Текст книги "Стрельцов. Человек без локтей"

Автор книги: Александр Нилин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 34 страниц)

У пришедшего к нему Игоря спросил: «Чего от тебя пивом пахнет?» – «Жарко! Выпил кружечку холодненького!» – «Кончай с этим», – сказал папа, решивший наконец заняться воспитанием сына.

Из Ялты я ему звонил. Последний раз мы разговаривали по междугородному в перерыве матча сборной СССР против румын. «Очень плохо играют», – сказал он про наших.

…Посмотрев на свои ноги, потерявшие могучий рельеф, он сказал Раисе, присевшей возле его больничной койки: «Ножки-то стали – до кладбища не дойдешь…»

Алла: «Я знала, что он умирает, но если бы я к нему пришла, то и он бы об этом уже точно узнал, поэтому я и не пошла. Представила себе эту театральную сцену: вот я иду внуков ему показать, ну а ему-то каково? Значит, уж точно пришла с ним прощаться. Я не пошла».

Он лежал в отдельной палате с четырехзначным номером на десятом этаже – с балкона видно было чуть ли не пол-Москвы. Но на балкон Эдик больше не выходил.

Подолгу лежал он теперь с закрытыми глазами, ни на что не жалуясь, но Раиса видела, как из смеженного века выкатывается слеза.

Умирая в сознании, он отказывался от обезболивающих уколов. Но перед проколом легкого, когда собирались откачать оттуда жидкость, спросил у Раисы: «А стоит ли? Это, наверное, больно…»

Пока в силах был говорить, обещал, что в субботу, на день своего рождения, будет дома. Но к двадцать первому июля ему уже было совсем плохо. И по Москве прошел слух, что Стрельцов умер – на стадионе «Динамо» после объявления диктора о дне рождения публика поднялась, преждевременно почтив его память…

Ему в тот день настолько было невмоготу от страданий, что он вдруг стал срывать путы – трубки капельниц. Дежурившая в палате Надежда закричала на весь этаж, упала на него, прижимая к смятой постели, – прибежали сестры, врачи: всё восстановили. Сестра жены вспоминает, что смотрел он на нее злыми глазами – страдания продлевались.

Раиса называла ему тех, кто пришел к нему в день рождения… не знаю уж, как сказать… поздравить, навестить, попрощаться? Славу Соловьева, Мишу Гершковича, Юрия Васильевича Золотова… И он головой кивал, что слышит, мол, кто пришел. И на прощание руку чуть приподнял. Жить ему оставалось меньше полутора суток.

Ночью врач предупредил Раю и Надю, что Эдик больше не очнется, тихо отойдет в ближайшие часы. Сестры сидели с противоположных сторон у его изголовья. Он сильно выдохнул. Надежда посмотрела на полуоткрытые глаза Эдуарда – и они ей показались застывшими. Она бережно прикоснулась пальцами к векам, чтобы опустить. Но Стрельцов вдруг широко раскрыл глаза – и несколько мгновений смотрел на родственницу светло и пристально. А затем сам сомкнул их…

Я не был и на его похоронах. Телеграмма, посланная мне Раисой в Ялту, запоздала, а без нее с тогдашнего юга смешно было и стараться улететь. Но подсознательно я, наверное, и не хотел видеть его в гробу.

Алла: «Когда он умер, то было ужасно. Мои в деревне отдыхают, я иду на похороны, и так все пока ничего, пока не вхожу в тот зал. Какой-то молодой человек как-то резковато мне так сказал: разворачивайте целлофан, разворачивайте цветы. Я-то думала, что я их еще на могилу понесу, но он заставил меня их там развернуть. Боже мой, когда я его увидела, как мне его стало безумно жаль… Как все несправедливо… Когда я увидела то, что от него осталось, как я плакала… Бедный, бедный, несчастный человек. Я хочу сказать, все-таки мальчики без отцов редко вырастают хорошими. У меня брат тоже закончил свои дни неважно. Мы, девочки, как-то похитрей, а мальчишки, они же самолюбивы, они не могут того простить, что их отцы оставляют. Эдик пьяненьким звонил как-то, говорил: оказывается, внутри у меня… Мне так хотелось, чтобы он приехал к нам в Чертаново. Мальчишка уже такой был красавец. Ромочка. Потом он узнал и про второго внука Захарку».

С местом на Ваганьково помог Аркадий Иванович Вольский – он занимал важный пост в ЦК партии. Успокоил, если можно так сказать, отчаявшуюся в безуспешности хлопот вдову: «Не плачь, Раечка, я все сделаю». И на Писательской аллее выкроили кусочек пространства – Раисе (она умерла через девять лет, за неделю до открытия памятника Эдику) земли не осталось, все занял камень надгробия.

А панихиду кто-то додумался в июльский зной устроить в узкой коробке боксерского зала «Торпедо», примыкающей к футбольной арене. Совпадение: и гроб Боброва в ЦСКА установили на помост из-под ринга. Помню Стрельцова в пиджаке из черной кожи идущим мимо помоста с повернутым к покойному лицом…

КОНЪЮНКТУРА ПАМЯТИ

В том же самом девяностом году отметил матчем-шоу всех мировых звезд свое пятидесятилетие Пеле, незадолго перед тем снова женившийся, почитавший Яшина и так и не узнавший про существование Эдуарда Стрельцова.

Через год я сделал новую редакцию стрельцовских мемуаров. Книга коммерчески провалилась, как объяснил мне издатель, отказываясь платить гонорар. Предстояло привыкать к тому, что мои, говоря по-новомодному, проекты в последние десятилетия ни у кого не вызывали интереса. Но никакого перепада высот я не испытывал – и в предыдущие времена советский рынок редко мог заинтересовать своей работой.

Перед самой кончиной Эдуарда у него в больнице стал подолгу засиживаться редактор «Московского автозаводца» – газета, тридцать три года назад безуспешно занимавшаяся перековкой Стрельцова, жаждала теперь напечатать обширное интервью с ним.

«Как же (или что же) все-таки писать о тебе?» – спрашивал замучившийся интервьюер у замученного интервьюируемого.

«Спроси у Саши Нилина, – ответил Эдик, – он знает». И дал ему номер моего телефона, который, кстати, успел забыть, – пришлось уточнять у Раисы.

Некоторое время я считал его слова, вписанные заводским журналистом в текст, комплиментом. Но чем дальше шло время, тем больше закрадывалось сомнение: а не было ли в словах Эдуарда иронии, не различенной мало знавшим его корреспондентом. Что я знал? Что знает один человек о другом?

Я мог сколько угодно смеяться над тем, что в меняющихся безоглядно временах – сейчас насчет этой безоглядности можно и поспорить, но тогда-то безоглядность и кружила многие головы – конъюнктуры в журналистике и всем прочем много больше, чем при советской власти, умевшей бросить фальшивую кость и тому, кто стопроцентным ортодоксом не казался. Либеральная ортодоксальность побеспощаднее.

Только смеяться над конъюнктурой – зряшное занятие.

Публике – и той даже, что не сходила с насиженных позиций, – нравилась боевая односторонность, с какой чихвостили вчерашних божков. Кое-кто из оборотистых божков сам столь успешно перестраивался на предложенный лад, что происходящее процесса из двусмысленного трансформировалось в бессмысленное.

В театре изменившегося мира и Стрельцову отыскалась роль, отчасти противоречащая начавшейся канонизации.

Ближе к исходу века из Эдика захотели сделать эдакого футбольного Солженицына или Сахарова (не того Сахарова, что играл в постстрельцовском «Торпедо», а который академик)…

Раиса же к тому времени сдружилась с Валентиной Тимофеевной – вдовой Яшина. И Раисе Михайловне теперь больше всего хотелось, чтобы в мемориале Эдуарда «все было, как у Левы».

Я никак не мог себя заставить прийти к стрельцовской могиле, когда узнал об изваянии надгробия. Но вопреки моим скептическим предчувствиям скульптор нашел талантливое решение – и сумел убедить в его правильности родных и близких.

То, что именуют казенно-мемориальной пропагандой, похоже на шахматную партию – иногда трудно поддающуюся анализу (тем более что и анализировать все чаще бывает некому).

«Партия», поставленная в советские времена, по всей вероятности, вообще отложена для рассмотрения дальнейшей историей.

Корректность же некоторых из «ходов», пришедшихся на времена весьма смутной и путаной идеологии, тем более может вызвать сомнения по-разному думающих современников.

И все же в решении о памятнике в столице Эдуарду Стрельцову вижу прозрение – по типу тех, что посещали натуру для изваяния на футбольном поле, – прозрение, редкое во времена, где мысль никак не воцарится.

Я для себя выбрал то изваяние, что у ворот стадиона, где он еще годы простоит в соседстве с теми, в чьей памяти весело живет он настоящий, а потом его бронзу будут обступать их тени… Лужниковский вариант мне больше напоминает музейное соседство восковых фигур – к тому же, когда иду мимо, невольно слышу голос Эдика: «Леве звезду дали правильно, а Николаю Петровичу – за что?» Я не хочу сказать, что согласен с ним. Но в неожиданности таких высказываний и есть Стрельцов. Да и Бог с ними – с тогдашними наградами. Дали – хорошо. Не дали – в каком-то смысле – еще лучше.

Я начал эту книгу вопросом, заданным самому себе: кому поставлен памятник?

Размышления на сотнях страниц привели меня к ответу – и для самого себя неожиданному.

Памятник у ворот стадиона имени Стрельцова – не футболисту. И уж никак не жертве – Эдик и не позволил сделать из себя жертву тем, что не перестал быть футболистом.

Уникальность изваяния чудится мне в том, что на пьедестал взошел человек, сумевший прожить жизнь без помощи локтей – никого на своем пути не оттолкнув и не оттиснув. Ведь даже фразу, за которую сейчас уцепились те, кто добивается посмертной его реабилитации, – о том, что не он должен был сидеть в тюрьме, – Эдуард сказал матери уже за лагерной проволокой. Он ни на кого не попытался переложить вину, пока шло следствие.

Людей, живущих без локтей, – и в прежние времена, и в нынешние – великое (я на качественной оценке настаиваю, а не на количественной) множество.

На этом поистине великом множестве все у нас каким-то чудом до сих пор и держится. Но узнать успех и признание людям, не умеющим постоять за себя в мире непрерывно возрастающей жестокости друг к другу, как правило, не дано.

Эдик стоит на пьедестале и за них за всех.

От их имени, но без каких-либо поручений – такие люди ничего не просят и ничего никому не перепоручают.

* * *

Во времена нашего ежедневного общения с Эдуардом в начале восьмидесятых годов, когда занимались мы рукописью его мемуаров и надеялись (я, по крайней мере), что понимаем друг друга с полуслова (а чаще взгляда, если почему-либо бывал он не в настроении подробно говорить), я задал ему давно заготовленный вопрос (из десятка наводящих на внятный ответ) – о смысле и сути игры, заменившей Стрельцову иную реальную жизнь.

Он вдруг просветлел всем лицом. И зрачки распахнувшихся глаз расширились, излучая зигзаги догадки:

– В стиральной машине!

И слитным движением поднялся со стула и протиснулся в приоткрытую дверь ванной комнаты.

Жена Эдика Раиса Михайловна – чтобы работалось без помех – прятала от нас подальше водку. Но муж на этот раз вычислил – куда!

…Эдик жил, доверившись судьбе. Признав свою полнейшую зависимость от полученного от нее дара.

Я и не обещал, что, рассказав о нем все, что знаю, подберусь вплотную к пониманию человека, чья история занимает на удивление многих.

Но чья бы слава ни отстраняла или ни притягивала нас – она прежде всего наш портрет, а не того, кто у нас оказался прославленным. И особенность славы, и ее характер – наша неопознанная особенность и наш неисправимый характер.

Поэтому, надеюсь, что разберись мы хоть немножечко в Стрельцове, с чьей славой вступили из двадцатого века в двадцать первый, – и в себе чего-нибудь занятное распознаем, может быть…

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ ЭДУАРДА СТРЕЛЬЦОВА

1937, 21 июля – родился в Перово (Московская область).

1950, лето – игрок мужской команды завода «Фрезер».

1953, осень – в группе молодых футболистов, собранных для просмотра тренерами, едет на юг с командой мастеров «Торпедо» (Москва).

1954, зима – играет за команду мастеров в турнире торпедовских команд, проводимом в г. Горьком.

1954, 14 апреля – в матче «Торпедо» – «Динамо» (Тбилиси) забивает свой первый гол в чемпионатах СССР.

1955, февраль – поездка в Индию в составе сборной СССР.

1955, 26 июня – дебютирует в Стокгольме в сборной СССР и забивает три гола шведам.

1956, декабрь – победитель олимпийского турнира по футболу в Мельбурне.

1957, 21 июля – 26 октября – в течение 97 дней в двадцати двух матчах забивает тридцать один гол.

1958, февраль – фельетон С. Нариньяни «Звездная болезнь» в «Комсомольской правде».

1958, июль – суд над Стрельцовым, приговор и этапирование в Вятлаг.

1963, 4 февраля – решение о досрочном освобождении.

1963-1964 – работа на ЗИЛе, учеба во ВТУЗе, выступление на первенстве Москвы за первую мужскую команду «Торпедо».

1965 – снова в команде мастеров. Завоевывает титул чемпиона СССР.

1966 – первый после освобождения матч за сборную СССР, руководимую Н. Морозовым (игра против сборной Турции), и первый выезд (под ответственность А. И. Вольского) за рубеж – в Рим, на матч с «Интером».

1967 – признан лучшим футболистом СССР.

1968 – отчислен из сборной, руководимой М. Якушиным; снова признан лучшим футболистом СССР.

1968, 16 октября – последний гол в футбольной карьере (забит в матче с тбилисским «Динамо»).

1970, осень – завершение карьеры игрока.

1970-1982 – учеба в Институте физкультуры, тренерская работа в детской футбольной школе «Торпедо» и в команде мастеров; поступление в Высшую школу тренеров.

1982 – выход в свет книги мемуаров Э. Стрельцова «Вижу поле»; получение тренерского диплома.

1982-1990 – работа в детской школе «Торпедо», выступления за команду ветеранов.

1990, 22 июля – смерть Эдуарда Стрельцова.

КРАТКАЯ БИБЛИОГРАФИЯ

Стрельцов Эдуард. Вижу поле. М.: Советская Россия, 1982.

Стрельцов Эдуард. Вижу поле (2-е изд., доп. и перераб.). М.: Современная опера, 1991.

* * *

Сухомлинов Андрей. Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста. М.: Патриот, 1998.

Максимовский Эдвард. Кто заказал Эдуарда Стрельцова? М: Юстиция-М, 2000.

Вартанян Аксель. Эдуард Стрельцов. Насильник или жертва? М.: Терра-спорт, 2001.

ФОТОГРАФИИ

Эдику два года.

Эдуард – игрок команды мастеров.

Мама с внуком: Софья Фроловна и Игорь Стрельцов.

Перед игрой. 1955 г.

Команда «Торпедо». С букетами цветов Слава Метревели и Эдуард Стрельцов.

В боях за сборную страны. На «Динамо». Осень 1955 г.

Атака автозаводцев образца 1956 г. «Торпедо» – «Шахтер»: В. Иванов бьет по мячу, Э. Стрельцов готов идти на добивание.

«В одной упряжке»: Эдуард Стрельцов и Валентин Иванов.

Футбольный романс: Э. Стрельцов и А. Медакин.

Сборная СССР 1958 г. Им многое было по силам.

Незадолго до беды.

Первая жена Алла с дочерью Людмилой.

Будущие штрафники в составе сборной СССР: в первом ряду (в центре) – Борис Татушин; во втором ряду (второй слева) – Михаил Огоньков; крайний справа в последнем ряду – Эдуард Стрельцов.

Э. Стрельцов: «…в общем лесоповал».

Трудовые будни в зоне. Крайний справа – Э. Стрельцов.

С думой о свободе и зеленом поле.

«Привет из Вятлага. Здравствуй, дорогая мамочка!!!»

Стрельцов в команде, далекой от футбола.

Валентин Иванов отдувается в атаке за двоих. Первенство СССР: «Спартак» – «Торпедо». 1963 г.

Лев Яшин с очередной наградой.

Валерий Воронин против «короля футбола» Пеле.

Футбол в Вятлаге.

На свободе. 1963 г.

Стрельцов-студент: «ВТУЗ бы я окончил…»

Возвращение вперед. Весна 1965 г.

В заводской команде. Футбольный кумир в плену обстоятельств.

Вновь в команде мастеров. Стрельцов – это всегда аншлаг.

Противоборство с Виктором Аничкиным.

Футбольное табло – место его постоянной прописки.

Альберт Шестернёв в погоне за Эдуардом Стрельцовым.

Он не жаждал восторгов – сдавался им как неизбежности.

Новая семья: сын Игорь и жена Раиса.

В торпедовской раздевалке.

Чемпионы СССР! 1965 г.

Партийное спасибо: глава московских коммунистов т. Гришин награждает Эдуарда.

За кружкой пива с Михаилом Гершковичем.

С кубком! 1968 г.

Лесная быль. Лето 1979 г.

Внуки: дети дочери Людмилы и сын Игоря – Эдуард Стрельцов-младший.

С сыном Игорем.

Эдуард Стрельцов и Леонид Филатов. 1980-е гг.

На стройке стадиона, который будет носить его имя.

Легенды отечественного футбола – К. Бесков, Э. Стрельцов, Н. Симонян.

Стадион «Торпедо» имени Э. А. Стрельцова.

В составе сборной ветеранов.

В мастер-классе у Эдуарда Стрельцова.

Автор и герой снова вместе.

УДК 796.332 ББК 75.578 Нилин А. П. Стрельцов: Человек без локтей. – М.: Молодая гвардия, 2002. – 450[14] с.: ил. – (Жизнь замечательных людей. Серия биографий. Выпуск 799). ISBN 5-235-02438-9.