Текст книги "Борьба в эфире"

Автор книги: Александр Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава шестая
БЕЛЫЙ ДОМИК

В тот вечер американской воздушной лодке удалось ускользнуть от преследования, пользуясь быстро наступившей темнотой.

– Ну что ж, приходится отложить поиски. Наши товарищи-арабы будут следить за неприятелем. А мы летим на север, в Радиополис. – И, посмотрев на часы, Эль продолжал: – Я должен читать лекцию по радио. Однако вас надо устроить на постоянное жительство, – обратился он ко мне.

– Летим ко мне, – предложил Ли. – Я живу 56-30-28 на 45-6-2.

– Это что же, такое длинное название улицы?

– Совсем нет, так мы называем кратко градусы, минуты и секунды географической долготы и широты. Ведь у нас нет городов, поэтому нам приходится давать такие адреса.

– Где же это будет?

– Примерно в тех местах, где был ваш Нижний Новгород, на Волге. Хорошее место, – сказал Эль.

Мы полетели на наших крыльях к общественным ангарам и взяли там небольшую воздушную лодку, на которой и поднялись в воздушную высь.

Тёмное южное ночное небо было исполосовано светящимися дорогами, отмечавшими путь воздушных сверхмагистралей.

Огромные суда беспрерывно скользили по воздушным волнам этих светящихся рек.

– Куда движутся эти воздушные великаны и где конечные пункты их маршрутов?

– Они движутся по кольцевым линиям, как небесные тела, и нигде не останавливаются. Каждый из этих воздушных дредноутов имеет свою линию. Нам надо вот на ту, – указал Ли на вторую из пересекающихся линий.

– Чем больше кольцо полёта, тем выше его воздушная линия. Видите, как это удобно – в воздухе целая беседка из перекрещивающихся воздушных путей!

Мы ловко причалили к несколько замедлившему движение кораблю. Вместо обычной (две тысячи километров в час) его скорость снизилась до пятисот в час, пока мы догоняли его.

Нашу лодку вместе с нами ввели внутрь сигарообразного корабля. Будто акула воздушного океана проглотила малую рыбёшку.

По прибытии на место нашу лодку сбросили вниз. На этой лодке мы добрались до аэродрома, оставили её там, а сами на «собственных» крыльях за спиною полетели к дому Ли.

Эль и Эа распрощались с нами и полетели в другую сторону.

– Вам пришлось лететь с пересадками. Это неудобство приходится терпеть только на больших расстояниях. В Радиополис же я летаю на своём аэробиле.

– Столкновении не бывает?

– Исключена всякая возможность. При встрече наши воздушные суда автоматически отклоняются в сторону под воздействием радиоволны.

– Вот мы и дома, – сказал Ли, опускаясь на площадку у белого домика со сплошным окном-стеною на юг.

Как только Ли ступил на площадку, над нею загорелась матовая лампочка. В доме также появился свет.

– Вас ждут?

– Нет, свет зажигается автоматически, как только я опускаюсь на землю. Нам нужно умыться и переодеться с дороги. Я вас проведу сначала в ванную комнату.

Обойдя дом, Ли открыл дверь.

– Прошу вас.

Я вошёл в очень маленькую комнату-коробку, в которой было не больше четырёх квадратных метров. Голые стены, никакой обстановки, только небольшой шкаф в углу.

«Нельзя сказать, чтоб эта передняя была уютна», – подумал я.

Ли очень плотно закрыл за собой дверь, подошёл к шкафу и вынул оттуда две противогазовые маски. Подавая одну из них мне, он сказал:

– Во избежание появления эпидемий, – хотя у нас о них не слышно, – каждый из нас, вернувшись из далёкого путешествия, считает своим долгом подвергнуться дезинфекции. Увы, наш организм не приспособлен к борьбе с болезнями в такой мере, как это было у наших предков, и поэтому мы всё внимание сосредоточиваем на предупреждении болезней. Насморк укладывает нас в постель. Что же делать? Надо беречься.

Он надел маску на лицо, приглашая меня последовать его примеру. Потом повернул маленький кран, вделанный в тот же шкаф, где хранились маски, и комната вдруг наполнилась белым, как молоко, газом. Через три минуты так же быстро воздух очистился. Ли зажёг какую-то металлическую спичку. Она вспыхнула голубым огнём. Он кивнул головой и снял маску.

– Осталось газа ровно столько, чтобы продезинфицировать наши дыхательные пути. Теперь идём в ванную.

Он открыл дверь, и я был поражён. Белая ванная комната, вся залитая каким-то особенным золотистым светом, была слишком огромной для частной квартиры. Посредине этой комнаты находился такой большой мраморный бассейн, что в нём можно было свободно плавать. По обеим сторонам бассейна шёл двойной ряд белых колонн, а среди них стояли цветущие растения. В одной стороне комнаты находилась чёрная эбонитовая площадка с креслом, и над ним что-то вроде зонтика без материи. Возле кресла стоял шкаф.

– Садитесь, – сказал Ли и, взглянув на меня, продолжал: – Да, вам обязательно надо побриться и расстаться с вашей шевелюрой. Гм, у нас нет парикмахеров – ведь у нас волосы просто не растут, нет ножниц и бритв. Положим, бритву можно было бы достать из музея. Но ведь это целая операция. Можно порезаться. Кровь, заражение крови, брр… Лучше я вам вызову продукт для уничтожения волос.

«Вызову продукт для уничтожения волос», что за странное выражение», – подумал я.

Ли подошёл к распределительной доске, скрытой цветами, и, что-то сказав, нажал несколько кнопок. Не прошло и минуты, как в стене открылась не замеченная мною раньше дверца. Там стояло нечто вроде пульверизатора.

– Откуда это? – спросил я.

– Прислали со склада по автоматической трубе.

Взяв в руки пульверизатор и обернув меня простынёй, он спросил:

– Позвольте?

– Пожалуйста, – покорно ответил я и зажмурился, ожидая, что меня начнут спрыскивать. Но Ли только овеял меня какою-то пряно пахнущей струёй воздуха. И этого оказалось достаточно, чтобы мои волосы упали с головы как подрезанные, а лицо приобрело гладко выбритый вид.

Ли остался доволен своей работой.

– Отлично. С волосами вы разделались на всю жизнь и, право же, так выглядите гораздо лучше.

Посмотрев на лежащие вокруг меня на полу волосы, Ли вздрогнул всем телом и даже побледнел.

– Волосы вообще ужасны, но мёртвые волосы ещё ужасней. Простите меня, но я не могу заставить себя убрать их. Может быть, вызвать щипцы, щётки?

– Только щётку.

– Здесь пол моется автоматически, – как бы оправдывался Ли. – Но волосы, они… они могут засорить трубы. Их лучше сжечь. Знаете что, мы сожжём и ваш отвратительный костюм.

– Что? Сжечь костюм? Нет, благодарю вас!

– Но зачем он вам? Я вам вызову прекрасный костюм нашего покроя.

Рядом со мной оказалась ещё одна дверь. Ли открыл её и сказал:

– В этой небольшой комнате находится мусоросжигательная печь. Я вас очень прошу бросить в печь волосы, костюм и…

– Знаете что, ведь мы его дезинфицировали, убили всех микробов двадцатого века, оставим же его как музейный предмет, – схитрил я, желая спасти свой костюм от огня этого домашнего крематория.

– Ну что же, я согласен. Дайте, я сниму с вас мерку. Ваш костюм будет цел, но вы всё-таки наденете другой. Вот так. Вы значительно выше меня. Какой цвет вы предпочитаете?

«Хорош бы я был в голубеньком, чёрт возьми», – подумал я.

– Чёрный, серый, в крайнем случае, оливковый.

– Хорошо. Я вызову костюм. А пока раздевайтесь и поплавайте в бассейне. Бельё бросьте в этот люк в полу.

Ли вышел.

Я разделся и начал спускаться по белым ступенькам к воде. Но едва пальцы моей ноги коснулись воды, я вскрикнул от неожиданности, почувствовав уколы тысячи иголок.

– Простите, – услышал я голос Ли около себя, хотя его не было в комнате, – я забыл предупредить вас – вода электризована. Мы не можем обойтись без этого, электричество – это массаж для наших нервов. Я сейчас уменьшу ток.

Ли вошёл, повернул рычаг, разделся и бросился в воду.

Поплавав и поныряв, мы вышли. Купанье в электрической воде чудодейственно освежило меня.

– Теперь ещё одна электризация, – сказал Ли. – Сядьте на этот стул.

Я покорно уселся на стул, стоявший на чёрной эбонитовой площадке. И вдруг с концов прутьев «зонта» заструились потоки бледно-лилового света.

– Электрический душ. Хорошо?

– Да… да… о-очень хорошо, – сказал я, чувствуя себя как преступник, приговорённый к смерти на «электрическом стуле». Однако всё обошлось благополучно.

– Теперь вот сюда, – продолжал Ли распоряжаться мною, – пройдите к этому шкафу. Это, так сказать, автоматический доктор-контролёр. Дайте вашу руку. Так. Это сюда.

Ли приложил к моему пульсу и сердцу пластинки, прикреплённые к шнурам, и погасил свет. На экране появилась светящаяся кривая линия, она отмечала удары моего сердца.

– Да, сердце у вас немного не в порядке, – сказал Ли. – Посмотрим желудок, лёгкие.

На экране появилось изображение моих внутренних органов.

– Лёгкие в порядке. Но желудок сильно сокращается. Очевидно, на одном химическом питании пилюлями вам трудно существовать, – организм ещё не привык. Я закажу вам что-нибудь вроде каши и мусса. У нас также не все ещё перешли на пилюли. Есть любители более «существенной» пищи, хотя все эти блюда очень лёгкие и полужидкие.

Ли зажёг огонь.

Я вздохнул, вспомнив о хорошем куске мяса. Но об этом не приходилось и мечтать. Не убьют же они ради меня последнюю корову зоологического сада?

– Ну что ж, у вас всё относительно в порядке. А я приму электромассаж.

Ли, улёгшись на длинной скамье, нажал кнопку, и вдруг из-под скамьи вылезли какие-то руки-стержни, оканчивающиеся шарами, ручками, лопаточками. Все эти «руки» накинулись на тело Ли и стали мять его, тереть, пошлёпывать, барабанить, гладить.

Со стороны казалось, что Ли попал в лапы какого-то страшного паукообразного насекомого. Хорошо, что Ли избавил меня хоть от этого удовольствия. Я бы, наверное, заорал от страха, переломал суставы этих металлических лап и свалился со скамьи.

Но Ли чувствовал себя превосходно, переворачивался с боку на бок и повторял:

– Хорошо, отлично!

Наконец эта экзекуция кончилась. Ли быстро поднялся и оделся в чистую голубую тунику.

– А вот вам, – сказал он, подавая мне такую же тунику из серебристой ткани.

Я оделся. И когда посмотрел в большое зеркало, вделанное в стену, не узнал себя. У меня исчезли не только волосы на голове, но и брови. Костюм придавал мне самый странный вид. «Показаться бы на Кузнецком в таком виде», – подумал я.

– Теперь пять минут отдыха. Ложитесь на это плетёное кресло.

Мы легли. Свет опять погас. Вдруг стена против нас будто упала, открывая вид на берег моря. Луна зажигала изломы волн. Пальмы тихо качались. Я любовался зрелищем.

– Я люблю этот уголок Средиземного моря, – сказал Ли. – И часто вызываю его. Передача по радио, – добавил он. – Отдохнём, и я познакомлю вас с моей женой.

– Вы женаты?

– Да, идём.

Экран погас. Свет загорелся снова. Мы вышли из ванной.

Открыв смежную дверь, Ли сказал:

– Ин, вот человек из прошлого, с которым ты хотела познакомиться.

Я вошёл в комнату, которую принял за переднюю, и увидел жену Ли. Она стояла у противоположной стены. Радушно улыбнувшись мне, она сделала приветственный жест рукой.

Я направился к молодой красивой женщине, по привычке протягивая руку. Но она не поднимала своей руки, и я вспомнил, что у этих новых людей рукопожатия не приняты. Я сделал ещё шаг и ударился головой о невидимую преграду. Женщина рассмеялась, но тотчас сдержала свой смех и обратилась к мужу:

– Ли, ты разве не предупредил нашего гостя?

– Я полагал, что он уже привык к нашим экранам, – сказал Ли.

Опять экран! Я был уверен, что вижу живую женщину, а не её изображение.

– Я пока оставлю вас, – сказала Ин, – через десять минут мы будем ужинать.

Экран погас. Когда комната осветилась обычным светом, я оглядел её и ещё раз поразился. Комната была втрое меньше ванной и совершенно лишена мебели. Голые стены без единого выступа, украшения. Неужели это единственная жилая комната?

Ли улыбнулся, заметив моё удивление.

– Ваше жилище очень скромно, – сказал я.

– Зато удобно и гигиенично.

Ли нажал ногой на одну шашку паркетного пола, и вдруг из пола поднялся круглый стол на круглой колонне и два стула.

– Садитесь, – сказал Ли.

Мы уселись.

– Спрашивайте, – с улыбкой предложил Ли.

Действительно, мне приходилось расспрашивать без конца.

– Эль говорил мне, – начал я, – что у вас нет правительства, нет служащих, нет чиновников. Но как же вы ведёте своё хозяйство? Вот вы вызвали мне костюм. Значит, должен же кто-то вести учёт.

– Учёт у нас поставлен образцово. Всё это теперь делается очень просто, механически. Я вызываю нужную вещь. Механически она подаётся из склада и присылается сюда по пневматической трубе. Одновременно счётчик отмечает отпуск этой вещи. Тот же автоматический счётчик подводит итоги. И к концу года мы знаем, какая у нас потребность в том или ином предмете, какой годовой прирост, сколько надо заготовить для будущего. У нас нет меняющихся мод, и некоторые запасы переходят из года в год. Так во всех предметах потребления, вплоть до летательных машин.

– Но должен же быть какой-нибудь контроль? Разве у вас совсем не бывает злоупотреблений?

Ли в недоумении поднял брови.

– Какие могут быть злоупотребления? Я вызову себе лишнюю воздушную лодку? Зачем она мне? Разве я могу полететь сразу на двух? Продать её я также никому не могу, во-первых, потому, что у нас нет денег, а во-вторых, потому, что каждый сам может взять, что ему нужно. По этой же причине нет никакого смысла красть или присваивать. У нас совсем нет преступлений этого рода. И не то что бы мы стали нравственней, а просто преступления потеряли всякую цель. Мы имеем всё, что нам надо. Вот вы сказали, что жилище очень скромно. Но что необходимо для здоровой жизни? Свет. Вы видите прекрасное освещение для ночи.

– Электричество?

– Нет, бактерии.

– Бактерии?!

– Да, светящиеся бактерии. И это окно во всю стену для солнца. У нас идеальная вентиляция и отопление, в котором, впрочем, нет особой нужды, так как мы отеплили весь климат наших широт. Что же ещё?

– Но культурные потребности: музыка, книги, картины?

– Вы ещё познакомитесь с нашим искусством, нашими культурными потребностями.

– Ещё один вопрос: где находится ваша жена?

– На южном Алтае. Врачи прописали ей горный воздух.

– Давно?

– Два года. Но ведь для нас не существуют расстояния. Мы часто навещаем друг друга, видимся и говорим так же часто, как если бы мы жили в одной комнате. Есть супруги, и очень любящие, которые постоянно живут на расстоянии тысячи километров и находят это удобным. Вообще вам надо понять одну вещь: никогда ещё – по крайней мере у нас в Европе, Азии и Африке – человечество не жило такой дружной, сплочённой семьёй, несмотря на то, что отдельные члены этой многомиллионной семьи физически в большей степени разбросаны, чем раньше. Мы находимся в постоянном общении. У меня есть друзья везде – от полюса до полюса, и я веду с ними непрерывные беседы. У нас часто бывают собрания, «съезды», где мы обсуждаем наши общественные дела. Но всё это мы делаем, если хотим, не выходя из комнаты.

Свет погас, экран засветился.

– Ну, вот и я, – сказала Ин.

Мне казалось, что она подошла к нашему столу и уселась в кресло рядом с мужем.

– Дети будут сегодня? – спросил Ли.

– Ко сказал мне, что он сторожит в Аравии, во что бы то ни стало хочет первым разыскать шпиона, а Цаль…

– Вот и я!.. – и к столу подошёл ещё один «призрак» – юноша, очень похожий на Ли.

«У него такие большие дети!» – подумал я.

– Сегодня мы будем пировать, – сказал Ли, познакомив меня с сыном. – Надо показать этому допотопному человеку, что и мы знаем толк в хорошем блюде и приятном напитке.

Глава седьмая
«ВСЁ ВИЖУ, ВСЁ СЛЫШУ, ВСЁ ЗНАЮ»

Ли нажал кнопку у края стола, и вдруг на столе появились два прибора и необычайно узкие, как химические колбы, высокие рюмки.

В тот же момент на столе жены инженера, Ин, также появились блюда, – она вызвала их.

Ли поднял рюмку и предложил мне посмотреть жидкость на свет. Рюмка казалась спектром. Жидкость была налита слоями, и каждый слой, не смешиваясь с другими, имел свою окраску.

– Пейте медленно, маленькими глотками. В этой жидкости нет ни капли алкоголя, но зато есть кое-что другое, безвредное и… вы сами узнаете.

Я по совету Ли стал пить очень медленно. Не могу передать моего ощущения. Это была какая-то вкусовая симфония. Вкус всё время менялся, и каждый глоток доставлял мне неизъяснимое наслаждение. Я почувствовал необычайную ясность мыслей и какую-то особую жизнерадостность.

– Это не искусственный подъём нервов, а очищение мозга от токсинов – продуктов отравления, – сказал Ли.

– Никогда ещё я не испытывал такого вкусового наслаждения, – сказал я.

– Вы ещё усилите его вот этим блюдом, – и Ли придвинул мне мусс.

– Вкусно? – спросила, улыбаясь, Ин.

– Изумительно, – ответил я.

Сын Ли с удовольствием смаковал такой же мусс на своём столе, на экране.

– Вы ещё учитесь? – спросил я юношу.

– Почему «ещё»? – ответил он вопросом.

– Потому, что вы молоды. Учитесь в какой-нибудь школе или университете, вот что я хотел сказать.

– В школе? В университете? – опять с недоумением спросил юноша.

«Неужели у Ли такой глупый сын?..» – подумал я. Но скоро мне пришлось убедиться, что я поспешил со своим выводом.

– Он не понимает вашу мысль потому, – вступился за сына Ли, как бы угадавший мою мысль, – что у нас нет школьного возраста и у нас нет школ.

Видя моё изумлённое лицо, Ли разъяснил мне:

– Ещё ваше время ставило себе задачей приблизить школу к жизни. На этом принципе вы строили свою трудовую школу. Нам удалось осуществить этот принцип, как говорится, на все сто процентов. Школа и жизнь слились у нас воедино или, если хотите, жизнь и практика стали нашей единственной школой.

– Но теория?

– Она изучается также, но это изучение не отрывается от жизни и практики.

Отпив из своей длинной рюмки, Ли продолжал:

– Надо вам сказать, что управление нашими машинами столь несложно, что даже подростки справляются с ними и делают это очень охотно. Даже стоя у «станка», они могут слушать лекции по радио.

– Опять радио!

– Да, именно радио уничтожило ту школу, какая была в ваше время, когда она, в большей или меньшей степени, отрывала от жизни. Радио учит нас от колыбели до крематория. Мы учимся всегда и всюду. Мы пополняем свои знания на работе, если она не требует особого внимания, и на прогулке, даже и во время воздушного путешествия. Мы слушаем лекции величайших учёных, мы присутствуем при опытах, мы следим за формулами, появляющимися на экране. Только там, где нужен непосредственный опыт, мы прибегаем к вещам – колбам, станкам, свёрлам. Но они всегда к нашим услугам – и в заводских лабораториях, а отчасти и на дому. Для химических опытов мы, например, всегда можем вызвать на дом всё нам необходимое.

– Вы, вероятно, ещё больше удивитесь, – сказала Ин, – если узнаете, что мы почти не читаем книг.

– Да, это верно, – подтвердил Ли. – Мы больше пользуемся звуковой передачей.

– Но как выделить из радиопередачи то, что вам нужно? Ведь у вас одновременно должны действовать сотни радиостанций?

– Каждая радиостанция действует на своей волне, а длина этих волн теперь различается не только метрами, но и сантиметрами и даже миллиметрами. Причём мы совершенно легко выделяем нужную станцию, если даже длина волны её отличается от волны другой станции всего в несколько миллиметров.

– И потом, – деловито заявил Цаль, – этих станций не так уж много, как вы предполагаете. Наша сеть радиостанций построена по системе поясного времени, или, иначе сказать, по градусам долготы, – одна станция на пятнадцать градусов, так как время отличается на час, считая на ваше время, через каждые пятнадцать градусов. Поэтому от западного берега Африки до восточного берега Азии у нас существует всего десять главных радиоустановок, которые и наполняют радиоволнами каждая свои пятнадцать градусов долготы от полюса до полюса. Есть, правда, ещё центральные радиостанции, их радиус действия охватывает всю нашу территорию. Но мы пользуемся ими только для связи с десятью поясными.

– Ты ещё не сказал о радиостанциях для передачи энергии, – добавил Ли, – но с ними я ещё познакомлю вас. Да, радио внесло огромные изменения во всю общественную жизнь, изменения, о которых вы, вероятно, не смели и мечтать. Радио упразднило необходимость физического скопища людей. Это было огромным гигиеническим достижением, и в то же время радио сблизило людей в общественном смысле. Радио уничтожило не только старую школу, но и старый театр, кино. У нас нет душных, переполненных публикой кино, театральных и концертных залов, аудиторий.

– Почему бы нам не познакомить сейчас нашего гостя с театром? – предложила Ин.

– Отлично, – согласился Ли, – для этого нам не нужно бежать за билетами и тащиться на ваших ужасных трамваях.

Вторая белая стена комнаты вдруг, как по волшебству, превратилась в сцену, если только то, что я видел, можно назвать сценой. Такого художественного богатства, такой обстановки, таких сценических и световых эффектов я не только никогда не видел, но и не предполагал, что они возможны. Мелодичная музыка сопровождала игру актёров. Это был новый род искусства. Речь переходила в пение, и тогда казалось, что идёт опера. Жесты и движения были естественны, но так слиты с музыкальным фоном, что это можно было бы назвать каким-то новым балетом. Свет менял свою окраску вместе с мелодией и казался светящимися звуками. Это было какое-то синтетическое искусство.

Я сидел как очарованный и был огорчён, когда экран погас.

– Вот мы и побывали в театре, – сказал Ли. – Наши театры совсем не имеют зрительного зала. У них только огромная сцена и ещё большее помещение для декораций и машин. У нас только десять театров.

– По поясному времени?

– Да, тоже по поясному. Только десять трупп, но зато все они состоят из первоклассных артистов и художников. Как видите, искусство также стало достоянием всех, как наука… Неужели? Я слушаю. Восемь – Д, семь – Ц? Совершенно верно! – Обернувшись ко мне, Ли сказал: – Мой друг Вади, завзятый шахматист, сообщил мне, что он разрешил задачу, которую я задал ему.

– А где он сейчас? – спросил я.

– Всё подстерегает американского шпиона, летая над Красным морем. Да, шахматы, – продолжал Ли, – неумирающая игра. Но и она уже не удовлетворяет нас. Мы исчерпали почти все возможные комбинации. Всякая новая является событием. У нас есть новые развлечения, новые виды спорта и искусства, которые, к сожалению, недоступны вам. Мы, например, испытываем настоящее эстетическое наслаждение, следя за ходом разрешения проблем высшей математики. Наши математические гении увлекают нас своим творчеством едва ли не в большей степени, чем вас увлекали ваши «божественные» тенора. В этой скромной комнате мы можем иметь всё, что даёт искусство, знание, жизнь. Каждый из нас может сказать: «Всё вижу, всё слышу, всё знаю». По крайней мере, могу знать всё из сокровищницы науки и видеть всё, что творится в мире…

Речь Ли была прервана каким-то странным звуком, напоминавшим отдалённый фабричный гудок. Этот звук почему-то встревожил Ли, Ин и Цаля. Они сосредоточенно замолчали. В наступившей тишине прозвучал голос:

«Алло. Говорит Радиополис. Всем. Нам удалось получить радио из Америки. Рабочие восстали на заградительных радиосооружениях, захватили в свои руки береговую радиостанцию и успели нам сообщить, что, несмотря на ужасный террор, восстание разрастается. Просят о помощи. Последние слова радиотелеграммы: «Гибнем от дьявольских лучей. Помогите…» – На этом радио окончилось.

Побледневший Ли поднялся.

– Несчастные. Они сожжены этими дьявольскими лучами. Больше медлить нельзя.

Обратившись к экрану, Ли сказал:

– Мы ещё увидимся сегодня.

Жена и сын кивнули головами. Экран погас.

– Надо привести в боевую готовность наши силы, которые до сих пор служили мирному труду, – сказал Ли. – Летим со мной, кстати, вы посмотрите наши силовые установки.

* * *

Однако в эту ночь нам не удалось осмотреть силовые установки.

Вади, решая шахматные задачи, не забывал зорко наблюдать горизонт. Скоро он сообщил, что неприятельская воздушная лодка вновь появилась в небе, что эскадрилья арабов гонится за ней, но отстаёт.

– Лодка летит на север. Попытайтесь отрезать ей путь.

Через несколько минут я и Ли уже летели на нашей воздушной лодке навстречу врагу. Вади по радио руководил нашим полётом. Ли осветил доску своеобразного перископа, и мы увидели приближающуюся лодку врага, а за ним, как стая птиц, летели аэропланы, преследовавшие его. Вдруг один аэроплан вспыхнул и начал падать.

– Они погибли! – воскликнул я.

– К счастью, кажется, нет, – ответил Ли. – Американец сжёг лучами только крыло аэроплана.

– Но лётчики падают.

– Это не страшно.

– Как не страшно?

Однако прежде чем я задал этот вопрос, лётчики раскрыли крылья за спиной и начали плавно снижаться.

– А что, если американец пустит испепеляющий луч в нашу лодку? – спросил я с тревогой.

– Её поверхность неуязвима. Моё изобретение, – скромно сказал Ли. – Массовое применение его ещё только налаживается.

Началась бешеная погоня. Американцы летели на север. Наша лодка не отставала. Когда настало утро, я увидел сквозь перископ белые пространства.

– Снег? – спросил я.

– Да, мы за Полярным кругом. Мистер шпион, по-видимому, направляет свой путь в Америку через Северный полюс.

Скоро мы вошли в полосу сплошных туманов и туч. Даже сильный прожектор не мог обнаружить врага.

– Проклятье! – выбранился Ли. – Если бы Америка не мешала, мы отеплили бы и полюс. Собственно говоря, это мы могли бы сделать и сейчас, но выгоды не вознаграждают затрату энергии. Неужели ему удастся скрыться?

Однако у шпионов, очевидно, была цель остаться во что бы то ни стало в пределах Европейской России, – я называю по-своему, – и выполнить какое-то поручение.

Нам сообщили, что лодка обнаружена позади нас, значительно южнее. Она шла на большой высоте, но её сумели обнаружить.

Мы полетели на юг. Целая эскадрилья таких же неуязвимых для дьявольских лучей лодок окружила врага.

– Вы можете испепелить лодку шпионов? – спросил я.

– Она так же неуязвима для лучей, как и наша. Мы можем только бросить обыкновенный взрывчатый снаряд.

Очевидно, видя себя окружённым со всех сторон, шпион вдруг произвёл совершенно неожиданный для меня вольт: лодка пошла вертикально вверх. Наши лодки последовали за нею.

Мы переместились на корму. Пилоту, вероятно, было очень трудно управлять в таком положении.

– Куда же он? На Марс? – спросил я.

– Немного пониже, – улыбаясь, ответил Ли. – К счастью или сожалению, и его и наша лодки построены не по принципу ракет, которые могут летать в безвоздушном пространстве. Они движутся при помощи винта особого устройства. Смотрите, лодка замедляет ход. Воздух становится всё реже и не служит опорой пропеллеру. Мы догоняем. Но нам надо подняться ещё выше, чтобы бросить разрывной снаряд сверху. Вывезет ли наша машина? Отлично! Он не идёт дальше. Ещё бы немного… Везёт… Вот…

Но в этот момент воздушная лодка врага, как снаряд, грохнулась вниз, а вслед за ней полетели в бездну и мы. Я думал, что у меня лопнет сердце.

– Катастрофа? – спросил я, задыхаясь.

– Нет, только уловка врага, – ответил Ли, сидя на спинке кресла.

Я посмотрел на перископ.

– Что это? Море?

– Да, Чёрное море.

– Он грохнулся в волны. Он погиб?

– Нисколько. Лодка под водой так же хорошо плавает, как летает в воздухе. Ему не удалось скрыться в небе, и он пытается укрыться в воде.

Перед самой поверхностью воды наша лодка остановилась.

– А мы?

– Видите, другие лодки уже нырнули вслед за ним. Остальные будут дежурить на поверхности. Отсюда ему трудно уйти. Я не могу больше оставаться здесь, надо спешить на осмотр силовых установок. Но сначала дадим отдых нашему пилоту.

– На берег. Остановка, снижайтесь, – сказал Ли.

Лодка плавно опустилась. Дверь кабины пилота открылась, и на пороге появилась Эа.

– Опять вы? В этом опасном предприятии? – с удивлением спросил я.

– Разве оно опасно только для меня? – без рисовки спросила девушка.

– О, она у нас молодец, один из лучших и бесстрашнейших пилотов. Устала?

– Нисколько.

– Тогда летим скорее на гелиостанцию.