Текст книги "Орден республики"

Автор книги: Александр Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Боже мой! – протянул он к ней руки. И так стремительно бросился ей навстречу, что чуть не сбил с ног Мещерского. Тот вовремя увернулся и с нескрываемым любопытством уставился на эту, точно с неба свалившуюся, Женю, из-за которой возникло столько всяких неприятностей и волнений.

Но если доктор Прозоров от счастья никого и ничего, кроме своей внучки, больше не замечал, то Мещерский сразу увидел в полутемном коридоре еще одного человека, вошедшего в дом вместе с ней и робко жавшегося к двери. Человек был невысок ростом, щупловат, примерно одного с Женей возраста, и что больше всего привлекло внимание контрразведчика, бедно одет. Мещерский смотрел то на Женю, то на ее спутника, а в ушах у него сердито гудел телефонной мембраной голос есаула Попова, предупреждавшего его о том, что в Благодать идут связные большевиков. Капитан все понял. Но естественно, и виду не подал о своей догадке. Напротив, улыбаясь как можно приятней, он сказал:

– Поздравляю, Петр Федорович. Дошла-таки ваша молитва до бога.

Сказал и сразу почувствовал на себе тревожные, испытующие взгляды двух юных пришельцев. Во взглядах этих не было испуга, но все же была некоторая растерянность.

Мещерский не знал, что, подходя к дому, ребята увидели солдат. Не знал, что Ашот сразу же нырнул в кусты и наотрез отказался заходить в дом. Но Женя его уговорила не бояться. Она напомнила ему, что ее дедушка врач и к нему в любое время приходят самые разные люди. И ничего удивительного нет в том, что на сей раз к нему пожаловали военные. И очевидно, они подготовились к тому, что встретят в доме кого-нибудь из них. И все же неожиданное появление Мещерского озадачило ребят.

– Нашлась, нашлась, – лепетал от радости старый доктор. – Но где же они тебя прятали? Мы все перевернули в округе вверх дном!

Мещерский насторожился. Но Женя не стала вдаваться в подробности о месте своего заточения.

– Здесь меня надо было искать, в городе, – сказала она.

Она сказала это так просто и так искренне, что Мещерский на какой-то момент даже засомневался: «Уж об этих ли двоих говорил ему есаул Попов? И каким же на самом деле связным может быть эта девчонка?» Но сомнения эти продолжались очень недолго. Уже давно укоренившаяся в нем привычка не доверять никому и ничему и даже своему собственному чутью сказалась и на этот раз. И капитан подавил свои же собственные сомнения. Если девчонка может и на самом деле быть ни при чем, то парню во всех случаях и непременно следует устроить очную ставку с тем типом, которого обещал прислать в контрразведку есаул.

– А вот кто меня вызволил из плена, – продолжала Женя и указала на Ашота.

Только сейчас Прозоров заметил в своем доме еще одного человека. Человек мало походил на спасителя. С него так же, как и с внучки, текла ручьями вода. Он робко жался к двери и теребил в руках свою мохнатую шапку. Но он сразу же понравился доктору.

– Что же вы тут стоите, молодой человек, – шагнул навстречу Ашоту доктор. – Проходите. Давайте переодеваться, сушиться, приводить себя в порядок. Чувствуйте себя тут как дома.

Мещерский решил, что ему здесь больше делать нечего.

– Надеюсь, доктор, теперь, когда все кончилось так хорошо, мы вправе ожидать вашего возвращения в больницу, – сказал он.

– Да, – не стал возражать Прозоров.

– В таком случае, я удаляюсь, – сказал Мещерский и вышел.

Дождь уже перестал. Он кончился так же внезапно, как и начался. И теперь капало лишь с деревьев. Мещерский вышел из сада, закрыл за собой калитку и отыскал солдат. Они стояли неподалеку, под большим навесом. Капитан подал им знак. Солдаты, прыгая через лужи, тотчас подбежали к нему. Он коротко отдал им приказание, погрозил для пущей убедительности обоим кулаком, сел в свой экипаж и помчался в контрразведку. А солдаты, прихватив за поводья коней, направились к забору, окружавшему докторский дом.

Глава 12

– Во что же мне вас переодеть? – разглядывая Ашота, задумался доктор.

– Дай ему свой халат, – посоветовала Женя.

– Да ведь он же в нем утонет, – засмеялся доктор. – А впрочем, пожалуйста!

Он проворно пошел в свою комнату. А Ашот сейчас же схватил Женю за руку и зашептал:

– Зачем мне халат? Мне сейчас же уходить надо.

– Сначала поешь! – запротестовала Женя.

– Дай на дорогу кусок хлеба.

– Но мы даже ни о чем не расспросили дедушку! Ты даже не знаешь, куда идти! – на своем стояла Женя.

За окном, за садом прогремел то ли запоздалый гром, то ли далекая орудийная пальба.

– Сам все найду. Туда пойду, – показал Ашот рукой в сторону, откуда донеслись тяжелые раскаты.

– Что же я дедушке скажу? – Женя поняла, что не удержит его.

– Лучше всего – ничего. Домой, мол, очень заторопился, – сказал Ашот и, нахлобучив по самые брови свою шапку, тихонько вышел из комнаты.

– Тогда я тебя провожу! – Женя догнала его на тропинке в саду. – Ты настоящий парень, Ашот, – негромко сказала она. – Возвращайся потом к нам. Дедушка для тебя все сделает, как для меня. Он очень хороший.

– Я понял. Он мне сразу понравился, – согласился Ашот и пожал Жене руку. – Я обязательно вернусь, и мы вместе пойдем к Сурену. Он тоже очень хороший человек.

– Конечно, – помахала вслед ему рукой Женя.

Ашот вышел из сада, а Женя подбежала к калитке и снова помахала ему рукой. И тут она вдруг увидела, как к Ашоту подскочили двое солдат и схватили его сразу с двух сторон. Ашот попытался вырваться, у него с головы слетела шапка. Но солдаты лишь крепче схватили его, обвязали веревкой, посадили на коня и куда-то увезли.

Все это произошло так быстро, что Женя ничего даже не успела сообразить. А когда она выбежала из сада и побежала к тому месту, на котором только что схватили ее друга, там никого уже не было. Только валялась в грязи лохматая шапка Ашота. Женя подобрала эту шапку и что было мочи припустила домой. Она влетела в комнату в тот момент, когда дедушка, ничего не понимая, стоял с халатом в руках посредине комнаты и беспомощно оглядывался по сторонам.

– Ашота арестовали! – выпалила Женя и бросилась к нему.

– Как арестовали? – опешил доктор. – Кто?

Женя рассказала, что произошло.

– Не может быть! – не мог поверить случившемуся доктор.

– Может, дедушка! Может! Я теперь поняла: за нами гнались всю дорогу. За шапкой вот за этой гнались! – почти выкрикнула Женя и бросила дедушке в руки лохматую и грязную шапку Ашота.

Доктор поймал шапку на лету, повертел ее в руках, помял и неожиданно для себя вытащил из-под подкладки сложенный в небольшой квадрат кусок карты.

– Его красные послали. Им срочно нужна помощь. Там люди гибнут, раненые, – быстро объяснила Женя. И, сбиваясь и запинаясь от волнения, перескакивая с одного на другое, рассказала обо всем, что произошло с ней за эти дни. Доктор слушал и не верил своим ушам.

… Бандиты… Пещера… Казачьи кони… Пастух… Собака… Лодка… Все это мелькало сейчас в его воображении, как кадры кинематографа. Он и видел это и воспринимал, но не понимал. Неужели его двенадцатилетняя внучка, которая до смерти боялась пустых темных комнат, пережила все ужасы бандитского плена и выдержала все выпавшие на ее долю испытания? А сейчас, хоть и волнуясь, но явно без тени страха рассказывает обо всем об этом, как о самом обычном деле… И еще никак не мог понять доктор, откуда в этом оборванном, наверняка полуголодном и безграмотном мальчишке взялась такая напористость и сила, которой мог бы позавидовать любой взрослый мужчина… В какие-то моменты доктору вдруг начинало казаться, что все это абсолютная чушь. И что его внучка просто-напросто бредит. Но он опускал глаза, видел в своих руках карту с корявой карандашной отметкой на склоне горы и вздрагивал, словно сам неожиданно попадал в зону этой отметки.

В конце концов вся картина стала ему ясна.

– Боже мой, боже мой, – повторял он, раскачиваясь в кресле. – Ведь он почти ребенок!

– Ты должен ему помочь! И как можно быстрей!

Старый доктор встал с кресла. Он прошел несколько раз из угла в угол комнаты и сказал:

– Хорошо. Но давай во всем разберемся.

– Давай, – сразу обрадовалась Женя.

– Ты говоришь, что его забрали солдаты? Но какие? Мало ли в городе частей…

– Не знаю, – пожала плечами Женя. – На них же не написано… А ты позвони коменданту. Может, это были патрули? – посоветовала Женя.

Доктор задумался. Он снова несколько раз прошел из угла в угол.

– Понимаешь, Женюра, нам ни у кого ничего спрашивать нельзя, иначе мы себя выдадим, – сказал он. – Скажи: солдаты видели, что ты наблюдала за ними?

– Нет. Я стояла за калиткой. А когда поднимала шапку, там никого уже не было.

– Да ты успокойся. Найдем твоего друга, – доктор потер виски. – Кажется, я кое-что придумал. Все будет хорошо, если будешь меня слушаться беспрекословно.

– Буду! Все буду делать! – поклялась Женя.

– Тогда, первым делом, марш в постель! – приказал дедушка и ушел к себе в кабинет.

Там он открыл маленький шкафчик, в котором хранил лекарства, достал два пузырька и небольшую баночку и снова вернулся к Жене. Женя уже лежала под одеялом. Дедушка дал ей выпить ложечку какой-то микстуры, потом таблетку.

– Запомни: ты больная. Через час у тебя вроде бы поднимется температура, – сказал он. – Ты должна будешь все время лежать. А если кто-нибудь придет тебя проведать, положи на голову мокрую тряпку и стони.

– Поняла, – ответила Женя.

Глава 13

Догорел последний смоляной факел, и пещера со всем ее гарнизоном окунулась во мрак. Бойцы могли теперь передвигаться только на ощупь. Дневной свет, пробивавшийся через узкую щель забаррикадированного повозками и камнями входа, еле-еле освещал лишь переднюю часть общего «зала». В боковых же ответвлениях, где разместили раненых, было совершенно темно. Санитары и те, кто ухаживал за ранеными, добирались к ним на четвереньках, придерживаясь руками за каменные своды пещеры.

Задушить гарнизон пещеры дымом белым не удалось. Дым, поваливший в пещеру вначале как в трубу, потом почему-то перестал набиваться внутрь нее, закружился у входа, пополз по скале вверх. Но и от того количества, которое все же попало под каменный свод, дышать в пещере было трудно. Люди кашляли, глаза у них слезились, головы ломило от боли. Но они держались и даже отбили еще один штурм белых с большими для казаков потерями. Немало за эти двое суток полегло и бойцов. Убитых и тяжело раненных уносили в глубь пещеры. А на их место на баррикаду вставали те, из лазарета, кто еще мог держать в руках винтовку. А если и не держать, то хотя бы стрелять из нее.

В первый же день обороны пещеры в строй вернулся Серега. Рана мучила его. Но он терпел, до хруста сжимал от боли зубы. А когда чувствовал себя немного лучше, даже шутил.

– Эй, лодыри чертовы! Мало вас лупит офицерье! – кричал он казакам. – Нас тут комары заедают, а вам лень дровишек в костер подкинуть!

– И то верно! С дымком-то вроде теплее было! – поддерживали Серегу другие бойцы.

– Да и посветлее малость. А то ни те газету почитать, ни письмишко домой написать.

Казаки в ответ зло ругались. Но к кострам в светлое время подходить боялись. Бойцы зорко держали выкуривателей на мушке и не одного из них меткими выстрелами уже отправили на тот свет.

Бойцы постарше в перебранку с белыми не вступали. Вели себя степеннее. Даже ворчали:

– Охота вам зубоскалить!

– Так скучно же, дядя, – оправдывались шутники и продолжали смеяться над казаками.

– Эй, олухи царя небесного! А не пора ли вам одуматься да, пока целы, поворачивать оглобли!

– А то и того проще: сдавайтесь прямо тут!

Одинцов тоже не поддержал молодежь:

– Орете! Зря силы тратите. А они еще пригодятся.

Но комиссар отряда Лузгач сделал ему внушение:

– Ты за теми смотри, кто по ночам плачет. Им твое внушение нужно. А за этих ребят будь спокоен.

И командир отряда Пашков тоже поддержал комиссара:

– Пока бойцы смеются, морально они не сломлены. Значит, белым в пещеру не войти. Но конечно, на одном энтузиазме держаться трудно. Собери-ка, Одинцов, ко мне всех командиров. Пусть доложат, сколько осталось на каждую винтовку патронов и на каждого бойца воды. Будем вести совет, – приказал он.

Одинцов отполз в темноту. А вскоре вокруг Пашкова стали собираться командиры.

Приползали и докладывали:

– В строю осталось десять человек. По три обоймы на брата. Воды – по полфляжки.

– В строю шесть человек. По две обоймы и по гранате. Воды – одна фляжка на троих.

Были и такие доклады:

– В строю восемь. На пулемет – одна лента. На винтовку – по обойме. Воды нет: отдали раненым.

– Что же будем делать, товарищи? – спросил Пашков.

– А что с такими силами можно делать? Ждать. И только, – высказал свое мнение Одинцов.

– Чего?

– Помощи.

– От кого?

– Известно. От своих.

– А если парнишка до них не дошел?

– Все одно – должны хватиться. Не нас, конечно, раненых. Но должны, – уверенно сказал Одинцов. – Товарищ Киров как говорил? За раненых все в ответе. Вот их и хватятся.

– Должны хвататься, – согласился Пашков. – Есть еще предложения?

Командиры задумались. Потом заговорили:

– Похоже, прав эскадронный.

– Ждать – дело самое простое. Ждать можно и день. И два. И три, – сказал Лузгач. – Только кто же из раненых столько без воды выдержит?

– Три дня никто, – сказал Пашков. – Я с комиссаром согласный. И потому приказываю: сегодня ночью попробуем небольшой группой прорваться из окружения. Прорваться, уйти в горы и дойти до своих. Казаки нашей вылазки наверняка не ждут. А мы и попробуем. Группу выделим человек в десять. Отберем только добровольцев. Дадим по гранате и по две обоймы на брата. А дальше сами пусть добывают. Так-то, товарищи командиры. Это и будет настоящая забота о наших раненых товарищах…

– Кто же с ними пойдет? – спросил Одинцов.

– Ты и пойдешь, – ответил Пашков. – Готовьте людей, товарищи командиры.

Глава 14

Мещерский вернулся в контрразведку, когда казаки снимали с коня Сурена. Избитый и измученный ездой чабан еле стоял на ногах. Чибисов пытался его поддерживать, но, увидев капитана, бросился ему навстречу.

– От есаула Попова? – сразу догадался Мещерский.

– Так точно, ваше благородие! – доложил Чибисов.

– Давайте его прямо ко мне! – приказал Мещерский и поднялся на крыльцо.

Через несколько минут к нему в кабинет ввели Сурена. Мещерский внимательно осмотрел чабана и сочувственно поморщился.

– Грубо, однако, с тобой обходились, милейший, – сказал он и прищелкнул языком. – Надеюсь, мне не придется прибегать к таким мерам. Развяжите его.

Чабана развязали.

– Хочешь сесть? Подайте стул! – приказал Мещерский.

Сурен как подкошенный свалился на стул.

– И воды ему дайте, – распорядился Мещерский и прочитал записку, которую прислал ему есаул.

Потом сел в кресло за свой стол, вырвал из блокнота лист бумаги, что-то на нем написал и отдал бумагу Чибисову.

– Скачи на базарную площадь. Найдешь там артиллерийский склад. Отдай бумагу начальнику. Получи что надо и возвращайся побыстрей к есаулу, – сказал Мещерский и закурил.

Чибисов, откозыряв, вышел из кабинета. А Мещерский, продолжая курить, спокойно говорил Сурену:

– Ты можешь сам подписать себе смертный приговор, милейший. А можешь очень легко и быстро освободиться и навсегда уйти отсюда.

Голос контрразведчика долетал до Сурена как гул далекого обвала. Он почти его не слышал.

– Тебе ничего для этого не придется рассказывать. Надо будет лишь сказать «да» или «нет», – продолжал капитан. – Я покажу тебе во дворе одного парнишку, а ты должен будешь вспомнить: давал ему лодку или нет. И сказать об этом мне. «Да» или «нет». Вот и все…

«Значит, взяли ребят, – понял Сурен. – Но почему он говорит только о парнишке? А девчонка? Что стало с ней?»

– Ты меня слышишь, милейший? – повысил вдруг тон Мещерский.

– Хорошо слышу, – ответил Сурен. И подумал: «А может, взяли совсем не того?»

– Ну вот и прекрасно. И не бойся. Парнишка тебя не увидит. Ты его будешь видеть, а он тебя нет. Наверное, так будет лучше?

– Наверное, – снова ответил Сурен. И снова подумал: «Нашел дурака, шакал паршивый, будто я верю хоть одному твоему слову. Только откуда же он узнал про лодку?»

А Мещерский продолжал свое:

– Парнишка сам во всем признался. Тебе нечего его жалеть. Он плут. Мы давно его ищем. Он связался с бандитами и помогает им воровать у богатых людей детей. Он и тебя обманул. А нам сказал, что ты сам дал ему лодку.

«И за это меня били? – чуть не вырвалось у Сурена. – Можешь говорить мне что хочешь, – подумал он. – Знаю я, что мне делать».

– Но если ты вздумаешь морочить мне голову, пеняй на себя, милейший, – предупредил Мещерский. – Живым отсюда не уйдешь.

Мещерский встал из-за стола и подошел к окну. И в этот же момент во двор въехали двое конных. Поперек лошади на седле у одного из них лежал Ашот. Сурен сразу же узнал его. Ему даже не надо было напрягать для этого память, не надо было приглядываться и подходить к окну. «Значит точно, взяли, – екнуло у Сурена сердце. – А девчонка? Неужели утонула? Эх, шайтан, почему сам их не повез? Разве можно было отправлять их одних?»

Зато Мещерский, увидев солдат и того, кого они привезли, весь просиял. От восторга он хлопнул в ладоши и с удовольствием потер их одна о другую.

– Так-с, все прекрасно, – сказал он, – Посмотри-ка, милейший, узнаешь ли ты этого человека?

«Это-то тебе и надо», – подумал Сурен и ответил:

– Никогда не видел.

– Как? – опешил Мещерский. – Он же к тебе приходил за лодкой?!

– Никто ко мне не приходил, – категорически сказал Сурен и отвернулся от окна.

– Да ты хорошенько посмотри! Хорошенько! – потребовал Мещерский. – К окну подойди!

– Незачем ходить. Первый раз его вижу, – повторил Сурен.

– Значит, так! – изменился в лице Мещерский. Простодушие и приветливость с него точно ветром сдуло. Шрам побелел. Левый ус нервно задергался. – Значит, по-хорошему мы никого узнавать не хотим. Дежурный!

В кабинет тотчас вбежал младший унтер-офицер Сыч. В дверях замерло еще двое солдат.

– В подвал! В изолятор! – рявкнул Мещерский, указав на чабана.

Солдаты подхватили Сурена под руки и потащили в подвал. А Мещерский вызвал подпоручика Геборяна. Совещание офицеров было коротким. Решили, прежде чем начать допрос с пристрастием (так в контрразведке именовали экзекуции), попробовать добыть признание добровольно, но уже у парнишки. Для этого чабана снова вывели из подвала, усадили за стол в комнатке рядом с кабинетом Мещерского. На стол перед ним поставили стакан с чаем и тарелку с пирогом. А напротив с наганом в руке сел подпоручик Геборян. После этого в кабинет Мещерского ввели Ашота. Его тоже не били и даже толкали не очень грубо. Мещерский взял двумя пальцами его за подбородок и, пристально заглядывая в глаза, с усмешкой сказал:

– Ну вот и закончилось твое путешествие, парень. Дальше ты уже не пойдешь.

У капитана были холодные жесткие руки и хрипловатый голос.

– Но ты еще можешь вернуться назад, – продолжал он. – Мы не воюем с детьми. И тотчас же отпустим тебя, если ты расскажешь, кого еще, кроме тебя, послали на связь с красными из пещеры. Ты понял меня?

– Никакой пещеры я не знаю, – сказал Ашот.

Мещерский засмеялся.

– Не валяй, парень, дурака. Все ты отлично знаешь, – примирительно сказал он. – Там в пещере уже всех прихлопнули. Но нам надо поймать и остальных связных. Вот ты и скажи: кого еще послали ваши комиссары и какой дорогой?

Ашот не поверил капитану. Но все же от его слов ему стало не по себе. Откуда вообще знал капитан о пещере? Сообщили казаки? А как удалось белым выследить его самого? Ведь этот офицер уже ждал их в доме у доктора. Теперь Ашот не сомневался в этом ни капельки. И самое главное, что больше всего не давало ему покоя: что стало с его шапкой? Он умышленно отшвырнул ее, когда его хватали, в сторону. А вдруг солдаты все же подобрали ее и нашли в ней карту? Наверное, во взгляде у него колыхнулась тень замешательства, потому что капитан сразу же ее заметил. Оценил как знак благожелательности и продолжил дальше:

– Мы следили за тобой с первого твоего шага, – сказал он. – И лодку тебе дал тоже наш человек. Не веришь?

Капитан приоткрыл дверь в соседнюю комнату.

– Посмотри, – предложил он.

Ашот посмотрел и чуть не вскрикнул от неожиданности. За столом как ни в чем не бывало сидел Сурен и пил чай. Пил чай и закусывал пирогом. Он искоса взглянул на Ашота и отвернулся. У Ашота язык пристал к нёбу!

Капитан закрыл дверь.

– Все очень просто, – объяснил он. – Он дал тебе лодку, а сам сообщил нам, куда ты пошел. Мы тебя встретили, и вот ты здесь.

«Все очень просто, – машинально про себя повторил Ашот. – Он дал нам лодку…»

– Сейчас мы его отпустим. А потом отпустим и тебя, если ты, конечно, скажешь, кто еще пошел на связь с красными, – говорил офицер.

«Сейчас его отпустят, – снова повторил Ашот. И вдруг его обожгла догадка. – А ведь Сурен не знал, что мы шли к доктору. Я и сам этого не знал! Как же тогда он мог об этом сказать?»

– Ну? – нетерпеливо спросил офицер.

Ашот молчал. Он думал. Думал, что ответить этому злому усатому человеку.

– Говори! – потребовал офицер.

– Я не знаю никакой пещеры, – повторил Ашот.

Глаза у капитана сузились.

– Врешь, – тихо выдавил он. – Все врешь, червяк…

«Значит, и шапку не нашли. А то бы ты сразу карту мне показал», – подумал Ашот.

– Врешь! – уже громче повторил офицер и снова, но на сей раз уже настежь, распахнул дверь соседней комнаты. – Оба врете. Но вы скажете правду…

Ашот снова увидел Сурена. И еще он увидел другого офицера, который сидел напротив чабана и держал в руке направленный на него наган. Теперь Сурен уже не пил чай. Он сидел сложа руки и смотрел на Ашота, и только сейчас Ашот заметил, как изуродовано лицо чабана. Правый глаз заплыл от удара. На щеке рубец от плети.

Потом капитан приказал поставить Ашота и Сурена друг против друга.

– Поговорите. Хотя бы поздоровайтесь, – улыбаясь, цедил он сквозь зубы. – Да пожмите же друг другу руки, черт возьми!

Солдаты насильно сунули руку Ашота в широкую ладонь чабана.

– Вот так, – одобрительно сказал капитан и вдруг что было силы хлестнул чем-то тонким и гибким по их рукам. Острая, как от каленого железа боль пронзила руку Ашота. Он вскрикнул. Но тотчас же сжал зубы.

– Не нравится… ведь это только самое начало… Десять плетей! – скомандовал Мещерский.

Солдаты повалили Ашота на пол, в кабинете засвистела плеть. На какой-то момент Ашоту показалось, что он теряет сознание. Удары буквально разрывали ему спину. Но он даже не стонал. Знал: пощады не будет все равно.

Когда экзекуция закончилась, Ашота снова подняли на ноги.

– Отвечайте: когда и где вы встречались раньше? – прохрипел капитан. И в это время на столе у него зазвонил телефон.

Капитан с неохотой отвернулся от арестованных и кивнул подпоручику. Тот быстро взял трубку, с кем-то поздоровался и протянул трубку капитану:

– Доктор Прозоров желает говорить с вами.

– Что ему надо? – с еще большей неохотой спросил Мещерский.

– Утверждает, что дело крайне неотложное и серьезное, – доложил подпоручик.

Мещерский поморщился и взял трубку. Голос доктора звучал взволнованно и громко.

– Да, да. Я опять вынужден вас беспокоить, – говорил в трубку доктор. – И по очень неприятному поводу. У моей внучки, господин капитан, тиф.

– Что? – остолбенел капитан.

– Да, да. Самый настоящий сыпняк. И не сегодня завтра я ее положу в лазарет, – подтвердил доктор.

– Только этого нам и не хватало, – взвился Мещерский и вдруг, взглянув на арестованных, сам закричал в трубку визгливым голосом: – А этот парень, который с ней был, он здоров?

– К сожалению, он уже ушел, – ответил доктор. – Я, естественно, осмотреть его не успел. Но поскольку они все время были в контакте, есть все основания полагать, что и он либо болен, либо является переносчиком этой заразы. Честь имею.

Доктор повесил трубку.