Текст книги "Мятежник Хомофара"

Автор книги: Александр Соловьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Вадим поспешил ретироваться, опасаясь, что толпа примет меры. Но страх оказался напрасным: толпа оставалась по-прежнему сонной.

– Продолжим! Че остолбенели? – кричал за спиной нелегал.

– Кола!.. Рыжиков!.. Ойл-Траст!.. – отозвалась толпа.

Расин выбрался и пошагал дальше. Несколько спящих тоже поначалу побрели за ним. Пришлось на них прикрикнуть, чтобы они отстали.

– Тьфу ты! – прошептал Вадим. – Кто же знал? Покруче двадцать пятого кадра!Спустя сотню метров Вадим наткнулся ещё на одного проповедника. Этот был старше, солиднее и выкрикивал единственное слово – название одной из марок автомобилей. Толпа вторила ему многоголосо и тоскливо, как зимний прибой.

Ноги шагали на удивление легко. С тех пор, как в голове стало проясняться, усталость почти прошла, хотя тело не получало ни отдыха, ни пищи. Осознание правильности направления придавало сил. Контролер говорил, что надо спешить и что в шесть часов должны открыться ворота. Сколько Вадим ни справлялся у прохожих, который час, он ни разу не получил ответа. В лучшем случае пожимали плечами. Один интеллигентного вида мертвец сказал: «Полагаю, малдой-члавек, надо поспешить».

Порой ему хотелось бежать вприпрыжку. Медленно ползущая безгласная толпа преграждала дорогу, но Расин не сбавлял ход. Он ловко изворачивался, ныряя в щели, огибая чьи-то выступающие бедра и плечи. В конце концов, он побежал вприпрыжку, словно мальчуган. Ему стало весело, он начал размахивать руками – все шире амплитуда, все дальше прыжки, он замечает просвет, бросается в него, на миг тормозит, толкается, меняет направление, впереди несколько шагов свободного пространства, он преодолевает их одним прыжком, он почти летит. Вдруг – приземистая старушка (не мертвая – спящая). Он реагирует мгновенно, делает толчок левой ногой и… перепрыгивает ее.

Он подпрыгнул так высоко, что увидел всю улицу – широкую реку, заполненную людьми. Прыжок был плавным, как во сне. Зависни, сказал он себе и завис в воздухе.

Никто не поднял головы, не остановился. Старушка прошла под ним, а за ней прошагали ещё несколько человек, и они так и шли, не останавливаясь, не поднимая удивленных взглядов на человека, висящего в воздухе. Спящие не могли видеть того, что произошло.

И тогда он двинулся дальше, по воздуху, над беззвучной толпой.

Летелось легко и естественно. Не надо было задумываться о механизме и причинах полета. Мозг отдавал сигналы телу, и оно двигалось. Вот и все.

Это было восхитительно! В груди вспыхнула радость, стала нарастать. Черт возьми, стоило сойти с ума ради этого! Расин не выдержал и заорал на всю улицу. На бешеной скорости он описал синусоиду из нескольких десятков волн и замер в позе распятого Христа. Он чуть не выплеснулся из самого себя – это был неописуемый кайф!Вадим посмотрел вверх, в серое небо, и взмыл к фронтонам и крышам домов, а затем поднялся ещё выше. И увидел Киев.

За близлежащими плоскостями крыш находились провалы, за которыми вставали новые ряды домов, микрорайонов, жилмассивов, разделенных улицами, проспектами и парками. Окна в домах были темны и безжизненны, а по всем видимым улицам двигались мрачные потоки. И не было видно Днепра, на его месте раскинулась низина.

А справа, за лесом начиналась пустота – зловещая пепельная пустота, в которой тонул взгляд.

Закружилась голова. Вадим плавно спланировал на одну из крыш, на самый край. Присев, он оперся на колено, посмотрел вниз.

Куда идут? Кто создал человечество таким? В этом бессмысленном движении не угадывались черты общества или нации, или признаки индивидуальной души. Не было в нем даже животной естественности.

Поток двигался так, как стекает лава вулкана, – он был безжизнен. И Вадим, сидя на крыше, не находил ни одной разумной мысли, чтобы объяснить все это. Ему не оставалось ничего другого, кроме как созерцать.

В какой-то миг он почувствовал себя каменной химерой, и от этого ощущения мороз прошел по коже.Чтобы страх не поглотил его, он спрыгнул с крыши, мягко приземлился на тротуар и пошагал среди прохожих в направлении того места, где предположительно находился его дом…

Расин шел быстро, не останавливаясь и не разглядывая больше нелегалов-проповедников.

Он прошел не меньше километра и добрался почти до Братиславской, прежде чем что-то заставило его вздрогнуть.

(Прочь отсюда, ибо следующий шаг не будет быстрее.)

Он повернулся и посмотрел.

Прижав хрупкую фигуру мощной рукой к шершавой штукатурке, красный контролер, точь-в-точь такой же, как тот, что с ним недавно толковал, дубасил рыжую девушку. Он бил её в живот, в грудь, по лицу, отчего вид у нее был как у куклы, из которой собрались вытрясти говорящее устройство.

– Незнание… законов… природы… не освобождает от ответственности! – приговаривал контролер своим дивным бас-сопрано, нанося тяжкие удары. – Не!.. Освобождает!.. От!.. Ответственности!!!Контролер широко улыбался.

Прочь отсюда!

Сейчас, когда он так близок к пониманию своей цели, ввязаться в историю для него грозит не просто потерей времени. Не останавливайся, говорил Галах.

Вадим делает шаг, усиливая скорость. Только… Следующий шаг вряд ли будет быстрее.

До того места, где улица становится шире, не больше семидесяти метров. Раньше здесь было шоссе, а теперь просто какой-то поворот.

Если он сильно оттолкнется ногами от асфальта, то окажется там через секунду-другую.

– Пребывание без документов запрещено.

Прочь отсюда.

Он посылает импульс. Следующий шаг становится чуть быстрее.

Но чем быстрее шаг, тем медленнее течение времени.

Краем глаза он замечает…

Рука гермафродита взмывает вверх, с ней вместе летят по воздуху несколько капелек крови, сперва рука обгоняет их, но, когда локтевой изгиб превращается в развернутый угол, кулак плавно прекращает движение, и капельки, свободно двигаясь дальше, опережают его; нога Вадима делает толчок, и уже на лету приходит понимание: вот почему на контролерах красные комбинезоны – чтобы кровь их не слишком марала; на полпути к разбитому лицу девушки кулак контролера меняет траекторию, все это похоже на удачный выход из пике, на бешеной скорости Вадим совершает поворот, и его выбрасывает высоко вверх, но за секунду до этого руки успевают намертво вцепиться в мускулистое предплечье красного контролера.

Расин не почувствовал груза, который вместе с ним взмыл в воздух.

Он разжал пальцы и в одночасье остановился, а контролер, переворачиваясь на лету, понесся дальше.

Интересно, умеет ли он летать? – отстраненно подумал Вадим.

Почти касаясь стены, он скользнул вдоль водосточной трубы и замер между седьмым и шестым этажами.

Контролер достиг наивысшей точки и, не переставая вращаться, стал падать. Равнодушная толпа и не подумала уступить место для приземления, и туша гермафродита погребла под собой человек пять или шесть горожан.

Что случилось с этими людьми там, на поверхности? – подумал Расин, прежде чем услышал звук сирены.

То там, то здесь стали появляться красные комбинезоны контролеров.

Контролеры, как крысы, ринулись изо всех щелей. Один, распахнув железные ворота, выбежал из арки между двумя домами, двое других показались из-за поворота, ещё один выглянул из темноты окна дома напротив.

– Предъявите ваш ид… – послышался откуда-то сзади божественный голос, от которого в жилах застыла кровь.

Вадим не обернулся.

– Пошел ты… – пробормотал он и бросился вниз.

Чудом он успел заметить свитер удаляющейся девушки. ещё мгновение, и она бы затерялась в толпе.

Девушка была резва. Расин спрыгнул в двух шагах от нее, схватил за локоть, развернул к себе. Отняв руки от залитого кровью лица, девушка с криком вырвалась, но он перехватил, на этот раз крепче.

– Пусти!.. – завопила она. – Я не пойду с тобой!

Этот голос Вадим уже слышал. Он привлек девушку к себе.

Это была она – та девушка из психдиспансера. Рыжая.

Теперь она была похожа на провинциальную студентку – свитер, потертые джинсы.

– Я не враг! – Вадим стиснул её ещё сильнее. – И не мертвец, как некоторые тут…

Ранка на брови пульсировала, но, похоже, не представляла опасности. Маленький шовчик – и через семь дней дефекта не будет.

Он сделал шаг навстречу и крепко обхватил девушку руками.

– Пусти! – опять крикнула она и задохнулась.

Земля провалилась под ногами. Ветер ударил обоим в лицо, засвистел в ушах.Через мгновение они мчались над Городом Подсознания. Навстречу огненно-серому солнцу.

Глава 15

Безусловно, контролеры могли между собой общаться на расстоянии. Вадим понял это сразу. Он свернул на Братиславскую и понесся над улицей, а впереди, насколько позволяло зрение, наблюдалось сплоченное движение красных.

Некоторые из них держали в руках блестящие конусы, которые вполне могли оказаться огнестрельным оружием. Пришлось изменить высоту полета.

Вадим поднялся над домами и тут же понял: сила, несущая его, способна поднять и большую тяжесть, а вот руки, несмотря на кажущуюся легкость ноши, выдержат от силы минут десять, и тогда ему придется сделать остановку. Потому он решил сразу идти на хитрость. Перевернувшись в полете на спину, он закинул девушку на себя.

Пришлось крепко держать её за локти, так как она упрямо пыталась освободиться.

– Я не враг!.. – опять крикнул он. – Перестаньте вырываться, а не то мы оба грохнемся на землю!..

В таком положении кровотечение усилилось. Кровь капала со лба и кончика носа, и он почувствовал у себя на губах её тепло. Отвернувшись, чтобы сплюнуть, он обнаружил, что успел сбиться с курса и уже значительно отклонился от дороги на север. Скорость была не менее сорока метров в секунду, и уже через минуту он потерял бы ориентир. Впереди начиналась полоса лесонасаждений, над этой территорией нетрудно заплутать. Он выровнял направление и уменьшил скорость полета.

Внезапно девушка перестала биться, лицо её уткнулось Вадиму в шею, отчего в том месте сразу стало липко.

Пусть так. Чутье подсказывало, что бессмысленно лететь к больнице, поскольку, кроме стен и темных оконных проемов, там вряд ли можно что-нибудь найти. Если кровотечение не остановится само по себе, он примет простейшие меры – проведет первичную хирургическую обработку и перевяжет рану обрывком рубахи. Девушку надо как следует умыть. Надо бы раздобыть воду.

Но… здесь все так мертво. Есть ли тут хотя бы вода?

Он вдруг засомневался в наличии последней, прислушался к ощущениям. Ни жажды, ни запахов, ни голода. На улице, несмотря на горячие призывы покупать колу, а пищу принимать только в Макдоналдсе, ничего не продавалось и не покупалось.

Пить ему не хочется. Что все это значит? Когда он пил воду в последний раз?

Воды он не помнил, но зато не забылось то отвратительное пойло, что притащил Карликов. У самогона был вполне реальный запах, и не мешало бы немного достать этой дряни для обеззараживания ранки…

Только требуется ли антисептика? Есть ли в этом мире бактерии, да и вообще болезни?

Одно он знал точно: боль в этом мире есть, иначе за какой надобностью красный контролер стал бы так колошматить несчастную девушку?

Ему захотелось увидеть её лицо.

Кровь густела и становилась, как сироп. Надо долететь до воды. Где-то там, впереди, Северодарницкий канал.

Он запрокинул голову – и вовремя: на пути выросло высотное здание. Вадим опять уменьшил скорость, собираясь его перемахнуть, но, только лишь приблизился к крыше, как неизвестно откуда перед ним выскочил улыбающийся гермафродит. Быстрая могучая рука почти коснулась ног Расина.

– Остано… – но встречный ветер поглотил окончание.

Дорога начала сужаться.

Еще несколько секунд, летя над пустырями, Вадим, как мог, контролировал полет, а потом началось то, что он про себя назвал «воздушные ямы».

Внезапно на них обрушился поток воздуха. Вадим стал терять направление. Ветер перекувырнул его несколько раз, и он чуть было не выпустил свою ношу.

Один за другим последовал ряд тяжелых ударов. Тела стали подпрыгивать так, словно плоский камень метнули по поверхности озера (дети называют это «запускать жабки»).

Высота и скорость полета начали стремительно падать. Через мгновенье верхушки деревьев уже хлестали Вадима по ногам. Неимоверным усилием воли на какое-то время он выровнял направление, но вдруг почувствовал на себе такое сильное воздействие чьей-то власти, что в глазах потемнело, и он едва не потерял сознание.

– Остановись!

Он ощутил себя песчинкой, преодолевающей мощь цунами.

– Остановись! Остановись!..

Невидимые нити пеленали в кокон, уверяя в тщетности сопротивления.Вадим понял, что кричит он сам. Стиснув зубы, он крепко обнял девушку и постарался придать телу вертикальное положение.

Местность изменилась.

Теперь над самой дорогой возвышались громадные градирни централи. Черт побери, неужели его вынесло за город?!

Ладно… Там, внутри, должна быть вода…

Расин взмыл вверх и пронесся, над линиями электропередач, обогнул их, посмотрел на зияющие пасти градирен, из которых не валил, как обычно, пар. Каменные монстры были мертвы, как все предприятия и жилые дома в Городе Подсознания…

Некоторое время их несло над полотном железной дороги, потом резко вскинуло вверх, опять швырнуло вниз и снова подбросило. Расин успел заметить большую толпу людей возле полуразрушенной церкви. Все были в черном. Потом дорога, старый грузовик, перевернутая синяя машина…

Вдруг их занесло в заросли деревьев, а в следующий миг все вокруг выцвело, стало молочно-белым…Когда дымка рассеялась, Вадим увидел дом с нарисованной дверью.

Дом был ещё более некачественной подделкой, чем здания на Братиславской. В него нельзя было войти. Аляповатые мазки, нанесенные масляной краской, изображали фрагмент какого-то казенного корпуса: дверь со ступенями, неуклюжий навес, большие окна в решетках. От размалеванной декорации веяло чем-то зловещим, но вместе с тем вполне привычным.

Вадим расслабил объятия. Одна рука скользнула по спине девушки вниз, другая вверх, чтобы подхватить ее, падающую. Но оказалось, девушка и не думала падать. Откинув густые рыжие волосы, она сделала шаг назад, и смело взглянула на Вадима.

Никаких следов рубленной раны и крови на лице не было видно. Напротив, это было идеально правильное лицо юной богини: большие зеленые глаза, брови вразлет, тонкий нос, полные губы и нежная бархатная кожа.

– Если думаешь, что я считаю тебя спасителем, то ты ошибаешься…

– Как тебе это удалось?! – воскликнул Вадим.

– Что?

– Следы от ударов… Они пропали!

Она намрощила нос, словно не желала говорить о подобных пустяках.

– Тебе не хочется их видеть, вот ты и не видишь.

Вадим непроизвольно протянул руку к её лицу, но девушка отпрянула.

– Не цапай! – сказала она. – То, что я впустила тебя в сад, ещё ничего не значит. Между прочим, я и сама прекрасно бы домой добралась.

Он с сомнением посмотрел на декорацию.

– Ты называешь этот картонный ящик домом?

– Нет, конечно. На самом деле я живу в саду.

Вадим оглянулся и тотчас зажмурился, поскольку никак не ожидал увидеть позади себя ослепительную вершину Эвереста: она была всего в нескольких десятках шагов.

– Но это же…

– Гора, – сказала девушка. – Нравится?

Вадим смотрел во все глаза. Он сказал:

– Удивительно… – И тут же услышал журчание.

– Тут есть вода?

– А разве не видишь?

Водопад, буйная природа, яркие цвета, а ещё сердитая и, в то же время, кокетливая девушка, – это так странно контрастировало с тем, что окружало его лишь пару минут назад. Здесь все дышало настоящей земной жизнью!

Так бывает в сновидении: внезапно выбираешься из его мрачных закоулков на какую-нибудь освещенную светом поляну и встречаешь цветок или девушку.

Однако ему предстояло ломать голову над очередной загадкой. Перед ним была пациентка доктора Хвана, аутистка, которую ему пришлось однажды осматривать, о судьбе которой он не задумывался ни разу с того самого дня, когда все началось…

– Где мы? – Вадим покрутил головой. Кажется, где-то за Троещиной? Если исходить из того, что после потери ориентации полет сразу прекратился, то, возможно, так оно и есть. Слишком далеко их не могло занести.

Перед дорогой росли какие-то деревья, он помнил это… Мог ли такой большой сад в них затеряться? Маловероятно. Если бы было так, то за теми причудливыми деревьями пролегала бы железка, а чуть поодаль должны были торчать многоэтажки. Никаких многоэтажек не было.

– Где мы? – повторил он.

Девушка вскинула изогнутую бровь.

– Где ты, – это меня не касается. Каждый всегда там, где ему надо быть. – Она взглядом указала на его черный пиджак, с которого чудесным образом исчезли пятна крови. – Ты и впрямь не мертвый?

Он усмехнулся.

– Разве я на него похож?

Вадим диву давался. Только что они мчались над Братиславской с юга на северо-запад. Потом оказались в районе Пуховской. Значит, прямо за этим картонным домом должны стоять градирни или их мертвые призраки.

Он быстро прошагал до угла стены, на ходу несколько раз стукнув кулаком по картонной поверхности, отчего на ней остались вмятины. За углом начинались заросли высокой травы – не настолько высокой, чтобы убедиться, что до самого горизонта нет никаких построек.

Расину сдавило виски.

Внезапно появилось ощущение, что он не более чем пустотелый мячик, которым до сих пор жонглировало Неведомое Нечто, но вот внезапно чья-то ловкая рука его на лету перехватила.

Что за существо в теле рыжей красотки выкрало его из мира мертвецов и жутких контролеров, поставив на пути хитрую западню? Зачем он здесь, в степи, в центре маленького оазиса с картонным домом?

Он вспомнил неодолимую силу вихря, который изменил его полет и принес в этот сад.

Если эта девушка не что иное, как часть его пути, то какого же черта она изображает к нему такое пренебрежение? Местный этикет?

И еще. Вот новая тема: каждый из нас находится там, где ему хочется. Что она хотела этим сказать?

Вадим заметил, что девушка с любопытством за ним наблюдает.

– Мы там, куда нас приводят желания, – сказала она, будто отвечая на его мысли. – Это значит, что не я тебя сюда заманила.

Телепатка? – подумал он и пытливо уставился на девушку. Вспомнились последние дни в его родном мире: ему тоже удавалось предугадывать мысли людей.

Девушка нахмурилась.

– Ну, чего пялишься? Рыжих не видел?

– Отчего не видел? Видел, – сказал он и тихо добавил: – Может, я и тебя однажды уже видел.

– Чего ты там бормочешь? Откуда ты пришел? – спросила она с подозрением. – С поверхности?

Вадим пожал плечами.

– Не знаю. Может и с поверхности. Все зависит от того, что ты подразумеваешь под этим словом.

– Под этим словом я подразумеваю только поверхность и ничто другое, – сказала она.

– Дело в том, что одни и те же понятия мы можем называть по-разному, – возразил Вадим. – Думаю, наверняка я не совру тебе, если скажу: я точно не отсюда, не из этого мира. Если честно, я даже не знаю здешних правил. Я ведь пришел сюда не по своему желанию и мало, что понимаю. Буду благодарен, если просветишь. Впрочем, кое-чему ты уже научила. Постараюсь запомнить, что не стоит выручать девушек на улицах… И пялиться на них… И удивляться таинственным излечениям… А вот рыжих я видал немало. У меня, например, коллега по работе рыжий. Его Сергеем зовут.

– Врешь!

– Да нет… Отчего же?

Девушка смотрела все ещё недоверчиво.

– Я потеряла много сил, иначе ни за что бы улыбастик меня не сцапал! – сказала она.

– Когда мы удирали, их там были сотни. Один, на крыше, тоже чуть меня не схватил.

– Да ладно, можешь чего угодно рассказывать, все равно не помню… Вырубилась.

– Да нет, ты держалась неплохо.

– Че, серьезно? – Глаза её заблестели.

– А то. Сумела ведь как-то нас закинуть сюда, иначе эти мордовороты бы нас наверняка поймали. – Расин улыбнулся.

– Ты не врубился разве? Мое тело запрограммировано на самоспасение. После нескольких секунд отключки оно само по себе домой возвращается.

– Ясно. Должно быть, ты часто бываешь в отключке.

– Не так-то и часто, – она наморщила нос. – Иногда целыми неделями сижу дома, ухаживаю за садом. Хотя, конечно, время от времени тянет к приключениям.

– Как тебя зовут? – Он вспомнил, что даже не прочитал имя рыжей пациенки на титульном листе истории.

Девушка на миг задумалась, словно позабыла имя, и вдруг пропела:

– Зови меня Доэ.

Существо всецело принадлежало странному миру, даже имя было незнакомым. Но как же сильно это существо походило на обычную киевскую девушку.

– Прекрасно, Доэ. А я Вадим. Почему ты такая колкая? Если опасаешься меня, то это напрасно. Не собираюсь я делать тебе ничего плохого. Скажешь, чтобы ушел, – уйду. Только для начала объясни мне, как это сделать. Может ты и считаешь глупостью, что я тебе помог избавиться от того… красного контролера, но уверяю тебя: я сделал это в порыве, не думая. И, если бы знал, что тебе от это будет досадно, то даже и пальцем не пошевелил бы. Можешь не сомневаться.

Она смотрела на него во все глаза, некоторое время сдерживая смех, и вдруг захихикала. Смех так неожиданно разнесся над садом, что с деревьев сорвалось несколько голубей, и Вадим стал вспоминать, видел ли он птиц, когда шел по городу. Кажется, нет.

– Ты с луны свалился? – спросила Доэ, вытирая слезы.

– Это почему еще? – Вадим любовался девушкой и в то же время находил причину сердиться.

– Ты не мертвый, хоть и в форме для покойников, не спящий, хоть и бродил среди толпы, и ты не крикун, хоть мозги у тебя и на месте. К тому же летаешь, как птица. И, несмотря на все эти преимущества перед остальными, ты совершаешь поступки, лишенные всякого смысла.

– По-твоему, заступиться за слабого, если его обижает более сильный, совершенно бессмысленно? – обиделся Вадим. – Ну, знаешь ли! Впервые в жизни поддался благородному порыву, и на тебе…

– Слабый… сильный… Откуда ты мог знать, кто из нас сильнее, а кто слабее? Чтобы это выяснить, надо было дождаться окончания поединка.

– Какого поединка? Этот ублюдок превысил полномочия. Чего было ждать?.. – он вдруг потерял слова. – Ты же девушка, жертва… Слабая… Тьфу ты! Да ведь этому в школе, вроде бы, учат… Есть такой предмет – этика… И, черт возьми, ты вся в кровище была!

Она посмотрела на него очень внимательно и сказала:

– Это не так, э-э… забыла имя.

– Вадим, – напомнил он.

– Извини… Впервые слышу такое странное имя. Видно, все-таки, ты с поверхности.

Если уж у кого-нибудь из нас двоих необычное имя, так это никак не у меня, – подумал Вадим.

– Кстати, ты киевлянка? – спросил он.

– Что?

– Ну… ты местная или приезжая?.. Сперва я решил, что ты студентка. Но, видно, не угадал?

Зеленые глаза хищно блеснули, от их взгляда стало холодно.

– Слушай, Вадим. Заруби-ка себе раз и навсегда: никакая я не студентка, и ни в какой школе тоже не была. Я вообще не помню, что там, на поверхности. И не жалею об этом! И не говори мне ничего такого, я и без тебя кое-что знаю. Думаешь, я не говорила с теми, кто пришел оттуда? Сотню раз! И вот что тебе скажу: ерунда все это. А вообще, – она прищурилась, – ты тоже говоришь, как обычный мертвый. Хоть ты и с поверхности. Так что иди ты к черту!

– Зато ты говоришь, как настоящий живой человек, долгое время боровшийся за выживание, много страдавший, но не имеющий понятия о вежливости и человеческих отношениях. Очень жаль. Когда я увидел тебя, то подумал, что есть связь между тем, что я видел тебя раньше и этой нашей встречей. Но оказалось, это просто лишенная смысла случайность.

Он выплеснулся и приготовился услышать её обиженный ответ, но девушка не набросилась, как он ожидал, с криками и предложениями убраться. Она казалась озадаченной.– Ты и впрямь как с луны, – наконец выговорила она. – Странный такой, – и добавила: – Хочешь, сад покажу?

Глава 16

Там, на земле, такое зрелище даже вообразить себе трудно. Но здесь сад существовал и был великолепен!

Самую замечательную деталь всякого декоративного сада ландшафтные архитекторы зовут доминантой. Это может быть изваяние, красивая беседка, каменистая горка или одинокое дерево, – это место в композиции должно задавать общий тон и быть самой верхушкой иерархии. В саду, который сотворила Доэ, такой доминантой была гора. Она располагалась в западной части сада, видимо для того, чтобы удобно было наблюдать, как поутру заостренная вершина первой встречает лучи рассвета. Вершину покрывал толстый слой льда. Лед искрил на солнце, рассеивая пылевидную, переливающуюся всеми цветами радуги, ауру. Лед таял, тонкие потеки собирались в каменных кармашках, находящихся ниже границы мерзлоты. Оттуда вода падала ровными нитями в три озерца, расположенные на разной высоте в подножии горы.

– Тает только днем, – пояснила Доэ. – Ночью вода возвращается обратно на вершину.

Озерца были глубоки, вода кристально чиста, и по самой поверхности одного из них между гигантских листьев нимфеи плавало несколько золотисто-апельсиновых карпов.

До чего красиво, подумал Вадим.

Южный склон горы покрывала пестрая смесь низкорослых суккулентов, на северном росли пурпурные кустарники.

– Видел бы ты их в цветении! В мае правая половина горы покрывается лазурью, а в июне левая – золотом. Представляешь? – Доэ горделиво улыбнулась.

В саду было два миниатюрных леса. У правых отрогов горы начинались густые заросли каких-то реликтов, под которыми кустились сочно-зеленые папоротники. У левых отрогов поднимался хвойный лесок. Деревья были низкими, самые крупные не превышали высоты двух человеческих ростов, они стояли плотной стеной и служили фоном остальной части сада. Лужайка была неравномерно всхолмлена и вся покрыта цветами. Кое-где из зелени выпирали бурые валуны. Весь этот рельеф на фоне заснеженной вершины навевал мысли о гималайских предгорьях. Заросли вереска, ползучих кустарников, пунцового барбариса и серебристого бересклета образовывали диковатые миксбордеры, зигзагообразно делящие лужайку на три неравных части. Кроме этого в саду имелось несколько скульптур. Изящные фигурки девушек-плясуний стояли на гранитных основаниях вдоль дорожки из песчаника. Сколько Вадим ни пытался их обойти и заглянуть им в лица, ничего у него не вышло.

– Это отворачивающиеся аватары, – сказала Доэ. – Они стерегут вход в другой сад.

Вадим принялся вглядываться в заросли, к которым вела дорожка, но Доэ захихикала.

– Что ты ищешь? Там ничего нет.

Вадим уставился на нее с надутым недоумением.

– Ты сказала, они стерегут какой-то вход.

Она покачала головой.

– Тот сад далеко.

Затем стала серьезной. Долго смотрела оценивающим взглядом. Наконец протянула руку. Он подумал и подал свою…

Они шли, взявшись за руки, и заросли кустарников перед ними послушно расступались.

– Дорога эта очень длинная. Но зато, идя по ней, невозможно устать. Сама я ходила туда уже сотни, а может даже и тысячи, раз. В детстве я и не думала там ничего улучшать. Может, не понимала, что сад слишком заброшен.

Доэ уныло улыбнулась.

– Я бегала туда маленькой девочкой, чтобы посидеть над обрывом. В том саду так здорово!.. Между прочим, ты первый, кому я покажу это место… – она взглянула искоса. – Мне раньше не хотелось его никому показывать. По правде, я и не встречала никого, кто мог бы туда со мной дойти. Там я, в общем, немного нафантазировала, начала потихоньку наводить порядки. Интересно узнать чье-нибудь мнение, хорошо ли я поработала… Поэтому нельзя сказать, что ты совсем уж некстати явился. Да… Ты говорил, у тебя есть рыжеволосый друг. Расскажи мне, пожалуйста, о своих друзьях и о том месте, откуда ты пришел.

– У меня не слишком много друзей, – сказал Вадим. – Скорей всего, их вообще нет. Так, приятели… Правда, иной раз думаешь, что человек вообще не может быть тебе другом. Что между вами противоположные отношения. И вдруг оказывается, что его каким-то образом связывает с тобой судьба. Вы вместе начинаете чувствовать такое, о чем не знают другие. Наверное, все зависит от этих чертовых уровней, в которых мы находимся. Может, на самом поверхностном мы почти не видим друг друга. Все, что мы видим – одежда и глаза, привыкшие врать. Не знаю точно, когда последний раз был там… на поверхностном уровне. Все спуталось.

– У тебя было помрачение, так ведь вы говорите? Ты один из проводников?

– Может, и было помрачение, но я не проводник. Неловко говорить, Доэ, через какие ворота я вошел в этот мир… Приходил один знакомый, но он почти сразу куда-то пропал. Потом сознание спуталось. Начались блуждания по городу… Несколько дней шатался. Все прошло как в тумане. Потом, наконец, стал мало-помалу приходить в себя. Когда топал по городу – как раз незадолго до того, как встретил тебя – вспомнил все окончательно. Теперь знаю одно: я загадка для всех, в том числе для себя самого.

– Ты говоришь очень разумно. Надо же.… А там, на дороге, я подумала, что ты мертвый. Зачем ты напялил форму для покойников? И где, интересно, ты вообще её раздобыл? – она вцепилась в его рукав, стала рассматривать с видом знатока.

– Эта форма была на мне, когда я пришел в себя на одной из улиц. До того, как наступило помрачение, на мне была другая одежда.

– Между прочим, эту ткань не подделаешь, – сказала Доэ. – Лично я пробовала как-то, давно еще, в детстве. Я сотворила себе маленький черный костюмчик, потому что хотела пробраться в один из тех домов с желтыми крестами. Мне было интересно знать, что там. Оказалось, красные очень четко секут, если костюм ненастоящий. Меня срисовали за пять секунд, не успела я очередь занять… Но в тот раз я удачно ушла по канализационной трубе.

Несколько минут шли молча. Дорожка петляла.

– Я видел тебя в своем мире, – напомнил Вадим. – Ты что-нибудь об этом знаешь?

Она не ответила, а помолчав немного проговорила:

– Странно, как тебе удалось выжить в помраченном состоянии. Тебя либо должны были умести красные, либо затянуть ночь (я видела, как мертвецов, не успевших вовремя уйти, затягивает ночь), или пустить в расход крикуны и ведьмы – они любят пользоваться наивностью некото…

Она пропала первой.За секунду до этого они шли рядом, он чуть впереди, она, держа его за рукав, но, кажется, она все-таки сделала полшага в сторону и пропала, а он по инерции прошагал некоторое расстояние по камням, которые уже не были песчаником, лежащим гладкими бежевыми лепешками в густой траве, а посерели, как и все вокруг; и все вокруг стало постепенно погружаться в сгущающуюся серость, сузилось, как сознание умирающего, стало кошмарным, а потом он тоже начал таять, он видел это, словно глядя на себя со стороны, и вдруг все сгинуло.

Расин покачнулся, взмахнул в темноте руками и восстановил равновесие.

Свет начал наполнять пространство.

Первое, что он почувствовал (и он это оценил!) – что сил в нем прибавилось как минимум втрое. Энергия, которую он потратил во время полета, вернулась к нему, но теперь Расин чувствовал себя киборгом из «Терминатора» – не тем, которого играл Шварценеггер, а другим, лопоухим, в полицейском мундире, который умел перетекать, как ртуть. Ему ужасно захотелось взмыть вверх, пронзить эту разделенную на горизонтальные полосы стену, которая проявлялась перед ним, его прямо-таки рвало на части желание крушить. Он не мог сосредоточиться на мыслях о том, куда пропала Доэ и что это, черт побери, с ним произошло, – нахлынувшие ощущения заполонили разум.