Текст книги "Паргоронские байки. Том 4"

Автор книги: Александр Рудазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Они все неслись к огромному серебряному дворцу, одному из крупнейших и самых величественных чертогов Сальвана. И когда Монго уже гикал, предвкушая, как его безумный грозовой табун размечет эту громадину… перед ним явилась прекрасная русоволосая дева в охотничьем костюме.

– СТОЙ! – громогласно крикнула она.

И кони замерли.

Их гривы и хвосты утрачивали облачность, они снова становились просто конями. Богиня Вената гневно взглянула на хохочущего Монго и спросила:

– Кто выпустил моих коней?!

– Это было необходимо, – весело сказал ей Монго. – Они очень хотели какать.

– Это сальванские кони! Они не какают!

– Тогда у меня нет объяснений их тупому поведению.

К ним подоспели несколько алайсиаг, старший конюший, еще какие-то небожители. Все они наперебой принялись жаловаться богине на гадкого конюха-обезьяну, который шалости ради устроил погром.

Действительно, отсюда и до самых конюшен Сальван утратил свою дивную гармонию. На целые сотни вспашек облацы потрепались, исковеркались. Словно деревня, по которой пробежался гигантский бегемот… или несметное множество обезьян.

Монго невольно хихикнул.

– Ты еще и смеешься, дерзкий?! – насупила брови Вената.

– О несравненная, я ему говорил, я его предупреждал!.. – сразу стал ябедничать старший конюший.

– Артемида, не спускай ему такого! – крикнула одна из алайсиаг. – Нарежь ремней из его спины!

Ремней из спины Монго не нарезали. Честно говоря, он уже понадеялся, что будет хорошая драка, и приготовился всыпать как следует зазнавшимся небожителям… но этого не случилось. Вената лишь посмотрела на него и молвила:

– Мой отец бы сказал, что мне не на что гневаться. Всякое существо следует своей природе. Коню свойственно бегать и скакать, а обезьяне – веселиться и задирать других. Но моим конюшим ты больше не будешь, Монго.

Так царь Симардара снова оказался у подножия трона Космодана. Бриллиантовый Император тяжко вздохнул, глядя на него.

– Ты дал мне слишком мелкую должность! – обвинил его Монго. – Она меня недостойна, ты хотел надо мной посмеяться!

– Я поставил тебя работать с лучшими из тварных созданий – лошадьми, – устало сказал Космодан. – Но если ты считаешь, что достоин большего – изволь, я дам тебе чин повыше. Да будет услышано небом и землей, что Монго получает чин Почетного Стража Чудо-Сада.

Это прозвучало очень красиво. Достойно великого мудреца. Монго остался доволен – и был доволен, пока не узнал, каковы его новые обязанности.

Никаких. Он должен был просто находиться в саду и следить, чтобы никто не крал плодов. Но их и так никто не крал. В Сальване не было возмутителей спокойствия, кроме самого Монго.

Так что Монго стал лопать плоды сам. Он же Почетный Страж – так что ему можно.

Чудо-Сад оказался одной из главных диковин Сальвана и одним из главных его сокровищ. Тут росли самые удивительные фрукты, какие только можно вообразить. Все обладали каким-то волшебством, все чем-то одаряли.

Тут была яблоня великого знания. Была вишня истинной любви. Груша вечного здоровья. Гранат плодородия. Виноград счастья. Физалис гармонии. Кедр силы. Каждый бог посадил в Чудо-Саду по одному дереву, так что всего их было двадцать пять… нет, вообще-то, больше. Наверное, некоторые сажали по два.

– О, фундук удачи, – сорвал орешек Монго. – Хе, прелый. Неудачно!

Он выкинул орех сквозь облаце и подлетел к самому большому, развесистому и важному дереву.

Персик бессмертия. Дерево, что посадил сам Космодан, Бриллиантовый Император. Монго уже был бессмертен, но все равно с удовольствием слопал несколько плодов.

Бессмертия много не бывает.

Кто-то внизу вскрикнул. Монго посмотрел вниз и увидел трех зеленоликих ор, поливающих корни.

– Обезьяна!.. – вскрикнула одна. – Обезьяна… крадет персики!..

– Э, глупые девки! – слетел вниз Монго. – Вас что, не предупредили?! Я Почетный Страж Чудо-Сада!

Оры переглянулись и с сомнением оглядели Монго. Он был уже в новом одеянии, знаменующем его новый чин и должность, но им все равно не верилось.

– Отчего же Почетный Страж ест священные плоды? – спросила одна из небожительниц.

– Разве ты не должен охранять вверенное тебе? – спросила другая.

– Вам что, персиков жалко? – фыркнул Монго. – Я съел всего пять.

– Каждый из них созревает сто лет! – укорили его оры. – Это великое сокровище, их нельзя рвать просто так!

– Почему?

– Это запрещено!

Монго только отмахнулся. Э, небожители. Демоны, как он слышал, подчиняются только тем правилам, которым не могут не подчиняться. Только страх перед наказанием заставляет их покориться.

Небожители же, напротив, слушаются даже тогда, когда никакого наказания не будет. Даже когда правила глупы и бессмысленны. Окружи небожителя табличками с запретом идти – и он умрет, стоя на одном месте.

Нелепые, ограниченные существа.

– Янгфанхофен, а это точно Монго так думал? – спросил Бельзедор. – Что-то я сомневаюсь, что он вдруг подумал о демонах. Он же с ними и не встречался никогда.

– Но… он же о них слышал… ну… просто пей свой кофе и слушай байку.

– Для кого вы вообще их бережете? – спросил Монго ор.

– Их можно есть только богам и тем, кого они одаряют, – строго сказала небесная дева.

– Иногда боги посылают их смертным в знак милости, – добавила другая. – Подменяют обычный фрукт божественным.

– И что, если кому пошлют персик бессмертия, то он будет жить вечно? – усомнился Монго. – Что-то я не слышал о таких везучих!

– Персики бессмертия посылают только по особенным случаям! Очень редко!

– И ты только что лишил бессмертия целых пятерых!

– А вы что, пришли их собирать, чтобы смертных одарить? – посмотрел на корзину ор Монго.

– Не… нет, – чуть смутилась одна из них. – Это для божественного пира.

– Пира?.. – заинтересовался Монго. – Надо же. А меня, конечно, не пригласили. И когда будет этот пир?

– Сегодня, в Диамполиде!

– У самого Отца Богов!

– Ты украл персики бессмертия со стола самого Космодана, обезьяна!

– Мы доложим об этом!

– Докладывайте кому хотите, – отмахнулся Монго. – Только давайте я вам фокус покажу!

Оры переглянулись. Эти хранительницы природы были по-детски доверчивы, так что на Монго уставились с искренним любопытством.

– Смотрите, какой у меня маленький язык! – высунул язык Монго.

– Э-э… видим…

– А смотрите, какое тут огромное персиковое дерево!

– И это тоже видим…

– А теперь внимание, повторить не удастся!

Монго высунул язык подальше, прищурил один глаз и скосил изо всех сил второй. Теперь язык аккурат заслонял дерево. Все персики были им прикрыты, все персики как будто его касались…

– Оп!.. – сказал Монго… и слизнул все персики разом.

Небесные девы обмерли. Обомлели.

А потом с визгом бросились на Монго.

Оры обернулись фуриями. Добрые и милосердные, разливающие повсюду животворящую силу, они истошно закричали, выпустили черные когти… сам гнев матери-природы воплотился в прелестных созданиях.

Но их встретил свистящий круг. Монго завертел шестом с такой скоростью, что поднялся ветер. Ударил одну ору… вторую… клюка Цидзуя повергала наземь с одного касания. Три секунды – и все три девы лежат без чувств.

– Ага, – задумчиво сказал Монго. – Вот теперь у меня точно проблемы.

Он почесал переносицу, ухмыльнулся и спросил сам себя:

– Проблемы?.. Или приключения?.. И то, и другое начинается на «пр». Проблемы… приключения… и проказы! Все это начинается на «пр»!

– Преступник тоже начинается на «пр», – сказал кто-то сзади.

Монго резко развернулся, направляя шест. Но там никого не оказалось. Только деревья шелестели листвой, да ветер завывал в кронах.

Интересно, кто это был. Какой-то дух подглядывал? Или собственный Монго голос совести?

Хотя чего ему совеститься, он ничего плохого не сделал. С богов не убудет, вырастят себе еще персиков. А эти он раздаст своим симам.

Монго бы охотно обчистил весь сад, но он сам неосторожно сказал, что повторить этот фокус не удастся. К тому же когда оры проснутся, поднимется большой скандал…

Чтобы они не проснулись подольше, Монго превратил их самих в персики. Это было нетрудно – они же оры, духи природы. Они и так почти деревья, так что с персиками у них много общего. Пусть повисят на ветках, пока не вспомнят, что на самом деле они небожительницы.

После этого он все же насобирал плодов и с других деревьев. Часть съел сразу, часть спрятал за щеками, как персики. Весело хихикнул, представив, как вытянутся рожи богов, когда они увидят свой Чудо-Сад.

В принципе, можно и уйти из Сальвана. Что ему тут делать, особенно теперь?

Но Монго показалось мало. Его каверзу пока не обнаружили. Боги думают, что он сидит тут, как дурак, стережет глупые деревья. И перед уходом можно устроить еще какую-нибудь шалость.

Например… его взгляд остановился на миндальном дереве. Эти чудесные орехи ему пригодятся.

Когда в Диамполид вошел Почетный Страж Чудо-Сада, его не остановили и не задержали. Свейнары-привратники склонились при виде его великолепного халата и шапочки с пурпурным узлом. Монго шагал так уверенно, что ни у кого не возникло сомнений – он один из приглашенных, он явился на пир по зову владыки богов.

Вот Космодан при виде него чуть приподнял бровь. Но Монго был обходителен, Монго был деликатен. Монго очень искусно сделал вид, что явился по совершенно другому делу и ужасно удивлен, что Бриллиантовый Император как раз устраивает пир… ах, но он же не приглашен, как неловко…

– Я немедленно ухожу! – раскланялся Монго, пятясь к выходу. – Пусть владыка не беспокоится, я вернусь завтра, ибо дело мое воистину ничтожно! Пируйте, пируйте, владыки, не позволяйте жалкой обезьяне вам мешать!

– Пусть останется, – промолвила сидящая обок супруга Солара. – Садись на свободное место, сим.

– Нет-нет, ни в коем случае! – воспротивился Монго. – Я всего лишь смертный, владыки, где уж мне! Но позвольте, раз уж я здесь, послужить одним из виночерпиев! Я с радостью!

По кивку Космодана Монго присоединился к многочисленным гастронам и стал обносить всех божественной сомой и нектаром. Делал он это удивительно изящно, да еще и остроумно со всеми перешучивался. Очень скоро каждому захотелось, чтобы именно этот забавный сим наполнил его чарку.

Здесь, на таких пирах, боги были словно обычные смертные. Окунались в простое веселье, ели и пили, смеялись и радовались. На время забывали, что они боги, оставляли свои космические заботы и отдавались беспечным развлечениям.

И да, вино лилось рекой. Расторопный виночерпий пришелся по душе богам и светлым духам. И он так искусно жонглировал кувшинами и чашками, что никто не замечал, как он подливает в сому и нектар миндальное молоко.

Миндаль блаженства посадил сам Якулянг. Растущие на нем орехи избавляли от забот и тревог, даровали чудесное спокойствие, а молоко из них нагоняло блаженную дремоту.

Даже на небожителей. Даже на богов. Боги сами и сотворили эти волшебные плоды. В них была божественная сила – и сейчас эта сила против них же и обратилась.

– Посмотри, посмотри, с какой довольной рожей Янгфанхофен рассказывает эту часть, – шепнул Бельзедор. – Еще и кукольный театр опять устроил.

– Ага, – кивнул Дегатти. – Прямо гравюра: «Ехидный бес поносит сальванских посланцев».

Боги уснули, склонив лица на стол. Задремали и светлые духи. Сладко спали святые абхины и небесные мудрецы, храпели милосердные панакеи и суровые воздатели.

Прислонились к стенам и виночерпии-гастроны. Монго любезно подливал и им. Свернулись клубочками прекрасные музы, что услаждали слух небожителей пением. Задремали могучие стражи-эйнхерии.

Они уснули не все одновременно. Но происходило это так постепенно и незаметно, что никто ничего не подозревал. Всем казалось, что вино просто крепче обычного… вон, сосед уже дремлет, да и меня что-то клонит в сон…

Никто ничего не подозревал. Чего бояться, когда вокруг светлые духи и святые мудрецы? Когда во главе стола сидят сами Космодан и Солара, божественная чета? Когда ты в Диамполиде, дворце владыки Сальвана?

Здесь никто не ожидал никакого подвоха.

Наивные, глупые небожители. Дождавшись, когда все эти простофили уснут, Монго вскочил на стол и расхохотался. Пришло время и ему выпить – и уж он выпил! Выхлестал сразу бурдюк вина и заплясал среди дрыхнущих богов!

– Я царь обезьян! – воскликнул опьяневший Монго. – Я Хаос, открывающий глаза, когда боги их закрывают! Я мудрее всех вас, и теперь вы это поймете! Теперь я танцую у вас на столе, а вы не можете мне препятствовать!

Он потер у себя под носом, фыркнул и для начала собрал в рукав остатки вин и яств. Пусть угостятся простые симы. Затем собрал волшебное оружие у небесной стражи.

На пиру присутствовали не все боги Сальвана. Только тринадцать из двадцати пяти. Но этих Монго быстренько обежал и стащил у них божественные атрибуты.

У него давно чесались руки их прихватить. У каждого бога есть особое, уникальное сокровище, а у некоторых и два. Могущество в них огромно, и просто владея хотя бы одним – сам будешь немножко как бог.

Он забрал связку ключей Алемира и флейту Канториллы. Утащил кубок Люгербеца и покрывало Лилейны. Прикарманил молот Гушима, лук Венаты и серп Гильфаллерии. Снял плащ с Фуракла и сандалии с Вентуария. Забрал мешок Юмплы, да тут же в него и сложил все остальное.

Под конец он аккуратно снял перстень с пальца Космодана и попытался вытащить из пальцев скипетр, но в него бог вцепился особенно крепко.

Жаль-жаль. Монго слышал многое об этом скипетре, что способен дать или отнять волшебную силу. Но потянуть сильнее – разбудить Бриллиантового Императора. Даже Монго не был настолько безрассуден.

Не тронул он и доспехи Солары. Только срезал локон ее золотых волос.

Сзади. Чтобы попозже заметила.

– Ну что ж, я погулял, я поел, я попил, я набрал гостинцев – пора и честь знать! – приложил пальцы к виску Монго. – Не поминайте лихом!

Он всунул ноги в сандалии Вентуария – и мгновенно оказался на другом конце Сальвана. Накинул тут же на себя плащ Фуракла – и стал невидимкой даже для богов.

Монго не увидел, как за столом поднимает голову абсолютно трезвый Йокрид. Как обводит он взглядом спящих – и начинает дико хохотать.

– Пройдоха… и простофили, – сквозь смех пробормотал бог смеха. – Начинаются на «пр»…

Монго хотел сразу же убраться из Сальвана. Но он не сразу освоился с божественными сандалиями и угодил вначале в другое место. На самую макушку Облачной Вершины, в холодно-мрачный Храм Всех Богов. Было здесь пустовато и темновато, поскольку владыка этого места погиб тысячи лет назад.

Шест в руке Монго встрепенулся, оказавшись здесь. Дернулся. Как будто потащил за собой нового хозяина.

И Монго не стал ему препятствовать.

Иногда даже удивляло, насколько бывают доверчивы и простодушны светлые создания. Они слишком привыкли, что вокруг не происходит ничего плохого, что никто не совершает зла, не затевает преступлений. Стража стояла лишь почетная, двери не запирались… да их и не было толком нигде, дверей.

Но и ничего ценного не было. На высоких ступенях стоял алтарь, а на нем – старый халат. Монго, уже привыкший, что в мире богов все волшебное и удивительное, встряхнул его, присмотрелся… нет, просто старый халат.

Хотя очень подходящий к его шесту. Тот из бамбука, кажется, хотя и звенит металлом, покрыт алым лаком, а на концах – позолочен. И халат алый, расшитый золотом.

Прямо как из одного комплекта.

А поскольку костюм Почетного Стража Чудо-Сада вызывал у Монго отвращение, он тут же его сбросил и облачился в этот старый халат. Затянул поясом на талии, поправил рукава.

Идеально сидит и приятен телу. Будто всю жизнь его носил.

Но что же тут так темно?! Монго запрыгал в огромном зале, замахал шестом – и повсюду стали возжигаться огни. Само собой вспыхнуло масло в светильниках. Монго взлетел по ступеням, плюхнулся на огромный каменный… нет, не трон. Просто сидушку на возвышении. Потертую, отполированную до блеска чьей-то задницей.

– Кхек! – довольно воскликнул Монго.

Но он сидел и радовался недолго. Да, он усыпил богов, но боги есть боги. Они скоро проснутся.

И они будут очень злы на Монго.

Он покинул Сальван прямо здесь. Теперь он знал, как открыть сюда дверь – и открыл ее. Пролетел сквозь густые туманы и вернулся в мир смертных – не такой душистый и блестящий, но несказанно родной.

И внизу был сразу Симардар. Стоя на облаце, размахивая бездонным мешком Юмплы, Монго спустился к своему дворцу, спустился к радостно сбегающимся симам.

– Дети мои, я вернулся! – провозгласил он. – Боги объявили меня великим мудрецом, равным небу, и велели передать вам всем хорошие гостинцы! Лопайте, наслаждайтесь!

Монго принялся разбрасывать персики бессмертия и другие фрукты из Чудо-Сада. Первыми угостил своих жен, затем приближенных. Отведали персиков раджи-корилланги и мудрецы-оранги, попробовали даже некоторые чимпы и хибении.

Среди подданных Монго появились бессмертные!

Ну а потом уж он накрыл великолепный пир прямо на главной площади. Окруженная тенистыми деревьями, она немало повидала пиров, что устраивал царь Монго, но сегодняшний затмил их всех. Симы вкушали сальванские яства, пили сальванские вина и радовались удивительным подаркам.

Своей страже Монго раздал оружие небесных воинов. У них уже были зачарованные клинки из сокровищниц Старой Империи, но сальванские их превзошли. Чувствуя себя настоящим царем воров, Монго приплясывал и хохотал, раскручивая свой великолепный шест.

Во главе стола утвердился кубок Люгербеца. Божественный атрибут, дающий бесконечное угощение. Пока он был в центре, стол не успевал пустеть. Симы сбегались отовсюду, их становилось все больше, славящих своего царя, но яств и вин не уменьшалось.

– Дарю его вам всем! – широкими жестами показал Монго. – Пусть всегда все симы будут сыты!

– Но владыка, мы же не сможем разделить его на всех, – сказал министр податей.

– Не сможем?.. Сможем!..

Монго вперился в кубок взглядом. Это божественный атрибут. Он не вещь, не тварный предмет. Он как те сальванские арканы – воплощение идеи, только не живое.

И ему не обязательно быть кубком.

Вот так и исчез один из божественных атрибутов. По воле Монго он стал тем, кем должен – великим благословением. Божественным волеизъявлением того, чтобы жители Симардара всегда были сыты.

– Его не хватило на «всегда», – прокомментировал Бельзедор. – Около пятидесяти лет симы действительно жили в удивительном изобилии, и за это время невероятно расплодились. Но потом сила кубка иссякла, бананы перестали расти на каждой коряге, еды стало меньше – и обленившиеся симы начали голодать. Они не нашли иного выхода, кроме как напасть на остатки Парифатской империи. Им очень пригодилось все это волшебное оружие, когда они резали людей…

Но Монго так далеко не заглядывал. Ему не приходило в голову, что даже у самых великих благодеяний могут быть неоднозначные последствия. И прямо сейчас он продолжал великолепный пир, не думая ни о чем плохом.

А в пиршественном зале Диамполида тем временем пробудились боги. И когда они узрели весь разгром, когда вбежали плачущие оры, когда обнаружилась пропажа драгоценных атрибутов…

– Эта обезьяна перешла всяческие границы! – прогремел Космодан. – Сын мой, ступай и внуши ему, как он был неправ!

Бог войны Энзирис на том пиру не присутствовал. И сейчас он с легкой насмешкой смотрел на ворочающихся, еще не отошедших от миндального молока богов.

– Я!.. – вскинулась Вената, пытаясь нашарить свой лук. – Позволь мне, отец!..

У нее дрожала рука. Миндаль Якулянга все еще действовал на нее… на них всех.

– Мы были слишком беспечны, – произнес Космодан. – У этого сима не было злых намерений, и он всего лишь смертный… он добрался сюда сам, и я хотел дать ему шанс… увы, теперь придется его покарать.

Энзирис кивнул и перенесся в Сидерополид, свой дворец из чистого железа. Там он хлопнул в ладоши, созывая четырех генералов.

– Генералы, нам надо выдвинуться в поход и покарать маленькую шкодливую обезьянку! – пафосно воскликнул Бельзедор.

– Собирайте легионы, – приказал Энзирис. – Я не стану сам марать руки о какую-то обезьяну. Меня просто засмеют. Но пусть небеса явят им свою мощь, дабы крепко усвоили, что бывает с теми, кто предает доверие богов.

Безудержный пир Монго длился уже третий день, когда небо потемнело. Со всех сторон наплыли черные тучи – и из них выступили вооруженные до зубов небожители. Заиграла сальванская музыка, загремели боевые барабаны, и в души невольно поползла тревога.

– А, ну вот все и закончилось, – почесал в затылке Монго. – Готовьте оружие, дети мои.

Он собирался сбежать куда-нибудь подальше, чтобы гнев богов пал на него одного. Но не успел, слишком увлекся празднеством.

Монго любил веселиться, бесконечно любил.

– Господин, но вы же говорили, что они сами вам все подарили, – растерянно показал один из самых старых орангов.

– Э, подарили, украл… такая ли уж большая разница?

– Гнев богов!.. Гнев богов!.. – затряслись в ужасе оранги.

Но молодые корилланги, чимпы и даже хибении скорее даже обрадовались. Они были пьяны, они были восхищены своим царем, у них было божественное оружие – и им не терпелось его опробовать.

– Веди нас, о Монго! – показал молодой раджа Банго. – С тобой я пойду даже против богов!

– Давайте сбросим их с небес и сами станем богами! – присоединился раджа Унго.

– Молодцы, дети мои! – рассмеялся Монго. – Так и нужно!

В знак своего благоволения он тут же подарил радже Унго молот Гушима, а радже Банго – лук Венаты. А серп Гильфаллерии отдал мудрейшему из орангов.

Любимым же своим женам он даровал покрывало Лилейны. Разорвал его на четыре, дабы ни одна не была обделена.

– НЕМЕДЛЯ ВЕРНИ ПОХИЩЕННОЕ, ОБЕЗЬЯНА! – прогремело из-за туч. – ТЫ ПРЕДСТАНЕШЬ ПЕРЕД НЕБЕСНЫМ СУДОМ!

– Да слопали мы похищенное! – засмеялись пьяные симы. – Мы думали, вы с добавкой!

Смертным вообще свойственно стремительно наглеть. А симы – одни из самых наглых и дерзких среди них. Кастовость общества стала для них настоящим благом – без этого они бы совсем утратили границы и передрались в первую очередь друг с другом.

В воздух стали подниматься облацы. Монго быстро-быстро щелкал пальцами, и под могучими кориллангами возникали белые комья. Те восторженно угукали, сжимая клинки небесных стражей и зачарованное оружие Старой Империи.

Энзирис чуточку даже оторопел. Обычно когда Сальван демонстрировал свой гнев, смертные падали ниц и молили о милости. Впервые на его памяти какие-то… обезьяны не только не испугались, но и показывают клыки.

– Ура-а-а, война с богами! – заорал и показал жестами какой-то корилланг. – Вот ради чего я жил!

Энзирису это понравилось. Небесные генералы ждали его повелений, и он чуть опустил ладонь. Показал, чтобы не слишком усердствовали. В конце концов, это не демоны и не титаны, а просто слишком дерзкие смертные. И по-настоящему виновен среди них только один.

К тому же в мирах смертных боги и так всегда ограничивают свое могущество, скручивают его на самый минимум. Когда они раскрываются полностью, то несут слишком большие разрушения, губят вокруг себя все живое и сущее – а этого боги не любят.

Даже Энзирис, бог войны.

Четыре небесных генерала строили войска. Великие эйнхерии, при жизни бывшие великими полководцами. Превосходный во всех отношениях Гван Сидзо, царственный военачальник Ирмиретто, полный достоинств Арганд и ужасный в битве Каху Цитраель.

В небе образовались четыре квадрата. Конные и пешие, эйнхерии вздули солнечные щиты, встречая визжащую ораву симов.

Те нападали бессистемно, плохо стоя даже на облацах, пьяные от выпитого вина. Неслись вперед и вверх, размахивая чудесными мечами, копьями, алебардами. Врезались в солнечные лучи, завязали в них, точно мухи в меду – но продолжали рваться в бой.

Энзирис вскинул руку. И четыре квадрата перешли в наступление.

Эйнхерии Ирмиретто ударили первыми. В руках у них были не мечи, не копья – но бичи. Бесконечно длинные кнуты хлестнули по роящимся в небе симам. И каждый, кого задевало хотя бы кончиком, мгновенно… молодел. Сокращался в размерах, обращался совсем юным симом… даже не подростком, а ребенком. Рев могучих кориллангов стал писклявым, тоненьким.

Следом вступили эйнхерии Арганда. Закрутили свои сабли с такой скоростью, что подняли страшный ветер. Ураганные вихри понесли облацы прочь, заставили симов падать, терять равновесие. Их губы вывернуло, глаза заслезились от хлынувшего в лицо воздуха.

Добавили кавардака эйнхерии Каху Цитраеля. Они забили в тимпаны – и с них полился неудержимый ужас. Пьяный кураж схлынул, симы заверещали в страхе, заметались. Многие бросились прочь, другие отшвырнули оружие.

Ну а последними удар нанесли эйнхерии Гвана Сидзо. Их боевые трубки выпустили белый пар – и всякий, кто вдыхал его, погружался в сон. Они окурили все вокруг – и когда закончили, то все шальное, безумное войско Монго лежало без движения.

Ветер нес облацы вниз, к земле…

Лишь два корилланга остались в строю. Унго и Банго, два могучих раджи. Те самые, что получили молот Гушима и лук Венаты.

– Это нечестно! – дико заверещал царь Симардара. Он, разумеется, тоже остался невредим.

– Нечестно?! – прогремел сверху Энзирис. – Возрадуйся, что мне запретили убивать кого-либо, кроме тебя, обезьяна! Твои подданные не разделят кару, что мы наложим на тебя! Когда они проснутся, само твое существование покажется им сном! Как будто тебя никогда и не было!

– А вот это мы сейчас посмотрим! – ринулся вверх Монго.

Дорогу ему заступили четыре небесных генерала. Величайшие эйнхерии Сальвана – с бичом, саблей, тимпаном и трубкой. Сразу с четырех сторон они напали на Монго – и отшатнулись от его духовной силы. В гневе Монго выпустил ее аж столбом, а его шест засветился алым.

Энзирис нахмурился. Он знал, что Монго не простой смертный, что он познал Пустоту и вкусил персиков бессмертия, что он владеет клюкой Цидзуя и похитил несколько божественных атрибутов… но сейчас он увидел в нем что-то еще большее.

Арганд дотянулся до Монго своей саблей. Ударил так, что снес бы башку даже высшему демону. Но вокруг сима лишь вспыхнул оранжевый свет… а в Арганда врезался страшной тяжести шест.

Словно целой горой ударил генерала Монго. Небесный полководец вылетел из седла и изломался, скорчился, исчезая в рассеянном свете. Его дух утратил плоть и много лун теперь будет обретать ее снова.

Три остальных генерала недоверчиво переглянулись – и бросились с удвоенным пылом. Ринулись на Монго и простые эйнхерии – только чтобы разлететься сухими листьями.

Могучий сим плясал и скакал даже не на облаце – просто в воздухе. Сандалии Вентуария переносили его с места на место, плащ Фуракла заставлял всех промахиваться, а загадочный оранжевый свет делал неуязвимым.

И бок о бок с ним дрались Унго с Банго. Метал страшный молот Унго, стрелял из лука Банго. Они прикрывали своего царя от простых эйнхериев – и те не могли совладать с этими простыми симами. Оба вкусили кедровых орехов силы, оба владели божественными атрибутами. После самого Монго эти черношерстные гиганты были лучшими из воинов Симардара.

Вот повержен Гван Сидзо. Ему в грудь вонзилась золотая стрела – и падает генерал, летит к земле, рассыпаясь искрами.

Вот и Ирмиретто отступил, подбитый молотом Гушима. Удар так силен, что раздробил небожителю плечо, заставил покинуть поле боя.

Остался один Каху Цитраель – самый упорный и непреклонный, вышедший даже из Шиасса, устрашив бога смерти. Его лик исказился в ярости, во лбу раскрылся третий глаз, а вместо тимпана он размахнулся мечом такого размера, что мог нанизать дракона!..

…И ему по лбу ударил шест Монго. Тоже будто целую гору обрушили.

И ладно бы только гору. Светлые духи неподвластны обычной материи, обычным ударам. Но шест Монго был заряжен духовной силой – и заряжен так, что невозможно представить.

– Все удалитесь! – велел Энзирис, вынимая меч. – Мой черед!

Монго насмешливо оскалился. Бог войны, вот оно как. Что ж, вряд ли он много сильнее своих генералов…

– Ухх-х!.. – выдохнул сим, едва успев отпрыгнуть.

Меч Энзириса распорол небеса. Полыхнул чистым разрушением – и Монго лишь на волосок с ним разминулся.

Великий мудрец вдруг понял, что если это лезвие его достанет – не помогут никакие персики бессмертия. Смерть блистала в руке Энзириса – и сам Энзирис был смертью.

Но следующий удар Монго успел принять на шест. Столкнулись два атрибута, два божественных оружия – и все утонуло в белой вспышке.

– Мой царь!.. – донесся крик Унго.

Бесстрашного раджу сразили. Персик бессмертия сделал его бессмертным – но эйнхерии тоже были бессмертны. Кедр силы сделал его могучим – но эйнхерии тоже были могучи.

А молот Гушима, конечно, многажды превосходил оружие простых небесных воинов, зато их были сотни, а Унго – всего один.

А сразу после него погиб и бесстрашный Банго. Запела тетива лука Венаты – злорадно запела, с издевкой. Похищенное оружие не желало служить ни вору, ни тому, кому тот его вручил. Божественный атрибут желал вернуться к хозяйке – и вот уже кто-то из эйнхериев почтительно его подхватил.

Увидев это, Монго гневно закричал. Немногим выше малюток-хибениев, он стал расти – и вырос таким, что закрыл ладонью все небесное войско. Колоссальный шест ударил по Энзирису – и даже бог войны с трудом отразил натиск.

– ТЫ ОТВЕТИШЬ ЗА УНГО И БАНГО! – прогремел Монго.

– Они сражались доблестно, – негромко сказал Энзирис. – Они войдут в Оргримус и станут эйнхериями.

– МЕЧТАЙ-МЕЧТАЙ!

– Глупая обезьяна! – нахмурился Энзирис, отбрасывая Монго волной божественного духа. – Что ты о себе возомнил?! Думаешь, вырос с гору – и победил бога?! Ха!..

Он указал перстом – и Монго резко сократился в размерах. Стал прежним. И едва успел оттолкнуть Энзириса шестом.

– Внешний облик не имеет значения, – процедил Энзирис, чиркая ладонью. – Я признаю твою силу. Но и ты узнай мою!

Монго будто иссекло лезвиями. Все тело покрылось ранами, халат пропитался кровью. Но Монго только шире улыбнулся.

– Чем сильнее ты меня ранишь, тем сильнее моя решимость! – воскликнул он. – Музыка! Дети мои, играйте музыку!

Те симы, что не уснули, с готовностью похватали тамтамы, флейты и скрипки. Надеясь хоть чем-то помочь своему царю, они разом заиграли – и с земли тоже полилась музыка.

Ритмичная барабанная дробь. Тру-ту-ту! Тру-ту-ту!

Это понравилось не только Монго. Лик Энзириса тоже просветлел, он невольно притопнул ногой – и бросился на противника. Под аккомпанемент оркестра бог войны и царь обезьян закружились в небесах, закружились словно в боевом танце.

Сталкивались меч и шест, высекали искры. Клюка Цидзуя была вроде как бамбуковой, но звенеть умела точно металлическая, да и весом обладала немалым. Удары, что наносил Монго, могли дробить горы, могли крушить драконов – но Энзирис только посмеивался.

– Мне нравится твой стиль, – сказал он насмешливо. – Сдавайся, обезьяна. Верни, что украл, и я попрошу Космодана тебя пощадить.