Текст книги "Орден республики"

Автор книги: Александр Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 17

В больнице доктор направил двуколку под надзором санитара в изолятор, а сам поспешил домой. Женя лежала. И не поднялась даже при его приходе. И только когда убедилась, что он один, вскочила на кровати, будто ванька-встанька. Прозоров замахал на нее руками. Он стал теперь очень подозрительным, ничему не доверял, не был уверен, что за ним не подсматривает кто-нибудь из посланных Мещерским через окно, и потому остановил внучку:

– Лежи, лежи! Я сам подойду.

Он подошел к Жене, сел возле нее на кровать, положил ладонь ей на голову и заговорил тихо и быстро:

– Я знаю. Тебя проверяли. Ты молодец. И вообще, все идет как надо. Они уже в изоляторе. А кто такой есаул Попов?

– Попов? Первый раз слышу, – пыталась припомнить и не смогла Женя. – А почему ты о нем спрашиваешь?

Доктор рассказал о том, что услыхал от Мещерского, высказал свои предположения и опасения.

– Наверное, Ашот его знает, – решила Женя. – Ты немедленно должен сообщить все ему.

– Все сделаю, – согласился доктор. – Только ты пока полежи.

Женя опять спряталась под одеяло, а Прозоров направился в кабинет, разыскал какие-то бумаги, сунул их в свой саквояж, туда же положил лохматую шапку Ашота, запер ящики стола, потом запер кабинет, потом зажег большую керосиновую лампу, поставил ее на всякий случай, чтобы чего-нибудь не случилось, в таз, а таз – на стол, закрыл и запер дверь кабинета. Но в окне кабинета теперь был виден с улицы свет, и каждый мог думать, что доктор дома. Закончив все эти дела, Прозоров снова подошел к внучке.

– Сейчас приедут санитары и увезут тебя в изолятор, – предупредил он ее. – Сюда мы, очевидно, больше уже не вернемся. А если вернемся, то не скоро.

– А с кем же останется Маркиз? – забеспокоилась Женя.

– Его накормят. Я попрошу, – успокоил Женю доктор.

На крыльце послышались шаги, и в дом вошли двое санитаров с носилками.

– Забирайте ее и везите в изолятор, – распорядился Прозоров. – Я все тут закрою и приду следом.

Женю переложили с кровати на носилки и унесли. Большой докторский дом сразу опустел. Старый доктор почувствовал это всем сердцем, и ему вдруг стало невыносимо жаль расставаться с его потемневшими стенами, к которым он так привык за долгие годы. А то, что расставание предстояло, и, может быть, навсегда, это он понимал хорошо. Прозоров обошел все комнаты, прощаясь с ними, везде по-хозяйски запер двери, запер входную дверь и пошел в изолятор напрямик, через больничный сад. Мысленно он попрощался с каждым деревом – ведь многие из них выросли и стали плодоносить уже при нем. Он ухаживал за ними, лечил их, как живые существа, и привык к ним, как к живым. Сейчас, в темноте, деревья были не видны. Но Прозоров великолепно помнил по памяти каждую яблоню, каждую грушу…

Обогнув маленькую больничную баню, Прозоров сразу вышел к изолятору. Над входом в помещение горел фонарь. Свет его, желтоватый и рассеянный, освещал крыльцо и сидевших на нем двух солдат. Третий, взяв ружье на ремень, неторопливо прохаживался под окнами изолятора. Тут же возле крыльца стояла двуколка. Кони спокойно жевали сено, заботливо брошенное кем-то перед ними на землю.

Солдаты знали доктора и пропустили его без разговоров. Прозоров зашел в изолятор и плотно прикрыл за собой дверь. Сурен и Ашот лежали на койках. Женю поместили в маленькую комнатку напротив.

– Вот твоя шапка. – Прозоров передал Ашоту его шапку.

Ашот схватил ее, как ястреб курицу, мгновенно сунул руку под подкладку и, ничего не обнаружив там, вопросительно уставился на доктора.

– А это тут, – объяснил доктор и указал на свой саквояж. – Тут надежней.

– Мне уходить надо, – тихо сказал Ашот.

– Все уйдем через полчаса, – ответил Прозоров. – Но пока лежите.

Он достал из саквояжа какие-то лекарства, разложил их на столе и начал что-то из них составлять. Он их смешивал, перетирал в фарфоровой ступке, опять раскладывал по порциям. Потом засыпал эти порции в прозрачные, словно из слюды, капсулы, положил их в коробочку, налил в стакан воды и вышел к солдатам.

– Когда смена? – спросил он того, который по возрасту показался ему самым старшим.

– А кто его знает, господин дохтур, разве что утром, – чистосердечно ответил солдат.

– То-то и оно, – участливо вздохнул Прозоров. – А вечером опять, наверное, вам заступать?

– А кому же еще? Известно дело.

– Это верно, больше некому, – согласился Прозоров. – Ну, а раз так, давайте для профилактики выпьем лекарство.

– Не положено на посту, господин дохтур, – ответил тот же солдат.

Прозоров не ожидал такого ответа. Но быстро нашелся.

– А тифом болеть положено? – повысил он голос. – А мне потом возиться с вами положено? Где ваши военные врачи?

– Да не слушайте вы его, господин доктор, давайте ваши пилюли, – миролюбиво попросил солдат, который стоял у окна.

– И то сказать, ему што? Пожил свое, а нам помирать еще рано, – поддержал приятеля третий солдат.

Прозоров не стал больше разговаривать и протянул солдатам капсулы. По три на брата. С лошадиной дозой снотворного. Другого выхода у него не было. Солдаты приняли лекарство. Сначала те двое, которые были помоложе. Потом, поворчав, выпил и самый пожилой.

– Если почувствуете жар или у вас заболит голова, сообщите мне. Я буду дома, – предупредил солдат Прозоров и ушел с крыльца в сад.

Отсюда, из темноты, ему было удобнее наблюдать за состоянием охраны. А лекарство между тем дало о себе знать очень скоро. Первым его воздействие почувствовал тот солдат, который караулил у окна. Он прижался к стене, оперся на винтовку и, клюнув несколько раз носом, медленно опустился на землю. Солдаты на крыльце еще пытались как-то держаться. Вероятно, им помогало то, что они все время переговаривались. Да и боялись, наверное, показать друг другу, что еле стоят на ногах. Но как бы они ни сопротивлялись, лекарство делало свое дело. Прозоров знал, что еще минута-другая, уснут и эти двое. Но пока эти минуты тянулись, он чуть не поседел. Ведь Мещерский в любой момент мог приехать сам или кого-нибудь прислать проверить, как несут службу солдаты. И тогда… тогда даже страшно было подумать, что могло быть со всеми «больными» и с ним самим! Но другого выхода у доктора Прозорова не было. И он ждал, волнуясь и переживая за внучку, за себя, за Ашота и Сурена, за тех совершенно незнакомых ему людей, которым утром грозила неминуемая гибель…

В конце концов сник и выронил из рук винтовку последний, третий солдат. Прозоров, как молодой олень, что было духу вприпрыжку припустил через сад обратно в изолятор. Влетел в палату к мужчинам и коротко скомандовал:

– Выходите!

Потом он поднял Женю, а когда вместе с ней вышел в коридор, Ашот и Сурен были уже у дверей.

Солдат занесли в изолятор, уложили на койки и накрыли одеялами. Лампы в палатах потушили. Но фонарь на крыльце оставили гореть. Пока доктор запирал изолятор, Сурен и Ашот собрали винтовки и положили их в двуколку, потом все сели в нее, закрыли наглухо тент с белыми санитарными крестами и погнали лошадей. Прозоров знал в городе каждую улочку, каждый проулок, и скоро двуколка, миновав посты, ныряя в колдобины и подпрыгивая на неровностях, выехала за городок. Как пригодилось сейчас Прозорову знакомство с картой, которую он хоть мельком, но все же успел разглядеть в кабинете у Мещерского! Он хорошо запомнил: на двух основных дорогах, ведущих к фронту, были заставы. Третья дорога, через горы, оставалась свободной. Она, к сожалению, была длинней, тянулась к перевалу крутыми петлями. Но выбирать путь Прозоров не мог и гнал лошадей именно по этой дороге все дальше и дальше от городка в горы.

Пока еще через дырки в брезентовом тенте были видны в городке огни, ни Женя, ни Ашот, ни Сурен не проронили ни слова. Мчались молча, не веря в свое столь неожиданное и счастливое освобождение. Но как только двуколка заехала в лес и по тенту застучали ветви деревьев, Прозоров услышал их оживленные голоса и почувствовал, как на плечи ему легли чьи-то руки. Он быстро оглянулся. За спиной у него стояли Женя и Ашот.

Двуколку то и дело бросало из стороны в сторону, безжалостно трясло. В лесу было темно. Прозоров едва успевал следить, чтобы лошади не налетели на какое-нибудь дерево и не перевернули всех седоков. Но он все же разобрал взволнованный разговор Ашота и Жени.

– Спроси у дедушки, к утру будем у красных? – спрашивал Ашот.

– Не надо ему мешать, – возражала Женя.

– Ты спроси: может, пешком быстрее будет? В горах так бывает, – настаивал Ашот.

Прозорову захотелось успокоить его.

– Будем к утру. Непременно будем! – сказал он. А про себя подумал: «Если, конечно, ничего не случится. Хоть и коротка ночь, да не прост туда путь».

На подъеме кони пошли тише. Прозоров подстегнул их. Пока над горами висела ночь, от городка надо было уйти как можно дальше. Он сердцем чувствовал, что их уже хватились. И был совершенно прав. Когда беглецы были уже в лесу, Мещерский направил в больницу дежурного Сыча. Тот быстро прискакал на место, осмотрел все здание, но нигде не нашел охрану и был очень удивлен этим обстоятельством. Тогда он направился к докторскому дому. Как и полагалось ночью, в доме все было тихо, но в одном из окон горел свет. Сыч походил под окном, ничего не услышал, ничего через занавеску не увидел, однако беспокоить доктора не решился. Он снова направился в больницу. И на этот раз не нашел там ни души. Тогда он помчался назад.

Мещерский как раз собирался ужинать, когда Сыч доложил ему о результатах своей проверки. Мещерский сразу понял, что на сей раз его обвели вокруг пальца. Но он и виду не подал, что его одурачили. Да и неясно было, куда подевалась охрана. Ведь там был не один, не два, а три вооруженных солдата!

– Отправляйся немедленно обратно! Возьми с собой еще двух человек! Переверните там все вверх дном, но найдите мне всех! А главное – мальчишку и этого второго, который был с ним! – шипел контрразведчик. – И только попробуй снова вернуться ни с чем!

Сыч бросился за людьми. Но капитан уже не мог продолжать ужинать. Оставшись один, он скомкал и бросил на стол салфетку. Закурил. И нервно заходил по комнате.

«Идиот! Кому дал себя провести! Эскулапу! Ничтожному провизору! Клистирной трубке! – ругал он себя на чем свет стоит. – Но все равно они от меня не уйдут. Всех четверых вместе с девчонкой повешу на одном дереве!»

Он еще надеялся на чудо, на то, что этот растяпа Сыч просто как следует не разобрался в деле. Тогда и ему тоже несдобровать! Но ждать сложа руки, когда дежурный вернется снова, капитан уже не мог. И едва Сыч вместе с солдатами выехал за ворота, Мещерский выбежал на крыльцо, поднял по тревоге целое отделение и всей группой, на конях, поскакал по ночному городку в больницу следом за младшим унтер-офицером. Чуда, однако, не свершилось. Когда Мещерский прибыл в больницу, солдаты, взломав в изоляторе дверь, выволакивали на крыльцо оглушенных снотворным, ничего не соображающих караульных. Всякие надежды на недоразумение рухнули. Мещерский так огрел плетью коня, что скакун мгновенно стал на дыбы.

– За мной! – крикнул капитан и с места в карьер погнал коня на объездную дорогу.

Это было как раз в то время, когда уже начало светать и беглецы высоко забрались в горы.

Лошади в больнице были сытые и сильные. Но и им нелегко было взбираться к перевалу. Дорога петляла, вилась по самому краю обрыва, сужалась так, что казалось – одну из лошадей придется выпрягать, двоим им никогда не протиснуться между камнями. В такие моменты Сурен соскакивал с двуколки, брал лошадей под уздцы и осторожно проводил по всему каменному коридору.

На одном таком трудном месте, когда дорога буквально зависла над пропастью и ее петляющий, растянувшийся на многие версты внизу хвост был виден как на ладони, Сурен неожиданно остановился.

– Что случилось? – не понял Прозоров.

Сурен легким кивком головы указал на обрыв. Те, кто были в двуколке, как по команде взглянули туда же. Внизу, горяча коней, мчалась погоня.

– Один, два… четыре… шесть, семь… девять, десять… – вслух насчитала Женя.

– Десять, – повторил Прозоров. – Что будем делать?

– До перевала далеко? – спросил Сурен.

– Полчаса езды, не меньше, – сказал Прозоров.

– Поехали. И гони! А я возьму винтовку, – сказал Сурен.

Прозоров стегнул лошадей.

Глава 18

После ночной вылазки красных из пещеры казаки недосчитались пулемета, коробки с патронами, отправили в Благодать семь раненых и предали земле пятерых убитых. Красные оставили на поле боя двух бойцов, обоих на карнизе, над пещерой. Попов понял, что бой на поляне носил исключительно отвлекающий характер, что главной была группа, прорвавшаяся в горы через верх. Ночью, по горячим следам, преследование не организовали. А сейчас искать в горах эту группу было все равно что искать иголку в стоге сена.

Дерзость красных была поразительной. Хотя, по мнению Попова, конкретной пользы осажденным в пещере вылазка принести уже не могла. На рассвете в расположение казаков вернулся Чибисов с напарником. Они привезли два ящика динамита. С ними прибыло два взвода пехоты. С восходом солнца Попов решил начать решительный штурм пещеры. Однако возглавлявший полуроту пехоты поручик попросил Попова со штурмом не спешить.

– Я топчусь перед этой дырой уже двое суток! – негодовал Попов. – У меня кони не поены.

– Зато люди целы, – заметил поручик.

– Нас сейчас столько, что мы ворвемся туда одним махом!

– Вполне вероятно, господин есаул, если бы они не натаскали перед входом столько камней, – возразил поручик.

– Расшвыряю их динамитом.

– Каким?

– Вы ослепли, поручик, – ткнул в ящики плеткой Попов.

– Вы имеете в виду эти коробочки?

– В них три пуда!

– Этого едва хватит наглушить на уху рыбы, господин есаул, – усмехнулся поручик. – Вот когда дело дойдет до преследования, я не сомневаюсь – и вы, и ваши люди покажете себя как надо. А грязную работу предоставьте мне.

Попов понял: поручик, как пехотинец, наверняка лучше знает, как действовать в подобной ситуации, и не стал спорить. Только махнул в ответ рукой.

– Для чего вы соорудили этот карниз? – осмотрев в бинокль пещеру, спросил поручик.

– С него удобно стрелять им в спины, когда они вылезают на свою баррикаду. Это во-первых, – объяснил Попов.

– А во-вторых?

– Во-вторых, с этого карниза мы намеревались опустить на их баррикады заряды. И взорвать ее к чертовой матери!

– Понял, – кивнул поручик. – Но мало взрывчатки.

– Что же делать?

– Мне довелось немного воевать в составе экспедиционного корпуса, – начал рассказывать поручик.

Попов с любопытством и явно с завистью взглянул на пехотинца.

– Вы были во Франции?

Поручик снова кивнул.

– В Арденнах. Там тоже горы и тоже много пещер. Их тоже иногда приходилось штурмовать. Так вот, англичане придумали совершенно поразительную вещь. Они предложили забрасывать фугасы внутрь пещеры и взрывать их там. Эффект получается, я вам скажу, поразительный. Люди буквально сходят от ударной волны с ума.

– Любопытно, – оценил это дьявольское изобретение есаул.

– И все же, господин есаул, на такую преисподнюю взрывчатки маловато…

– Что же делать? – задумался Попов.

Поручик продолжал пристально разглядывать пещеру в бинокль.

– Мы напрасно теряем время, – снова заговорил Попов. – Вы думаете, красные забыли об этом обозе?

– Отнюдь, – процедил сквозь зубы поручик.

– Их наверняка уже хватились, – продолжал Попов. – И если они их еще до сих пор не нашли, так только потому, что в этих проклятых горах нет ни четкой линии фронта, ни закрепленных позиций. Тут все перемешалось, все в движении. Все меняется. Но они их найдут!

– Мне нужен час, чтобы все подготовить, – рассчитал поручик.

– Час даю, – согласился Попов.

– Но на этот час надо их чем-то занять. Наш удар должен быть предельно внезапным, – предупредил поручик.

– Занять? – вытаращил глаза Попов. – Чем прикажете?

– Пошлите к ним парламентеров. Предложите сдаться…

– Они не станут с нами разговаривать, – буркнул Попов.

– А вы попробуйте, – настаивал поручик.

Попов сердито проворчал что-то насчет дипломатии, слюней Европы, но спорить больше не стал. Только бросил:

– Но и вы действуйте, черт возьми! Не тяните время!

Через несколько минут на поляне в сопровождении солдата появился хорунжий. Он подошел к пещере шагов на сорок и замахал флагом. Пещера не отвечала.

– Может, там уже нет никого, – засомневался солдат.

– Не разговаривай, маши! – приказал хорунжий.

Солдат замахал снова. И опять не последовало никакого ответа.

Но в пещере были живые. И даже очень оживленно разговаривали сейчас между собой.

– Сбить бы их, гадов, – сразу предложил Серега.

– Я те собью! – пригрозил командир Пашков. – Не стрелять ни в коем случае!

– А чего их жалеть? Они нас пожалеют? – не сдавался Серега.

– Расстреляю каждого, кто нарушит дисциплину! – предупредил Пашков.

– И правильно сделаешь, – поддержал его Лузгач, – Надо понимать, товарищи бойцы, что мы не банда, а регулярная часть Красной Армии. По-моему, пусть поговорят. Нам надо выиграть время. Товарищ Сергей! Выходите на переговоры!

– А что я им скажу? – сразу оробел Серега.

– А что хочешь, то и мели. Ты лясы точить здоров, – усмехнулся Пашков. – А нам, товарищи, надо приготовиться к отражению атаки. Не зря затеяли они эту волынку. Глядите в оба. Приготовьте гранаты!

Серега поправил гимнастерку, вышел из пещеры навстречу белякам.

– Чего надо? – громко спросил он.

– Я буду разговаривать только с командиром, – предупредил хорунжий.

– А он отдыхает, – ответил Серега.

– А может, убит? – сощурился хорунжий.

– У самого-то у тебя, дядя, синяк под глазом, – усмехнулся Серега. – А наш целехонек. Говорю – отдыхает!

– Тогда пусть выйдет тот, кто у вас старший, – потребовал хорунжий.

– А у нас все старшие. Вот я и вышел, – объяснил Серега.

– В таком случае мы предлагаем вам сдаться! – объявил хорунжий.

Как ни был зубаст Серега, но, услыхав такое, замолчал. Вроде бы даже опешив.

– И чего бы это вдруг нам сдаваться? – обескураженно развел он руками.

– Ваше положение безнадежно. И дальнейшее сопротивление бесполезно, – сказал, как отрубил, хорунжий.

Серега недоверчиво покрутил головой.

– Чудно получается. У нас потерь почти нет. А ваших эвон сколько кругом валяется, – сказал он и обвел поляну, словно подсчитывая убитых прищуренным взглядом. – И добавил: – А еще полезете, еще столько наколотим.

Хорунжий понял, что над ним просто издеваются.

– Если мы возьмем пещеру штурмом, пощады не будет никому, – сказал он.

– Мы так и думали, – ответил Серега. – Но все ж, пожалуй, надо сказать об этом нашему командиру… Так что ты, дядя, подожди тут малость…

Он не знал, о чем еще говорить с беляками, и решил таким способом потянуть время. Дескать, пока пойду к своим, пока посоветуюсь, пока вернусь… Как, впрочем, не знал и того, что пока велись эти переговоры, белые тоже зря времени не теряли. Поручик собрал подчиненных командиров и коротко объяснил им задачу. Солдаты унесли ящики с динамитом на карниз. Там приготовили из взрывчатки три заряда. Положили их на доски. А доски подвесили на веревках на уровне пещеры. Красные, естественно, ничего этого видеть не могли. А белым оставалось лишь поджечь бикфордовы шнуры и втолкнуть заряды шестами в глубь пещеры.

Пашков похвалил Серегу:

– Здорово треплешься. Молодец.

– А чего дальше-то говорить? – смутился Серега.

– Узнай, что они нам пообещают, если мы сдадимся. Ну и поругайся как следует, – посоветовал Лузгач.

– И вообще, попроси время подумать, – добавил Пашков. – Должна же подойти подмога!

– Понял! – обрадовался Серега. Но лезть через баррикаду снова ему уже не пришлось. Получив команду, парламентеры неожиданно ушли с поляны.

– Вот и конец перекуру, – провожая их взглядом, сказал Пашков.

– Вот и начнем, – сказал поручик и поджег шнур первого заряда. Голубоватый дымок пополз по шнуру к динамиту. Поручик не торопясь начал отсчет: – Двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Каждое вслух произнесенное двузначное число равнялось секунде. За каждую секунду шнур сгорал ровно на сантиметр. Весь шнур был рассчитан на полминуты. Поручик воочию желал убедиться в том, что шнур не отсырел и горит нормально. Кроме того, ему хотелось до предела сократить время нахождения заряда в пещере. Ведь мало ли как могли обезвредить его защитники пещеры…

Досчитав до тридцати, поручик поджег шнур второго заряда. А досчитав до сорока, громко скомандовал:

– Давай!

Солдаты подхватили рогатинами как ухватами первый заряд и ловко сбросили его в пещеру. Спустя несколько секунд раздался оглушительный взрыв. Он разметал часть баррикады. Скалистый свод пещеры вздрогнул, как при землетрясении. Грохнул второй взрыв. За ним третий. Это был сигнал начала штурма. Есаул Попов выстрелил из нагана в воздух и погнал солдат вперед.

Белые влетели в пещеру как звери. Держа винтовки наперевес, с перекошенными от злобы лицами, они готовы были стрелять и колоть каждого, кто окажется у них на пути. Но неожиданно в пыли и дыму, наполнивших пещеру после взрывов, в глубине ее буквально наткнулись на другую баррикаду и попали под губительный кинжальный огонь пулеметов. В ход с обеих сторон пошли гранаты. Дело дошло до рукопашной…