Текст книги "Лунная дорога (с иллюстрациями)"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Г л а в а т р е т ь я
ЖИВАЯ ПЕНА

Евгению Громову было не по себе. Он смотрел на изображение наплывавшего и отступавшего горного кряжа, смотрел на сузившиеся глаза Эллен, которые то попадали в фокус, то затуманивались, и не знал, как ей все объяснить:

– Поймите, Селена! Я не могу лететь на "Разуме".

– Не могу!.. – с горечью повторила Эллен, и ее голос стал далеким, еле слышным.

– Ведь это мой принцип! – горячо доказывал Евгений, стараясь усилить звук. Радиосвязь становилась все менее устойчивой. Танкетка достигла края видимого с Земли диска, лунные горы уже мешали прохождению радиоволн.

– Мне подумалось здесь, что я лучше понимаю мужчин. Но, Мираж… это другое?

– Я всю жизнь посвятил освоению Космоса без людей. Изменить теперь себе и все-таки лететь на межпланетном корабле?

– Измена! Это есть очень правильное, верное слово! Много раз благодарю вас за него.

Евгений смутился:

– Я первый встречу вас на Земле.

– На Земле? В доме, в тепле, без скафандра. Нет! Не надо… У нас на Луне тоже будет дом.

И Эллен отошла от танкетки.

Аникин и Годвин возились с баллоном. Петр Сергеевич сидел поодаль на камне и писал дневник.

На серых, покрытых слоем пыли камнях лежала темная масса. От нее тянулся шланг к баллону с надписью: "Воздух".

Эллен наблюдала, как надувается резиновая палатка, в которую Аникин впускал воздух. Том Годвин расправлял складки.

С камней стало вздыматься бесформенное сооружение, постепенно обретая неожиданные для дикого пейзажа формы земного дома.

Резиновая палатка не нуждалась ни в каких подпорках. Внутреннее давление наполнившего ее воздуха заменяло балки, стропила, каркас. Среди лунных скал возник маленький домик с полусферической крышей, похожий на фургончик, только без колес. В нем было два целлулоидных окна и тамбур.

Петр Сергеевич встал и указал Эллен на баллон с водой:

– Сегодня у вас будет праздник, Аленушка.

– Я подумала и не нашла, как благодарить вас, командор.

– Что ж, друзья, войдем в дом, – предложил Петр Сергеевич. – Жаль. Жене придется остаться на улице.

Эллен пожала плечами.

– Буду скулить у окна, – донесся едва слышный голос Евгения.

Петр Громов взял Эллен за руку и ввел ее в тамбур воздушного шлюза. Дверь за ними закрылась. Он зажег электрический фонарик. Стали видны гармошки сморщенных стен. Но они быстро расправлялись. Тамбур заполнялся воздухом.

Громов с улыбкой посмотрел на Эллен и легко открыл дверь в домик.

Они вошли в небольшую комнатку. Громов с облегчением снял шлем скафандра, потом помог освободиться от шлема и Эллен.

Счастливая, взволнованная, она оглядывалась. Резиновые стенки словно состояли из отдельных подушечек, напоминая стеганое одеяло. Посередине тумбой возвышался надувной столик с алюминиевым верхом. По обе стороны его, как в железнодорожном купе, поднялись надутые воздухом резиновые диваны.

Эллен несколько раз вдохнула в себя воздух:

– Как на Земле! Как на Земле! – сказала она и вдруг заплакала, припав головой к груди командора.

Петр Сергеевич растерянно гладил ее по стриженой голове.

Открылась дверь, и один за другим в дом вошли Аникин и Том Годвин.

Эллен засуетилась у стола:

– Что вы подумаете, – говорила она, – в первый раз мы пообедаем в походе без этих противных резиновых трубок, через которые приходилось сосать питательную кашицу. Но прежде я должна воспользоваться сокровищем, которое презентовал мне командор.

Том Годвин сел и, совершенно подавленный земной обстановкой, сжал голову руками, поставив локти на стол.

– Обедом займусь я, – предложил Аникин. – Поджарю филе соус мадера! А ты, Леночка, займись собой. Мы отвернемся.

Петр Громов расставил на столе реактивы и две пробирки – одну с темной жидкостью, найденной на дне пещеры, другую с красноватой плесенью, соскобленной с камней.

С разрешения командора Эллен сняла карту лунных полушарий с одной из стен и отгородила себе угол. Эта своеобразная занавеска не могла скрыть всю Эллен, ее плечи и ноги были видны, но мужчины старались не смотреть на нее. На резиновом полу стоял обыкновенный тазик. Эллен наполнила его водой.

– Каждая капля для меня дороже любого алмаза, который можно здесь найти! – сказала Эллен.

Том Годвин покосился на нее. Он увидел обнаженные плечи и красивую шею. Он опустил глаза, но задержал их на голых и стройных ногах, стоявших в тазу.

– Какое счастье! – говорила Эллен, плескаясь. – Восхитительная жидкость. Наслаждение!

– А знаете ли вы, что это за черная жидкость? – отозвался, рассматривая пробирку, Петр Сергеевич. – Это нефть!

– Вода превосходнее! – беспечно засмеялась Эллен.

– Кристаллик воды тоже был найден на Луне. Но нефть!..

– Что вы радуетесь, словно получили наследство? – Годвин поднял голову. – Смеялись над лунными приисками, а ухватились за лунные промыслы?

– Нет, Годвин, нет! Если нефть есть на таком космическом теле, как Луна, то…

– То нефть не биологического происхождения! – договорил за Громова Аникин.

– Вот именно. Пусть Луна и оторвалась когда-то от Земли, но это было еще до поры, когда появилась жизнь на Земле.

– Земля! – прервал Годвин. – У меня все внутри перевертывается, когда я слышу это слово.

– У многих сейчас перевернутся представления о ней. Нефть – это не остатки когда-то живших существ, как думали многие, а химическое соединение, образовавшееся при формировании земной коры – ее жидкая составляющая наряду с водой. В глубине Земли можно найти океаны нефти. И чем глубже в Землю, тем все больше!.. Никогда не наступит нефтяной голод на Земле!

– Опять Земля! – крикнул Годвин. – Да перестаньте же! Я вошел в этот дом, дышу земным воздухом, говорю и слышу как человек, без дурацких шлемофонов. Я словно дома, а через час опять окажусь среди проклятых скал в пустоте. Показали еду после голодовки и сейчас отнимут ее…

Он оглянулся на Эллен.

– Отвернитесь, мистер Годвин! – возмущенно потребовала она, присев, чтобы спрятаться за картой.

– От вашего плеска у меня сердце ноет, как зуб. Я родился в лесу у ручья, черт возьми!

– Вы отвернулись наконец?

– Слушайте, друзья! – увлеченно продолжал Громов. – Эта лунная плесень оказалась белковым веществом. Она наверняка питательна!..

Он откинулся к спинке дивана и торжествующе оглядел всех. Перед ним на столе, как трубки маленького органа, стояли ряды стеклянных пробирок с разноцветными светящимися реактивами, лежали стеклянные квадратики с помутневшими каплями и крупинками красноватого вещества.

Выглянув из-за импровизированной занавески, Эллен с интересом рассматривала все это.

Годвин снова сжал голову руками:

– К черту! Я не двинусь дальше с места. Мы с мисс Кенни американцы. Смысл жизни в комфорте. Мы остаемся здесь.

– Лунный рай в резиновом шалаше, – съязвил Аникин.

– Я не помню, чтобы нанимал кого-нибудь заниматься моими делами.

– Но занимаетесь моими, Годвин! Вы забыли спросить меня, согласна ли я остаться, – Эллен уже оделась и вышла из-за карты.

– Ваша говорящая коляска останется здесь, мэм.

– Значит, вам будет с кем перекинуться словом.

– К дьяволу! Смотреть на мутную стеклянную картинку Земли и выть? Нет!

– Годвин, тише, – остановил его Петр Сергеевич. – Вы только посмотрите. Плесень бурно реагирует на новые условия. Она поглощает углекислоту и, вероятно, даже азот! Она увеличивается в объеме на глазах. Не спорьте! У вас просто припадок ностальгии, Том. О Земле надо думать, конечно, но… А что, если перенести лунную плесень на Землю? Если она выжила на Луне, то уж на Земле!.. Вы только посмотрите, она поднимается, как на дрожжах…

Годвин покосился на красноватую массу, занявшую уже часть стола.

– Черт возьми, оно пухнет, – проворчал он.

– Вы представляете, какие урожаи белкового вещества можно получить, если перенести споры этой плесени на Землю? Это необыкновенное открытие, друзья! Если мне посчастливится и я увижу с горного кряжа "ту сторону" и вулкан, который нельзя разобрать на фотографиях, если докажу вулканическое происхождение лунных гор, то задача нашей экспедиции будет выполнена!

– Я пойду с вами, командор! – заявила Эллен.

– Вы же хотели остаться еще тогда в ракете! – запротестовал Годвин.

– Нет, Аленушка, – мягко сказал Громов. – Никто не пойдет, кроме меня. Я получил такое указание из Москвы. Годвин прав. Вы все останетесь здесь. Нельзя рисковать всеми членами экспедиции, отрывать их от танкетки, от нашей базы, от связи с Землей. Вы подождете меня здесь.

– Указание Москвы? – вскипел Годвин. – Почему я должен слушаться Москвы? Я хоть и погибшего корабля капитан, но все же американский капитан. Сам себе хозяин. Фу, черт! Какую гадость развели вы здесь на столе, командор. – Годвин осматривал выпачканный в красноватой массе кулак.

Петр Громов восхищенно смотрел, как расползается красноватая масса по столу, стекает с него на диваны и на пол.

– Живая пена! Как это необыкновенно красиво! Живая пена! Всепобеждающая жизнь! Она попала в лучшие условия, и вы посмотрите, какая в ней неотвратимая жадность роста. Живое сокровище!.. Им будет питаться скот на Земле. Еще Тимирязев мечтал о "хлебе из воздуха". Ведь в воздухе есть все материалы для создания питательных белков. И вот видите, где был скрыт механизм такого преобразования. На Луне!

– Черт возьми, командор! Я бы не так восхищался этим дьявольским тестом. Оно растет, как банковский счет у Рокфеллера.

На столе творилось невероятное. Эллен в ужасе смотрела, как вздымается, стекая на диваны и на пол, красноватая, шевелящаяся пена. Она словно из невидимого крана вливалась в резиновую палатку, взбухая, заполняя собой все.

– Лучше выбросить ее наружу, – предложил Аникин.

Он и Годвин стали сгребать живую пену и выбрасывать через открытую дверь в шлюз двери. Эллен после брезгливого колебания присоединилась к ним.

Основную массу удалось выбросить, закрыв в тамбур дверь. Но оставшаяся плесень, размазанная по столу и полу, вновь набухала, пузырясь и шевелясь.

Стало тяжелее дышать. Аникин добавил воздуху, который расходовался на рост пены.

И пена сразу взбесилась, словно прорвала плотину. На полу уже некуда было ступить. Ноги утопали в ней по щиколотку.

– Придется отступить, – решил Петр Сергеевич. – Это будет самое приятное отступление, какое только можно себе представить. Какова сила жизни! Какова! Недаром находили микробы на метеоритах, блуждавших в Космосе…

Годвин вдруг расхохотался:

– Черт возьми, командор! Это веселое тесто привело меня в сознание. Я, кажется, наговорил здесь черт знает что!

– Ничего, Годвин. Это приступ ностальгии, тоски по родной Земле. Надевайте скафандры.

– Жаль покидать такой уютный коттедж. Но туземцы выживают нас отсюда, как англичан из Африки.

– Может быть, успеем пообедать по-человечески? – спросил Аникин. – У меня все готово.

– К вам на сковородку попала пена! – в ужасе всплеснула руками Эллен.

– Вот и прекрасно. Можно теперь попробовать, – и неожиданно для всех Петр Сергеевич подцепил со сковородки кусочек коричневой корки, в которую превратилась лунная пена.

Все замерли.

– Может быть, коровам и свиньям понравится, – сказал он, поморщившись.

– Надо выпускать из палатки воздух, – предложил Годвин.

Аникин тщетно старался открыть дверь в шлюз. Очевидно, пена там слишком разрослась.

Люди уже с ногами забрались на диваны.

– Помните? Княжна Тараканова! – воскликнула Эллен. – Страшно!

– Это не страшно, Аленушка! Это прекрасно!

– Высаживать окно? – осведомился Аникин.

Спрашивать было уже поздно. Пена поднялась вровень с диванами. Петр Громов ударом ноги высадил окно. Стены домика сморщились, потолок навис. Громов помог Эллен первой выбраться наружу.

Г л а в а ч е т в е р т а я
ОГНЕННЫЙ ДОЖДЬ

– Может быть, мне и не так интересно взглянуть на ту сторону Луны, заявил Том Годвин. – Ведь не я угадал, что там лунные черти через какой-то кратер проветривают преисподнюю. Но я не хочу попасть к ним на рога, как скверный друг, и я иду с вами, командор.

Эллен пошла проводить исследователей в последний переход. Потом она вернется к танкетке, к разрушенному домику, который Ваня Аникин очищает от лунной плесени.

Эллен держала мужчин за руки. Они втроем шли вдоль светлой полосы, которая тянулась по долине от самого горизонта и, словно нырнув в одном месте под серый пепел, поднималась круто по горному склону.

Это был один из тех таинственных, радиально расходящихся от лунных цирков лучей, над загадкой которых ломали голову ученые. Лучи эти оказались полосами вулканических выбросов. Возвышаясь над остальной местностью, они поразительно напоминали исполинские железнодорожные насыпи. Пузыристые, пористые, шлакообразные, более позднего происхождения, чем лунные моря, и потому не покрытые слоем метеоритной пыли, они казались с большого расстояния более светлыми.

– Что вы подумаете! – сказала Эллен. – Не могу побороть чувства, что это кем-то насыпано.

– Лунные города выгодно будет строить вдоль этих естественных насыпей, – отозвался Петр Сергеевич. – Их легко превратить в шоссе.

– Лунные города! – восхищенно повторила Эллен.

– Видите это нагромождение скал? – продолжал Громов. – Посередине их будет венчать купол, по бокам поднимутся малые купола, напоминая восточные храмы. Сказочный герметический город с искусственной атмосферой внутри. От него радиально протянутся трубы оранжерей. В них необыкновенно разрастутся без оков земного тяготения знакомые нам растения. Как дозорные башни, поднимутся вокруг города мачты гелиостанций с исполинскими зеркалами, и, как башни среди башен, выше всех встанут два гигантских монумента Циолковскому и Кибальчичу.

– Кибальчич, – задумчиво сказала Эллен. – Я видела его портрет. Человек с вдохновенным лицом около тюремной решетки. Я узнала, что он, приговоренный к смерти за покушение на царя, отказался разговаривать о помиловании с адвокатом, сославшись на то, что был занят…

– Да, он был занят первым проектом межпланетного корабля, основанного на реактивном движении. Он завещал свой проект людям.

– Ныне достигшим Луны.

– И здесь построят город. Самый верхний купол в нем будет принадлежать "храму обсерватории". Жрецы-"звездочеты", не зная помех атмосферы, откроют науке вековые тайны соседних планет.

– О-о, командор! Я знакома с одним человеком, совсем не жрецом. Помехи земной атмосферы не помешали ему увидеть изменения в светлых лучах на самом краю лунного диска. И он потерял покой…

Петр Сергеевич остановился и крепко сжал руку Эллен:

– Это вы, конечно, обо мне, Аленушка. Спасибо. А теперь вам нужно вернуться. Вы были очень легкой спутницей.

– Так подсказывает ваше плечо?

– Не только плечевые мышцы, но и сердечные.

– О'кэй, Эль? Я тоже пожму вам руку!

– О, Том. Довольны ли вы, что обрели на Луне сестру?

– Сестра? Это, наверное, хорошо. У меня никогда не было сестры.

– На Луне можно очень много найти. Я думала, что мы здесь нашли Дон-Кихота Космического, а ведь командор скорее Георгий Седов.

– Это, Аленушка, слишком высокий пример. Георгий Седов, даже умирая, приказывал матросам везти себя к Северному полюсу.

– Считайте меня своим матросом, командор, – сказал Том Годвин. Слово "вперед" меня устраивает.

– Я завидую вам, Том! И вам я завидую, Георгий Седов!.. – Эллен обеими руками встряхнула руки мужчин.

Эллен долго смотрела вслед уходящим. Они двигались осторожно, избегая прыжков. Их светлые силуэты становились все меньше и меньше.

Эллен заплакала. Она не понимала почему. И не могла вытереть слез.

Маленькая, поникшая, побрела она назад.

Петр Сергеевич был мастером альпинизма. Он обладал прекрасной техникой скалолаза, которая пригодилась ему сейчас.

На Луне подниматься было и легче и труднее. Можно было совершать огромные прыжки, запрыгивать снизу на уступы, можно было взбираться на совершенно отвесные скалы, уцепившись пальцами за почти неощутимые шероховатости, но очень трудно было рассчитать свою силу и движения. Малейшая оплошность грозила гибелью.

Годвин был менее опытен в горном спорте, но силен и отважен и старался не отставать от командора.

Преодолев особенно трудную кручу, Петр Громов бросал вниз веревку, и Годвин ловко взбирался по ней.

Продвигаясь по узеньким карнизам над пропастями, они старались не смотреть в их непроглядную черноту. Впрочем, любая тень казалась пропастью или провалом, хотя нога и могла свободно ступить на нее.

Остановились передохнуть. Внизу раскинулась горная страна острых скал, еще ниже простиралась равнина моря с круглыми, казалось бы полузатопленными, островками, с подобием лагуны посередине каждого из них.

– Походит на отпечатки гигантских копыт, – сказал Годвин, – или на коралловые острова, какие я видел в Тихом океане.

– Острова, это верно. Но, конечно, не коралловые. Перед нами, Годвин, те же вулканы, те же образованные ими кольцевые горы, но только затопленные.

– Горы кольцами… Странно… Может быть, у лунных чертей действительно такие огромные копыта?

– Нет. Просто на Луне сила тяжести мала. И лава, выброшенная из кратера, разлеталась гигантской хризантемой.

– Недурной цветочек Вельзевула!..

– Расплавленная лава, не соприкасаясь с воздухом – его ведь не было здесь, – не теряя из-за этого тепла, падала кольцом и застывала, постепенно возводя вокруг вулкана, в десятке километров от него, кольцевой барьер, который в конце концов превращался в замкнутый горный хребет. На такой хребет, Годвин, сейчас мы и поднимемся.

– А потом?

– А потом горная страна, состоящая из лунных цирков, при сжатии лунного шара опустилась. Из раскаленных недр через образовавшиеся трещины поднялась расплавленная магма и затопила старые горы.

– Черт возьми, командор! Выходит, лунные цирки рождались и умирали.

– Как и все в природе, Годвин. Вы хорошо сказали. В огне рождались горы, в огне умирали, опускаясь в сверкающее море. Оно дышало здесь тектонической зыбью, золотистое, местами красное, все в фиолетовых блестках. Пологие волны тяжко ударяли в подножия этих гор, сотрясая лунные утесы. Огненный прибой внизу рассыпался мириадами искр. Магма вгрызалась в скалы, выжигая в них гроты, и тут же затвердевала камнем. И базальтовым льдом покрылись все лунные моря, напоминая земные ледовитые океаны.

– Черт возьми, командор! Жаль, шлемофоны включены на ближний прием и мисс Кенни не слышит ваших слов. Прекрасная получилась бы корреспонденция.

– Когда будет нужно, Годвин, мы включим шлемофоны на дальнюю связь. Мы еще сверху сообщим Эллен, а она – на Землю все, что увидим на "той стороне"… Впрочем, мы не будем сейчас гадать.

– Я не знаю, что мы увидим на той стороне, командор, но на этой я уже вижу какую-то чертовщину. На Земле я всегда что-нибудь загадывал, когда падали звезды.

– Стойте, Годвин! Кажется, пора включать дальнюю связь! В черном небе летят звезды. Это капли лавы! Ради этого, опираясь на ум и труд сотен тысяч людей, стоило оказаться на Луне! И ради этого стоило жить, Годвин!

– Жить… всегда стоит, – отозвался Годвин.

Как завороженные, смотрели исследователи на черное небо, где вспыхивали и пролетали золотистые звездочки.

– Что-то не походит на хризантему…

– Это огненный дождь, Годвин.

Звездочки вспыхивали не только в небе, но во всех черных провалах, какими казались тени ближних скал.

– Мне это не нравится, – сказал Годвин.

– А мне очень нравится, Том! Очень!

Звездочки вспыхивали и на освещенных камнях, превращаясь в дымки. Капли беззвучно шлепались совсем недалеко от исследователей.

– Как это прекрасно, Годвин! – Громов разглядывал одну из них. – Она застывает на глазах! На миллиметр сделала выше скалу. Из миллиметров слагаются километры высоты!

Весь горный склон покрылся дымками.

– Железные зонтики пригодились бы. Я предпочел бы, командор, чтобы вы скрылись под каким-нибудь уступом.

– Да, да, Годвин! Вот здесь безопасно. Идите сюда. Давайте наблюдать. Хорошо, что я взял у Эллен кинокамеру! Великолепный получится фильм. Пусть его посмотрит академик Коваленков!

Петр Сергеевич увлеченно снимал: огненные капли падали на камни, рассыпались сверкающими фонтанчиками, особенно эффектными в непроглядной тени. Капли застывали шлаковыми наростами.

– Черт возьми! – только и мог выговорить Годвин.

Громов переключил шлемофон:

– Друзья! Аленушка! Ваня! Женя! Лунный дождь! У нас на глазах растут камни, поднимаются горы лунного цирка!

– Мы слышим вас, командор! – издалека донесся голос Эллен. – Как я счастлива! Ах, если бы я могла быть сейчас с вами.

– Петр Сергеевич! Я шлю через Евгения радиограмму Коваленкову. Я даже рад, что вы правы, – слышался голос Аникина.

Огненный дождь усиливался. Уже не отдельные искры вспыхивали теперь. Тени покрылись сверкающими сетками, весь склон задымился, словно подожженный…

Лава не успевала застывать, огненными струйками она сползала вниз, подтекая под самые ноги стоявших в укрытии исследователей.

– Надо бежать, командор! Я предпочитаю иные горячие напитки.

Ручеек лавы образовал лужу, пенящуюся, всю в пузырях. Она дымилась.

Громов и Годвин стали осторожно спускаться. Однако об осторожности пришлось забыть.

Струйки лавы стекали отовсюду. Они набухали, сливались, превращались в огненные потоки.

Ущелье казалось наиболее безопасным. Правда, в нем было очень темно, оно освещалось лишь вспышками звездочек.

Держась за руки, бежали по нему путники, прыгая через камни. И вдруг в тени стало совсем светло. Огненный поток, словно в погоне за беглецами, ринулся по ущелью.

– Плохо, командор! – едва выговорил Годвин.

– Великолепно, Годвин! Такой Луна была миллиард лет назад!

– Но увидим ли мы Землю, какой она будет завтра?

Ущелье кончилось. Исследователи выскочили из него, и тотчас оттуда вырвался огненный поток.

Петр Громов схватился за бок:

– Осторожно, Годвин! Кажется, капля прожгла мой костюм.

– Прячьтесь, командор! Вот сюда!

– Я зажал рукой… Бежим…

Громов, держась рукой за бедро, прихрамывая, с трудом прыгая с камня на камень, все больше отставал от Годвина.

Заметив это, Годвин вернулся к нему.

– Воздух выходит. Бегите, Том. Возьмите кинокамеру. Не ждите.

И вдруг огненный поток обрушился слепящим водопадом. Исследователи очутились по обе его стороны.

– Держитесь, командор! Я перепрыгну через поток. Не здесь, чуть повыше… Ждите меня.

Громов опустился на камень. Пальцы судорожно закручивали материал в поврежденном месте костюма.

Клубы дыма окутали его. Огненная масса, клокоча и пузырясь, неслась у его ног. Утечка воздуха из костюма уже давала себя знать. Громов чувствовал, что ему тяжелее дышать. Обожженное бедро онемело от холода, проникшего в скафандр. Голова кружилась. Он качнулся, теряя равновесие, и, едва овладев собой, усидел. Но в следующее мгновение он сделал конвульсивное движение свободной рукой, повалился набок и покатился по камням.

– Командор! Где вы? Хэлло! Хэлло!..

Громов катился все ниже. Рука судорожно сжимала поврежденное место скафандра. Лицо Петра Сергеевича покрылось потом.

– Годвин! Сюда! Спуститесь метров на…

Шлем ударился о камень, антенна погнулась, отломилась…

– Радируйте… Нужны металлические щиты. Обязательно…

Громов шевелил губами, ему казалось, что он кричит, но его уже никто не мог слышать. Радио не работало.

Годвин прыгал вниз, сломя голову. Остановился, задыхаясь.

Сверкающие потоки там и тут расцветили горный склон, дым причудливыми облаками неузнаваемо изменил все вокруг.

Годвин не видел командора. А он лежал за камнем, на который облокотился Годвин.

– Ван! Эллен! Sos! На помощь! – радировал Годвин. – Мы спустились почти к подножию. Кругом огонь… Ищите нас…

Годвин кружил на месте, не зная, где искать командора. Обежав камень, он вдруг наткнулся на Громова.

Годвин сразу понял, что случилось. Он оборвал антенну командора, закрутил проволокой поврежденную материю костюма, потом взял огромное тело Громова на руки и, прыгая по камням, понес его вниз.

Кое-где вспыхивали в тени огненные фонтанчики.