Текст книги "Кассандра"

Автор книги: Александр Палинур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Пока царевны, перешептываясь, с восторгом разглядывали ткани и украшения, Ахилл, мечтавший о ратных подвигах, не сводил глаз с затейливо украшенного шлема и остро наточенного меча.

В этот момент вдруг взревели трубы и загремело оружие. Это спутники Диомеда и Одиссея ударили мечами в щиты и издали боевой клич.

Перепуганные девушки бросились врассыпную.

Все, кроме одной.

Позабыв об осторожности, Ахилл схватил меч и щит.

Следующим, очень сомнительным поступком Одиссея, как говорилось выше, был данный им совет предательски оставить ужаленного змеей Филоктета на пустынном острове, тем самым практически приговорить его к смерти.

Девять лет провел больной Филоктет в одиночестве, и, если б не предсказание Гелена, он вряд ли когда-цибуль вновь увидел людей.

В начальный период войны Одиссей принял вместе с Менелаем участие в неудачном посольстве, отправленном для переговоров с троянцами (этот совершенно нетипичный для Одиссея провал им задуманного следует особо отметить). А впоследствии он отомстил ненавистному ему Паламеду за разоблачение.

Мудрый Паламед был известен тем, что не раз оказывал ахейцам неоценимые услуги. Он лечил их целебными травами, соорудил первый маяк, давал разумные советы по разным поводам.

К числу таких советов относится и его настоятельное предложение побыстрее закончить войну, заключить перемирие и вернуться на родину.

Этим-то мудрым и гуманным советом и воспользовался для своих низких целей коварный Одиссей.

Он спрятал в шатре Паламеда мешок с золотом и распустил повсюду слух о мнимом предательстве героя. Не зря, мол, тот советует развязаться с поднадоевшей войной, не иначе как подкуплен богатым Приамом.

Для большей достоверности Одиссей пошел даже на то, что написал подложное письмо, якобы адресованное Приамом Паламеду, где было сказано об отправке «предателю» пресловутого золота в уплату за уговоры о перемирии.

Это письмо Одиссей вручил пленному фригийцу и велел отнести его.

Едва бедолага успел покинуть лагерь, слуги царя Итаки убили посланца, изъяли подметное письмо, с которым Одиссей и поспешил к Агамемнону, главнокомандующему греческих войск.

Крутой нрав Агамемнона был всем известен.

Получив подделку, Агамемнон немедленно собрал в своем шатре всех греческих вождей, включая не подозревавшего ни о чем Паламеда. Что бы он затем ни отвечал на заданные вопросы, ему не могли помочь никакие оправдания.

Одиссей же посоветовал произвести обыск в шатре Паламеда.

После того как там нашлось упоминавшееся в письме золото, участь Паламеда была решена. Его заковали в цепи, привели к морю и забросали камнями.

Жестокий Агамемнон не хотел даже предавать тело Паламеда погребению, чтобы его душа не знала покоя, но поступить так не дозволил могучий Аякс Теламонид. Он был единственным человеком, кто не поверил Одиссею, и стал тем самым новым объектом ненависти Сизифова отродья, как порой называли Лаэртида недовольные им ахейцы.

Во время одного из особо затянувшихся периодов бездействия Агамемнон, знавший, что ничто так не разлагает военную дисциплину, как скука, решил произвести инспекцию морально-волевых качеств вверенных ему войск.

Он созвал народное собрание и предложил (притворно, разумеется) вернуться назад, на родину.

Интуиция не подвела опытного стратега. Ахейцы подняли радостный крик и устремились к своим кораблям, спеша спустить их на воду.

Эти крики долетели и до Олимпа, где почивали уставшие от дрязг и треволнений боги.

Жена Зевса Гера, опасаясь, как бы не прекратилась осада Трои, попросила воительницу Афину разузнать, что к чему. Та примчалась, словно буря, в лагерь греков и повелела своему любимцу Одиссею остановить дрогнувшие духом войска.

Услыхав грозный голос богини, Одиссей бросился к кораблям. Взяв из рук Агамемнона золотой скипетр, фаллический символ власти, принадлежавший когда-то самому Зевсу, царь Итаки начал сгонять воинов обратно на площадь, раздавая направо и налево тяжкие удары.

Когда люди слегка угомонились, слово взял некий Терсит.

Он стал упрекать военачальников и в бездействии, и в жадности, и в мздоимстве, и во многих грехах подобного рода. Особенно он корил Агамемнона и ненавистного простому народу Одиссея.

Последний, естественно, не смог вытерпеть такого откровенного глумления над собственной царской персоной и без лишних слов отдубасил нечестивца Зевсовым скипетром, после чего выступил опять-таки с затейливой речью, которая и вдохновила слушателей возвратиться в строй и продолжать ратные подвиги.

Бои шли с переменным успехом. После одной удачной вылазки троянцы, достигшие на этот раз оборонительных укреплений лагеря греков, остались ночевать в поле, устроив осаду уже самим ахейцам.

Агамемнон, опечаленный таким развитием событий, предложил было и в самом деле покинуть Троаду, но его от такого решения тут же отговорили.

Тогда Агамемнон приказал усилить охрану лагеря и, чтобы выяснить, что замышляют наутро троянцы, произвести разведку. В ней должны были принять участие Диомед и Одиссей.

Стояла глубокая ночь. И троянцы, решив воспользоваться темнотой, в свою очередь, тоже послали лазутчика, чтобы узнать, хорошо ли охраняют греки свой стан. Им оказался Долон, сын Эвмеда, отличавшийся быстрым бегом.

Разведчики неожиданно встретились, и так как ахейцев было вдвое больше, то они и одержали вполне естественную победу.

Одиссей пообещал Долону жизнь в обмен на сведения о войсках и пароль.

Долон поверил лжецу и даже указал, где стоят недавно прибывшие фракийцы с царем Ресом, который был известен тем, что владел дивными конями и золотыми доспехами.

Эти-то кони и были главной целью Одиссея и

Диомеда, потому что существовало предсказание оракула, гласившее, что, если лошади Реса хотя бы раз сумеют поесть и напиться в осажденном городе, последний будет спасен.

Своего слова Одиссей конечно же не сдержал и после убийства Долона принял участие в угоне злополучных коней. Диомед в это время прирезал самого царя Реса и, сев на взнузданного Одиссеем коня, явился с дружком в свой лагерь. Двенадцать фракийских воинов были убиты.

После того как погиб на собственной свадьбе великий греческий герой Ахилл, от него остались золотые, выкованные Гефестом, доспехи. Фетида, мать покойного, повелела отдать их либо Аяксу Теламониду, либо Одиссею, часто сопровождавшему Ахилла в ночных вылазках.

Для большей объективности, чтобы определить самого достойного, судить пригласили пленных троянцев.

Но ни о какой честности просто речи быть не могло, тем более что злопамятный Одиссей не забыл поведения Аякса во время разбирательства с мнимым изменником Паламедом.

Афина Паллада вновь помогла своему любимцу. С ее помощью Агамемнон и Менелай, многим обязанные Одиссею, подменили жребий Аякса да еще и неверно подсчитали голоса троянцев.

Опечаленный Аякс захотел отомстить своим высокопоставленным обидчикам, для чего взял ночью свой тяжелый меч и направился к шатру царей. Однако Афина Паллада, мучившаяся обычной бессонницей, успела пресечь этот замысел. Она наслала на героя безумие. Он набросился на попавшееся по дороге стадо быков и принялся поражать в темноте животных, приняв за своих обидчиков. Уцелевшую часть стада он загнал в свой шатер и предал пыткам, думая, что истязает сыновей Атрея и Одиссея.

К утру действие божественного гипноза ослабло, Аякс увидал растерзанные бычьи туши и понял свою ошибку. Чтобы избежать позора, он вышел на берег моря, воткнул рукояткой вниз между камнями свой знаменитый меч и бросился на него открытой грудью.

Так погиб еще один герой, не поладивший с Одиссеем.

Много мелких и крупных неприятностей причинил царь Итаки своим мнимым и действительным врагам.

Будучи человеком беспринципным и корыстолюбивым, он пользовался каждым удобным случаем, чтобы набить карман или еще сильнее раздуть свой авторитет героя. Впрочем, основания для этого были. Именно Одиссей подсказал замечательную идею, воспользовавшись которой можно было захватить Трою.

Следовало соорудить огромного деревянного коня, в котором должны были спрятаться самые могучие греческие герои.

Остальное войско ахейцев, по замыслу хитреца, должно было отплыть от берегов Троады и скрыться за ближайшим островом.

Расчет делался на чисто детское любопытство, присущее каждому человеку, будь он древний грек или наш с вами современник.

Троянцы увидят эту гигантскую фигуру, ввезут коня в город, а ночью из него выйдут герои и откроют ворота тайно вернувшимся грекам.

При помощи главного предсказателя ахейцев Калхаса Одиссей убедил других в том, что идея его, хоть и кажется на первый взгляд безумной, на самом деле осуществима и даже действенна.

Постройку коня поручили знаменитому художнику Эпею, которому помогало множество учеников и подмастерьев. Проведение самой операции взял на себя автор этого подлого замысла.

Данайский дар

Однажды погожим утром, на которые так богата земля Троады, жители осажденного города, привыкшие за годы войны встречать рассвет на высоких стенах Трои, заметили, что в лагере ахейцев происходит что-то непонятное. Доносились громкие крики, бряцание оружия, ржание коней. Затем повалили клубы дыма, а из гавани потянулась цепочка кораблей.

– Неужели уходят? – раздался чей-то робкий голос.

Слух этот стремительно понесся по городу. Потом, протяжно скрипнув, распахнулись Скейские ворота, и безоружная толпа граждан ринулась в открытое поле, каждая пядь которого была за эти нескончаемые годы обильно полита человеческой кровью.

Догадка оказалась верной.

Греки покинули свой лагерь, а напоследок сожгли ненужные постройки.

Но что это темнеет на центральной площади ахейского стана?

Подошли поближе, остановились в изумлении.

Посреди площади высилось огромное деревянное сооружение на колесах. Гигантский загадочный конь.

– Поджечь его, что ли? – предложил было кто-то, не желая, собственно, сказать ничего особенного. Просто зачем он нужен, этот конь, колеса которого под тяжестью сооружения глубоко ушли в песок.

Мнения горожан разделились.

Одни ратовали за то, чтобы сбросить коня в море и на том покончить. Другие хотели затащить его за городские стены и поставить в акрополе.

В этот момент перед спорящими появился жрец храма Аполлона Фимбрейского Лаокоон, обладавший если и не даром предвидения, то богатым житейским опытом и повышенным чувством осторожности.

– Тут что-то не то, – вынес он свой вердикт и стал уговаривать сограждан отказаться от глупой затеи. Стоит ли вводить коня в городские стены. Он знал: греки были слишком хитры, чтобы ни с того ни с сего оставить после себя этакое чудо, похожее на осадную башню. Вероятнее всего, это очередная выдумка зловредного Одиссея.

Подумав так, он выхватил у стоящего рядом воина тяжелое копье и метнул его в коня.

Деревянное чудовище содрогнулось.

Глухой угрозой забряцало внутри него оружие ахейцев.

Однако боги помрачили разум жителей Трои, те не расслышали тяжкого звона металла и решили везти коня в город.

А тут еще пастухи привели с собой связанного пленника, грека Синона.

После короткого допроса выяснилось, что он был родственником казненного Паламеда и Одиссей, решив разделаться не только со своим врагом, но и со всей его родней, уговорил Калхаса принести в честь счастливого возвращения на родину человеческую жертву.

Выбор, естественно, пал на Синона, который только чудом смог сбежать этой ночью, не дожидаясь верной смерти. Он просидел до рассвета в зарослях тростника, а утром отдался в руки пастухов.

Приам, не знавший, что автором этой лжи был не кто иной, как сам Одиссей, поверил греку и приказал развязать ему руки. Потом спросил о деревянном коне.

Именно ради этого вопроса и был заслан Синон.

Дело в том, что накануне Одиссей с Диомедом тайно проникли в Трою и вынесли из храма Афины небольшое деревянное изображение богини, упавшее когда-то с неба и называвшееся палладием.

Призвав в свидетели своей правдивости всех известных богов, Синон ответил, что этот конь оставлен ахейцами, чтобы умилостивить великую Афину Палладу, разгневанную похищением палладия из ее храма. Конь этот, по словам перебежчика, будет могучей защитой Трои, если ее жители затащат подарок внутрь города.

Лаокоон хотел было предостеречь Приама от возможной ошибки, но тут на поверхности моря показались два чудовищных змея, посланных то ли Афиной Палладой, то ли Аполлоном. Скорее всего, последним, потому что в свое время Лаокоон, его жрец, вступил в брак против Аполлоновой воли и потому был приговорен им к смерти.

Змеи выползли на берег. Испуганные их ужасным видом, многочисленные троянцы разбежались, а змеи ринулись на сыновей жреца и обвились вокруг них тяжкими кольцами.

Физически сильный Лаокоон бросился на помощь детям, но змеи обвили и его, сжимая ребра железной хваткой и грызя плоть острыми, ядовитыми зубами.

Сил одного мужчины и двух подростков хватило ненадолго. Буквально через несколько минут все они были мертвы, а змеи уползли обратно в море.

Гибель Лаокоона троянцы истолковали как особый знак: Афина предостерегает их и предупреждает о наказании, если воля ее не будет исполнена.

Они разобрали часть крепостной стены, обвязали коня канатами и под громкую музыку втащили данайский подарок в городские пределы.

Четыре раза останавливалась при этом деревянная махина, четыре раза ударялась она о стены, четыре раза гремело внутри нее боевое оружие, но легковерные троянцы слышали совсем другие песни.

Праздничный карнавал, прошедший ураганом по улицам Трои, поднял с постели утомленную и несчастную Кассандру. Она вышла на залитую мягким вечерним солнцем террасу и обомлела, увидев в акрополе деревянного коня.

Снова заломило в висках. Забила дрожь, а перед глазами возникла картина страшного пожарища и старчески поникшее тело отца, облитое яркой кровью.

– Нет! – закричала в ужасе Кассандра. – Это же сама смерть!

Снова предсказала она гибель Трои, и в который уже раз смеялись над ее словами беспечные троянцы.

Греки тем временем, парились внутри деревянного сооружения, доски которого были подогнаны столь плотно, что не пропускали ни единого глотка свежего воздуха. Некоторые теряли сознание, другие костили про себя окаянного Одиссея, автора этой нелепой выдумки. Хорошо, что хоть и он страдает вместе с ними! Будет знать, каково оно – испытывать тягости воинской жизни!

Спустя некоторое время наконец раздался голос Синона.

Сидевшим в засаде воинам можно выйти наружу.

Осторожно, стараясь не шуметь, выбрались из деревянного конского чрева Одиссей с Эпеем, сын Ахилла Неоптолем, Фил октет, Диомед, Менелай, Идоменей, сын Оилея Аякс и другие, менее известные герои. Они рассыпались по улицам спящего города, а через пролом в городской стене хлынули находившиеся в засаде ахейские войска.

Уставшие от праздничных яств и вин троянцы не смогли оказать ни малейшего сопротивления. Самые лучшие воины были убиты на месте, а оставшиеся в живых даже не смогли спросонья понять, откуда налетели на них черные вороны смерти.

Из всех героев спасся лишь один Эней, вынесший на спине своего старого отца Анхиза и маленького сына Аскания. Их путь был далек, а судьба сложна: следовало завоевывать Италию и обустраивать будущее Римское государство (так утверждает Вергилий).

Ахейцы, ворвавшиеся в город, не щадили практически никого, исключая женщин и грудных младенцев.

Не слишком долго продержался и дворец Приама, потерявший почти всех своих защитников. Первым ворвался в него жестоковыйный сын Ахилла Неоптолем, выбив отцовским топором дворцовые ворота. За ним ринулись и другие воины, которых манили баснословные богатства Приама.

Царские дочери и невестки собрались у алтаря, посвященного богам, думая тут обрести защиту от захватчиков. Но единственным, кто мог, вернее, хотел сыграть эту незавидную роль, был престарелый Приам, надевший на себя воинские доспехи.

В этот момент распахнулись широкие двери и в зал влетел озаренный огнем яростной страсти Неоп-толем, преследовавший смертельно раненного сына Приама Полита. Его копье было послано с такой нечеловеческой силой, что Полита бросило оземь, а само копье отлетело к ногам Приама.

Царь поднял его и метнул в Неоптолема, но оно отскочило от великолепных доспехов ахейца, как слабое птичье перышко.

Разгневанный неожиданным сопротивлением, Неоптолем схватил Приама за остатки седых волос и вонзил ему в грудь острый меч.

Так погиб последний царь Трои, переживший почти всех своих сыновей.

Именно эту картину видела в своем помраченном сознании Кассандра, которая находилась сейчас в храме Афины Паллады и отбивалась от неистовых рук младшего Аякса.

Эписодий четвертый
БОЙ С ТЕНЬЮ

Горе тому, кто глядит безрассудный

В черную ночь нерожденных времен.

В. Кюхельбекер

Новая жертва

Захватив Трою, греки сели на свои корабли далеко не сразу. Несколько декад ушло у них на сборы и дележ богатейшей добычи. Все это время они устраивали пиры, совершали жертвоприношения и насиловали юных и не слишком пленниц.

Обряд заклания животных выглядел следующим образом:

Кончив молитву, ячменем и солью осыпали жертвы,

Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили,

Бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли

Вдвое кругом и на них положили останки сырые.

Жрец на дровах сожигал их, багряным вином

окропляя,

Юноши окрест его в руках пятизубцы держали.

Бедра сожегши они и вкусивши утроб от закланных,

Все остальное дробят на куски, прободают рожнами,

Жарят на них осторожно и, все уготовя, снимают.

Кончив заботу сию, ахеяне пир учредили;

Все пировали, никто не нуждался на пиршестве

общем;

И когда питием и пищею глад утолили,

Юноши, паки вином наполнивши доверху чаши,

Кубками всех обносили, от правой страны начиная.

Целый ахеяне день ублажали пением бога.

Подобным же образом совершались и человеческие жертвоприношения. Единственным отличием было то, что в описываемые времена людей уже (кажется) не ели, а просто сжигали на кострах. По крайней мере, Гомер в «Илиаде» об этом не сообщает, хотя боги людоедством еще занимались.

Царских дочерей забрал себе, помимо многого другого, Агамемнон. И был поэтому очень недоволен, когда Неоптолем потребовал принести человеческую жертву своему погибшему отцу. При этом он показал на Поликсену, несостоявшуюся супругу Ахилла.

Агамемнон не хотел отдавать красавицу, о чем просила его и сестра Поликсены Кассандра. Однако в спорное дело вмешался Одиссей, ставший на тот момент одним из самых могущественных героев Греции.

Он напомнил о том, какие великие услуги оказал покойный во время осады Трои.

Неизвестно, чем кончился бы этот спор, если бы его не решила Поликсена. Она знала, что смерть, быстрая и легкая, будет ей избавлением от долгого и тяжелого рабства. Поэтому спокойно пошла она к алтарю, возле которого ждал ее с жертвенным ножом в руках сын Ахилла Неоптолем. Сама подошла к алтарю, сама обнажила прекрасную грудь, залитую всего лишь мгновение спустя молодой горячей кровью.

Царь Спарты Менелай во время штурма Пергама нашел во дворце отягощенного пьяным сном Деифоба, в жены которому после смерти Париса была отдана его бывшая супруга Елена. Выяснять отношения было ни к чему, спартанец просто прирезал своего соперника. А теперь он хотел принести в жертву богам и саму виновницу войны, образ которой за два десятка лет совершенно изгладился из его памяти.

На этот раз ничьих возражений не последовало. Своей собственностью, хоть и бывшей, Менелай мог распоряжаться, как ему заблагорассудится. Единственный, кто попытался вмешаться, был его брат Агамемнон, пресытившийся видом женской крови, текшей непрерывным потоком.

А может быть, стоял перед его глазами образ любимой дочери Ифигении, принесенный когда-то в жертву?..

Спасла ситуацию богиня Афродита, вновь пробудившая в груди Менелая любовь к Елене, которая, несмотря на два последних замужества, по-прежнему оставалась одной из прекраснейших женщин мира.

Глубоко вздохнул Менелай и, обреченно махнув рукой, повел, под смех присутствующих, Елену на свой корабль.

Стасим четвертый

Скитание по морям и землям

Достаточно много места и времени уделив Елене на страницах этой книги, хотелось бы довести рассказ о ней до логического завершения. Еврипид в трагедии «Андромаха» и «Гекуба» сообщает нам некоторые подробности о дальнейшей судьбе Менелая и его прекрасной жены.

В отличие от многих своих спутников, вернувшихся на родину уже через несколько дней после выхода из троянской гавани, на долю Менелая выпало немало невзгод.

Около мыса Суния, восточной оконечности Ацики, умер от непонятной болезни кормчий Менелая Фронтис. Пришлось пристать к берегу и потерять какое-то время на совершение погребальных обрядов и обязательных поминальных пиров.

Год между тем клонился к зиме, начался период бурь и штормов. В такую вот бурю и попал корабль Менелая, когда обходили самый опасный мыс Малею, юго-западную оконечность Лаконии. Достаточно сказать, что морские волны были намного выше спартанских кораблей.

Шторм пробушевал и ушел, выбросив часть кораблей на Крит, а самого Менелая после долгих скитаний вынесло к берегам далекого Египта. Семь лет провел он среди чужеземных народов, получая, правда, от каждого из них богатые дары.

От неудобств неустроенной, кочевой жизни захворала Елена. Пока муж на пирах, она все чаще вспоминала счастливую жизнь с красавцем Парисом, а главное, чувствовала себя виновницей гибели одного из самых богатых и могущественных городов Азии.

Речь шла при этом не столько о похищении ее Парисом, а о том приснопамятном дне, когда она совершенно неожиданно для себя опознала в одном из грязных, несчастных нищих, собиравших подаяние на улицах Трои, не кого иного, как известного своей великой хитростью Одиссея, исполнявшего в тот день роль соглядатая.

Елена привела Одиссея домой, омыла его тело и поклялась, в память о прошлом, не открывать троянцам, кто он такой.

Все нужное выведал Одиссей в стане троянцев, а на следующий день проник вместе с Диомедом в город и выкрал из храма палладий Афины, взамен которого и был преподнесен позднее деревянный данайский конь.

Вылечила Елену египетская колдунья Полидамна, жена некоего Фоона. Она подарила ей чудесное лекарство, изготовленного из сока волшебного растения. Тот, кто принимал его в вине, забывал самое тяжелое горе. Судя по всему, это были небольшие коричневые шарики, скатанные из загустевшего молочка опиумного мака, то есть современный терьяк.

При возвращении из Египта Менелаю пришлось пристать к острову Фарос, где он вынужден был в течение двадцати дней дожидаться попутного ветра. За это время кончились съестные припасы, и над путешественниками нависла угроза голодной смерти.

Спасла Менелая и Елену богиня Идофея, дочь морского бога Протея. Она подучила спартанцев: нужно завладеть ее отцом и заставить его открыть волю богов.

Рано утром Менелай, прихватив трех самых крепких матросов, вышел на берег моря и надел на себя шкуру тюленя, принесенную Идофеей. То же самое сделали его спутники, после чего легли на теплый песок и стали ждать морского старта.

Когда ничего не подозревающий Протей выплыл из моря со стадом принадлежавших ему тюленей, то, пересчитав свое движимое имущество и удостоверившись в его целости и сохранности, завалился греть на солнышке старые кости.

Дождавшись благоприятного момента, Менелай с товарищами бросились на спящего старика. Напрасно превращался Протей во льва, змея, пантеру, кабана, воду и дерево, крепко держали его руки воинов и мореходов. Наконец старец смирился, принял свой обычный вид и поинтересовался причиной, вызвавшей такое беспримерно наглое обращение с ним.

Менелай хотел узнать лишь имя бога, которого он прогневал.

Протей повелел царю Спарты снова вернуться в Египет, принести там в жертву богам сотню упитанных быков, после чего они, боги, смилостивятся над ним и позволят благополучно вернуться на родину.

После этого великий прорицатель предсказал Менелаю и Елене их судьбы, открыл будущее и остальным грекам.

Менелай вернулся в Египет, исполнил все требования богов, получил их высочайшее прощение в виде попутного ветра и через несколько лет вернулся, наконец, в родную Спарту, где жил долго и счастливо, а после смерти попал вместе с Еленой на остров блаженных, они же – Елисейские поля.

В отличие от шумной парижской улицы, жизнь на этих полях продолжалась вечно и беспечально.

Критик Гомера Дион Хрисостом, прозванный Златоустом, пишет о том, что Менелай вообще не вернулся из Египта: «Помимо прочих свидетельств прихода Менелая в Египет, о том говорит хотя бы округ, названный его именем, – чего не могло бы быть, если бы он побывал здесь, просто сбившись с пути, и оставался недолго. Но он женился на царской дочери и поведал жрецам историю похода, ничего от них не утаивая. Гомер почти наверное знает это и на это намекает, сказавши, что Менелай после смерти был отправлен богами в Елисейские поля, где нет ни снега, ни бурь, но круглый год ясная и теплая погода: в Египте то как раз так оно и есть. Мне кажется, что некоторые из более, поздних поэтов тоже о том догадались. Так, один из сочините – лей трагедий говорит, что против Елены, едва она возвратилась, Орест замыслил худое, но она исчезла одновременно с чудесным явлением ее братьев. Он никогда не сочинил бы такого, будь всем известно, что Елена потом поселилась в Элладе и была супругою Менелаю».

Остается добавить, что Еврипид (которого, не назвав, упоминает Дион) вообще считал, что Парис в свое время похитил не Елену, а ее призрак. Этот же призрак встречает в горящей Трое и Менелай. Именно его он хочет принести в жертву и отказывается от этой мысли тогда, когда Афродита забирает призрак на небо и возвращает настоящую Елену, чья золотая цепь, по свидетельству софиста Атенея, была предметом почитания в Дельфах.

Доброе предсказание

Одно из немногих, если не единственное, доброе предсказание Кассандры было сделано ею своему дальнему родственнику Энею, сыну Анхиза. Эней происходил из младшей ветви троянских царей, ведущей свой род от среднего сына Троса, Ассарака. (У Троса было три сына. Ил стал предком Приама, Ассарак – Анхиза, а Ганимеда Зевс похитил и вознес на небеса.)

Матерью же Энея предание называло богиню любви Афродиту, которая, в свою очередь, была дочерью самого Зевса.

Воспитывался Эней в Трое, а потом вообще женился на Креусе и стал зятем Приама и Гекубы.

Когда Парис чудесным образом вернулся в родительский дом, первым, с кем он близко сошелся, был Эней. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно Эней помогал Парису похитить Елену Прекрасную из Спарты.

Во время Троянской войны Эней находился под покровительством самого бога Аполлона, любимцем которого остался потом на всю жизнь. Возможно, именно поэтому и предсказала Кассандра счастливую долю своему родственнику и зятю, как-никак своим даром она была тоже обязана сребролукому Фебу.

Самая известная схватка, в которой участвовал Эней, была между ним и знаменитым ахейским героем Диомедом, которого Афина Паллада наградила «великой силой и неукротимым мужеством». Произошло это в тот момент, когда прославленный лучник Пандар, сын ликийского царя Главка, нарушил, по наущению Афины с Герой, очередное перемирие с греками, попав своею стрелой в Диомеда.

Ранение только раззадорило греческого героя. Подобно раненому льву, бросился он на троянцев.

Тут-то и проявил свою отвагу Эней, уговорив все того же Пандара напасть на могучего Диомеда.

Они сели на боевую колесницу и ринулись в бой.

Диомед не испугался грозных соперников и, отразив щитом летящее в него копье Пандара, метнул в него свое собственное.

Когда мертвый Пандар вывалился из колесницы, Эней тоже покинул ее, чтобы защитить тело друга. Диомед же схватил огромный камень, который вряд ли смогли бы поднять два обычных человека, и ударил им Энея, попав в бедро.

Туго пришлось бы будущему основателю Римского государства, если бы на помощь к нему не поспешила сама Афродита, укрывшая сына своей одеждой.

Впрочем, подученный воительницей Афиной, Диомед ранил и Афродиту, прогнав ее с поля боя.

Тогда на выручку к Энею пришел Аполлон, накрывший его черным облаком.

Трижды нападал Диомед на раненого троянца, и трижды отражал Аполлон эти удары. В четвертый же раз он просто рявкнул на Диомеда и приказал ему удалиться прочь.

Подняв Энея, Аполлон перенес его в свой троянский храм, где за лечение раненого взялись мать Аполлона Лето и сестра Артемида, а для продолжения битвы всемогущий бог создал призрак Энея, вокруг которого продолжал кипеть бой.

После быстрого излечения настоящий Эней вернулся в строй и при помощи «шлемоблещущего» Гектора отразил яростный натиск ахейцев.

В дальнейшем Эней старался не рисковать по пустякам, дожил до конца войны и каким-то непонятным образом смог благополучно выбраться из горящей Трои, унося с собою отца Анхиза и сына Аскания (Ила). О том, что стало с женой Энея Креусой, дочерью Приама и Гекубы, история умалчивает.

Указание об отплытии в Италию он получил не только от Кассандры, но и от Аполлона, который таким образом возвращает троянцев на их историческую родину, ибо именно оттуда пришел когда-то в Малую Азию сын Зевса Дардан, родоначальник троянских тдрей. Об этом известили Энея священные фригийские пенаты (изваяния богов), которых он прихватил в плавание по Средиземному морю:

«Мы потомков твоих грядущих до звезд возвеличим,

Городу их даруем мы власть. Но великие стены

Ты для великих создай. Не бросай же трудов и

скитаний!

Должно страну вам сменить. Не об этих краях

говорил вам

Делий; велел Аполлон не здесь, не на Крите селиться:

Место на западе есть, что греки зовут Гесперией,

В древней этой стране, плодородной, мощной

оружьем,

Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки

Взяли имя вождя и назвали себя «италийцы».

Там исконный наш край: там Дардан на свет

появился».

Рассказывать о дальнейшей судьбе Энея совершенно нет смысла (кто заинтересуется ею, пусть обратится к знаменитой «Энеиде» Вергилия).

Нам важно лишь то, что Эней был едва ли не единственным человеком, прислужившимся к вещим словам Кассандры.

И что же? Не отмахнувшись от слов предсказательницы, он был щедро вознагражден. Его сын Асканий, которого в Трое звали Илом, а в Италии – Юлом, основал на новой для него земле небольшое царство, в котором его потомки, Рем и Ромул, построили город Рим, а еще позже великий полководец Гай Юлий Цезарь гордился своей принадлежностью к священнейшему для итальянцев роду Юлиев.

Великие амазонки

Жизнь женщин в античные времена была достаточно скучной. Почти все свое время они проводили в гинекее, то есть на своей, женской, половине дома. Понятным поэтому становится изумление дочерей Приама (среди которых, напомним, и Кассандра), которое они испытали при виде войска, состоявшего из одних только женщин.