество – он работал. Мирко протиснулся в тесные двери, половина которых была закрыта на шпингалет, который не вынимался из выщербленного порога, и прошел в темный зал. Узкие окна дымчатого стекла едва пропускали внутрь блеклые краски дня, широкие исцарапанные подоконники из темного дерева были пусты.

И тем не менее, несмотря на дневное время, заведение не пустовало. За ближайшим столиком что-то вполголоса обсуждали три здоровяка в грязных полосатых рубахах и высоких шляпах, чуть дальше горланила что-то нечленораздельное шумная компания то ли недавно сошедших на сушу моряков, то ли рабочих с ближайшего завода… нет, похоже, все-таки моряков – чуткое ухо Данича уловило соленые матросские словечки. Еще дальше за столиком примостился одинокий старичок, а что происходило за углом, и были ли там места, мешала разглядеть барная стойка. К ней-то Мирко и направился.

Бармен, сухонький, поджарый человек с большими залысинами, отвлекся от протирания бокалов и поднял голову, щурясь от света ламп, висящих над стойкой.

– Пиво, недорогое, но чтобы не блевать потом, – коротко скомандовал Данич. Бармен кивнул и отвернулся. Мирко, поджав губы, осматривал интерьер помещения. А здесь не так уж плохо, тепло, относительно спокойно, можно даже представить, что снаружи течет нормальная жизнь, без смертей, без чудовищной, не щадящей никого болезни… без приближающегося междуцарствия. Хотя нет – крысы. Крысы, прогрызшие дырку в полу около самой стойки, заполонившие, кажется, каждый свободный дюйм Дануолла – они служили вечным напоминанием жестокой реальности, они приводили в ярость и погружали в черную меланхолию.

Дануолл был обречен.

Бармен поставил на стойку мокрый бокал, увенчанный невысокой шапкой пены. Ладно, будем надеяться, в нем не слишком много морской воды, и его не стошнит, как в прошлый раз. Хотя тогда, кажется, дело было совсем не в воде…

Мирко оставил на стойке мелкую монетку – как цены взлетели, ужас просто – подхватил кружку и задумчиво приостановился. Нет, наверное, придется все-таки подсесть к примеченному чуть раньше старику – остальные места были все заняты куда более отталкивающими личностями.

– Вы позволите? – человек вздрогнул, видимо, не слышал приближающихся шагов. А он не так уж стар, это Мирко показалось, слегка за пятьдесят, быть может. Крепкий, поджарый, преждевременно седой, он отрастил широкие бакенбарды чтобы скрыть оттопыренные уши. Секунду мужчина непонимающе смотрел на Данича, потом медленно кивнул и придвинул ближе собственную кружку. На руках у него оказались черные шерстяные перчатки без пальцев.

Данич осторожно присел за скамью напротив, стараясь не пролить ни капли из налитого под ободок бокала. Вытер губы, зажмурился и отпил немного – вкус у пива был неплохой, его даже можно было назвать крепким. Удивительно.

Он открыл глаза. Мужчина напротив следил на одиноким лучом солнца, который наконец-то пробился сквозь серые низкие тучи, все утро висевшие над городом, и удачно пронизал узким золотым острием мутные стекла паба. В свете медленно кружились пылинки, и седой мужчина наблюдал за ними как завороженный. Он заметил взгляд Данича, чуть виновато хмыкнул и снова уткнулся в свою кружку.

– Тут всегда так шумно? – Мирко не думал особо над вопросом, хотя именно это его по какой-то причине заинтересовало больше всего. Хотя почему «по какой-то»? После закрытия «Песьей ямы» следовало найти заведение поблизости, а это место было не хуже любого другого. Вот только шум…

– Когда как, – безразлично пожал плечами мужчина с бакенбардами. Голос у него оказался хриплым, а красная обветренная шея была закутана в плотный шарф. – Но обычно так и есть. Район такой, видите – если не моряк, то бандит. Простые люди, всем хочется найти хоть какую отдушину от ужаса снаружи. – Он снова отпил из кружки, на чисто выскобленной верхней губе лопались пенные пузырики.

– А вы кто из них – бандит или моряк? – Мирко тихонько фыркнул. Напряжение этого утра постепенно отпускало. В «Боцманской дудке» определенно было хорошо. Мужчина задумчиво посмотрел на него и протянул через стол руку. Бухгалтер ее пожал.

– Сэмюель, – сообщил мужчина. – Ближе к морякам, пожалуй. Служил когда-то во флоте, еще при старом Эйхорне, потом немного ходил на торговце на Морли и Тивию, потом купил свою лодку для кое-каких дел уже здесь, на Ренхевене.

Дануолл – это место, где нужно внимательно слушать собеседника, обращая внимание как на сказанное, так и на то, о чем он предпочел умолчать. Мирко отлично понял все паузы в коротком рассказе Сэмюеля – служил во флоте, значит, умеет обращаться со снастями и оружием, ходил на торговом судне, да еще и на север, значит, сумел скопить достаточно денег, чтобы купить лодку. «Кое-какие дела» – наверняка контрабанда или еще что-то незаконное. Просиживает дни в дешевом пабе за единственной кружкой пива – значит, дела пошли наперекосяк.

– Время такое, – нейтрально уронил Мирко, глядя в окно. Даже светящее солнце выглядело сквозь него тусклым и безжизненным, не предлагающим ни облегчения, ни передышки.

– Гиблое время, – сказал Сэмюель. – Все распадается, и любовь, и дружба, и город, и люди. Все гниет и все умирает, даже самое лучшее внутри нас словно выжигается огнем. Я во флоте служил под началом адмирала Хэвлока. Слыхал про такого?

Мирко признался, что не слыхал. Военные дела никогда не были его коньком.

– Славный моряк, герой Морлийской кампании, гордость Гристольского флота, – отчеканил Сэмюель. – Для меня было честью служить под его командованием. А у меня недавно начались черные дни – деньги… и прочее. Я сумел встретиться с адмиралом – что было непросто, напомнил о себе. По-моему, он даже меня не узнал. Большой человек сейчас, не до меня, старой развалины… Очерствели люди, готовы наплевать на святое и вцепиться друг другу в глотку из-за любой мелочи, да… Такие дела. А ты говоришь – время.

Мирко мрачно усмехнулся собственным мыслям. Они совпадали с рассказанным Сэмюелем на все сто. Значит, это не только его ощущения. Значит, это происходит везде.

А почему бы и нет?

– Мне нужен совет, Сэмюель, – сказал Данич, прежде, чем успел обдумать свою мысль.

– Советы незнакомца недорого стоят, – Сэмюель даже не поднял глаз. – Но и даром тоже не даются.

На дне его кружки пива оставалось уже совсем чуть-чуть. Мирко поднял руку, привлекая внимание хозяина, и показал два пальца, потом оттопырил большой. «Два пива, и получше, чем тошнотворное пойло, что было раньше».

Мирко заговорил не раньше, чем о столешницу стукнули два новых бокала. А хозяин не ушел, пока не получил свои монеты – на этот раз три.

– Предположим, Сэмюель, ты состоишь в группе людей, которые задумали сделать нечто. Никто пока не может понять, будет это великим благодеянием или отвратительной мерзостью. Никто, даже ты сам. Но ты опасаешься, что коль скоро вы ступите на этот путь, сойти с него потом будет уже невозможно, не говоря уже о том, что последствия, вероятно, будут куда более мрачными и кровавыми. Что бы ты сделал, как бы поступил в такой ситуации, лодочник?

Сэмюель посмаковал пиво, удовлетворенно кивнул и отставил бокал.

– Семь запретов, да у тебя заботы похлеще, чем у меня, парень! – осознание этого, кажется, слегка улучшило ему настроение. – А у этого… предположительного человека есть возможность изменить намерения группы? Направить их в более безопасную сторону?

– Думаю, нет, – пожал плечами Данич.

– Тогда я бы просто плыл по течению и высматривал возможность, чтобы прийти на помощь тем, кто в этом будет больше нуждаться, – решил лодочник. – Ты не можешь принимать решения за всех, и помочь абсолютно всем тоже не можешь. Что ж, такова жизнь. Зато я смогу спасти того, кому это будет нужно. Думаю, это справедливо – подмога в час нужды куда лучше, чем бесплодные и жалкие попытки руками остановить приближающуюся штормовую волну.

Он задумчиво коснулся мокрого пятна на столе.

– А что касается кровавой дороги, с которой трудно сойти… в океане есть много разных рыб, таких, что здесь, в Ренхевене, и не сыщешь. И есть среди них страшные белые акулы – хуже я никогда не видал, пасть огромная, глаза, кажется, протыкают тебя насквозь, а уж зубищи… Говорят, они постоянно жрут, и никогда не насыщаются. Понимаешь, им не приходит в голову, что в море можно просто плавать, опускаться в глубину, подниматься к поверхности. И они постоянно жрут других рыб, потому что не знают ничего иного. Мне иногда приходит в голову, что на свете много людей, очень похожих на акул – они лезут вверх, не считаясь ни с чем, сметая и сжирая всех на своем пути, и даже не задумываясь, что они будут делать, оказавшись на самом верху.

Лодочник замолчал и криво улыбнулся.

– Но, конечно, про людей я ничего не знаю. Я знаю только про акул.

***

Ночью Мирко спал плохо, ворочался и просыпался, потом забывался и засыпал. Во сне он стоял на какой-то высокой скале посреди то ли бушующего моря, то ли мерцающей, неподвижной пустоты. Откуда-то ему было известно, что сейчас на его утес нахлынет штормовая волна, и ему придется остановить шквал одной рукой, благо на ней была глухая черная перчатка с отворотом и горящим белым символом. Перчатка все упрощала, с ее помощью справиться со штормом будет несложно.

– Герой должен быть один, – раздался из-за спины хриплый голос, и Мирко не удивился – Сэмюель, старый моряк и его случайный знакомый из паба, пришел поглядеть на волны в последний раз. – Вот только героев в нашем мире больше нет.

Глубоко внизу набирал силу гигантский темно-свинцовый водяной вал. Мирко напряг руку в перчатке – вокруг сжатого кулака начали закручиваться холодные черные тени. Волна неслась на него – огромная, всесокрушающая, но он не испытывал страха. Его сила была здесь, под рукой, в буквальном смысле слова. Он не мог проиграть.

– Но что будет, если место героя займет обычный человек? – задумчиво сказал чужой голос из-за спины. – Возвысится ли он над собой – или опустится до самой гнусной жестокости?

Мирко различал уже белые гребешки на верхушках наступающих волн, как вдруг понял, что на руке у него больше ничего нет. Он был беззащитен и один – здесь, в вышине, и глубоко внизу медленно ползли облака, отрезая раскинувшийся по обеим берегам реки город от солнца. А над городом неподвижно парили гигантские весы – сложный и старый железный механизм со следами ржавчины на массивных чашах. На одной из них вповалку лежали человеческие тела в белых саванах и без них, мертвые и пока шевелящиеся, безумные и еще здоровые, с глазами, в которых был разум и отчаянная надежда. На другой чаше одиноко стояла Джессамина Колдуин с удивленным мертвым лицом. Сверкнула молния, весы разлетелись сотней острых черных осколков.

– А что выбрал бы ты?

Мирко Данич плохо спал этой ночью, часто просыпаясь, покрытый потом. Его мучили кошмары.

***

Глава 3.

– Я принял решение.

Голос Дауда был спокоен, но он стоял, отвернувшись к стене, к своей дурацкой карте. Билли и сама когда-то попалась на эту уловку, когда только-только пришла к «китобоям», они тогда еще располагались не здесь, ютились в каких-то развалинах… А что такого? Все равно стоило нырнуть в тот канал, толстым железнодорожным костылем выковырять из стены нужный булыжник и запустить в получившееся отверстие ждущую руку. Не зря же на карте было написано «драгоценный камень, хватит до конца жизни».

Жаль, в дырке ничего не оказалось, кроме каких-то мелких рачков и грязи, но наука Билли действительно осталась до сегодняшнего дня – верить нельзя никому и бросаться Чужой знает куда по первой же наводке тоже. Дауд наверняка бы мрачно ухмыльнулся, узнай он, как девушка интерпретировала его нехитрую шутку.

– Мы принимаем предложение Хайрема Берроуза. С сегодняшнего дня «китобои» начинают подготовку к устранению Джессамины Колдуин.

Билли торжествующе оглядела остальных. Томас чуть наклонил голову влево – дескать, «мое мнение не имеет значения, как прикажет мастер Дауд», но ожидать от него другой реакции было бы опрометчиво. Впрочем, возможно, он и сам понял, что такой шанс выпадает редко, исчезающе редко. Поняв же – согласился. Томас всегда был неглуп.

Мирко Данич, сухарь-бухгалтер, сидел с непроницаемым лицом, сжав губы. Уголок рта у него подергивался. Но даже он смолчал, не противореча словам лидера «китобоев». Подвел итоги финансового года, свел дебет с кредитом и понял, что денежные дела у них более, чем печальны? Вряд ли, скорее просто смирился. И плевать на его душевные переживания.

– Организацией на подготовительном этапе будет заниматься Билли, – а вот это уже было необычно. Как правило, операции планировал сам Дауд, выделяя на откуп Билли и Томасу только отдельные аспекты. Проверяет ее? Хочет выяснить, справится ли она с таким масштабным проектом? Она справится. Все пройдет гладко, как по маслу.

Она пока не знала, что именно предпримет, но это не имело значения. Она чувствовала в себе силу, способную свернуть горы. И это было вовсе не ради одобрения Дауда. Не ради его одобрительного кивка, намека на усмешку на вечно хмуром лице, искорки интереса в злых темных глазах. Ничего общего.

– За необходимыми ресурсами, материальными и финансовыми, следует обращаться к Томасу и Мирко, – обронил Дауд, все также не поворачивая головы. – На мои глаза должен попасться только уже готовый и расписанный во всех мелочах план. И упаси Чужой, если он будет плохим, Билли. Операция должна быть спланирована идеально. А теперь все вон – у меня полно дел.

***

Как часто людям кажется: боже мой, я так хочу стать успешным человеком, и наверняка им стану, если буду сидеть и много об этом думать. Сложно переоценить глупость такой постановки вопроса: как говорят на Тивии, под лежачий камень вода не течет. В Дануолле в ходу были другие поговорки, но смысл был понятен – ничто в мире не дается даром, свое приходится выгрызать у неподатливого мироздания зубами, зачастую – с мышцами и требухой, цепляясь за конкурента мокрыми от крови пальцами.

С другой стороны, нельзя недооценивать и роли случайности: не заметь когда-то Билли странную фигуру в темном переулке, не обрати она внимание на то, как – небрежными, широкими мазками, двигаясь с ленивой непринужденной грацией – неизвестный черный человек перерезал горла трем вооруженным грабителям, неизвестно, где бы она была теперь?

Да и почему неизвестно, собственно говоря? Валялась бы в сточной канаве или уплыла в Ренхевен, по частям или одним куском, других вариантов не было, – Билли ухмыльнулась своим невеселым мыслям. Она любила такие вот разговоры с собственным внутренним голосом, они позволяли скрадывать время и всесторонне обдумывать самые разные вопросы без ущерба для основного дела. А основным делом сейчас было неспешное перемещение по крышам северного Дануолла по направлению к Новому Порту, построенного недалеко от Старого, только на противоположном берегу реки.

В порту люди особенные. То ли близость к морю так влияет на них, то ли имелись какие-то другие причины, но смрад крысиной чумы, смерти и разложения здесь ощущался слабее, рабочие были оживлены и деловиты, и на Билли, в ее красном плаще, с газовой маской на перевязи и с клинком на поясе не косились со страхом и отвращением. Дауда и его людей здесь знали и относились со сдержанным уважением, было известно, что зря они не убивают, и те, кого находят поутру на брусчатке богатых районов с перерезанным горлом – а то и не находят вовсе, такое тоже случалось – наверняка заслужили это. Никто не будет платить тысячи полновесных монет за смерть невинного человека.

И то сказать: Дануолл – вообще не место для невинных.

Билли с удовольствием вдыхала привычный, честный запах соли, просмоленной древесины и сгоревшей ворвани, скользила взглядом по подрагивающим на ветру снастям. Стальные корабли уверенно вытесняли отовсюду старых деревянных исполинов, но последние не собирались сдаваться без боя, и в дальней части порта их было все еще предостаточно. К ним-то Билли и направилась. Деревянные суда означали, что у их владельцев негусто с деньгами, а значит, они должны были скорее согласиться на то, о чем девушка намеревалась с ними потолковать.

Это предположение оказалось ошибочным.

– Куда-а-а? До Башни? – недоверчиво переспросил ее просоленный пожилой шкипер, настоящая иллюстрация к детским книжкам про морских волков, десятками гарпунящих сумасшедших белых китов. – Тебе? Не-е, не пойдет, извиняй. Ты не обижайся, Билли, ты меня знаешь, только и я тоже тебя знаю, видишь, в чем дело? И на такое дело – черное, как я понимаю – нет, не подпишусь. И никто тут не подпишется, так думаю.

Билли презрительно усмехнулась. Старый пень выжил из ума и впал в верноподданический раж – так ей показалось. Что ж, не беда, найдем другого. Порт велик.

Через два часа ей пришлось изменить свое мнение. На нее смотрели пустыми глазами и говорили одно и то же. «Нет. Не пойдет». «Не могу, плотный график». «Не возьмусь». «Лучше бы нам об этом не говорить». Из двух дюжин капитанов согласилось всего двое – но эти двое ей как раз и не понравились. Слишком усталыми они выглядели, слишком безнадежно смотрели и слушали. С такими лучше было совсем не связываться. Она и не стала.

Проблема, однако, оставалась – человека, владеющего держащимся на плаву судном и готовым перевезти ее «с друзьями» хотя бы на середину Ренхевена в прямой видимости от Башни Дануолла, найти не вышло. Билли давно плюнула на запах дерева и вовсю интересовалась условиями у капитанов стальных кораблей подороже – с тем же результатом. На девушку уже начинали нехорошо поглядывать, а в паре мест прямо посоветовали идти своей дорогой, не задавая неправильных вопросов – слухи обгоняли ее, получается.

В другое время Билли, может, и порадовалась бы тому, как хорошо беда и напасть сплотили совершенно разных людей, дала им общую цель и общий объект защиты – Императрицу. Беда была в том, что Императрицу, по решению Дауда, следовало уничтожить, вопреки воле всех этих провонявших водорослями олухов, и ответственность за подготовку ликвидации лежала как раз на ней. Дауд никогда не брал свои слова назад. А значит, она не могла подвести.

Билли как раз думала, можно ли подобраться к Башне с суши (со стороны старой часовой башни, может быть?), и сколько будет стоить это выяснить, или, возможно, проще окажется выкрасть расписание Джессамины, чтобы подкараулить ее на выезде в город, когда ее внимание отвлекли. Девушка тряхнула головой и нахмурилась.

В портовой атмосфере, обычно деловой и оживленной, наблюдалась какая-то заминка. Какое-то неудобство, словно здесь был человек, присутствие которого ощущали все, но которое старались не замечать. Словно это было неизбежное зло, привычное, неотъемлемое… но все-таки зло. И оно приближалось.

Это была женщина. Короткие, зачесанные назад и открывающие высокий лоб, темные волосы, черный мужской костюм, острое бледное лицо… глаза. Какого-то невыраженного оттенка, то ли темно-зеленые, то ли желтовато-карие, то ли просто серые с мрачной искоркой безумия… да дело не в цвете. Взгляд. Женщина смотрела сквозь толпу, не замечая ее, не обращая внимания. И толпа расступалась перед ней, без особой охоты, правда, но покорно – как бы помимо своей воли.

Женщина смотрела сквозь людей.

На нее.

Билли впервые за очень долгое время поняла, что ей страшновато. И одновременно – очень хочется узнать, кто это такая, и что за тайна с ней связана. А тайна была – она почувствовала бы это даже с завязанными глазами. В последний раз что-то похожее, мрачное и непонятное она чувствовала тогда, много лет назад, при первой встрече с Даудом. C тех пор дни тянулись медленно, полные насилия, крови… и однообразия. Убийства, кражи, поджоги, похищения – это было понятно, а потому неинтересно. Но на этот раз все происходило иначе.

Это было странно.

Непривычно.

И до жути волнующе.

Да что такое? Билли на секунду зажмурилась, а когда открыла глаза, женщина каким-то образом уже оказалась рядом. Пахло от нее… едва уловимым ароматом лесов, теплых подтопленных лощин, затянутых ряской и тиной, слегка тронутых гниением и засыпанных мелкой древесной трухой, словно там потрудился древоточец…

Она очнулась, будто от дурмана. С моря дул прохладный, свежий ветер. Никакой гнили, никакой трухи. Определенно, странное ощущение. Женщина стояла в шаге от нее и изучала Билли – откровенно, медленно, с ног до головы.

– Эй… – слабо сказала девушка. Слова звучали хрипло, неправильно. Они ворочались во рту, словно неуклюжие булыжники, выбитые из мостовой повседневности, и совершенно не подходили к ситуации. Здесь нужно было другое, вот только что? – Ты кто такая? Что тебе нужно?

Женщина улыбнулась, стоя в тени и ветре. Уголки ее тонкого нервного рта изогнулись, но глаза – черт, что же за глаза? – остались холодными, сухими.

– Ты не знаешь? – медленно сказала она. Голос оказался низковатым, но довольно приятным, с едва уловимой хрипотцой. – Конечно, не знаешь, но это не имеет значения. Я слышала, ты ищешь корабль к Башне Дануолла.