Текст книги "Лунная дорога (с иллюстрациями)"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Г л а в а т р е т ь я
ЗВЕЗДОЛЕТЧИКИ

Мисс Эллен Кенни с высокого берега любовалась золочеными куполами и островерхими башнями города, уходящего от излучины реки в дымку горизонта. «Дворцы высоты» величием современности окружали древний центр. Загадочный, непонятный Западу город! На протяжении веков к нему рвались обреченные победители. Его считают родным люди далеких стран, изучая, как и Эллен Кенни, русский язык. Город нового пути, пугающего необычностью, подвижничеством, дерзостью мечты… Здесь люди в течение десятилетий отказывали себе в комфорте, чтобы строить заводы и восстанавливать разрушенное войной. И они добились, чего хотели, им оказалось по силам создать ракеты, сделавшие войну невозможной, ракеты, которые можно было отправить по любому адресу, имея в виду не только город, но даже улицы… и даже – с людьми на Луну…

Академик Беляев предоставил мисс Кенни возможность посетить Космический институт, сообщив имена космонавтов. Мисс Кенни явилась на квартиру второго пилота межпланетного корабля Ивана Аникина.

Ее настороженно встретил человек с седой головой и энергичным лицом солдата.

– Иван Аникин, – представился он.

Очень импозантная внешность для лунного астронавта!

Американка вошла в светлую комнату с низковатым потолком. Русские строят экономно, но много. Они хотят, чтобы все жили удобно. Мягкие современные кресла у маленького столика. Можно сфотографировать исследователя Луны под этим торшером?

Мисс Кенни от души расхохоталась, узнав, что говорит с отцом астронавта, ветераном войны, летчиком, Героем Советского Союза… Его сын, тоже Иван Аникин, – на футбольном матче. Аспирант университета играет центр-форвардом в столичной команде "Спартак".

– О! В Америке вашего сына сразу полюбят!

Мисс Кенни старалась узнать все, что возможно. Оказывается, мать астронавта была военным врачом и выходила в госпитале своего будущего мужа. А Ваня у них – младший сын. Есть еще три дочери: мастер химического завода, учительница и актриса.

– Как же вы подумали отпустить сына… на Луну?

– Рассматриваю как боевое задание. Женщины, конечно, поплакали на семейном совете. Парень наш всех слушает, поступает по-своему.

– Наследственность?

– Возможно, – усмехнулся старый летчик. – К тому же просить о Ване приезжал к нам сам академик Коваленков.

– О! Это такой сухой и желчный старый джентльмен, я его видела у академика Беляева.

– Ваня – его ученик и последователь. На Луне важно проверить теорию метеоритного происхождения лунных цирков. Там нет воды и атмосферы. Все сохранилось.

– Почему это не сделает командир корабля профессор Громов?

– Петр Сергеевич Громов считает, что лунные кратеры – вулканического происхождения.

– Вот как? На Луну летят научные противники? Враги?

– Почему враги? Ваня готовится к полету под руководством Петра Сергеевича и уже души в нем не чает.

– Говорят, русских трудно понять.

– Возможно.

– Ваш сын оставляет на Земле любимую девушку?

– Младшая дочь отпускает Ваню на Луну только потому, что женщин там нет.

– Это прелестно! – рассмеялась Эллен.

После матча Ваню Аникина, как и Громова, можно было увидеть лишь в Космическом институте. Мисс Кенни удалось узнать, что молодой профессор Громов, еще работая в Пулковской обсерватории, сделал открытие на краю видимого лунного диска. Он наблюдал там изменения загадочных светлых полос, сходящихся на невидимой стороне Луны. Он считал их вулканическими выбросами и предположил, что на той стороне Луны действует вулкан. В своей докторской диссертации он до мельчайших деталей разработал проект лунной разведывательной экспедиции и перешел работать в Космический институт.

Космический институт!

Меньше всего Эллен ожидала оказаться в спортзале, огромном, с широкими окнами в верхней половине стен. На спортивных снарядах тренировалось множество людей. На турнике "крутил солнце" Аникин.

Эллен с интересом всматривалась в представшего перед ней низенького крепыша со вздернутым носом, веснушками и веселыми глазами. Он крепко, как старый знакомый, тряхнул руку журналистке.

– Отец мне все про вас рассказал, – заявил он.

– Постойте! Кто же о ком узнавал?

– Взаимный интерес и симпатия.

– А я знаю, почему вас отпустили на Луну.

– Опасно оставлять на Земле, – рассмеялся Аникин.

Эллен была в восторге. Она спросила о профессоре Громове. Аникин указал ей на вышку перед бассейном, где великолепно сложенный атлет застыл перед прыжком. В следующее мгновение он бросился вниз, два раза перевернулся в воздухе, вытянулся и без брызг вошел в воду. Эллен побежала к бассейну. Спортсмен вынырнул. Высокий лоб, мокрые волосы, тяжеловатые скулы.

– О-о! Колоссаль! – восхищенно воскликнула Эллен. – Вы есть профессор Громов?

– Добрый день, – удивленно отозвался Громов, выбираясь из бассейна. Старичок врач подал ему халат.

– Что вы подумаете о полете на Луну? – спросила журналистка, вынимая блокнот.

– Простите, – смутился Громов, – предпочел бы интервью… ну… в одетом виде…

– О-о! Это мой метод. Врасплох. Непринужденность. Интимность.

– Через минуту я приглашу вас в библиотеку.

Эллен огляделась. Она заинтересовалась необычной каруселью с кабинами, напоминавшими кресла пилотов. Центробежное ускорение в несколько раз увеличивало вес сидящих в них людей, как это будет при космическом взлете. Мелькали покрытые испариной напряженные лица чернокожего юноши, китайца и… девушки.

В другом месте люди неведомым способом подскакивали под самый потолок зала, падали вниз и снова взмывали в гигантском прыжке. Оказывается, их подбрасывала пружинная сетка-батут. Они совершали на Земле "лунные прыжки"…

Громов ушел переодеться.

– О, скажите, док! – обратилась к седенькому врачу Эллен. – Схожа ли психика астронавтов и… самоубийц?

Врач строго посмотрел на американку:

– Не больше чем бестактность напоминает учтивость.

– Благодарю вас, сэр, – тихо сказала Эллен и покраснела.

Появился Громов – элегантный, в строгом летнем костюме.

– Вы великолепный мужчина, господин Громов! – заметила мисс Кенни. Вас жаль отпускать на Луну. У вас есть дублер, который мог бы полететь вместо вас?

– Да, и его знает весь мир. Он – разведчик Космоса, а я – его ученик. Еще в дни войны мальчишкой я о разведчиках мечтал. Сейчас они нужны на Луне, куда собирается международная космическая экспедиция. – Громов открыл дверь в двухсветный зал с книжными шкафами в простенках между окнами и длинными столами под висячими лампами.

Он усадил американку в мягкое кресло у низенького столика с журналами. Эллен взяла один из них – с огромной фотографией Луны на обложке.

– Ах, Луна! – сказала она. – Что вы о ней подумаете?

– Это планета загадок, такая близкая, прекрасно видимая и неразгаданная.

– Вам хочется разгадать тайну ее прошлого?

– И подумать о ее будущем.

– О-о! Даже будущее? – сощурилась Эллен. – Нужны гадальные карты?

– Карты? Только географические. Они доведут нас до самого края диска. За него так заманчиво заглянуть…

– Как романтично! – почти искренне воскликнула Эллен. – А вам не жаль расстаться с Землей?

– На Луну стоит лететь лишь во имя Земли. Это ее седьмой континент, последнее белое пятно! Ведь Земля и Луна – это единая двухпланетная система. Мы рискуем меньше, чем Колумб, искавший Индию.

– Ваша Индия – в небе…

– Ее можно рассмотреть в бинокль.

– Я сделаю это сегодня.

– И вы увидите, какой это странный, необычный, трагически красивый и влекущий к себе мир.

– Я уже боюсь смотреть, – засмеялась Эллен. – Вы опасный человек, лунатик, – сказала она, поднимаясь. – Вы можете увлекать за собой.

– Хотел бы увлечь, – встал и Громов, – но некоторые упираются. Даже и меня к Земле привязать хотят.

– О-о! – оживилась Эллен. – Я уже слышала о другом лунатике – вашем младшем и непокорном брате. Гуд бай! – Она протянула руку. – Может быть, увидимся.

Эллен остановилась на липовой аллее, разделявшей два корпуса Космического института. Нежно пахло медом. Солнце пригревало. Эллен зажмурилась и вдруг почувствовала, как хорошо на Земле. Потом открыла глаза…

Итак, слева здание… Здесь безумцы или герои хотят ступить в другие миры, а справа здание… Здесь некий дерзкий человек хочет дотянуться до этих миров рукой. Да, да! Эллен так и напишет в своем очерке.

Два пути к звездам! На одном старший Громов, на другом – младший…

Она решительно повернула к белому корпусу, на дверях которого было написано: "Лаборатория дальнеуправления". Эллен сощурилась. Как его зовут? Евгений!..

Младший Громов был предупрежден и ждал Эллен в подъезде.

Неужели они братья? Эллен с интересом всматривалась в тонкие, даже нежные черты лица… Только жесткое упорство в подбородке и в уголках губ чуть напоминало брата.

Они вошли в длинную узкую комнату с тяжелыми лабораторными столами, покрытыми паутиной проводов и желтыми пятнами ящичков с приборами.

Скромная миловидная девушка в голубом рабочем халатике поздоровалась с американкой, но та была занята своим спутником.

– О-о! Так вот как выглядят технические гении, создающие современные чудеса! – сказала Эллен, стараясь взглядом смутить молодого человека. – Я думала, что они обязательно лысые и сутулые.

Евгений отвел глаза:

– Вы имеете дело не больше чем с летчиком-испытателем.

– Но ведь вы инженер?

– Как и всякий испытатель современной техники.

– Беспримерное путешествие на небо называется испытанием? Великолепно! А вы тоже тренируетесь? – иронически спросила Эллен.

– Конечно, – ответил Евгений, с интересом разглядывая посетительницу.

– Где же трапеция? – продолжала та словесную игру.

– К сожалению, меня ждут корреспонденты, – уже суше сказал Евгений Громов.

– Корреспондентка, – с укором поправила Эллен.

– Здесь вы одна, но… в пятидесяти километрах…

– Всегда предпочитаю быть одна, – смеясь объявила Эллен.

Евгений Громов подвел американку к макету танкетки, установленному внутри поворачивающейся во всех направлениях рамы. Гусеницы танкетки не доставали до пола. Громов открыл дверцу и предложил Эллен заглянуть внутрь.

– Колоссаль! – воскликнула она.

Верхняя часть кузова танкетки – полусфера молочно-белого стекла изнутри была сплошным телевизионным экраном. Эллен увидела на нем поле, извилистую колею дороги, недавно выкопанный ров, березки, а около них группу людей, видимо журналистов.

Евгений Громов забрался на кресло водителя.

– Подлинная танкетка будет передвигаться по Луне, мисс Кенни, сказал он, – и все, что вокруг танкетки, я увижу с Земли на этом экране, как сейчас вижу полигон. А на Луне, будь вы там, вы увидели бы на наружном телеэкране мое изображение в кабине.

– Предпочитаю не изображение, – задорно сказала Эллен.

Громов отвернулся и, стараясь скрыть смущение, склонился над пультом с приборами. Дверцу он не закрыл. Гусеницы загрохотали, танкетка стала крениться то влево, то вправо, поднималась то носом, то кормой. Макет копировал движение и положение бегущей где-то танкетки.

Эллен заглянула в приоткрытую дверцу и сразу перенеслась на полигон. Бежали назад деревья, корреспонденты, машущие руками… Она даже ощутила крутой поворот, потом яму…

– Не выношу тряски, лучше асфальт, – сказала Эллен.

Но танкетка двигалась отнюдь не по асфальту. Временами казалось, что она опрокинется. Водителя трясло и болтало, словно он в самом деле ехал по ужасной дороге.

Наконец, он, возбужденный, довольный, выбрался из танкетки.

– Как видите, "Вавилонская башня" не нужна, – торжествующе сказал он.

– Вы дотянетесь до других планет рукой? – Эллен закурила сигарету, щелкнув крохотной зажигалкой на наконечнике карандаша. – Скажите, вы боитесь лететь в Космос?

Евгений вспыхнул:

– Боюсь? Разве люди, изобретавшие механические руки, чтобы орудовать с радиоактивными веществами, были трусами? Что может быть прекраснее человека?

– Вы любите Максима Горького?

– Вы читали его? – обрадовался Евгений.

– А как вы думаете?

– Мне бы хотелось, чтобы читали. Можно вырвать собственное сердце, светить им, как факелом… но можно и напряжением мысли и сердца осветить людям далекие, недостижимые миры. Тоже во имя счастья человека.

– Но ваш брат хочет ступить на них ногой!

– Нужен ли такой риск? Ведь дальнеуправляемая танкетка способна все увидеть на другой планете, изучить, ощутить, все сделать, наконец! Ведь у нее есть такие руки-манипуляторы…

– Я не знаю, кто из вас более дерзок: вы или ваш брат, – сказала Эллен, вставая.

Евгений провожал гостью через лабораторию.

– Вы тоже опасный скромный человек, – рассмеялась Эллен и протянула руку. – Гуд бай! Может быть, увидимся.

Громов смотрел из окна, как шла Эллен по липовой аллее, маленькая и стройная, шла уверенно, ни разу не обернувшись.

Г л а в а ч е т в е р т а я
ЛЕТАТЬ ИЛИ ПОЛЗАТЬ!

Электрический поезд остановился у подмосковной платформы. Пассажиры хлынули из вагонов. Вечер был тихий и ласковый. Вдалеке лаяли собаки. Раздался низкий гудок, поезд ушел, и стало совсем тихо.

От высокой платформы до леса, скрывавшего берег реки, над землей стелился молочный туман. Пахло смолой, прелью, чуть-чуть сыростью и свежей масляной краской от пешеходного мостика, перекинутого через рельсы.

Пассажиры шли по нему вереницей, озабоченные и торопливые.

Внизу на перроне горели шары фонарей, в прозрачных облаках бежала неполная луна.

Сойдя с мостика, люди погружались по колено в туман.

Петр Сергеевич и его спутница сошли последними.

Туман, казавшийся сверху сплошным, здесь был редким и прозрачным. Но справа и слева от тропинки он густел, скрывая кусты и кочки старого болотца.

– Будто выше облаков, – сказала девушка. – Вы станете об этом вспоминать, Петр Сергеевич?

– Об этом? Конечно. Ведь такого никогда там не встретишь.

– Не говорите слова "никогда".

– Я имел в виду туман. Тут на него раздражаешься… Сырость. А там… тосковать по нему, пожалуй, буду.

– Тосковать… по туману, – вздохнула девушка.

Они вошли в березовый лесок.

– Не только по туману, – задумчиво сказал Петр Сергеевич. – Вот об этих березах… Марко Поло, проехав когда-то по нашим краям, писал, что он встретил в удивительной стране удивительные деревья, кора которых напоминала кожу женщины. – Громов рукой коснулся молодой березки. – Что-то мы встретим в чужом мире?

– Не надо! – замотала головой девушка. – Это страшно… Всегда видеть над головой ваш бесконечно далекий мир.

– Что ж делать! Провожали ведь людей в Арктику или Африку времен Левингстона. Тех путешественников нельзя было увидеть ни в какой телескоп…

– Телескоп! – повторила девушка. – Можно заметить предмет высотой полтора метра… С Земли будут видны ваши движущиеся тени…

– И вы помашете отсюда нам рукой.

Девушка остановилась.

– Я уже сейчас помашу вам рукой, Петр Сергеевич, – грустно сказала она.

– Что вы, Наташа! Разве вы не зайдете к нам на дачу?

Девушка горько усмехнулась:

– Нет, зачем же? Вы там будете своей семьей. А я…

– Наташа! – с укором воскликнул Громов. – Вы у нас как родная!.. И вместе с Женей мне ножку подставляете, – пошутил он.

– Как вам не стыдно? Ведь вы такой… Я знаю, кого могут послать туда. – Она взглянула на Луну и, зябко поведя плечами, накинула косынку.

– Милая Наташа… Давно я хотел сказать. Для вас я только полотно, на котором вы рисуете невесть что…

– Я не рисую, а вижу. И все еще чего-то жду…

Громов нахмурился и с усилием произнес:

– Не надо ждать.

Наташа отвернулась. Скомкав косынку, она прижала ее к лицу. Потом молча побежала вниз по тропинке.

Громов стоял, борясь с желанием вернуть ее. Наташа скрылась за поворотом. Под березкой что-то синело. Он поднял косынку…

Он знал Наташу еще в Ленинграде, школьницей, когда она приходила к Жене готовить уроки. Петр приезжал из Пулковской обсерватории, отсыпался после "звездной ночи" и, выходя в столовую, заставал "зубрилок" за учебниками, разложенными на обеденном столе.

Они вместе окончили школу и поступили в Ленинградский политехнический институт. Очень трудно уловить момент, когда девочка превращается в девушку, когда отношение к ней вдруг становится иным… Если бы не 1957 год, все сложилось бы не так для Петра Громова и Наташи.

В этом году советская ракета вынесла на орбиту первый искусственный спутник Земли, и межпланетные путешествия стали близкой реальностью. Петр Громов стал работать над проектом лунной экспедиции и перебрался в Москву, в Космический институт.

Евгений, под влиянием старшего брата увлекшийся Луной, еще на третьем курсе института задумал управляемую с Земли танкетку, проект которой решил разработать в дипломной работе.

Евгений и Наташа два года спустя закончили институт. Наташу направили в какую-то лабораторию, а Евгений оказался, как это ни странно, в киностудии… Именно там для научно-фантастического фильма о полете на Луну потребовалась спроектированная им танкетка. Он построил свою танкетку, ее видели с экрана миллионы зрителей, но мало кто из них мог предположить, что это подлинная модель будущего лунного вездехода.

Братья дружили и летние месяцы проводили вместе в альпинистских походах. Петр был мастером альпинизма, впрочем также и мастером-десятиборцем; Евгений уступал ему в легкой атлетике, но трудности горных походов они делили поровну.

Наташу с собой не брали…

Евгений принадлежал к числу людей "одержимых". Он выработал для себя труднейшую программу жизни: работал трактористом на целинных землях, крановщиком в ленинградском порту, был членом автоклуба и даже прославился как автогонщик. Он устанавливал на машинах изобретенные им приспособления, чтобы механизм не сразу, а спустя две-три секунды выполнял его приказы, и все для того, чтобы выработать в себе способность управлять лунной танкеткой, отстоящей на таком расстоянии, при котором электромагнитная волна на путь в два конца затрачивает три секунды. Ведь за него учесть опоздание не только его команды, но и видимого им изображения не могли никакие приборы, как нельзя скорректировать изображение видимых звезд, какими были они, по существу говоря, миллионы лет назад. Два раза Евгений попадал в тяжелые аварии, но приобрел удивительные навыки, заменявшие "принципиальное бессилие" приборов.

Студенческая работа Евгения, к которой Петр относился с легкой иронией, и дальнейшее его "самосовершенствование" не остались незамеченными. Руководство Космического института организовывало лабораторию дальнеуправления, чтобы освоить новое чудо техники – "лунный вездеход", созданный для реальных целей упорным совместным трудом многих научно-исследовательских институтов и заводов. Это поразительное творение, по своему техническому совершенству достойное современных космических ракет, в основных чертах напоминало наивную танкетку Евгения.

И именно Евгению было доверено освоение нового "чуда". Для этой цели он был приглашен работать в Космический институт. Он пришел туда неожиданно для брата, своим путем. И вместе с Наташей… Она так хотела. Тихая, она всегда добивалась своего.

В Москве отношения Петра с Наташей начали складываться по-новому.

Молодой доктор наук, профессор, вероятный участник экспедиции на Луну, стремился избежать всего, что хоть чем-нибудь могло его ослабить, отвлечь.

И вот почти накануне полета космического корабля "Искатель" его командир подобрал с земли Наташину косынку и бережно положил ее в карман.

К даче, которую они с братом снимали в поселке Космического института, Петр шел медленно, погруженный в раздумье. На веранду поднялся тяжело, словно не он брал с шестом высоту более четырех метров.

На веранде, сидя на стуле с шитьем в руках, спала маленькая старушка. На столе было собрано к чаю, чайник прикрыт мягкой куклой, чашки расставлены, хлеб нарезан, на тарелку наброшена салфетка.

Только оставаясь наедине, забывала старушка про свои годы, казалась себе по-прежнему легкой и ловкой, быстрой и задорной, той самой Настенькой, на которую загляделся видный Сергей Громов с Обуховского завода. Такими же крепкими, задорными росли мальчики – старший Петя и младший Женя. Их очень любили не только она и муж, но и свекор. Старик все хотел, чтобы они стали потомственными мастеровыми. Этого же хотел и отец. Петя настырный был, вечно добивался "почему". Росли вместе, а совсем разные. Младшенький не за старшим шел, норовил все по-своему. И дрались, бывало, не разнимешь. Но друг друга никому в обиду не давали.

Не привелось ни отцу – с первых дней войны в подводники ушел, ни свекру – в блокаду старик помер – братьев Громовых на Обуховском заводе увидеть. Своим пошли они путем, и не угадать было тогда…

Вдруг старушка вздрогнула, открыла глаза. В дверях веранды стоял Петр. Она бросилась ему на грудь.

– А ты и чай собрала, словно знала, – сказал Петр, ласково обняв мать и усаживая ее к столу.

– Да я каждый вечер собираю. Все думаю, вот приедете…

– Работа, мама. Сама понимаешь.

– А ты один?

– Заходил за Евгением. Там только Наташа была.

– Так где ж она? – всполошилась мать.

– Разобиделась, убежала…

– Нехорошо это, Петя, – с упреком сказала мать, хлопоча у стола. Лучше бы ты год назад послушался матери, женился на Наташе.

– Не береди, мама, – Петр резко отодвинул стул, за спинку которого держался. – Как ты не понимаешь! Я уже знал тогда… Не имею я права… Есть дела, на которые можно идти только одиноким.

Мать обернулась и покачала головой.

– Одиноким? А меня разве нет?

Петр подошел к ней и обнял за плечи:

– Ты у меня сильная. А я не могу ни ее связывать – пусть будет свободной, ни себя ослабить.

– Думаешь, это от силы у тебя? От слабости. Я, жена подводника, в Ленинграде на пирсе стояла, вас с Женей за руки держала. Глаза проглядела…

– Не надо, мама!.. Я-то знаю твое горе. Потому и о других думаю.

– Неверно это, Петя, неверно… От себя и на Луне не спрячешься.

За верандой послышался шум, распахнулась дверь, влетел Евгений, возбужденный, радостный, сияющий…

– Чай отменяется! – воскликнул он. – Бокалы для шампанского! – И он взмахнул в воздухе завернутой бутылкой.

– Что это ты? Рано еще его провожать, – насторожилась мать.

– Не придется его провожать, мама! – загадочно заявил Евгений. – Все в порядке! Никуда он не полетит.

– Да что ты, Женечка! – удивилась мать. – Столько труда и не полетит?

Евгений опустился на стул и с грохотом поставил бутылку на стол:

– Поздравьте, наша танкетка блестяще прошла испытания!

– Я этого ожидал, – сказал Петр.

– Ну, тогда можно и выпить, – согласилась мать.

– Танкетка полетит на Луну! Вместо Петра! Вместо людей.

Петр молчал.

Евгению стало не по себе. Он ждал взрыва, бури. Он продолжал говорить матери, но смотрел на брата:

– Понимаешь, мама… Человеку незачем быть на Луне. Он не может жить без защиты атмосферы. Пусть за него все сделают автоматы. Их дешевле забросить туда!

Петр встал:

– Бухгалтерия Космоса! Дешевле, проще! Всякий прибор – тупой и бездумный исполнитель! Что может сделать управляемый робот? Что он может сделать по сравнению с человеком, находчивым, изобретательным, ориентирующимся в любом положении, с натренированным телом, которое бесконечно совершеннее неуклюжих машин!

– Но я – душа управляемой мною машины. Понимаешь?

– Вот потому-то и сам становишься таким же тупым и бездумным, как ваша танкетка.

– Оставь ее в покое!

– Я-то ее как раз и не оставлю. Ей всегда нужно давать задания.

– Это будет делать ее водитель… с Земли, – повысил голос Евгений.

– Тебе придется примириться с тем, что приказывать водителю буду я… с Луны, – невозмутимо заявил Петр.

– Что ты хочешь сказать?

– Что тебе не удалось подложить мне "свинью"! Думаешь, испытали замечательную машину, которой можно управлять на Луне, так и не полетят на Луну люди, рейс "Искателя" отменят?

– Отменят!

– Нет, решение иное. Оно мне известно.

– Какое?

– Полетят два "Искателя". На одном мы с Аникиным, на другом – ваша танкетка. А на Луне она нам пригодится.

– Что? – Евгений вскочил. – Ну нет! На Луне танкетка многое докажет… И раньше всего, что ты там не нужен!

– Я там не нужен? – грозно надвинулся на брата Петр. – Ты понимаешь, на что замахиваешься? На самое для меня святое!

– Оставь свой звонкий топот. Сам ты что делаешь? – отступив на шаг, крикнул Евгений. – Только что ревущую Наташу встретил.

– Мальчики! – встала между сыновьями мать. – Да что вы, право!.. В детстве и то так не дрались. Если лететь, так по-братски.

Евгений этой же ночью добился свидания с академиком Беляевым.

Академик, предупрежденный по телефону, сам открыл Евгению дверь. Как всегда изысканно одетый, словно и не спавший, он тихо провел его по коридору, потом плотно запер дверь кабинета.

– Ну, – сказал он, улыбаясь одними глазами. – Если разрешишь, я выскажу все твои бурные мысли. Два взаимно исключающих направления!.. Мы не смеем!.. и так далее…

– Нельзя превращать такой удивительный вездеход в ишака, во вьючное животное!.. Он рассчитан на самостоятельную работу, а не на роль помощника!

– Не торопись. Помощь, может быть, еще и тебе понадобится. Наша танкетка значительно усилит экспедицию, но и члены экспедиции расширят ее возможности. Ты ведь "рожденный ползать". Ни на одну Лунную гору не поднимешься. Не так ли? А Луна – планета гор, притом кольцевых. Танкетка через горное кольцо не проникнет, тайну кратеров, к сожалению, не раскроет. Я уже не говорю о той стороне Луны, недоступной для радиоуправления.

– Но ведь это же такой риск для людей!

– Ты с нашей танкеткой должен уменьшить этот риск до предела. Спокойно вежливый, непоколебимый, академик обезоруживал. – Ты коммунист? спросил он.

– Еще молодой… – смутился Евгений.

– И брат твой коммунист!

– Разве коммунисты не могут соревноваться?

– Могут и должны, но… помогая друг другу.

– А я смогу там действовать самостоятельно?

– Сможешь!.. Иди домой спать. Пожми брату руку.

– Я пожму ему руку. Все время буду жать руку на Луне… железным манипулятором! – многозначительно пообещал Евгений.

Академик, пропуская Евгения вперед, довел его до выходной двери.

– И не забывай, – сказал академик на прощание. – Ты – наша связь с ними… Живая. А это очень, очень важно…

На дачу Евгений уже не поехал.