Текст книги "Банкир"

Автор книги: Александр Андрюшкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Похоже было, что для «СвязьИнвестБанка» дела обстояли плохо. Алексей отошёл туда, где кучковались другие, более дружественные «СвязьИнвестБанку» румыны, хлопнул сразу два бокала шампанского.

Что делать?! Уехать? Конкуренты явно переиграли их… Но молча уйти было бы трусостью.

Алексей подозвал своего личного переводчика с румынского, седовласого высокого доктора наук, которому пришлось заплатить огромные деньги, поскольку румынский язык был редкостью в Москве. Доктор наук поспешно подошёл к нему: похоже, он сам был не рад полученным громадным деньгам и стремился поскорее отработать их.

– Вон, видите, там, рядом с нашим вице-премьером стоят двое румын, – сказал ему Антонов. – Это г-н Видяну, тот, что без очков, а рядом, тот, что в очках, новый министр связи Румынии, назначенный лишь в прошлом месяце.

– Да, я вижу, – подтвердил переводчик.

– Сейчас мы подойдём к ним, и вы переведёте то, что я скажу. – Антонов почувствовал, как шампанское, пусть и слабенькое вино, но всё-таки ударило ему в голову.

Твёрдым шагом он подошёл к центральной группе и, не глядя ни на вице-премьера, ни на своих конкурентов, громко заявил:

– Уважаемые румынские гости, я бы хотел публично признать, что «СвязьИнвестБанк» сегодня оказался слабее конкурентов… – Краем глаза Антонов увидел, как возмущённо смотрит на него вице-премьер, но продолжал говорить, не обращая на это внимания. – Я надеюсь, что мы и наши соперники, – он указал на Вайнштока и Рагозина, – в конце концов, придём к соглашению. «СвязьИнвестБанк» не хочет конфликтов. И когда наши соперники завязнут в трудностях, они сами обратятся к нам. Наше общее сотрудничество неизбежно, – он обвёл руками всю группу, потом сделал прощальный жест: – Всего хорошего!

И Антонов твёрдым шагом пошёл к выходу, услышав, как не сразу, неестественно, отрывисто засмеялся вице-премьер; но никто, кажется, не поддержал его смех… Казалось, многие возмущены тем, что и как сказал Антонов, его слова как бы взломали официальное течение мероприятия…

…А что вы думали: только вы способны нарушать правила и приличия?..

Он торжественно и напоказ шёл к выходу, его догнал профессор – переводчик с румынского.

– Простите, мне вас сопровождать?

– Оставайтесь. До свидания…

Потом было то, что лучше не вспоминать. Лучше бы вообще не было этого «потом»…

Был запой – редкое явление для Антонова. Работа не позволяла пить много, и, если это всё-таки случалось, то раз или два в год, не чаще…

Он сел в машину и приказал отвезти себя в сауну недалеко от Беговой улицы. Сразу, ещё в машине, начались звонки: куда он поехал, вернётся ли на приём, сможет ли проводить румын. Звонили Строгалев и секретарша Ирина, звонили Видяну и его помощница Мария Петреску…

Он перед всеми извинился важными и срочными делами и отключил телефон. В сауне пригласил девушку – такая услуга предоставлялась; с ней выпил водки, вернее, он выпил, а она, по правилу многих проституток, на работе не пила. Пришлось ему пить за двоих, стакан был пузатый и ребристый, и водка каким-то ребристым колом воткнулась в его мозг. Одновременно водка была и анестезией, и ещё большим мучением…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вершинин тоже был на этом приёме у вице-премьера.

Антонов его не заметил, а Вершинин уже было направился к банкиру чтобы напомнить ему о себе и сделать последнее предупреждение: на румынское поле соваться не нужно.

Даже фразу подготовил в уме Вершинин, она и станет главной в разговоре. «Это последнее наше предупреждение», – скажет он веско и обязательно при этом посмотрит в глаза Антонову. Не слишком ли грубо, не по-бандитски ли? Ведь это, по сути, угроза… Тот, наверняка, так и спросит: «Вы мне угрожаете?» – «Мы вас предупреждаем», – вот, что ответит ему Вершинин и отойдёт.

С этим готовым планом разговора он ждал Антонова, и вздрогнул, когда он появился. Охотничий азарт овладел Вершининым, и он начал медленно приближаться к Антонову…

…А как быть с шампанским? Подойти к нему с бокалом в руке – будет слишком дружелюбно, без бокала – странновато… Решил подойти без бокала, но тут вдруг сам банкир направился к вице-премьеру и что-то громко высказывал. А потом резко удалился, оставив после себя некоторый привкус скандала.

В общем, Вершинин его на этот раз упустил. Но ничего, в следующий раз не уйдёт…

Через день после отъезда румын Вершинин имел беседу со Строгалевым из «СвязьИнвестБанка», ситуация прояснилась. Ещё через два дня Вершинина и Еголина принял Калязин в Администрации Президента и, наконец, поставил им срок: сентябрь. Осень, конец отпусков; самое позднее – октябрь. «Маски-шоу» в «головастике» «СвязьИнвестБанка», выемка документов и задержание Антонова, дальше будет видно: или подписка о невыезде, или арест, суд решит по ситуации. Но до этого, не позднее августа, Еголин и Вершинин обязаны были представить убедительный рапорт, чтобы на нём Калязин получил визу главы АП, и маховик заработал бы. На составление этого рапорта, так сказать, сводки компромата на Антонова, – им отведён достаточный период: четыре месяца, во время которых им позволено всё: прослушка, наружка, возбуждение – уже сейчас – вспомогательных уголовных дел, для того чтобы обвиняемые дали показания на главного фигуранта, то есть на Антонова.

…Какой убедительный материал может содержать этот рапорт, – саркастически думал Вершинин, – кроме одной фразы: «уклонение от уплаты налогов на сумму…» Далее проставляй любую понравившуюся тебе цифру, а уж дело следователей, бухгалтеров и прочих экспертов – набрать на эту сумму бумажек и приобщить их к рапорту…

Но вот эта – самая муторная и долгая работа – и ложилась на него, Вершинина! И это было тяжело, унизительно… На шестом десятке ты – всего лишь полковник, и не какие-то мифические бухгалтеры или эксперты, а именно ты, руководитель следственной группы, должен найти эти налоговые недоимки, вычислить эти схемы, отсканировать эти бесчисленные формы налоговой отчётности и показать лазейки, в которые или, действительно, уходят деньги, или, по крайней мере, суд сочтёт эти лазейки «доказанными». «Доказанным» суды считают то, что хорошо видно, что, так сказать, контрастно выделяется на общем фоне; то, что красиво, в конце концов. Как наиболее правильной считается та научная теория, которая наиболее красива, так и доказательная улика – та, которая неожиданна, удивляет судью, не встречалась раньше в практике. Но чтобы найти такую улику нужно потеть и потеть, корпеть и корпеть.

Впрочем, такие приступы жалости к самому себе были у Вершинина рецидивами более молодых лет, что ли. Когда был начинающим следователем, тогда, действительно, делал черновую работу… А сейчас, слава Богу, Еголин утвердил ему по делу «СвязьИнвестБанка» специализированную следственную группу аж из семи человек – в основном, это были молодые парни и девушки, хотя некоторые уже с майорскими звёздами. И, как в детективных фильмах, где этакий седовласый полковник – формалист и службист – устраивает регулярные совещания, так и Вершинину дважды в неделю теперь предстояло собирать своих «волков-загонщиков».

К самому первому совещанию с ними он, конечно, готовился тщательно. Нужно было очертить для ребят общий план кампании – а был ли у него самого этот план?

Готовясь к этому первому совещанию, Вершинин спрашивал сам себя: в чём главная болевая точка и в чём главный интерес Антонова?

Определить это было важно потому, что иначе можно было вытащить пустую сеть: произвести обыски, изъять кучу бумаг, а потом в этих бумагах ничего криминального не найдётся, и дело развалится, не дойдя до суда.

Допустим, главный интерес Антонова – мобильная телефония (рассуждал Вершинин). Ведь именно в этой области он затеял свой новый проект «СвязьИнвест – Балканы». Ездил в Румынию, а недавно принимал в Москве ответную делегацию румын.

Вершинин стал делать схему основных активов и отраслей бизнеса Антонова. Сначала набросал вчерне, потом аккуратно вычертил по линейке. Отксерил, чтобы на первом совещании раздать всем членам следственной группы.

На листке красовались блоки: «СвязьИнвестБанк» – «Телеком – Балканы» – «Нефтяная составляющая» – «Домодедово и Внуково» – «Недвижимость» – «Сельское хозяйство». Карандашиком на своей личной схеме Вершинин написал суммы: что на сколько тянет. Именно карандашиком, потому что многого он не знал.

Например, «Телеком – Балканы» или «Телеком – Румыния», что сие такое? Этот блок он решил поручить майору Елене Подзюбан, может быть, потому, что фамилия её напоминала румынскую. Да и вообще, толковая молодой следователь. В помощники ей даст капитана Сашу Быкова…

Кабинет Вершинина был небольшой, но за столом заседаний место для семи человек нашлось. Найдётся и для десяти, но вначале ему хватит семерых.

Он начал совещание с того, что назвал всех членов специализированной следственной группы, как бы представив их друг другу – хотя они и так были знакомы. Сразу объявил, кто чем будет заниматься, пока ещё не объясняя сути дела.

Майор Елена Подзюбан и капитан Александр Быков – Румыния. Затем Паша Калинников и Толя Столяров, их сфера ответственности – «СвязьИнвестБанк», где они будут работать вместе со Строгалевым и его людьми. Александру Козлову и Юрию Трофимову поручалась принадлежащая Антонову нефтянка, и, наконец, Серёже Мнацаканяну – аэропортовские дела. Компании, владельцем или совладельцем которых был Антонов, оснащали московские аэропорты – ни много, ни мало – техникой связи и компьютерной техникой.

Далее Вершинин позволил себе небольшую теоретическую лекцию. О том, какое это – казалось бы – простое, но при этом какое сложное дело: доказать факт уклонения той или иной фирмы от налогов. У бизнесменов прекрасно развито чутьё, сплошь и рядом они нас опережают. Начинаешь копать в одном месте, тут же тебе – вернее, Федеральной налоговой службе – кидают кусок, оплачивают какие-то недоимки, но проштрафившуюся фирму или закрывают, или уменьшают её обороты; в общем, ясно, что деньги перетекли уже в другое место.

– Чтобы противостоять этим манёврам, и нужно видеть всю картину целиком, – объявил Вершинин и достал из папки семь отксеренных листочков. – Вот для этого я и подготовил вам общую схему активов той группы, которая нас интересует.

Он раздал эти листки и пояснил, что каждый из этих блоков – активов финансово-промышленной группы – не является монолитным, но представляет собой, в свою очередь, сложную схему. И он дал недельный срок для того, чтобы каждый член следственной группы на отдельном листке вычертил такую же схему в порученной ему области. Конкретно, Румыния, «СвязьИнвестБанк», аэропорты, нефтянка…

На этом он первое рабочее совещание закончил и отпустил членов следственной группы.

Расхаживал по кабинету, довольный собой. Неплохо провёл инструктаж! Как говорится, «хорошее начало полдела откачало». Или ещё в советские времена говаривали: «Цели определены, конкретные задачи поставлены; за работу, товарищи!»

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Основное, конечно, на том первом совещании осталось несказанным. Главное ведь никогда не говорится вслух. Может быть, потому, что оно слишком некрасиво и неприятно, болезненно…

Этот невысокий лысеющий человек с брюшком – Антонов – вырастал в настоящего гиганта бизнеса. Именно поэтому его и следовало уничтожить, срезать под корень как вылезший из земли гриб.

Вот в этом и состояло главное… Поняли ли его ребята – члены следственной группы? Если не поняли, то осознают во время работы…

Русских в таком виде, в котором они существуют сегодня, быть не должно – вот в этом и состояла та неприятная и некрасивая правда, которую Вершинин не любил формулировать даже для себя самого. Но что делать: он ведь не считал себя принадлежащим к русскому народу: он принадлежал к русскоязычной ветви другого, высшего, всемирного народа.

И этот высший народ понимал, что, хотя в целом, для всего мира, нужны рыночные отношения, но на уровне России, наоборот, рынок не нужен, его следует зарегулировать, а лучше вообще отменить.

Не только русские – вся эта арийская порода в стиле Александра Македонского и Юлия Цезаря не нужны; а такие личности возникают и в Америке, и в Европе. Но в Америке и в Европе они, слава Богу, чрезмерно не высовываются, – хотя Вершинин там не жил и не мог этого чувствовать изнутри. Не исключено, что, наоборот, для его американских визави – для какого-нибудь следователя ФБР – русские олигархи кажутся смешными, а свои, американские (вроде Трампа), по-настоящему опасными.

Может быть, с их точки зрения оно так, но каждый должен делать работу на своём месте. И здесь, в России, мы отнюдь не против того, чтобы возрастала численность международно ответственных русскоязычных людей. Но людей «арийского» типа следовало безжалостно отлавливать и отстреливать – будь то бизнесмен, политик, артист. Чуть задрал нос против Запада – получай пулю в лоб или хотя бы уголовное дело…

…Так пулю или всё-таки уголовное дело?

Эти теоретические рассуждения Вершинин не очень любил, так как они неизменно делались всё более яростными, словно вихрь ненависти взмётывал его ввысь…

Случались ли с ним приступы теоретизирования дома, на работе или в машине в пробке – итог был почти всегда одинаков. Словно вихревая спираль раскручивалась всё более стремительно…Не просто уголовные дела, а именно хватать, бросать в тюрьмы, пытать… Так, как это делали при Ягоде, при Берии, да и в следующие годы… Отрезать им уши, носы, выкалывать глаза, вытягивать жилы из живых тел…

…Стоп! Остановись, хватит!..

В середине апреля возникла небольшая процессуальная пауза, связанная со сроками налоговых проверок, и Вершинин решил заполнить её, занявшись аэропортовской тематикой.

Подконтрольные Антонову фирмы оснастили средствами связи аэропорт Внуково и сейчас разворачивали работу в Домодедово. И Вершинин решил, что ему самому нужно побывать в Домодедово, взял с собой одного члена следственной группы – Серёжу Мнацаканяна. Визит согласовал со следователем, ведущим дело о теракте января 2011 года в Домодедово. Следователь этот, подполковник Талызин, кстати попросил Вершинина подвезти его в Домодедово – он там на стоянке оставил машину, на которой вернётся в Москву.

Поехали на служебной машине, за рулём – Серёжа Мнацаканян, который по отношению к Вершинину всё время принимал стойку уверенно растущего, но всё же подчинённого. Это не было неприятно Вершинину: не так часто люди держатся с нами как с большим начальством, а Серёжа именно так и вёл себя, говоря всё время преувеличенно громко и с официальными выражениями, словно зачитывал в присутствии высокого начальства некий торжественный отчёт.

В основном, конечно, беседовали сидящие на заднем сиденье Вершинин с Талызиным, который хмуро поругивал процессуальные нормы, не дающие развернуться, а также плотный кордон вокруг подследственных, состоящий из адвокатов, которые каждый шаг твой стерегут.

Адвокаты, и правда, выбивали из рук следователей один из главных приёмов, состоящий в том, что с обвиняемым ты ведёшь некую беседу в свободном жанре, а в протокол её записываешь, переводя на юридический язык. Адвокаты настраивали подследственных на то, чтобы те сами изъяснялись юридическим языком, и иные из них делали это не хуже следователей.

– Тот же Каменщик, например… – хмыкнул Талызин. – Таким грамотным стал, что адвоката сам теперь не зовёт: лучше адвоката всё знает.

Когда речь зашла о Дмитрии Каменщике, владельце аэропорта Домодедово, Вершинин усмехнулся:

– Как же ему не знать, против него, кажется, десяток дел уже был…

– На совещании недавно приводили цифры, – громко и официальным тоном, оглянувшись из-за руля, поддержал начальника Серёжа. – Против Каменщика было возбуждено более двадцати уголовных дел, всего в Домодедово присылалось около семисот проверок, из них налоговых больше двухсот.

– Во как! – рассмеялся Вершинин.

– Число обысков, выемок документов – примерно триста, – продолжал Серёжа, – а число допросов – десять тысяч.

– Это не против Каменщика лично, – хмуро поправил Талызин, – Завышенные данные. Это против всех фирм, которые работают в Домодедово.

– Не то чтобы всех… – полувозразил Серёжа. – На нашем же совещании, в Управлении, приводились цифры.

Ничего не ответил, хмуро уставился в окно Талызин – обрюзглый человек с какой-то страдальческой гримасой, будто у него всё время болело сердце. Он напросился ехать с ними, наверняка, не просто так, а желая услышать об их намерениях. И теперь всё длиннее молчал, так как Вершинин ничего ему не раскрывал.

– …А что мне сказать? – ответил Вершинин на незаданный вопрос. – Наш подследственный, мне кажется, похитрее вашего… Каменщик, по-моему, просто хороший работяга, если в чём-то он недосмотрел перед терактом, то не со зла…

– Антонов не работяга? – спросил Талызин.

– Как сказать… Хитрый, скользкий… Если он установит партнёрство с Каменщиком… – Вершинин покрутил головой. – Опасные вещи могут произойти.

– Они же знакомы, – заметил Талызин.

– Знакомы, но плотно пока не сотрудничают, и я вот не знаю… Нужно ли им позволять тесное сотрудничество? Ты как считаешь, Серёжа?

– Вот не знаю, Павел Иваныч, – ответил Мнацаканян. – Это вопрос не моей компетенции.

Вершинин со значением посмотрел на Талызина, а тот пожал плечами:

– Это и не наш вопрос. Наше дело – строго проверять законность.

Теперь уже Вершинин отвернулся в окошко и замолчал. Они выехали на Каширское шоссе, ведущее к югу от Москвы, в сторону Домодедово.

Работали стёклоочистители, так как из-под колёс других машин всё время летела водяная пыль.

Справа от мокрого шоссе потянулся совершенно дикий и неухоженный лес – никому, видно, не было дела до того чтобы обустроить окрестности. Но тем решительнее контрастировала эта, советских ещё времён, прямая магистраль с дикой природой, которую она рассекала.

Вершинину, который сидел в машине справа, хорошо видны были лесные деревья с набухающими почками, а там, где сидел Талызин, тянулся разделительный барьер в виде рельсы на вертикальных стойках.

– Самого Каменщика мы теперь особо не дёргаем, – сказал Талызин. – Пусть, действительно, работает. Ему надо третью взлётную полосу строить в Домодедово, а он до половины времени иногда занимается вопросами безопасности.

– Вот это и есть связь нашего маленького дела, – улыбнулся Вершинин, – с большой политикой бизнеса.

– Но вы же у него держите троих, кажется, людей под арестом? – спросил Серёжа у Талызина.

– Трое под арестом из Домодедово, – подтвердил Талызин. – Дают показания.

– Что такое трое? – Вершинин нагнулся к Сергею и заглянул ему в лицо сбоку. – По моим прикидкам, после теракта 2011 года человек тридцать с должностей слетело. Уровня федерального замминистра транспорта, начальников управлений безопасности и так далее.

– Уголовные дела имеют свою инерцию, – проворчал Талызин. – На допросах всплывают новые факты – открывается новое дело… В прошлом месяце за недоказанностью закрыли дело против Каменщика «о ненадлежащем исполнении», тут же открыли новое, «о причинении вреда»…

– Ну конечно, исков-то – несчитанно…

– Я говорю, им работать надо, а не показания давать. Тут ведь, вокруг Домодедово, вон сколько строек начато и не закончено, – Талызин махнул рукой на что-то, иногда мелькающее позади мокрых берёз и, наоборот, кажущихся сухими осин со светло-зелёными стволами. Кое-где, небольшими пятнами, снег ещё белел в тёмной глубине леса. – Им надо не только третью полосу строить, но и четвёртую, место есть, и вообще, Домодедово может стать этим самым транзитным хабом, как его называют…

– Наша Раша захотела европейский хаб? – сказал Вершинин задумчиво, и Талызин молча уколол его взглядом.

– Товарищ подполковник, – спросил Талызина Мнацаканян, – а вы анализировали такую вещь… Домодедово – единственный в стране аэропорт, где дважды были теракты. Тот взрыв двух самолётов, почти одновременный, в 2004 году: они ведь отсюда, из Домодедово, вылетели. Потом январь 2011-го… Нет ли связи?

– Какая связь? Не вижу, – буркнул Талызин.

– Что вы говорите?

– Говорю: не вижу связи!

– Тут, понимаешь, Серёжа, – объяснил Вершинин, – очень много рейсов с азиатского направления прилетают. Москва – Ташкент, Москва – Алма-Ата, Москва – Дербент, – всё в Домодедово. Эти ребята часто пользовались аэропортом и запомнили его. А если бы они прилетали в Шереметьево или Внуково, может, там бы и захотели взорвать… Но нас сейчас не это волнует, – перебил сам себя Вершинин. – Ты, Володя… Можно на «ты», да? – спросил он Талызина. – Ты правильно говорил, что они окружили себя адвокатскими конторами… Но у меня есть мыслишка одна. Хотя у нас с тобой разные подследственные, но мы можем до определённой степени кошмарить обоих сразу. То есть двух зайцев убить одним выстрелом. Идёт война Внукова против Домодедова, так?

– Ну, ещё и Шереметьево с обоими воюет.

– Да, все против всех. Но нас интересует борьба Внукова и Домодедова, поскольку Антонов пытается стать связующим звеном и помешать этой войне. А мы помешаем ему помешать. И знаешь, как я предлагаю это сделать?

– Пока нет.

– Есть тут одна адвокатская фирма, «Михеев и партнёры», она работает и с Домодедовом, и со структурами Антонова. По-моему, находится здесь, в аэропорту.

– На втором этаже в административном блоке.

– Ну вот. И я предлагаю сделать у них обыск с выемкой документов – причём, ночью.

– Ого! – поддержал Сергей. – Чтобы страху нагнать?

– Что это даст? – спросил Талызин.

– Это даст очень многое. Во-первых, мы можем там найти, чего и не ждали. Во-вторых, это тебе даст козыри как в деле тех троих, так и с Каменщиком. Они поймут, что новое дело ты ведёшь более жёстко, чем то, которое было закрыто, и, соответственно, изменят своё поведение. И ты сможешь гнуть их в любую сторону, понимаешь меня?

– В принципе, да, – не сразу, но согласился Талызин.

– Хочешь, кого-то освобождай из-под стражи, – продолжал Вершинин, – хочешь, наоборот, быстро завершай дело и передавай в суд, инициатива полностью твоя, ты согласен?

– Мысль понятная. А с делом Антонова это как связано?

– Я предлагаю такое разделение труда, – Вершинин импровизировал, но получалось, кажется, неплохо. – Делает обыск твоя группа. Причём, забирайте всё, и документы, и компьютеры, и привозите мне, – а анализировать материалы будет моя группа. Причём, я гарантирую, что мы найдём именно то, что тебе нужно…

Талызин молчал, и Вершинин добавил, значительно посмотрев ему в глаза:

– У меня есть об этом оперативная информация.

– Договорились! – решительно сказал Талызин и протянул руку Вершинину, который её пожал нарочито вяло, как бы нехотя.

– Санкцию на обыск, если хочешь, я помогу тебе получить. Сегодня пришлю проект письма, и ты на нём получишь визу у Еголина и у Калязина – он тоже подпишет, так как в курсе моей информации. И готовь ночной наезд…

В это время они уже приближались к чёрно-синему застеклённому терминалу Домодедова, и Вершинин подумал, что это здание напоминает ему «головастика» Антонова. Издали этот чёрный овал терминала казался небольшим, потому что сравнительный размер его нельзя было угадать, но почему-то, чем ближе ты к нему подъезжал и чем выше он вырастал, тем мельче делались машинки у его подножия, похожие на мелких жучков рядом с чуть более крупными червячками автобусов. Всё это копошилось внизу блестящего фасада, который отнюдь уже не выглядел маленьким и вырастал всё больше.

Настоящих дел в аэропорту у Вершинина не было, хотя он договорился о встрече с одним человеком из диспетчерской службы и ещё с одним из радиоузла. Их должен был вызвать в свой кабинет замдиректора аэровокзала по безопасности. В том же кабинете ждали и Талызина, но он сказал, что зайдёт позже.

Припарковав машину, они ещё посидели в ней с четверть часа, обговаривая детали предстоящего ночного обыска. Потом окончательно ударили по рукам, и все трое вышли из машины. Шли к терминалу, и Вершинин невольно залюбовался его азиатским каким-то, роскошным чёрным фасадом, как бы высокомерно взирающим сверху вниз на мешанину из машин, людей, чемоданов, тележек…

Войдя внутрь, они с Талызиным расстались, и Вершинин, поднимаясь вверх на эскалаторе, потом на лифте, пытался вспомнить, когда он сам летал отсюда последний раз. Давненько уже…

В верхнем, административном этаже царила тишина и относительная малолюдность, хотя иногда накрывал шум от садящегося или взлетающего самолёта.

Они нашли нужный им кабинет и встретились с нужными людьми, которые, как и ожидал Вершинин, завалили их кучей технической информации, а вернее, намёками на то, что, дескать, техника связи так ушла вперёд, что лишь сугубый специалист теперь может играть какую-то роль.

Вершинин процитировал им в ответ из учебника следователя, глубокомысленный пассаж о том, что следователь должен иметь широкие познания в разных областях человеческой деятельности, хотя приоритетным остаётся знание о самом человеке.

– Бухгалтерами нам многим пришлось стать, иначе в финансовых аферах не разберёшься, а вот в радиосвязи…

– Я кое-что понимаю в радиосвязи, – сказал Мнацаканян. – Хотя, конечно, специалисты…

– А почему, кстати, Антонов пошёл в радиосвязь? – перебил его Вершинин, который не скрывал от своих собеседников, что его интересуют именно фирмы группы «СвязьИнвест». – Он ведь геолог, Антонов. Почему же вдруг «СвязьИнвестБанк» и всё прочее? Не потому ли он сюда попёр, что так и рассчитал: многие сочтут компьютерную связь последних поколений слишком сложным делом, а значит, конкуренции будет меньше? То есть хочет взять на арапа? Но не на тех напал…

Вершинин почувствовал, что заводится, и это было правильно: следовало перелить в этих людей злость и беспощадность, которые, конечно, имелись у них самих, но ведь этого слишком много не бывает…

…Серёжа Мнацаканян взялся за работу и должен был остаться здесь до вечера, а, может быть, и назавтра – переночует в аэропортовской гостинице. Вершинин должен был вернуться в Москву на той машине, на которой они приехали – только сам теперь сядет за руль.

А, уезжая из аэропорта, нашёл ту адвокатскую контору, «Михеев и партнёры», которой скоро предстоял обыск – хотя там ещё об этом не догадывались. Постучался в дверь и заглянул: за конторкой сидела наглая девица с широким бледным лицом и очень густо накрашенными, слипающимися тяжёлыми комками ресницами.

– Слушаю вас! Вы к кому?

– Ой, простите, я не туда попал… – и аккуратно прикрыл дверь…

Вечером он, особо не задумываясь, отправил Талызину такую заготовку, для получения на ней визы Еголина и Калязина:

Постановление о производстве обыска в Домодедове

24 января 2011 года в аэропорту Домодедово произошёл теракт: террорист Евлоев взорвал себя в здании аэровокзала. Тридцать семь человек погибло. В ходе производящегося следствия потребовалось узнать, законно ли Домодедово обратилось в арбитражный суд с иском к аэропорту Внуково по поставкам топлива, на сумму… – тут Талызин должен был проставить сумму: Вершинин её не знал. – Требуется произвести обыск в помещениях, арендуемых адвокатской компанией «Михеев и партнёры»… дата, время…

Логики, конечно, особой не было: при чём тут теракт и при чём тут «Михеев и партнёры»? Но так посоветовали ему в другой адвокатской конторе, работающей от имени Внукова – они-то и слили Вершинину компромат на «Михеева и партнёров».

И уже через три дня состоялся этот ночной обыск с выемкой документов и компьютеров, которые горой легли в один из кабинетов недалеко от собственного кабинета Вершинина.

И пусть это было, по большому счёту, не то, не на тему, отход куда-то в боковой       штрек от главного тоннеля… Но они добыли строительный материал. А у хорошего хозяина любой камень, кирпич, – всё пойдёт на стройку, на высокий и прочный эшафот, сооружаемый для банкира Алексея Викторовича Антонова.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Для Антонова даже в молодости запои были редки, но, что там говорить, в молодости последствия их проходили гораздо быстрее. А теперь так плохо он переносил алкоголь, что лучше бы вообще не пить… Почти неделя прошла, прежде чем он смог взять себя в руки и начал с трудом, а потом уже как автомат ездить в банк и оставаться там до конца рабочего дня.

Вообще непонятно было даже ему самому: с чего он вдруг так слетел с катушек? Нет, пора было вводить для себя тотальный сухой закон… После выхода на работу неделю болело сердце, и это было ожидаемо; но пошла вторая неделя, а сердце не только не отпускало, но, наоборот, сбоило как-то всё страшнее, так что теперь вращение земной тверди под ногами сразу же переходило в черноту в глазах, в пот, пробивающий до корней волос, и в какое-то бесчувствие, в котором ты сам не помнил, как нащупал кресло и сел…

Главное, дела начали сыпаться, сделки срываться, выплату процентов по кредитам задерживал даже таким монстрам как «Сбербанк» и ВТБ – хотя уж их-то злить никак не хотелось.

Чтобы расплатиться с долгами в одном месте, следует одолжить в другом… Это знает любой бизнесмен, как и то, что есть время покупать активы, а есть – продавать таковые. Но плохо, что не было хорошенькой небольшой собственности, которую можно было быстро продать. Активы Антонова состояли из нескольких крупных блоков, каждый из которых трудно было раздробить. Дробить придётся, но для этого сейчас не было никаких сил. А тут ещё теребили его партнёры по проекту «Телеком – Румыния»: Циперсон из «Метафона», Бехтерев из «Би-лэйна». Они вместе договорились по-крупному вкладываться в мобильную связь на Балканах, для начала – «брать Румынию». Но каким сумасшедшим он должен быть, чтобы сейчас всерьёз во что-то вкладываться, когда выяснилось, что нечем заткнуть дыры повседневных расходов…

Антонов и раньше – увы – замечал, что с опозданием осознаёт ухудшение своих дел. Бывало, появится прибыль и надолго утвердит его в хорошем настроении, когда он увлечённо планирует новые проекты, не замечая, что эту прибыль сразу начали растаскивать на текущие нужды, и вот уже не хватает даже на них… Как? Куда дели деньги? Ведь только что было много?!

Начинали считать, начинал грозить уволить бухгалтеров, но те доказывали неопровержимо, что прибыль уже ушла на то и на то… Он смотрел и не узнавал собственные надписи «Оплатить» в верхнем правом углу на счетах. Но не подделали же…

«Разве я это подписывал?» – «Ну да». – «Какого числа?» – Сверяли: всё сходилось; это было понятно, непонятно другое: как он-то мог забыть или не заметить этого?

Вот и сейчас, откуда, к чёрту, вообще взялось это ощущение уже полученной прибыли, чувство, что у него есть какая-то подушка безопасности? Это и позволило ему ввязаться в румынскую авантюру, не закрыв и не решив ни один из предыдущих вопросов, хотя бы и с аэропортами… Может, сам аэропортовский бизнес вскружил ему голову: все эти мысли о посадках и взлётах и о каких-то якобы безграничных возможностях техники?