Текст книги "Тролль Ее Величества"
Автор книги: Александр Плахотин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)
– Чего застыл? – зашипел он на меня. – Дорогу потерял, что ли?
– Да вроде того, – не нашел я лучшего ответа.
– Бери своего брательника и дуй вон к тем деревцам, – указал он рукой, – будете фланг прикрывать.
С облегчением вздохнув, я махнул Дуди и бегом бросился к указанному месту. Заняв позицию, я, к своей радости, обнаружил, что большая часть наших уже здесь.
Все, как один, высматривали что-то впереди и явно готовились к смертоубийству. Вдруг ближайший ко мне, а именно Резак, поднял руку и пару раз сжал кулак, вроде как приглашая идти дальше, и сам же кинулся вперед, не оглядываясь! Я послушно последовал за ним, не забыв прихватить родственника.
Короткими перебежками мы еле-еле продвигались вперед, пока не остановились у обширной поляны. Посреди опушки возвышалась пара походных шатров, вроде наших ватга, только поменьше. Под закопченным котелком горел мастерски запаленный бездымный костерок, вокруг которого, скрестив ноги, восседали ни много ни мало штук двадцать с лишним орков.
Свинорылые тупо уставились на огонь, скорее всего, они были маленько под фэлом. Присмотревшись, я разглядел, что еще какая-то часть ватаги сейчас просто внаглую дрыхнет в шатрах – из палаток не одна пара ступков высовывалась наружу. Я обернулся на наших: все стояли, смотрели, молча нащупывая оружие. Наконец Айдо крутанул над готовой: “уходим”. И все, как один, осторожно ступая, обошли вражеский лагерь
Отдалившись от орков на более-менее безопасное расстояние, мы сгрудились в круг.
– Можно было и поразмять косточки, – проворчал Резак.
– Согласна, – кивнула Вакара, – как бы еще в спину не надуло.
– Это уж как повезет, – разом прекратил разговоры бор-От. – Это не наш лагерь: там не было человека, которого мы ищем, а значит, наш путь дальше на север.
– Уважаемый, – вышел вперед барон Зунига, – не оспариваю ваше старшинство и уж тем более нe подвергаю сомнению ваш опыт, но не разумнее было бы уничтожить этот сброд? Я уверен, что двух-трех хороших залпов хватило бы.
– Нам это не нужно. Мы не должны светиться, все должно выглядеть естественно: мы – послы, тайно пробирающиеся домой. Пусть наш настоящий противник так и думает. А этот отряд, скорее всего… “ловушка для дураков”, что ли. Попадемся? Хорошо – нас станет несколько меньше, да еще и наследив, обнаружим себя. Нет, мы не будем вступать с ними в бой. Уходим… Храу и Асама замыкающие. Вперед!
Озираясь по сторонам, мы углубились в лес. И не успели сделать с десяток шагов, как вдруг ни с того ни с сего барон Зунига запустил в ближайшие кусты один из своих метательных ножей. В ответ высоко в небо взвилась стрела, провожаемая истошным воплем раненого. Резак со Жгутом тут же вломились в заросли и выудили наружу истекающего кровью свинорылого.
Орк, держась за пробитую грудь, жалобно хлюпал, беспомощно оглядывая обступивших. Ильд-Ми бросил быстрый взгляд на учителя и, получив молчаливое согласие, прикончил дозорного молниеносным ударом в лоб.
– А теперь, – тяжко вздохнул Айдо, – сматываемся отсюда – и быстренько! – И первым же кинулся бежать. Естественно, мы за ним.
Мы неслись со всех ног, успевая только вовремя уворачиваться от попадавшихся навстречу деревьев. Раза три мы останавливались, вскидывали на изготовку луки, шаря вокруг, пока Асама-Заика на пару с Купом что-то там натягивали, рассыпали, короче, оставляли подарки и разные шалости.
И снова бег. Я уже почувствовал, как моя задняя начала предательски побаливать, когда объявили привал. Мы сели прямо на землю, вытянув копыта и переводя дух.
– Как ты? – подсел ко мне Куп. – Я имею в виду, как твоя нога?
– Почти нормально, но еще немного, и она бы отвалилась. – Стиснув зубы, я усиленно разминал предмет разговора. – Долго нам еще так нестись?
– Точно не скажу, – Эльф, глотнув легкого яблочного вина, передал фляжку мне. – Пока они найдут труп, пока поймут, в какую сторону мы ушли и организуют погоню… Думаю, мы уже достаточно оторвались, но лучше не рисковать. Конечно, мы бы разбросали их, но Айдо, как ты слышал, думает, что тем самым выдали бы себя с головой.
– Значит, еще долго. – Сделав пару глотков, я откинулся на спину.
– Я что хотел тебя спросить, – Куп прилег рядом, – как ты там, ну… – эльф замялся, – ночь провел? В смысле дежурство?
– Куп, – поднялся я на локтях, – ты знаешь, как меня называет Вакара и эти парни? “Монастырским убивцем”! Представляешь?
Эльф ответил молчанием.
– Конечно, я не праведник и кое-что успел натворить в этой жизни, но, согласись, никаких монастырей я поголовно не вырезал. Странная штука эта людская молва: двум бабулькам по голове за дело постучал, а уже через год оказывается, что не двум, а целой сотне, и не на место поставил, а жизни лишил, и… – я заткнулся, глядя на посеревшее лицо товарища. – Куп, а что ты все молчишь? Слово бы какое вставил.
– Лукка, ты в самом деле ничего не помнишь?
– Как не помнить, все отлично помню! Прямо как сейчас…
… Когда увели еле передвигающего копыта кентавра и вслед ему Куп потащил на выход наших лошадей, я поспешил задать стрекача. Тут же мою шею оседлала на редкость бойкая старуха. Визжа кошкой, старая неуспокоенная стерва, держась одной рукой за мое горло, другой полезла прямо в глаза. Как по команде, монашки, сбивая друг друга, кинулись ей на подмогу. Я крутанулся на месте, подставляя спину с беснующейся ношей под удар. Меня смяло, кинуло на землю, я выронил оружие, попытался освободиться от старухи – безрезультатно. В мою морду въехала сандалия на босу ногу, из носа хлынула кровь. Второй удар пришелся мне в ухо, третий снова в нос. Меня начали катать по земле, избивая ногами. Удары сыпались отовсюду, я заревел, как медведь, силясь изловить хоть кого-то.
Наконец удача подмигнула мне. Я зацепил одну из сестер и, изловчившись, подмял ее под себя, со всей силой припечатав бабенку к земле. Та замолчала и, закрыв глаза, сразу же обмякла. Удары немедленно прекратились.
– Убийца! Убийййцааа!..
Я так понимаю, что это была оглобля. Она врезалась в спину, вернув меня обратно на землю. Я было вскочил на четвереньки, но какая-то вконец озверевшая сестра, разогнавшись, влепила мне ступком аж в самый копчик. В глазах почернело… я почувствовал такую злобу и ненависть, что меня затошнило. Я вскочил с места, и, перекувырнувшись через голову, расшвырял толпу, дотягиваясь до рукоятки топора…
– Что было дальше?
– Дальше? – переспросил я и, слабо улыбнувшись, осекся. – Дальше… дальше… – и замолчал, почувствовав, как душу обволакивает колючий холод. – Куп, а ты знаешь, что было дальше?..
– Ты действительно ничего не помнишь? – нахмурился эльф. – И хочешь это знать?
– Я хочу знать, почему меня называют “монастырский убивец”, – может, зря я хочу этого?
– Мы отвели лошадей и сразу вернулись за тобой. Дио даже подняться не мог: мы еле-еле запихнули его в повозку, там он и остался. А затем мы с Дырявым Мешком вернулись за тобой в конюшню. Живых там не было… только трупы… Мы нашли тебя под горой тел. Наверное, монашки кинулись на тебя разом. Как говорится, не умением, так числом. Когда ты очнулся, мы поняли, что ты ничего не помнишь. Поэтому и не стали рассказывать о том, что произошло.
– Выходит, это правда… – зажмурился я от стыда.
– Не знаю, откуда это стало известно, – продолжал эльф, – и странно то, что об этом не говорили в Уилтаване.
– А может, и говорили, – перевернувшись, уткнулся я носом в траву, – да только кто ж мне такое в морду скажет.
– Это точно!.. – И мы замолчали.
Летний ветерок шевелил мои волосы на затылке и мысли под ними. Только думы мои были… не очень. Сначала о том, что пора завязывать с выпивкой. Если начались долгосрочные провалы в памяти, во время которых порой происходят некоторые нехорошие вещи, то это первый признак, что последние годы искренне подорвали мое здоровье. Значит, надо либо уменьшить количество выпиваемого, либо возвращаться в родное стойбище к свежему воздуху и относительно здоровому образу жизни. Правы были те, кто утверждал, что городская жизнь отрицательно действует на нормального деревенского парня. Вся эта роскошь и беспутно-разгульный образ жизни доведут либо до погребального костра, либо до скоропостижной женитьбы. Если с первым я спешил не очень, то со вторым у меня, скорей всего, возникнут серьезные проблемы. На месте Марги Вакары я бы поостерегся связывать свою дальнейшую жизнь с парнем, который по пьяной лавочке и в минуту душевного расстройства вытворяет отнюдь не волшебные и не добрые чудеса да еще с пеной у рта пытается всем доказать, что не был, не состоял и не участвовал. Жизнь показалась пустой, как тот кувшин, из которого вытекла последняя капля.
Прозвучала команда “подъем”, и мы затрусили дальше. В моей голове навязчивым собутыльником свербила одна-единственная мысль: и как же теперь овладеть сердцем моей возлюбленной, если в ее памяти накрепко засело, что таких, как я, к женщинам и на полет стрелы подпускать нельзя.
На ночевке я поделился своими грустными размышлениями с Купом. Надеясь на дружеский совет и понимание, я открылся ему весь до самого донышка.
– Значит, запал на девку? – ухмыльнулся эльф.
– Ни на кого я не западал! Просто она в точности подходит требованиям, выдвинутыми моим сердцем и жизненными обстоятельствами.
– Скажи честно: а если бы не было этих перипетий со срочной женитьбой и капитальным наездом родственников, ты бы обратил на нее внимание?
Немного погоняв под сморщенным лбом услышанное и просеяв его до полного понимания, – я утвердительно изрек:
– Куп, но это же глупо! Такие девушки – они же как звезды! Источая чудесный свет, они сверкают, манят к себе. Мимо них не пройдешь, не оглянувшись, не бросив восхищенный взгляд, жаждущий обладания этим цветком, который бы так великолепно смотрелся в твоем (то есть в моем) саду!
Не знаю, что я такого сказал, но лицо эльфа слегка вытянулось и перекосилось. Еще немного потаращившись, Куп закрыл пасть, чем вернул себе обычный облик.
– Знаешь, дружище, иногда ты меня удивляешь до крайности! – прокашлявшись, начал он. – Но сейчас не об этом. Диагноз, как говорится, налицо: ты влюблен…
– Ты уверен?! – со страхом и трепетом выпалил я, ощупывая свою рожу.
– Доверься моему опыту. Но если хочешь в этом убедиться, – по его губам проскользнула улыбка, – положа руку на сердце, признайся, в последнее время тебе на ум не приходило что-нибудь такое… – он вдруг запнулся, – этакое…
– В смысле?
– Ну… там бабочки, птички… лютики разные… Что-либо поэтического содержания?
В ответ я зарделся.
– Я что, во сне разговариваю? Раз так, признаюсь: было, только… – и замолчал, кажется, задымившись еще больше.
– Давай, друг, не стесняйся! Я хочу услышать твое творение не только из любопытства. Я знаю наперед, эти строчки идут от большого чистого сердца, но вдруг они будут не так хороши, чтобы девушка по достоинству оценила их.
Что-то здесь было не так. Но я, оглянувшись, не подслушивает ли кто, и страшно волнуясь, как перед самой первой кружкой в своей жизни, заплетающимся языком, начал:
Ты… ты такая, понимаешь, такая,
Вроде света в разбитом окне,
Мое сердце горит и пылает,
Как жаркое на жарком огне.
– Это все? – опустил голову на плечо старый товарищ.
Зря он надеялся – меня понесло!
Я тобой лишь одной восхищаюсь,
Я тобою алкаю, грежу,
Я с тобою себя забываю,
Словно выпь на холодном ветру.
Мои мысли тебя обнимают,
Моя грудь истомилась тобой,
Чтоб я сдох, если ты не такая!
И смотри, не играй так со мной!
– Как, нормально? – с трепетом в груди вопросил я.
– Да… – отвернувшись, кивнул эльф, – хорошие, только доработать надо.
– А по-моему, очень неплохо, – раздался из-за спины ровный голос Айдо, – что-то от хокку, но сразу видно, что написано от сердца. А в целом даже хорошо. И это правильно: душа воина должна быть гармонична.
Я обернулся – за моей спиной рядом с бор-Отом стоял Резак.
– Да, мужик! – согласно кивнул наемник. – Ты талант. Это я тебе говорю!
Они ушли, а у меня осталось ощущение, что сегодняшний вечер еще не закончился.
Все началось, когда раздавали вечернюю стряпню. Кто именно готовил, сказать не могу. Но явно не я. Эта… еда… была жутко недоваренной, а к тому же еще и пересоленной. Несмотря на то что все ели молча, я не удержался и поднял голову.
– Кто кухарил нынче? – грозно-обидчивым голосом поинтересовался я.
– Чего, Висельник, в горло не лезет? – откликнулся Эйн Рака. – Ну звиняйте, мы эту науку плохо знаем. Мы все как-то больше мечом, а не поварешкой…
– Это ты у нас и сготовить мастак, и подраться не дурак, – поддакнул Резак, – а уж про то, чтобы стихи и поэмы сложить – великий Ник Ляис Рубец рядом не стоял!
Горячий кусок каши и впрямь застрял где-то между лопаток.
– Че, правда? Лукка у нас стишки пишет?! – поднял заляпанную крупой морду Синекура, – Здорово! А про что?
– А про томления сердешные в груди да про обугленные страдания на обед!
Дружный хохот сбросил с ближних елок шишки и хвою.
– А кто эта прекрасная дама, чей образ подвиг нашего товарища на рифмоплетство? – смахнул крошки с губ вышитым платочком барон Зунига. – Надеюсь, она хороша собой, и у нее сговорчивый характер, и неплохое приданое?
– Ага, пара ржавых железок и целый мешок штопаных лохмотьев, – со смехом кивнул Резак на Вакару.
Лоб стал мокрым, в глазах темно, а в душе еще темнее.
Я встал, выронив миску из рук, и на совершенно деревянных ногах пересек поляну.
– Вставай, – прохрипел я, – вставай или умрешь, даже не дожевавши.
– Эй, мужики! Лукка, остынь! – дернул меня за руку подскочивший эльф. – Пошутил парень, не подумавши, не калечь болезного.
– Ни одна тварь из тех, кто на двух лапах, не может похвастаться, что смеялась надо мной и над тем, что внутри меня. Поэтому вставай, разрисованное жакхе, и попробуй умереть как мужчина… или кем ты там себя считаешь.
Почему-то никто больше не смеялся. Наемник посмотрел на меня… потом на Айдо… но тот, лишь пожав плечами, продолжал спокойно трапезу.
Отложив в сторону миску, этот гад начал медленно подниматься.
– Не надо, Резак, – попробовал вразумить его Заика, – не советую.
– Да что он может мне сделать? Он же только с бабами вояка… – И в прыжке с разворота влепил мне ногой в челюсть.
Если бы я не был так взбешен, то обязательно в который уже раз поразился бы недальновидности и тупости людей, а также тому, что они ничего о нас, троллях, не знают и знать не хотят! По делу сказано: “Знание – сила!” или хотя бы здоровье.
Что такое поединок в Вечной Долине? Становятся двое из наших друг супротив друга на расстоянии вытянутой руки и, по очереди, сначала один врежет и смотрит: поединщик еще на ногах али нет. Затем другой разок меж глаз двинет и смотрит: упал или как. И вот таким, понимаешь, – образом… пока все не кончится.
Я даже головой не повел, когда нога этого кузнечика достигла цели. А потом врезал, метя ему прямо в нос. Наемник, наверное решив показать, что тоже не из хлипких, уворачиваться не стал, а просто выставил навстречу ладони, принимая удар. Слыхивал я о таком. Говорят, бывает, что нападавший даже руки себе ломает. Да вот только не сегодня!
Резака унесло до ближайших кустов, а я, переступив сваленное бревнышко, на котором он когда-то сидел, отправился выяснять, как прошел полет. Наемники, кроме Вакары и Зуниги, разом кинулись мне на плечи, упрашивая не калечить недомерка. Я только пожал плечами, стряхнул этих муравьев и шагнул вперед. Навстречу, мотая головой и шевеля губами, порванный и недобитый, но с пеной на губах и решимостью в глазах двигался Резак.
В два прыжка он буквально взбежал на меня, лупя одним копытом в грудь и другим в лоб. (Как только себе ступни не отбил?!) Даже и не собираясь падать, я лишь ускорил шаг. Он как-то нелепо застрял на моей груди и рухнул вниз мне под ноги. Да еще и спиной. Я не удержался от искушения и поддал ему под зад с прицелом в ближайшее дерево. Сосна выдержала.
А я подскочил к этому так называемому бойцу и, шустро намотав на кулак его косу, ухватился другой рукой за портки и двинул его растатуированным лбом по стволу. Дерево закачалось, заскрипело, застонало, засыпая нас остатками хвои.
– Лукка, прекрати, пожалуйста, – упала мне на плечо женская рука. Я перестал размахивать окровавленной черепушкой, так и недораздолбав ее, чтобы посмотреть, есть там что или нет.
– Оставь его… – настойчиво сжали мне локоть. Я кое-как оглянулся. Марга смотрела мне в глаза, и там я прочитал все: сострадание, понимание и… предупреждение: если я сейчас его не брошу, то шансы мои на взаимность резко уменьшатся.
А что мне еще оставалось делать? Я его бросил… Вакара взяла меня за руку и повела за собой. Мы шли звериной тропой среди вековых деревьев, пока не очутились на маленькой опушке. Под вечернее пение пташек на землю опускалась ночь. Старшая Сестра, выглянув из-за облака, спряталась, наверное решив не мешать нам.
– Ты действительно… написал мне стихи? – скрестив руки, Вакара смотрела в сторону.
Я молча кивнул, водя языком по зубам – все ли на месте?
– Почитай…
– Нет, – прислушался я к болевшей груди: ребра, кажется, целы.
– Почему? – повернулась она ко мне.
– Я… я… – язык прилип к гортани. Мне стало как-то не по себе, что ли…
– Ты что, стесняешься? – Она попыталась развернуть меня к себе. Безрезультатно, конечно.
– Лукка, ну-ка посмотри на меня. – Кажется, она улыбалась. Я воротил морду в сторону, чувствуя, что щеки запылали, захотелось спрятаться под кусточек… под листочек…
– Так! Стихи мне писал?!
– Ну…
– Так читай… мне!
– Не буду…
– Почему?
– Они… это… – как там Куп сказал? – их это… добить, в смысле доделать надо.
Поверх татуировки на лбу у Резака наутро выросла здоровенная шишка. Я еле удержался, чтобы не сказать ему, что если дело так пойдет и дальше, то он легко сможет посоперничать с единорогами по величине и красоте надбровных украшений. Все бы ничего, только в нашей ватаге царило какое-то напряженное затишье. Шли молча, не переговариваясь, не перешучиваясь… скучно шли. И так до самого полудня.
И привал был тоже молчаливым и тягостным. Ели молча, лишь украдкой поглядывая друг на друга, словно играя в детскую игру “кто скажет первым, тот…”. Я попытался было переброситься парой слов с Купом, но эльф, лишь согласно покивав, продолжал наяривать жратву, только выразительно зыркнув глазами: “потом”.
Когда следы стоянки тщательно уничтожили, меня отозвал в сторону учитель Айдо.
– Что ж, Лукка, вчера ты у нас отличился.
Я гордо отвернулся, всем своим видом показывая, что это только мое дело и другим в это вмешиваться не стоит.
– Меня одно только интересует: собираешься ли ты проводить второй раунд и что у тебя к Рыси?
– Учитель, я не совсем понимаю слово “раунд”, но спешу вас уверить, что, если этот урод еще раз только заикнется, я сдерживаться больше не буду.
– Так я и думал. А что насчет девушки?
– А что насчет девушки? – пожал я плечами. – Ничего. Она мне очень нравится, и я собираюсь сделать все возможное, чтобы после этого похода ввести Вакару женой в свой дом.
– А она об этом знает? – прищурился наставник.
– Узнает… потом. – Я решил действовать в лучших традициях нашей семьи.
– И как же ты собираешься добиться своего?
– Честно говоря, еще не представляю, – поскреб я затылок, – у нас в Долине все делается просто. Жених приносит под окно избранницы праздничное дерево. От обычного оно отличается всякими там ленточками, погремушками и другими украшениями на ветках. Если парень люб, девица забирает принесенное, а если нет, вешает на одну из ветвей крученую веревку с петлей на конце. Я точно не знаю зачем, но мамуля говорит, что это означает: мол, хоть повесься, а толку не будет!
– О чем-то подобном я слышал на Южных островах, – улыбнулся бор-От. – Но согласись, в данных условиях это просто не подойдет.
– Увы, – с сожалением вздохнул я, – Где у нее здесь окно, в кибитке, что ли? – Хорошенько посмеявшись на пару с Айдо, я продолжил: – Знаете, учитель, я прекрасно понимаю, что такую девушку, как Марга, будет нелегко стреножить и поставить в семейное стойло. Поначалу я хотел показать, какой самостоятельный, умелый и домовитый малый, в смысле будущий муж. И все бы хорошо, если бы ту ночь она возьми и не выложи напрямую, что видит во мне только парня, прославившегося резней монастыре, о которой, кстати говоря, я сам ничегошеньки и не помню! А теперь этот гад, подслушав мои вирши, принародно посмеялся надо мной, тем самым опозорив меня перед ней. И какого же она теперь обо мне мнения? Могу только представить: сумасшедший повар с руками по локоть в крови, извергающий из себя любовные стишки! Вы бы на ее месте на меня клюнули? Вам смешно… а она… а она… – Я оглянулся, не слышит ли кто, и быстро-быстро прошептал: – А она меня вчера за руку держала. Вот!
– Да ну? Это уже прогресс!
– Про кого? – прищурился я.
– Я сказал, что твои дела пошли лучше. Только одним словом.
– Ясно, – тяжело вздохнул я. – Учитель, вразумили бы вы меня, а? Вы натаскали меня драться и прилично стрелять. Вы нашептали мне, как вытерпеть боль и объяснили, где и как надо пережать, чтобы остановить кровь из раны. Но вы так и не открыли мне секрета, как выдержать насмешки людей и как овладеть сердцем женщины.
Заложив руки за спину, Айдо с улыбкой долго смотрел на меня.
– Рано тогда забрал тебя Скорпо. А ведь я мог бы вылепить из тебя не только настоящего воина, но и человека.
– Я – тролль, – гордо поднял я голову. – Им был, есть и им умру!
– Я знаю. Но поверь мне на слово: я видел много львов с сердцем зайца, и столько же зайцев с сердцем дракона. Ты веришь мне?
– Верю! – прижал я руку к груди. Полулошадь-получеловека я видел, а вот помесь дракона с серым и пушистым?! Наверное, это что-то…
К сожалению, вечерний урок по осаде и штурму женщины не состоялся. Почему? Да орки, будь они неладны! Прав был папаша, говоря, что “гоблины, орки, соседи и родственники всегда приходят не вовремя”.
Мы только сбросили пожитки на радующем сердце склоне да еще и с бьющим из-под земли ручьем, как первая же черная стрела впилась прямо в задницу Резаку.
Открыв пасть и выкатив глаза, он резво развернулся ко мне со сжатыми кулаками.
– Это не я! – Честно признавшись, я сиганул за ближайшее дерево. Остальные, не теряя времени, шустро распрыгались в разные стороны, а там, где они стояли, взрыли землю черные толстые стрелы. Освободив ахаст, я осторожно выглянул из-за ствола. И тут же крошки коры осыпали мне лицо из-под задрожавшего в дереве болта. Еще одна чернушка глухо стукнула с другой стороны ствола. “Вот дела. Окружили, свинтусы!” Наверное, в первый раз в жизни я пожалел, что не пользовался щитом. В наших краях их презирали, считая оружием труса. Так оно, конечно, так, но именно сегодня, когда эти ребята взяли нас в кольцо и спокойно постреливают, хорошая защита не помешала бы!
Не став дожидаться, пока из меня сделают утыканного болтами ежика, я ломанулся вперед, уходя с дороги стрелы. Над кустом взвилась фигура орка. Резво подняв лук, он, почти не целясь, выстрелил. У него был явно не баргаут, а то бы я уже с предками обнимался! Увернувшись, я прибавил ходу и устремился к вражине. Орк, свирепо хрюкнув, отбросил лук и шагнул навстречу, яростно размахивая мечом. Да еще и по пути стягивая со спины круглый щит. Не дожидаясь, пока свинорылый будет полностью во всеоружии, я сорвал с пояса боевой штоск и чуть ли не с чехлом метнул в него. Отточенное лезвие рассекло орку лоб, на мгновение охладив его пыл. Наконец он огородился щитом и, истерично повизгивая, пошел на меня.
Руки у меня, не в пример некоторым, длинные. Этим я и воспользовался. Махнув ахастом как дубиной, я заставил орка сделать шаг назад, затем второй и, войдя во вкус, весело погнал его к тем кустам, откуда он отважился вылезти.
Хрюшка даже и напасть не смел. А когда? Лезвие топорища мелькало у его залитого кровью пятачка на угрожающем расстоянии. Вот он споткнулся, падая на спину. Я, победно взревев, подлетел к нему и первым же ударом разнес его щит вдребезги. Орк, жалобно завизжав, попытался просунуть мне свою железку между ребер. Только почему-то меч до меня даже не дотронулся, а вместо этого охваченный чужой кистью руки отлетел в траву.
Докончив этого, я с нескрываемым удивлением обнаружил торчащее у себя в плече древко стрелы. Слава Небу, острие прошло насквозь, не задев кость. Нехорошо рыкнув, я начал оглядываться в поисках стрелка.
Оказалось: стрелков! Свинорылые высыпали целой толпой, не то возжелав растерзать меня собственноручно, не то у них просто стрелы закончились. Задрав ахаст высоко над головой, я кинулся им навстречу. И началось!
Оказавшись в кольце, я рубил, прыгал, уворачивался, топтал неповоротливых. Мне распороли руку, сделали несколько незначительных дырок в боку, даже умудрились садануть по зубам. Но мне было плевать на это! Мной овладело нечто такое, что невозможно описать словами. Какая-то разухабистая веселость, густо замешенная на азарте и злобе!
Развернувшись на месте, ближайший орка упал на землю. Надрывно заверещав, он пытался вытащить из пробитого нагрудника стрелу. Оставшиеся свинорылые, разом отступив, ощерились щитами, выставили вперед клинки мечей. На полянку вышли Рака с Купом.
Эльф, встав рядом, окинул трупы взглядом.
– Неплохо поработал. – И, уже обращаясь к наемнику: – Поможем?
– Это можно, – прищурившись, как от боли, Цепь перехватил щит поудобней и встал слева. – Слышь, тролль, ты Резака с Заикой не видел?
– Не-а, только этих, – рассматривал я щербатое лезвие ахаста. – Погудим, значит?
Чего ждали орки, я не знаю! Видят же, сейчас их просто порубят на кусочки, а потом скажут, что так все и было! Сколько их там осталось, голов семь? Совсем разум по лесам растеряли!
– Ну, поехали потихоньку… – двинулся первым эльф.
– Матовар, благослови нас! – шепнул Рака. – И да пребудет благословение твое на наших клинках!
– Ты чего, мужик? – я было одернул его. – Их всего-то ничего, а ты уже…
– Ты знаешь, “чем кончится ночь, когда наступит день”?
Как меня достали эти заумные слова и поучения!
Это было удивительно, но под лопаткой у Само почти не болело. Конечно, если начинал двигать правой рукой, то боль немилосердно давала о себе знать, отдаваясь во всем боку. Лежа за занавеской, вор вслушивался в свое тело, пытаясь понять, сколько ему еще здесь валяться и насколько рана в будущем испоганит ему жизнь.
В наступающих сумерках чуть слышно хлопнула дверь хижины. Само, отвернувшись к стене и прикрыв глаза, навострил слух.
– Вечер добрый, хозяин, – проскрипел старушечий голос.
– И вам тоже, – ответствовал Калина, – по делу али ноги мимо несут?
– Ой, да и не знаю, как сказать-то…
– Так присядь да скажи. Чего молчать, если языку неймется.
– Тут это… Дед мой поутру с мужиками на рыблю ходил. – Само внутренне напрягся. – Так домой пришел, усю медовуху попожрал, кровопийца. Даже на праздник не оставил!
– Бывает… Замерзли али что еще?
– Э, Калина, думай, что говоришь. Замерзли! Если бы! Вместо рыб они людей половили.
– Каких людей?
– Мертвяков. Аж целых четыре. Все ножами поистыканы да к шеям камнями попривязаны. Ужас сплошной! А один-то вообще и без носа, и без ушей, и без глаз, поди! Все поотрезали, лиходеи! Наизгалялись над сердешным да утопили потом!
– А я вам что? Как нашли, так и закопайте. Если родные отыщутся – поблагодарят. Власти тоже ругать не будут.
– Ты бы посмотрел на них, а? Мож, не просто так их усех потопили, мож, нечистые какие, а мы их на своей земле положим. А как встанут на шестую седмицу! Что тогда делать? Ты б сходил, а? А мы тебе вот яичек принесли да молока, да медку и мясца кусочек. Пойди глянь, успокой народ. Все одно бобылем сидишь, паутину считаешь, а люди спасибо скажут.
Скрипнули половицы: видно, старый ведун, поднявшись, начал собираться.
– За такое, матушка, спасибо не говорят. Ты корзину-то у порога поставь да сама выходи потихоньку. Я счас соберусь…
Утихомирив этих семерых, мы быстро вернулись на место побоища. Первым навстречу кое-как поднялся братец Дуди.
– Живой?! – еле разжал он половинки забрала. – Хорошо! Я думал, ты сбежать хотел. Думал, тебя искать идти надо.
– И тебе не болеть, – устало буркнул в ответ.
– Лукка, ты Резака не видел? – подошел Куп.
– Спрашивали уже, – уселся я на камень, с наслаждением вытягивая ноги. – А Заика нашелся?
– Да… Все здесь, кроме Резака с Вакарой.
– ЧТО?!! – подскочил я. – ТРЕВОГА! ПОДЪЕМ! Рота в копье!!! Пленные есть? Допросить немедля! Костер и железо сюда. Они у меня быстро скажут, кто где, и вообще!
– Много, – зажмурив глазик, констатировал эльф. – У тебя в последней фразе двусмысленное местоимение “они”.
– Чего? – честно опешил я. – Куп, ты чего несешь? Разговариваю я так и по-другому не умею. И пока не хочу!
– Ладно. Я вижу, ты остыл. Никого пытать не надо, потому что некого. Или ты умеешь с мертвыми говорить?
Я молчал, тяжело дыша.
– Вы же не хотите бросить наших товарищей?
– Ты чего, Лукка, по голове получил? – подошел Жгут. – Сейчас Заика следы разберет, и мы двинемся. Только боюсь, по темноте мы много не найдем.
– Что, утра ждать прикажешь?
– Отчего же, – учитель Айдо, как всегда, заложив руки за спину, рассматривал закат, – некоторое время у нас есть. Полагаю, если наши друзья в плену, то они смогут оставить знак, где их искать. А если они просто… затерялись, то к утру сами объявятся.
Вместо ответа я уселся обратно на место и, достав из котомки точильный камень, принялся с некоторым остервенением выравнивать лезвия ахаста. Меня больше всего раздражало не то, что Рысь с Резаком пропали без вести или попали в плен, а то, что они сейчас находились вдвоем и я не знал, чем это может закончиться для меня… Слева истошно заныло, и я начал присматривать, на чем бы сорвать злость.
– Делимся, – поднял народ Айдо. – Рака, Ильд-Ми идут по южной стороне склона. Синекура вместе с братьями – на запад. Барон Зунига, Лукка, Куп – на восток. Жгут идет со мной осматривать северную сторону.
– А я? – обиженно выкинул руку Дуди.
– А ты остаешься здесь.
– Вы там воевать будете, – пустил слезу братец троллик, – а меня тута… одного… на погибель оставляете!..
Наемники переглянулись.
– Остаешься на связи. Будешь держать оборону лагеря, – сухо отрезал бор-От.
– Ну тогда лады, – вытер нос Дуди. – Только вы там это… только недолго… угу?
Время от времени Куп низко пригибался к земле, изучая следы. Я топтался следом за бароном, напряженно всматриваясь в сумерки. Нам с эльфом еще повезло – в отличие от Зуниги, мы более-менее прилично видели в темноте. Именно поэтому, а не из-за своей нетерпеливости я то и дело наступал на пятки медленно идущего Кристофа.
Мы вышли к небольшой горной гряде – вроде той, какой был истыкан Заблудший Лес. Здесь мы остановились немного посоветоваться и перевести дух.
