Текст книги "Говоруны: Везучие сукины дети (СИ)"

Автор книги: Александр Руджа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Пролог

В анабиозе снов не бывает. Я это знаю совершенно точно, проверял много раз. При гиперпереходе мозг должен работать по минимуму, еле-еле, иначе сгорит. Участками. И на выходе вместо здорового радостного индивидуума получится пускающий слюни идиот. Таких отправляют в головастики, но это в лучшем случае. А в худшем – повреждение окажется малозаметным и проявится лишь спустя некоторое время, возможно – в критический момент, когда от твоих действий будут зависеть тысячи жизней и миллионы кредитов чистой прибыли.

Второе, конечно, важнее. Поэтому мозги всех крионавтов в межзвездных перелетах помещаются в нарколептическую кому. Иначе говоря, накачивают нас всякой дрянью седативного характера, чтобы мы гарантированно не очухались и не испортили Корпусу всю малину. Не подумайте, что я жалуюсь. Это жизнь, и никто не обещал, что она будет похожа на прогулку в парке. Да и вообще я подписал контракт и вступил в Корпус Спокойствия вовсе не для того, чтобы изводить свое оплаченное время на бесполезные жалобы.

they donʼt do dreams in cryosleep…

– Мистер Ленарт, – я еще не мог крутить головой, как в былые дни, поэтому не сразу заметил Морену, координатора. – Вы, как обычно, тормозите. Корабль вышел на низкую орбиту, сброс через сорок минут. Поторапливайтесь.

– Эй, я не виноват, что на ваших системах установлен и включен мягкий режим пробуждения, – заныл я, выбираясь из анабиозной капсулы. Руки, сволочи, слушались пока из рук вон плохо. О, каламбур получился!

– В следующий раз проснетесь за два часа до катапультирования с головной болью и ощущением, что в голове насрали кошки, – пообещала Морена, поворачиваясь ко мне блестящий поликарбонатной попкой и что-то проверяя в настройках системы. – Я за этим прослежу. Лично!

– Не знал, что в полет пускают истеричных кошек, – нашелся я, болтая ногами на краю и растирая виски. Этот способ пробуждения только называется мягким, на самом деле, мигрень на ближайшие двенадцать часов мне гарантирована. – То есть, я хотел сказать, уже бегу готовиться к высадке, мэм, на этот раз все будет без задержек, мэм. Надо же, снова каламбур!

– Пошел вон, Ленарт!

Я пошел. В коридорах было душновато, наши головастики, то есть вычислительные модули, пятьсот двенадцать человек, рассчитывавшие курс корабля сквозь хаос червоточин и дьявольских черных дыр, за время гиперпрыжка извели весь кислород. А может, это мне просто казалось после химически чистой смеси в анабиозной камере. Но оружейка была недалеко, с умыслом делали, а оружие свое я давно выбрал и пристрелял.

– Ленарт! – Морена снова застыла блестящим силуэтом в дверях. Она была сегодня, похоже, везде. – Знаешь, с кем ты сегодня работаешь в паре?

– Откуда? – я был сама прилежность, застегивая скафандр и прыгая в нем на манер укушенного летучим скатом первопроходца с планеты Старк. – Получение информации о напарнике до начала спуска запрещено правилами Корпуса.

– Можно подумать, ты их никогда не нарушал. – Это было, разумеется, ловушкой, но я притворился, что не расслышал координатора, продолжая проверять клапан на каком-то из многочисленных кармашков спецкостюма.

Морена еще несколько секунд изводила меня взглядом из-под желтых очков, но потом сдалась.

– Ладно, святая невинность… это Дрейк.

Сердце пропустило удар.

– Серьезно?

– А тебя что-то не устраивает?

– Меня-то? – я сделал вид, что задумался. – Нет, мне все нравится. Особенно мисс Дрейк. А вам?

– Поговори мне тут еще!

В общем-то, Морена сама по себе неплохая. Немного склочная и дотошная, как большинство андроидов этой модели, но без фанатизма. Плюс ей скоро обновлять прошивку, а там, говорят, новый эмоциональный модуль, надеюсь, более гетеросексуальный. Но вот новость она мне принесла и в самом деле неожиданную.

И радостную, да.

На этом задании я буду работать с Алисой.

***

Интерлюдия 0

Я себя не чувствую собой,

Из зеркала глядит кто-то другой,

Я не могу узнать себя в упор

Смотрю в глаза и вижу приговор

И я себя не чувствую собой…

Где-то за границей горизонта будто сработал невидимый переключатель – ультрамарин неба потух, пригас, уступил место наливающейся чернилами по небосводу тьме. Мигнули и разгорелись керосиновые звезды, лязгнула чужим отраженным светом жестяная луна. Наступало время разговоров, время бесед, час темного торжества бездумных слов над бессмысленными поступками. Вечерний ветер утих, в Раю задули свечки, на зависший между мирами Город-минус-один опустилось черное, без единого просвета покрывало.

Но тайна возникает вновь —

Куда уходит навсегда любовь?

Мелодия лилась, соприкасаясь тональностями, огибая выступы аккордов и растекаясь по всему немаленькому помещению бара. Худенькая девушка с длинными, песочного цвета волосами склонялась над гитарой, извлекая из нее аккомпанемент и роняя правильные слова в нужных пропорциях. Публике нравилось – широкополая шляпа у ног девушки была наполовину заполнена мелкими купюрами. А ведь вечер только начинал складываться.

Бад, огромного роста десантник, критически оглядел принадлежащий ему бар. Ну да, после того, как они завели здесь музыкальные вечера, посещаемость выросла, а значит, выросли и доходы. Но только доходы от бара никогда не были основными, вот в чем беда. А проворачивать остальные дела, когда у тебя под носом кто-то играет, пьет и веселится, не так уж просто. Выходит, повысив свои прибыли в частном, он потерял в общем. Следовало обдумать эту мысль получше.

Где же затаилась проблема?

Он повел уже слегка осоловелыми глазами к стойке. Вю, миниатюрная шатенка с холодными глазами, дисциплинированно разливала по стаканам пиво и коктейли, руководствуясь всегдашним правилом барменов забегаловок – «главное, чтобы покрепче, и цвет не отвратный». Очередь у стойки не уменьшалась, но недовольных вроде бы не было. Нет, трудность засела не здесь. Где?

Мерцающий в углу угрюмым призраком Доктор, однако, тоже не выглядел рассадником проблем. Проблем у этого тихого убийцы, разумеется, было с лихвой, с головой и выше, но клювастая маска успешно скрывала их от взоров широкой публики. Он сегодня весь календарный день провел вне бара – услужливо прошептала память. Нужно подтягивать его в общую беседу – без Доктора, такое впечатление, им нынче будет не управиться.

Занятой гул разговоров и тихий перебор гитарных струн неожиданно оказался перечеркнут взрывом хохота и нечленораздельных восклицаний. Бад проследил направление звука и ухмыльнулся – столик у окна еще с начала вечера занял Лейтенант с Алисой, а теперь к ним присоединился еще и Омни Гидрар в своем непременно безупречном костюме. Алиса, как заметил десантник, выглядела куда лучше, чем в первые дни – она то ли подстригла и перекрасила волосы, то ли использовала темный блестящий парик. И новая одежда, неброская, но стильная – перевоплощение удалось на славу, и теперь Лейтенант мог не волноваться за безопасность своей нареченной. Впрочем, он и не волновался – рассказывал что-то иронически усмехающемуся Клэму, в серых глазах плескалось веселье, на щеках играл румянец – ох, не просто так он сегодня с Алисой катался… Нет, чушь. Проблема была не в этой троице.

Тогда в чем?

Бад сообразил и от удивления захлопнул рот так быстро, что челюсть издала отчетливый костяной скрип. Проблема была в нем. Остальные из их странного квартета, возможно, не блистали умом, стратегическим гением и даром предвидения, но они были живые люди и вели свои смешные людские дела по своему забавному разумению. Без него.

Он лишь томился в непонятной тоске у себя в номере – огромном номере со скучным рисунком обоев, гигантским экраном телевизора, который никогда не включался, серым пыльным ковром и скрипящими полами. Да, другие были смешны, но у них были цели и планы, а его грызла ползучая паразитная хандра, и даже самодельная нейронная сеть на атомной тяге, единственное, что по-настоящему могло помочь ему в его поисках, вторую неделю стояла полусобранной, покрываясь ржавчиной и обрастая странной белой паутиной. Пусть он был царем и богом этого места, но какой в этом прок, если он был никому не нужен?

Долго так продолжаться, конечно, не могло.

Чумной Доктор вздрогнул, когда на его укутанное в черный плащ плечо легла огромная ладонь.

– Пойдем, – сказал Бад и легко приподнял собеседника со стула. – Проведаем наших славных парней, поглядим, как они смогут помочь мне в решении некоторых личных проблем.

– Фикус! – обрадовался Лейтенант, еще крепче обнимая темноволосую и оттого кажущуюся куда моложе Алису. – Погляди, Клэм, этот клювоносый друг снова отключил невидимость! Но готов ли он присоединиться к нашей честной компании? Насчет честности это я пошутил, конечно.

– Он морально готов, – с сомнением сказал Клэм. – Был.

– Даже и не знаю, – сказал Лейтенант. – Другие бывают орально готовы, а морально – это только я. Что не может не радовать.

– Вы чувствуете этот пропитавший входную дверь запах? – вежливо сказал Чумной Доктор, позволяя своему удивительному черному плащу стекать на спинку стула. – Будьте осторожны, в этих местах недавно снова видели Бада.

– Так вот же он, – неискренне удивился Клэм, кивая на гигантскую тень у столика, и предъявил лучшую свою саркастическую улыбку. – Который, похоже, заполнил адекватностью каждую пору своего мускулистого тела, отчего и решил потревожить наш покой. Извини, парень, спирта нынче предложить не можем, самим мало. Так же обстоят дела и с самогоном.

Бад расплылся в широченной ухмылке и уселся на свободный стул. Он был одет в серую майку, которая, судя по обилию дыр, выдержала несколько выстрелов из дробовика в упор.

– Парни, несмотря на все окружающее дерьмо, я все еще, кажется, рад вас видеть! Везучие сукины дети, собравшихся в одном заветном месте, предпочитающих его всем остальным заведениям и соблазнам…

– И многие даже могут догадаться, что это за место, – довольно громко сказал Гидрар, но его проигнорировали. – Все новое, с иголочки: живая музыка, драки не чаще трех-четырех за ночь, блестящие роботизированные официанты, фибропластиковые столы, да еще и Вю окончательно переместилась в мир живых – с этим тебе мистер Свет помог?

Бад неразборчиво хмыкнул и помахал около лица похожей на сковородку ладонью, что можно было понять и так, и эдак.

– Это в основном заслуга Лефевр, старички, мы с ней много обсуждали насчет переделок в заведении, – гора мышц пошевелилась за столом и ненароком задела люстру. – Вот только не все так гладко. Людей много, но пиздить некого, Лана поет по две песни за вечер, а после отмалчивается с коктейлем за стойкой, Лейтенант рычит оперные арии в туалете, Клэм показывает стриптиз для нищих, Грач до сих пор пытается доесть кота Болтона, а Господь, мало того, что оказался должен мне тридцатку, так ещё и спиздил столовый набор из чистого серебра.

Он усмехнулся, представив себе перестрелку в Раю и удивлённое лицо Господа.

– Парень, мне больно это говорить, но в твоей голове поселился мозговой слизень, – медленно сказал Лейтенант. – Одно утешение – совсем скоро он сдохнет от бескормицы

Десантник нахмурился.

– Должно быть, все дело в том, что я довольно редко спускался вниз в последнее время. Снисходил к вам, можно сказать. Не было необходимости. Насчет бара, впрочем, вы чертовски правы – была проведена большая работа, после чего качество обслуживания, а значит и клиентуры, возросло в разы. И это принесло определенные проблемы.

– А сейчас, значит, необходимость появилась, – мгновенно уловил сущность Чумной Доктор. – И она связана с теми проблемами, которые ты только что упомянул.

– Именно, – Бад потер руки, словно гигантская муха. – Кстати, Клэмчик, вопрос с закавыкой: почему тут было так пусто в моё отсутствие?

– Для бурления жизни обычно необходим безумный клоун, – брезгливо скривился тот. – На ставку не было кандидатур. Но теперь, как я вижу, проблема решена.

– Причем радикально! – захохотал Бад. – Но это всего лишь одна проблема из множества, и другие совсем не так просты. Похоже, мы на пороге большого дела. То есть по-настоящему большого, размером примерно с Юпитер или, скажем, Альдебаран. Как вы, свободны насчет этого в ближайшие дни?

– Я – да, – сообщил ковбой, с одобрением поглаживая голую коленку спутницы. – Профессиональные занятия гедонизмом – это похвальная и приятная практика, но важно не превращать ее в постоянное место работы. Теряется охотничий азарт. Готов слушать.

– Конечно, – шепотом подтвердил Чумной Доктор, но его услышали. – Иные истории только и ждут, чтобы быть рассказанными.

– Что скажет Гидрар?

Брюнет с чеканным профилем скривился в непонятной гримасе.

– Гидрар скажет, что очень не любит, когда его, всё ещё не отдохнувшего, в состоянии перепил-недоспал, просят оторвать голову от стойки ради того, чтобы пройти поспать в более подобающее место.

Он разинул рот и окатил помещение мощным перегаром.

– Сука! Стойка! Это! Подобающее место!

Огромный десантник понятливо кивнул.

– А потом этот весёлый парень Омни удивляется, отчего же на стойке из цельного, сука, куска дерева имеются трещины и лужи слюней.

– И блевотины, – заметил внимательный Лейтенант.

– Ну да, – процедил Гидрар. – Ковбой ведь блюет только под стойку.

– Я блюю сначала внутрь себя, – охотно пояснил Лейтенант, скептически глядя в пустой стакан. – И только потом – наружу. Некоторые называют это творчеством.

– Ну-ну, – ответил ему на это Клэм и выпил рюмочку коньяку. – Словом, я тоже не против.

Время летело незаметно, бар пустел, но атмосфера оставалась, в общем, доброжелательной.

– Честно говоря, Бад… – Лейтенант задумался, разглядывая девушку с гитарой, широкополая шляпа которой могла поспорить по части стиля с его ковбойским «стетсоном», – твоя кадровая политика, особенно в части приема на работу странных девчонок без особых примет и отчетливых половых признаков, остается для меня загадкой. Темна вода в языцех.

Десантник хохотнул.

– Раскрою загадку: «ты здесь не просто так».

– Думаю, это основы кадровой политики любого уровня. Все смутно догадываются, что должна быть некая высшая цель, но ни хера не понятно, что это за цель, или хотя бы в какой она стороне. Что вообще с тобой случилось, парень?

Бад сделал большие глаза.

– Вы, наверное, думаете, что моя история последует прямо сейчас? И вы осядете пораженными сугробами под ударом словесной лопаты, не в силах поверить, что по столь важному поводу я добиваюсь лишь такой, в сущности пустяковой услуги от вас? Кстати, вот она: я официально приглашаю вас на вечернюю прогулку с разбиванием черепов и беспорядочной стрельбой во все стороны. Но причины сего? Нет, друзья мои. Причины я объясню позже. Так уж заведено в моей голове. Можно сказать, у меня иной менталитет на этот счет.

– Сколько раз тебе говорить: не «менталитет», а «психическое расстройство», – поучительно сказал Лейтенант. – Вещи и людей нужно называть своими именами.

– Диссоциативное расстройство личности? Когда любая история, что ты рассказываешь, тянется бесконечно и вечно, она буквально ползет, надоедая, осточертевая, но никогда не кончаясь, точь-в-точь, как твоя матушка… – пробормотал Клэм. – В просторечии сие широко известно, как долбоебизм. Тебе нужна помощь, парень.

– Ну, не знаю, чего вы себе понапридумывали, – отказался десантник, принужденно засмеявшись. – Я и прошу у вас помощи, верно, только не той, о которой вы тут треплетесь.

– Мы бросили клич по нейросетям, собираем тебе на медикаменты, – пояснил Лейтенант. – Люди откликаются и сочувствуют, но пока удалось получить только трехлитрушку медицинского спирта.

– Пошло неплохо кстати, особенно последняя партия, – Клэм мечтательно зажмурился.

– Но на этом сбор приостановился.

– Думаю, всему виной то, что мы выпили спирт.

– Хватит! – постановил Бад. – Я знаю, что вы можете вот так вот перегавкиваться до бесконечности, но время идет, парни, время нелинейно и беспощадно. Тик-так, тик-так. Поэтому я предлагаю сделку: четыре захватывающие истории, включая мою, в обмен на перспективу хорошенько позабавиться нынче же вечером!

В Городе-минус-один вечер не заканчивался никогда, и предложение выглядело заманчиво.

– Если можно, я бы только в общих чертах уточнил, – развязно сказал Лейтенант. – Куда ты зовешь-то нас, Иван Сусанин? Я не в целях испортить сюрприз, конечно, просто чтобы знать, какую одежду там брать, то-се…

– А это же совсем просто, – ухмыльнулся десантник. – Мы отправляемся в Ад.

Над столом, быстро-быстро помахивая прозрачными слюдяными крылышками и щедро рассыпая вокруг шипящие электрические искры, повисла изумленная тишина. В воздухе вился тяжелый растительный дым, на кухне Вю визгливо ругалась с кем-то насчет тухлого кошачьего мяса.

– Что-то слышал… – протянул Клэм. – Это где кругом жуть и ужас, и погибшие духи с демонами, и правит бал не кто иной, как мистер Сатана?

– Не совсем так, но в целом верно, – кивнул Бад. – Суть в том, что Ад приближается, и у меня там внезапно образовалось срочное дело. Или даже, если быть уж совсем точным, целых два срочных дела.

– И у меня, как ни странно, тоже, – задумчиво проронил Клэм. – Ха. Все-таки стоило, значит, поговорить тогда с тобой…

– Согласен на эту прогулку, – тихо, но отчетливо прошептал Чумной Доктор. – Мне она подходит. И я буду первым, кто расскажет, почему.

– Протестов не дождешься, – сказал Лейтенант, вытаскивая из кармана древний бумажный блокнот в кожаной обложке и коротенький карандаш. – Моя история все еще нуждается в доработке. Но она будет, парни, будьте уверены.

Алиса сдержанно улыбнулась.

– Куда подевался Бад? – удивился Гидрар. Дерево столика прогибалось под упором могучих локтей, укутанных в пиджак, сработанный, должно быть, еще на Сэвиль-Роу давно погибшей Уратхи, в темных прищуренных глазах плясала искорка интереса. – Эти его рассказы о надвигающемся Аде чем-то затягивают. Но я пока не знаю, чем.

– Отошел на кухню готовить заказ, – хихикнул Лейтенант. – Бад нынче у нас повар.

– Чудеса в решете. Ладно, вернется, тогда можешь начинать, Фикус.

Бад появился, вытирая руки о веселенький передник, широкое лицо выражало радостное ожидание. Чумной Доктор издал невнятный звук сквозь маску.

***

Примечание к части

Песня в начале – вольный перевод произведения Леры Линн «Lately».

Рассказ Чумного Доктора. Девочка с бирюзовыми волосами

– Маскировка – серьезная штука, – негромко сказал он. – Она сродни искусству и потому требует творческого, переменчивого подхода. Большинство парней, которые занимаются теми же вещами, что и я, используют добавочный принцип. Приклеивают себе усы, скажем, надевают парик или очки, иногда лепят новую кожу или даже голову, в общем, стараются утяжелить свой облик. Это, возможно, и работает, но не очень и не всегда. Я поступаю иначе.

Ночная улица была пуста, редкие машины разбрасывали лучи света, ползущие по бетону, как живые. Мимо проскочила крупная, но стриженая, похожая на коренастого павиана, рыжая кошка, мелькнула отраженным красным светом злых глаз.

– Я поступаю иначе, – мягко повторил Чумной Доктор. – Для того, чтобы меня не узнала ни одна живая душа, я снимаю маску. Хорошо, положим, Бад и еще… кое-кто видели меня и без нее. Да, еще ты. Но ведь я сказал «живая душа», заметил?

Он осторожно, сантиметр за сантиметром, вытащил клинок. Со стороны тот выглядел покрытым густым вареньем, вроде вишневого. Медленные капли лениво срывались с отточенного лезвия. Человек перед ним тоненько выдохнул воздух, словно боялся проронить хоть звук – иииииих! – и упал на колени. Завалился набок – неловко, неуклюже. Дернулся. Затих, похоже, навсегда.

– Рана болезненная, не могу отрицать, – сказал Чумной Доктор. Из поясного кармана он вынул белоснежный платок и тщательно протер меч. – Зато и смерть наступает быстро. А, этот извечный спор, что лучше – закончить все сразу, или помучиться. Скажу так – я считаю, что лучше помучиться. Впрочем, своего мнения никому не навязываю.

Он прислушался к вою ветра в проводах.

– Похоже, нужный мне человек спрятался с противоположной стороны этого здания, – сказал он. Окинул взглядом долгий, выкрашенный в лишенный всяческого воображения темно-красный цвет каркас припортового склада Кайши. Пусто и темно, только по похожему на военный аэродром двору, выложенному одинаковыми бетонными плитами, ползли тени, которые никто не отбрасывал. – И он расскажет мне все. Расскажет, где найти ее – настоящую. Расскажет, или…

Покачал головой. Смахнул с бледного лица, обезображенного сеткой кривых шрамов, что-то невидимое. Достал из-за спины второй короткий клинок, без звука вогнал его в стену здания примерно на уровне груди, пружинисто подпрыгнул, приземлился обеими ногами на рукоять меча, покачнулся, но удержал равновесие и подпрыгнул еще раз.

Ветер посвистывал в проводах – а может, то был и не ветер вовсе. Но больше издавать эти звуки было определенно некому – немногочисленные обитатели этого отдаленного района сидели по домам и ни за что на свете не переступили бы той ночью порога. Чума из далеких и темных веков, страшная, не знающая отдыха и жалости болезнь, вышла нынче на охоту.

***

Если бы кому-нибудь вздумалось описать историю их первой встречи, то это описание вышло бы очень коротким. Он увидел ее, она увидела его. Она отвернулась и прошла мимо, но он… он застыл, замер, словно античная мраморная статуя. Телом – на короткие двадцать секунд. Душой, мыслями и чувствами – навсегда.

Планета называлась Ганза – возможно, в честь той самой Первой Ганзы, а может – просто в силу случайного совпадения, взятого у аборигенов сочетания неподатливых звуков. На дворе стоял… нет, время не имело значения; при межзвездных перелетах с ним вообще творятся занятные вещи. Скажем так: тогда Доктор был почти вдвое моложе и, как всякий молодой человек, полагал себя разочаровавшимся во всем горнем и духовном циником. Ганза, торговый центр планетарной системы, предоставляла отличные возможности понять и принять, что все на свете продается и покупается. Он и до этой командировки, в общем, не сомневался в этом, но сейчас… сейчас в нем проснулось что-то вроде любопытства.

Стояло раннее жаркое лето. Улицы городка под названием Кайша – похоже, у первопроходцев было изрядное чувство юмора – словно вымерли, жизнь, овеваемая струями кондиционеров, теплилась только в полуподвальных кафе, и черные петухи, возвещающие пришествие вечера, еще не пропели.

Во второй раз он увидел ее у фонтана, сидящую на краю, опустившую стройные ноги в черных чулках чуть выше колена в бурлящую теплую воду. Возможно, это была судьба.

– Не против, если я присяду?

– С чего я должна быть против? – Ее волосы были невозможного сине-зеленого оттенка, и они постоянно были в движении, они плясали вокруг головы длинными воинственными змейками.

– Не знаю, – задумчиво сказал он. – Может быть, например, ты боишься меня. Такое случается иногда, я видел.

– Да ну, с чего бы? – она не улыбнулась, но тон голоса неуловимо изменился. – Не такой уж ты страшный.

А в голове она добавила еще кое-что, от чего телепатическая кора мозга у Доктора едва не расплавилась.

– Меня Мику зовут, – сказала девушка, продолжая болтать ногами в фонтане и затевая там небольшие водяные смерчи. Похожие сейчас проносились перед мысленным взором Доктора. – Ты не похож на местного. Далеко от дома? И – давно?

– Восемнадцать биологических лет, – выдохнул он. – И примерно тридцать шесть – световых.

Он умолчал о том, что с родной планеты его забрали почти сразу после рождения, так что Мику, выглядящая лет на семнадцать, вполне могла быть его ровесницей.

Девушка присвистнула.

– Далековато тебя занесло. Учиться здесь, или торговать? Или по работе?

Доктор, который тогда еще, конечно, не был доктором, вторую неделю оставался на пыльной и жаркой Ганзе только потому, что на нем висел невыполненный заказ от Школы Мастеров на убийство какого-то парня по имени Хелайн. Но девушке знать этого было нельзя.

– Учусь и работаю, – сказал он. И улыбнулся. Тогда у него на лице еще не было маски, и он еще не знал того, что узнал позднее, и улыбаться было совсем легко. И Мику улыбнулась тоже – эмпат-трансмиттер в затылочной доле мозга Доктора работал безотказно.

– Ты не представился, кстати, – заметила девушка, когда они, наскоро перекусив в соседней харчевне медленно шагали по набережной, и медленный поток воды поблескивал под садящимся солнцем, и вода, выглядящая красной из-за этого блеска, и еще из-за преобладания в ней оксидов железа с ближайшей рудообогатительной фабрики. Над водой летали механические стрекозы, которые запускали мальчишки с того берега. Было спокойно, мирно и хорошо. – Хотя и сказал, что я могу тебя испугаться. Почему? Ты сделал что-то незаконное, за тобой висит черная груда трупов полицейских? Или утащил у местного попрошайки никель на мороженое? Во втором случае ничем не смогу тебе помочь, нищие – опасный народ.

– Знаешь, Мику, – Доктор был сосредоточен, бледное лицо хмурилось острыми линиями бровей, – если кто-нибудь при тебе назовет молодого Фикуса – это я – проводником из преисподней, лучше поверь ему: за мной из прошлого тянется очень тёмный след, в который страшно заглядывать.

Мику выглядела так, будто того и гляди умрет от разрыва сердца от пережитого только что ужаса, но в синих глазах поблескивал озорной огонек.

– Проводники из преисподней – это воробьи, – наставительно сказала она. – Они же психопомпы. Но воробьи – старина Кинг не даст соврать – летают снова. И что-то среди них я не видела ни единого Фикуса. Это должно вызывать у тебя разные тревожные мысли насчет трудностей самоидентификации.

– Тогда можешь считать меня Ангелом Смерти, – решил Доктор. – Законченным авантюристом, крылья которого давно уже темны, как смоль.

 – Конечно, – согласилась Мику и тихонько хихикнула. – А душа твоя, наверное, мрачна и безысходна, в ней нет, ничего, кроме плача, слез и боли, и давно забытого счастья. И да, были времена, когда ты побывал в сотнях стран и любил тысячи женщин, прекрасных, как пантеры. И все они плакали тебе вслед, когда ты уходил прочь с развевающимися черными крыльями плаща, и шептали твое имя, но его унес ветер.

Она уставилась в небо, пошевелила губами и задумалась.

– Черт, и почему я не пишу авантюрные романы? Плохие авантюрные романы. Давно уже могла бы скопить на средненький межзвездный катер с гипердвижком и свалить отсюда с такой-то матери…

Доктор почувствовал себя каким-то подопытном жуком на иголке любопытного исследователя. И еще он почувствовал возможность – это она дрожала рядом, отбрасывая ленивых солнечных зайчиков и колыша воздух биением своих мягких крыльев. Теперь все будет легко и очень, до невероятия просто.

– Хочешь спрыгнуть с Ганзы?

Она взглянула прямо и дерзко.

– Кто же не хочет? Только у нас здесь все хитро – с детства на каждом висят кредиты: на воздух, на воду, на передвижение. Оплачивать приходится всю жизнь, копить не выходит никак. Зато результат – почти нулевая эмиграция, явный успех дорогого правительства под мудрым руководством ганзейского гения, Банкира-Прайм.

Она махнула рукой.

– А, черт с ним. Смысл говорить о невозможном? Идем!

Доктор шел медленно, сердце колотилось, в голове, всегда спокойной, царил сумбур. Она была умна, безусловно умна, и красива – до невозможности, до болезненного сюрреализма происходящего. У нее было отличное чувство юмора и легко подвешен язык – алый влажный язычок, время от времени показывающийся между белыми зубками когда она улыбалась. Она нравилась ему. Она до безумия ему нравилась.

– А кем ты работаешь? Чем занимаешься? Ты не сказала…

– Кем? – она пожала плечами. – Сложный вопрос. А занимаюсь тем же, что и большинство людей во Вселенной.

«Торгует собой, в той или иной форме?» – пронеслось в голове. – «Нет, невозможно!»

– Ищу истину, – Мику улыбнулась чуть беззащитно. – Разве этого мало?

– Нет, – решительно сказал он.

Опускался теплый, синий вечер, с улиц уходили торговцы и полиция – наступала пора проституток, сумасшедших, студентов, наркоманов и воров – причем все это часто уживалось вместе, смеялось, перебрасывалось шуточками, курило, глотало, гнало по вене, считало деньги и поглаживало бронзовые кастеты и полулегальные фибропластовые заточки в карманах. Город пах жжеными тряпками, блевотиной и спермой.

– Я могу забрать тебя отсюда, – сказал он. – У меня есть деньги, и скоро будет еще больше. И меня ждет корабль. Мы можем улететь вместе. Если ты хочешь.

Она резко остановилась, посмотрела ему в глаза – какая же она красивая, черт, как вообще люди умудряются не спотыкаться и связывать слова в фразы, когда видят ее вблизи – и вдруг погладила его по щеке, мягко, почти нежно. Свет уличного фонаря делал ее волосы пепельными, и ему вдруг показалась, что она намного, намного его старше.

– Хочу ли я? Хочу ли… – она оборвала себя. Решительно взяла его за руку. – Пойдем.

Они спустились к реке, на пляж – но не пустынный и скучный официальный пляж, где торчали деревянные грибки и ржавые жестяные квадраты раздевалок, а на дикий, заросший травой и кустарником, заброшенный, но еще живой, где витал тяжелый запах гниющих водорослей и жгли костры сомнительные компании. Она присоединилась к одной такой, и ее приняли, а значит, приняли и его, что-то одобрительно проворчав, и дали место у сверкающего плотным, почти твердым пламенем костра. Он выпил чего-то обжигающе грубого, неочищенного, из оплетенной лозой стеклянной бутылки, и все сначала стало ярким, будто под светом прожектора, а потом неспешно потеплело и скрылось в приятном полумраке.

Мику смеялась и предлагала ему самокрутку, и научила, как правильно курить табак пополам с полынью – это оказалось несложно, смесь заходила тяжело, но голова после нее оставалась легкой и звенящей, и надутой, словно воздушный шар, в который накачали слишком много воздуха. Вокруг гудел негромкой разноголосицей сплетенный из десятка глоток разговор. Он понимал его. Иногда.

– Меня мажет, – хрипло объяснял кто-то один, почти невидимый в прерывистом огненном свете. – Все вокруг тлен, понимаете? Мы никто!

– Кто-нибудь, – смеялись в другой стороне, – кто-нибудь, заберите у Романа клаудресп.

– И гашик!

– Это не настоящая дрянь, можешь разочаровываться, – силуэт медленно и огорченно мотал головой.

– Да я давно уже. Проклятый суррогат.

– Внутри архива сына, внутри всей сути мира, – бубнил хриплый голос, ставя немыслимые логические ударения. – Все мы карлики, испуганно замершие перед ревущей стеной огня. У нас нет выхода.

– Бодрит, почти как твой хардбасс, – соглашался кто-то еще, делая затяжку. – Ванес, твое восприятие музыки несовершенно.