Текст книги "Криабал. Апофеоз"

Автор книги: Александр Рудазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Александр Рудазов
Криабал. Апофеоз

Александр Рудазов

Художник обложки Ксения Рудазова

* * *

Вернулся властелин Тьмы.

Многие собирают книги, неведомое несут их страницы.

Завис мир над краем пропасти, вот-вот рухнет.

Черный остров скрывает тайну.

Хроники Грядущего, центурия XI, катрен LXXXI

Глава 1

Ветра не было, но холод стоял такой, что индевели волосы. Летом эта болотистая равнина обращается непролазной хлябью, но сейчас, в самом конце зимы, даже огромные лоси бесстрашно ходят по наледи.

Хотя не так уж их много в этих краях, лосей. Промерзлую пустошь редко тревожат. Изредка только пробежит заяц, пролетит полярная сова или пройдет на лыжах гоблин-охотник.

Но сегодня через пустошь шли нечастые в этих краях люди. Старая торговая дорога давно уже превратилась скорее в тропу, но все еще используется, все еще видит иногда путников. Кое-где даже торчат редкие вешки – зимой они ни к чему, но летом порой спасают кому-то жизнь.

Четверо усталых, продрогших оборванцев не были торговцами. Просто бедная семья, волочащая на санках нехитрый скарб. Второй день уже тащились они по снежной равнине и надеялись к вечеру наконец добраться до стойбища.

Очень бы не помешало успеть к вечеру. До него уж недалеко – час-другой, и начнет темнеть.

Хорошо хоть, полярная ночь закончилась еще в ту луну – недолго солнце ползает по небу, а все ползает. Скупо, но освещает землю и даже немного греет.

Совсем немного.

Ишь-Киллаки поежился. Единственный здесь мужчина, он в ответе сразу за трех женщин – брюхатую жену, старую мать и незамужнюю дочь. Тяжко ему.

Но пока что им везло, дорога шла гладко. Ни опасного зверья не встретилось, ни худых людей. А что животы подвело и зубы стучат – это ничего, это перетерпим.

Всю жизнь терпим.

Ишь-Киллаки уже предвкушал горячую еду и теплый очаг, когда впереди показались шесть угрюмых фигур. И сердце сразу упало – так уж было очевидно, что не дорогу они узнать хотят.

Бандиты не стали зря тратить время. Не спросив даже, кто такие, куда едут, что везут, они молча швырнули Ишь-Киллаки на снег, дважды еще и ударив для острастки. Чтоб не вздумал вставать, не вздумал сопротивляться.

Хотя он и не собирался. Ишь-Киллаки не был храбрецом, не был и силачом. Он только надеялся, что дорожные грабители не тронут его женщин. Те сбились в кучу, испуганно прижались к мужу, сыну и отцу.

Бандиты в их сторону и не смотрели. Зло, сердито они потрошили жалкие пожитки. Добыча им досталась небогатая – две дюжины беличьих и куньих шкурок, кадка тюленьей ворвани, тючок мороженого мяса, пара таких же рыбин, несколько изделий из железа-сырца, снизка янтарных бус да кожаные сапоги. То немногое, что добыли да смастерили на зимовье и везли теперь на продажу.

Но перерыв санки, бандиты обернулись к их хозяевам… бывшим хозяевам. Все так же бесцеремонно, ни слова не говоря, они принялись шарить по карманам. Быстро нашли сморщенный мешочек медяков на поясе Ишь-Киллаки, сорвали дешевое ожерелье с шеи его жены, отняли амулет у старухи-матери.

И в конце концов вожак хрипло велел:

– Раздевайтесь.

– Помилуй, мил человек!.. – взмолился Ишь-Киллаки. – Бери все, но одежу-то оставь!

– Раздевайтесь, сказал! – повысил голос вожак.

– Да как же раздеваться, холод же собачий! Околеем сразу!

Вожак вздохнул и наотмашь ударил Ишь-Киллаки. Его подельники бросились срывать с бедолаг одежду, начав с жены и дочери.

Пока творилось это непотребство, вокруг никто не глядел. Не до того было. Потому и не заметили, что вдали показалась еще одна фигура – и на сей раз верховая.

Завидев происходящее, всадник чуть сжал колени, понукая коня прибавить шагу. Совсем скоро он был уже рядом – и при виде его матушка Ишь-Киллаки в ужасе возопила:

– Хозяйка Буранов, да за что же нам?! Еще один грабитель!.. Да еще и дармаг!..

– Я не грабитель, – раздался хриплый бас.

– Слава богам!.. А кто тогда?..

– Убийца.

Бандиты прекратили сдирать парку с дочери Ишь-Киллаки и схватились за оружие. Всадник выглядел грозно, но был он один. Одному против шестерых не сдюжить, будь он хоть хирдманном конунга.

К тому же холеный боевой конь и доброе оружие выглядели хорошей добычей.

Только бандитам они не достались. Мектиг Свирепый не был просто случайным путником. Прежде, чем бандиты успели хоть замахнуться, он стоптал одного конем и распахал второму голову. Тяжелая боевая секира так и закрутилась в могучих ручищах.

Четверо остальных еще с пару минут отбивались. Один взмахнул мечом, другой выставил копье, третий схватился за самострел. Истошно визжащий гоблин прыгнул на Мектига со спины и попытался всадить нож в бок.

Мектиг перехватил его и крепко сжал, ломая зеленую ручонку. Обухом секиры он тут же шарахнул гоблина по голове и отшвырнул уже труп.

Так же играючи он расправился и еще с двумя. Однако вожак банды оказался орешком покрепче. Ему таки удалось обойти Мектига, уклониться от страшного удара и вонзить меч… всего лишь в коня, не во всадника.

Но удар оказался хорош. Даже не закричав, конь рухнул, как подкошенный. Вывалившись из седла, Мектиг тут же перерубил вожаку горло, но потери было уж не вернуть. Пусть победил, зато остался пешим.

Бандиты. Мектиг ненавидел бандитов.

Зло хмурясь, он повернулся к Ишь-Киллаки и его женщинам. Те сбились в кучку у своих санок, явно боясь спасителя больше беды. Мектиг пристально осмотрел их, взялся поудобнее за секиру и спросил, мотнув головой в сторону трупов:

– Вы их друзья?

– Нет-нет-нет! – замахал руками Ишь-Киллаки. – Они нас грабили!

– Тогда можете идти.

Обойдя убитых, Мектиг дважды их пересчитал, для верности загибая пальцы. Шестеро, из них один дармаг и один гоблин. Вся банда Ирги Сварливца налицо. И за каждую голову ему заплатили по двадцать серебряных ханнигов.

Кроме гоблина. Гоблины идут за полцены.

Обычно Мектиг брал за голову по пять золотых хдарков, но местные голодранцы вряд ли вообще когда-нибудь видели золото. Приходится работать за гроши и радоваться, что удалось найти хотя бы такой заказ. В здешних краях охотники за головами спросом не пользуются.

Ишь-Киллаки тем временем пошептался со своими женщинами и робко, бочком-бочком подвинулся к Мектигу. Стараясь ничем не разозлить грозного дармага, Ишь-Киллаки поклонился и забормотал, как он признателен.

Мектиг даже не повернул головы. Он убил тех шестерых, потому что получил за это деньги. Если бы он не взял заказ, то проехал бы сейчас мимо.

Но Ишь-Киллаки хотел не только поблагодарить. Продолжая униженно кланяться, он спросил, не хочет ли могучий воин доехать… дойти с ними до стойбища. Переночевать там, подкрепиться горячей пищей и… разделить постель с его, Ишь-Киллаки, дочерью.

Закутанная в парку девушка с надеждой смотрела на огромного дармага. Был он по меньшей мере некрасив и весь покрыт боевыми шрамами, но крепок и силен, как полярный медведь. От такого должны родиться здоровые дети – а в здешних краях это высоко ценится. Слишком мало людей в нищих селениях на пустоши, все давно уж друг другу родственники.

Мектиг хорошо это знал, так что предложению не удивился. И женщины не было у него уже давно.

Но он не спешил соглашаться. Что собой представляют местные женщины, он тоже знал хорошо. Не в том даже дело, что они похожи на крупных гоблинш, а в том, что не моются чуть ли не с рождения. Просто смазывают кожу тюленьим жиром, тем и счастливы.

Бывает, снимешь с такой одежды – а оттуда смрад, как от старой рыбы. Сами-то они к тому привычны – вроде как даже нравится. Что им, если они лучшим мясом почитают протухшее.

Но все-таки женщины у Мектига не было уже слишком давно. А эта девчонка выглядела чуть получше большинства местных страхолюдин. Ночевка под крышей и горячая еда тоже не помешают.

– Ведите, – бросил Мектиг, снимая с коня снаряжение.

Убитых бандитов он не тронул. А вот те, кого они чуть не ограбили, мародерством не побрезговали. Хотя немного оказалось у шайки ценного – плохое оружие, такая же одежда, да несколько монет в карманах.

Хотя беднякам и это не лишнее.

В стойбище Мектиг провел ровно одну ночь. Наутро же, похлебав рыбного супа и бросив улыбающуюся во сне девку, он двинулся дальше. Возможно, сегодня она понесла его ребенка, но об этом Мектиг не думал.

Он даже не спросил ее имени.

Дорога вела Мектига дальше на юго-восток, к городу и людям. Он остался без коня, а быть без коня ему не нравилось. Слишком многое приходится носить с собой, если не имеешь дома – а дома Мектиг не имел уже очень давно.

Когда-то Мектиг Свирепый был тяжелым хирдманном. Много лет воевал за великого конунга – и хорошо воевал. Он был первым топором тинглида, лучшим из бойцов Свитьодинара – а это значит, что он был лучшим в мире.

Но потом… потом ярл Солетунг грязно оскорбил его покойного отца. Прилюдно назвал стродинном. Не стерпев поношения, Мектиг достал топор и зарубил ярла на месте. Зарубил на глазах у сотни свидетелей, расколол башку вместе с шлемом.

Зная, что конунг снимет с него за это голову, Мектиг сразу же сел на коня и ускакал из Свитьодинара.

С тех пор минуло пять лет, и все это время он странствовал по ледяным пустошам, зарабатывая на жизнь собственной секирой. Та звалась Крушилой, и это имя ей очень подходило.

Первый год Мектиг провел в Салимарии, где прикончил одиннадцать ведьм… или десять. Одна, возможно, все-таки выжила. Потом он бродил по заснеженным равнинам Гаймцера, кочевал с гоблинами-оленеводами по Дальгии, шатался по каменистым пустошам Пустоземья, пересек с севера на юг Огненный Край…

А последние полгода Мектиг провел в Арбии. Бесплодная болотистая страна, где проще встретить снежного призрака, чем человека.

Мектигу давно обрыдли эти края.

Так что сейчас он шел на юго-восток, в Эрдезию. Говорят, людей там больше, да и зимы мягче.

Деревенские продали Мектигу кое-что из припасов. Немного, поскольку жили они в ужасающей нищете, но до завтра еды хватит.

А завтра будет уже город.

Кроме съестного Мектиг получил от них хорошие рукавицы, почти новую веревку и несколько исписанных листов. Читал Мектиг с трудом и не видел в сем занятии проку, но бумага в тундре – вещь полезная. И не столько для того, что первым приходит в голову, сколько для разведения костра.

Когда спустились сумерки, Мектиг был еще в пределах Арбии. За целый день пути он не встретил никого, кроме случайного гоблина. Тот удрал, едва завидев огромного дармага.

На ночлег великан остановился в небольшой ложбине, хорошо укрытой от ветра и даже сумевшей взрастить несколько низеньких кривых березок. Одну из них Мектиг тут же срубил и принялся складывать из веток башенку. В центр он засунул самую старую и ветхую бумажку и чиркнул спичкой о наждак.

Мектиг умел разводить костры. Он делал это бессчетное множество раз. За последние годы – почти каждый день.

Но в этот раз боги решили над ним подшутить.

Бумага не загоралась. Мектиг держал спичку, пока та не обожгла пальцы, но бумага осталась невредимой. Он зажег еще одну спичку – и снова лишь зря ее потратил.

Это удивило дармага. Он мало знал о бумаге, но был уверен, что горит та хорошо. Мектиг убеждался в этом неоднократно.

Немного подумав, Мектиг заменил бумажку на другую. Спичек осталось всего три, так что в этот раз он был еще осторожнее.

Новая бумажка загорелась легко. Через несколько минут в ложбине уже потрескивал костерок, а Мектиг сидел возле и рассматривал странный лист.

Он попробовал сунуть его в большой огонь, но тот и там не сгорел. Даже не обуглился.

Волшебство. Здесь точно не обошлось без волшебства. Мектиг всегда настороженно к нему относился, так что вначале хотел просто выкинуть и забыть.

Но все же не стал. Решив, что еще успеет, он поднес бумажку к огню и принялся читать.

Это заняло мало времени. На странице было всего несколько слов, так что даже полуграмотный дармаг управился быстро.

Хотя понять Мектиг почти ничего не понял.

– Кри… а… бал… – повторил по слогам он самое большое слово, стоящее в самом центре. – Криабал.

Мектигу это ни о чем не говорило. На странице были и другие слова, а также маленькие картинки, красивые виньетки и странный символ в виде восьмиконечной звезды, но они ему тоже ни о чем не говорили.

А с другой стороны не было и того. Только рисунок – затянутая плющом арка. Почему-то при взгляде на нее взгляд затуманивался, перед глазами все начинало плыть.

Мектиг потряс головой и сложил листок вчетверо. Лучше не смотреть на всякое волшебство, добра от него не бывает.

Оставлять эту штуку себе Мектиг не собирался. Но выбрасывать будет расточительно. У убитых им ведьм тоже бывали странные предметы – в том числе и бумажки со всякими надписями. За некоторые из них Мектигу потом заплатили серебром.

А кое за что – даже золотом.

Возможно, и эту кто-нибудь захочет купить. Места она не занимает, руки не жжет – пусть полежит пока в кармане. Глядишь, и удастся обратить ее хотя бы в пару медяков.

Деньги. Никуда без них. Мектиг презирал деньги и тех, у кого их много, но прожить без этой дряни непросто даже первому топору тинглида. Пищу еще можно добыть охотой, но нужны и другие припасы, нужно чинить одежду и оружие.

Да и коня вот Мектиг теперь лишился. Нового ему задаром никто не даст, а кошель удручающе легок. Если его содержимого и хватит на коня, то разве что на полудохлую клячу.

Спал Мектиг крепко и без сновидений. Улегся у тлеющего костра на старый, довольно уже ветхий плащ, сунул под голову рукавицы и почти сразу задремал. Стылая земля вытягивала из тела тепло, но дармаги спокойно переносят даже очень сильные холода. Там, где низкие люди кутаются в шубы и унты, дармаг идет в легкой накидке и сапогах.

Наутро Мектиг доел остатки похлебки, вычистил снегом котелок и вновь зашагал по старой тропе. Два с лишним часа он мерил ногами снежную равнину, пока не завидел грязную, закопченную избушку с крышей, похожей на шляпку сморчка. Больше всего это походило на жилище какой-то ведьмы.

Ведьмы. Мектиг ненавидел ведьм.

Но на эту ведьму у него контракта не было. А задаром Мектиг не убивал.

И ведьмам ведь нужны волшебные штуки? Может, она захочет купить несгораемую бумажку. Так что Мектиг постучался и, не дождавшись ответа, распахнул дверь.

Это точно оказалось жилище ведьмы. Такое же грязное и закопченное внутри, как и снаружи, почти совсем темное, да еще и с огромным, булькающим в очаге котлом. Варево помешивала поварешкой всклокоченная седая старуха с совершенно безумным взглядом.

– Мир тебе, – пробасил Мектиг, не переступая порога.

– И тебе, кто бы ты ни был, – ощерилась старуха. – Хотя знаю я, кто ты. Дармаг, с топором, изрубленный весь. Головорез ты. Наемник. Убийца.

Мектиг нахмурился. Ведьма сразу же прозрела всю его суть. Возможно, она провидица. Или даже вёльва. Если так – хорошо, Мектиг давно хотел узнать свою судьбу.

– Погадай мне, – потребовал он.

– Погадать, погадать… – пробормотала старуха, суя длинный нос в котел. – Не буду гадать. Не мешай, у меня супчик вскипел. Есть буду. Тебе не дам.

– Я заплачу, – неохотно буркнул Мектиг, доставая серебряный ханниг.

Вёльва сразу же оживилась. Быстрее молнии она подскочила к дармагу, выхватила монетку и улыбнулась, как лиса при виде забредшего в лес цыпленка.

– Сейчас погадаю! – радостно воскликнула она. – Сейчас, сейчас!

Глаза старухи закатились, руки мелко затряслись. Она зачерпнула ложкой из котла, отхлебнула, причмокнула и принялась нараспев скандировать:

 
Слепец светлоокий стоит у ворот;
Узы расторгнуты, вырвалась Тьма!..
Много я знаю; вижу я, вещая,
Грозно грядущий жребий миров!
 

Мектиг подождал еще немного, но кроме этой белиберды вёльва ничего не сказала. Чавкая и хлюпая, безумная старуха набросилась на свою похлебку.

Про волшебную бумагу Мектиг не стал у нее даже спрашивать. Видно, что если она чем и заплатит, то разве серебрухой, которую Мектиг сам же ей и дал.

– Сумасшедшая, – буркнул он, закрывая за собой дверь.

Судьбы своей Мектиг не узнал, но хотя бы до города ему осталось совсем немного. Прошел час, и вдоль дороги потянулись покосившиеся плетни и укрывшиеся снежными шапками полуземлянки. А впереди показалась приземистая, выщербленная, но вполне еще прочная крепостная стена.

Незаметно для себя Мектиг вошел в Эрдезию – тоже небогатую и малолюдную страну, но в сравнение не идущую с нищей пустыней Арбии. Говорят, где-то на самом юге Эрдезии есть действительно большие города, волшебный портал и даже настоящий король.

Мектиг никогда в жизни не видел короля. Ему всегда было любопытно, растет ли корона у него уже с рождения или появляется потом, как рога у лосей.

Впрочем, эти места от королевского величия далеки. Здесь глухая окраина, крохотный городишко Пайнк. Говорят, в прежние времена, когда Арбия была побогаче, через него велась вся торговля.

Но сейчас арбийцам торговать просто нечем. Слишком худые времена у них настали. Сначала подряд несколько голодных лет, потом еще мор…

А поскольку Арбия захирела, хиреет и Пайнк.

Но пока что здесь еще не так плохо. Стена почти цела, и людей довольно много. А уж домов-то!.. Мектиг никогда в жизни не видел столько домов в одном месте.

Пожалуй, их тут не меньше тысячи.

Внутрь его долго не хотели пропускать. Стража нудно и опасливо выясняла, кто таков да зачем пришел. Мектиг, будучи человеком немногословным, на все вопросы отвечал односложно или вовсе молчал.

Но в конце концов ему дозволили войти. Только потребовали привязать топор к перевязи специальным узлом. Мол, в стенах города боевое оружие не дозволено.

Мектиг не понял, что ему помешает просто развязать этот узел, но спорить не стал. Пусть, если их это успокаивает. Зато он наконец оказался в большом городе.

Дома здесь теснились друг к другу, лезли один на другой. Между ними почти не оставалось места, узенькие улочки кишели народом. Если не жилье, то лавка, если не лавка, то склад, а если не склад – то хоть прилавок уличного торговца.

А шум стоял такой, что закладывало уши. Каждый о чем-то говорил, что-то кричал.

Мектиг слишком привык к тишине тундры, нарушаемой лишь волчьим воем, да иногда трубным ревом мамонтов. Слишком привык видеть вокруг только снежную или моховую равнину. Ему непривычно было, что вокруг так много людей.

Хорошо еще, что его они сторонились. При виде огромного дармага прохожие отводили взгляды, и его это радовало.

Мектиг не любил, когда на него пялились.

Основная торговля шла на рыночной площади. Мектиг решил надолго в Пайнке не задерживаться. Купить все необходимое, подыскать лошадь по карману, продать кое-какие трофеи, переночевать где получится – и прочь отсюда.

Ах да, и еще надо узнать, нет ли работы для охотника за головами. По опыту Мектиг знал, что головорезы требуются везде. Всегда требуется кого-то убить – бандита, ведьму, тролля или просто обидчика. Получив деньги, Мектиг отправлялся в путь и не останавливался, пока не разрубал очередную башку.

Платили обычно вперед. Было в Мектиге что-то такое, отчего ему верили на слово. Никто еще не усомнился, что если этот бледный верзила говорит, что убьет кого-то – он именно так и поступит. От него даже не требовали принести потом доказательства.

И Мектиг еще ни разу никого не подвел.

Но сейчас он выискивал взглядом того, кому можно продать волшебную бумажку. Вряд ли ей заинтересуется горшечник… или мясник… или кожевник… но вот как насчет книжника? Это ведь страница из книги, верно?

Книжник при виде Мектига вздрогнул. Все обычно вздрагивали при виде Мектига. Неубедительно улыбаясь, чахлый человечек заблеял что-то о своих книжках, но до них Мектигу дела не было. Он в жизни не прочел ни одной.

Вместо чтения он сунул книжнику свой листок и грозно спросил:

– Купишь?

Прозвучало это как-то неправильно. С таким видом обычно делаются торговые предложения в подворотне. Когда всякие невежливые типы предлагают купить что-нибудь бесполезное за очень дорого.

Видимо, книжник именно так и подумал, потому что задрожал еще сильнее. Но потом его взгляд сосредоточился на странице… и глаза загорелись. Всего на долю секунды вспыхнули жадным огнем, а потом погасли.

– Где ты это достал… мнэ-мнэ-мнэ… воин?.. – елейно спросил книжник.

– Нашел, – хмуро ответил Мектиг. – Она что-то стоит? Купишь?

– Ну это просто страница из старой книги… может, ты ее откуда-то вырвал? Самой книги там не было? – с надеждой спросил книжник.

– Не было. Только это. Купишь?

– Одна вырванная страница многого не стоит… – протянул книжник.

– Сколько дашь?

– Только из уважения к тебе, бесстрашный воин, может быть… мнэ-мнэ-мнэ… как насчет… мнэ-мнэ-мнэ… пяти медных хольдарков?

– Годится. Давай деньги, – протянул лапищу дармаг.