Текст книги "Банкир"

Автор книги: Александр Андрюшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

С другой стороны, разве Вершинин ждал, что ему кто-то на блюдечке принесёт готовые улики против «СвязьИнвестБанка»? Нет, улики надо мастерить самому, если ты, конечно, мастер.

Примерно так (только, наверное, в более тонкой форме) ответил бы ему доктор юридических наук Сезин. А и впрямь: разве в конфискованных материалах не было упоминаний о мерах безопасности и даже о террористическом акте? Были. Упоминалась и фамилия Антонова, встречались и названия приборов, которыми занимались фирмы Антонова – так чего ещё надо? Бери и цитируй в обвинительном заключении! У рачительного хозяина и зёрнышко не пропадёт, а бесхозяйственный профукает горы полезного материала.

Не ругать Михаила Абрамовича он должен, но поблагодарить его за урок… Впрочем, Вершинин и сам уже был достаточно опытен чтобы давать такие уроки своей следственной группе. В очередной раз собрав её, пустился в рассуждения:

– Какова на сегодняшний день наша главная версия? Вообще-то я пока хотел бы воздержаться от определений: «главное», «побочное»… Пока наше расследование в самом начале, и ни одной подозрительной ниточки мы не должны оставлять без внимания, в том числе, нас не может не интересовать сотрудничество «СвязьИнвестБанка» с уволенным мэром Лужковым. Лужков обосновался пока в Калининградской области, но подал заявку на гражданство Латвии: как мы знаем, эта страна – член НАТО. И он продолжает тянуть руки к лакомым кускам московской собственности, не просто лакомым, а связанным с безопасностью, как, например, московские аэропорты. В аэропортовских компаниях Лужков владеет пакетами акций. Я не говорю, что он может воспользоваться таким положением дел чтобы организовать теракт… – Вершинин сделал многозначительную паузу. – Но этим могут воспользоваться силы на Западе, без его ведома. Именно эту версию мы и должны всесторонне проверить.

– Разрешите реплику? – спросил Мнацаканян.

– Подожди, Серёжа, дай мне закончить… В изъятых у «Михеева и партнёров» материалах имя Лужкова встречается более ста раз. Думаю, что я кого-то из вас переключу на отработку этой версии, но пока хочу посидеть на ней сам… И, Серёжа, прости, но аэропорты мы обсудим чуть позже, а пока я хочу услышать о нефтянке. Что удалось выяснить вам, Саша и Юра?

Александр Козлов и Юрий Трофимов, которым был поручен нефтяной бизнес Антонова, выглядели смущёнными. Юра – тот просто готов был повиниться: да, прошляпили, Антонов своим налоговым манёвром застал их врасплох. Но Саша Козлов ощетинился: мы недосмотрели, да, но нам ведь не было поставлено конкретно этой задачи…

Козлова вдруг поддержал другой Саша, капитан Быков:

– Павел Иванович, простите, может, и я не совсем по теме… Но следственные группы обычно создаются для раскрытия какого-то преступления. Так нас учили на юрфаке. А что конкретно расследуем мы? Вот меня вы присоединили к майору Елене Подзюбан для работы на румынском направлении. Но там ведь не совершено никакого преступления…

– Может, готовится преступление, – быстро повернулся к нему Козлов.

– Но против кого? – спросил Быков. – Преступление против румынских фирм или против отечественных? Или против отдельных граждан России, Румынии? Мы ведь должны знать…

– Ну вот, наконец, у нас появился правдоискатель, – заметил Вершинин.

– Я не правдоискатель!

– А вы не смущайтесь, капитан Быков. Правдоискатель – это очень нужная роль, такой персонаж должен быть в нашей следственной группе…

Вершинин встал и прошёлся позади своего стола.

– Помимо того, чему учат на юридических факультетах… Да там, кстати, и этому тоже учат. Так вот, есть такая вещь как чутьё. И ещё есть умение предвидеть преступление и предотвратить его. Мы – то есть ваши начальники – не идиоты и не формалисты, которые рассуждают так: «если есть труп, начинаем работать, пока нет трупа – ничего не делаем». Есть ведь оперативная информация, есть показания обвиняемых по другим делам, есть прослушка… Мы Бога благодарить должны, что имеем возможность работать вот так, на опережение! Не труп неизвестного в лесу, который невозможно опознать… А тут преступления государственного порядка! Мы уже не первое десятилетие живём в рыночной экономике и знаем, что бывает и что может быть. Мы знаем (начальство), а вы, капитан Быков, может быть, ещё не знаете…

– Так я же не против…

– Ситуация непростая, и вы правильно поставили ваш вопрос. И я объясняю не только вам, но всем. Этот человек – Антонов – преступник: по складу своего характера, по методам работы, по тем планам, которые у него есть… Если хотите, это второй Сергей Пугачёв! И «СвязьИнвестБанк» – второй «Межпромбанк». В кризис 2008 года государство наше, спасая банки, накачивало их деньгами, и Пугачёв, как вы знаете, эти деньги из «Межпромбанка» вывел за рубеж. Три миллиарда долларов только прямых хищений, а сколько запутанных дел тянется до сих пор… Такое невозможно было бы, не имей Пугачёв высоких покровителей; и я вас хочу сразу предупредить: у Антонова они тоже есть! Очень высокие… А что указывает на наличие высокого покровительства? Какой главный признак? Капитан Козлов что думает об этом?

– Признаков много, товарищ полковник…

– Ну например?.. Ладно, отвечаю сам за вас. Главный признак высокого покровительства – то, что никому и в голову не приходит подозревать в чём-либо этого человека. Никому это и в мысли не вступает! До поры, до времени, конечно… Но вам должно это подозрение прийти на ум. И остаться там. То есть нужно постоянно искать доказательства этой мысли. Доказательства его вины! Я ни в коем случаю не призываю вас к такой постыдной вещи как фабрикация улик… – Вершинин сел за свой стол и вспомнил, что сам ещё недавно мысленно почти допустил эту возможность. – Нет-нет, фабриковать ничего не надо! – повторил он, как бы убеждая и себя самого тоже. – Но внимательно всматриваться в имеющееся! Вот, для примера сейчас я разберу вопрос аэропортов. И сразу скажу: даже если мы ничего не найдём, и Антонов окажется невиновным – тоже не беда. Зарплата всей нашей с вами группы в сумме – это куда меньше чем то, что беглый Пугачёв тратит в день только на личные нужды – не считая того, что он тратит на своих помощников, на обслугу, и так далее. Вот сколько он увёл из страны! И это упустила, не доработала вот такая же группа, как наша; может быть, кто-то из «доброхотов» намеренно развалил её работу… Но у нас есть полная поддержка руководства, в том числе, Администрации Президента. И вот что я вам скажу по поводу аэропортов…

…Вершинин понимал, что, может быть, он работает слишком «по вдохновению», неровно. Такой инструктаж общего характера давным-давно нужно было провести. Другое дело, что раньше не было конкретики, без которой инструктаж они бы приняли за пустые слова. Теперь конкретика появилась…

Он рассказал, как исследовал изъятые в Домодедово компьютерные файлы и как ему вначале казалось, что там нет ничего нужного для дела, но потом…

– Ни крупицы не пропускать, настраивать и перенастраивать своё зрение до тех пор, пока не увидите нужного…

Ещё одну мысль он высказал, как ему казалось, небесполезную для молодых следователей. Необходимо понимать, что мы, на самом деле, всегда очень мало знаем о преступнике; наше всеведенье – блеф. Следователю тогда удаётся «расколоть» подозреваемого, когда он внушит ему, что знает очень много (а сам-то понимает, что не знает почти ничего). Следователь почти всегда блуждает в потёмках, и нужно привыкнуть к этому ощущению.

– Что у нас получилось с нефтянкой? – продолжал он. – Вот Михаил Кравцов, наш сотрудник, а я ещё добавлю: олух, каких мало. (Но это между нами.) Сопровождал Антонова из Тюмени в Ямбург-порт, сдал отчёт, в котором подробно описал, что Антонов делал по дороге туда и обратно и какие разговоры с ним вёл в поезде. Но о том, что он делал в Ямбурге – ноль информации! Кроме той, что он встречался с фирмой «Газоконденсат-инвест», а о чём говорили? – «По объективным причинам я не мог присутствовать на переговорах.» То есть полное затемнение, ноль информации! А ведь технологии сжижения газа – это вопрос глобальной важности!

Вершинин помолчал, формулируя в уме задание.

– Поэтому, товарищи Козлов и Трофимов. Пулей летите в Ямбург-порт, из-под земли найдите эту фирму «Газоконденсат-инвест» и выясните, о чём вёл переговоры Антонов, заключал ли какие-то договора. Узнайте, есть ли на эту фирму компромат. То же самое ты, Паша, – обратился Вершинин к Калинникову. – Выясни через Строгалева… Теперь о Румынии. Майор Подзюбан и капитан Быков! Вылетайте в Бухарест и там соберите информацию обо всех тех румынах, которые приезжали в Москву и с которыми встречался здесь Антонов. У вас есть их список?

– Так точно, – ответила Елена Подзюбан.

– Хорошо. Пугачёв вывел деньги «Межпромбанка» через Францию, а Антонов – не исключено – будет действовать через Румынию. Изучите схему, которую использовал Пугачёв, но не затягивайте. Вы должны быть в Бухаресте раньше него, а когда он вылетает и точно ли он туда собирается, узнайте, опять же, через Строгалева.

– Ему взяли билет на двадцать восьмое мая, – сказал Столяров.

– Хорошо, значит, уже известно. Вы должны быть там раньше этой даты… В общем, всем членам следственной группы я поставил очередные задачи. И на этом совещание закончено. А вас, капитан Мнацаканян, я попрошу остаться. Поговорим об аэропортах…

Вскоре Вершинин отпустил и Мнацаканяна. Он вновь был доволен тем, как провёл совещание и настроил ребят. Но сам от себя не мог скрыть сомнений: верно ли он действует? Следователь работает в темноте, это он хорошо сказал ребятам. Но бывает ведь ещё и тёмная комната, в которой ты ищешь то, чего в ней нет…

И он решил поехать к Михаилу Абрамовичу Сезину: поблагодарить его за помощь в аэропортовском деле, и ещё потолковать кое о чём…

Ветеран юридического цеха принял его не сразу. Вначале целый день пришлось перезванивать, так как юрист не мог пока ответить, что у него планируется на завтра. Наконец, он назначил точное время, в которое будет ждать Вершинина, но, когда Вершинин приехал в это время, оказалось, что у Михаила Абрамовича возникли срочные дела, и пришлось ждать ещё минут сорок.

Вершинин не обижался; он использовал это время для того, чтобы уяснить самому себе, как же дальше он должен вести дело Антонова. И вспомнил один из первых разговоров с Еголиным на эту тему: он должен, наконец, отличиться и получить генеральское звание; хватит ему ходить в полковниках. Он должен превратить процесс над Антоновым в резонансный и сделать себе на нём имя…

Об этом он размышлял, сидя в приёмной Михаила Абрамовича. Но одновременно мысль его работала в другом, едва ли не противоположном направлении. Нужно было уже сейчас искать формулировки будущего уголовного дела и обвинительного заключения. И под эти формулировки собирать доказательства. Например, что конкретно они могут вменить Антонову по аэропортам? Поставку заведомо некачественного оборудования? Злонамеренное нарушение режима безопасности полётов? А можно ли нащупать его связь с террористами (через Лужкова?) и доказать сознательное содействие им? Допустим, Антонов обижен на систему и решит менять власть в России, поддерживая террористов?

…Нет, не нужно так высоко залетать, лучше что-то более конкретное… В тот миг, когда он подумал об этом, открылась дверь, и его пригласили к главе адвокатской фирмы «Сезин и партнёры».

В обширном кабинете за обширным столом сидел маленький человечек, уколовший его острым взглядом поверх очков. Это был ещё вполне энергичный старичок, даром что его бывший ученик, президент, уже сам был в пожилых годах.

– Я вас внимательно слушаю, – такова была первая его фраза, на которую Вершинин ответил сумбурной речью, клонящейся к тому, что он «сам с усам», приехал отдать формальный долг вежливости, наставлений же не ищет, наоборот, сам их вполне способен давать.

– Наставлений не ищете… – задумчиво произнёс Сезин. – А всё-таки, как вы мыслите связи вашего Антонова с людьми наверху? – Сезин указал пальцем в потолок и добавил: – Есть ли у него высокие покровители?

Вершинин растерялся: настолько точно этот человек повторил его собственные недавние слова на совещании следственной группы. Михаил Абрамович прочёл его мысли.

– Вот так-то! – причмокнул Сезин. – Вы, конечно, как практик-следак, – он иронически выделил это слово, – предпочитаете найти крепкую улику, ухватиться за неё и дальше размотать весь клубок… Но не забывайте и о верхних соображениях, – он опять приподнял палец в направлении потолка. – Что у Антонова? Нефтяные компании? Но их в мире очень много. Банк? Банков ещё больше. А вот аэропорты в Москве всегда можно будет пересчитать по пальцам, здесь-то и лежит его главный интерес. Значит, и ваш интерес, так я понимаю?

– В принципе, да, но…

– «Но»? У вас есть возражения?

– Единственная высокопоставленная фигура, которая связана с аэродромной тематикой, это бывший мэр Лужков. Но он бывший…

В этот момент зазвонил телефон Вершинина, он мельком взглянул на экран: «Зоозащита» – хотел уже отключить, но зазвонил и телефон на столе Сезина, и тот снял трубку.

Поскольку хозяин кабинета начал говорить по телефону, гость тоже не счёл невежливым ответить на звонок.

– Алло.

– Павел Иваныч, это Катя, Ливерова, из благотворительной организации «Зоозащита – Москва». Вы можете помочь? У нас чрезвычайная ситуация…

– Я вам перезвоню позже. А в чём дело?

– Громят приют для животных «Добрый доктор». Распоряжение о сносе отдал лично тот самый зам мэра Бирюк.

– Хорошо, я перезвоню.

Вскоре встал из-за стола и Сезин.

– Простите, но меня вызывают в «Газпром», – объяснил он Вершинину. – Так вы сказали, единственная фигура – Лужков?

– Да.

– Я вас уверяю, что это не так. И могу дать подсказку: дни Домодедова как самостоятельного авиаузла сочтены. Этот аэропорт возьмут под себя те, кто сегодня управляют Внуковом. Наше адвокатское бюро представляет их интересы, поэтому вы можете счесть мои слова ангажированными. Но поверьте мне, такова реальность: будут зачищать всех, кто встанет на пути. Зачищать! – со смаком повторил он. – И если ваш Антонов окажется среди противников этого «объединения под Внуково»… Сами, пожалуйста, делайте выводы о том, какие дела будут иметь перспективы, а какие нет.

– Спасибо вам, – Вершинин склонил голову с ненаигранным уважением.

Обдумывая свой разговор с адвокатом, он почти машинально нажал кнопку вызова этой самой Кати из зоозащиты.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Приют для животных «Добрый доктор» располагался в одном из переулков, отходящих от Чистопрудного бульвара. Вершинин доехал туда довольно быстро. Во дворе большого старинного здания стоял одноэтажный каменный флигель.

Никаких признаков «разгрома» или «сноса» флигеля Вершинин не заметил, хотя перед большим зданием часть улицы была отделена бело-красными лентами, и красовалось объявление о том, что здание в аварийном состоянии. «Просьба соблюдать осторожность при проходе».

…Конечно, знакомство с этой Катей не могло быть для него ничем кроме позора и напрасной траты времени. Всех этих защитников животных, Химкинских лесов и прочего он наблюдал лишь издали и понимал, что в их деле много грязной и мелкой политики, в которой главное – умение выдать чёрное за белое или наоборот.

Позвонил Кате, не заходя во флигель. Как он и ожидал, она появилась не одна, а с приятной и спокойной женщиной средних лет, директором приюта «Добрый доктор». Та объяснила ситуацию: большое здание, в котором размещалась лаборатория одного из вузов, идёт на капремонт, лаборатория (при которой и функционировал приют) переехала в новое помещение, но там места для зоозащитников не нашлось. Флигель, действительно, хотят снести, причём в спешном порядке. Так якобы нужно по технологии капремонта.

– Как будто всё законно и логично, – заметил Вершинин.

– Да… Только некуда деваться.

– Не нашли запасной площадки?

– У нас не было времени найти. Объявили так внезапно, хамски.

– Мы надеялись наоборот, – вступила Катя с горячностью, – что большое здание будут перестраивать, но нас как раз не тронут…

– Разрешите мне взглянуть на ваше хозяйство… Какая площадь вам нужна?

Они вошли внутрь, где не очень сильно, но явственно пахло зоопарком; уже в первой комнате стояли в два этажа клетки с кошками, во второй их встретил собачий лай…

– Дело не столько в площади, – объясняла директор, – сколько в специфике содержания животных… В этот двор не выходят окна жилых домов, и нам тут очень удобно… было, – поправилась она.

– А я как раз живу в районе Ботанического сада… – задумчиво сказал Вершинин.

– Ой, это бы нам так подошло! – вскликнула директор…

Что ж, похоже было, что с Катей ему на этот раз повезёт; по крайней мере, в машине она с ним будет вдвоём. Он предложил отвезти именно Катю, показать ей якобы имеющееся помещение. Минут сорок пришлось ждать; он попил чаю с директором, пока Катя заканчивала свои обязанности по уходу за больными кошками.

Выходя из флигеля, Вершинин показался себе таким же насквозь пропахшим кашачьим духом, как и сама Катя.

Впрочем, она переоделась, вымыла руки и, сидя рядом с ним в машине, утверждала, что ничем от неё не пахнет.

– Понюхайте! – поднесла ему к лицу свою правую кисть.

Это был царственный жест…

Как и тогда, когда он первый раз привёз её к себе домой и она сняла свою грязноватую белую курточку, он почувствовал себя… «Резко помолодевшим»: быть может, так это описывается.

– Я забыл, у тебя есть образование, Катя? Кроме школы.

– Я биолог.

– А, да, ты говорила. Биолог… Но не ветеринар?

– Мы проходили ветеринарное дело. Иначе я бы тут работать не смогла…

– Ну, я думаю, здесь такая уж квалификация не требуется?

– Не скажите, Павел Иванович! – она ожидаемо начала хвалить своё зоозащитное дело, при этом личико её стало совсем детским, и он подумал, что в ней, конечно, уживаются два существа. Во-первых, та царственная особа, которая не может не сознавать силу своей красоты, и, во-вторых, этот продукт «Гринписа», толерантности и всего прочего в этом духе. Причём «во-вторых» у неё, конечно же, на первом месте, так что вряд ли ему что-то обломится…

Он припарковал машину возле своего дома, куда привозил её с её парнем, Игорем, полтора месяца назад. Кстати, с тех пор тот скандал с «БАНО ЭКО» совершенно заглох, пресса о нём позабыла.

– Я мог бы тебя привезти сразу в администрацию Ботанического сада, но предпочитаю всё-таки проделать подготовительную работу. Нужно созвониться, для этого полистать справочник, залезть в интернет…

Она кивнула и чуть-чуть, микроскопически, втянула ноздрями воздух…

Они вошли в квартиру, и дальше, как пишут в романах, «жизнь Вершинина разлетелась на куски».

Ничего особенного, конечно, не случилось: ну, переспал ещё с одной… Странным было то, что в смысле гормонально-физиологическом Катя особой встряски в нём не произвела, в отличие от Ирины, с которой он порой испытывал целую бурю чувств, причём, как правило, мрачного оттенка. Эти чувства усиливались, приобретая надрывность, как в мозгу безумца, потом сменялись лёгкостью, успокоенностью.

Катя, слава Богу, никаких бурь не заставляла испытать. Это в ней разыгрывались – он понимал – небольшие бури, скромненькие, как в стакане воды. Но вскоре он заметил, что её чувствами он способен управлять и что его молодая партнёрша легко поддаётся управлению…

Чёрт его знает, он ведь – не «герой-любовник», он – серьёзный человек, следователь! Но в том-то и дело, что работа следователя из-за этой девчонки начала отходить на второй план…

Вершинин, конечно, продолжал всё, что было намечено, более того, он тщательно обдумал те немногие слова, которые бросил ему на прощание Сезин. «Делать ставку на владельцев Внуково и помнить, что все, кто им противостоят, будут устранены». Он принял эти слова как руководство к действию и понял, что уже на этом основании можно возбуждать уголовное дело против Антонова.

Эту линию он с увлечением и даже с яростью разрабатывал, совсем загоняв и себя, и Серёжу Мнацаканяна. (Но ничего, пусть молодой следователь привыкает к настоящей работе…) Дал ему в помощники Пашу Калинникова, сорвав его с работы по «СвязьИнвестБанку».

Но при этом – опять-таки, в отличие от Ирины, от которой он, в основном, откупался деньгами – Катины дела отнимали у Вершинина всё больше времени, да и денег требовали – а денег было в обрез…

…В Ботаническом саду помещения для приюта не нашлось, но он отыскал для них бывшую конюшню на территории Академии художеств. Там держали двух-трёх лошадей, вроде бы, для того, чтобы студенты могли их рисовать, но это оказалось для Академии затратным, и конюшню ликвидировали. Однако, там привыкли к вони и потому разрешили вселиться приюту «Добрый доктор». И студенты (этим компенсировали пониженную аренду) могли теперь рисовать вместо лошадей – собак, кошек и других не очень крупных животных.

Но главное, его не устраивало, что Катя там продолжает работать… Жить она вскоре переехала к нему, Ирине же он сказал, что на работе сейчас аврал и что он на личной жизни своей пока ставит крест. Ирину эта ложь – скорее всего, временная – кажется, тоже устроила…

Подзюбан и Быков улетели в Бухарест, вскоре он ждал от них новостей; Козлов и Трофимов будто канули на просторах полуострова Ямал. И нефтяное, и румынское направление должны были что-то дать, но сам-то он совершенно запутался в аэропортовских хитросплетениях.

Роль Лужкова подтверждалась пока очень слабо, а как связан вице-мэр Бирюк с банком Антонова, установить пока не было времени. Основная линия обвинения увиделась такой: «Антонов препятствовал свободной конкуренции между аэропортами Московского авиационного авиаузла, то есть совершил преступление против рыночной экономики, нарушил антимонопольное законодательство. Препятствование конкуренции заключалось в том, что «СвязьИнвестБанк», внедрившись в руководство аэропорта Внуково, пытался также проникнуть в управляющий контур Домодедова». Звучало вроде бы неплохо? Эти фразы увиделись Вершинину в тексте обвинительного заключения; послышался голос судьи, скороговоркой зачитывающий их в судебном заседании…

Федеральная антимонопольная служба поддержит их; чтобы очиститься, Антонову придётся отдать… Цифра пока была неясна, но дело обещало быть громким. Антонову придётся откатить «Сезину и партнёрам» – но поделится ли с ним, Вершининым, Михаил Абрамович? Как же он не договорился об этом-то? Придётся съездить к уважаемому адвокату ещё раз?

…Основные деньги, пожалуй, пойдут конкурентам Антонова в нефтянке: банкиру придётся продать за бесценок свои нефтяные фирмы… Опять же, здесь нужно было предусмотреть механизм отката в его, Вершинина, пользу. Он ведь теперь – с молодой дамой (почти женой): на курорт её нужно отвезти; вообще, расходы возрастут… Механизм… А ведь он до сих пор этого не подготовил! Ни черта у него не было готово для возбуждения успешного уголовного дела…

По нефтянке, впрочем, увиделся один неплохой ход. Вершинин созвонился со своим давним знакомым, Трегубовым – владельцем как раз небольшой нефтяной фирмы, именно такой, какая и была ему нужна. Когда-то он им помог, а деньги ему зажилили, не оформили с ним даже договор – к примеру, на «юридическую консультацию». Это был, вообще-то, нехороший прецедент, но тогда он был сам виноват: не договорился заранее. Всё-таки фирму Трегубова тогда следовало как-то наказать, но, пока он об этом размышлял, он узнал, что ей внезапно отказали в аренде офиса и вынудили перебраться на новое место. Это было случайным совпадением, но Вершинин тогда подумал, что хозяин фирмы, Трегубов, примет это за его месть, и на том успокоился.

Теперь он договорился, что приедет по новому адресу фирмы, по которому он ещё не бывал; между прочим, ближе к метро чем прежний офис.

Он напросился к Трегубову на одиннадцать утра, чтобы навестить его, не заезжая на работу. Накануне договорился по своим каналам, что Трегубовскому «Нефтетрейду» с утра и до полудня отключат свет; если не очень хлопотно, то и телефоны, и интернет. В десять вышел из дома и обомлел от щекочущего аромата цветения, который ударил в ноздри.

Пахли, в основном, цветы рябины, которые белопенными пятнами здесь и там виднелись в нежной, ещё не огрубевшей листве. До конца мая оставался один день, но в Москве уже давно жарило лето.

Громадная черёмуха над его машиной уже отцветала и жухла, сыпала лепестки, яблони некоторые стояли в полном цвету, другие вовсю осыпались, сирень же только расцветала, и кусты её были покрыты кистями наполовину с тяжёленькими и тёмными нераскрытыми цветками, наполовину же – со светлыми, раскрывшимися…

…Эх, Катя, вот на что иду для тебя, – думал Вершинин, садясь в машину и заводя двигатель…

Улочку с фирмой Трегубова он нашёл быстро и даже вывеску разглядел на двухэтажном длинном доме. Вдоль газона с уже скошенной травой с одуванчиками, с отцветающими крохотными вишнёвыми деревцами места было много, и он легко запарковался. По пустой и тихой улочке прошёл назад метров пятьдесят до двери.

Трегубов был вовсе не похож на бизнесмена; когда-то, чуть ли не при первом же знакомстве, он сообщил Вершинину, что учился на кинематографиста, а потом, по его словам, «жена уговорила» заняться бизнесом. По-видимому, кто-то из родственников жены был профессиональным нефтяником и стал главным учредителем этого самого «Нефтетрейда», в котором Трегубов, по сути, был лишь управляющим.

– А! Вот и он! – воскликнул Трегубов, встречая Вершинина уже в вестибюле. – Это вы нам свет отключили?!

Трегубов шёл ему навстречу своей ныряющей походкой, как-то горбясь и ёрнически разводя руками. Волосы его сзади были довольно длинными, спереди обрезаны в скобку над бровями – в этом тоже было нечто артистическое.

– Ого! Какая непосредственность! – Вершинин крепко пожал ему руку, и тот увлёк его в свой кабинет.

– Ладно бы нам, а то всему зданию! – продолжал громко вещать Трегубов, засматривая в глаза Вершинину сбоку и снизу, как-то по-собачьи. И ещё Вершинин на себе поймал два-три взгляда сотрудников и сотрудниц фирмы, в чьих глазах почтительность смешивалась с отвращением. «Неприятно, но надо», – примерно такое говорили их взгляды, и это, чёрт возьми, грело душу: чем же ещё, кроме напоминания о собственной грубой силе, может эфэсбешник заслужить это, пусть заискивающее, но уважение?

– Чувствую, дело у вас важное! – продолжал свои мысли вслух Трегубов, и тут Вершинин заметил в коридоре зама Трегубова, тоже знакомого ему по прошлым встречам. – Вадик, зайди-ка, – пригласил его Трегубов, и Вершинин пожал руку и этому заму.

…Наконец, удалось выпроводить этого Вадика, и Вершинин остался один на один с Трегубовым.

– Сергей Васильевич, вот какое у меня к тебе дело, – начал Вершинин напрямик. – Мне нужно, чтобы твоя фирма получила деньги по контракту, очень похожему на реальный, и передала их мне, оставив себе определённый процент. Какой – давай поторгуемся. Сумма будет от одного до десяти миллионов долларов; платёж, видимо, одноразовый.

– Ого, вы занялись серьёзным бизнесом?

– Давай всё-таки на «ты», – в очередной раз предложил Вершинин, но тот в очередной раз воспротивился, тогда и Вершинин перешёл на «вы».

– …Вообще-то говоря, вопросов нет, – ответил Трегубов коротко, и молча, ничего не выражающим взглядом смотрел на него.

– Насчёт одноразового платежа я, возможно, поторопился, – сказал Вершинин.

– Да уж, наверное.

– Сделаем за три раза. Но какой процент?

– Какой вы скажете.

– Я думаю, не больше десяти. При сумме десять миллионов долларов вы получите до одного миллиона, фактически, просто так. Но я готов на это.

– Ну почему же «просто так»? – возразил Трегубов. – Куртаж за содействие… Доходить может и до сорока процентов в отдельных случаях… – он хохотнул как-то явно не в деловом, а в своём обычном, киношном, что ли, стиле.

Собственно, главное было сделано: Трегубова и его людей Павел напугал, обо всём, в принципе, договорился, можно было и уезжать… Но он заставил себя просидеть ещё полчаса и разговорить-таки Сергея о его бизнесе.

Павлу важно было услышать эти словечки, эти интонации профессионала от нефтянки, когда одно движение руки больше скажет тебе о сути какой-нибудь сделки, чем целый учебник.

– Чаю-кофе вам не предлагаю, ибо электричество вы нам отрубили…

– Сейчас включим… – Вершинин набрал номер на мобильнике и сказал условную фразу: – Документы привезли?

– Так точно.

– Хорошо. Я выезжаю… – И добавил уже для Трегубова: – Скоро включат.

– Вот оно как, а? Посмотрите… А мы тут, понимаешь, чёрная кость – сидим, доллары жалкие зарабатываем…

Трегубов прошёлся по кабинету, заложив руки за спину, с видом кинорежиссёра, обдумывающего творческий замысел. Он даже подчёркивал, что он не профессионал ни в бизнесе, ни в нефтянке – а ведь успешно вёл фирму! В основном, продавал очередь на прокачку через трубу, имел и парочку своих, очень небольших месторождений.

– Фирмы у меня пока нет, – сказал Вершинин, – на днях зарегистрирую и скину вам контакты, приложу договор на юридическую консультацию со стороны моей фирмы. Подпишете, вернёте.

– Когда будет сама сделка?

– Думаю, что не в ближайшие месяц-два, но до конца года. Так или иначе, но из органов я когда-то уйду, нужно будет иметь свою фирмочку. Сейчас-то нам это запрещено.

– Я вам помогу! – заверил его Трегубов, честно, по-мужски глядя ему в глаза, и вот эта – явно по-актёрски сыгранная! – фраза, и этот взгляд больше всего не понравились Вершинину.

Но дело было сделано. Вскоре после того, как включили свет, он уехал, вёл машину, чувствуя себя этаким сверхчеловеком, не меньше. Он понимал, что чувство это даёт ему Катя-Катерина, оно внушено со стороны, да кем! Девчонкой… Но это ему было всё равно…

…Фирма Трегубова ему, в сущности, не нужна, – рассуждал Вершинин. – Зайцу лишняя петля не помешает – но он-то ведь не заяц. Если сорвать с Антонова большой куш, то всё равно, как ни петляй, здесь, в стране, тебя найдут твои же товарищи-эфэсбешники, менее удачливые, но более голодные, чем ты, и деньги отберут. Значит, деньги нужно выводить за границу, и туда же линять с Катериной. Фирму-то он откроет офшорную: эта услуга доступна, не выезжая из Москвы… Но жить, в любом случае, удобнее за границей. Почему бы, кстати, не в Румынии, куда он тоже вскоре полетит, следом за двумя своими сотрудниками?

Но прежде надо было всё-таки сделать какое-то невероятное усилие и соорудить для Антонова клетку из им же оставленных улик в «деле аэропортов».

Вершинин уже давно замечал что-то неладное в Серёже Мнацаканяне. Тот отчитывался с унылым, даже убитым видом, а, может быть, это было сочувствие и жалость?! Жалость к нему, Вершинину, за то, что он идёт неправильным путём?!