Текст книги "Криабал. Тьма у ворот"

Автор книги: Александр Рудазов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Глава 11

Первый привал путники сделали уже на четвертом часу пути. Мектиг хмуро смотрел, как его новые друзья... хотя нет, не тянут они на друзей. Как его новые знакомые садятся у дороги и отдыхают. Отдыхают так, словно шагали весь день, а не прошли жалкую дюжину вспашек.

Вообще, в этой компании опыт долгих походов был только у Мектига. Остальные же... Плацента родился и вырос в Пайнке, ни разу не удалившись от него более, чем на половину дневного перехода. Отец Дрекозиус в юности несколько раз переезжал из города в город, но всегда делал это с комфортом. Джиданна путешествовала ровно два раза – в Мистерию и обратно.

А тут к тому же еще и горы. И зима.

Ну... точнее, уже не совсем зима. Сегодня Маладис – день вне сезонов, разделяющий зиму и весну. Но природа же не следует людскому календарю. Не бывает так, чтобы вчера лежал снег и было холодно, а сегодня все растаяло и почки на деревьях.

– Слышь, святоша, а это ничё, что вот сегодня Злой День, а мы тут премся куда-то? – спросил Плацента, смазывая грудь и руки тюленьим жиром. Кутаться полугоблин не любил, так что сберегался от холода методами своих предков по отцовской линии.

– Ничего, сын мой, – улыбнулся ему Дрекозиус. – Отправляться в путешествие греховно только в Бибидис, когда нужно чтить домашний очаг. А в Маладис путешествовать не грех, просто люди боязливые сидят по домам. Отрадно видеть, что среди нас все сплошь храбрецы.

– Я ни кира не храбрец, – сплюнул Плацента. – Но мне посрать кверху жопой на эти ваши церковные погребушки.

– Некоторые заклятия в Маладис действительно работают сильнее, – безразлично сказала Джиданна. – В основном черная магия. Но лично я всегда считала, что это просто эффект самовнушения. Астрономически этот день ничем не отличается от любого другого.

– Приятно видеть высокообразованную, лишенную предрассудков женщину, – порадовался Дрекозиус, словно невзначай кладя Джиданне руку на плечо. Та резко ее стряхнула. – Дети мои, а какой дорогой вы желаете отправиться к нашей цели? Немного далее будет перекресток, на котором мы вольны будем избрать один из двух путей. Оба они приведут нас к цели, но западный сделает это быстрее.

– Западный, – заявил Мектиг.

– Да, но восточный путь безопаснее. Это проторенная дорога, а западный – дикая тропа, на которой могут встретиться и горные обвалы, и разбойники, и хищные звери...

– Западный, – повторил Мектиг.

– А сколько идти по восточной дороге? – спросила Джиданна.

– Два дня.

– А по западной?

– К обеду дойдем.

– Тогда я согласна с нашим дармагом.

В Плаценте некоторое время боролись трусость и лень, но лень оказалась сильнее. Он предпочитал рискнуть, чем топать еще целых два дня.

И без того досадно, что приходится плестись пешим шагом. У Дрекозиуса был возок для визитов, но его пришлось бы бросить на полпути – очень уж высоко в горы забрался его знакомый отшельник.

Привал продлился недолго. Причем поднял всех и заставил поторапливаться именно толстяк Дрекозиус. Он напомнил спутникам, что время не ждет – лорд Бельзедор тоже собирает Криабал. И если он успеет первым, последствия будут ужасными для всего мира и для них в частности.

Надо заметить, что не так уж и много эти четверо знали о Темном Властелине Парифата. О, разумеется, они слышали о нем – попробуй, сыщи в мире кого-то, кто о нем не слышал. Все знают о жуткой Империи Зла, в сердце которой высится Цитадель Зла. Все знают о безмерном могуществе и жестокости ее хозяина. О страшных делах, что он творит. О насылаемых им проклятиях, морах и чудовищах. О его Легионах Страха, кровожадных ордах, которых он спускает на неугодных или просто потому что хочет потешить злобу.

Все боятся и ненавидят лорда Бельзедора.

Но каких-то вот прямо подробностей эти четверо не знали. Все-таки Эрдезия – медвежий угол в заполярных краях. Даже Темному Властелину эта убогая страна безразлична.

Джиданна слышала о нем только то, что слышали все в Мистерии. Историю о том, как Бельзедор когда-то пытался уничтожить всех волшебников и даже немало в том преуспел. Многие великие маги трагично погибли от его руки. К счастью, в конце концов они сплотились и бесстрашно дали отпор этому ублюдку.

После того, как чародеи стали едины, Бельзедор уже не смел их трогать.

Мектиг же не слышал и того. Дармагам Свитьодинара никогда не было дела до Темного Властелина. А ему точно так же не было дела до них. Кажется, они вообще никогда не пересекались. А если и пересекались, было это давно и нынче о том все забыли.

Что же до Плаценты... Помявшись, полугоблин неохотно признался:

– В детстве я написал лорду Бельзедору письмо, тля.

– Правда? – удивилась Джиданна. – И что ты ему написал?

– Обычное детское письмо, тля. Попросил сожрать мою мамашу и спросил, как лучше завоевать мир. Такие все дети пишут, тля.

– Не все, – дипломатично возразил Дрекозиус.

– А ответ-то ты получил? – заинтересовалась Джиданна.

– Получил, тля. Лорд Бельзедор написал, что мир он хочет завоевать сам и не собирается делиться со мной ценной информацией, тля. А мамашу он сожрет с удовольствием, но доставка на мне, тля. Ему-де недосуг шляться по всяким анналам, еды у него и дома много, тля.

Западная дорога действительно оказалась узкой и труднопроходимой. Она сразу круто пошла в гору, извиваясь вдоль скалистых утесов. Даже пришлось идти гуськом, чтобы не сверзиться.

Мектиг шагал первым. Родившийся и всю жизнь проживший в ледяных пустошах дармаг был одет довольно легко. Джиданна, кутающаяся сразу в две парки, сверлила его спину завистливым взглядом.

Намазавшийся жиром Плацента шагал бодро, Дрекозиус тоже не страдал, а вот Джиданна продрогла до костей. Она нашарила за пазухой белку и вошла с ней в энергетический контакт. Пригревшийся меж пышных полушарий фамиллиар сонно заворчал, но все же передал часть тепла волшебнице.

Не слишком много, правда. Сколько уж там может передать белка?

– Долго еще? – угрюмо спросила Джиданна.

– Возможно, я недостаточно громко говорил и ты не расслышала меня, дочь моя, – елейно ответил Дрекозиус. – Если мы нигде не станем задерживаться, то дойдем как раз к обеду.

– Долго, – подытожила Джиданна. – Мне холодно. Руки мерзнут.

– Мерзнут? – прищурился Дрекозиус. – Дочь моя, случилось так, что мне известен превосходный способ согреться.

– Это какой же? – насторожилась волшебница.

– Молитва, разумеется! – оживился жрец. – Молитва воистину горячит сердца! И она угодна богам, дочь моя! Воистину угодна, особенно совместная! Давай помолимся вместе, дочь моя!

– Нет, спасибо, что-то не хочется.

– Но отчего же?

– Просто не хочется.

– Ты огорчаешь богов своим отказом, дочь моя, – сказал Дрекозиус, пряча руки в теплой муфте. – Вот ответь, когда ты в последний раз была на исповеди?

– Дайте-ка припомнить, святой отец... – задумалась Джиданна. – Сегодня у нас Маладис... а вчера был Бриллиантовый Лебедь... значит, получается... никогда.

– Как это печально... – вздохнул Дрекозиус. – А хочешь, я исповедую тебя прямо сейчас? Давай отойдем вон за те кустики...

Джиданна поглядела в масленые глазки жреца и отказалась.

Нет, конечно, в детстве она молилась богам, посещала храм. Но уже тогда – только по обязанности, вместе с семьей.

Ну а став волшебницей – перестала делать это совсем. Большинство волшебников – ктототамцы.

Нет, конечно, маги верят в богов. Будучи магами, они прекрасно знают, что боги – не вымысел, а такая же реальность, как горы и облака. Но никто ведь не поклоняется горам и облакам.

Поэтому волшебники предпочитают таинственного, непостижимого и почти наверняка не существующего Кого-То-Там. Того, кто, возможно, сотворил когда-то вселенную, людей и все остальное.

Ну или не сотворил.

– Я однажды молился Энзирису, – неожиданно сказал Мектиг, продолжая мерно шагать по снегу. – В своем первом бою. Просил помочь мне победить.

– И Бог-Меч даровал тебе победу, сын мой? – оживился Дрекозиус.

– Нет, – мрачно ответил Мектиг, касаясь уродующего челюсть шрама. – Больше я ему не молился.

За неимением других объектов для просвещения Дрекозиус обратился к грызущему суджук Плаценте. Полугоблин, как обычно, кривил губы так, словно готовился харкнуть.

– А ты ведь вор, сын мой, не так ли? – спросил у него Дрекозиус.

– И чё? – зло прищурился Плацента.

– Скажи, почему ты занимаешься этой недостойной работой?

– Потому что больше я ни кира не умею.

– Как это печально... – вздохнул Дрекозиус. – А каким богам ты молишься?

– Никаким. Я эготеист, тля.

– Это что, какой-то культ? – с легким любопытством спросила Джиданна.

– Нет, тля. Это просто эготеизм.

– И что это значит?

Перемежая речь ругательствами и междометиями, Плацента объяснил, что эготеизм – это такое мировоззрение... религия, можно сказать, приверженцы которой поклоняются самим себе. Сами себе молятся, сами себе приносят жертвы. Считается, что если делать это достаточно рьяно и долго, после смерти можно переродиться в божество. Скорее всего, очень крошечное, микроскопическое божество, но тем не менее.

– И что, это работает?.. – приподняла брови Джиданна.

– Конечно, нет, тля! – сплюнул Плацента. – Это же полная кирня! Но во всем этом блеваном мире есть только одно существо, которому я согласен кланяться – я сам. А все блеваные боги могут поцеловать меня в анналы.

– Сын мой, прошу, остерегись произносить столь непристойные словеса! – укоризненно сказал Дрекозиус.

– Чё?.. На кир пошел, жирносвин.

Второй привал сделали на небольшом плато. Дрекозиус сказал, что отсюда до его знакомого волшебника уже рукой подать, но часть пути осталась самая трудная, через изрезанные трещинами ледяные пики. Надо как следует передохнуть перед последним рывком.

Мектиг развел костерок, с презрением поглядывая на изнеженных спутников. Достал из вещевого мешка лосятину с сухарями и предложил часть остальным.

Впрочем, у остальных нашлись и собственные припасы. Плацента тоже набрал в дорогу мяса – сушеного и копченого. Джиданна прихватила блистер Пилюль Сытости – крохотных шариков, мгновенно утоляющих голод. Ну а Дрекозиус набрал в дорогу мармелада, зефира, пахлавы и других приятных сердцу вещей.

Из-за пазухи высунулась белка Джиданны. Добрый жрец предложил ей печенье, но зверек только брезгливо наморщил нос. Не прельстил ее и кусок сухаря, протянутый Мектигом.

– Во тупая, не жрет! – осклабился Плацента.

– Это императорская белка, – холодно ответила Джиданна. – Они не едят хлеб.

– А чё они жрут? Орешки, что ль?

– Нет.

– А чё?

– Золото и бриллианты.

– Смешно. Типа. А если серьезно?

– Я серьезно. Императорские белки питаются камнями и металлами.

– Слышь, колдовка занюханная, я чё тебе – пень лесной? Думаешь, раз сын гоблина, то совсем тупой, тля?!

– Ну хочешь – проверь, – пожала плечами Джиданна.

– Смотри, жаба, если твоя помойная крыса не станет это жрать, я тебе сосульку в анналы воткну! – пригрозил Плацента, доставая из тайного карманчика полновесный золотой хдарк.

Надо было видеть, как вспыхнули глаза у голодной белки! Она метнулась пушистой молнией, цапнула монету и тут же отпрыгнула в сторону. Брызнула металлическая стружка – с такой скоростью зверек заработал зубищами.

– Эй, она сожрала мою монету! – заорал Плацента. – Ты чё, окирела?! Я тя ща разрежу, крыса!

Он и вправду выхватил нож. Но глаза Джиданны похолодели, она повела рукой, и на кончиках пальцев вспыхнули огоньки. Полугоблин вспомнил, что эта растрепанная халда все-таки волшебница, зло заворчал и убрал нож.

– Тронешь мою белку – убью на месте, – пообещала Джиданна. – И вообще – даже если ты ее разрежешь, монеты там уже нет. Она очень быстро все переваривает.

– Признаться, я полагал, что ты просто подшучиваешь над нашим скептично настроенным другом, дочь моя, – задумчиво сказал Дрекозиус. – Но выходит, что твое ручное животное и в самом деле питается драгоценными металлами... Воистину удивителен этот мир, несть числа чудесам, сотворенным в нем богами!

– И не говорите, – кивнула Джиданна.

– Но мне теперь любопытно, отчего ты завела именно такого питомца? Возможно, я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, что его корм должен обходиться непомерно дорого. При всей моей любви к братьям нашим меньшим лично я не стал бы заводить нечто подобное. Даже истребил бы, пожалуй.

Белка перестала чистить усы и злобно уставилась на Дрекозиуса. Но толстый жрец этого не заметил, упиваясь собственным голосом. Дрекозиус был красноречив, любил поговорить и от души этим наслаждался.

– Святой отец, оставьте в покое мою белку, – попросила Джиданна. – Она, конечно, обходится недешево, но она мой фамиллиар. Она нужна мне, чтобы колдовать.

– А без нее типа не можешь? – заинтересовался Плацента.

– Могу, но хуже. Я окончила Унионис – мы колдуем через фамиллиаров. Что-то вроде живой волшебной палочки, понимаешь?

– А покежь-ка что-нибудь! – потребовал полугоблин. – Давай, наколдуй!

– Ты таким тоном со своей женой разговаривай. Ах да, забыла... у тебя же ее нет.

Плацента позеленел от злости. А Дрекозиус сказал:

– Дочь моя, я бы тоже был весьма благодарен, если бы ты сочла возможным явить нам свое чудесное искусство. Мне не так уж часто доводилось воочию видеть подлинное волшебство в исполнении подлинной мастерицы.

– Я всего лишь лиценциатка, – отвернулась Джиданна. – Ничего особенного не умею.

Витиеватая лесть жреца ее не тронула. Хотя она и в самом деле обладала незаурядным талантом и умела довольно многое. Ее оценки в институте оставляли желать лучшего, но в основном из-за лени и равнодушия. Зачастую Джиданна предпочитала получить низкий балл, чем уделить учебе всего-то лишний часок.

Хотя этот лишний часок она не использовала ни для чего полезного или хотя бы интересного. Просто валялась на кровати, читая скверный романчик или болтая по дальнозеркалу.

– Ты умеешь гадать? – спросил Мектиг, доев лосятину. – Погадай мне.

Услышав его, Джиданна аж вздрогнула. Бледнокожий варвар так редко раскрывал рот, что о его присутствии иногда забывали. И услышав эту внезапную просьбу, волшебница так растерялась, что действительно начала гадать.

Хотя в этой отрасли волшебства она как раз была плоха. Предсказания – вообще крайне неточная магия. У некоторых что-то действительно получается, но большинство волшебников предпочитает более надежные предметы.

Тем не менее, один гадательный трюк Джиданна все же знала. Достав чистый лист бумаги, она усадила на него свою белку и принялась ласково с ней говорить. Остальные этой беседы не слышали – волшебник и фамиллиар общаются не словами, а прямой мыслепередачей.

Белка участвовать в гаданиях не любила, так что согласилась неохотно. Но все же согласилась. Хаотично побегав по бумаге, она оставила следы испачканных лапок, рванула там и сям коготками и в конце концов пискляво чихнула, разбрызгав капельки влаги.

Этот порванный и грязный лист Джиданна и принялась пристально изучать. Не очень-то она умела толковать результат. Высокие баллы по ясновидению получала только на втором курсе, пока изучали движения звезд и планет. Когда же перешли к тому, как все эти небесные тела влияют на судьбы людей, Джиданна сразу скатилась.

Но кое-что она все-таки помнила. Мысленно прочертив на бумаге несколько линий и сведя их в комбинацию гексаграмм, она уверенно сказала:

– Тебя ожидает дальний путь и много опасностей.

– Слышь, Джи-Джи, это я тебе и сам мог нагадать, тля! – фыркнул Плацента. – И безо всяких слюнявых крыс!

– Мы находимся в большой опасности прямо сейчас! – добавила Джиданна, не слушая полугоблина.

– Ты, Джи-Джи, не гадалка, а пирог с говном, – скривился Плацента. – Да и вообще я в эту твою кирню не верю.

– А я вот теперь верю, сын мой... – сказал Дрекозиус, глядя куда-то мимо него.

Плацента повернулся и взвизгнул. На плато поднимались четыре вооруженных тролля.

Это были горные тролли. Серокожие, обезьяноподобные, на добрых три головы выше человека. Одетые только в набедренные повязки, от холода они явно не страдали. Каждый сжимал увесистую дубину – и носили они их явно не для красоты.

– Мир вам, дети мои! – поприветствовал их Дрекозиус. – Мы несказанно рады встретить в этих горах живых лю... троллей! Можем ли мы вам чем-нибудь помочь?

– Ыгы, – кивнул самый крупный тролль, глядя из-под нависающего лба. – Деньгу сюда гони.

– Вы нуждаетесь в деньгах, дети мои? – скорбно вздохнул Дрекозиус. – Отчего бы вам не помолиться тогда вместе со мной? Истинно говорю вам – если кто искренно верует, то боги пошлют ему все, в чем он нуждается.

– Так мы молились уже, – сказал другой тролль. – Утреча. Вот боги нам вас и послали. Гони деньгу, свин.

– Эт воля богов! – гнусно захихикал третий.

Дрекозиус нервно заулыбался, Плацента изрыгнул поток брани, а Джиданна равнодушно зевнула. Быть ограбленной она не боялась – в кошеле всего несколько медных хольдарков.

А вот Мектиг молча встал, снимая с пояса Крушилу. Тролли при виде секиры подобрались, перехватили поудобнее дубины, но остались спокойны. Рядом с ними великан-дармаг казался чахлым подростком.

Тролли. Мектиг ненавидел троллей.

– Эй-эй, льдоголовый, ты чё, рехнулся, один на четверых?.. – окликнул его Плацента. – Это ж, тля, не гоблины блеваные, а тролли!

– Тролли похожи на деревья, – угрюмо ответил Мектиг.

– Это чем же? – спросила Джиданна.

– Падают, если ударить топором.

– Ты головой ударился, что ли?

– Люди тоже похожи на деревья, – недобро глянул на волшебницу Мектиг.

Тролли загыгыкали. Они не восприняли дармага всерьез. Однако зря. Матерый убийца и головорез, Мектиг на своем веку перебил столько двуногих, четвероногих и даже безногих (довелось однажды схлестнуться с морозным червем), что мог драться и с троллями.

И одного он убил сразу же. Пролетел, как молния, рубанул громилу под колено, а когда тот заревел и накренился – всадил лезвие в шею. Одним махом, одним ударом Мектиг устранил целую четверть проблемы.

Но только четверть, к сожалению. Трое оставшихся резко посерьезнели. А три тролля – это все-таки целых три тролля. И то явно были не деревенские увальни, лишь вчера взявшиеся за дубины.

Напрягши шишковатые ручищи, грозно зыркая из-под кустистых бровей, тролли стали медленно брать Мектига в клещи. Их огромные палицы поднялись кверху – один хороший хлопок, и от человечка останется мокрое место.

– Давай, подходи! – рыкнул один. – Я тя размажу, чимча!

Мектиг Свирепый оценивал обстановку. Одного тролля он застал врасплох, но еще раз так не выйдет. Эти его близко не подпустят. Дубины у них куда больше, чем Крушила, да и руки подлиннее. Мектиг, правда, быстрее, одного он без труда бы обогнул, ударил в бок или сзади.

Но целых трое...

– Эй, а вы почему не под мостом? – с ленцой спросила Джиданна.

У троллей аж уши встали торчком от ярости. Горные тролли страшно бесятся, когда их сравнивают с дальними родичами – троллями речными. Один из них даже отшагнул от Мектига и замахнулся на волшебницу...

...которая держала в руках белку. Держала за шейку и брюшко, словно маленький пушистый арбалет. Белка сверкнула глазками, разинула пастенку...

...и плюнула огнем!

Тролли не слишком-то шерстисты. Волос на теле у них даже меньше, чем у людей, а на голове очень рано выпадают. Тот, которого облила пламенем Джиданна, вообще был совершенно плешив.

Зато у него были дубина и набедренная повязка. То и другое занялось, как пара отличных факелов – и тролль дико заорал.

Убить его это не убило, конечно. Он тут же отбросил дубину, сорвал повязку – но Мектиг тоже не зевал. Дармаг метнулся к отвлекшемуся троллю и всадил секиру ему в спину, одним страшным ударом перерубил хребет.

Одному человеку убить двух троллей крайне сложно. Но Мектиг это сумел. С помощью волшебницы, но сумел.

Увы, троллей осталось еще двое... и они бросились разом.

Шарахнули они тоже разом. От одной дубины дармаг увернулся, но вторая его задела. А удар тролля – это очень сильный удар. Мектига отбросило, как кучу тряпья, плечо раздробило, на снег хлынула кровь.

Он должен был пасть бездыханным. Но не пал. Перекатившись на другую сторону и словно вовсе не обращая внимания на покалеченную руку, дармаг вскочил.

Вскочил – и зарычал по-звериному.

Он перестал быть похож на себя. Глаза налились кровью, по подбородку потекла слюна. Безумно мотая головой, дармаг поглядел на оторопевших троллей, на своих спутников и... бросился бежать.

Бежал он недолго, впрочем. В несколько прыжков достиг края плато и... спрыгнул. Сиганул с отвесной скалы.

– Я знал, что он тупорылый, но не думал, что настолько, – изумленно протянул Плацента. – Киров псих.

Тролли пару секунд смотрели вслед Мектигу, а потом повернулись к остальным. Джиданна сглотнула. Сжечь обоих разом она не сумеет... даже одного вряд ли сумеет. Ее огненное заклятие не очень-то сильное – все-таки пламя изрыгает белка.

Не самый подходящий фамиллиар для боевых чар.

– Ну, тля, вы сами напросились! – страшно оскалился Плацента, выхватывая нож. – Я щас... я щас... свалю!!!

Именно так он и сделал. Умчался быстрее выпущенной стрелы. Тролли даже несколько секунд хлопали глазами.

Но потом они шагнули к Джиданне. Та напряженно размышляла, прибегнуть ли к волшебству или просто отдать кошелек.

По всему получалось, что проще отдать кошелек. Среди заклинаний Джиданны нет ничего, способного одним махом убить двух троллей. Она сунула руку за пазуху...

– Ща колданет! – рявкнул один из троллей. – Глуши ее!

Джиданна пискнула, вжимая голову в плечи. Но ее неожиданно спас отец Дрекозиус. Каким-то образом втиснувшись между волшебницей и троллями, жрец принялся униженно кланяться и лепетать:

– Прошу вас, дети мои, ради богов, ради всех богов, проявите милосердие! Не надо больше смертоубийств! Возьмите мое золото, мои драгоценные перстни, мою соболиную шубу, мое изысканное вино многолетней выдержки – только оставьте нам жизнь!

– Вино?.. – заинтересовались тролли.

– О да, и превосходное! – с раболепной улыбкой подал флягу Дрекозиус.

– Ну да, давайте их теперь поить и кормить, – саркастично произнесла Джиданна.

Но тролли ее не слушали. Они жадно вырывали друг у друга флягу. Хлебали так, словно умирали от жажды, половину проливая на снег.

Наконец упала последняя капля. Тролль утер губы, рыгнул и благодушно сказал:

– Кудесное винцо! А теперь гони золото и перстни... кхххх... шубу мош... а-а?.. Брррррааааа!!!

Его шумно и обильно стошнило. Глаза закатились, тролль пошатнулся и рухнул, пуская пену изо рта.

– Э, Грыбкуга, с тобой чего? – глупо уставился на него последний оставшийся в живых.

Но парой секунд спустя у него тоже пошла пена изо рта. И он тоже рухнул.

– Топоры, дубины... – пренебрежительно фыркнул Дрекозиус. – Главное – мозги.

Джиданна потыкала троллей носком унты. Прислушалась к дыханию. К сердцебиению.

То и другое отсутствовало напрочь.

– Сдохли, – констатировала волшебница. – Ты всегда носишь с собой отравленное вино?

– Оно никогда не бывает лишним, дочь моя, – приятно улыбнулся Дрекозиус.

Озираясь и готовый тут же удрать снова, вернулся Плацента. Он не убежал слишком далеко, залегши за ближайшим сугробом. Теперь он тоже потыкал троллей ногой, убедился, что те мертвы, и принялся их обыскивать. Из-за крайней скудости их одежд много времени это не заняло.

– Ну ты и храбрец, – презрительно молвила Джиданна.

– Моя жизнь дороже ваших, – огрызнулся полугоблин.

– Это почему еще?

– Потому что она у меня только одна.

– Вообще-то, у нас тоже.

– На вас мне плевать.

Пошли посмотреть, насколько большая лепешка осталась от Мектига. Ко всеобщему удивлению, дармаг выжил. Грохнулся с высоты тридцати локтей, но не только не погиб, но даже ничего и не сломал.

Ничего сверх того, что уже было сломано. Руку тролли ему повредили серьезно. Но он и с одной рукой сумел выбраться, уцепившись за скинутую веревку. Поднявшись на плато, Мектиг молча зарылся в свой мешок, достал ужасно вонючую мазь и принялся мазаться.

– Объяснить ничего не хочешь? – обратилась к нему Джиданна. – Это что вообще такое было?

Поначалу Мектиг отвечать не пожелал. Но Плаценте и Дрекозиусу тоже очень хотелось знать, почему он так странно себя повел. А поскольку дармаг чувствовал неловкость из-за того, что фактически сбежал из боя, он все же неохотно рассказал, в чем дело.

Все слышали о берсерках. Берсеркия – священное искусство воинов-дармагов. Охваченные божественной силой вут, берсерки впускают в себя дух и ярость зверя, превращаясь в несокрушимых бойцов. От берсерка в боевой ярости следует держаться подальше – он не различает своих и чужих, убивает каждого, кто подвернется.

Берсерки различаются по тому, чьим именно духом они одержимы. Обычные, классические берсерки одержимы духом медведя, ульфхеттары – волка, свинфилкинги – кабана. Звери бывают разные, но всегда крупные, сильные, агрессивные… почти всегда. Увы, Мектигу Свирепому достался весьма неудачный дух.

Он был одержим духом лемминга.

– Это значит, что если ты впадаешь в ярость... – переспросила Джиданна.

– Я бегу к ближайшей скале и спрыгиваю с нее, – неохотно сказал Мектиг.

– И ты до сих пор жив?..

– Я редко впадаю в ярость. Только если съем мухомор... или если ранят. Поэтому я не ем мухоморы и не позволяю себя ранить. Обычно.

– Замечательно, – закатила глаза Джиданна. – Ущербный берсерк. Только этого мне и не хватало для полного счастья.

– Сын мой, но ведь на самом деле лемминги вовсе не прыгают со скал, – с сомнением произнес Дрекозиус. – Это просто широко распространенное заблуждение. Многие люди его разделяют, но всякому естествоиспытателю известно, сколь мало в этом правды.

– Не прыгают?.. – нахмурился Мектиг. – Не знаю. Мой прыгает.

– Духи берсерков – не настоящие духи, – брюзгливо сказала Джиданна. – Это просто ментальная проекция, исходящая из их же собственного сознания. Где-то в глубине души нашего дармага живет маленький лемминг – и поскольку дармаг верит, что лемминги прыгают со скал, его внутренний лемминг тоже в это верит.

– Вот ты киров псих, – глумливо хмыкнул Плацента.

Мектиг хмуро на него посмотрел, но ничего не сказал. Он продолжал натирать рану мазью из печени налима, но та что-то плохо помогала. А не иметь в походе одной руки дармага совсем не радовало.

– Я ранен, – наконец заявил он неохотно.

– Мы видим, – хмыкнула Джиданна.

– В таком виде от тебя никакого проку, тля, – сплюнул Плацента. – Слышь, святоша, подлечи его, что ли!

– Я?.. – удивился Дрекозиус. – А при чем тут я? Я жрец, сын мой, а не лекарь.

– Э?.. А ты чё... это... не умеешь... ну... лечить? Исцелять типа?

– С чего мне это вдруг уметь? Сын мой, это благому Медеору служат жрецы-лекари и монахи-лекари. Твой же скромный собеседник – служитель великого Космодана. Я не владею лекарскими умениями. Могу разве что помолиться за твое здоровье.

– А это поможет?

– Вряд ли, – честно ответил Дрекозиус. – Но на все воля богов.

От молитвы Мектиг отказался. Зато Джиданна неохотно призналась, что знает заклятие для стягивания ран и сращивания костей. Она велела Мектигу лечь, усадила ему на плечо свою белку, и от той распространилось приятное тепло. Эта волшебная сила в считаные минуты покрыла рану чистой молодой кожей и – хотя и несколько дольше – восстановила раздробленную кость.

– Странно, что больше ты себе ничего не сломал, – деловито ощупала дармага в других местах волшебница. – Ты же упал с тридцати локтей.

– Когда меня охватывает вут, я обретаю мощь великана, – ответил Мектиг.

– Но при этом пытаешься себя убить.

Мектиг ответил хмурым взглядом.

Спустя примерно полчаса волшебное лечение подошло к концу. Джиданна забрала разморившуюся белку и сказала:

– Все, рана затянулась, кость срослась. Благодарить не нужно.

– Я и не собирался, – пожал плечами Мектиг.

От этого плато до знакомого волшебника Дрекозиуса и впрямь оказалось недалеко. Но путь стал совсем уже непроходимым. Все четверо связались веревкой, Мектиг вооружился Крушилой вместо ледоруба и принялся тянуть остальных.

Хорошо, что сил угрюмому дармагу оказалось не занимать.

И вот наконец они дошли. Внизу простиралось ущелье, в котором и жил искомый отшельник. Правда, спускаться пришлось по фактически отвесной скале.

Мектиг спустился легко и быстро, но довольно безумным способом. Он полоснул себя ножом, впал в состояние берсерка и спрыгнул. Охваченный силой вут, он и в самом деле стал куда прочнее – приземлился на ноги и еще пару минут бегал кругами и рычал.

Точнее, очень громко пищал.

Остальные спускались дольше. Джиданна поленилась колдовать – просто привязала к уступу веревку и полезла, вяло перебирая руками. За ней слезли и Дрекозиус с Плацентой.

Спрыгнув на голый камень ущелья, полугоблин схватился за веревку... и та упала к его ногам.

– Тля, я только дернул, а она и отвязалась! – изумился Плацента. – Слышь, Джи-Джи, это чё, волшебная веревка?!

– Нет, я просто плохо ее привязала, – равнодушно ответила Джиданна. – Не умею вязать узлы.

– Чё?! А если б я сдох, тля?!

– Тебе бы не повезло.

Мектиг, Плацента и Джиданна ожидали увидеть дом. Хижину, юрту, землянку, снежное иглу – любое жилище. Будь ты отшельником из отшельников, ты ведь не можешь жить на голой земле, верно?

Но ничего подобного в ущелье не было. Был только огромный, почти в двадцать локтей, валун – и прямо к нему Дрекозиус и направился.

Вблизи стало видно, что валун – совсем не валун. Трещины в нем вдруг шевельнулись и разомкнулись, обретя жуткое сходство с глазами и ртом. На поверхности камня проявилось карикатурное подобие лица, и оно сказало жирным, тягучим голосом:

– Кто здесь? Кто тревожит покой великого Кауда?

– Мир вам, мэтр! – взмахнул рукой жрец. – Вы меня помните? Я отец Дрекозиус, видам Пайнка! Я был здесь у вас в прошлом году, когда искал... м-м...

– Я помню тебя, человек, – хмыкнул каменный волшебник. – Ты искал какую-то бумажку. Ее не было здесь тогда, и ее нет здесь сейчас. Это все, что тебе нужно?

– Нет, сегодня я к тебе с иной просьбой, мэтр Кауд! Но позвольте для начала представить моих друзей! Это преславный Мектиг Свирепый, искусник Плацента и мэтресс Джиданна Спецеял!

– Хорошо, – только и сказал Кауд.

Мектиг, Плацента и Джиданна таращились на него во все глаза. Они впервые видели настоящего дромада.

Слышать о дромадах они слышали. Эти удивительные живые камни встречаются по всему миру, но везде – крайне редки. В детстве они совсем крохотные и очень шустрые. Если из-под ног вдруг вылетает камешек и катится по дороге, словно несомый ураганом – возможно, это малютка дромад.

Но впитывая живительные лучи солнца, дромады постепенно растут. И чем крупнее они становятся, тем медленнее движутся. Со временем они вовсе утрачивают эту способность, навеки замирая на одном месте, но продолжая расти. Дромаду не нужны пища и вода – достаточно воздуха и солнечного света.

И живут они невероятно долго. Никто не знает, сколько именно. Не умея двигаться, они однако ж каким-то загадочным образом получают знания из самых разных мест. И учатся. А иные владеют и волшебством. Самые большие и старые дромады воистину могущественны.