Текст книги "Мы спросим за всё ! Пограничный рубеж (СИ)"

Автор книги: Александр Бочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– В курсе господин группенфюрер. Я уже отдал приказ разобраться в происшедшем и принять меры. Сам я вылетаю сегодня в Берлин с подробным докладом моему начальству… – выдохнул он в трубку.

– Позвоните мне, когда прибудете в Берлин… – услыхал от в трубке. Хотел было ответить что непременно позвонит, но в трубке загудели гудки отбоя. Генерал с силой потер виски взялся за трубку телефона – отдавать команды, о которых он доложил шефу Гестапо. Вызвал адъютанта:

– Что у нас с самолетом и что с подробным докладом о происшествии ?

– Самолет будет готов к вылету через три часа, а подробностей пока нет господин генерал – деловым тоном ответил адъютант.

– Свяжитесь с поисковыми командами по радио. Мне нужны точные сведения о происшедшем ! – приказал генерал. Ни через полчаса, ни через час никаких новых данных не поступило: колонна из медицинского автобуса, бронетранспортера, отделения охраны на грузовике и трёх грузовиков сопровождения полевого госпиталя с грузом медикаментов и аппаратуры для нужд госпиталя, словно провалилась в мрачные белорусские болота. А через час вылетал самолет в Берлин… Генерал выехал на аэродром и до самого отлета ждал новых сведений по пропаже этой злосчастной колонны, но так и не дождался… Увы… Однако Берлин всё расставил на свои места: начальник-приятель заверил, что его не сдадут СС, по крайней мере за такое прегрешение… Отчет был отредактирован поднаторевшим в кабинетных игрищах приятелем так, что потерял всю свою остроту, превратив халатность и бездействие в безобидные прегрешения. А встреча с всесильным шефом Гестапо хоть и попортила нервы, но дала полезную компенсацию: в его распоряжение направлялся спецбатальон 6й горно-стрелковой дивизии СС "Норд" – егеря, каждый член которого охотник или житель сельской местности…. Он проведет свое расследование и примет необходимые меры, лишь формально подчиняясь генералу. Ему же следует максимально оказывать всяческую помощь командиру батальона.

– Всяческую – вы поняли меня генерал – ВСЯЧЕСКУЮ ПОМОЩЬ ! – уперся ему в переносицу холодный, равнодушный взгляд шефа Гестапо…

На базе разместил немок в палатке военфельдшера, предварительно проведя с ней разъяснительную беседу. Борисова прониклась, но от городилась от немок куском брезента. Ну и ладно: чем бы не тешились, лишь бы не дрались… Думаю – в дальнейшем подружатся: русское сердце отзывчивое, доброе… Немцев – в отдельную десятиместную, благо палаток пока еще хватало… Перед расселением довёл до них важную информацию:

– Сообщаю вам жизненно важные для вас сведения: всем бойцам и командирам отдан приказ: в случае вашего выхода за периметр базы открывать огонь на поражение без предупреждения и разъяснения о том, что вы вышли за периметр базы. Всем всё понятно ? Кто ответил – понятно; кто просто кивнул; Грета Мюллер промолчала, но все приняли эту важную для них информацию к сведению. Замечательно ! Оставил их на сутки без контроля – негласного конечно: пусть слегка попривыкнут. Сходил на очередное задание и, перед "погружением с головой" в разработку грандиозной – впервые, операции, решил слегка поднять себе настроение. Вызвал к себе в землянку – единственную на весь отряд, Грету Мюллер…

– Грета… – показав даме на табурет и дождавшись, пока она усядется на жесткое сиденье начал вести интересную мне тему – ты знаешь, что мы, варвары, страсть как мечтаем подержать в своих объятьях настоящее арийское тело и испытать на себе любовь настоящей арийки ?! Грета насторожилась: начало такого разговора не обещало ничего хорошего.

– А если придется взять это тело силой, ощущая как под твоими руками бьется в бессильной ярости сопротивления истинная арийка – так это вообще мечта всей жизни ! Немка напряглась: вечер, а возможно и ночь обещала быть весьма неприятной ! Вскинула горделиво голову:

– Вы можете взять моё тело, но вам не взять мою душу !

–Так тело твое я могу взять ! – обрадованно воскликнул я – ты разрешаешь ?! Медичка зависла: она вроде бы и не разрешала, но ведь сама сказала – … можете взять мое тело… А я, с серьезным видом, посмеиваясь про себя – глядя на бурю страстей, бушевавших на лице девушки, продолжал нажим на женскую психику:

– Я, как только увидел тебя – сразу тебя захотел ! И сейчас с трудом сдерживаю себя, чтобы не наброситься ! Грете Мюллер стало дурно: он уже

и наброситься готов… Мозг медика лихорадочно искал выход…

– У нас, Грета, есть поговорка: Стерпится, слюбится… Станешь моей любовницей, потом привыкнешь, а потом и полюбишь ! – напористо продолжал убеждать даму арийского происхождения. – Ты в моем подразделении будешь долго; я тебя никому не отдам, так что у тебя будет время сменить свою классовую ненависть на женскую любовь ! – закончил пылко, с полубезумным выражением влюбленного на лице, уже во всю хохоча в душе, глядя на растерянную физиономию Греты…

– Никогда ! Никогда этого не будет – слышите вы ! Никогда я не стану вашей любовницей и уж тем более вас не полюблю ! – гневно выпалила она мне в лицо ! Ах как она хороша в гневе, чертовка ! Ах как прекрасна !

– Значит никогда – моя милая Грета ? – печально вздохнул я.

– Я вам не милая и уж тем более не ваша ! – гневно выпалила она мне в лицо ! Завелась не на шутку… Добавим дровишек в костёр !

– А может быть все же будешь – а, Грета ? Ты подумай хорошенько: любовь командира подразделения многого стоит ! Тем более что до победы – нашей победы, домой ты не вернёшься ! А когда вернёшься – у тебя ничего не будет: все ваше имущество станет общим… А вот тут я сам испугался – заигрался, не просчитал женскую психологию буржуазной дамы. Тут же дал задний ход, уходя от предложенного мною:

– Ну раз не хочешь – надавлю на свои чувства к тебе милая Грета; вырву их с корнем из своего сердца… Выражение гнева, презрения, возмущения на лице сменялась на вполне удовлетворённое, довольное и вновь уже на растерянное: как это надавлю… как это вырву – я же уже почти согласилась… А я, хохоча в душе, с облегчением – чуть не попал в ловушку своей глупости, состроил скорбную физиономию и вздохнул горько:

– Ну что ж – насильно мил не будешь… А насиловать такую прелесть и красоту… – нет, не могу ! Мотнул головой, как бы отгоняя чувства, сомнения, страдания прочь – Ладно – живи, как считаешь нужным. Одна… Увижу с кем то – убью ! Тебя ! Я ужасно ревнивый ! Но в память о моей любви: ушедшей любви, вырванной из моего несчастного сердца твоей безжалостной рукой… – видя, что проникшаяся моими страстными речами дама готова сдать свои позиции победителю, торопливо продолжил:

– Сбежать ты отсюда не сможешь: на десятки километров вокруг – непроходимые леса и болота. И волки-людоеды ! Так что если не погибнешь – тебя обязательно поймают и я прикажу отдать тебя моим солдатам. До конца твоего нахождения здесь: сегодня ночью в одной палатке; завтра в другой; послезавтра – в третей ! А днем – будешь обслуживать тех, кто будет на базе… Раз ты отказалась от меня одного – почувствуй тела многих славянских варваров ! Вот так ! Так что – по моему: тебе лучше сразу застрелиться ! И зло посмотрел ей в глаза:

– Ты вырвала любовь из моего сердца и в нем теперь лёд и холод ! Нет чувств – одна ненависть к женскому полу и равнодушие ! И к тебе равнодушие но… и капелька сострадания… Поэтому… – выдернул резко из кобуры Вальтер и толкнул его по столу к Грете – Лучше застрелись сама ! Ошалевшая от такого напора и молниеносного калейдоскопа страстей, в которых она бы с удовольствием сыграла главную роль, но увы… разозлённая таким неожиданным финалом, схватила пистолет; проверила есть ли патроны в магазине, загнала патронник и вскинула пистолет, прицелившись в меня. Усмехнулся криво:

Как там – у Шекспира: так не достанься же никому ?! Хочешь застрелить меня ? Стреляй ! Пусть я лучше муру от твоей руки, чем буду жить и страдать от отказа из твоих прекрасных губ. Стреляй ! – рявкнул яростно ! Рука Греты дрогнула, глаза зажмурились, пальцы с испуга нажали на курок ! Сухо щелкнул ударник, но выстрела не последовало – осечка… Дама недоуменно открыла глаза и с облегчением вздохнула – появилась возможность вставить пять копеек в мой монолог о любви… Потянулся, вырвал из рук пистолет; с досадой отбросил в угол:

– Значит так… Значит буду страдать… Страдать, когда увижу тебя; страдать когда услышу твой голос… Но в сердце я тебя к себе уже больше не пущу, раз ты так захотела ! Резко встал из-за стола, не обращая внимания на попытки медички что то сказать:

– Все, иди Грета – не рви мне сердце на части !

– Господин капитан… – начала немка – вы не даете мне слова сказать ! Ещё чего не хватало ! Вышел из-за стола, подошел, подхватил под локоток, развернул, не смотря на сопротивление и поволок к двери:

– Все, хватит рвать мое бедное сердце ! Хватит играть моими искренними чувствами ! Я получил твой безжалостный отказ и принял окончательное решение: Забудь обо всем, что я здесь говорил ! И я забуду о своих чувствах к тебе ! Сказал и вытолкал Грету за дверь: от греха подальше ! Вздохнул с облегчением: поиграл, что называется с женщиной в её игры на её поле и чуть не спалился: Женщина любит ушами и что она услышала ?! А еще эта демонстрация с пистолетом ?! Ну я что – дурак что ли – давать врагу пистолет с боевыми патронами. Сварил патроны; проверил неоднократно; потом только дал ей возможность в меня выстрелить...

Утром поднял первую – боеспособную роту и два отделения из новичков на час раньше: нам предстояла сложная работа… Выдвинулись к переправе через Щару напротив берега, где ждала нас захваченная ранее медицинская колонна. По доходя до переправы разослал по отделению в разные стороны с задачей: срубить в разных местах по три высоких сосны; отрубить верхушку; замаскировать срубленные пеньки и разбросать по сторонам отрубленные ветки – для маскировки мест срубов. Срубленные стволы и верхушки принести к переправе; пообедать и снова в лес – срубить и принести по два ствола… четырнадцать бойцов и командир – вполне хватит на переноску ствола и верхушки: десять бойцов на ствол и четыре на верхушку… Отделение новичков вязало большой плот в три слоя, для переправы автобуса, броневика и грузовиков на наш берег. Пока стволы не подвезли, одно отделение переплыло на противоположный берег и вытащило из автобуса, грузовиков, Бюссинга лишний вес – груз, который был внутри и в кабине автобуса и в кузовах. Перенесла всё это к берегу. Второе отделение переправляла его на маленьком плоту… А тут и стволы стали подносить… Связало отделение плот; снова на другой берег – притолкать автомашины…Часть толкала, а часть грузила на пару плотов груз с автомашин и переправляла на наш берег. А тут и второй раз стволы поднесли. Расширили плот… Третий поднос стволов и двойной плот, способный выдержать на воде Опель готов, но Буссинг весит как два Опеля – 8 тонн. Нужен третий слой… После обеда на рубку ушли два отделения новичков а три отделения занялись переправой грузовых автомобилей… Переправили, а тут и стволы поднесли… Навязали сверху третий слой переправили автобус и бронеавтомобиль… Разобрали плот; оставили малый плот, который легко унести в лес; унесли стволы в овраг неподалеку; сложили и замаскировали. Постарались замаскировать все ммиром следы своего пребывания на берегу и замаскировали сам выход на берег: по камышам нарезали тростника; воткнули его густым рядом по берегу и вкопали за ним несколько деревьев – нет здесь удобного берега и никогда не было… По крайней мере так будут думать те, кто пойдет вдоль берега… Грузовики отогнали на подготовленную площадку с которой, зная куда и как ехать, можно – с большим трудом, выехать на лесную дорогу – просеку…

Как там говорили: счастливые и довольные они вернулись домой… Довольные – не думаю, но счастливые точно: вернулись на базу к горячему ужину и мягкой постели… Дам трудягам отдых до обеда, а после – снова загружу по полной программе: есть у меня задумка – пора выходить на арену: себя показать во всей красе. Но сначала – потренироваться… Весь следующий день шла отработка слаженности совместных действий. Напомнил: тяжело в учении – останешься жив в бою ! После ужина озадачил немецкую медицину: у нас никто даром хлеб с колбасой не ест: возможно завтра им придется поработать по своему профилю ! Особого протеста не было, но недовольство на мордах лица присутствовало, особенно у Греты. Что ж – напомним, что тут вам – не там ! Взял четверых бойцов для охраны и повел четвёрку медиков в лес – к болоту. Неприглядное зрелище: смрадный запах; серо-бурая вода с плавающими и всплывающими со дна ошмётками чего то смутно напоминающего человеческие отходы… Подвел всех четверых к самому краю:

– Вот Грета Мюллер явно не хочет завтра помогать моим раненым. Понимаю – национальная гордость, арийская солидарность; нежелание помогать врагу… Только зачем нам тогда дармоед в подразделении: еду нам приходится добывать самим. Для себя. А тут еще и этот бесполезный рот… Поэтому… Схватил немку за плечи и с силой швырнул в болото ! Вскрик; всплеск и захлебнувшийся крик; распахнутые в ужасе глаза; судорожно бьющие по мутной, грязной, пенной воде руки в надежде обрести опору и постепенно погружающееся в воду, под собственным весом, тело немецкой арийки… И ужас в глазах и душах стоящих. У всех, включая и моих бойцов ! То, что доктор прописал ! Хладнокровно выждал, пока плечи Греты не скрылись под бурой жидкостью и шагнув назад взял прислоненную к стволу дерева длинную палку с раздвоенным концом…

– Держи ! – крикнул громко, ткнув конец почти под нос девушки. Она вцепилась в него двумя руками ! – Так ты будешь помогать завтра ? Захлебываясь Грета просипела что то вроде: Конечно… или Согласная я… Подтянул её к берегу; схватил за руки и вытянул из болота. Поставил на ноги: ноги немки её не держали, подгибались, роняя свою хозяйку на берег – в грязь. – Стоять ! – гаркнул я строго. Ноги сразу стали послушными…

– Идите за мной ! – бросил властно и не оборачиваясь пошел к базе. За спиной услышал топот и негромкий боязливый шёпот… Вернувшись на базу посмотрел на молоденькую немочку:

– Инга – отведи её в баню… Проследи, чтобы она как следует вымылась. Об исполнении доложишь мне лично. Выполняй ! Вы – повернулся к бледным немцам – к себе в палатку. И пошёл по своим делам… Зачем я так поступал с Гретой Мюллер ? Так было надо: женщины вообще любят и выбирают сильных, грубых, мачо и понтовщиков с рисовщиками ! Им важен внешний антураж – это идет из глубины веков ! Наглый и хамовитый имеет явное преимущество перед скромным и застенчивым. Основание – больше возможностей пробиться в жизни – за счет других, но это уже даму нисколько не волнует… На войне и в военных конфликтах женщины выбирают старших командиров не по любви а из расчета, впрочем как и в обычной жизни. Сейчас… Им не нужны чувства – им нужны удобства… Вот и Грета – порождение буржуазного мира, до которого советским жителям еще предстоит дожить, быстро сложила 2+2… И согласна была, слегка поломавшись, уступить победителю ! А мне это надо ?

После обеда впервые на освобождение пленных вышли двумя группами. Доверил группу своему заму – Рощину, все время находившемуся рядом со мной и учившемуся на практике (теорию я ему преподносил и до и после операции) как надо воевать без потерь. Сегодня – выпустил в самостоятельный поход: чтобы узнать – надо дать возможность… Ушли после обеда, ломая нами же предложенный стереотип: нападения происходят только до обеда… А сегодня: до обеда нападений не было, значит – пронесло… Сегодня немцы убедятся в ошибочности своих выводов. Рощина я отправил поближе к нашей базе, а сам уехал подальше – аж на Берёза Картуззскую ветку доставки пленных… Наблюдая, по размещению в засаде, за колоннами увидел подтверждение своим выводам: количество пленных в колонне увеличилось в два-три раза, так же как и число конвоиров. Колонну в 50-60 пленных конвоировало не десять солдат а двадцать два… Для нас, впрочем – это было не существенно: два пулемёта по обочинам дороги смели охранников в несколько секунд. Я начал с середины дороги; снайперы подхватили по краям. Выскочившие автоматчики добили раненых. В голову… Я не зря снова выбирал колонну – "отказников" набралось всего пятеро из шестидесяти двух… Снова в лес; подкормить пленных и марш бросок через лес, похожий по скорости на ползущую улитку… Но – ушли чисто, без хвоста, хотя я ожидал чего то такого. Видимо ещё не раскачались, хотя, вроде бы уже должны…

В кабинет к генералу вошел, постучав, адъютант:

– Господин генерал. К вам офицер СС в полевой форме… – доложил он…

В кабинет вошел штурмбанфюрер СС. Подошел, сухо представился:

– Штурмбанфюрер Генрих Боле. Командир спец батальона егерей. Направлен к вам по личному приказу группенфюрера СС Генриха Миллера с особым указанием. Вы должны обеспечить мне максимальную поддержку в моих действиях… – буднично произнес он. Надо – обеспечим – подумал генерал… Майор получил все необходимые сведения и озадачил генерала: Завтра после обеда в Барановичи прибывает мой батальон и эшелон с техникой и обеспечением. Мне нужно размещение моих людей и рабочие для разгрузки техники и груза. Надо – выделим – ответил генерал…

Мы слегка подзадержались: когда взвод и пятьдесят семь бывших пленных – бойцов и младших командиров вошли на территорию базы, ужин уже закончился. Посмотрел на бойцов и изнеможенных бедолаг:

– Ну вот… На ужин опоздали… Придется до утра ходить голодными…

– А может вы прикажете нас покормить… – раздался из толпы чей то мальчишечий голос – вы же командир, вас послушают. Повернулся к с трудом скрывавшему улыбку бойцу:

– Сбегай на кухню, узнай: может что то осталось ? Нам бы бойцов измученных покормить, а мы и до утра потерпеть можем… Боец убежал, а я начал отдавать команды: помывка, смена обмундирования а потом, может быть, и ужин… Прибежал посланный на кухню боец:

– Товарищ капитан. Еды осталось только либо на нас, либо на пленных ! – сдерживая рвущуюся на губы улыбку отрапортовал он.

– Отдадим свою пайку бойцам – решил я – а мы до утра подождем…

– Товарищ командир ! Давайте на всех разделим, а то как то не по-советски получается: мы поедим, а вы останетесь голодными ! Однако ! Надо поглядеть на это чудо: или он шибко идейный – такие мне ни к чему, либо очень правильный – а из такого можно сделать строителя коммунизма. Настоящего строителя, не то что эти перевёртыши !

Глава десятая

Охота на охотника…

Рощин вернулся раньше нас… сорок два освобожденных бойца и младших командира, даже два лейтенанта. Я был искренне рад: и не стольким пленным, а тому, что взвод вернулся без потерь – спланированная и безукоризненно выполненная операция позволила уничтожить конвой, превышающий обычный в два раза, за несколько секунд. Ну или десятков секунд, если уж быть очень предвзятым. Что ж – первый блин не комом и это радует. Очень радует ! Почти сто бойцов и сержантов в "копилку" подразделения ! Если так дальше пойдет то и до дивизии вскоре дорастем… Мечты, мечты… Ах как хотелось бы… Но увы и ах ! Уже сейчас у меня встает вопрос о "непригодных"… Пока не остро: для всех, на начальном этапе находится работа, но все же… Уже сейчас я бы "отселил" – без ущерба для подразделения, человек 15-20, не считая "пополнения" из сегодняшних пленных… Ну ладно: как сказала героиня одного фильма в варианте перевода одного юмориста:

Да ну их на хрен эти проблемы ! Ещё сегодня бы я о них не думала ! Подумаю завтра… – может быть… А может послезавтра… А может они сами рассосутся… как-нибудь… А я над этой хренью лобик буду морщить ! Вот и я – все дела отложу ради завтра ! Завтра – большой смотр; БОЛЬШАЯ ПРОВЕРКА ! Первая серьёзная операция ! Не мудрствуя лукаво разделил свое воинство на четыре группы: бойцы – это те, кто не раз обкатаны в боевых столкновениях с немцами; стажеры – те, кто уже побывали в схватке с врагом, но еще не закончили процесс обучения; новички – те, кто еще не участвовали в боевых действиях и находятся в стадии обучения и рекруты – только начавшие обучение или только поступившие в подразделение… Сегодняшние пленные завтра отдохнут, а после обеда – после нашего возвращения, пройдут отсев и включатся в подготовку. Завтра – рано утром, выход готовому взводу бойцов – 47 душ и взвод стажёров – на подхват…Цель – железнодорожный эшелон… С продовольствием у нас, слава моей информативности, проблем нет – пока… С оружием и патронами – тоже… Снаряды для 20мм пушек Бюссингов – только в боекомплекте броневиков… Серьезного вооружения, увы – нет… Форму донашиваем с убитых немцев… Новому поступлению из пленных придется уже выдавать немецкую форму для повседневной носки: нашу нужно поберечь для выхода к своим, хотя это будет не скоро – через три-четыре месяца: нужно "обрасти" мускулами и мозгами… По дороге к нашим, думаю, еще не раз "пощиплем" немецкие склады, но предполагать надо худшее. Поэтому сегодня – на эшелон… Грузовой – может повезёт ! Рассматривая много раз карту Брестской области я наткнулся на интересное место ! И так крутил и эдак и решил: лучшего места нет…Вернее даже комплекса мест…

В десяти километрах от Барановичей железная дорога Брест-Барановичи пересекает небольшую речку – Мышанку. По однопролётному мосту, перекинутому через эту речку. Через два километра – разьезд, да не простой, а разводящий ! С севера, со Слонима подходит железнодорожная второстепенная ветка, соединяясь с основной магистралью Брест-Барановичи-Минск… И на каждом входе на этот разъезд, а их три, стоит семафор, разрешающий или запрещающий движение. И стрелочник… Было в Советском союзе такое выражение: Найти стрелочника…, то есть виновного в каком то происшествии… Так вот этот стрелочник и дублировал, с красным флажком запрет проезда, регулируя таким образом очередность… Очень хорошее место: до Барановичей 8 километров…

Наблюдатель, сидевший в трёх километрах от моста, внимательно вглядывался в бинокль вдаль, на изгиб железнодорожной ветки: от его внимательности и команды зависел успех всей операции – объяснил ему товарищ капитан. И он очень не хотел его подвести… Вот вдалеке, на изгиб ветки выехал из-за поворота железнодорожный состав. Рука сама потянулась к тумблеру включения рации, но задержалась и опустилась: из-за поворота выходил длинный пассажирский состав, в которых сейчас перевозят немецких солдат. Пропускаем… В окнах проходящего мимо него состава в бинокль он видел довольные улыбающиеся лица немцев, а в последнем – офицерском: лица немецких командиров о чём то мирно беседующих. Злоба забилась отчаянным набатом в голове: как у себя дома раскатывают по нашей земле сволочи ! И почему товарищ капитан приказал пропускать таких ?! Он бы приказал ударить по этому поезду из всех стволов, а потом пойти в атаку и добить всех, кто останется в живых. Как они добивали наших бойцов и командиров ! Воспоминания обрушились на него как водопад ! Наблюдатель затряс головой, отгоняя ужасные воспоминания… Медленно потянулось время… Дым, поднимающийся над лесом сказал наблюдателю – на подходе очередной поезд ! И вновь: одна рука подняла бинокль, а вторая легла не тумблер включения... Несколько секунд и тумблер негромко щёлкнул: пошло питание, стали нагреваться лампы передатчика… Железнодорожный состав прошел мимо наблюдателя и он, в очередной раз, восхитился своим командиром: если все это будет нашим ! Рука поднесла к губам микрофон… В эфир полетело на немецком: Внимание ! Двадцать два… После третьего повтора услышал: Внимание ! Одиннадцать… Парень вздохнул свободно – он свое дело сделал ! Он и трое помощников быстро собрали рацию и направились к мосту, находящемуся в трех километрах от них…

Грузовой состав сбрасывая скорость до положенных десяти километров подъехал к мосту; неторопливо пересёк его и начал набирать скорость: до города Барановичи – конечной цели, оставалось десять километров… Как только конец состава скрылся из вида, по расчету, сидевшему в обставленным мешками с песком пулемётному гнезду; расчету 37мм зенитного орудия из леса ударили снайпера. Густо ударили – в несколько десятков стволов ! Под градом пуль пулемётом MG и автоматов выбегающие из караулки немцы подали мертвыми на землю и щебень насыпи… Несколько секунд сплошного свинцового ливня и от леса, по полотну железной дороги, побежали к мосту фигуры в немецкой форме… Кто то бросился освобождать мертвых немцев от патронов и автоматов; кто то побежал, с грузом под мост… Через минуту, ломая кустарник подлеска, в двухстах метрах от моста на дорогу выбрался Бюссинг и покатил прямо к зенитному орудию, стоящему на 4х колесной платформе. Неумело, но старательно, опустился ствол, торчащий в небо; орудие приведено в походное положение и прицепленное к Бюссингу покатило по дороге от моста… Следом за ним побежали бойцы: они свое дело сделали – осталось погрузиться на грузовики и благополучно добраться до базы. Словно подгоняя их в спины рвануло в районе моста: взрыв подбросил пролет с опоры вверх-в сторону и обрушил его в воду. По этому мосту теперь полсуток будет невозможно проехать…

На разъезде повторилась та же картина: мгновенное уничтожение пулеметного расчета; отдыхающих на солнышке солдат… Я, в домике стрелочника, просто сломал ударами ладони, шеи и фельдфебелю и стрелочнику, мирно попивавшим в это время чай…

Машинист паровоза, поляк, дернул тяжелую рукоять управления, переключая положение рычага с положения "движение вперед" на положение "нейтраль" и стал неторопливо крутить тормозное колесо… В чем дело ? – насторожился фельдфебель, контролирующий в кабине работу паровозной бригады. Перекинул автомат со спины на бок. Запрещающий знак господин фельдфебель – показал рукой в окно машинист и добавил – вон и стрелочник держит в руке красный флажок, запрещающий движение. Видимо будем пропускать состав, движущийся с боковой ветки… Настороженный немец окинул пространство впереди тормозящего паровоза и расслабился; закинул автомат за спину. Перед ним раскинулась вопиющая картина разгильдяйства тыловой части: в пулеметном гнезде сверкали на солнце три каски, а их обладатели – голые по пояс, с увлечением смотрели на то, как на небольшой полянке шестеро солдат, раздетые по полю, сбились в кучу, пиная мяч ! На скамеечке у будки стрелочника к стенке прислонился, вытянув ноги без сапог, такой же младший офицер, как и он. Лениво повернул голову, кинул взгляд на остановившийся паровоз и отвернулся, закрыв глаза… Разгильдяи ! – ругнулся негромко фельдфебель – тыловые крысы ! Хотя – автомат у старшего поста был прислонен к стенке в пределах досягаемости руки… Это было последнее, что успел увидеть, оценить фельдфебель: в следующий миг его голову пронзила пуля, выпущенная из русской винтовки СВТ-40. Еще одна пуля ударила в висок машиниста…

Помощнику машиниста – молодому парню, тоже поляку, повезло: он качнулся и пуля только сорвала клок волос на затылке… Парень рухнул на железный пол паровоза и сжался в комок. Партизаны ! – мелькнула страшная мысль и он стал молиться, поминая всех своих католических богов, чтобы они сохранили ему жизнь… Сквозь шипение пара он слышал треск автоматов и пулеметов; гулкие хлопки винтовок. И молился, молился ! По ступенькам лестницы застучали сапоги:

– Не стреляйте ! – исступлённо закричал он – здесь нет никого кроме меня ! Не стреляйте ! Я помощник машиниста ! С другой стороны кабины в распахнувшуюся дверь ворвался… немец ! Глаза помощника стали как плошки ! Рот раскрывался и закрывался, не зная что вымолвить…

– Что, курва – немцам служишь ! – крикнул "немец" – а ну: встал подлюка ! Бледный, как смерть, поляк вскочил, продолжая бормотать: я простой помощник машиниста – не расстреливайте меня… Я прошел, в тужурке стрелочника, мимо паровоза и отошел к дороге, чтобы увидеть весь состав. Мама родная ! Да уже увидев то, что было в составе на платформах, я потерял интерес к тому – что там в вагонах… На десяти четырёхосных и шести двухосных открытых платформах стояли впритык – друг к другу 6 Ганомагов; шесть Бюссингов, их которых четыре – восьмиколёсные; 27 грузовиков; три машины радио перехвата… Одна двадцати тонная цистерна с бензином; две платформы с 37мм зенитными орудиями на колёсной платформе… И еще шесть вагонов с неизвестно чем ! Похоже – это имущество как минимум батальона…

Бойцы быстро отнесли трупы немцев в лес и принялись за разгрузку техники с платформ. Как ? при лома и конкретной матери… Вернее – многих ломов… Отогнали состав на сто метров назад, отцепили платформу с зениткой… Паровоз проехал вперёд на тридцать метров – отцепили выгоны… Проехал еще на тридцать метров – отцепили всю сцепку с техникой… У платформ с зенитками, краев сцепок с автотранспортом сдернули с полотна по одному рельсу. Приложили к краям платформ по 3-4 шпалы с двух сторон – под колеса съезжающей с платформы техники. Съезжает грузовик; проезжает вперед и отъезжает в сторону через освобожденное от рельса полотно. И тут же становится под погрузку из шести вагонов. Подбежал боец посыльный:

– Товарищ капитан ! По рации сигнал : Внимание – четыре-четыре… Отослал обратно с ответом – действуем по плану… А сам поспешил на выход из разъезда с жёлтым флажком. На входном семафоре уже стоит предупреждающий знак – снизить ход… И я с желтым флажком, предупреждая – снизить ход до минимума – 5 километров ! Когда паровоз докатился до меня машинист, помощник и сопровождающий были уже мертвы, а мне осталось лишь залезть по отвесной лесенке в кабину и остановить состав. Это я умею: катался в детстве с отцом на паровозе – ничего сложного… Ещё одна добыча случайно подвернулась: ну не бросать же её – унести бы ещё и это добро… Бойцы добили редкие очаги сопротивления и рванули к составу, зачищая раненых немцев. Стали открывать опломбированные вагоны и вагоны – двери которых были закручены проволокой… Четыре вагона с пленными бойцами и младшими командирами и вагон со средним и старшим командным составом… Головняк, однако ! Чует моя душа – скоро меня начнут строить по полной ! Но это не сегодня, думаю… В остальных вагонах – бочки с соленым салом, топлёным маслом, колбасами, различными соленьями, ящиками с марочным коньяком, папиросами, сигаретами, шоколадом и шоколадными конфетами, печеньем… И на десерт – полвагона советских денег в мешках и ящиках… Ну а в двух – советская армейская форма рядового и командного состава со всеми прибамбасами. И бланки документов. Чистые.

Усталые, изнеможенные бойцы повалились на землю, кроме тех, кто отошел походкой стариков в сторону – отлить… Командиры, более бодрые, собрались в группу, с удивлением наблюдая: немцы носятся в мыле; в темпе перегружают тюки, коробки, ящики, бочки в кузова немецких же грузовиков. И при этом ругаются – негромко, по-русски… Сюр какой то ! Подошёл к толпе пленных командиров: